Я – рысь. Время перемен

Ева Шембекова (2024)

Трагедия разорвала жизнь юного оборотня на "до" и "после". Все вокруг кажется чужим, непривычным. Еще и враг появился сильный, жестокий и беспощадный. Приходится взрослеть, чтобы принять новую реальность, найти в ней свое место. И силы, чтобы защитить себя, своих друзей и семью. Хотя бы то, что от нее осталось.

2. Новые друзья.

С этого дня у меня началась новая жизнь, полная странностей и неожиданностей. В тот же день я обстоятельно исследовал весь дом, от подвала до крыши, и двор. Даже на забор залез и осмотрел окрестности. Тётя Диана, заметив мои передвижения, ехидно выдала, что я, мол, решил пометить территорию. И, к её неожиданному удивлению, я на полном серьёзе с ней согласился. Для любого оборотня личная территория имеет большое значение. А, раз уж это был дом моих родителей и я собирался здесь жить, то это и была моя личная территория. Примерно так дядя и объяснил ошарашенной Диане, пока я продолжал свою деятельность. Хотелось, конечно, и прилегающие дворы обойти, но тут дядя был непреклонен. За пределы забора я выйду только в его сопровождении.

Почему дядя решил именно так, я понял на следующий день, когда мы с мамой и дядей торжественно отправились в ближайший магазин за продуктами и, обещанным мне, мороженым. На соседней улице я увидел детскую площадку и гуляющих на ней человеческих детей. Один из них отобрал у малыша игрушку и забросил на дерево. Малыш заревел, не сделав даже попытки отобрать свою игрушку или снять её с дерева. Ну, невысоко же! И младенец залезет! Остальные задиру дружно осудили, малыша принялись успокаивать, кто-то отдал свою игрушку. Но достать ту, что на дереве снова никто не пытался. Один только подошёл, задрал голову вверх и вздохнул.

— Эх, высоко, не достать.

Я даже остановился от такого заявления. Да, тут же и младенец достанет! И даже хотел подойти, но дядя не позволил.

— Юргеш, нельзя.

— Почему? — изумлённо спросил я. — И почему они сами не достанут? Тут же…

— Они не умеют лазать по деревьям, как ты, — вздохнул дядя. — Для них это слишком высоко. Постой здесь. Я сам сниму игрушку.

По дороге к магазину я ещё несколько раз видел детей. В том числе и тех, кто выглядит так же, как я. Многие вели себя очень беспечно. Воткнув в уши наушники, и не отрывая взгляда и пальцев от экрана телефона, они шли, не обращая внимания ни на машины, ни на окружающих!

— Не, я так не смогу! — проворчал я, проводив взглядом одного из них.

— А так и не надо, — хохотнул дядя. И так же, взглядом указал на другого подростка. — Вот, смотри за этим.

Подросток был более-менее нормальным, в отличие от тех задохликов, которых я видел до сих пор. Одет, как и все, в джинсы и куртку. Телефон в кармане. Парень все время вертел головой, но зато и успел отскочить в сторону, когда из-за угла неожиданно вылетел автомобиль. Был бы на его месте тот, с наушниками, наверняка бы сбили! Потом мы прошли мимо мусорных баков, в которых шуршало не меньше шести здоровых крыс.

— Юргеш, даже не думай! — проворчал дядя, тут же жёстко ухватив меня за плечо. — Считай, что их нет.

— Кого нет? — не поняла мама. — Ой! Крыса!

Одна из них нагло высунулась из бака, спрыгнула на тротуар прямо перед нами и принялась не спеша чиститься! Фигасе! Вот это наглость!

— Юргеш! — рыкнул над ухом дядя. — Идём!

— Но, это же крыса! — возмущённо буркнул я. — Это даже охотой не считается!

— Нельзя! — отрезал дядя. — Люди их даже не замечают! Представь, что её нет, и пошли дальше.

— Как это нет? — продолжал бухтеть я, но покорно прошёл мимо, косясь на крысу одним глазом. — Зараза жирная! Она даже не убегает! Опухла от наглости!

— Юргеш, забудь о крысах! — усмехнулся Улар. — Люди их не ловят и не едят. Больше того, их и не замечают в большинстве случаев. Вон, твоя мама не поняла, о чем мы говорим, пока одна не показалась. А дети в большинстве крыс боятся. Конечно, мальчишкам считается зазорным показать страх. А девочки при виде крысы визжат и убегают.

— Боятся? — от изумления я даже забыл про саму крысу и уставился на дядю. Потом на маму. — Это правда? Человеческие дети боятся крыс?

— И не только дети, но и взрослые женщины, — кивнула мама. — Не все, конечно, но многие. Люди, Юрка, вообще многого боятся. А дети тем более.

— Капец! — выдал я и оставшуюся часть пути до магазина шёл в состоянии лёгкого шока от услышанного.

Этот, первый поход в магазин запомнился мне на всю жизнь! Я осознал, наконец, насколько сильно отличаюсь от человеческих детей. Мой прежний мир, остался там, в посёлке рысей. А этот оказался совершенно другим, непонятным, неправильным, странным. Ещё целую неделю я выходил за ворота только с дядей. Наблюдал за"сверстниками", знакомился с соседями. Ну, как знакомился… скорее, это дядя знакомился и коротко представлял меня. А я осторожно и"застенчиво"улыбался, стараясь не показать клыков, и кивал. За это время я уяснил для себя несколько основных правил поведения, позволявших не сильно выделяться среди остальных детей. Научился беззвучно здороваться с соседской кошкой, игнорировать наглое тявканье мелких собак и даже спокойно проходить мимо крыс!

Потом ещё неделю я ходил в сопровождении мамы или тёти Дианы. Для проверки. И если дядя старался свести моё общение с людьми до минимума, то мама, не понимая опасности, сразу же устроила мне настоящий экзамен! Сначала остановилась поболтать с одной соседкой. Потом зашла на чай к другой. Она показывала меня всем встречным знакомым, втягивала в разговоры. А я очень боялся что-то сделать не так и отнекивался, как мог."Какой серьёзный и послушный мальчик!" — улыбались мамины знакомые. И все, как один, пытались потрепать меня по голове! Р-р-р! Правда, рычал я только мысленно. И очень быстро приловчился уворачиваться, доставать телефон и отступать назад, делая вид, что мне пришло сообщение и срочно надо на него ответить. Большинство подростков"висели"в своих телефонах и удивления это ни у кого не вызывало. Проверку соседями я прошёл. За неделю наших прогулок ни у кого не возникло ни малейших подозрений, что я какой-то не такой. Ну, и я немного расслабился, осознав, что не все так плохо, как казалось в начале и можно вести себя посвободней. Лишь только соблюдать чётко несколько правил и не демонстрировать явно свои способности. То есть, притворяться слепым, глухим и косоруким, как новорождённый котёнок!

И вот, наконец, настал день, когда дядя, скрепя сердце, разрешил мне погулять одному. Терпеливо выслушав все наставления и заверив наставника, что все будет в порядке, я вышел за ворота и сразу же направился в овраг — единственное место, которое было мне ещё не знакомо. Здесь, в глубине частного сектора пахло прелой листвой, влажной древесиной, и ещё, немного, окрестным зверьём. В основном псиной, ибо собак держали в каждом дворе. Сюда почти не долетала вонь от автомобильных выхлопов и прочей человеческой деятельности. Немного простояв на краю оврага, я спустился вниз по тропинке. Где-то там точно был человек. Человеческий подросток, похожий на меня. Я чуял запах его и пса рядом с ним, старался прислушиваться. И все равно едва не прозевал, почуяв опасность лишь в последний момент, когда пёс уже ломился сквозь кусты. Обернувшись, я машинально выпустил когти и зашипел, рассматривая огромного, чёрного добермана. Нехилый зверь! Пожалуй, не уступит мне ни в росте, ни в весе. Ну, в смысле, моей звериной ипостаси. К тому же, мы находились на нейтральной территории, а он, к тому же был вправе, защищая хозяина. Так что, вздумай я напасть и меня не оправдает никто, даже отец, будь он жив. Пёс нападать тоже не спешил, ибо был не дурак и понимал, что драка обойдётся ему дорого. Я нарываться не стал, осторожно убрал когти, клыки и очень уважительно проворчал по-звериному, что не намерен нападать и вообще, просто гуляю. Но и не отступил, чтобы не показать перед зверем слабости.

— Граф! Назад! — раздался из тех же кустов перепуганный, мальчишеский голос. — Фу! Сидеть! Нельзя!

Из зарослей вывалился худой, взъерошенный паренёк в чёрной куртке из искусственной кожи, и темно-синих джинсах. В коротко стриженных, светлых волосах торчали сухие веточки и листья ивы. На рукаве куртки зияет приличная дырень. А в голубых, как небо глазах смешались испуг и облегчение. Ухватив пса за ошейник, парень уселся рядом, прямо на траву, обнял и попытался повернуть к себе его морду. Ага, так пёс и позволил! Только проворчал, мол, не мешай, младший хозяин, я разберусь.

— Тебе не стыдно, а? Ты чего это на людей кидаться начал?

Пёс аж присел, изумлённо зыркнув на подопечного."Где ж ты, хозяин, человека-то видишь? Это же рысь! Опасный!" — проворчал пёс, снова вперив в меня внимательный взгляд. — "Вот, кабы не хозяин, так, я бы тебе задал трёпку! Чего стоишь? Иди, куда шёл! Гуляй себе подальше от моего хозяина!"Так, или примерно так переводилось его ворчание. Пацан его понял по-своему и снова строго повторил.

— Не смей! — а потом повернулся ко мне и виновато улыбнулся. — Ты это… извини за Графа. Обычно он на людей не кидается. А тут… даже не знаю, что на него нашло. Сильно испугался?

— Да, все нормально, — ответил я, слегка расслабившись. — Наверное, от меня диким зверем пахнет. Вот, он и напал.

Пёс согласно гавкнул, подтверждая мои слова.

— Диким зверем? — удивлённо спросил пацан.

— Ну, да, — я широко улыбаюсь и поясняю. — Мой дядя охотник. Ну, и меня тоже с собой часто берет.

Я даже не врал. Честно. Ну, хотя бы и потому, что все оборотни считаются охотниками с десяти-двенадцати лет. Это объяснение, как и многое другое дядя заставил меня выучить наизусть.

— Врёшь! — прищурился пацан. — Я всех здесь знаю! А тебя вижу впервые!

— Правильно, — кивнул я. — Мы с дядей приехали сюда недавно. Вон мой дом.

— А, так ты тот самый, таинственный сын тёти Юли! — хмыкнул парень. — А тебя как зовут? Я — Никита.

— Юра. А почему таинственный? — спрашиваю я, с любопытством рассматривая нового знакомого.

— Да, потому, что тебя никто никогда не видел! — ответил Никита и поднялся на ноги, отряхивая колени. Уныло вздохнул, разглядывая дыру на рукаве. — Тётю Юлю здесь все знают. Она добрая. И мужа её тоже. Хоть и редко приезжал. А сына ни разу! Моя мама говорит, может, и нет никакого сына. Или был, да помер. А тётя Юля от горя умом тронулась.

— Ничего она не тронулась! — буркнул я. — Мы с папой в тайге жили. Он там работал.

— Ты жил в тайге? — вздохнул изумлённо Никита и его глаза аж засветились от любопытства. — В настоящей?

— Конечно, в настоящей! — говорю я. — Мама тоже с нами жила. Давно, — поперхнулся, вспомнив про разницу в возрасте и тут же исправился. — Вернее, меня тогда ещё не было. С папой. Только пришлось ей, потом уехать. Эта… акклиматизация! Короче, не приняла её тайга. Мама заболела и едва не умерла. А я… здесь не мог. Папа говорит, до меня ещё ребёнок был. Он умер ещё совсем маленьким. Задохнулся. Врачи только руками разводили. Мол, отёк лёгких по причине неизвестной. Когда я родился, родители ждать не стали, сразу по врачам. Ну, и выяснили, что у меня какой-то там аллергический синдром. Короче, мне нужен был очень чистый воздух. Вот, я и жил с папой в тайге.

— Ясно, — хмыкнул Никита. — Значит, ты тут ещё никого не знаешь? А хочешь, я тебя с нормальными ребятами познакомлю? Тут тебе не тайга. Компании разные бывают. Есть и такие, что увидят тебя одного и начнут подначивать на драку. А потом забьют до инвалидной коляски. И все им, тварям, с рук сходит! Вот, мы и кучкуемся.

— Конечно! — обрадовался я.

— У тебя со временем как? — спросил Никита. — Может, ко мне? Я Графа отведу, переоденусь и пойдём в сквер. Наши там собираются.

— Давай! — согласился я.

Никита жил недалеко. Граф недобро косился на меня, ворчал, бухтел, но по нужде всё-таки сходил, когда понял, что уже домой. Вернувшись, обнюхал хозяина, убедился, что я его не покусал и немного успокоился. Квартира была на третьем этаже и в лифт я, если честно, заходил с опаской. Вот, как-то страшновато чувствовать себя подвешенным в наглухо закрытой кабинке, из которой некуда деться в случае опасности. Никита моего страха не заметил, слава Богу, а, вот, пёс явно веселился и только что не хихикал! Не, обратно я лучше пешком!

В квартире было две спальни, одна большая комната, вроде гостиной, кухня, туалет и ванная. Пока Никита переодевался, я с любопытством прошёлся по его комнате. Ну, интересно же! Вот, его рабочий стол, компьютер, учебники и тетради. Вот, полка с книгами. На книгах по биологии и разной фантастике запах сильнее. Тут же, на полке, деревянная фигурка снежного барса, в которой я сразу же узнаю одну из своих работ!

— А, это дядя Лёша привёз! — заметив мой интерес, пояснил Никита. — Ещё год назад. Классная, правда? Это твой папа сам делает?

— Нет, — с трудом ответил я, сглатывая подступивший к горлу ком. Вспомнилось, как папа, отправляясь к маме в последний раз, спросил у меня, можно ли взять эти фигурки. На память… — Это я делал.

На фигурке уже нет даже следа от папы. Только отчётливый запах Никиты и ещё женщины. Человечки.

— Ты это сделал? — переспросил Никита. А потом настороженно подошёл. — Эй, что с тобой?

— Ничего! — резко ответил я, стискивая зубы. Я обещал. Я не стану больше плакать! Я маме обещал! Я не сорвусь. Смотрю на Никиту и уже жалею о минутной слабости. Ну, в самом деле, он-то, что мне сделал? — Извини. Я… просто вспомнил. Папу. Он тогда подошёл ко мне и спросил, можно ли взять с собой эти фигурки. Я маме в подарок тогда снежную рысь вырезал. А эти так… а назад папа уже не вернулся…

Голос всё-таки подвёл и я умолк. Осторожно поставил на место барса.

— Ой, прости! — придушенно вздохнул Никита. — Я совсем и забыл! Ведь, тётя Юля все в чёрном ходила! И мама говорила про аварию! А хочешь, забирай его!

И он протянул мне фигурку. Не пожалел, хотя она ему очень нравилась. Она пахла раз в десять сильнее всех других вещей в комнате. Ну, разве что, компьютерная мышь могла бы с этим барсом поспорить. Я качнул головой, загоняя боль обратно, в глубину памяти.

— Спасибо, но не надо. Раз папа тебе её подарил, пусть у тебя и будет. Папу не вернёшь. Он уже давно ушёл по тропе предков в лучшую жизнь. Теперь он среди духов. Сверху смотрит за мной. А память… она не в деревяшке, а в сердце. Так дядя говорит. И я ему верю.

— Он правильно говорит! — кивнул Никита. — Мой папа тоже умер. От рака. Уже давно, я ещё маленький был. А я его все равно помню. Ну, тогда, пошли, что ли?

И мы отправились в сквер. По дороге Никита рассказал, что раньше, ещё до войны, на месте сквера стоял монастырь. И при нем погост. Потом на месте монастыря построили Дом Детского Творчества, там, где было монастырское подворье, сделали детскую площадку. Кладбище перенесли в другое место. А, вот, ту часть, которая была когда-то кладбищем, так и не тронули. Боятся люди покойников. Вытянутое, двухэтажное здание Дома Творчества словно бы разделило сквер на две половины. С одной стороны ухоженный, подстриженный, а с другой дикий, заросший, обнесённый остатками кладбищенской стены. Но ни она, ни страшилки взрослых не смогли убить детское любопытство. Именно там и собралась компания ребят, в которую входил и Никита.

— Вот! Это наш штаб!

И он указал на высокую, трёхствольную лиственницу. Между стволов, из досок и разного подручного материала была сколочена площадка с крышей и тремя клеёнчатыми стенами. На мой взгляд, конструкция больше напоминала собачью конуру, только попросторней. С площадки свисала короткая верёвочная лестница, обрывавшаяся на приличной высоте, и чтобы залезть наверх требовалась сноровка. Площадка, кстати, не пустовала. На самом краю, свесив ноги вниз, и потягивая из бутылки кока-колу, сидел худой, жилистый парень в чёрной футболке, джинсах и куртке с капюшоном, тоже чёрных. Его тёмные волосы были коротко подстрижены, а на груди висел кулон в виде человеческого черепа. Ноги обуты в настоящие, армейские ботинки. И взгляд пронзительный такой, оценивающий. Мне даже показалось на мгновение, что он все про меня знает.

— Никитос, ты кого это привёл? — спросил он, слегка прищурившись и рассматривая меня.

— А, это мой новый знакомый! — Никита широко улыбнулся. — Помнишь тётю Юлю с оврага?

— Это у которой, типа, сын есть, которого никто не видел? — хмыкнул парень сверху.

— Не типа, а есть! — Никита ухмыльнулся ещё шире и ткнул пальцем в меня. — Вот, он!

Парень в чёрном ещё раз обшарил меня взглядом и лениво спрыгнул сверху.

— Да, ладно? Серьёзно? Игорь. Можно Череп. Меня все так зовут.

И он протянул мне руку. Принял, значит, вожак маленькой, человеческой стаи. А порядки у них не сильно от наших отличаются. Парень мне нравится. Сильный, для человека, умный и настоящий лидер. Я протягиваю в ответ руку.

— Юрка.

— Прикинь, он в тайге жил все время! — вклинивается Никита. — Болезнь какая-то редкая.

— Круто! — раздаётся сверху ещё один голос и на землю рядом с нами шумно и неуклюже, словно куль соломы, свалился ещё один парень. Просто удивительно, как это он на ноги приземлился? Лицо в веснушках, улыбка во все зубы. Он тоже руку протягивает. — Я Лёня.

— А я Лёха!

Из кустов, с не меньшим шумом, выкатывается ещё один парень, как две капли воды похожий на того, что свалился. Даже одеты они одинаково, в джинсы, клетчатые рубашки, кроссовки и куртки. И веснушки те же, и ухмылка от уха до уха. Он тоже протягивает руку. Я даже попятился, зажмурившись, и помотал головой. Показалось, что у меня в глазах двоится. Потом сообразил, это близнецы. А они ржут, довольные моей реакцией.

— Юрка, — я ухмыляюсь в ответ и по очереди жму их руки, осторожно принюхиваясь.

Пахли близнецы всё-таки по-разному. Ну, значит, я их не перепутаю.

— И как оно, в тайге? — раздался ещё один голос. — Расскажешь?

Я чуть не подпрыгнул и обернулся. Как же я не заметил ещё одного парня? И где он? Голос точно отсюда. Вон, от того пня в кустах. Пришлось прилично напрячь зрение, чтобы найти в красно-жёлтых зарослях такую же пёструю курточку!

— Ого, ну ты и замаскировался! — выдохнул я, обнаружив, наконец, источник звука.

В ответ из кустов раздался смешок, перебор гитарных струн, который резко оборвался. А потом парень вылез из своего укрытия и подошёл к нам. Он выглядел совсем не так, как близнецы. Тонкий, бледный, с длинными, светлыми волосами до плеч. За спиной гитара. Ну, чисто эльф! Наверняка, подошёл бы для съёмок! Впрочем, немощным я его бы не назвал, хоть он и производил именно такое ощущение.

— Костя! — представился парень.

— Это наш поэт! — прокомментировал Никита. — Вечно в облаках витает и на гитаре бренчит! Но играет он здоровско! В прошлом году даже выступал на городской сцене!

— Так что, расскажешь про тайгу? — спрашивает Костя.

— Расскажу, — киваю я. — А ты играть научишь?

— А где Димка? — снова встревает Никита.

— За мороженым пошёл! — отзывается кто-то из близнецов. Кажется, Лёха.

— Вон, он, — хмыкнул Череп, махнув рукой на тропинку. — Димон! Давай шустрей!

Там и в самом деле показался ещё один пацан с несколькими пачками лакомства в руках. На вид помладше других, в светлых джинсах, футболке и куртке, с очень светлыми, почти белыми волосами. А глаза зелёные! Даже слегка желтоватые. На мгновение почудилось, что он из наших, из оборотней. Такие глаза только у волков и бывают. Но нет, волком от него не пахнет. Странно. Парень подошёл к нам и с недоверчивым прищуром уставился на меня.

— Это ещё что за крендель?

— Никитос привёл, — ответил ему Лёня. — Говорит, сын тёти Юли. В тайге жил!

— Ну-ну! — хмыкнул парень и поморщился. — Вот, и пусть валит обратно в свою тундру!

— Димон, полегче! — осадил его Череп. — Ты с чего завёлся? Нормальный парень.

— С чего такой глубокомысленный вывод? Ты с ним давно знаком? — прищурился он. — Или, может, ты, Никитос с ним давно дружишь?

— Да, нет, — растерялся Никита. — Мы только сегодня познакомились. Он недавно приехал. А в тайге жил, потому что болел.

— Ха! Ха! — фыркнул Дима. — Да, он здоров, как кабан! Ну, разве что, на всю голову…

Не, ну я так не могу! Стоять и слушать всякое… да, чтоб меня с мясом сравнивали?! Я делаю шаг к этому, с мороженым, и в упор смотрю прямо на него.

— Слушай, я тебя чем-то обидел? Слова же ещё не сказал. А ты с ходу оскорблять начал.

— Ты мне не нравишься! — почти крикнул Дима. — Катись отсюда!

— Здесь я решаю, брат! — нахмурился Череп. — Я, а не ты! Юрка с нами. Нормальный он парень. Лично я бы, на его месте, давно бы тебе по харе дал! И был бы прав! А если тебе что-то не нравится, так вали сам! Не фиг за мной таскаться! Усёк?

— Усёк! — мрачно буркнул Дима и сгрузил Черепу все мороженки. — И свалю!

И, резко развернувшись, он зашагал прочь по той же тропинке. А я почувствовал себя неловко. Получилось, будто я занял его место в этой маленькой стае. Наверное, на лице отразилось нечто подобное, потому что Череп вздохнул и проворчал.

— Ты себе ничего не придумывай, Юрка. Димон тот ещё фрукт. Достал уже всех до печёнок. Побегает и вернётся, как миленький.

Ответить я ничего не успел. Со стороны, где скрылся Димка, раздался его же крик. А ветер донёс запах псины.

— А, ну, пошла прочь! Прочь, я сказал! — крикнул он.

Но пёс в ответ зарычал яростно и угрожающе. И ещё… что-то безумное было в его неразборчивом рёве. Бешеный! Я рванул туда, мгновенно поняв, что пёс сейчас бросится и порвёт пацана. Остальные ребята тоже. Димон стоял, прижавшись к стене Дома Творчества, между двумя фальшколоннами, и сжимал в руках палку. Напротив скалилась большая, рыжая псина, явно собираясь броситься. Из пасти капали на жухлую траву клочья пены, подтверждая мою догадку о её невменяемости. Палки псина не боялась. Ей вообще было на все наплевать. Ярость, боль и злоба переполняли несчастную зверюгу.

"Не тронь!" — тихо рыкнул я, отвлекая её внимание.

Псина обернулась и с яростным рявом бросилась. На меня. Впрочем, я знал, что нужно делать. Дома, в тайге, я не раз уже дрался с волками-одинцами за добычу. И в облике рыси, и так. Особенно по зиме им неймётся. Добычи мало, а жрать охота. Им кажется, что проще отнять добычу у меня, чем бегать и ловить самому. Поначалу мне доставалось и не слабо, но потом отец научил давать им сдачи. Поэтому я, не задумываясь, прыгнул навстречу. Удар под челюсть и псина, не успевая меня схватить, падает на траву. А я сверху. Одной рукой хватаю за челюсть, второй прижимаю к земле шею. Резкий рывок и псина затихла со сломанной шеей. Фу, а слюни-то распустила! Брезгливо вытираю ладонь о траву.

— Юрка, ты в порядке?! — ко мне подлетает Никита. — Ну, ты даёшь! Ты ж её голыми руками! Как ты это сделал?

— А, это… — я прикинул, сколько приложил силы и сможет ли человек это повторить. Выходило так, что сможет. — Отец научил. В тайге без этого нельзя. Дикий зверь в любой момент напасть может. И оружие не всегда под рукой. Хотите, я и вас научу?

— Уау! Конечно, хочу! — тут же загорается Никита.

Я поворачиваюсь к Димке. Тот так и стоял у стены, ошарашенный произошедшим. Палку, правда, опустил и теперь хмуро разглядывал меня. Словно никак не мог для себя решить, как всё-таки ко мне относиться.

— В порядке? — спросил я, на всякий случай, заметив порванный рукав.

— Норм, — буркнул он. — Куртку только деранул. А ты её того? Убил?

— Он бешеный, — поморщился я. — Таких нельзя оставлять. Видишь, пена из пасти? Сам бы сдох скоро. А перед тем порвал бы кого-то. Тут, вон, и дети бегают.

— Как ты это сделал? — совершенно серьёзно спросил Димка.

— Шею сломал, — признал я. — Тут главное зверя опередить. Не дать вцепиться. Ударить вот так, снизу по челюсти. Со всей силы, — я показал в воздухе удар. — А потом зажать вот так. Морду снизу, а шею сверху. И резко дёрнуть. Сразу не получится, это… практика нужна. Я долго учился.

— И что, вот так прямо и с волками дрался? — недоверчиво спрашивает Лёха, рассматривая дохлую псину.

— Было такое, — признал я. — Сначала было жуть как страшно. Пока знаешь, что отец или дядя за спиной, да с оружием, хорохоришься ещё. А как один остался добычу стеречь, пока старшие за новой ходят, так и ещё как струхнул! А тут волк из кустов выруливает! Одинец. Голодный, тощий, а все равно побольше этой псины будет. И зубами щелкает. Мол, проваливай, мелкий, пока цел, а я, так и быть, олениной угощусь.

— И че? — спросил Лёха. — Ты его тоже… завалил?

— Не, — вздохнул я. — Силёнок не хватило. У волка шея куда крепче собачьей. Да, и скорость побольше будет. Но зажал я его крепко. Пока не захрипел.

— И че? — это уже Лёня. — Отпустил?

— Ага, — кивнул я.

— А не страшно было? — нахмурился Никита. — А если б он опять бросился?

— Не, — я мотнул головой. — Он сдался. Ну, признал поражение. Второй раз уже не бросится.

— Это как? — хмыкнул Димка ехидно. — Прямо так и сказал, мол, сдаюсь?

— Нет, — я улыбнулся, представив себе говорящего волка. Хотя, а для меня, ведь, так и есть. Для меня он и в самом деле говорит. — У зверя свой язык. Но если долго в тайге жить, научишься понимать. Волк замер и перестал сопротивляться. Это и означало, что он сдался.

— Ребят, может, пошли в другое место? — неожиданно подал голос Костя. — Мне тут не нравится. Поищем другое место для штаба.

— О, я в промзоне классные местечки видел! — подхватил идею Лёха. — Целых три! Брошенный вагончик возле бывшей стройки, ничейный гараж и какой-то сарайчик! Отсюда пять минут ходу! Народу ни души.

— Пошли! Посмотрим твои местечки, — кивнул Череп. — Я и сам хотел предложить поискать новое место. Димон, ты с нами? Или как?

— С вами, — вздохнул тот.

— А извиниться ты не хочешь? Не? — проворчал Никита.

— Да, забей! — отмахиваюсь я. — Пошли пока нас тут…

— Точняк! — хмыкнул Лёня. — Взрослые застукают, шуму не оберёшься!

И мы отправились искать штаб. Оказалось, что так называется место для общего сбора. Одни делают его из подручных материалов, досок, клеёнки или фанеры. Другие используют брошенные постройки. Третьи шкерятся в подвалах, на чердаках или на кладбище. Кто-то обходится и вовсе без штаба. Лично, на мой взгляд, иметь дополнительный отнорок, в который можно уйти, если дома все достанет, никогда не помешает. Так что я был только за.

Мы осмотрели все три предложенных места, попутно присмотрели ещё парочку. И в итоге сошлись на пустующем гараже. Он был ещё не до конца достроен, не хватало дверей и части крыши. Но перекрытия для неё уже были, и на балки легко можно было натянуть плёнку или брезент. Приличный кусок плотной плёнки нашёлся здесь же, неподалёку. Мы с Черепом залезли наверх и хорошенько закрепили её, чтобы получилось подобие крыши. Пока мы корячились, близнецы притащили откуда-то сидения от легковушки со слегка подранной обшивкой, но вполне ещё годные, и поставили их вдоль стен. Димка и Никита прикатили несколько покрышек от разных автомобилей, и даже одну от трактора! Из них и фанеры, валявшейся тут же, в гараже, соорудили стол, подпёрли покосившуюся полку, а оставшиеся свалили в углу на случай, если ещё для чего-нибудь пригодятся.

Как подкрался вечер я и не заметил. С ребятами было здорово. Но в реальность меня вернул звонок телефона.

— Юргеш, ты где? У тебя совесть есть? Юля волнуется!

— Упс! — пискнул я. — Дядя, прости, я забыл позвонить! Я тут с ребятами познакомился.

— Живо домой! — рявкнул дядя. — Мать себе места уже не находит! И ей бесполезно объяснять, что с тобой все в порядке!

— Бли-ин! — вздохнул я. — Ладно, я буду через… скоро, короче.

Я сбросил звонок и посмотрел на ребят.

— Че, уже домой? — ехидно поддел Димка. — И баиньки? Ути-пути, маленький!

— Иди в пень! — беззлобно ответил я. — Мама волнуется.

— Мама, это святое! — усмехнулся Череп. — Слушай, Юрка, скинь мне номер мобилы. Завтра после уроков созвонимся. Ты во сколько учиться заканчиваешь?

— Я на домашнем обучении пока, — сказал я. — Причём, ещё в своей старой школе, в Сургуте. Дядя не хочет меня сюда пока переводить. Ну, вдруг я тут не приживусь? Говорит, до следующего года. А там посмотрим. Если всё будет в порядке, то в сентябре пойду учиться уже здесь, в нормальную школу.

— Врёшь ты все! — неожиданно хмыкнул Димка, но уже не так, как вначале. — Нет у тебя никакой болезни. И не было никогда.

— Дим ты опять? — укоризненно проворчал Череп.

— Не, ну врёт же! — фыркнул Димка. — Вот, ты скажи, что у тебя на болезнь такая?

— Аллергия какая-то, — вздохнул я, пытаясь вспомнить название. — Лёгочная! Нет, вроде там позаковыристей было.

— Может, плевральная? — подсказал Костик.

— Точно, плевральная! — вспомнил я. — Лёгочная, плевральная аллергия!

— Или просто вральная! — подколол Димка.

— Иди в пень! — гаркнул ему в ухо Никита. — Знаешь заповедь? Не суди, да не судим, будешь!

Разумеется, дома я схлопотал нагоняй от дяди, который беспокоился не столько за меня, сколько за моих новых друзей. Но потом, наворчавшись вволю, и, выспросив все подробности прогулки, он одобрил моё поведение и разрешил и дальше дружить с людьми. Особенно тщательно он расспрашивал про собаку, которую я убил на глазах у ребят.