Подкова для черепахи

Евгений Александрович Минин, 2021

"Я столкнулся с Кузнецом и Искором в одном из Трактиров славного города Буерака и в тот же день решил стать их хронописцем. Начало их путешествий я рассказал в книге "Не для героев". Там всё от переполоха во время монстропада в Полупотре до битвы в Топтанной Долине. А в этой книге я расскажу вам, что случилось после. Все те события, в части которых я и сам, будучи жителем Буерака, невольно поучаствовал, не должны потеряться за поворотом времени. Но ни слова больше! Остальное под обложкой." Ивген Мимен – словосклад, хронописец. Переводы с Волловского, тексты для трактирных зазывал, придумаю название вашей мясной лавке.

Добро пожаловать на Флидору! Мир, зародившийся внутри кратера разбитой каменной сферы, кружащей на орбите Во’Ракана. Мир героев и злодеев, чудовищ и сокровищ, закованных девственниц и раскованных бесстыдниц, а также мирных горожан.

Добро пожаловать в Топтанную долину! Равнину, приютившую жителей Точила и Витьерога на своей светло-зелёной и вытоптанной нуждами её обитателей траве. Два славных города — не единственные в Топтанной долине, по всей территории раскидано с полдюжины маленьких деревень, но именно жители двух городов в этот день встали друг напротив друга, чтобы сразиться за правды своих правителей.

Добро пожаловать в голову свислого лихошуба! Зверя, чей внешний вид не оставит равнодушным, а встреча — ровно дышащим. Под облаком пушистой шерсти цвета грязной воды скрывается свирепая тварь, вооружённая сильными когтистыми лапами, пастью, работающей как тиски, и тремя ненасытными желудками. Свислым его называют за звуки, издаваемые лихошубом при быстром дыхании. Его челюсть никогда не закрывается полностью из-за клыков, что эволюция всё никак не может удалить из пасти зверя, а рёв трёх вечно работающих желудков выходит из глотки, добавляя целостности многозвучному обитателю лун Флидоры. Приглушив звуки монстра и расположившись внутри просторной головы, мы можем его глазами увидеть приближающуюся Топтанную долину.

“Как много знакомых существ, дружественных и враждебных, уже бегает по новой земле! Как много странных двуногих созданий! Часть из них выглядит напуганными, в то время как другие своими длинными блестящими руками бьют тех, кто тоже был дома. А смогу ли я вернуться домой? Надо для начала попробовать на вкус тех, кто убегает, а потом догоняющих. Довольно шумное место… А может, стоит начать с двух, что не двигаются?”.

1: БИТВА ПРИ МОНСТРОПАДЕ

— Старик, сзади! — крикнул Квасунт.

Обернувшись, Кузнец увидел пушистое существо, приземлившееся за его спиной. Тварь начала издавать странные звуки, и звуков этих было много. Казалось, внутри шерстяного шара находится сразу несколько существ. Воин встал на ноги и выхватил последний оставшийся у него за спиной топор. Взглядом он нашёл два других топора недалеко от того места, где лежал Искор, но, не зная о намерениях шерстяного валуна, отвлекаться на них было неразумно.

— Я могу на тебя сейчас хоть в чём-то рассчитывать? — прошептал Кузнец в сторону книги, лежавшей возле Искора.

— Мне нужно подумать. Избавься пока от этой твари.

— Туи, — чуть громче сказал Кузнец. Черепашка тут же выскочила из сумки и спрыгнула на землю возле ноги хозяина. — Сторожи пацана!

Зверёк послушно убежал к мальчишке, лежавшему без сознания в центре событий. Воины двух армий боролись с приземлившимися монстрами и друг с другом. Некоторые, не пытаясь напрягать и без того опухшие головы, сражались со своими боевыми товарищами.

Трактирщик и солдат поневоле выдохнул и ринулся в атаку. Когда имеешь дело с незнакомым существом, лучше подождать и посмотреть, на что тварь способна. Но если твой напарник лежит позади со стрелой в спине, это правило пропускают и переходят к следующему действию — уложить врага одной атакой. Всё ещё с лёгкой дымкой в голове и в глазах, целясь в ту точку, где с наибольшей вероятностью окажется голова пушистого зверя, Кузнец нанёс неудачный первый удар. Лихошуб ловко отскочил по дуге и оказался слева от героя, а звуков стало больше. Следующее правило в таком бою — глухая оборона от атаки противника. Но когда твой противник прячет от тебя пасть и все конечности, защита теряет какой-либо смысл. Кузнец обошёл ринувшийся на него клубок грязной, пахнущей пухолапами шерсти и наугад ударил топором по противнику, пытаясь понять, насколько глубоко внутри сидит зверь. Кисть вместе с орудием ушла в шерсть, но так и не встретила сопротивления плоти. А взгляд уловил второй топор в нескольких шагах.

Прыжок, кувырок — и развернувшись, он отбил атаку лихошуба, скрестив топоры. Зверь пастью вцепился в древки, а лапами рассёк рубаху героя. Рассёк он и грудь, но бывалому воину не привыкать к такому обращению с его плотью. Упав на спину и уперевшись ногами в туловище монстра, Кузнец перекинул свислого противника через себя, и тот, ударившись о землю, издал несколько новых звуков. Встав на ноги, Кузнец посмотрел на клубок шерсти ростом с него самого, теперь он представлял размеры четырёхлапого зверя внутри. Следующая атака пришлась глубоко в центр мехового чудища, и туша сиплого лихошуба рухнула. Звуки утихли.

Трактирщик побежал обратно к своему секунданту и упал на колени возле него.

— Ну что? — не глядя на Квасунта, спросил он книгу.

— Я вспомнил кое-что.

— Так чего ты ждёшь?

— Сначала ты должен достать стрелу. Нам нужны вода и камень.

— Туи! — Кузнец, не дослушав, осмотрелся. — Ищи воду.

Сам воин оглядел поле битвы и увидел высокий камень в сотне пышков от них. Не думая, он снова вскочил на ноги и побежал, пробиваясь через солдат и монстров.

Кузнец вернул два топора в кольца на ремне и обхватил камень двумя руками. Издав звуки, похожие на те, что отпускал его недавний противник, он потащил необходимый Квасунту реагент обратно к месту, где лежали книга и Искор. Там его ждал и шустрый зелёный черепашонок.

Видавший виды герой утёр пот со лба и, тяжело дыша, отправился следом за Туи. Раньше он мог бы тащить такой камень на протяжении целого дня. Сказывались последствия битвы с Низвергом, а именно — ослабевшая уверенность в своих силах. Она ослабила столько героев, потерявших следом за уверенностью и жизнь, что не сосчитать и умелому купцу.

Как только эти же мысли посетили голову Кузнеца, он громко выдохнул, нахмурил лоб и откинул усталость в сторону. Сейчас ему нужна вода! Бурдюк висел на поясе недожёванного союзника… или врага. Отличительные знаки этого солдата сейчас, скорее всего, переваривались тем существом, что оставило его здесь.

Кузнец снял необходимый предмет с пояса павшего бойца и побежал обратно.

— Тебе надо над весом поработать, — задумчиво начал Квасунт. — Я всё просчитал и оценил. Начнёшь пропускать ужин — перестанешь пропускать удары и бегать будешь быстрее. Я уже не говорю о нагрузке на колени и…

— Замолчи!

— Знаю, такое неприятно слышать, но…

— Да заткнись же ты, бумага! Что делать дальше?

— Неужели мне нужно объяснять? Достаёшь стрелу, промываешь водой и потом зажимаешь рану камнем.

— Что?

— Повторить?

— Я без тебя знаю, как лечить рану, мне нужно твоё чудовство.

— А мне нужен паренёк! От тебя проку нет.

— Это от меня? — Кузнец разгневался и перекатил валун на книгу.

— Толстяк, ты что творишь, вот я сейчас вспомню что-нибудь подходящее и устрою тебе весёлый денёк!

— Лучше вспомни, как пацана залечить!

–… — Квасунт запыхтел и зашелестел страницами, но не ответил грубостью на грубость и с отчаянием в голосе сказал, — я не могу вспомнить…

Рядом с героем, секундантом и примятой книгой упал хвостоклюй. Размером с двух лежачих Кузнецов, тварь песочно-пепельного цвета с мордой, похожей на птичью голову без клюва, и с клювом на том месте, где должен быть хвост, отряхнулась, осмотрелась и нацелилась на трактирщика.

— Почему именно здесь и сейчас… — покачал головой Кузнец, вставая на ноги и доставая свои топоры из набедренных колец.

На этот раз трактирщик не стал ждать и первым ринулся на противника. Лицо мальчишки своим цветом уже было близко к бледности тех воинов, что лежали на равнине без движения, а значит, счёт шёл на бубы. Хвостоклюй тоже неосознанно считал бубы. Ведь в его интересах было полакомиться Искором и Кузнецом, пока они свежие и тёплые.

Взмахи топоров прошли мимо юркой твари. Взмах хвоста прошёл мимо жизненно важных органов, но оставил отметину на левом боку Кузнеца. Ранение подкосило героя. Вторая атака закончилась ещё одной раной на его теле. На этот раз хвост ужалил прямо в грудь, но клюв застрял в кожаном ремешке и не прошёл глубоко, спасибо грубой коже пустынного барога, оставшейся в мастерской Тоба после того, как туда въехал Кузнец и открыл свои “Три Топора”.

Воин уже понял, как пройдут третья, четвёртая и последняя атаки на хвостоклюя. Тактику боя надо было менять, но как?

Тут он увидел свой третий топор с разломанным древком и ринулся к нему мимо атакующего зверя. Нелепый кувырок, — и он на коленях стоит у своего испорченного оружия. Выбив расщеплённую древесину из проушины, он снял верёвку с пояса и продел её через…

Прыжок в сторону. Кузнецу нужно было немедленно оказаться в любом другом месте равнины, но не там, где он только что сидел. Освободившееся место занял хвостоклюй.

Закончив с верёвкой, яростный воин встал на ноги и, раскручивая над головой топорище, постепенно отпускал верёвку, увеличивая дистанцию между собой и хвостоклюем. Зверь замешкался. Возможно, он позавидовал человеку и его неожиданно отросшему хвосту с блестящим клювом на конце.

Рывок, выпад — верёвка опустилась, а хвост Кузнеца неожиданно для хвостоклюя удлинился и ударил прямо в плечо. Отступив, зверь растерялся, а Кузнец собрался и ринулся на тварь, размахивая оружием над головой. Два следующих удара были секущими и оставили отметины на теле противника.

“Всё или ничего”, — мог подумать хвостоклюй и набросился на Кузнеца своей последней атакой. Увернувшись, человек нанёс смертельный удар сверху, и туша рухнула на землю, даже не успев выдавить последний хрип. Сам герой всё ещё мог хрипеть и, сопровождая свои движения тяжёлым дыханием, потопал обратно к Искору и Квасунту.

— Убери уже с меня этот камень! — фыркая, кричала книга.

Кузнец тяжело рухнул на колено возле Искора и сдвинул булыжник.

— Надо отнести его к лекарю…

— Ты-то дотянешь, а вот мальчишка… Не уверен, — вздыхая, выдавил Квасунт. — Я вспомнил страницу с подходящим чудовством, но ты не сможешь его прочитать!

— Мне не нужно читать. Скажи мне, что делать!

— Если бы я помнил, давно бы сказал…

— Значит, только пацан сможет прочитать то, что в тебе написано?

— Выходит, что так.

— Эх… — Кузнец нехотя посмотрел на мальчишку, стрелу и снова на Квасунта. — Какая страница?

Воин открыл книгу и начал листать страницы.

— Вот эта.

Кузнец положил палец на страницу в верхней её части и повёл вниз.

— Очень грубые пальцы у тебя, старик… Тут!

— Прости, пацан, — сказал Кузнец перед тем, как достать из мешочка Искора соль. Он ударил лёгким щелбаном по кончику стрелы и кинул щепотку соли на рану Искора.

Мальчишка выпрямился как стрела. На памяти Кузнеца глаза Искора открывались так широко только дважды. Когда Кузнец согласился помочь с деревней, и когда Искор увидел его выползающим из-под Карапса. Если бы не крик боли, то могло показаться, что он снова очень рад.

— Читай, что тут написано! — трактирщик ткнул Квасунтом в лицо своему секунданту.

— Я… не понимаю… Что случилось… Было наоборот…

— Тебя ранили, и ты скоро перестанешь… совсем…, — быстро тараторил Кузнец. — Читай, что тут написано!

— Два ремня скрепить в один… струйку крови… лязг оружия… сжечь опасность, — голова мальчишки падала после каждой фразы, он клевал носом и тяжело дышал. — Я всё…

Искор потерял сознание.

— Эй, пацан! — Кузнец, держа мальчишку за плечи, потряхивал его, пытаясь привести в чувство. — Что это всё значит?

— Значит делай, что он сказал! У него осталось не больше десяти вдохов.

— А что делать? Я ни волла не понял.

— Ты не только читать, но и понимать не можешь? Скрепи ваши ремни или любые две вещи и пусти по ним свою кровь.

Стиснув зубы, бывалый воин сорвал с себя тот ремень, что был закреплён на его груди. Развязав узелок на верёвочном поясе Искора, он продел его через дырку, оставленную хвостоклюем на своём ремешке. Аккуратно обернув верёвку вокруг груди мальчишки, Кузнец надавил на раненый бок и собранную в ладонь кровь тоненькой струйкой вылил на свой ремешок. Она побежала по нему и, добравшись до соединения с набедренной верёвкой секунданта, начала впитываться в неё.

Кузнец на миг замер, но не успели бубы щёлкнуть, как он выхватил свободной рукой один из своих топоров и начал постукивать им по топорищу другого топора. Ничего не происходило, и на втором десятке ударов он уже хотел отказаться от глупой затеи, но вдруг увидел, как его кровь, окрасившая верёвку Искора, побежала вниз к телу мальчишки и испарилась. Стрела в спине молодого секунданта обмякла, словно стала жидкой.

Трактирщик вытащил стрелу, которая походила на вялый цветок и висела в его руке.

— Долго ты собираешься смотреть на неё? Сжигай! — крикнул Квасунт.

Воин суматошно пытался развести костёр, но ничего не выходило. Услышав звуки кхоня за своей спиной, Кузнец схватился за топор.

— Не стоит, — произнёс Скуп. — Что случилось?

— Мне нужен огонь.

— Зачем? — удивился сын Легендона.

— Либо помогай, либо скачи дальше.

Скуп спрыгнул с кхоня и подошёл к кучке листвы и веток, что Кузнец смог собрать вокруг жидкой стрелы. Поискав в своём кошеле нужный предмет, Скуп достал приспособление, которым он добывал огонь. Несколько прокрутов колёсика, и град искр посыпался на землю. Выжженная солнцем трава быстро вспыхнула, а двое наблюдали за тем, как в разгорающемся костре шипит стрела. Кузнец бросил взгляд на рану мальчишки и увидел, как она затягивается. К моменту, когда стрела полностью испарилась, на груди Искора осталась только запёкшаяся кровь.

— Спасибо, — выдавил он из себя и, вернув топоры на места, поднял заткнувшегося Квасунта, взял мальчишку на руки и пошагал в сторону Точила.

— Мы сопроводим вас, — сказал Скуп в спину уходящему герою. Тут же из ниоткуда рядом с ним на втором кхоне возникла Гакка. — Тут небезопасно. А лекарь тебе нужен не меньше, чем твоему секунданту.

Скуп вёл себя, словно и не видел того, как диковинный обряд излечил рану мальчишки. А потенциальный наследник Легендона не упускает из виду такие детали. В его голове это соединилось со случаем у стен Чарки, где черепаха меняла свой размер. Два странника, два события. Кто из них влияет на мир таким образом, что реальность меняет своё обычное поведение в угоду его желаниям?

Дорога была беспокойной. Точнее, она была спокойной для Кузнеца и Скупа за счёт поведения Гакки, которая усмиряла беспокойных обитателей столкнувшихся над их головами островов.

Солдаты Точила и Витьерога, если можно было так назвать, не обидев, тех солдат, что где-то там несут службу, объединились с целью дать отпор растущему числу прибывающих толп монстров. До сих пор о таких сильных монстропадах можно было услышать лишь в тавернах от героев с сомнительной репутацией и сильной тягой к браге. Увидеть такое раньше не доводилось никому из присутствовавших.

— Ты только держись, — тяжело дыша, Кузнец повторял эту фразу себе под нос.

В один момент Гакке пришлось выступить навстречу несущемуся на них гневорылу¹, и она упустила второго такого же монстра, что бежал на аппетитное скопление мяса, а именно — на Скупа, кхоня, Искора и Кузнеца. Трактирщик не успел опустить мальчишку на землю, чтобы вытащить топор, как прозвучал громкий хлопок, а в воздухе запахло странной гарью. Лапы гневорыла перестали бежать, тогда как тело всё ещё рвалось навстречу к уже ненужной пище. После нескольких кувырков туша остановилась, и Кузнец перевёл взгляд на Скупа. В его руке дымилась металлическая трубка с деревянной рукояткой. Сам Скуп был рад удивить бывалого воина и хотел закончить это представление так же красиво, как начал. Он провернул трубку в своей руке, но она соскочила с его пальца и упала на землю. Сын Легендона опустил взгляд и слез с кхоня, чтобы подобрать оружие. Кузнец повернул в сторону города и, не дождавшись, пока Скуп взберётся на кхоня, потопал дальше.

Оказавшись на краю поля боя, Кузнец, Скуп и Гакка обернулись на скрежет, гулко расходившийся по всей равнине. Стонали острова над ними. Продолжая движение, словно два корабля, не способные изменить курс или остановиться, гигантские каменные луны Флидоры сцепились и толкали друг друга, пока огромные куски камня вперемешку с обитателями островов падали вниз. Твари и воины разбегались в разные стороны. Все существа, что не были слишком голодны, искали, где укрыться от безумия. А солдаты решили, что долг выполнен, и пора отступать в город.

— В чём же причина этой недоли? — вздохнул Скуп.

— Лучше не знать, — пробурчал Кузнец и, ускорившись, направился в город.

2: ДОБРОЖЕЛАТЕЛИ

Жизнь в стенах Точила после войны никак не отличалась от жизни до неё. Брага, привезённая из Треснувшей чарки, оставила след куда более ощутимый, чем битва при монстропаде. Многие воины только сейчас просыпались после прошлой ночи и думали, что суета вокруг связана с подготовкой к уже закончившейся войне. Мелкие монстры, по недоле оказавшиеся в стенах города, в ужасе носились в поисках укрытия. Солдаты из числа героев, пользуясь возможностью, пытались увеличить количество своих очков за счёт напуганных тварей. Те, кто очнулся, списывали эти безумные сцены на обезбраживание.

Кузнец, быстро перебирая заплетающимися ногами, нёс мальчишку на руках. Оглядываясь по сторонам, он искал дверь с табличкой, говорящей о том, что здесь живёт лекарь. К сожалению, на Флидоре лекари всё ещё не договорились о едином символе для обозначения своих услуг. Однажды даже состоялось собрание трёх городов, куда принесли больше сотни различных предложений, начиная от иголки с ниткой и заканчивая себяписным полотном лекаря Знамуса, который изобразил тяготы работы с пациентом, фокусируясь на тенях и интерьере. Стоит заметить, что картина получилась довольно живой, в отличие от пациента, не дождавшегося лекаря-себяписца.

Кузнец увидел лист булдурного дерева, изображённый на одной из вывесок, и, расталкивая пошатывающихся вояк, отворил дверь ногой. Внутри его встретил удивлённый лекарь и его ученик. Так Кузнец решил по писклявому, тонкому крику, которым помощник отреагировал на первого утреннего гостя. Врачеватель и его юный исхудавший товарищ молча приняли Искора из рук Кузнеца и уложили его на стол.

— Рана от стрелы на спине, — Кузнец сел на первый же табурет и схватил кувшин, к его счастью, наполненный водой. Отпив полкувшина, он продолжил. — Была. Сейчас нет, но вы посмотрите, как он. Наверняка надо помочь… А я… посижу тут… пока…

Кузнец посмотрел в окно. Люди бегали взад-вперёд. Иногда появлялись монстры. Из узкого окна было сложно разглядеть, они убегали или догоняли. Окно — это жизнь в миниатюре. Мы не видим ни начала, ни конца. Только эпизод, что разворачивается перед нами. Конечно же, Кузнец так не думал. У него были простые и реальные представления о… В общем-то, обо всём. Но когда, если не в такие моменты, словосклад может поднять то, что, по его мнению, должно быть важно не только ему. Заставить читателя думать о том, что тот, возможно, упускал. Ведь иногда читатель и берёт в руки книгу, чтобы прочесть нечто подобное. К сожалению, бывает, что он навсегда откладывает её после размышлений словосклада, не касающихся рассказываемой истории.

Кузнец встал с кресла-качалки и подошёл ближе. Он видел, как тень надвигалась, и улица потемнела. Трактирщик выглянул в окно, поднял голову и заметил, как гигантский остров плывёт над городом. Он пригляделся и оцепенел. Остров повернулся к нему и лицом черепахи посмотрел на него. Лицом огромной знакомой черепахи. А потом она засмеялась.

— Туи!?! — Кузнец крикнул и очнулся.

Над ним нависли лекарь, его помощник и Искор. Воин поднял голову и понял, что лежит на том самом столе, на который укладывали мальчишку.

— Туи совсем большой вымахал! — он посмотрел на Искора. — А ты в порядке?

— Да, Кузнец, я цел. Спасибо тебе и нашему другу! — Он подмигнул герою.

— Незшта, — шелестя бумагой, пробурчал голос из-под балахона.

Врач и его помощник не поняли, кто издавал эти звуки, и отпустили трактирщика, когда тот перестал брыкаться.

— Вам нужно полежать. Хотя бы пару дней, — сказал лекарь. — Мы обработали все ваши раны. Не пойму, как вы дошли до нас ещё и с этим молодым человеком на руках.

— На вашем столе я и до конца этого дня не дотяну, — ответил Кузнец и, кряхтя, поднялся.

— Знаете, моя репутация лекаря зависит от того, сколько больных выживает и поправляется. Если вы сейчас уйдёте, то можете подпортить будущее не только себе, — врачеватель скрестил руки на груди.

— Ладно, — вздохнул Кузнец и, опираясь на локоть, лёг обратно на стол. — Ночь могу тут пролежать. Пацан, ты как?

— Всё в порядке. Лекарю нечего было делать со мной. Видимо, нам показалось, что стрела попала.

— Один мнительный до полусмерти, второй… — лекарь развёл руками и пошёл в соседнее помещение, а его помощник собрал инструменты и понёс их к ведру с водой.

— Я найду комнату неподалёку и, если доктор разрешит, мы отведём тебя туда, — мальчишка похлопал героя по целому плечу. — Я о тебе позабочусь!

— Дожили… — засмеялся и закашлялся Кузнец. — Иди давай! А если не найдёшь кровать, принеси мне чего-нибудь пожевать. Долгое было утро, оголодал я.

День действительно был долгим. С этим согласились бы все участники битвы при монстропаде и жители всех городов и деревень Топтанной долины. Сейчас они боролись с наплывом героев, прознавших о случившемся, и с объектами их интереса, которые ненароком забегали в города и поселения на пути к спасению. Искор поднял голову и посмотрел на острова. Они удалялись друг от друга. Он присмотрелся и подумал. Потом посмотрел по сторонам. Опять подумал. Его отвлёк Туи, прыгавший вокруг его ног.

— Надеюсь, это не мы… — с волнением в голосе прошептал Искор и, прихватив полы балахона, побежал по дороге искать трактиры и постоялые дворы.

Ближайшая таверна оказалась всего через три дома от лекаря, и Искор обрадовался. Он был рад до того момента, пока хозяин не сказал ему, что мест нет. Однако расстроился он тоже ненадолго.

— Наши пути снова пересеклись! — восторг в голосе Скупа звучал почти убедительно. — Кажется, ты уже поправился?

— Самоуч Скуп! — радостно крикнул мальчишка. — Какая приятная встреча! Я — да. Это было несильное ранение. К сожалению, Кузнец пострадал серьёзнее.

— Но ведь он в порядке? — с куда большей искренностью поинтересовался сын Легендона.

— Да, обязательно. Я ищу комнату, чтобы перенести его от лекаря. Ему нужен отдых.

— Мы с Гаккой остановились в этом уютном заведении, и у нас две комнаты. Думаю, мы можем потесниться и отдать одну вам.

— Правда? — со своим естественным энтузиазмом Искор захлопал глазами. — Огромное спасибо, самоуч Скуп!

— Не стоит благодарности. — Скуп осмотрелся. — И не стоит называть меня самоучем, я всего лишь интересуюсь разными вещами.

Искор кивнул.

— Могу я попросить вас ещё об одной услуге?

— Конечно.

— Вы не могли бы помочь мне перевести моего героя в это заведение, — после этого мальчишка перешёл на шёпот. — Он сейчас довольно слаб.

— Само собой! Кем я буду, если откажу в такой мелкой и необходимой помощи! Гакка немедленно отправится с тобой к лекарю и поможет привести твоего друга.

— Большое спасибо, господин Скуп и госпожа Гакка. — Искор кинул.

— Нет нужды в таких формальностях. Просто Гакка, — улыбнулся Скуп. — Как звали этого милого зверька?

Искор не сразу сообразил, о ком речь, и, проследив за взглядом дружелюбного странника, понял, что тот смотрит на черепаху, бегающую кругами вокруг ног мальчишки.

— Это Туи.

— Туи…

— Ну мы пойдём?

— Конечно, не стоит оставлять вашего друга одного у лекарей. Никто не знает, от чего ещё они решат вылечить беспомощного пациента. И давно Туи с тобой?

— Он — товарищ Кузнеца, не мой, — Искор почувствовал странность такого интереса и изменившийся голос Скупа. — Мы пойдём.

— Значит, Кузнеца… Конечно… Идите же.

Искор и Гакка вышли из таверны на улицу. Тут по-прежнему царила лёгкая суета и неразбериха. Большая часть армии вернулась в город. Среди них оказались и солдаты Витьерога, но так как война уже закончилась, то пленными они не считались. Скорее, гостями. Монстров и зверей поменьше и потрусливее уже выпроводили из города. Тех, кто не желал покидать стены Точила, и тех, кого сами герои не хотели отпускать, сейчас вывозили на тележках. Ночи были тёплые, и оставлять тушки до утра было неразумно.

— Твой господин любит животных? — поинтересовался Искор, пока они шли к дому лекаря.

— С чего ты взял? — удивилась Гакка.

— Его очень заинтересовал Туи.

— Гхм. Его интересуют необычные создания.

— А Туи — необычная черепаха?

— Я не знаю. Гхм. Совершенно обычная, но редкая, возможно. Гхм.

— Уверен, Кузнец даже не знал об этом. Вот мы и пришли.

За открывшейся дверью их тут же встретил писклявый крик помощника лекаря.

— Да как можно пугаться всего в этом мире… — причитал лекарь. — Ты мне ещё работу привёл?

— Я бы хотел попросить у вас разрешения перенести своего героя на постоялый двор по соседству с вашим домом. Там ему будет удобнее, и я смогу за ним приглядывать.

— Конечно! Сначала приносите мне полумёртвых вояк, потом говорите, что тут им плохо, — развёл руками врач.

— Я совсем не это хотел сказать. Мы не хотим занимать ваше рабочее место. Там наверняка есть ещё нуждающиеся в вашей помощи.

— Само собой. Просто не хотите платить за мой профессиональный уход. Так и говори!

— Хватит, — не выдержала Гакка. — Сколько мы вам должны?

— Все эти раны, спасение бесценной жизни, бинты, нитки… Ничтожная сотня питар как-то да покроет расходы, большего мне и не надо.

— Да, разумеется… — начал Искор.

— Ещё чего! — возмутилась Гакка. — Мы что, в Буераке? Я такие перевязки в детстве делала! Двадцать питар и ни ракушкой больше.

— Вот чего стоит жизнь героя и мои усилия по её спасению… — причитал лекарь. — Хорошо.

Пока Гакка будила Кузнеца, Искор подошёл к лекарю, дал ему двадцать пять питар и шёпотом поблагодарил. После чего они вместе подняли сонного героя, собрали его вещи и отвели в таверну, где за столом их ждал Скуп.

— Узрите, — громко заявил сын Легендона, стоило Искору и Гакке завести ослабленного Кузнеца в заведение. — Вот кому вы все обязаны той возможностью, что вряд ли оценили.

Толпа, до сего момента гудящая своими разговорами, вмиг затихла и молча глядела то на Скупа, то на троих вошедших.

— Герой, чьи ноги сейчас так слабы, спасший всех нас от возможной гибели! Именно он вышел на бой, закончившийся ничьей. Именно благодаря его силе и доблести мы не остались вместе с нашими врагами кормить чёрных каркал посреди Топтанной равнины. Кто знает, если бы не монстропад, возможно, он бы поднялся и добил воина Витьерога.

— А, по-моему, он потерял сознание… — прошептал кто-то из постояльцев, стоявших за спиной Скупа.

— Кто этот мерзавец? — с разъярённым лицом Скуп повернулся и окинул всех испепеляющим взглядом из-под сведённых бровей. — А вы знаете, что он на руках нёс раненого, попутно отбиваясь от орд тварей, спустившихся с лун? Получая рану за раной, он не подумал бросить боевого товарища и скрыться, как многие другие. Смог бы поступить так тот, кто проиграл бой Низве… фавориту правителя Витьерога? Посмотрите мне в глаза и скажите это ещё раз!

Тишина висела слишком долго. Казалось, что бубы боялись пошевелить застывшее время. Потом кто-то из завсегдатаев огляделся и, подняв кружку, крикнул:

— Не зря! — он опрокинул кружку, допил остатки и вернулся к раздумьям, что ждали его в трещинах стола, которые он так внимательно изучал до сих пор.

По залу сначала тихо, но набирая обороты, посетители начали повторять и дополнять то, что так верно подметил этот чуткий гость: “Всё, как надо сделал…”, “Да, герой”, “Иначе не сказать”, “Не зря он героем стал!”, “Добродел”, “А Пахвал всё верно подметил”, “И ведь не кто-то из нас, а он”, “Этот воин заслужил награду”…

Держателю постоялого двора было не отвертеться, и он крикнул:

— А я буду первым, кто его отблагодарит! Ни копейки не возьму, пока он не поправится. Лучшая еда и брага — за счёт таверны Адара!

Так Скуп вернул питары за вторую комнату.

— А зачем нам всё это внимание? — спросил Искор, когда Скуп подошёл сопроводить их на второй этаж.

— Тебе не придётся ничего делать, чтобы получить очки за сегодняшние битвы. Представитель гильдии завтра придёт сам и будет предлагать намного больше очков, чем ты бы получил, записав сухие факты в свой журнал и приведя пару свидетелей.

— Но я и не собирался… — удивился Искор. — Мы ведь не совершили подвиг. Зачем его регистрировать?

— Ты ошибаешься. Завтра весь город будет говорить об этом подвиге. — Скуп подмигнул мальчишке и открыл дверь в комнату. — Вы останетесь здесь. Наша комната соседняя. Скоро вам принесут ужин. Мы собираемся прогуляться позже. Если пожелаешь, присоединяйся. Твой герой всё равно будет спать.

— Спасибо вам, мастер Скуп, — мальчишка резво кивнул так, что капюшон сам наделся на его голову.

Вместе с Гаккой они завели героя в комнату и уложили на левую часть сдвинутых кроватей. В комнате было удобное кресло и ещё одна кровать, так что мальчишка решил дать Кузнецу поспать с размахом ближайшие ночи.

— Спасибо, Гакка. — Искор поблагодарил её за помощь.

— Всё в порядке. Хорошо, что вы целы, — девушка улыбнулась. — Выйти невредимыми после схватки с Низвергом, да ещё из центра самой недоли! Твой герой действительно не так прост. Как твоя рана?

— Совсем прошла уже.

— Прошла? Я так поняла, что в тебя попала стрела.

— На мне быстро заживает, да и, наверное, она не сильно в меня попала… неглубоко… Не знаю.

— В любом случае, отдыхайте. Вам обоим нужен отдых.

— Спасибо тебе и мастеру Скупу. Вы очень помогли.

Они попрощались ещё раз, и Гакка покинула комнату, оставив Искора и Кузнеца наедине. Почти наедине.

— Ну всё, она ушла? — зашелестел голос из-под балахона.

Искор достал Квасунта и положил на кресло. Он попросил его говорить потише, так как Скуп и Гакка были за стенкой. Такие слова, как и многие другие, задевали чувства книги, но Квасунт знал, что рано или поздно отыграется за каждую обиду, что ему причинили, или что он притянул за уши на себя самостоятельно.

— Покрутись, покажи мне спину. — Квасунт вздохнул, когда мальчишка исполнил его просьбу. — Значит, ты цел, хорошо. А этот всё-таки решил помереть?

— Не говори так! Он спас меня.

— Не совсем он. Я. И не без твоей собственной помощи. Он просто суетился рядом.

— Не говори так. А то я… помну твои страницы!

— Тебе явно надо поупражняться в угрозах. Хотя даже с правильной угрозой при твоём виде я бы точно не удержался и рассмеялся.

— Какой же ты гадкий, Квасунт!

— Зато теперь, когда ты вернулся в строй, ты можешь найти во мне что-нибудь подходящее и помочь нашему толстяку подняться на ноги поскорее.

— Нет.

— Что значит нет?

— Я не хочу применять чудовство. Ты видел, что произошло на том поле? Это же всё из-за моего чудовства!

— Парень, да ты явно плох. Кажется, ранение задело голову через спину. Как это мы виновны в том, что там произошло?

— Тогда в горах… Я бросил кусок скалы в одну из тех лун, и мне показалось, что она стала двигаться иначе. Изменила направление. Практически незаметно, но этого хватило.

— Глупости. Как ты мог камешком заставить остров плыть не так, как он плыл до того?

— А как ещё объяснить то, что произошло?

— Никак. Не надо это никак объяснять. Я живу подольше твоего и успел заметить основную причину всех событий.

Искор молчал и вопросительно смотрел на книгу.

— Вы называете её недоля, — пояснил Квасунт. — Просто так произошло, и на то нет одной причины. Огромное, недоступное счёту количество событий влияет на каждое новое. Да, ты силён, обладая моей силой, но не думай, что теперь отвечаешь за то, что происходит в Яме.

— Чаше.

— И там, и там.

— Но я не могу во всём полагаться только на тебя! Мне нужно научиться и другому.

— Опять глупости.

— Но это мои глупости, Квасунт! И пока ты со мной, тебе придётся принимать мои правила.

Квасунт зашелестел страницами.

— Что ты делаешь?

— Вы называете это хлопать. Впечатляющая речь.

— Спасибо, — немного стесняясь, резко закончил Искор.

— Раз не собираешься делать что-то интересное, поставь меня на подоконник, понаблюдаю за тем, что происходит на улице.

Искор выполнил желание своей капризной книги и сам решил прилечь вздремнуть до вечера.

Вернувшись в комнату Скупа, Гакка увидела, что её хозяин тоже прилёг отдохнуть и, как и в другой комнате, сдвинул две кровати. После удобств Пасти бегемота сын Легендона не привык спать на узких койках, что стояли в большинстве постоялых дворов Чаши.

Гакка огляделась и, убедившись, что в этой комнате третьей койки не было, вздохнула и пошла патрулировать город.

Когда солнце полностью скрылось за стеногорами, она вернулась в таверну “У Адара хорошо” и застала своего господина за подготовкой.

— Ты хочешь провести вечер с Искором?

— Очень, но, к сожалению, не смогу.

В тот же миг в дверь постучали. Гакка, так и стоявшая у двери, открыла гостю. За дверью, поправляя балахон, стоял Искор.

— Славный вечер! Вы ещё настроены на прогулку?

— Конечно, добрый друг! — Скуп встретил его с улыбкой. — К сожалению, я неважно себя чувствую и должен буду провести этот вечер, как и твой герой, в кровати, восстанавливая силы, но Гакка с удовольствием составит тебе компанию. Она мне как раз говорила, что засиделась в четырёх стенах.

— А я думал, она только что вернулась. Слышал звук её шагов, потому и постучался к вам.

— Я образно. Так или иначе, насладитесь этим вечером за меня и твоего Кузнеца!

Закончив, Скуп уселся в кресло и накинул на себя плед. Он достал свой журнал из сумки и хотел вести какие-то записи.

— Чего же вы ждёте? — он оглянулся на стоявших в дверях Искора и Гакку. — Пора, бубы не ждут!

После неожиданного для Гакки хода её хозяина она вышла из комнаты и закрыла дверь. Перед ней стоял улыбающийся Искор и покачивал руками.

— Хочешь посидеть, выпить браги? — спросила она.

— Я с брагой не очень. Может, нам лучше прогуляться? Я не успел ознакомиться с городом.

— Ты же гулял ночью перед битвой? Я видела тебя.

— Мне кажется, когда город не ждёт войны на рассвете, он должен быть совсем другой.

Гакка ухмыльнулась и согласилась с Искором. Двое покинули таверну и направились к главной улице. Город и вправду вёл себя иначе. Отмечали успешное завершение войны, уже с меньшим количеством браги и больше полагаясь на танцы и песни. Вдоль улочек, расходящихся от центральной площади, зажигались свечи, факелы и фонари. По звукам музыки и огням было легко понять, где праздник уже в разгаре, а где только начинается. Все местные переоделись в свои обычные одежды ремесленников и мирных горожан, стражники поскидывали свои доспехи и оружие, и лишь герои оставались в своём обычном наряде. Они и на поле битвы выделялись из общих рядов войск. Внешний вид героев и их обмундирование не всегда поддаётся логике, инстинкту самосохранения и здравому смыслу, но именно этот облик считается “геройским”. Мирные жители видят их издалека и могут поскорее смыться под свою крышу или, наоборот, подскочить, предлагая услуги. Носы гильдии героев легко обнаруживают виновников подвигов в толпе зевак и могут вести подсчёт очков на поле битвы, если в наличии имеется утёс, гора или высокое дерево, на котором можно расположиться с журналом и счётами. А сами герои без труда могут замечать конкурентов.

На взгляд Искора, Кузнец отличался от героев своим внешним видом. У него не было рельефных мышц, он не носил странные кожаные одежды, довольно сомнительные средства защиты и аксессуары. Даже походка и манера двигаться у него, скорее, походила на мирного жителя. И тогда мальчишка задумался, изменила ли его героя мирная жизнь, или он всегда был таким. А может, и все герои того времени так выглядели? Как однажды сказал Кузнец — “ловцы недоли” или “варвары хаоса”, как его назвал нос при первой их встрече в Полупорте. Он начал яснее видеть ту разницу между героями сегодня и Кузнецом, который так противится этому современному устою. Видеть, но не понимать.

Потом Искор обратил внимание на пекаря, который вынес свежий хлеб и угостил всех собравшихся на узкой улочке. Он не сразу узнал его, но этот пекарь стоял через одного рядом с ним этим утром. Он был в кожаных доспехах и нелепом шлеме, но сомнений не было, это точно был он.

— Люди так быстро вернулись к своей обычной жизни, — сказал он вслух.

— Как ты сам заметил, войны как таковой и не получилось. Так что толку отвлекаться от привычных дел?

— Ты права. Я не привык к тому, как живут города и большие деревни. Тут всё время что-то происходит. За эту четверть года мы не были ни в одном городе, где не случилось бы какого-то происшествия.

— Ты сам ответил на свой вопрос.

— А я разве задал вопрос? — его наивные глаза уставились на Гакку.

— Я хотела сказать, что когда к тебе в дверь раз за разом стучит недоля, — это становится твоей обыденностью, и такой день ничуть не отличается от многих других. Как смена погоды или обуви. Ты просто подстраиваешься.

— И поэтому ты не можешь придавать много значения таким событиям, иначе придётся только и делать, что переживать да причитать, так?

— Всё верно, Искор, — она кивнула и, учуяв улыбку на своём лице, тут же сбросила её.

Они вышли на очередной перекрёсток, где один довольный человек с яркими щеками и горящими радостью глазами играл на мехах, к которым было прицеплено довольно много флейт, дудок и прочих духовых. Инструмент издавал неописуемые звуки. Они и скрежетали, и свистели, и при этом звучали, как группа замёрзших дудочников с неровным дыханием. Музыка получилась очень озорная и весёлая. Как только двое вышли на перекрёсток, их тут же подхватили под руки и затащили в хоровод.

А тем временем Квасунт стоял на подоконнике и смотрел в окно. На улице у трактира “У Адара хорошо” было довольно тихо. Возможно, потому что жители этой улицы не были любителями громких пиров. Возможно, потому что они были против того, чтобы другие пировали, и окатывали каждого весельчака ведром воды. Ещё до заката они забрасывали шумных прохожих мусором, но на всю ночь помоев не наберёшься.

— Знаешь, старик, — размышляла книга, — я многое успел повидать за свою жизнь. И можешь мне поверить, эта жизнь не сравнится с обрывками мгновения, что вы называете своим веком. Конечно, виной всему мои собственные поступки, но, когда всё вмиг изменилось, я поверил в недолю. Я ведь не всегда был таким. Даже пацану этого не рассказывал. Да и вообще никому. Тебе бы тоже не говорил, будь ты в сознании. Так на чём я остановился? Ах, да. Значит, до того, как я…

Квасунт услышал, как скрипнула дверь, и увидел, как свет из главного зала таверны проник в комнату. Как бы он ни косился, без посторонней помощи у него не получалось развернуться или пошевелиться. Книга могла только шелестеть страницами.

— Искор, это ты? — всеми силами косясь вправо, спросил он у гостя.

Дверь тут же закрылась. И теперь, навострившись, Квасунт прислушался к шагам за дверью и скрипу досок. Позади и немного справа. Ещё немного правее. Правее. Дверь. Справа!

— Это что…

Скуп зашёл в комнату и закрыл за собой дверь. Он старался не издавать слишком много звуков. Неосознанно измерив помещение шагами, он наконец остановился у окна, прильнул к стене, которая разделяла его комнату и комнату, где отдыхал Кузнец, и стал прислушиваться, но, видимо, воин снова заснул. Тогда Скуп заприметил кувшин на столике у кровати, взял его, подсвечник и вышел из комнаты.

Он подошёл к двери своих соседей и легонечко постучался. Никто не ответил. Тогда он уверенно открыл дверь и, держа кувшин в одной руке и свечу в другой, зашёл в комнату.

— Славного вечера, добрый друг. Как ты себя чувствуешь?

В ответ последовала тишина.

— Отдыхай, я принёс тебе воды. Оставлю тут, у кровати.

Скуп подошёл к ночному столику и оставил кувшин. Воспользовавшись моментом, осмотрел Кузнеца. Тот спал крепким сном. Сын Легендона выпрямился, поднял подсвечник выше над головой и осмотрел комнату, но не увидел ничего подозрительного. Его удивило, что книга стоит на подоконнике передней обложкой к окну, но чего-то большего, чем мелкая странность, он в этом не заметил. “Возможно, Искор не хотел таскать с собой кодекс, пока они гуляют”. Топоры Кузнеца и его ремешки лежали на кресле. “Сумка Искора была при нём, когда он выходил на прогулку с Гаккой. А где же маленький зверёк?”.

Скуп собрался сделать шаг, но вдруг его нога наступила на что-то и уехала вслед за предметом. С грохотом он упал на пол вместе со своим подсвечником.

— Кто это? — вяло пробурчал Кузнец.

— Это ваш сосед-доброжелатель.

— И зачем ты крушишь мою комнату?

— Это незапланированный погром. Я всего лишь поскользнулся на…, — он поднял подсвечник и увидел Туи, который стоял так, будто собирается напасть, и скалился (как может скалиться черепаха размером с кулак). — Кажется, споткнулся о вашу черепашку.

— Туи, ко мне! — сказал Кузнец, и черепаха тут же несколькими короткими прыжками, хватаясь за свисающее покрывало зубами, вскочила на кровать и скрылась под ладонью Кузнеца.

Скуп поднялся на ноги и отряхнулся. Не то чтобы он испачкался во время падения, просто люди так делают.

— Принёс тебе воды. Говорят, помимо отдыха, раненым и больным нужно много пить.

— Слышал такое. Спасибо. Ты же тот парень, что затеял всё это с…

— С поддержкой боевого духа солдат, да, виновен. Кажется, слишком много браги накануне такого события… С другой стороны, мы избежали кровопролития.

— Я чересчур паршиво себя чувствую для дня, прошедшего без кровопролития.

— Должен согласиться. Не одно, так недоля. Монстропад оказался неожиданностью. И всё же я должен заметить, что он поставил жирную точку на завершении так и не начавшейся войны. Пока оба города оправятся и придут в себя, они с большой долей вероятности забудут о том незначительном конфликте, что заставил их поднять оружие.

— Ты же из этих, как вы там себя называете, просветлённые. Расскажи мне, почему острова столкнулись? Не припомню, чтоб такое случалось раньше.

— Благодарю за доброе слово, но я не из них. — Скуп развернул стул к кровати и сел напротив Кузнеца, скрестив ноги. — Всего лишь увлекаюсь разными вещами и темами. К самоучам себя не отношу.

— К самоучам себя относят такие же бездарности, кто относит себя к героям до первого подвига. Настоящие же просто делают своё дело.

— Очень точно сказано, Кузнец. И всё же я лишь интересуюсь знаниями и изобретениями.

— Ладно, уговаривать не буду. Так почему ты решил помочь нам аж дважды за один день?

— А разве я мог стоять в стороне, видя воина, несущего своего раненого товарища на руках, или секунданта, желающего удобств и покоя для своего героя? Так уж получилось, что это оказались одни и те же люди.

— Складно, — вздохнул Кузнец и медленно моргнул.

— Эта черепашка очень верная, как я погляжу. Как у тебя получилось так выдрессировать этого зверька?

— Я ничего не делал. Он всегда был таким. Наблюдал и участвовал во всём, что я делал. Вот и приноровился помогать там, где видит возможность.

— Какая интересная методика воспитания! Игнорирование. Действительно необычный и одарённый зверёк. Интересно, какие ещё таланты прячутся под этим панцирем?

— Черепаха как черепаха. — Кузнец зевнул.

— Кажется, я потратил слишком много твоих сил своим визитом. Мне стоит уйти.

— Да, хорошая идея. Я бы ещё вздремнул.

— Тогда мирных снов. — Скуп встал, бросил ещё один взгляд на Туи и покинул комнату.

Он быстрыми шагами прошёл по коридору, поглядывая на пьющих завсегдатаев и постояльцев внизу, и вошёл в свою комнату. Поставил подсвечник на стол и остановился у окна.

— Значит, он спал, когда я заглянул в первый раз. А эта смышлёная черепашка ухитрилась завалить меня на спину, — Скуп сложил руки на груди и правой рукой постукивал себя по подбородку, пока думал.

Несмотря на гуляния прошлой ночи и довольно насыщенный день, жители Точила не расходились по домам. Как позже заметил Искор, они веселились на порогах. Многие просто открывали двери и выносили столы к дверям, а уставая, заходили внутрь, оставляя дверь открытой, а стол на улице. Вдруг кто-то из прохожих надумает перекусить, или на столе закончатся закуски, и он захочет зайти и нарезать ещё.

— Очень дружелюбный город, когда не готовится к войне, — заметил Искор.

— Как и многие другие, — согласилась Гакка. — Вот только некоторые так привыкли враждовать, что забыли, как быть дружелюбными.

— Мне кажется, я понимаю, о чём ты. Мы были в городах, где люди словно враждуют друг с другом. Каждый сам за себя.

— Чем больше город, тем сложнее жителям держаться вместе. Так говорил отец моего хозяина.

— Очень мудрый человек, — задумался Искор. — Ведь большой город, он — как несколько соседних деревень.

— Дальние соседи не видят друг друга и начинают думать, что у них хотят что-то отобрать. Из-за этого недоверчивость. А это уже инструмент… — Гакка запнулась.

— Инструмент? — Искор удивился такому началу фразы.

— Вон там, — быстро сообразив, она указала на музыканта. — Я раньше не видела такой инструмент.

— А чем вы занимаетесь с господином Скупом?

— Путешествуем по миру.

— Но вы же не герои?

— Нет, мы другие.

— Интересно было бы послушать истории бывалых путешественников, чья жизнь не связана с подвигами.

Гакка начала перебирать в голове все события, что случились с ними после того, как она и Скуп покинули Пасть бегемота.

— Мы довольно долго ехали на жуках-пережарниках, — в голосе Гакки ощущалась скованность. Подбирая слова, как человек, перешагивающий через огромную лужу, тянется носочком ноги, надеясь, что там, куда он сейчас наступит, не очень глубоко, она решила остановиться на сказанном.

— Вот это да! А кто это?

Такой интерес к её словам был очень непривычен Гакке. Она чувствовала себя уютнее, сражаясь с четырьмя здоровяками, чем разговаривая с парнишкой, что по телосложению не отличался от неё, а в мускулатуре наверняка уступал.

— Большие жуки. Они медленные, пока не начнут двигаться по прямой. Могут и кхоня догнать. Не самого здорового кхоня. Они обитают в долине вулканов, у истоков Огненной реки.

— Как вы оседлали таких больших созданий? Они дружелюбные?

— Не совсем. Можно и перестать, если медлить. Я оседлала двоих с верёвкой в руках. Было не очень сложно. — Гакка расслабилась и ухмыльнулась. Казалось, в вопросах Искора не было попытки выведать тайны или выпытать конкретную информацию. Он просто интересовался. — А ещё они могут таскать вес намного больше своего.

— А что вы делали там, где начинается река? Там тоже есть города?

— Там есть несколько деревень. Мы там…, — она задумалась, прыгая через лужи в своей голове, — помогали одному горожанину восстановить работу его бани.

— Вы, получается, герои, только не участвуете в гонке за звание.

— Я бы так не сказала.

— Но ведь вы помогаете людям. Не все герои сейчас на такое способны.

— Хозяин говорит, что наши дела дают нам больше, чем остальным, — и, немного подумав, Гакка добавила. — Так и есть.

— У вас очень большие сердца.

— Спасибо… — тяжело было найти другие слова, которые бы не стащили этот диалог ещё глубже в бездну неловкости и дискомфорта. — А что произошло с вами до прибытия в Чарку?

Они как раз поднялись на стену города, с которой открывался вид на Топтанную долину. Сейчас в ночи были видны только разбросанные очаги света там, где находились соседние деревеньки, и мелкие огоньки неутомимых героев, бегающих за монстрами с факелами.

Искор рассказал Гакке об играх Когтей и клювов, о нападении Карапса на город и мелких приключениях в Тысяче вопросов. Ему тоже приходилось изворачиваться в тех частях истории, где фигурировал Квасунт. Изменяя истории на ходу, он чувствовал себя как рыба в седле. Искору было безумно стыдно и неловко, но он убеждал себя, что так надо и так правильно. Ведь если много поколений жителей его деревни держали Квасунта в тайне, то кто он такой, чтобы сейчас начать рассказывать о говорящей книге, владеющей чудовством, каждому встречному. Даже если этот встречный — очень дружелюбная и хорошая “она”. А ещё у неё милая улыбка и пальцы рук такие красивые и…

— Искор, — сказала Гакка. — Такое чувство, что ты куда-то улетел.

— Вовсе нет! — опомнился юный секундант. — Я подумал о том, что мне нравится этот вечер. Очень приятно провести его в твоей компании и узнать немного больше о твоих путешествиях. И мастера Скупа.

— Да, ты прав. Я не припомню, когда так прогуливалась. Возможно, никогда. Хотя нет. В деревне Игуан мы очень славно выпили браги с двумя неудачливыми сталеварами. Интересно, как у них сейчас дела?

— И давно вы путешествуете?

— Это идея отца моего хозяина. Он хотел, чтобы мы, как это сказать, прощупали Чашу своими руками… Яму.

— Так ты из тех, кто говорит Чаша.

— Вовсе нет. Мне на самом деле всё равно.

— Мы с Кузнецом тоже расходимся во взглядах. Он уверен, что мы сидим в Яме, но я с ним не согласен. Может, однажды мы сойдёмся в этом вопросе.

— Как показывает опыт, в этом вопросе сходятся обычно, когда оба оказываются в Яме.

— А кто эти двое, о которых ты упомянула? Расскажи.

Они гуляли ещё довольно долго, обмениваясь историями событий с прошлого монстропада. Был и смех, и случайные танцы, и даже немножечко браги. Искор настаивал именно на этом количестве. Когда солнце осветило пики стеногор, они поняли, что гуляли всю ночь. Оба поторопились обратно на постоялый двор и на цыпочках, стараясь не разбудить своих сожителей, пробрались в комнаты. Искор бесшумно проник в помещение и вовремя цыкнул на Квасунта. Убрал книгу с подоконника и уложил на кресло. Попросил подождать с разговорами до утра и улёгся в маленькую кровать у стены напротив Кузнеца.

Гакка уселась в кресло и готова была заснуть, но тут же почувствовала похлопывание по плечу.

— Не стоило так долго водить его по городу, я изучил их комнату и теперь всё понял, — сказал довольный и бодрый Скуп. — Я всё понял! Как же я сразу не догадался? Это всё черепаха. Она меняла свой размер у стен Чарки, она каким-то образом излечила мальчишку и разговаривала с героем, когда я пытался пробраться в их комнату. Мне нужно заполучить эту черепаху!

3: КАК НОСКИ ПОПРАВИТЬ

Где-то там, на улицах города, блуждал Отшиб, тот самый пожилой боец из Чарки, чьи мышцы намного крепче памяти. Отшиб знал, что прибыл в город на бочках господина Скупа. Он точно помнил, что начиналась война, и что он, скорее всего, собирался принять в ней участие, потому что на то наверняка есть или, по крайней мере, были причины. Он точно не пил в ночь перед битвой, ведь он перестал употреблять брагу уже много лет назад, после того, как что-то случилось. Отшиб многое забыл и ещё больше не смог запомнить, но он был уверен, что отметки на телах и доспехах солдат должны быть одного цвета, а его отметки отличались от всех тех, кого он встречал в стенах Точила.

Утром Искор проснулся от скрипа полов и хрипов Кузнеца. Воин уже мог стоять на ногах и встал умыться. Он поставил деревянный тазик с чистой водой, заботливо оставленный хозяином у их двери, на стол у окна и усиленно втирал воду в своё лицо, будто пытался смыть вчерашний день, и, кажется, у него получалось. Он определённо выглядел лучше, чем вчера или даже позавчера.

— Вроде тебе получше, — мальчишка был рад видеть своего товарища в такой форме. Он подтянулся и сел в кровати. Вставать Искор не торопился. Долгие ночные прогулки требуют оплаты временем отдыха. С годами цена растёт, но даже Искору в его юном возрасте всё же требуется заснуть перед тем, как просыпаться.

— Да, я столько не спал с тех пор, как…, — Кузнец запнулся. — Мне кажется, с тех пор, как я был в утробе матушки. И честно говоря, я бы с удовольствием поел и прилёг ещё на денёк.

— Отлично! Лекарь так и сказал. Тебе нужно лежать и спать два дня.

— Насчёт есть и курить трубку он ничего не говорил?

— Есть обязательно, а вот трубку не надо.

— Это ещё почему?

— Она не пахнет выздоровлением.

— Зелье, которым меня поили в лагере Тысячи вопросов, тоже паршиво пахло.

— Это была гнилевика. Яд, которым тебя хотели убить.

— Тут ты прав, пацан. Голова ещё мутная. — Кузнец ухмыльнулся и посмотрел на сидящего в кровати Искора. На лице мальчишки был вполне чёткий ответ на его вопрос.

Поговорив ещё немного, двое собрались, умылись и спустились вниз. Стоило Кузнецу выйти из двери, как все посетители, находившиеся внизу в таверне, начали стучать. Кто кружкой, кто ногой, кто кулаком по столу.

— Пацан, я что-то пропустил? — герой таверны шепнул на ухо своему секунданту.

— Господин Скуп рассказал местным, что ты бился с Низвергом за их город, и, в общем-то, благодаря тебе все тут живы и могут есть и пить.

— Так я же проиграл.

— Об этом пусть судит народ, — гордо заявил Скуп, появившийся из своей комнаты.

— Мастер Скуп, вы уже проснулись!

— Солнечного утра, Искор, Кузнец! — он кивнул каждому по очереди. — Удивлён видеть вас на ногах. Я считал, что нашему спасителю стоит отдохнуть хотя бы пару дней. А тебе, молодой секундант, разве не хочется спать после долгой ночи на ногах?

— Ночь на ногах? Я определённо что-то пропустил. — Кузнец покосился на мальчишку.

— Гакка отказалась от завтрака в пользу сна в кресле, — добавил Скуп.

— Мы с Гаккой гуляли, и так получилось, что рассвет пришёл раньше, чем мы вернулись на постоялый двор.

— Хе-хе, — с очень ехидной ухмылкой Кузнец взъерошил волосы своему секунданту. — Пойдёмте позавтракаем, и ты нам всё расскажешь.

Вместе они сели за один стол, и все трое заказали “Фантазию повара” на завтрак. Адар сказал, что они не забудут этот завтрак, даже если будут жалеть о нём. Трактирщик очень быстро говорил и крутился вокруг стола, так что истинное значение этих слов они поняли только, когда он убежал на кухню.

— Значит, всю ночь гуляли и разговаривали, — не сдерживая своей ухмылки, Кузнец посмотрел на Искора.

— Да, было очень интересно узнать о том, как люди, не считающие себя героями, помогают мирным горожанам и путешествуют по миру.

— Помогают мирным жителям? — удивился Скуп и опустил кружку с утренним отваром.

— Гакка говорила, что вы так не считаете, но я понимаю. Кузнец тоже не любит называть наши дела подвигами или геройствами.

— И всё же говорить целую ночь. С девушкой! Вдвоём! Без браги…

— Что в этом такого? — не понимал Искор.

— Ничего. К тому моменту, когда мои родители провели вместе меньше времени, чем вы с Гаккой, у них родился второй ребёнок.

Завтрак продолжался со смехом и насмешками до тех пор, пока не принесли “Фантазию повара”. Тут настроение изменилось, и Искор, попробовав блюдо, попросил у Адара разрешения воспользоваться его кухней. Он был настроен серьёзно, и хозяин не стал отказывать важному и суровому гостю. Мальчишке же просто хотелось убежать от издёвок. Когда он вернулся, блюдо стало намного лучше и, к счастью для Искора, перетянуло внимание на себя. Кузнец и Скуп согласились с тем, что стряпня мальчишки — настоящее пищетворение.

— Но хватит о еде. — Кузнец утёр усы. — Почему ты решил пустить слух о моей победе во вчерашнем поединке? Ты ведь знаешь того крепыша, с которым я вчера дрался, не так ли?

— Наши пути пересекались, — согласился Скуп. — Но я не разделяю его интересов.

— Война?

— И война.

— Так ты хотел остановить войну брагой?

— Скорее, снизить риски. — Скуп отодвинул тарелку с завтраком. — Предотвратить её смог ты.

— Так значит, все эти слова лести, комната и уход — это результат твоей благодарности за то, что я подставил голову под молот войны?

— К сожалению. Было бы намного лучше, если бы ты вышел из боя победителем, но Низверг силён. Невероятно силён, тут нельзя упрекнуть тебя в…, — он на миг призадумался, — в ничьей.

— У меня было три старших сестры и два младших брата. Я с детства не питаю иллюзий. Это было поражение, никакой ничьей. Если бы тот бой продолжился, а продолжиться он мог только в случае, если Низверг бьёт лежачих, то я бы тут не сидел. То, что ты называешь ничьей и прерыванием войны, было вызвано монстропадом над нашими головами.

— Как бы мы это не назвали, было событие, и есть результат. Люди сами свяжут одно с другим. В этом их суть.

— И всё же мне неясна твоя выгода. — Кузнец отодвинул свою тарелку и указал на тарелку Скупа. Тот кивнул и подтолкнул своё блюдо Кузнецу.

— Легендон стар и скоро умрёт. Сейчас его сыновья выполняют последнюю волю своего отца. Я узнал о планах одного из них и захотел помешать. Я за то, чтобы такие города, как Точило и Витьерог, продолжали заниматься своими делами со своим текущим руководством. Меня пугают неизвестные перемены.

— Из тебя бы получился хороший ловец недоли в старые времена или злодей. Тут уж от выбора всё зависит, — подытожил Кузнец и доел завтрак Скупа. — Я подкрепился и, пожалуй, пойду прилягу. Спасибо тебе за удобства. На столе лекаря я бы не дотянул до утра.

Скуп молча кивнул и остался сидеть за столом, наблюдая за уходящими соседями. В его голове роились мысли: “Как заполучить эту черепаху?”, “На что она способна?”, “Кто такие эти два искателя приключений?” и “Что с ней делать, когда я её поймаю?”.

Тут вращение шестерёнок в голове Скупа изменило направление.

“Если я заполучу черепаху, которая способна в худшем случае только изменяться в размере, неведомым способом залечивать раны и говорить, у меня могут возникнуть проблемы. Этот зверь может не захотеть идти со мной на контакт или, того хуже, начнёт защищаться неведомым мне способом. Перед тем, как красть это необычное создание, мне стоит изучить и лучше узнать его возможности. Ведь может оказаться, что черепаха Кузнеца не единственная. Но как потом переманить маленькое чудо на свою сторону?”.

Эти мысли не давали ему покоя. Вновь и вновь он прокручивал их в голове, но на последнем вопросе те самые шестерни с хрустом останавливались и, как бы он ни старался, механизм не мог разыскать устраивающий сына Легендона ответ на этот вопрос.

Мостовая улицы камнетёсов была выложена из щитов, наплечников и прочих элементов доспехов. Давным-давно общим советом Точила, тогда ещё Килья, было принято решение выложить эту улицу боевыми трофеями. Воины всех мастей, от героев до излишне активных стражников, часто расплачивались с мастерами доспехами и оружием поверженных врагов. В результате, такого добра в городе скопилось больше нужного. Все доспехи, что были посредственного качества и имели красивые трещины и дырки от клинков, уложили на улице мастеров, и так появилась одна из самых неприятных и опасных мостовых Флидоры. Гуляя по Трофейной (так назвали эту улицу), следовало смотреть под ноги. Тут и там из дороги торчали шипы наплечников, изгибы шлемов и щитов, а если недоля вас совсем невзлюбила, можно было наступить в шлем с открытым забралом. На заработок камнетёсов это не повлияло и даже избавило улицу от зевак и разного зверья, а после издания указа “Ай”, махнувшего рукой на проблемы горожан Кременя Третьего, и вовсе перестали думать о том, чтобы переложить Трофейную мостовую.

Именно сегодня на неё ступила босая нога Отшиба. Увидев таверну на углу Трофейной и улицы Кременя Четвёртого, он прочитал табличку “Брага из Трес. Чарки тольк седня и звта. Не прпсти!”. Несмотря на желание красноречивого владельца таверны, места хватило только на такое изложение событий по ту сторону двери.

Увиденные слова показались Отшибу знакомыми, но он не мог понять, почему. Он решил зайти внутрь и узнать у местных немного больше о Чарке, браге и “прпсти”.

Вернувшись после долгого завтрака, Скуп разбудил Гакку. Она хоть и не успела выспаться, но была рада тому, что какое-то количество бубов провела, сидя в кресле с закрытыми глазами и отключённой головой. Им предстояло встретиться с Кременем Пятым. Днём ранее правитель Точила отказался принять гостей из-за суеты, возникшей в связи с непредвиденным исходом того, что словосклады, скорее всего, назовут войной и добавят громкое слово в её название. Сегодня же суета поутихла, и король Кремень должен был осознать, что он всё ещё стоит во главе своего города.

— Вставай, Гакка. Нас ждут.

— Долго ждут? — ещё во сне спросила Гакка.

— С момента, как я проснулся. Подъём!

Когда Скуп повышал голос, Гакка всегда реагировала одинаково. Она вскочила с кресла и выглядела идеально, несмотря на то, что мгновением раньше она в неудобной и, по представлению многих, невозможной позе, с волосами, напоминающими букет мокрых одуванчиков, спала, не осознавая своей принадлежности ни к Яме, ни к Чаше. Только след от руки на её лице выдавал недавний сон.

— Отлично. Кажется, тебе не надо приводить себя в порядок. Мы выходим сейчас же.

Они покинули комнату. Скуп шёл впереди, и Гакке это всегда было на руку. Она воспользовалась моментом, чтобы схватить кусок хлеба со стола и поправить ремень с ножнами, который забыла снять перед тем, как заснуть.

Дорога до крепости Кременя была недолгой, но Скуп хотел по пути зайти в несколько мастерских.

Несмотря на раннее время, таверна уже была наполнена людьми. Наполовину — вернувшимися к поиску трудоустройства охранниками, наполовину — прибывшими по зову монстропада героями. Что отличало первых от вторых? Многое. Однако в данной ситуации интерес представляет только осведомлённость. Первые знали о том, что происходило днём ранее. Многие были там, на равнине, когда начался монстропад, и жители двух городов вместе со спустившимися с Парящих островов тварями смешались в этом плотевороте². Вторые же только что прибыли в город и искали информацию о возможных подвигах или направления, в которых скрылись монстры, за чью шкуру дают больше всего очков.

И вот первые видят пожилого, но довольно крепкого мужичка с военной отметкой Витьерога на теле. В такой ситуации у настоящего стражника есть только один вариант действий.

— Я, Комуни, властью, данной мне Кременем Пятым, беру тебя под стражу! — ударив деревянной кружкой по столу, закричал один из посетителей.

— А я отхвачу твою голову и получу награду за военнопленного! — выдал один из героев, отставив миску с похлёбкой.

— Если ты убьёшь его, то он не будет пленным, — другой герой высмеял первого. — Я отведу его к вашему правителю.

— Видать, дело серьёзное. Давайте я вам помогу, — видя важность намечающегося дела и оглядываясь в поисках виновника, сказал желающий услужить правосудию Отшиб.

Скуп и Гакка вышли из очередной мастерской камнетёса, и сын Легендона довольно ухмылялся. Гакка же, как всегда, была сдержанна и скрывала своё абсолютное непонимание планов хозяина.

— Теперь мы можем идти к Кременю, — сказал Скуп.

По пути мимо них пронеслись двое стражников. Похоже, они бежали не на помощь, а за ней. Очень скоро они оказались у старых врат крепости. Было слышно, как с другой стороны по высоким стенам бьют волны, поднявшиеся на озере. В Топтанной долине сильные ветра — обычное дело.

Тут их встретил глашатай правителя и сопроводил в зал для гостей, где король принимал посетителей во время завтрака и обеда.

Так как он никогда не назначал встречи на конкретное время, Кремень предпочитал растягивать утренний приём пищи до полудня, а дневной — до заката. Пару лет назад повар Кременя Пятого придумал подавать еду маленькими порциями на очень маленьких тарелках. Так он уберёг правителя от переедания и повторной остановки сердца, а себя — от поиска нанимателя, готового принять повара, лишившегося рук.

Король Кремень, не отрываясь от кушаний, пригласил гостей сесть за стол. Тем временем всё ещё двурукий повар вынес поднос с двумя разными блюдами, аккуратно сервированными на шести маленьких тарелочках. Кремень сидел во главе длинного стола, за который можно усадить человек десять. Его корона лежала на столе возле тарелки. Верхние пуговицы бархатного наряда были расстёгнуты, и сам правитель был маловат для своего костюма. Казалось, что где-то тут, в крепости, живёт его старший брат, а Кремень вынужден донашивать за ним это по-царски роскошное одеяние.

— Чего пить изволите? — спросил Кремень Пятый.

— Стакана воды будет более чем достаточно, — ответил Скуп.

— Скромно, но уверенно, — король скривил гримасу. — То, что произошло вчера на равнине…

— Это, безусловно, успех, господин! Ваш успех, — вовремя вставил Скуп.

— Да? Да! Всё могло закончиться куда хуже. А так мы… — на этот раз правитель сам умолк, ожидая, что Скуп закончит его фразу.

— Получили ту самую спорную ничью, в которой явно была видна победа героя, выступавшего под вашим знаменем. Думаю, люди очень быстро поймут, что никакой ничьей не было, и вы победили, благодаря исключительному уму и тактике. Ведь это была ваша идея — свести кровопролитную войну к битве один на один и при этом выставить правильного бойца.

— Ты мне льстишь, мерзавец, — посмеялся Кремень. — Мне нравится, что люди примут случившееся именно так, как ты говоришь. И всё же я хочу услышать, зачем все эти слова. Продолжай.

— Взаимная выгода, — не растерявшись, ответил Скуп.

— Мой отец Кремень Четвёртый часто говорил: “Как носки поправить”. Когда мне было восемь лет, я его спросил — “Папа, а что это значит?”, он ударил меня и попросил никогда больше не называть его папой. Он предпочитал формальное обращение даже между родственниками. Я выждал время, пока он остынет, и, когда мне было двенадцать, спросил его — “Правитель Кремень Четвёртый, что означает эта фраза?”. И тогда он рассказал мне, что это идёт ещё от его прадеда Кременя Второго. Тот носил короткие обтягивающие штаны и высокие носки. И часто после встреч с советниками, генералами и высокопоставленными гостями говорил эту фразу. Она означает, что, принимая некоторые решения, которые кажутся нам незначительными и не требующими усилий, мы добиваемся большего эффекта, чем рассчитывали изначально. Как поправив свои носки, ты сразу выглядишь опрятнее и не даёшь повода к мелким разговорам за спиной. Ощутимое последствие незначительного действия.

— Идеальная система правления, — кивнул Скуп. — Отсутствие риска в политических решениях. Если вашим предкам часто удавалось поправлять свои носки, я могу позавидовать мудрости вашей семьи.

— На этот раз я приму твои слова. Предки и вправду мудро развивали наше семейное предприятие. Ты знал, что эта крепость была двухэтажным каменным строением при Кремене Первом, когда он пришёл к этому озеру и основал город?

— Впервые слышу.

— Раз за разом моя родня наращивала свои богатства и потенциал. К сожалению, моему отцу случилось дважды оступиться, и мы застряли в развитии, и вот сейчас ты наконец помог мне выбраться из этого болота, в котором он меня вырастил. Уж теперь-то я поправлю, как следует!

— Рад, что наши желания сходятся в этом вопросе.

— Так, может, ты, — он остановился, чтобы поменять тарелку, — расскажешь мне, что тебе за дело до моей триумфальной ничьей, которая явно выглядела как наше поражение.

— Ваше поражение может привести к смене руководства. А меня интересует сотрудничество исключительно с прямым наследником основателей города. А интерес мой — в вашем побережье.

— Моё побережье исключительно моё, и я не собираюсь его ни продавать, ни сдавать в аренду, ни пускать вас туда на экскурсию.

— Прекрасно. Если это все ограничения, позвольте мне озвучить предложение.

— Давай же, я жду. — Кремень удивлённо поднял брови и высосал скользкое кушанье из ракушки.

— Я ввёл вас в заблуждение, сказав о побережье. На самом деле, побережье — это неотъемлемая часть озера и ветра, гуляющего над ним. Успели ли вы заметить, что ветер всегда дует в одном направлении? А именно — на ваше побережье.

— За кого ты меня держишь, конечно, я знаю это. Посмотри в мои глаза. Они с трёх лет красные и с девяти не способны проронить слезы.

— Мои соболезнования… — не зная, что ответить, сказал Скуп. — Я бы хотел воздвигнуть одну конструкцию на вашем берегу, и такую же — на противоположном. Это нечто вроде ветряной и водяной мельницы. Этим механизмом я буду доставлять на ваш берег свой груз.

— Какой груз? — Кремень с интересом облокотился на стол, как будто эти полпышка помогут ему лучше услышать Скупа, сидящего на другом конце стола.

— Свой.

— Хм… А что мне с того?

— Я найму ваших ожидающих назначения стражников. Так что вам — налог, даже в то время, когда они не на службе.

— С чего ты взял, что твоя цена лучше того, что я получаю от камнетёсов и мясников?

Скуп дал Гакке бумажку, и она доставила её правителю, опять растянувшемуся на своём кресле.

— Это хорошая цена. Если я отдам тебе десять голов, то это получится…

— Ведёрко в год. Думаю, такая цифра удобнее для короля, желающего возродить семейные амбиции.

— Вкусно говоришь. Кстати, — он похлопал в ладоши, и через миг повар и его помощник вынесли ещё два подноса с маленькими тарелочками. Кремень пододвинул к себе две тарелки и тут же посмотрел на те, что стояли перед Скупом, абсолютно не привлекая внимания гостя. — Если ты не будешь, я заберу.

— Конечно, — ответил сын Легендона, даже не глядя на новые блюда.

— Будь добра, — Кремень зыркнул на Гакку и попросил её принести ему еду. Она, не поведя бровью, взяла четыре тарелки и отнесла на другой конец стола. Приступив к кушаньям, Кремень продолжил.

— А что если все мои люди окажутся при деле, и тебе некого будет нанимать?

— Почитайте мой договор, и вы всё поймёте. — Скуп дал только что вернувшейся Гакке свиток, и она опять пошла на сторону Кременя.

Четверо стражников прижались к стене. Двое, вооружённых длинными пиками, наставили их на противника, стоящего в центре таверны. Двое других в горячке потеряли своё оружие. А может, хотели казаться невооружёнными.

— Перестань сопротивляться и сдайся на суд Кременя! — крикнул один из них.

— Я? — удивился Отшиб. — Раз надо, значит надо.

Отшиб отпустил воина, что тряпкой висел у него в руке.

Таверна на удивление осталась целой, а вот посетителей в ней поубавилось. Помимо четверых, стоявших на ногах, на полу лежали шесть стражников и три героя. Остальные решили начать новый сезон монстропада в другом месте.

Кремень ознакомился с бумагой Скупа, и ему было тяжело сдерживать эмоции. Поэтому, пытаясь скрыть расплывающуюся улыбку, он подпирал лицо ладонью. Очень скоро они закончили с бумагами, и Скуп оставил короля до того, как тот приступил к обеду. Сам правитель забыл о существовании Скупа и его спутницы, как только повар внёс поднос с новыми яствами.

В коридоре крепости, ближе к выходу, сын Легендона пересёкся со стражниками, сопровождающими, по всей видимости, заключённого.

— О! — Отшиб ударил себя ладонью по лбу. — Ты же он!

— Вы его знаете? — стражники ощетинились, как дикие животные.

— Да, этот уважаемый работает на меня, — согласился Скуп.

— Точно! А я совсем забыл. — засмеялся Отшиб.

— Тогда мы вынуждены взять под стражу и вас, — они наставили пики на Скупа и Гакку.

— Думаю, вы вынуждены извиниться за задержание моего шпиона в тылу врага, — ответил Скуп. — А если хотите возразить, пройдёмте все вместе к королю и прервём его обед, который он будет рад отложить ради разрешения нашей нелепой ситуации.

Стражники задумались.

— У меня нет времени ждать, пока в ваших головах созреет ответ. Идёмте к королю и разберёмся.

— Постойте.

Отшиб был отпущен, стража сопроводила троих к вратам крепости и пожелала наилучшего дня.

Оказавшись на улицах города, Скуп быстро убедил Отшиба, что их договорённость ещё не закончилась, и работа не сделана. А значит, им есть что обсудить.

Кузнец и Искор лежали в своих кроватях. Квасунт опять стоял на подоконнике и в те моменты, когда не ворчал, молча наблюдал за жизнью узкой улочки под постоялым двором.

— Да, в тот раз недоля меня пожевала. Все ноги в шрамах, — посмеялся Кузнец. — Но были у нас с Пакой и другие походы. Вот, например, как-то отправились мы на задание в восточные стеногоры. Даватель был знатный скряга, но в этот раз на удивление предложил чрезмерную для его кошелька награду. Дни стояли холодные. Мерзлота лютая. А когда в Яме холод, вверх лучше вообще не соваться. Но у нас тогда не было ни питар в кармане, ни ума в голове. Пошли мы за жёнушкой и её похитителем. Первую надо было целиком вернуть, второго — в любом пригодном для опознания виде. И вот мы начали восхождение. В горах, знаешь ли, не каждый может ужиться. Наши стеногорцы не просто так всегда крепкими назывались.

— А ты тоже из стеногорцев? — поинтересовался Искор.

— Посмотри на него, кем ещё он может быть? Кривые ноги, здоровые руки, а посреди одно брюхо, — продолжая смотреть в окно, прошелестел Квасунт.

— Тебя не спрашивали, растопка! — Кузнец кивнул в сторону подоконника. — Да, так зовут народы, живущие в стеногорах. Мы немного отличаемся от тех, кто обитает на дне, хотя многие наши уже давно спустились и живут у подножья, но что-то осталось в наших жилах, что заставляет нас рождаться такими. Слушать будешь?

Искор кивнул.

— Пака, крепкий малый, нёсся впереди меня, и когда я взбирался наискось, он рвался вперёд по отвесному склону. Потом, правда, сидел и ждал, пока я его догоню, но он и не возражал. А вот я был против того, что он торопился. Так оно и вышло. Добрались мы до пещеры высоко в горах, где пятеро неотёсанных разбойников привязали молодую девку. Уговор был выждать немного, понять, что тут затевается, а потом, по ситуации, — бить да спасать или спасать да бежать. Награду давалец всё-таки за девчонку обещал, а не за разбойников. А у нас-то кишки не первый день выли от голода. Оказалось, эти пятеро были уверены, что, пролей они в той пещере кровь девчонки, их невидимый отец, у которого пять глаз, шесть рук и ещё много чего, позаботится о том, что они все дружно не будут ни голодать, ни бед знать до самой весны. Кажется, я первый засмеялся, а может, это и Пака был. Так или иначе, нас заметили, и пришлось нам папку их невидимого голодным оставить. Положили безумцев, не пролив ни капли крови. А когда собрались уже вниз спускаться, Пака решил на девицу впечатление произвести, и хвать её на руки. Начали спускаться, а он, дуралей, опять напрямик с горы попёр. Так и покатились они кубарем оба.

Кузнец засмеялся.

— Хотя грустно, конечно. Я напарника потерял, мужик — девку. Обругал меня и даже корки хлеба не дал.

Кузнец покачал головой. Искор, которому до определённого момента история нравилась, уже и не знал, как ему реагировать.

— Очень грустно, — в итоге сказал мальчишка.

— Да не очень. Дурак этот Пака! Я из-за него голодным остался. — Кузнец потянулся к столику за кувшином и отпил воды.

Искор хотел спросить Кузнеца, почему всё-таки он так относится к смерти. Даже когда говорит о своих бывших напарниках и приятелях. Потом он вспомнил, как Кузнец обычно отвечает на подобные вопросы, и решил отложить тему до того раза, когда поймёт, как воспринимать ответы героя.

— Опять думаешь, почему я так говорю о своих старых напарниках? — усмехнулся Кузнец, откинувшись назад на кровать и утирая свои усы.

— Как ты узнал? — мальчишка поднял голову и посмотрел на героя.

— Я рассказывал тебе о том, как важно беречь свои силы и думать наперёд. И к чему ошибки могут привести. Об этом ты подумал?

— Не успел.

— Вот и ответ.

— И всё-таки, насчёт Паки…

— Он остался героем для той маленькой деревушки, из которой пришёл. А я вспомнил его в своей истории. По-твоему, этого мало для таких, как мы?

Искор ничего не ответил.

В этот вечер они выходили только на ужин и на этот раз не встретили Скупа и Гакку. Искор справился у Адара, и оказалось, что они не появлялись. После плотного ужина Капюшон предложил прогуляться, но Кузнец сказал, что прогулки по лестнице и до комнаты хватит в самый раз.

Воин улёгся спать и оставил Искора с Квасунтом сидящими в одиночестве у окна. Книжка ждала нелепого или несчастного случая на улице, а мальчишка думал увидеть соседей, возвращающихся в таверну.

4: ТРИ ТОПОРА

Кузнец, к удивлению Искора, снова проснулся первым, и в это утро у него было достаточно сил для перепалки с Квасунтом.

— Думаю, я выразил мнение большинства, — эта фраза книги была первой, услышанной Искором.

— Что, всеми страницами проголосовал, да? — мальчишка открыл глаза и увидел Кузнеца, трясущего книгу перед собой.

— Я бы рад снизойти до твоего уровня диалога и начать драку, вот только мне нечем.

— Так воспользуйся своей великой силой! Не можешь? Потому что без пацана ты — ничто. Кучка бумаги, которую и при желании прочесть нельзя.

— Что у вас случилось? — Искор вскочил с кровати.

Кузнец переключился на мальчишку и кинул ему книгу. Утренняя реакция Искора была близка лишь к той, которой обладает мёртвая летадла³. Квасунт упал и по прошествии мига, непозволительно долгого для следующего замечания, сказал:

— Ау.

— Тебе больно? — удивился Искор.

— Я всего лишь хочу привлечь внимание к моим чувствам, которые тоже можно задеть. Даже если я не могу чувствовать боль, слова толстяка мне явно неприятны.

— Да что тут у вас произошло?

— Я просто озвучил несколько очевидных мыслей. Вот и всё. А он начал обзываться и угрожать, — прошелестел Квасунт.

— Кажется, я уже говорил: либо книга слушает тебя, либо она летит в печь. — Кузнец затянул штаны и начал обуваться.

— Понял, — кивнул Искор. — А ты куда?

— Топоры надо в порядок привести. Как закончу, сможем, наконец, уйти из этого города.

— А я вот подумал… Мы были уже во многих местах, из которых ты хотел уйти. Есть ли такие, куда ты хочешь прийти?

— Вот это будет твоё задание на день, пацан. А у меня дела.

— Какие? — спросил Искор, но его вопрос отскочил от захлопнувшейся двери.

— Смотри, как поскакал, — сказал Квасунт, стоя на подоконнике. — Резвый, как черепаха.

— А ты не знаешь, куда он?

— Сказал ведь. Топоры чинить.

— У него ведь только один сломался.

— Это факт, а не вопрос. Лучше пойдём в город погуляем. Я устал уже смотреть на улицу за окном.

Искор взбодрился и накинул капюшон.

“Собраться с мыслями” — вокруг этой фразы великий Паралустра, самоуч головных стенаний, воздвиг стены слов, приведшие к созданию двух враждующих общин, выстроивших свод правил и верований. Первая община назвала себя “Дом Целостности Мысли”, вторая оказалась красноречивее и написала на своих дверях “Гончарный Круг, Формирующий Мысли”. Само собой, прохожие очень быстро упростили эти названия. Первых стали называть думцами, а вторым так и не присвоили достойного и лёгкого сокращения, потому нарекли их врагами думцев вплоть до самого их финала. Община обрекла себя на вымирание в тот самый день, когда решила отправиться в поход, следуя за солнцем. Последний раз их видели в Тысяче вопросов. Говорят, группа не смогла перейти Пернатый кряж. Целеустремлённость и упорство погубили всех членов общины, которые продолжали, набивая шишки, двигаться дальше в гору.

Вражда закончилась без обвинений и арестов думцев, и их община продолжала разрастаться и привлекать как жителей Ямы, так и Чаши. Собранность мысли не делила людей, а объединяла. Каким-то образом им удавалось примирить не согласных практически во всех вопросах быта жителей разных миров. Таинство обрядов и мероприятий не разглашалось. Только думцы знали, что происходит за закрытыми дверьми их пристанищ.

— Давай-ка зайдём, — прошептал Квасунт, затянутый верёвкой на поясе мальчишки.

Искор, недолго думая, открыл тяжёлую дверь. Внутри было очень светло. Наверняка причиной тому было отсутствие крыши, но казалось, что повлияли на то и другие факторы. Не успел он закрыть за собой дверь, как его подхватили под руки и ввели в залитый светом зал двое жителей или работников неведомого заведения.

— Солнечного дня! — сказал Искор.

Под левую руку его вёл мускулистый мужчина с полным отсутствием волос на голове и лице. Мальчишка, наконец, узнал, как он выглядел после того, как в детстве потушил костёр брагой дяди Сипа. Под правую руку его вела женщина. Она была полной противоположностью мужчине слева. Хрупкая, низкая, с пышными кудрявыми волосами и такими же бровями.

Остановились они у статуи шара или мяча. Так подумал Искор. Мальчишка не пытался найти сложное объяснение простому. Если он видел сферу, то, скорее всего, она означала сферу. К его счастью, мысли человека остаются при нём до тех пор, пока не вывалятся через рот.

Сопровождающие отпустили его и мелкими шажками попятились в разные стороны. А перед Искором возник другой мужчина. Молодой и обаятельный. Однажды на его лице появится густая светлая борода, но сейчас это была лишь долгосрочная перспектива. На нём был халат, очень похожий на те, что парень видел на лекарях. Те, что застёгиваются на спине и редко бывают чистыми. Однако этот был чистым и красным. Незнакомец держал две сферы и неудобным, по мнению Искора, движением пальцев вращал их в руке.

— Мысли сливаются в истину! — прокричал молодой человек.

— Вум! — множество голосов слилось в один.

Искор чуть не подпрыгнул от испуга. Квасунт прошелестел, но удержался от звуков. Оглядевшись, они увидели, что в помещении было два десятка человек.

— Так сказал Паралустра! — с тем же энтузиазмом прокричал красный халат.

— Вум! — отозвались присутствующие. Голосов стало больше. По всей видимости, некоторые упустили первый призыв.

–Так учит единение мысли!

— Вум!

На третий раз Искор и бровью не повёл. Так люди привыкают к странному.

— Вум, — кивнул Искор.

Красный халат улыбнулся, словно этого и ждал от Капюшона.

— Мы рады видеть новую мысль в центре единения.

— Вум? — ответила новая мысль в капюшоне, пытаясь угодить мужчине.

— Всему своё время, — словно прощая ребёнка за мелкую оплошность, сказал красный халат и, положив руку на плечо Искора, встал рядом с ним. Статуя сферы, что была за его спиной, теперь открылась взглядам, и Искор смог разглядеть её и понять, что больше в ней не было ничего. Сфера на колонне. Выполнена ленивым гончаром и доведена до идеала старательным уборщиком, стирающим с неё пыль чаще, чем щёлкает буб.

— Я думал, тут у вас нечто вроде торговой лавки или мастерской. Если я не вовремя, я могу…

— Думал… — покачивая головой, красный халат смаковал это слово. — И ведь так оно и есть. Не каждый готов по-настоящему думать и отдавать свои думы на общее дело. Влить каплю в бездонную чашу, надеясь насытить её и поделиться неведомым и столь желанным. Ах, как же прекрасно ты думаешь. Вы это чувствуете? — он обратился к остальным.

— Вум, — на этот раз не хором, а сладко пережёвывая этот звук, по очереди повторил каждый.

— Что это за место? — спросил Искор.

— Говоря простыми словами, мы — гнездо, что вынашивает яйцо истины, надеясь, что однажды лучезарный птенец пробьёт скорлупу и явится взору наших умов, в миг, когда наша последняя мысль, рождённая с целью дать тепло этому яйцу, покинет наши головы.

— Ага, — кивнул мальчишка. — И вы все тут этим заняты?

— Каждый миг нашего мыслительного бодрствования, — после этих слов он нагнулся к уху Искора и добавил. — Честно говоря, я и во сне думаю.

— Мне иногда кажется, что я тоже, — согласился Капюшон. — И это всё, чем вы заняты?

— Что ты видишь? — красный халат посмотрел на скульптуру перед ними.

— Шар. Это то яйцо, про которое вы говорите?

— Верно.

— И ваше присутствие в этом месте должно что-то с ним сделать?

— Как же красиво ты мыслишь.

— Расскажите мне больше.

Красный халат прикрыл глаза и улыбнулся. Все вокруг разошлись и начали заниматься своими делами. В основном, дела сводились к тому, чтобы сидеть или лежать в разных уголках главного зала и, прикрыв глаза, ничего не делать. Остальные же разошлись по другим комнатам этого заведения, и их деятельность осталась тайной за закрытыми дверями. Усевшись на подушки под статуей, молодой предводитель этой коммуны махнул рукой, и им принесли кувшин и две глиняные кружки.

— Мои родители оставили мне этот огромный дом и много чего ещё. Сначала я путешествовал и не думал о доме. До тех пор, пока в одном городе я не зашёл в Дом Целостности Мысли. Тут-то я понял, сколько ценного материала ушло из моей головы в бессмысленные странствия по ветру и уже никогда не окажется вблизи очага собрания мыслей. Примерно шесть лет назад я отворил двери своего дома для всех желающих излить мысль на общее благо и поиск истины. И с тех пор в этом городе появилось тридцать две головы, способные на большее, чем бессмысленное существование вовне.

— А в том Доме Мысли люди так же проводили время, как и вы здесь?

— Разумеется.

— И у них тоже была статуя шара?

— Это символ коммуны. Сфера олицетворяет центр собрания мысли; ядро, к которому стремятся наши думы. И та, что достигнет его, создаст нечто новое. Например, приведёт к нам нового прихожанина или образует новое гнездо где-то там, во мраке. А может, именно она надломит скорлупу истины.

— Вот начало было понятно, а потом совсем непонятно…

— Не каждый может, но ты — не один из них.

— Из тех, кто может или не может?

— Он или не он. Только мысль может явить ответ.

— Очень познавательно. А как вы узнаете, что истина пришла?

— Это невозможно ни с чем спутать.

— А она уже приходила?

— К сожалению, нет.

— Но вы ведь тогда даже не знаете, как она выглядит.

— Он поймёт, — ответил знакомый Искору, но незнакомый красному халату голос.

— Кто это сказал?

Капюшон сложил руки на животе и замешкался.

— Неужели ты не узнал меня?

— Не может быть! — юный предводитель коммуны вскочил на ноги и испуганно огляделся. Голос шёл от гостя, но рот его был закрыт.

— Ты так ждал, а теперь не можешь поверить. Я уязвлён.

— Истина? Ты он?

Присутствующие повскакивали. Сначала те, кто услышал незнакомый голос, потом те, кто услышал крики лидера.

— Меня зовут не Истина, но всё же я здесь.

Красный халат упал на колени.

— Прошу прощения, мне надо… — юный гость вёл себя странно. Он дёргался и пытался прижать ту книгу, что была у него на поясе.

— Я ещё не всё сказал! — заявил пугающий голос.

— Да, да. Скажи всё! Мы хотим услышать.

— Мне пора, извините. — Искор вскочил на ноги и побежал прочь.

— Не очень-то вы гостеприимны! — сказал удаляющийся голос.

— Постой, мы всё исправим. Что ты хочешь?

— И дверь тяжёлая, — сказал голос и пропал вместе с молодым гостем.

Это были последние слова истины, что так неожиданно явилась и покинула дом думцев.

Калик Тол — так звали не успевшего представиться красного халата. Он не ждал, что истина придёт в его дом так скоро. Точнее, он вообще не ждал, что нечто подобное может произойти в его доме. Да, бывали редкие кражи, но наследство позволяло не задерживать мысли на таких вещах. В конце концов, открытие Дома Целостности Мысли в Точиле было самым лучшим решением в его жизни. Подарив страждущим цель, он подарил себе беззаботность, которую сам так долго искал. Но Калик никак не ожидал в довесок получить ещё и пришествие истины. Такое событие возлагает ответственность, которую не покрыть новыми головами и их мыслями. Жизнь Калика изменилась в тот самый миг, когда Искор выскочил в незакрытую тяжёлую дверь и унёс с собой голос истины. Если Истина сказала, что он недостаточно гостеприимен, значит, в его доме должно было появиться всё то, чего там не было.

— Зачем ты это сделал? — Искор бурчал на Квасунта, стараясь не привлекать внимания прохожих. Он не знал, что внимание прохожих Точила не так просто привлечь, если только не трясти перед их лицом мешочком с питарами.

— Это было утомительно. Я не мог больше его слушать.

— Разве не ты говорил мне, что важно держать тебя в тайне?

— Эти бездельники слишком заняты своими “вум-вум”. Никто из них не мог подумать, что с ними говорит книга. Да и я сам такого не говорил. Это твоя коммуна.

— Наверное, ты прав, — размышлял Искор, — но ведь они будут теперь думать о том, что произошло.

— Прекрасно, может, сделают свою унылую дыру немного привлекательней.

— Мы ещё не говорили о твоей выходке на поле боя. Из-за тебя Кузнец чуть не погиб.

— Да, жалко. Так бы нашёл себе героя пободрее. Придётся нам с ним ещё повозиться.

— Между прочим, он спас меня.

— Ну не он, а ты сам и я. А также этот странный тип. Он, кстати, заходил ночью, пока тебя не было. Не знаю, чего он хотел, но мне кажется, он заинтересовался Туи.

— Кузнец говорил. А Туи милый и может заинтересовать любого.

— Он заходил дважды. Видимо, в первый раз услышал мой голос и выскочил.

— Мастер Скуп — доброжелательный и умный самоуч. Я уверен, ты это говоришь, потому что задумал очередную игру.

— Конечно, недоля мне по корешку. Зачем ещё мне это тебе говорить? Я не хочу, чтобы ты был простачком и доверял каждому встречному. Мне можно верить. Практически всегда я думаю о тебе и твоей безопасности.

— Кажется, мастер Скуп и Гакка покинули трактир Адара. А значит, мы их уже не увидим.

— Недоля сама решит.

Искор остановился на перекрёстке и задумался. Мысли последних двух дней перемешивались в его голове и готовились выйти неким новым заключением, но всё никак не выходили.

Кузнец работал рубанком. Столяр, давший ему в своё распоряжение мастерскую, сидел в стороне и смотрел. Пока Кузнец искал помещение с подходящими инструментами, он несколько раз наткнулся на группки людей и прохожих-одиночек, что начинали постукивать. Одни — лопатами о стену дома, другие — кулаками о стол, ставню или открытую дверь, третьи и вовсе топали по земле. Герой недвусмысленно ворчал и отсылал доброжелателей и восторженных поклонников своего неведомого подвига на внешнюю сторону Ямы. Одно дело — участвовать в битве с Карапсом, другое — потерять сознание в драке один на один. Такая слава ему была не нужна.

На рабочем столе лежали те самые мокрые бруски, что он купил в Тысяче вопросов. Конечно же, они давно высохли, Кузнец не хранил их в воде. Сейчас бруски приобретали форму. Рядом на столе лежали два целых топора и тот, что остался без древка.

Бывалому воину давно казалось, что рукоятку можно переделать, но сначала не доходили руки, потом открылся трактир, а после знакомства с Искором жизнь стала бить таким ключом, что не было момента вспомнить об этом до самого дня боя с Низвергом. Теперь у него было всё необходимое.

— Топор должен быть удобнее сапог, — сказал Кузнец.

— А то, — кивнул столяр и запил сахарный хлеб горячим варевом.

— И не о топорах одних речь. Любое орудие в руках мастера должно хорошо сидеть. Вот твой рубанок для меня хорош, но для тебя он наверняка удобнее. Ведь ты его под себя делал.

— А то, — прочавкал столяр.

Кузнец отложил рубанок и взял точильный камень с полки, где лежал десяток одинаковых по форме, но разных на ощупь камней. Каждое его движение было плавным и чётким. Звук, с которым он скользил по древку, имел свой такт. Отработав одним камнем, он брал следующий. Каждый камень проходил по древку со своим звуком, и каждый следующий был мягче и тоньше.

Так он обработал все три бруска. После чего в нижней части каждого из них он сделал дырку и так же аккуратно, мелкими точильными камнями отшлифовал её.

— Вот скажи мне, ты всегда был столяром?

— А то.

— И никогда не хотел переобуться? — риторически спросил Кузнец. — Я к чему это, вот сколько раз за жизнь можно менять то, чем занимаешься, и при этом не оказаться профаном во всём? Я как-то считал, что надо как можно раньше заняться тем делом, за которым можно помереть без сожалений о прожитой жизни.

Кузнец не услышал ответа от своего собеседника и обернулся. Столяр задумчиво смотрел на воина.

— Ты не заморачивайся. Сам не знаю, что на меня находит в последнее время. Думаю лишнего. Ты-то небось такой ерундой голову не забиваешь?

— А то, — очухавшись, усмехнулся столяр.

Больше Кузнец не говорил. Он молча делал то, за чем пришёл. К вечеру на столе лежали три топора с обновлёнными рукоятками. Воин взял один топор и с размаху воткнул его в массивный пень. Две половинки пня отскочили в разные стороны. Взяв прочную верёвку, он продел её в дырку нового древка и, выйдя во двор, раскручивал топор над головой и сбоку от себя, после чего отпустил руку, и топор, как гарпун, вылетел вперёд и воткнулся в дерево во дворе столяра. Повторив своеобразную проверку с двумя оставшимися топорами и проведя другие испытания, Кузнец рассовал орудия на обычные места слева, справа на поясе и за спиной, поблагодарил дружелюбного столяра за мастерскую и отправился обратно в трактир Адара.

По пути он натыкался на группы людей, которые встречали и провожали проходящего героя постукиваниями.

В трактире появился центровой, собравший вокруг себя всех остальных посетителей. Сам Адар сидел за его столом и слушал историю.

— Из наших остался только я. Вся эта толпа монстров заскулила, как мелкие щенки, когда в ночной тьме раздался очень странный пугающий смех. Я только и успел зажмуриться и из-за того, что слышали мои уши, я был рад, что не вижу происходящего. Когда всё поутихло, на поляне осталось не больше двух дюжин тварей, и ни одна из них не дышала. Что бы за зверь ни напал на нас, он не тронул людей, — посвистывая сквозь щели разбитых зубов, рассказал центровой.

— Оно не тронуло тебя? Не верю.

— Рано ты усомнился. Потому как это не всё. Возле меня лежал заботливо оставленный окорок одного из зверей. И мне кажется, я слышал, как оно сказало: “Вкусно, пока тёплое”.

Кузнец сел подальше от этого столика и пыхтел, пока Адар не услышал его. Трактирщик подошёл к славному гостю и дважды стукнул костяшками о стол. Уже без эмоций, скорее формально.

— Ужин?

— И обед тоже. Можно в одной миске. И две, нет, три кружки браги. — Кузнец задумался. — Давай две воды и одну браги.

— Отличный выбор, мы как раз отложили миску еды, достойную героя. А воду надо будет подождать. Отправлю помощника.

— Моего секунданта не видел?

— Искор не стал есть без вас и отправился в комнату. Помощник позовёт его перед тем, как отправится за свежей водой.

— Хорошо.

— Слышали, что произошло?

— Я один.

— Что вы сказали?

— Меня не два и не больше. В таких случаях говорят “ты”.

— Конечно, Кузнец. Я сам не люблю эти титулы и вежливость. Но гильдия может выписать мне штраф за неуважительное отношение к героям, находящимся в первой десятке в турнирной таблице.

— Да уж.

— Вижу, обновил арсенал. Присоединишься к охоте на зверя?

— Что за зверь?

— Да вот рассказывают. Упало после столкновения лун над Топтанной долиной. Описать никто не может. Бегает на четырёх ногах, лохматый, размерами не очень большой и жутко быстрый.

— Звучит, как байка пугливого новичка.

— Как знаешь. Уверен, за него много очков будут давать.

— Переживу. Неси миску поскорее!

Адар ушёл, продолжая вслух удивляться нежеланию Кузнеца вступать в охоту. Как только он зашёл за стойку, его молодой помощник подскочил к видавшему жизнь Адару и, выслушав указания, побежал вверх по лестнице.

Искор спустился вместе с Квасунтом за пазухой и присоединился к Кузнецу.

— Ты слышал про… — с восторгом начал мальчишка.

— Мы не участвуем, — перебил герой. — И пока ты не начал меня уговаривать, подумай как секундант. Как мы будем ловить существо, по описанию подходящее к сотням других тварей, и, главное, как мы потом будем доказывать, что поймали именно его?

— Ты, — вздохнул Искор, — прав.

— Не грусти. Пока все заняты этой охотой, у нас будет возможность помочь остальным. Надо как можно быстрее покинуть этот город. От их постукиваний у меня начинается головная хворь. Перестаю себя контролировать.

— Ты очень разговорчив сегодня, — сказал мальчишка и тут же добавил. — Это хорошо.

— Наверное, слишком много времени провёл с тобой. — Кузнец подмигнул Капюшону. Адар как раз принёс три кружки.

— Ты и для меня взял?

— Прости, забыл, — ответил воин и залпом выпил.

Искор попросил у Адара кружку воды и миску того же, что и Кузнец, только порцию поменьше. Они поделились событиями прошедшего дня, и Искор предложил выдвигаться дальше на север, прочь из Топтанной долины. Ввиду событий недавнего прошлого сейчас все герои округи собрались именно здесь. А если они не намерены охотиться на неизвестного зверя, то следует идти дальше, огибая Кипящее море.

Остальные посетители так и просидели одним кругом, обсуждая и смакуя поимку зверя. Никто из них и не обратил внимания, как сидящие вдвоём постояльцы таверны Адара разговаривали втроём.

— Так и быть, расскажу я вам одну историю, — начал Квасунт, когда принесли еду, — как мы путешествовали с одним моим напарником. Это было так давно, что и наш вояка не вспомнит. Тогда часто враждовали без причины. Так сказать, для поддержания тонуса. Было два союзных городка Дульпах и Савсан, они тогда как раз стояли в этих местах, уже тогда носивших название Топтанная Долина, об этом я расскажу в другой раз. Решили эти два союзника повоевать. Решение легко принять за закрытыми дверями, но когда двери открываются, народ должен услышать пару слов. Так сказать, пища для ума.

И жители двух городов получили свой обрывок. Бурвис Дидадок. Имя знакомое и в Дульпахе, и в Савсане. Дидадок был строителем моста, соединяющего два берега Свежей реки. Благодаря этому мосту торговля между двумя деревнями переросла в сотрудничество. Одни добывали камень, другие дерево. Вместе они начали предлагать услуги застройки другим деревням Топтанной Долины и первыми стали настоящими городами. Успешная торговля, богатые семьи, развивавшие свои семейные дела и, конечно же, приток героев создали Дульпах и Савсан. А теперь этот мост, точнее — его владелец, должен был послужить оправданием войны. Дело в том, что Дидадок никогда не говорил, откуда он сам, и сейчас, когда его имя вышло из-за закрытых дверей комнаты переговоров, люди на улицах очень быстро сменили вопрос на гнев и вражду. А вопрос был таков — “А что такого примечательного в мостострое?”. Из него другой — “А где он сейчас живёт?”. Оказалось, Бурвис прожил долгую жизнь в специально выстроенной посреди моста будке. Она же и стала его склепом. Потом появился третий вопрос — “А где он родился?”. И этот вопрос был самым главным в создании необходимого настроения. Ведь не найдя ответа, жители решили дать его сами. Так, народ Савсана начал заявлять, что мостострой, открывший великие возможности двум берегам Свежей реки, родился в их славной деревушке. Само собой, Дульпах говорил ровно то же самое. А что ещё нужно для войны? После нескольких увлекательных сражений правители городов опять собрались с целью подсчитать результаты войны и разойтись мирно. Два государя разругались и поклялись уничтожить друг друга, если противник не признает за ними право зваться родиной великого Дидадока. Вот такая история.

— А где концовка? — удивился Кузнец.

— Кто бы говорил! Твои истории заканчиваются фразой “а потом его убили”. Не учи меня рассказывать.

— Но что было дальше? Кузнец прав, ты закончил на самом интересном, — согласился Искор.

— Эх, дальше только итог. Я хотел, чтобы вы сами усвоили урок. Война длилась очень долго. Кто победил, уже и не так важно. Казны не хватило даже на памятник их столь обожаемому мостострою. Оба города постепенно стали теми же деревушками, которыми когда-то были. Их услуги уже никому не были интересны. Ведь пока они воевали, соседи научились сами строить и обмениваться материалами и рабочей силой.

— А что же с Дидадоком? — спросил Искор.

— Насколько я знаю, он родился на плоту, когда его мать и отец переправлялись через Свежую реку. Они были кочевники, и на старости лет он захотел вернуться к месту рождения и дожить свой век там. Его народ, в силу своих привычек, поднаторел в строительстве переправ, он применил знания и связал два берега, а посреди моста поставил небольшой домик. Мечта старика сбылась, а два города растратили всё то, что получили благодаря его дару. Недоля, как она есть.

— Вот это да! И ты не хотел рассказывать нам такую концовку.

— Хотел, чтобы вы просили меня, — усмехнулся Квасунт.

— Верю, — кивнул Кузнец и продолжил есть из своей бездонной миски. — Больше, чем всему сказанному до этого.

— Я вам рассказал белую правду.

— Мы же договаривались! Зачем вы спорите после такой поучительной истории?

— Мы договаривались о другом, — уточнил Кузнец.

— Оставлю вас и пойду прогуляюсь.

Искор достал книгу из-за набедренной верёвки и положил на стол. Кузнец и Квасунт говорили о своём недовольстве и нежелании проводить вечер вдвоём, но Искор был глух к словам своих напарников. Он допил стакан воды и покинул постоялый двор Адара. Только на улице он заметил, что у него в ногах суетливо бегает Туи.

— Даже тебе надоели их ссоры? Давай пройдёмся, дружок! Вечер прекрасный.

И мальчишка был прав. В такие вечера жители Ямы смотрели на мир немного иначе. Некоторые даже притворялись, будто живут в Чаше, но совсем недолго. Иначе окружение могло заподозрить неладное. Тепло подошедшего к концу лета, прохлада грядущей ночи и сумрак заставляли работяг выставить стулья из своих мастерских и насладиться кружкой браги или горячего отвара, молча глядя в небо или общаясь с соседом. В узких улочках Точила такие соседи сидели прямо друг напротив друга, и когда Искор проходил мимо, им даже приходилось поджимать ноги, чтобы пропустить мальчишку и его питомца. Один мясник выставил в окне обрезки и кости, завёрнутые в плотную бумагу. А юная девушка с улицы Шлифовальщиков поставила ведёрко напитка с шелколистом. Растение придавало воде приятный освежающий вкус и, казалось, делало её свежее и прохладнее.

Искор поблагодарил девушку и собирался идти дальше, но та не хотела его отпускать.

— Спасибо вам за всё, но я хотел осмотреть эту часть города, пока не стемнело.

— Зачем тебе смотреть на камни да доски? Тебе нужно детей растить да за женой ухаживать.

— Вы знаете, я ещё не решил, что мне это нужно.

— Оставайся, и я выслушаю тебя. Поговорим и об этом, и о домишке побольше.

— В смысле?

— Мне нравится мой домик, но тут будет довольно тесно с тобой и тремя детьми.

— Может, тогда мне не стоит заходить?

— Определённо стоит. Как иначе мы сделаем всё то, что я хочу?

— Думаю, герой, с которым я путешествую, не захочет, чтобы я…

— Ты что, секундант?

— Да.

— Как зовут твоего героя?

— Кузнец, мы…

— Тот самый? Да вы же сейчас на третьем месте! Заходи же скорее.

— Вы знаете, мне очень надо… — он увидел Туи у своей ноги и, искренне извинившись про себя, пнул зверька по панцирю. — Ты куда? Туи! А ну стой!

Искор накинул капюшон и, подхватив черепашку, побежал прочь с улицы Больших надежд на Гулкую аллею. В сравнении с предыдущими улочками тут было на удивление тихо. Увидев лестницу, приставленную к одной из построек, Искор пожал плечами и, как бы найдя согласие с собой, взобрался на крышу здания.

Капюшону открылась совершенно новая перспектива города. Точило был низкий и тесно сложенный городок. Как и полагается, самым высоким и выдающимся зданием была крепость на берегу и прилегающий к ней склад. Туи пробежался на соседнюю крышу, с неё — на следующую, и Искор последовал за зверьком. Так они прошли три квартала. Переходы между улицами были возможны, благодаря балкам и каменным аркам, установленным жителями домов для неизвестного Искору дела. Словосклад был рад, что такая необходимая истории случайность оказалась в нужном месте и в нужное время. При всём наличии сухих, ненадёжно установленных досок и трещин в арках, мальчишка умудрился поскользнуться на ровном месте на одной из крыш и вместе с куском черепицы проехаться до её края.

Капюшон хотел было закричать, но высота крыши минус высота прохожего позволила ему лишь издать обрывистый звук.

— Уть… — крикнул Искор и оказался в руках поймавшего его человека. — Я тебя помню! Отшиб, это ты!

— Да, так и звали, — засмеялся крепкий старик. — А это Туи и малыш Кузнец!

— Я Искор.

— Точно. Туи — тот, что покрепче.

— Туи — это черепаха.

— Понял, герой и черепаха Туи. А кто Кузнец? Что-то я всё забыл.

— Неважно. Как ты оказался в городе? Последний раз мы виделись, когда наши браговозки разошлись в разные города.

— Был на войне, потом вернулся. Оказалось, не в тот город. Потом встретил того, с яркой подкладкой на плаще.

— Ты виделся с господином Скупом и Гаккой?

— Да, они мне сказали, что работу я не закончил. И сказал приглядеть за вами.

— Как учтиво с его стороны. Но мы в порядке. Завтра покидаем город. Если хочешь, пойдём с нами.

— Наверное, надо согласиться… Не помню.

— Нечего думать, пойдём в таверну! Уверен, Кузнец тоже будет рад тебя видеть.

— Ах вот кто Кузнец!

Они пошли обратно в сторону постоялого двора. А из закоулка выглянул Скуп.

— Он совершенно неконтролируемый, — сказала Гакка, выйдя из-за спины своего хозяина.

— Да, ты была права, — согласился Скуп.

— Тогда зачем вы решили использовать старика с проблемами с памятью для наблюдения?

— Он не будет вызывать подозрений. Кузнец не доверяет мне, и если бы мы предложили свою компанию, он мог что-то заподозрить. А Отшиб — существо абсолютно стихийное. Сам он даже не подозревает, что ведёт наблюдение для меня. Нужно было лишь напомнить ему, что он умеет писать. Мы можем оставить их в покое и продолжить заниматься своими делами.

— Как скажете, хозяин, — еле слышно ответила Гакка с толикой сомнения в голосе. Скуп чувствовал разные нотки в тоне других людей. Это помогало ему контролировать ход беседы. Нотки в словах Гакки не значили ничего. Она — верная подданная, и миг её сомнения не мог обернуться ничем, кроме приятия и повиновения.

— Мы отбываем завтра утром. Столкновение Парящих островов нам очень помогло. Местные города и селения не будут думать о войнах, пока суета не поутихнет. Низвергу потребуется время для осуществления своего нового плана. Каким бы он ни был. И наверняка для этого он выберет новое место. А значит, мы можем заняться дальнейшей подготовкой.

5: ДЕЛО С БРАГОЙ

Утро. Паралустра говорил: “Утро — это момент между сном и бодрствованием. Момент, когда мы одной ногой всё ещё в прошлом, а другой вслепую нащупываем будущее. Миг, в который время имеет совершенно другую консистенцию, а истина, не успев проскользнуть в наши умы, удаляется, оставшись лишь эхом в голове и налётом на языке”.

— Пацан! — голос Кузнеца выдернул Искора из утреннего дрёма, приправленного не имеющими смысла сновидениями.

— Кузнец? — отозвался мальчишка, потирая глаза.

— Откуда у нас в комнате третий?

— Это же Отшиб, мы познакомились в Треснувшей Чарке.

— Там мы и распрощались. Как он тут оказался?

Искор рассказал о том, как они столкнулись вечером ранее, и о своём предложении путешествовать вместе.

— А ты сверялся с кодексом? Что, если мы не можем путешествовать с другими героями или не героями?

Мальчишка спешно достал справочник секунданта и нашёл нужную страницу.

— Герой может получать помощь от посторонних, а также расплачиваться за их услуги. Очки делятся поровну между героями, участвующими в подвиге, или подтверждаются письменным или личным отказом в гильдии. Если два героя заявляют об одном подвиге, но не желают делить награду, решение может быть принято в пользу победителя в “Вежливой схватке”.

— Вопросов больше, чем ответов, но суть ясна. — Кузнец посмотрел на Отшиба. — Ты же не герой, так ведь?

— Совсем нет. Я отшельник, который хочет путешествовать в компании, — его улыбка оголяла дёсны и большую часть чистых и ухоженных зубов. Казалось странным, что такая ухоженная улыбка могла пугать.

— Почему нет, — Кузнец пожал плечами, и компания искателей приключений начала собираться в путь.

Искор попросился на кухню к Адару и заготовил еды в дорогу, а Отшиб сел записать своё решение о путешествии в новенький дневник.

— Мне его тот самоуч подарил, Скуп. Сказал, что, может, я и не стану реже забывать, но точно чаще смогу вспоминать, читая записи.

— Хорошее дело. А я, знаешь, не любитель буквы рисовать. То есть я могу, но мне легче словами или в своей голове переваривать, — Кузнец опустил топоры в кольца на поясе.

— А у меня в голове, что ни день — несварение. И так с юных лет. Вот помню, когда первый раз забыл, а сейчас вообще мало что удержать в памяти могу. Хорошо, самоучи есть. Теперь буду всё в эту книжку складывать.

— Если закончил, пойдём. — Кузнец закинул третий топор за спину и застыл у двери, ожидая Отшиба.

— В путь-дорогу! — он опять обнажил свои дёсны. — Ох ты ж вот! Мальчишка чуть свой дневник не забыл.

— Поверь мне, его он не забудет, — ухмыльнулся трактирщик “Трёх топоров” и пропустил нового попутника⁴ вперёд. Ему было приятно видеть, что Отшиб держит Квасунта вверх тормашками.

Заприметив выходящего из комнаты Кузнеца, собравшиеся на первом этаже постоялого двора посетители начали ритмично постукивать. Выбирая исключительно неуважительные формы обращения, трактирщик из Полупорта попросил прекратить выражать уважение к его подвигу, особо акцентируя внимание на возможных последствиях, несовместимых с дальнейшей жизнью в случае непослушания. Публика была приветлива и согласилась с героем. Некоторые, особо проникнувшись его словами, старались даже не смотреть на него и в ту сторону, где он стоял.

Искор с двумя крупными узелками выскочил из кухни Адара. Следом за ним, задавая вопросы о том, что происходило на его кухне, вышел и сам владелец постоялого двора. Адар проводил гостей до двери, а оттуда — взглядом до конца улицы. Трое и черепаха скрылись из виду и оставили Точило позади. Славный город нужно вовремя покинуть, иначе он станет таким же, как и все. Точило не был славным во всех отношениях, но и Искор, и Кузнец унесли с собой воспоминания, которые спустя время станут историями и будут начинаться со смеха и взгляда, обращённого в прошлое. “А помнишь, как тогда в Точиле…”.

— Наконец-то мы вырвались из этого городишки, — бурчал Кузнец. — Ещё день, и я бы сделал что-то гнусное.

— Жаль, что мы не смогли попрощаться с мастером Скупом и Гаккой. Нам было за что их поблагодарить, — оглядываясь, сказал Искор.

— Не всё так просто с ними. Таких стоит бояться больше, чем дробителей, когтекрадов и Низверга, вместе взятых.

— Что в них плохого? Все их поступки были очень доброжелательны и бескорыстны.

— Вот именно. От любой твари или злодея знаешь, чего ждать. А этот очень умело скрывает свои мотивы.

— По мне, никто не тот, кем кажется, — добавил от себя Отшиб и создал задумчивую тишину.

— Уверен, что ты это хотел сказать? — покосился Кузнец.

— Нет, — спокойно и с улыбкой ответил Отшиб, и они вышли на просторы Топтанной долины, зелёные холмы и поля с высокой травой. Тут и там их замечали странные звери, пугливо убегавшие при виде людей. Так часто бывает после первых дней монстропада. Пришельцы с лун Флидоры уже познакомились с геройским населением нового мира и начинали отрабатывать методы выживания. Перед тем, как приступить к дистанционному изучению новых кровожадных хищников, стоит какое-то время побегать от них без оглядки и понять, как часто они начинают погоню. Пройдут дни, недели, и многие приспособятся. А если повезёт, и они не будут востребованы в обновлённой версии кодекса секундантов, то жизнь эта может оказаться ещё и в меру безопасной. Так, выдохнув, каждый из приспособившихся займёт своё место в пищевой цепи.

Мир Туи наполнился новыми запахами. Жизнь вне сумки и панциря стала другой. Всё вокруг говорило о том, что нужно быть настороже. Маленький зелёный компаньон то крался, то, срываясь с места, пропадал за горизонтом. Кузнец хвалил его, когда тот возвращался с пойманным жуком или приносил ветку с ягодами, и ругал, когда зверь пропадал надолго. Отшиб никогда раньше такого не видел, а если и видел, то оставил это событие за очередным поворотом времени. Каждый человек терял воспоминания, но оставлял за собой возможность вернуться и поискать их в том месте, где, по его мнению, они остались. В случае Отшиба, он мог начать искать только в темноте с закрытыми глазами и чаще всего не в том месте. Нельзя сказать, что он не вспоминал забытое, но эти обрывки, как правило, не с чем было связать.

Мирную прогулку прерывали редкие стычки с напуганными и агрессивно настроенными монстрами. Большинство таких встреч Кузнец заканчивал до того, как Искор успевал найти страницу с упоминанием зверя и присуждаемыми за него очками. Абзаца заслуживает лишь схватка с буравогравцем. Покрытое тёмной коричневой шерстью тело было рельефным и мускулистым. Чуть больше пяти пышков ростом, когда поднимается на задние лапы. Два рыжих чешуйчатых хвоста, заострённых на кончике, работали, как очень грубые ножи. Один хвост располагался там, где положено, и служил третьей вспомогательной точкой опоры для существа, до конца не освоившего прямохождения. Второй рос на спине между лопаток и был оружием, что не занимало руки. Передние лапы без лести можно было назвать руками. А морда стремилась стать лицом, но эволюции потребуется ещё много времени и неудачных попыток, чтобы сотворить физиономию, которая не будет вызывать приступ икоты и потные ладошки.

Буравогравец начал с того, что вырвал кусок земли у своих ног и метнул его в Отшиба. Тот принял его головой. Земля рассыпалась, и отшельник, отряхнувшись, встал в стойку. Посмотрев на него, Кузнец не понял, что Отшиб собирается делать, и, выхватив два топора, пробежался в сторону, увеличивая расстояние между собой и товарищем. Так тварь могла видеть только одного из них, и ей приходилось крутить головой.

Отшельник из Треснувшей чарки топтался на месте и, расставив руки, провоцировал буравогравца на атаку. Зверь не заставил долго ждать и ринулся вперёд. Отшиб выждал, пока противник приблизится, и хлопнул его по ушам, отчего монстр на миг запутался и зашатался, теряя возможность стоять даже на всех четырёх лапах. Кузнец в этот момент напал сбоку и вонзил топор буравогравцу в плечо. За всё время, что самоучи и гильдия героев ведёт справочник существ, попадающих в Чашу с Парящих островов, им не попадалось ни одного зверя, отвечающего добром на сталь. Буравогравец откинул Кузнеца, но тот оправился от удара ещё в полёте и приземлился на ноги. Трижды прокувыркнувшись, но всё же на ноги. В его руках сверкнули топоры, и он, разбежавшись, прыгнул на зверя. Враг не мог позволить герою творить своим оружием, что тому вздумается, и поймал Кузнеца за руки, но каким бы сильным он ни был, он всё же был один. Отшиб ухватил зверя за задние лапы и дёрнул на себя. Буравогравец обернулся. Надежда на то, что он сможет опрокинуть здоровяка таким приёмом, быстро покинула вечно свободную голову отшельника, и Отшиб, подпрыгнув, ухватил буровогравца за шею и трижды ударил его лбом по голове. Действо шокировало Кузнеца, Искора, стоявшего в сторонке, и больше всего — буравогравца. Кузнец вырвал правую руку из лапы врага и ударил по второй. Освободившись, он без промедлений скользнул за спину и секущим ударом порезал ноги врага, заставив того с жутким рёвом упасть на колени. Отшиб тем временем не отпускал шею зверя. Буравогравец пытался стряхнуть враждебный плащ со своей спины и схватить его руками. Кузнец обежал зверя и, оказавшись лицом к морде, нанёс последний удар.

Огромная туша упала. Отшиб ещё раз ударил того лбом по голове и только тогда отпустил его шею.

— А это ещё зачем? — Кузнец косо посмотрел на отшельника.

— Я уверен, что у меня была причина, да вот не пойму, какая. — Отшиб хлопнул себя по лбу.

— Ты-то чего трясёшься? — воин посмотрел на мальчишку. — Уже всё закончилось. Кстати, мог бы и помочь.

— Я разволновался, — выдохнул Искор.

— Пацан, — Кузнец осмотрел поверженного зверя и оттяпал кусочек, чтобы засвидетельствовать подвиг. — Ты можешь и волноваться, и творить своё чудовство одновременно.

— Все последние разы оборачивались для нас не самым удачным образом. Мне кажется, что лучше лишний раз не испытывать недолю.

— Не верю, что говорю это, но тебе надо пользоваться им чаще, иначе ты не научишься контролировать это безумие.

— Всё верно, — кивнул подошедший Отшиб. — Всякое дело надо практиковать. Я не могу положиться на память, зато тело меня не подводит. Тренируя его, я могу позволить себе ошибаться головой.

— Ты же даже не знаешь, о чём мы, так? — Кузнец посмотрел на Отшиба.

— Так, — улыбнулся отшельник. — В путь?

Тем же временем в том же направлении, но другой дорогой Скуп и Гакка спокойно двигались верхом на кругобегах⁵. В отсутствие других животных, пригодных к верховой езде и упряжке, жители Топтанной долины проявили смекалку и решили проблему, отложенную природой в долгий ящик. Они начали подковывать кругобегов лишь на короткую лапу.

— До тех пор, пока Кузнец остаётся на доске лидеров, мы всегда сможем узнать о том, где его видели последний раз, — проговорил Скуп.

— Да, это так, — согласилась Гакка. — Но что, если черепаха не захочет сотрудничать? Или, того хуже, поведёт себя враждебно.

— Именно поэтому Отшиб и ходит за ними по пятам и записывает всё происходящее. Быть может, мне и не нужна сама черепаха, а лишь её секрет.

Больше Гакка не сказала ни слова. Она и так позволила себе слишком много общения. Но после той ночи, когда они с Искором, не умолкая, говорили до самого рассвета, она всё время чувствовала нечто похожее на голод, который не унять хлебом. Ей был нужен диалог. А в этой пустоте она могла говорить только со своим хозяином, что было недопустимо ввиду сложившейся за годы манеры общения. Поэтому она начала говорить с собой. Молча. А диалоги с собой порождают мысли.

Путь героя, в какую бы сторону и какой дорогой он не лежал, всегда натыкается на возможность. Возможность совершить подвиг или стать добычей злодея, монстра или недоли.

Судап родился и прожил долгую жизнь в небольшом торговом городке на Трёхпалом перекрёстке. Это было место, где три дороги из крупных городков Топтанной долины сливались в одну большую дорогу, что вела в самый крупный город Флидоры. Трёхпалый перекрёсток основали торговцы дикой ягодой. Они обосновались тут из-за богатых на хмелевику лесов и продавали ягоды всем путешественникам, направляющимся в или из Буерака. Так их маленькое дело начало приносить доход, который было небезопасно везти любой из четырёх дорог, и они основали Подорожник, взяв за название вывеску первого торговца.

Судап пришёл в этот город уже после того, как сюда прибыли многие другие торговцы и искатели лёгких питар. Ведь там, где есть всё, нужен трактир. Брагу ему везли аж с другой стороны Топтанной долины, но его цены покрывали трудности. Всё, что связано с Буераком, неоправданно дорого, а Трёхпалый перекрёсток связан с ним буквально. Но не всё было гладко у Судапа. Две недели назад он узнал, что жители деревеньки, где варилась брага, благодаря ракушкам, которыми он всё это время снабжал их, смогли разделиться и перебраться в куда более успешные и богатые города и начать жить как люди, устроившись работать на пекарей, мясников и прислуживать власть имущим. Тогда-то он от отчаяния и разместил на городской доске объявление “Нужны герои”.

— Смотри, Кузнец! — Искор довольно указывал на огромную, кое-как сколоченную доску. — Тут ищут героя.

— Посмотри, кто давалец, и пойдём искать постоялый двор. — Кузнец поправил ремень и выпустил Туи познакомиться с запахами Трёхпалого перекрёстка.

— А нам как раз на постоялый двор и надо!

— Я знаю. Поэтому так и сказал.

— Ты не понял, давалец на постоялом дворе.

— Завсегдатай? Такое задание может занять много времени ещё до того, как мы его узнаем.

— Написано, владелец.

— Тогда стоит попробовать. Разговаривать будешь ты.

Торговали на улицах всем, начиная от кружки воды и заканчивая торговыми лавками в хорошем месте. Фасады многих домов являлись такими лавками. Огромные ставни раздвигались, и через открывшееся окно прохожий видел комнату, заставленную мебелью, где размещался товар. Купить можно было и сам стол, на котором стояли вёдра с речными сливами, и ведро, в котором они лежали, и табурет, на котором сидел торговец.

За одним из окон Искор увидел женщину, сидящую на кровати с дюжиной пухолапов, а у самого окна притулился грустный мужчина. Любопытство, не присущее большинству жителей городов Флидоры, ещё не сформировалось в нечто объяснимое, а посему вопросы Искора настораживали как жителей Ямы, так и Чаши.

— Что значит, почему? — унылый мужик отпрянул на стуле.

— Выглядит так, что ваша женщина не хочет продавать своих пухолапов. Вот я и подумал, зачем тогда их продавать.

— Десять питар, если хочешь купить пухолапа. Если хочешь, чтоб я его не продавал, дай сотню.

— Спасибо, мне не нужен пухолап. Он ведь нужен вашей жене.

— Она мне не жена.

— Вы просто живёте с ней?

— Из-за её котов она не может найти время на свадьбу.

— Значит, пухолапы жили с ней до вас?

— Почему ты задаёшь все эти вопросы? Ты вор?

— Вовсе нет, мне интересно понять то, что я не понимаю.

— Ты с внешней стороны упал?

— А кто-то падал? Мне много раз задавали этот вопрос.

— У тебя десять питар есть?

— Есть, — Искор кивнул.

— Пухолапа возьмёшь?

— Нет, — Искор помотал головой.

— Тогда не задерживайся.

— Может, вам тоже так поступить? — мальчишка призадумался и поморгал, глядя на мужика.

— В смысле?

— Если вам не нужны пухолапы, может, вам, как и прохожим, не задерживаться? — продолжая размышлять вслух, он почувствовал, как его оттаскивают от лавки.

Искор не получил ответа. Оглядываясь, мальчишка видел, как мужичок в окне сидел, не меняясь ни в позе, ни в лице и, кажется, не моргая. Его голову заполнил раздувавшийся в ней последний вопрос Искора.

Получив задание у Судапа, они зашли в небольшое представительство гильдии в городе и сдали трофеи. Искор собрал полученные ракушки в кошель и опять зацепился ухом за разговор недовольного секунданта с носом.

— Это два хвоста! Мой герой сразил двух кракалазов! По-вашему, я нарубил хвост на кусочки, чтобы получить несколько наград за одного монстра?

— В кодексе указано, что, предъявляя рог, хвост или щупальце, вы должны предоставить половину или большую часть этого трофея. Длина хвоста кракалаза, в среднем, три пышка. Вы предъявляете два хвоста длиной чуть больше одного пышка. Я не могу принять такие трофеи. Свяжите их в один и, может быть, я его засчитаю, — отвечал нос, не высовываясь из своего окошка.

— Сколько у нас питар? — поинтересовался Кузнец.

— Две пины, тридцать питар, — продолжая слушать, Искор опустил руку в кошель и погремел ракушками.

— Добрая выручка. Что сказал давалец?

— Ты забыл? — мальчишка удивился и перевёл взгляд на Кузнеца.

— Нет, для этого у нас есть лысая башка. — Кузнец кивнул на отрешённо глядящего в небо Отшиба. — Всего-то хотел вернуть твоё внимание. Идём.

— А ты знаешь, куда?

— Хмелевика растёт на опушках и спеет довольно быстро. Если воллы не подпускают местных к ягоде, то рядом должна быть пещера, в которой они и засели. Видишь реку?

Искор проследил за направлением пальца Кузнеца. В низине за городом, недалеко от леса, на зелёной равнине проглядывалась жирная голубая каракуля.

— Для браги нужна хмелевика, вода и тёмное прохладное место. Искать надо на окраине леса и вблизи реки.

— Реки, дело такое. — кивнул Отшиб. — Там всякое водится. Можно и на воллов наткнутся, если хмелевика рядом растёт.

Кузнец хотел было что-то сказать, но в итоге покачал головой и похлопал Отшиба по плечу.

— Лысый дело говорит. Там брагу и будем искать, — добавил Кузнец и пошёл вниз с горки в низину, за границу не ограниченного стенами городка.

Отшиб уже как раз был в тех годах, когда опять начинаешь восторженно и естественно реагировать на осознание шутки или забавной ситуации. Эта редкая до определённого возраста черта располагала окружающих к носителю незамутнённой искренности. Даже Квасунт говорил про Отшиба: “Тупорогий, но забавный старикашка”.

Ступая по безымянной низменности, три человека, черепаха и книга не знали, что они оказались на памятном месте. Именно тут больше сотни лет назад скрестили мечи Пригорное королевство и Общество рукоделия. Королевство в то время набирало силы и мощь, собираясь начать завоевательное путешествие с целью объединить все близлежащие территории под тенью вечерних стеногор.

В низину пришло войско из трёх тысяч великолепных воинов, в то время как им противостояли всего полсотни не самых крепких, а, возможно, и вовсе не солдат со стороны Общества. Была ли эта битва жестокой и кровопролитной? Безусловно. Были ли у защитников рукоделия шансы? Никаких. И всё же Общество одержало победу. Пока армия Пригорного королевства втаптывала врагов в землю, все не явившиеся на битву члены Общества рукоделия пришли в столицу Пригорного царства и взяли её под свой контроль. Малочисленная стража не подумала о таком развитии событий, когда в город в течение дня прибыло больше тысячи путешественников. Они вошли с дружелюбными улыбками и, объединившись, направились в замок.

Все планы Пригорного королевства пошли в зимнюю растопку, и народ по западную сторону Кипящего моря так и не узнал о возможном величии единого царства. Предводитель великолепной армии, не подозревая о своём поражении, с триумфом воткнул сытый меч в центр низины, сказав: “Каждый, проходя мимо этого меча, будет отдавать дань уважения ему за то, что мы сегодня сделали”. К сожалению, узнав о том, что они остались без города, армия, абсолютно не готовая к осаде, смогла только покричать у стен, проклиная всех за мерзкое, недостойное истинных воинов поведение, и уйти. Позже они разругались, сами же сократили численность своего войска несколькими потасовками и разбрелись по Топтанной долине. Хоть никто и не говорит об этом, именно их разделение помогло удержаться некоторым деревням, что и по сей день стоят в долине.

— А это что за птица? — спросил Искор.

— Где ты увидел птицу? — глядя только вперёд, Кузнец шёл по низине.

— Та, что села на палку, торчащую из земли. Кажется, она устала.

— Уставшая птица? — так и не обратив внимания на пернатое, пробурчал Кузнец. — Не знаю такой.

— Она упала с палки.

— Всё равно маловато для описания. Есть у неё другие отличительные черты?

Через пятьдесят шагов они прошли совсем рядом с уставшей птицей.

— Так это дергарик! — усмехнулся воин. — Падальщик. Так и сдох без еды.

— Но если он — падальщик, почему не полетел на место битвы? Там наверняка осталась еда для него.

— Птица привычек. Наверное, когда-то тут был бой, вот он по привычке и прилетел сюда. Сам посмотри. Он же старый совсем.

— А другие скелеты, это тоже дергарики?

— Скорее всего. Видимо, они сюда помирать прилетают. На этот старый, ржавый меч.

— Как странно.

— Думаешь?

— Я вот помню, что отшельники Треснувшей чарки уходят в последний путь глубоко в Голодные горы. — Отшиб начал почёсывать лысину.

— И там умирают? — спросил Искор.

— Не знаю, никто не возвращался, чтобы рассказать.

— Значит, всё-таки умирают, — увереннее повторил Кузнец.

— А ведь точно. Сходится, — засмеялся Отшиб и хлопнул себя по лбу.

После обеденного привала они очень скоро спустились к реке и, двигаясь за Кузнецом, нашли пещеру. На входе в неё вечным сном спали два волла. Воллы очень походили на барангутангов, разве что, как показалось Искору, были более очеловеченными. На них были штаны, что являлось важным признаком человечности. Цвет кожи немного зеленоватый, как и та брага, которую они варили. Хотя брага выглядела понасыщеннее. “Возможно, — подумал Искор, — живые воллы тоже понасыщеннее”.

Кузнец успел оттолкнуть Искора и принял удар топором, оказавшимся в его руке. Рука дрогнула от удара. Взгляд на миг остановился на новом топорище. “Славная работа”, — подумал Кузнец, и его глаза забегали в поисках противника. Отшиб расставил ноги и сгорбился. Прищурив один глаз, он осмотрел вход в пещеру. Помимо самой тьмы пещеры, вокруг было довольно много камней, за которыми мог прятаться враг. А ещё деревья. И река. А да, там ещё был большой куст. С него решил начать Отшиб. Старик бросился в него, размахивая руками, но нашёл там лишь шипы на ветках. Умеренно поцарапавшись, он вылез из пострадавшего и ни в чём не виноватого куста и, покачав головой, дал понять, что там ничего не нашёл.

— Ревнивый герой, — сквозь зубы процедил Кузнец, продолжая оглядываться.

Не успел он закончить фразу, как из-за камня выскочил враг и обрушил удар огромным двуручным мечом сверху. Его длинные волосы в момент этого прыжка выглядели как пылающая обсидиановая корона. Искор, не удержавшись, разинул рот. Кузнец отскочил в сторону и ударил топором в широкий меч, отчего свирепого героя занесло, и он упал, но тут же вскочил и приготовился к новой атаке.

— Смазливый, — сплюнул Кузнец и достал второй топор.

— Постойте! — закричал Искор. — Вы же герои.

— Два героя, один подвиг. Посчитай сам, — ответил неизвестный.

— Но ведь можно договориться как мужчины.

— Это ещё с чего вдруг! — воин опустил свой огромный меч, чем удивил остальных. — Наглый мальчишка. С чего я должна договариваться по-мужски?

— Ты она? Девушка? — удивился Искор.

— То-то личико смазливое. — Кузнец щурился и не опускал топоры.

Слова Кузнеца спровоцировали героя, и она сделала два выпада своим огромным мечом. Кузнец отскочил, и удары пришлись на землю, подняв облако пыли.

— Остановитесь! Давайте объединимся!

— С чего мне делить с вами награду?

— Ну… — Искор задумался. — Вместе мы сильнее.

— Четыре героя на плёвое дело? Сила — точно не про вас.

— Не, ты неправильно поняла. Герой только он, — Искор указал на Кузнеца. — Я секундант. А Отшиб, он… просто с нами.

— Секунданты не участвуют в подвигах.

— Ваши, может, и не участвуют. — Кузнец накинулся на воительницу, но она увернулась от первых двух ударов и парировала третий.

На шум у входа подтянулись четыре волла. Кузнецу, Отшибу и воительнице пришлось отвлечься от своей схватки и заняться недовольными жильцами пещеры.

— Это не значит, что мы объединились, — резко бросила черноволосая девушка и ударом сверху заставила одного волла лечь навсегда.

— Успеем разобраться, — согласился Кузнец.

— Почему мы спорим? — влез голос разума в виде Отшиба.

— Старик, ты из миролюбов Чаши? — удивилась девушка.

— Не обращай внимания, он наверняка забыл, с чего всё началось, — ответил Кузнец и очередным ударом подарил им численное преимущество.

— Бывает, — посмеялся Отшиб и ударил волла головой в брюхо. Тот упал на одно колено, и Отшиб, используя его как трамплин, высоко подпрыгнул и обрушился на голову волла локтем.

Последний волл рассвирепел, схватил крупный камень и задрал его над головой. Воительница молниеносно подскочила к нему и ударом сверху разнесла булыжник. Что уж там говорить про голову…

А из пещеры показались ещё три волла. Один из них выступил вперёд.

— Грубо, — низким голосом сказал центральный волл.

— Мяк? — удивлённо посмотрел на воллов Кузнец.

— Вот так да… — медленно ответил волл.

Отшиб и женщина-воин кинулись на новых врагов.

— Зря, — проронил волл.

Воительница и отшельник из Чарки упали без сознания. Кузнец встал чуть позади и опустил топоры.

— Не зря, — ответил всё тот же волл.

— Зачем ты это сделал, Кузнец? — завопил Искор.

— Я их оглушил. Ничего страшного.

— Кузнец. А ты тут как пришёл? — волл, расплывшись в улыбке, от которой у художника треснет полотно, развёл руки.

— Зуб, зуд, зерно, — за спиной послышался голос мальчишки, и, пока Кузнец пытался вспомнить, где он это слышал, на него из ниоткуда вылилось два, а то и три ведра воды. — Извини, я слишком далеко стоял.

Кузнец повернулся и глянул на своего секунданта. Потом отжал усы, как полотенца, и вернулся к воллу, который стоял не то чтобы в недоумении, а в лёгкой задумчивости. Задумчивость сама по себе для воллов сравнима с чудовством. Когда это с ними происходит, они часто не знают, что с этим делать, и молча ждут, пока оно само пройдёт.

— Я браги хотел помародёрить. А ты тут как оказался? — Кузнец убрал топоры в кольца.

— Ты его знаешь? Они разве не?

— Это Мяк. Раньше жил в племени под Полупортом. Я у них брагу брал для трактира. Так что ты тут делаешь, Мяк?

Только услышав своё имя, волл вернулся умом в Чашу, посмотрел в небо, пожал плечами и опустил взгляд на Кузнеца.

— Кислит, вот и ушёл.

— Да ладно тебе, хорошая брага была. — Кузнец подошёл поближе и похлопал по высокому плечу Мяка.

— Вот ушёл. — сказал Мяк. — Свою варить начал. Люблю, когда послаще.

— Кузнец! — жалобно прокричал Искор.

— Нет, он нам не враг. Опусти… — Кузнец поднял бровь, глядя на мальчишку. — Ты собрался отбиваться пучком травы?

— Нас охотят?

— Нет, Мяк. Я хотел сделать всё тихо, украсть и дёру дать, но тут эта герой со своим стальным дрыном. Ваши прибежали на крики и шум. А там уже как-то само собой началось.

— Знаю. Пойдём браги попить, историй поговорить.

— Я бы рад, да вот надо вернуться побыстрее. И эти двое проснутся, захотят объяснений. Может, ты мне дашь два бочонка по старой дружбе, а я удостоверюсь, что эта шальная, проснувшись, с мечом на вас не побежит.

— Так можно. — Мяк кивнул двум другим воллам, и те испарились в тёмной пещере. — А мальчишка кто?

— Секундант мой. — Искору показалось, что Кузнец говорил об этом то ли со стыдом, то ли стесняясь.

— Зачем ты так? — покачал головой Мяк.

— “Три топора” разнесли в щепки. Вот побираюсь по давальцам. Пришлось зарегистрироваться и всё начать делать по их правилам. Надеюсь к концу турнира получить бочку питар, и тогда обратно на покой.

— Втянешься. — Мяк снова покачал головой.

— А что же с вашими товарищами? — Искор оглянулся на лежавших воллов.

— Этого заберём, — Мяк указал на того, что ещё дышал и лежал без сознания.

— И вы не злитесь на нас за то…

— Пацан, что ты начинаешь? Всё в порядке. Мы договорились о браге. Враждовать не будем.

— Не ругай молодого, — Мяк приобнял Кузнеца и, улыбнувшись, посмотрел на Искора. — Нам нас много не надо. Всё порядок.

Пока воллы несли бочки с брагой, Кузнец коротко рассказал о том, через что они с Искором прошли.

— Так что пацан у меня боевой, — гордо заметил Кузнец.

— Непохож. — Мяк смерил Искора взглядом. — Получается, многих напарников пережил?

— Он и меня переживёт. — Кузнец подмигнул Искору.

— А почему вас… тебя Мяк зовут?

— Прозвище. Зовут меня Умпава. Там ещё буквы были, но я забыл, какие.

— Что ты сделал, чтобы получить такое прозвище?

— Дрался. Люди такой звук делают, когда я их бью.

Искор сглотнул и поутих. Он рассматривал Мяка. Зеленоватая кожа рельефно обтягивала могучие и крепкие мышцы. Его руки доставали до земли, когда он сидел на камне. Волосы на голове спускались по щекам, а подбородок был чистым и мощным, как лоб Отшиба. В отличие от барангутангов, Мяк говорил легче, и запас слов у него был куда больше. В голове накопились вопросы, которые он не хотел выплёскивать сейчас на дружелюбного волла, но и забывать не хотел. Позже он обратится с ними к Кузнецу или хотя бы к Квасунту.

— А помнишь, ты топорами нам грозил, когда мы напопутали и дали тебе стоявшие бочки?

— Они привезли мне выдержанную брагу. Ту, что для себя варят. Воллов наша не берёт, — заливаясь смехом и утирая слёзы, Кузнец растолковал Искору историю. — А я полдня понять не мог, чего это у меня все по кружке берут и сидят за столами, не шевелятся. Пришлось потом разбавлять, пока они мои бочки не привезли, а тут сразу вкус не тот. Завсегдатаи, как в себя поприходили, начали требовать привычную. Кое-как убедил потерпеть недельку.

— Да, днишки.

— Да, деньки, не говори, — выдохнул и унялся Кузнец.

— Вот твои бочки. — Мяк уловил звуки шагов за спиной из пещеры, и мигом на свет показались два волла, несущие в руках по бочке.

— Спасибо, Мяк. Будь здоров и заходи. Через год откроюсь. Там же.

— Место не потеряешь?

— Перекуплю. Я же в ракушках купаться буду через год, — усмехнулся Кузнец и попрощался с воллом. — Ах да… Можно тебя попросить ещё об одном?

— Накладывай.

— Мне будет нужен твой клык.

— Могу, — усмехнулся Мяк.

Искор взвизгнул, когда Мяк пожал ему руку, но тут же натянул неубедительную улыбку. На агонизирующем от боли лице улыбка смотрелась так же нелепо, как на лице волла.

Воллы ушли, а Кузнец подкатил бочки с брагой под тень дерева. Солнце уже висело над стеногорами, и до заката оставались считанные бубы. Первым в чувство пришёл Отшиб и вёл себя как ни в чём не бывало. Человек, привыкший к периодической потере памяти, не отличает её от потери сознания и пробела событий за время своего отсутствия.

Кузнец взвалил девушку на плечо, а Отшиб взял у героя верёвку, обвязал бочки и, закинув её себе на шею, потащил трофеи. Искор шёл налегке. Только недовольный долгим молчанием Квасунт изредка ворчал, и мальчишке пришлось достать книгу и закрепить поясом, дав ей возможность видеть происходящее.

Привал пришлось сделать очень скоро, когда, очнувшись, воительница захотела узнать о случившемся возле пещеры. Нового боя удалось избежать и, отогнав пернатого падальщика от ржавого меча, Кузнец присел на бочку.

— Вы потеряли сознание, я достал две бочки, — изложил свою историю бывший трактирщик.

— И это всё? — недовольно спросила девушка. — Этого мало! Почему они не напали на тебя первого, если ты стоял позади нас? Как такой старик справился с врагами, которых я даже не успела увидеть?!

Кузнец достал из-за пояса зуб Мяка и молча ждал, пока свирепая женщина сама придумает, что это может значить.

— Понятно. Может, воллы для тебя и не соперники, но я тебе не по зубам.

— Одна бочка для тебя. — Кузнец зыркнул на трофей, стоящий рядом. — Если хочешь подраться за неё, учти, что с темнотой придут когокрады. Уложи, сколько нужно, и забирай.

Черноволосая девушка-герой затихла и задумалась.

— Зовут-то тебя как? — спросил Кузнец.

— Гнея.

— Тоже имя. Я Кузнец, это Искор, а этого красавца Отшибом зовут.

— Колоритная у вас команда.

— А давайте разобьём тут лагерь с ночёвкой и узнаем друг друга немного лучше? Поделимся историями у костра… — начал Искор.

— Брось, — перебил его Кузнец. — Оставь это ленивым словоскладам.

Гнея также не поддержала идею мальчишки и, прихватив свою бочку, направилась обратно к Трёхпалому перекрёстку. Так бы они и разошлись каждый своей дорогой, но дорога у них была одна.

— Я думал, что девушки-герои носят другие доспехи. — Искор держался ближе к Гнее.

— Какие? — не оглядываясь, она продолжала идти и тянуть за собой бочку браги.

— Женские. Мне так кажется. Они же есть? Чтобы они… Другие были.

— Мне платье из железа надо носить? Или, может, в одном корсете кольчужном бегать?

— Извини, я не подумал.

— Я, когда не думаю, не говорю, — ответила Гнея, и Искор замолк до самого города.

Зеленоватое закатное небо сменилось чёрным полотном, и лишь звёзды и свет, отражающийся от Парящих островов, освещали дорогу до Трёхпалого перекрёстка. Сам городок никогда не спал. Ведь путники могут добраться до него в любое время, а значит, лавки должны быть открыты, и товары освещены. Все, кто не занимался продажей всякой всячины путешественникам, торговали свечами и маслом для ламп торговцев. Товар второй необходимости для такого городка. Всё, что изготавливалось сверх нужд города, уходило в Буерак.

В таверне Судапа обстановка была угрюмой, висела очень напряжённая тишина. Такая часто переходит в драку. Потасовки в тавернах и на постоялых дворах для того и придумали. Разрядить обстановку, взбодриться или сэкономить на браге. При удачном завершении может появиться опьянённый развлечением завсегдатай или укрепившийся в своём самолюбии герой и предложить всем по кружке за его счёт.

Когда в открывшуюся дверь зашли четверо с двумя бочонками, тишина опустилась на уровень глубже, и, казалось, могла поглотить сама себя. Кузнец остановился посреди таверны, опустил бочку и огляделся.

— Вроде мы вовремя, — ухмыльнулся герой и, видя столь знакомые взгляды, снова почувствовал себя за стойкой “Трёх топоров”.

6: ПОДВИГ ПО ПУТИ

Судап отблагодарил героев за первоклассную брагу, которую можно разбавлять без заметной потери качества. На самом деле, её необходимо разбавлять, иначе завсегдатаи таверны почувствуют заметное улучшение качества.

Хозяин усадил своих спасителей за столик и, помимо вознаграждения в виде питар, о которых ему пришлось напомнить, заставил стол едой и кружками браги. Очень скоро к ним присоединился секундант Гнеи. Это был видавший недолю воин. Карта шрамов на его теле говорила о том, что он не зря и вовремя сменил род деятельности. Тощий, крепкий и лишённый привлекательности. Лишённый ненамеренно, но наверняка. Когда-то его лицо могло быть симпатичным, но эти дни давно минули, а его поведение до сих пор не приняло этой перемены облика.

— Сахарная моя, как погляжу, ты справилась, — сказал он, сев за стол и тут же приложившись к первой попавшейся под руку кружке. — Пока мы не начали отмечать твой очередной подвиг, поделись со своим секундантом цифрами, и я заполню журнал.

— Мы же договаривались, — Гнея бросила на своего секунданта испепеляющий взгляд. — Я Гнея и только Гнея. Два волла и одна бочка.

— Целая бочка браги и только два волла? Это твоя тарелка или общая? — он отвлёкся и посмотрел на миску с горячими колбасками, стоявшую перед Искором.

— Угощайтесь, — мальчишка подвинул тарелку к секунданту Гнеи.

— Вот такая работа, — не желая вдаваться в подробности, ответила воительница.

— Надо поработать над твоей скоростью…, — секундант, капая жиром в кодекс, быстро вписал недостающие слова в заранее подготовленную историю. — А кто наши новые товарищи? Давальцы? Это ты молодец, красавица! Нечего прохлаждаться. Нам нужна новая работа и желательно — за пределами этого перекрёстка. Куда путь держим, начальник? — он посмотрел на Искора.

— Мы ещё не решили, но мы…

— Мой вам совет — Буерак! Там дела делаются! Мы вас сопроводим за пару сотен питар и кормёжку. А если согласитесь засвидетельствовать пару схваток по пути, дам скидку.

— Заткнись, Дубак! — Гнея треснула секунданта наотмашь, и Искор подумал, что часть его шрамов появилась как раз в ходе таких небольших размолвок напарников. — Мы вместе выполняли работу с брагой.

— Ну, сверкальная моя, мы же договаривались! — Дубак развёл руками. — С каких пор ты делишь награду с другими героями? Выходит, мы только половину получим от и без того худого куша?

— За это не переживай, за две бочки Судап отплатил вдвойне.

— Это что получается, мы могли двойную награду получить? — негодованию Дубака не было предела.

Увидев, как её рука сжалась в кулак, секундант успокоился и, накидав в миску еды с других тарелок, ухватил полную кружку браги, зажал кодекс под мышкой, распрощался и ушёл в комнату.

— Молчи, — Гнея покосилась на усмехающегося Кузнеца.

— Мне нечего добавить, — ответил герой и подозвал Судапа узнать насчёт комнаты.

— Я тоже пойду, — Гнея опустошила кружку и встала из-за стола.

— Было очень интересно вместе поучаствовать в подвиге, — сказал Искор.

— Да, наверняка было здорово, — добавил Отшиб.

Девушка ничего не сказала, но дважды стукнула костяшками по столу перед тем, как удалиться. Трое искателей приключений получили две комнаты в своё распоряжение и, не сговариваясь, согласились, что Отшиб заслуживает отдельных покоев.

Оказавшись вне видимости и слышимости старого отшельника, Квасунт наконец-то смог расслабиться и вылить накопившееся на Кузнеца и Искора.

— Это самое большое разочарование за всё наше путешествие! — зашелестела книга. — Как можно было из встречи с воллами, другим героем и брагой сделать настолько унылый подвиг? В другой раз я добавлю что-нибудь от себя.

— Как добавил на битве при монстропаде? — Кузнец стянул с ноги башмак и швырнул его в книгу.

— Я проверил все варианты событий, и моё участие никак не повлияло на ранение Искора.

— То, что мне пришлось драться с Низвергом, тоже не твоя заслуга?

— Конечно, моя! А вот то, что ты лёг на лопатки, полностью твоя.

— Думаете, мы ещё встретимся с Низвергом? — спросил Искор.

— Зачем? — удивился Кузнец.

— Разве ты не хочешь поквитаться с ним?

— Пацан, наши приключения закончатся в том месте, где мы снова встретимся с Низвергом. Надейся, что наши пути не пересекутся, если хочешь ещё побродить по Яме.

Такие слова испугали Искора, и он ушёл в тот маленький мирок, которым жил внутри своего капюшона. Уловив возможность, Кузнец тут же улёгся в кровать и задул свечу на прикроватном столике. Его сон прервало кряхтение Квасунта.

— Ну отстань.

— Пожалуйста, Квасунт. Я не хочу спать.

— А я хочу. Между прочим, я тоже устаю. Был бы мной, знал бы, как непросто жить бок о бок с людьми.

Кузнец поднялся на локти и увидел, как Искор пытается открыть книгу, но толстая обложка не поддаётся его усилиям.

— Тише вы.

— Понял! — впервые, как показалось Квасунту, он согласился с Кузнецом.

Трактирщик в отставке откинулся обратно и быстро заснул.

Со стороны Буерака в Трёхпалый перекрёсток прибыла повозка, запряжённая одной-единственной уставшей страрысью. По виду казалось, что это последняя ночь этого зверя. Сам извозчик был жутко напуган. Он мямлил что-то невнятное и постоянно оглядывался. Даже сидя в таверне и выпивая брагу, он время от времени поглядывал через плечо.

Его имя узнают намного позже и не в этом городе, когда он, так и не оправившись от своего страха, бросив торговлю и погрузившись в новое самоучение, создаст шкалу измерения скорости перемещений. Начав измерения от пышков в буб, он быстро понял, что считать такое смогут редкие торговцы, и тогда перешёл к измерению окружности обычного колеса, которое, к удивлению самоуча, оказалось примерно одинаковым на всех повозках. Взяв один оборот колеса за основу, он целый день кружил на повозке, запряжённой одной выспавшейся страрысью, и завязывал узелок каждый буб пути, записывая, сколько оборотов сделало колесо за это время. Спустя две недели подсчётов он так устал, что собрал приспособление, похожее на ткацкий станок, и приспособил его под телегу. А уже к следующему монстропаду он установил подобные устройства на всех телегах небольшого городка, в котором поселился. К концу того сезона все извозчики мерили расстояние между городами в узлах, а скорость — в узлах в день. Примерно одинаковые колёса стали совершенно одинаковыми у всех телег, и на дорогах появились деревянные указатели с расстоянием до ближайших населённых пунктов. Но этот день ещё не пришёл, а пока он напился браги и заснул лицом в тарелке тёплой пюрешки.

— Теперь-то что? — Кузнец недовольно оторвался от кровати и увидел Искора, стоявшего у окна.

— Я ничего не делал. Это там, — он указал за окно. — Кажется, кто-то кричит, но я не вижу, где. По-моему, люди так не могут.

— Через одно окно всего не увидишь, пацан. Ложись уже спать.

— Хорошо, — ответил Искор, но какое-то время всё же простоял у окна, прислушиваясь к жутковатым воплям, доходящим откуда-то издалека. Стекло в оконной раме дрожало.

Первым делом с утра Искор побежал в гильдию и зарегистрировал подвиг прошлого дня. Там он встретил Дубака, который тоже сдавал подвиг Гнеи. Мальчишка удивился, узнав, что Гнея получила на двадцать очков больше за то же самое задание.

— Опасность подвига, юнец, — сказал Дубак. — Немного приукрасив и добавив драматизма в историю, ты получишь дополнительные очки, если подвиг будет выглядеть чрезмерно опасным, и угроза от его провала приведёт к ужасным последствиям.

— Но какие могут быть последствия от того, что мы не добудем бочку браги? — опешил Искор.

— Непоправимые, — жутким шёпотом ответил Дубак. — Но я не могу раскрыть тебе мои секреты описания подвигов. Сам понимаешь, мы конкуренты.

Искор кивнул и блуждающим взглядом наткнулся на выделяющуюся листовку давальца. Среди десятков других на доске объявлений она была особенной. Особенной потому, что висела не на доске, где все заявки сливались в мешанину букв, а на столбе, рядом с окошком носа, принимающего трофеи.

— Хорошая работа, да?

— Ты уже читал?

— Нет, я вообще не люблю читать. Моё призвание — писать.

— Сопровождение каравана до Буерака. Триста ракушек и сто очков.

— А какой груз?

— Не написано.

— Наверное, что-то ценное, — подозрительно прищурился Дубак.

Пути двух секундантов разошлись, и Искор разыскал давальца с объявления перед тем, как вернуться на постоялый двор. К моменту его возвращения Кузнец и Отшиб уже сидели за столом и заканчивали завтрак. Припасли они и еды для мальчишки. Закончив с утренней трапезой и поблагодарив Судапа, трое, черепаха и книга отправились к дороге на Буерак.

Торговец, не желающий делиться ни именем, ни информацией о своём грузе, почти дружелюбно принял героя и его свиту в экипаж сопровождения. Оказалось, что он также принял ещё двух героев. Имя одного ускользнуло со страниц словоскладов из-за его непримечательного прошлого и бесперспективного будущего. Вторым оказалась Гнея. Захмелевший Дубак лежал в одной из повозок.

Такой союз вызвал смешанные эмоции. Состоял он из пяти компонентов. Добрая порция неприязни Гнеи по отношению к Кузнецу. На долю меньше безразличия и недоверия самого Кузнеца. Удивление и интерес к новому знакомству Отшиба. Типичная радость и восторг Искора. Последний ингредиент был незваным.

— Вот потеха будет, — прошелестел Квасунт.

— Кто это сказал? — огляделась Гнея.

— Это я, — пискнул Искор.

— С закрытым ртом? — она нахмурилась.

— Постеснялся сказать с открытым, — совершенно не веря в то, что говорит, ответил Капюшон.

— Больше так не делай, — фыркнула женщина-герой и, развернувшись, умудрилась зацепить все три лица своим плащом.

Караван выдвинулся из города, и не прошло и буба, как они наткнулись на банду разбойников. Восемь травмированных своим образом жизни злодеев с криками бросились на сопровождающих груз героев. Первым упал тот герой, которого как-то звали, следом за ним — все восемь разбойников. Такой быстрой расправы Яма не видела уже пару дней.

Довольный Дубак вписал в заготовленную историю количество павших от руки Гнеи лиходеев, добавив и парочку уложенных Кузнецом и Отшибом. Кузнец, видя это, не смог удержаться.

— А как ты узнал, что нас ждёт засада у самого города?

— Чутьё секунданта, — мерзко захихикал Дубак.

Гнея, услышав этот разговор, подошла и вырвала из рук Дубака кодекс. Посмотрев на запись, сделанную им, она захлопнула кодекс и огрела секунданта по голове всеми правилами, законами и перечнем монстров.

Такую непонятную картину Искор просто не мог оставить без своих вопросов и догнал уходящую от шатающегося Дубака Гнею.

— За что ты его так?

— Мой секундант разболтал о сопровождении ценного груза по всем тавернам Трёхпалого перекрёстка. Теперь каждый разбойник города знает о том, что мы сопровождаем нечто очень дорогое.

— Откуда он узнал?

— Ничего он не узнал. Придумал, чтобы привлечь их внимание, а нам добавить драк по дороге. Так он заботится о том, что мы наберём побольше очков на этой работе.

— Ты говоришь так, словно сама не рада заработать очки.

— Я не против стычек… — вздохнула Гнея. — Мне всего лишь хочется честных подвигов. Но чем дальше движется время, тем реже такое происходит. Подвиги совсем не подвиги. Хотела бы я жить во времена ловцов недоли.

— Ты не поверишь, но мой герой как раз из тех, из них, ловцов.

Гнея оглянулась и, подняв одну бровь, смерила Кузнеца взглядом.

— Верю, что он застал те времена, но ловец недоли, он?

— Честно. Если вы подружитесь, он сможет рассказать тебе о тех временах.

— Спасибо… Как тебя?

— Искор.

— Да, Искор, но я достаточно наслушалась о прошлом. Меня интересует возможность совершить настоящий подвиг сейчас или в будущем.

— Не расстраивайся, наверняка долгая дорога до Буерака подкинет нам недоли. — Искор улыбнулся и неловко подмигнул Гнее.

Очень скоро они встретили толпу людей, несущихся в противоположную сторону. Многие из них тащили за собой телеги с пожитками. Другие несли всё самое ценное в руках, а их дети волокли то, что не вместилось в руки родителей.

— В чём дело? — с опаской спросил владелец обоза.

— Да ну, малык⁶ его знает что! — причитая себе под нос, человек с сундуком, не останавливаясь, прошёл мимо.

— Ладно бы он один, так второй и вовсе… — сказал другой беженец.

— Ни за что! Я вам сказал! Никогда! — кричал третий.

— Всю жизнь… один покой над моей крышей… и тут… ни крыши, ни покоя… — плакал четвёртый.

Ближе к вечеру караван остановился на ночёвку, а торговец попросил героев за дополнительную плату отправиться вперёд на разведку. Гнея согласилась. Хотя правильнее будет сказать, согласился Дубак. Кузнец, Искор и Отшиб остались охранять лагерь.

Искор приготовил свою похлёбку, которую торговец не мог назвать похлёбкой, как не мог найти и более подходящего определения. Всё-таки его жизнь была связана с цифрами, а они часто вытесняют буквы из мыслей.

Тут-то на них и напала банда разбойников. На этот раз их было не восемь, а девять; а воинов, способных дать отпор, только двое. Пока Отшиб и Кузнец сдерживали натиск, а торговец искал укромное место для себя и своего кошелька, Искор услышал голос товарища.

— Хватит сидеть, открывай меня! — сказал Квасунт.

— Нас могут увидеть.

— Кто? — недовольно воскликнула книга. — Все заняты делом, да и сумерки уже. Давай, малец, не робей.

— Какую страницу, — мальчишка украдкой достал книгу и начал листать.

— Листай, там видно будет. Ещё пару страниц… Да… Нет… Ещё парочку… Вот!

— Мы раньше не открывали эту страницу, что здесь?

— Понятия не имею. По ощущениям, её давно не открывали. Читай.

— Что-то про холод и стужу.

— Следующее.

— Цепи неба…

— Нет, хотя навевает воспоминания, но нет, — перебил Квасунт.

— Руки золы не глазом ведомы…

— Хе-хе. Звучит неплохо, — зашелестела книга. — Давай попробуем.

Искор шёпотом бегло прочитал текст и огляделся по сторонам. Он вскочил и взял мехи с водой, брызнул немного на костёр, так что одно из поленьев зашипело, а пепел вокруг промок. Измазав руки сажей и отскочив на два шага назад, Капюшон повернулся к своим боевым товарищам, стоявшим спиной. Костёр был напротив него, а они — слева и справа. Искор упал на колени и упёрся руками в землю. Поочерёдно хлопая ладонями по земле, он начал повторять слова, — Стрекота, ратрата, бырбыр.

— Что ты несёшь?

— Я не знаю слов с такими звуками.

— Ладно, продолжай.

Искор продолжил трещать и рокотать, пока не началось…

Тут хочется вспомнить историю из жизни мудреца Флидоры. Однажды Паралустре надуло ухо, и он задумался. После долгого уединения в пещерах утренних стеногор он вышел к своим ученикам и сказал, — “Действия и недоля — неразделимы”. Так как все его ученики стеснялись показаться недостаточно просветлёнными для понимания слов учителя, вопросы остались не озвученными. Последователи и по сей день вынуждены гадать, что именно хотел донести гуру этими словами. Одни склоняются к тому, что каждый наш шаг запускает новые волны недоли, как круги на воде. В то время как другой человек своими шагами создаёт новые круги и, сталкиваясь, они могут поглотить друг друга, а могут и набрать силы, и изменить направление. Таким образом, каждый из нас всё время лавирует между волн недоли, создавая всё новые и новые круги. Тем, кому такое объяснение казалось слишком сложным, сказали иначе — “Ветер сотворён Чашей. А выйти в ветреную погоду в поле — дело человека и его головы”. Такая трактовка потребовала нового комментария, и в результате один словосклад написал — “Живя, каждый человек делает, потому что происходит. А когда он делает — происходит опять. Когда происходит деланное — делается происходящее. От человека и Ямы жди недоли, но любая недоля обратима, если она не необратима”.

Зола из костра собралась в отросток, а дрова покраснели и выгорали прямо на глазах, частички от них всасывались отростком золы, и когда костёр практически потух, Искор зажмурился и только слышал, как завопил один из разбойников. Мальчишка приоткрыл один глаз и увидел, как земля под ногами разбойников искрилась и словно выдёргивала из-под них ковры. Они валились один за другим. Кузнец подскакивал к упавшим и глушил их обухом. Искор открыл второй глаз, и тут уже Кузнец застрял и не смог оторвать ногу от земли. Казалось, она увязла или приклеилась, сверкнули искры и, сделав двойной кульбит, трактирщик из Полупорта упал на спину.

— Пацан! — крикнул он.

Искор закрыл глаза и продолжил издавать звуки, не вписанные в азбуку Флидоры. Так он продолжал до тех пор, пока по его плечу не похлопала большая ладонь Кузнеца.

— Заканчивай.

Мальчишка открыл глаза, увидел своего героя и, откинувшись назад, сел на землю.

— Извини, — виновато сказал Искор.

— Не бери в голову, — подмигнул Кузнец.

— Вот так разгулялась недоля! — отряхивая руки, подошёл Отшиб. — Надо всё записать, пока помню. — Он подумал и засмеялся. — А ведь я понятия не имею, как описать то, что произошло.

— Так и напиши, — сказал Кузнец. — Чудовство.

— Точно! — радостно кивнул Отшиб и вернулся к костру, попутно захватив пару полешек, чтобы развести затухающий огонь.

Квасунт хихикал, чем раздражал Кузнеца. Искор уговорил книжку умолкнуть. Связав всех разбойников, они вернулись к костру. Торговец, он же давалец, убедившись в том, что бой поутих, вылез из телеги и присоединился к спутникам.

Отшиб вызвался караулить стоянку, когда все собрались спать, и он же встретил вернувшихся Гнею и Дубака. Как оказалось, опасности впереди не было, или, если была, то она уже спала или ушла в противоположном направлении.

Утром, когда караван собирался выдвинуться в дорогу, где-то далеко от этого места Скуп и Гакка верхом на страрысях въехали в Рыжий Плуг. Когда-то в маленькой деревушке жили мирные крестьяне-земледельцы. Потом туда нагрянули грабители и разбойники, кормившиеся за счёт местных. Когда работяги плюнули на всё и ушли на поиски другого жилья, отребье заполонило город. Тогда он и получил своё новое название.

Гостей тут встречали по одёжке, и прибывшие странники привлекли интерес всех, кто в это утро встал пораньше.

— Добро пожаловать, — один из местных, улыбаясь, поприветствовал гостей. — Чем обязаны?

— Светлого утра, — спрыгивая со страрыси, ответил Скуп. — Родом деятельности, полагаю.

— Безделье по найму? Неожиданное предложение, — ответил горожанин, выступивший лидером окружающей гостей толпы.

— Ах, должен извиниться. Мне показалось, что я могу найти добросовестных трудяг в этом славном поселении.

Гакка напряглась. В её восприятии слова хозяина провоцировали лиходеев на глупости. У спутницы Скупа с детства сложилось представление о том, как работает голова разбойника с дороги. Каждое слово, адресованное ему, — это, по сути, провокация. А значит, чем больше слов, тем больше шансов закончить беседу дракой. Диалог же с такими представителями общества — это бесконечная игра в “Голый-одетый”⁷.

— Можем и обидеться, — главарь сплюнул.

— Можете, но обиды не принесут ракушек.

— Нам хватит тех, что у вас при себе, — скалясь и немного понизив голос, ответил разбойник.

— Гакка, — сказал Скуп и выдержал небольшую паузу. Когда два разбойника упали на землю, он продолжил. — Работа, которую я хочу обсудить, будет несложной. Возможно, даже увлекательной. А ракушки помогут вам обновить это славное место или выстроить новое.

Главарь задумался. Он смотрел на то, как его товарищи оттаскивают два тела от страрыси Гакки, и взвешивал все варианты. В голове обычного разбойника весы довольно примитивные. Выгода на одной чаше должна десятикратно перевешивать усилия.

— Что нам нужно делать? — спросил разбойник.

— Отправить отряд в деревушку у Огненных водопадов, забрать телегу с новым оружием и научиться им пользоваться. А дальше всё, что вы пожелаете.

К обеду обоз добрался до Густой реки. Мост оказался разрушен, и потребовалось время, чтобы подготовить караван к переправе. На копыта мамулов нацепили плоские широкие насадки, а к колёсам прибили доски, чтобы повозки могли скользить по речной глади. После этого извозчики вдарили по вожжам, и мамулы со всех ног ринулись в реку. Скорости хватило, чтобы двигаться вперёд, не успевая увязать в густой воде реки.

Две повозки уже выбрались на твёрдую землю другого берега, когда по третьей что-то ударило снизу, и два ящика выпали из телеги. Они медленно ушли под воду, а мамулы успели вывезти остальное на берег.

— Какие ящики? — спросил торговец.

— С красной спиралью на крышке, — ответил Искор, сидевший наверху повозки.

— Мы не можем двигаться дальше. Нужно вернуть эти ящики!

— Из студня? — Кузнец повёл бровью.

— Мои покупатели ждут эти ящики. Я не могу подвести их. Триста питар тому, кто вернёт добро!

— Давай по сто писят за каждый? — подскочил Дубак.

— А… — начал Искор.

— Пусть, — остановил его Кузнец.

— И так пойдёт, — ухмыльнулся торговец.

Сторговавшись, Дубак начал уговаривать Гнею вытащить ящики из реки. Девушка быстро согласилась, но от её взгляда у секунданта должны были остаться ожоги. Скинув всю стальную броню, кожаные ремешки и меч в ножнах, она дала Дубаку верёвку и попросила привязать её к телеге. Секундант сказал, что удержит, но она лишь повторила свою просьбу.

— А мы не будем… — начал Искор.

— Не будем, — ответил Кузнец и продолжил наблюдать. Отшиб посмотрел на гладь Густой реки и отлучился. Вернулся он как раз к тому моменту, когда Гнея начала заходить в воду, если кисель реки можно было назвать водой. В руках отшельник держал огромный дрын.

Гнея скривилась, когда вступила в реку босыми ногами. На ней осталось только узкое трико. Она стояла уже по пояс в воде, и оставалось всего несколько шагов до того места, где предположительно были ящики. Да, Густая река не была глубокой, но ни у кого из жителей Чаши и Ямы никогда не возникало желания войти в неё без принуждения. Причина была и в том взбухающем пузыре немного поодаль от Гнеи.

— Куроплав, — тихо сказал Кузнец, но Искор его услышал.

— Те самые куроплавы? Бестолковые создания, с трудом способные разве что нелепо уползать от человека?

— То на суше. — Кузнец схватился за топор на своей спине и подбежал к берегу. — А ну обратно!

— Стоял в стороне, там и оставайся, — крикнула Гнея, стоя по грудь в реке, и продолжила своё погружение.

Отшиб поднял увесистый дрын, раскрутился на месте и бросил его в сторону Гнеи.

Девушка обернулась и увидела, как уже два бугра, увеличиваясь в размере, стремятся к ней.

— Меч! — чуть громче велела она.

— Вылезай оттуда! — Кузнец достал топор из-за спины и, привязывая к нему верёвку, поглядывал на Гнею.

Дубак потянул за верёвку, но доставать своего героя из вязкой реки оказалось труднее, чем он думал. Присоединившийся к нему Искор ни на что не повлиял.

— Недолю вам в…, — девушка нырнула в реку за миг до того, как один бугор лопнул, и из него, отрываясь от речной глади, выпрыгнул куроплав. Разинув пасть, зверь пролетел над тем местом, где стояла Гнея, и снова ушёл под воду. Гнея вынырнула. В руках она держала ящик торговца.

— Вытаскивайте меня! — ещё на полтона громче крикнула измазанная… водой воительница.

— Мы уже! — ответил Дубак. Оказалось, что к ним присоединился и торговец, как только увидел, что сундук у Гнеи, но толку не было.

— Залезай на бревно, — крикнул Кузнец, раскручивая топор на верёвке. — А ящик оставь.

Гнея не сразу его поняла, но оставила ящик на плаву, а сама попыталась забраться на бревно.

Бугры опять надулись и с двух сторон устремились к девушке-герою, застрявшей в реке.

Кузнец метнул топор в ящик и подтянул его на верёвке к берегу. Торговец встречал свой ценный груз у самой воды, не боясь куроплавов. Схватив ящик, он отбежал в сторону.

— Не так! Как на столб! — Отшиб, очевидно, лучше понял план Кузнеца и объяснил Гнее, что делать.

Куроплавы по очереди выпрыгнули из воды, пытаясь поймать добычу, но Гнея чудом увернулась от одного и прикрылась бревном от второго. В последующие мгновения она успела воткнуть бревно в дно реки и с трудом залезла на торчащую над водой часть. Расставив руки, она балансировала, стараясь не упасть.

Кузнец, снова раскрутив топор на верёвке, метнул его, и тот воткнулся в ствол прямо под ногой Гнеи.

— Аккуратнее! — недовольно крикнула девушка.

— Пройдёшь? — спросил Кузнец.

Она кивнула и, медленно ступая, пошла по верёвке над рекой.

Из воды выпрыгнул куроплав, но Гнея ловко подскочила, дав ему пролететь под ней. Приземлившись на верёвку и раскачиваясь, она удержала равновесие и пошла дальше.

— Ой, — сказал Искор, чем привлёк внимание всех. Верёвка, привязанная к Гнее, в его руках выскользнула и резко ушла под воду.

Гнея успела только моргнуть перед тем, как её сорвало с верёвки и утащило вниз.

— Жаль, — вздохнул Кузнец.

Пока остальные стояли в оцепенении, Отшиб разбежался и нырнул в воду головой вперёд.

— И вот нас снова двое, пацан, — сказал Кузнец.

Из воды выпрыгнул куроплав, а верхом на нём — Отшиб. Отшельник пугающе смеялся и держал верёвку в руках. Ту самую, на конце которой где-то под густой гладью реки застряла Гнея. Они снова ушли под воду. Когда куроплав вынырнул второй раз, Отшиб уже держал его за щёки.

До сего момента, пожалуй, ни один самоуч в своих описаниях куроплавов не упоминал щёки, но крепкие руки отшельника из Треснувшей чарки смогли нащупать и ухватиться за парные боковые части морды животного. Что ещё больше поразило, так это то, что он управлял куроплавом и вынудил зверя выпрыгнуть на берег. Отшиб тут же перекинул верёвку через ветку дерева, растущего недалеко от берега, и все дружно начали вытягивать Гнею из киселя Густой реки. Девушку вытащили, и она повисла на верёвке над берегом. Второй куроплав, прыгнув пару раз, попытался ухватиться за висящую над поверхностью реки добычу, но у него ничего не получилось. Откашлявшись и выплюнув всю ту жижу, которой она нахлебалась, будучи под водой, девушка пришла в себя. Раскачавшись, Гнея уцепилась за верёвку, и её спустили на берег.

— Как ты, — всё ещё с одышкой спросила Гнея, — смог плыть в этом месиве?

— Есть один секрет, — подмигнул Отшиб и вытянул перед ней руку. — Когда гребёшь, не расставляй пальцы, а держи вместе.

Затянувшуюся паузу прервала сама Гнея, заливаясь смехом.

Передохнув и собравшись дальше в дорогу, купец рассчитался с Гнеей и её секундантом, после чего девушка отдала половину награды Отшибу и заставила Дубака поделиться своей частью с Кузнецом.

Ни один, ни второй не соглашались принять оплату за помощь, но девушка настояла.

Оставшаяся часть путешествия прошла без приключений, но не без сюрпризов.

— Кто дорогу-то сломал… — причитал торговец. — За что я деньги только плачу…

— Вы платите деньги за дорогу? — удивился Искор.

— Гильдия тыргывцев сыбирает с нас по сытне питар в год за обыстрыйствы тырговых путей, — вцепившись зубами в кусок вяленого мяса, ответил купец. — Обещают хорошие дороги между городами, новые места для привалов, а в итоге — вот.

Торговец развёл руками перед перевалом, который больше походил на поле, вспаханное двадцатипушковым плугом. Борозды уходили в сторону от дороги, и, перебравшись через неудобный участок, попутники увидели огромную тушу.

— Что это? — кашлянув от неприятного запаха, спросила Гнея.

— Один из гигантов, — застыв, промолвил торговец.

— Вижу, что он не из средних. Что это такое?

— Гиганты, первые, прародители и ещё с десяток названий, — добавил Кузнец.

— Слышала. Твари, от которых появились все остальные, — подойдя поближе к мёртвому созданию, сказала Гнея.

Перед ними высился огромный зверь — когда-то гордо стоявший на шести лапах землебрюх. Хвост его, высотой в три человека, обвивал мёртвое тело, как забор. Пасть была раскрыта, и её верхняя часть была пробита насквозь. Одна лапа лежала в пятидесяти шагах от туши. Брюхо вспорото так, что можно было вкатить в него обоз в пять повозок.

— Я в эту брехню не верю. Переросток, вот и всё. Монстрятина разная бывает. Почему бы одним не вымахать до таких размеров, — оглядывая окрестности, сказал Кузнец.

— Страшно подумать, что его победило.

— В городе ходили слухи, что после монстропада появилось нечто небывало кровожадное. — Дубак ковырял в ухе и вытирал улов о рубаху.

— Вряд ли его уложил другой такой же зверь, — продолжая разглядывать тушу, сказал Кузнец и, поймав вопрошающий взгляд Искора, указал на пасть. — Звери не берут трофеи. Двух клыков не хватает, — а потом указал пальцем на прямоугольную рану у плеча, — и мясо на обед себе они тоже не вырезают.

— Кляк мне в глотку! — Дубак недовольно топнул, сплюнул и шлёпнул себя по колену. — Значит, трофей мы тут не возьмём.

— Сколько же воинов участвовало в этой битве? На Карапса лезло с полсотни героев во время боя в Тысяче вопросов, — размышлял вслух Искор.

— Вы были в Вопросах во время нападения Карапса?

— Да, посчастливилось уж… — пробубнил Кузнец.

— Даже полнаграды за него получили, — довольно кивнул Искор.

— Хочешь сказать, победу засчитали двум героям, и твой толстяк — один из них? — брови Гнеи упёрлись в чёлку.

— Да, Кузнец и Зебр сразили чудище.

— И много у тебя таких историй за пазухой? — она посмотрела на Кузнеца.

— Парочку вспомню, — трактирщик развернулся и потопал к каравану. — Мясо уже с душком. Если наглазелись, то делать нам тут больше нечего. Пора идти.

— Вот не пойму, как ему лапу-то отсекли? — почёсывая голову, спросил Отшиб.

— А что, если взять коготок? Может, мы быстрее его сдать сможем, чем те, кто завалили тварь.

— Сам выковыривай. Ждать не будем, — ответил Кузнец.

Когда все последовали к изрытой дороге, Гнея нагнала Искора:

— Расскажешь про бой в Вопросах?

К закату четвёртого дня они добрались до Буерака. А за те два дня, что прошли без задокументированных приключений Искора и Кузнеца, у Скупа и Гакки состоялась важная встреча.

7: СЕТИ АЛЧНОСТИ

На побережье Кипящего моря разбросано много городов. Лишь некоторые из них занимаются рыболовецким промыслом. Дело это очень рискованное, но имеет и свои плюсы. Например, рыбу, как правило, не надо варить.

Скупа и Гакку интересовали не морепродукты, которые в трактирах подавали, так сказать, из воды в тарелку, а сам промысел. Городок Жжёный транец отличался от остальных прибрежных мест тем, что в нём отказались от парусов и вёсел и начали ходить через Кипящее море по канату, протянутому с одного берега на другой.

Такую удивительную конструкцию построили братья Золец. Семь братьев всё детство работали в сетевязальном ангаре. Руки у них росли из нужного места. Так как заработок у детей был вдвое меньше, чем у взрослых, братья привыкли добирать недостающую плату товаром. За десять лет у них скопилось достаточно верёвки, чтобы они задумались о том, что с ней делать. Так как покупателя не нашлось, один из братьев предложил совершенно безумную на тот момент идею. Потратив шесть лет и четверых братьев, они протянули канатную линию с одного берега Кипящего моря на другой. Установив плату в пять ракушек за переправу, оставшиеся в живых братья грезили о безбедной жизни. Но конструкция обрела популярность в народе лишь после смерти последнего из братьев, когда плату взимать уже было некому. Жители Жжёного транца, не знающие истории создания канатной переправы, благодарны братьям Золец за бескорыстный дар.

— Нам нужна канатная переправа для поставок огнестволов на эту сторону Чаши. Прямая дорога практически от самых Огненных водопадов до рыбацкого городка всего в двух днях пути от Буерака. — Скуп говорил с Гаккой, но ей казалось, что он повторял сладкую мысль лишь для того, чтобы насладиться звучанием слов.

— Меч в ножнах? — уточнила спутница, когда навстречу им вышли четверо местных. Двое с вилами, двое с удочками.

— Верно, — подтвердил Скуп и тут же с улыбкой обратился к селянам. — Светлого дня!

— И тебе, путник! — сказал один из мужиков. — Воровати будешь?

— Меня интересует лишь процветание вашей деревни.

— Какое такое цветание? Мы тут солью занимаемся. За цветами тебе не к нам.

— А хотели бы вы заниматься чем-то, кроме соли? — Скуп спрыгнул на землю и расправил свой плащ. — Заполнить ваши ангары грузом ценой, превышающей самый богатый улов?

— Красиво лепишь, — согласился мужик. — Токмо боязно как-то.

На лице мужичка была странная тревожная улыбка.

— Чем тебя напугали ракушки? — ухмыльнулся Скуп.

— Пойдём, — мужик махнул рукой и посмотрел на соседа. — Нам работать надо… Разгрузим мешки с солью, тогда и поговорим.

Скуп и Гакка сидели на берегу Кипящего моря и наблюдали, как трудяги стаскивают мешки с солью с плота. С пирса тянуло приятным ароматом варёной рыбы.

— Ты заметила? — спросил Скуп.

— Странное поведение, да. — Гакка сразу поняла, о чём речь. — Молчаливые. Взгляд в землю. Они спокойно разговаривают только с нами. К такому я не привыкла.

— И не привыкай. Оставь подобные заботы мне. Лучше осмотрись, прогуляйся по деревне и возвращайся к обеду. Сегодня нам предстоит съесть много рыбы.

Усевшись за обеденный стол, Скуп обратил внимание на то, что горожане сидели слишком далеко друг от друга. Желание каждого сохранить своё право на личное пространство бросалось в глаза. А вот взгляды их старались не пересекаться друг с другом.

Гакка наклонилась к Скупу и прошептала:

— Все местные ведут себя очень странно. Либо тут готовится западня, либо она уже провалилась. Предлагаю после обеда собраться и покинуть деревню.

Скуп кивнул.

— Как ваши дни? Часто ли ваш городок пересекается с недолей? — спросил гость в плаще с яркой подкладкой.

— Мы? Не! Да что вы. Мы? У нас всё обычно, — замялся мужик, сидевший рядом со Скупом.

— Рад слышать. Можем ли мы поговорить и о моём предложении?

— Да, говори.

— Я бы хотел использовать вашу канатную дорогу через Кипящее море. Очень часто использовать. На самом деле, настолько часто, что использовать её для сбора соли будет некогда.

— Это ударит по нашим доходам.

— Именно. Но ударит ракушками.

— Не понял.

— Ваш навык работы с канатной дорогой будет необходим, и, учитывая постоянные переходы с берега на берег, мне понадобится много работников. Все.

— У нас столько нету.

На миг задумавшись над ответом, Скуп всё же смог быстро среагировать.

— Предоставьте это мне. Ваша задача — начать слаженную совместную работу уже сейчас, а недостающих работников я пришлю в кратчайшие сроки.

— Совместную… — задумался мужик и быстро окинул взглядом других жителей деревни до того, как они посмотрели на него в ответ.

— Гакка, — Скуп наклонился к своей спутнице.

— Да, хозяин?

— Мне кажется, или твоя рука на мече?

— Да…

— Пусть там и будет. — Скуп улыбнулся и повернулся к мужику, назначенному голосом деревни. — Я всё говорю, а вам не даю сказать ни слова.

— Нечего тут говорить. Раз вы собираетесь привезти сюда новых работников, может, тогда они и займутся перевозкой, а вы нам оплатите недолов?

— Раз мы заговорили о недолове — мне кажется, или с утра никто так и не пользовался канатной дорогой? Как часто вы её используете?

— Постоянно, отвлеклись сегодня на гостей.

— А когда ждать плот с того берега?

Мужик не находил слов и бросил миску с ухой. Перчатка Гакки скрипнула, сжимая рукоятку меча. А мужик встал и махнул Скупу, приглашая того отойти от стола.

Оказавшись наедине, он стал более разговорчив, хотя в его тоне и словах Скуп уловил недостающие крупицы истории.

— Тут понимаешь, какое дело. Мы не очень хотим пересекаться с народом из деревни на том берегу.

— Разве вы не одна деревня с двумя местами обитания?

— Так и было, есть. В общем, у нас тут произошла ситуация, и мы сейчас хотели бы какое-то время не пересекаться.

— Могу я узнать, какая ситуация?

— Не люблю я об этом говорить.

— А что, часто приходится?

— Первый раз, — мужик опустил глаза. — Был у нас праздник. Один проезжий богатей решил нас всех угостить. Браги было столько, что можно вулкан потушить. Песни, музыка, танцы.

Скуп застыл в ожидании следующей фразы, которая всё никак не покидала уютную обитель в голове мужика.

— А как утро пришло, половина деревни поспешно уплыла, вторая половина не провожала. Да и тут, среди оставшихся, не всё гладко, но мы хоть можем разбрестись и не пересекаться. А на плоту работать и с тем берегом встречаться, давай уж лучше придумай другое решение. Ты вроде головастый.

— Кажется, я вас понял. Давайте вернёмся к столу. Мне надо подумать.

Мужик кивнул, постоянно меняясь в лице. Они вернулись за стол как раз, когда женщины выставили новое блюдо.

— Они согласились сотрудничать? — спросила Гакка.

— Почти. Нам нужно решить небольшую проблему. По всей видимости, тут побывал мой брат. — Скуп посмотрел на Гакку и уточнил. — Вульгар. Его почерк.

— Значит…

— Значит, у нас есть проблема, которую надо решить. После его развлечений город переполнен чувством стыда. Без этой деревни мой план, как бы это сказать, работает хуже и медленнее.

Остаток обеда прошёл в тишине. Сам Скуп был необычайно молчалив. Гакка следила за сидевшими за столом людьми. Ели они достаточно быстро и, опустошив тарелку, подёргав ногой или постучав ладонями по столу, обронив скомканную неразборчивую фразу, уходили.

Мужик, сидевший рядом со Скупом, стал вести себя свободнее, когда за столом остался только он и двое гостей.

— Значит, решили? — сказал он и протянул Скупу руку.

Скуп посмотрел на руку.

— Что именно мы решили?

— Вам канатная дорога, нам ракушки. Мы можем даже разъехаться по разным деревням, чтобы вам не мешать.

— Не можешь сменить лицо, смени деревню… — задумчиво произнёс Скуп.

— Хозяин! — тонко, словно прищемив палец в библиотеке, прошептала Гакка. — У меня есть идея.

Скуп наклонился к ней, выслушал свою спутницу и, ухмыльнувшись, обернулся к мужику.

— Что вы знаете о маскарадах?

8: БУЕРАК

Караван и его сопровождение прибыли к воротам Буерака. Искор застыл, задрав голову. Внешние стены не были высокими, просто мальчишка стоял слишком близко. Купец вручил бумаги стражникам, и они довольно быстро прошли внутрь, сразу же столкнувшись с лавочниками. Вдоль широкой дороги обосновались десятки, а может, и сотни мелких торговцев. Продавали они всевозможную мелочовку от гвоздей до углей. Если первое ещё кто-то рассматривал, то прогоревшие угли мало кого интересовали. Однако раз есть предложение, должен быть и спрос.

Постройки вдоль улицы были очень узкими, но высокими. Большинство домов на окраине города были трёхэтажными. Некоторые жители торговали прямо из окон третьих этажей. Они громко кричали о товаре в наличии и опускали его покупателям в корзине на верёвке. Прямо над улицей между домами нависали бельевые верёвки. Искор задумался, чем могла пахнуть одежда, сохнущая над тухлой рыбой, свежим навозом и копчёным салом. Разглядеть, как далеко уходит улица, не представлялось возможным. Толпы людей и повозок закрывали обзор, и увидеть в этом муравейнике можно было только крой рубахи идущего впереди человека.

Знаки с названиями улиц висели достаточно высоко, и только так их можно было прочитать. В названии каждой улицы первым словом было “Тут”. “Тут продают мясо”, “Тут штопают”, “Тут шьют”, “Тут башмачники”, “Тут не отхожее место”.

— Семьдесят пять питар за подкову? — вскрикнул Кузнец.

— Они хорошие, — удивлённо отозвался торговец.

— А если поменьше, вот такого размера, — он показал кончик своего пальца. — Сколько за четыре возьмёшь?

— Четыре пины.

— Так это дороже, чем на кхоня!

— Работа ювелирная! — развёл руками торговец.

— Да ну тебя…

Наконец-то они добрались до развилки, где широкая дорога делилась на четыре узких. Кузнец выбрал наименее людную и потащил за собой Искора. Вырвавшись из толкучки, они остановились в ожидании остальных.

— Надо было брать оплату до входа в город, — пробурчал Кузнец.

— Смотри, вот они.

— Раз уж мы в городе, давайте рассчитаемся и разойдёмся по своим делам, — предложил Кузнец.

— Верно, дай-ка мне свой журнал, секундант! — торговец почесал щёки и взялся за пишущий клык, висевший на его шее.

Искор протянул ему кодекс, открытый на странице для давальцев, и уставился на пишущий предмет торговца.

— А где вы такой взяли?

— Раньше торговал ими. В зубах ядовитых цыпочников есть мешочек с ядом. Его можно заправить чернилами, и получается такая удобная вещь. Заинтересован?

— Нет, у него есть чем царапать буквы. Ты закончил? — вмешался герой.

— Вот ваш журнал и ваши питары. Если собираетесь остаться, советую трактир в вечерней части города — “Весёлый барабан”, что на улице Кривошеек.

— Спасибо, — кивнул Капюшон и застыл в ожидании.

— Мы идём? — посмотрел на него Кузнец.

— Давай подождём Гнею и Дубака. И кстати, где Отшиб?

— Работа сделана. Нам незачем её ждать. У них наверняка свои дела, так? — воин зыркнул на воительницу.

— Так, — подходя, ответила Гнея.

— А как же Отшиб?

— Раз его тут нет, значит, у него на то причины.

Тут из толпы в тихую улочку к ним вынырнул Отшиб. В руках он держал курлаку-наседку, а на щеке у него было два следа от накрашенных женских губ. Отшельник выглядел запутанным. Запутанным, как человек, которого только что разбудили, окатив ведром воды, и вручили курлаку. Что касалось следов на лице, то он, кажется, и сам не знал об их существовании.

— Бодрый город, — единственное, что смог сказать Отшиб. — Хотите яичницу?

— Она уже и яйцо снесла? — Кузнец повёл пышной бровью.

— Дважды. Нет. Трижды.

— Тогда пойдём скорей в трактир, пока они не вылупились, — Кузнец глянул на Гнею. — Бывай.

— Тебе того же, — ответила девушка воин, ожидавшая подпись торговца в журнале. Дубак всё пытался убедить её, что происшествие на Густой реке надо бы упомянуть и подписать отдельно.

В таком огромном городе, как Буерак, сложно ориентироваться, если ты тут не живёшь. Путаные улицы Полупорта и необъяснимые правила поведения на улицах Тысячи Вопросов кажутся примитивными и доступными, по сравнению с устройством столицы. Градостроители планировали организовать архитектуру города, расширяясь от центрального кольца нового Буерака⁸. Широкие дороги расходятся от центра лучами к пяти воротам в город, расположенным на трёх холмах, окружающих центр. Стратегическая неполноценность города в низине компенсируется двумя фортами, находящимися на двух из трёх холмов. К счастью, никто за время существования Буерака так и не решился разубедить архитекторов в том, что тактические предположения оказались неверными.

Трактир “Весёлый барабан” находился на восточном холме. Стоя в низине, Искор, Кузнец и Отшиб хорошо видели, куда должны попасть. На пути у них стояла только уверенность всё тех же градостроителей в том, что планировать стройку можно исключительно на бумаге, не беря во внимание топографию местности. В результате некоторые дороги упирались в отвесные скалы, другие вели прямиком в пещеры. Часть восточного квартала, названного Лужи, была построена прямо на месте, где река Вертихвостка два раза в год меняет русло. Жители сами решили проблемы с наводнением, построив мосты, сеть навесных дорог, и приспособив отдельные кварталы к передвижению на лодках-плоскодонках.

К счастью для вновь прибывших, улица Кривошеек находилась в дальней части Луж и давала возможность сохранить ноги сухими. Остановившись у дверей “Весёлого барабана”, трое огляделись. В округе постоялого двора предлагали мясо второй свежести по отличной цене, брадобрея, гончарку и дружелюбных дам. Наблюдая за ними, Искор догадался, что девушки что-то продают, но так и не понял, где они прячут товар.

Вывеска у таверны была яркой и красочной. Двойная дверь открывалась в обе стороны. Узкие и высокие окна были занавешены глухими серыми шторами, заменявшими давно выбитые стёкла. В окнах на подоконниках стояли подсвечники, а чёрные круги на занавесях говорили об отсутствии контроля пожарной безопасности в этом заведении.

Оказавшись внутри, друзья словно перенеслись в знакомое место. Наверное, за это все путешественники и любят трактиры. Как бы далеко от родных мест они ни оказались, у них всегда есть возможность почувствовать себя почти дома. Все трактиры Флидоры очень похожи. Не обстановкой, а, скорее, атмосферой. Как бы кто ни любил путешествовать, всегда наступает момент, когда хочется почувствовать знакомый уют, и именно трактиры и постоялые дворы являются этими дверьми в пространстве, что позволяют чудовству случиться.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Гневорыл — эта тварь наводит страх своим внешним видом даже на бывалых героев. В бою он не самый сильный противник, но оружие в дрожащих от ужаса руках может сыграть не в пользу героя.

2

Плотеворот — так называют потасовку, в которой участвуют от трёх независимых и не объединённых соглашением сторон. Чаще всего плотевороты происходят в тавернах и в спорных подвигах, когда каждый пытается отстоять своё право быть правым.

3

Летадла — квинтэссенция абсолютной красоты, виртуозности и скорости полёта. Эта птица вдохновила бардов на десятки песен. Наиболее популярными в столице в этом году являются “Любовь от луны до луны”, “Скорость не сбавляла — в озеро не попала” и “Перья перегрелись”. О трудах самоучей, вдохновлённых этой птицей, известно меньше, но жертв точно в разы больше.

4

Попутник — так жители Чаши называют спутников в дороге, у ямчан их называют сопутчик.

5

Кругобеги — символ неизбежного рока на Флидоре. Птицы напоминают страрысей, правая нога у них всегда короче левой, и они олицетворяют недолю. Кругобеги научились жить со своей особенностью и чаще шагают короткой лапой, корректируя курс. Вот только в паническом настроении они начинают со всех ног убегать в направлении, противоположном опасности, и, в силу физиологии, к ней же, к опасности, и возвращаются.

6

Малык — маленькое насекомое, попавшее на просторы Флидоры с Парящих островов. Оно часто обитает в шерсти крупных монстров, а с уже убитых тварей перебирается на местный рабочий скот. Сам по себе малык безобиден. Когда крестьяне находят его на своём скоте, говорят, что в последний миг перед ударом тапкой он очень пронзительно смотрит на несущего смерть своим одним глазом. Самоучи предположили, что малык навидался на островах такого, что и страшно представить, а потому никогда не пытается убежать от тапки. В подошве он видит единственное спасение. Так фраза “малык его знает” вошла в обиход сначала крестьян, а потом и всех жителей.

7

“Голый-одетый” — развлекательная игра, популярная среди злодеев. Герои же в неё играют исключительно со злодеями, по необходимости. Цель игры — выбрать правильный клинок. Игроки садятся за стол и по очереди выбирают один из двух скрытых платком клинков на столе, один в ножнах, другой нет, и бьют им себя в грудь. Некоторые трактирщики устраивали турниры по “Голый-одетый” для привлечения посетителей, но турнирные таблицы наглядно показали, что такой подход даёт обратный результат. Сколько бы ни было участников, посетителей по итогу становилось меньше. А уборка помещения, как и раньше, была заботой хозяина.

8

Новый Буерак считался Старым до того, как там обосновалась гильдия героев.