Через горы и моря

Дэфа Чжао, 2023

Это реалистичная повесть о возрождении одной из сельских областей Китая, когда новыми красками засверкала старая поговорка: «Если процветает деревня, процветает и страна».Главная героиня – кадровый партийный работник У Сяохао, пройдя конкурс, была назначена заместителем мэра в городок Кайпо, расположенный между горами и морем. Сяохао – молодая интеллектуальная женщина, преданная великой задаче возрождения сельских районов. В ее характере органично сплетаются прошлое и современность, а сама она являет собой новый литературный образ женщины-руководителя в современном Китае.

Глава 1

1

Увидев остров Сайдао в рыбацком порту Цяньвань, У Сяохао внезапно вспомнила сон, который приснился ей за день до приезда в Цзепо. В том сне она была огромным китом, а дочурка её, Дяньдянь, — китёнком, и вместе они, мать и дочь, резвились в водах бескрайнего синего океана. Над ними высоко в небе светило солнце, а лучи его, отражаясь от волн, играли солнечными зайчиками на их телах. Они беззаботно плыли вперёд по волнам, распевая свою, понятную только им, китовую песню. Дяньдянь резвилась в волнах, ныряя и выныривая, при этом всё время льнула к матери, нежно прикасаясь к ней. Это чувство было настолько удивительным, что океан стал казаться У Сяохао таким тёплым и уютным. Неожиданно её дочь пропала из виду, Сяохао подумала, что та играет с ней в прятки и, наверно, спряталась под ней. Однако оглядевшись вокруг, она не обнаружила дочери, её нигде не было. Тогда она закричала: «Дяньдянь! Дяньдянь!», и от неожиданности проснулась. Её муж в недоумении уставился на неё и, рассердившись, сказал: «Что с тобой? С ума сошла?»

Тем временем председатель Хэ Чэншоу поторапливал её усаживаться в катер, тогда встряхнув головой, она, наконец, пришла в себя. И поняла, что этот сон ей приснился, потому что в тот день они вместе с дочкой смотрели документальный фильм, в котором показывали жизнь горбатых китов и их родственные связи с их детёнышами. Этот фильм так растрогал мать и дочь, что на протяжении всего просмотра они просидели в слезах и в обнимку. И сегодня, увидев море, она вспомнила этот фильм и свой сон.

Для У Сяохао это было первая поездка на остров Сайдао. С самого начала, как только она переехала в Юйчэн 10 лет назад, её влёк и чрезвычайно интересовал этот остров площадью 1,8 кв. км, находившийся в 3,6 морских милях от берега. Люди рассказывали про его необычных жителей, якобы являвшихся потомками «людей с жабрами». У их предков были жабры, как у рыб, и они могли спокойно находиться в воде, дыша жабрами. Легенда гласила, что когда‑то в давние времена жители острова отказались платить налоги правительству и убили высадившихся на остров сборщиков налогов. Правительство послало войска, чтобы утихомирить мятежников, в результате чего было убито много островитян. Однако некоторые крепкие телом жители прыгнули в море, и, полагаясь на свои жабры, оставались под водой несколько дней и ночей, ожидая, когда офицеры и солдаты покинут остров. Затем они вернулись в свои дома. У Сяохао полагала, что как выпускник‑историк, она не должна воспринимать эту легенду всерьёз. Её учитель, профессор и археолог Фан Чжимин, из Института истории и культурологии Шаньдунского университета, чётко сказал: различные легенды и предания лишь дают зацепки для исследования, и только те из них, которые встречаются в литературе или подтверждены археологическими исследованиями, могут считаться историей. Поэтому во время работы НПКСК над составлением «Истории и литературы г. Юйчэн» У Сяохао нашла множество рукописей, содержащих предания и легенды о предках жителей острова Сайдао.

«Председатель, на этом острове действительно когда‑то жили люди с жабрами?», — повернувшись, громко спросила она. Волосы её растрепались на ветру, и она придерживала их одной рукой, при этом приоткрыв лоб. Хэ Чэншоу не ответил, он посмотрел на У Сяохао и на его широком смуглом лице промелькнула лёгкая улыбка. Затем он сказал, что в этот момент её лоб напомнил ему лоб дельфина, такой выпуклый и милый, что ему даже захотелось дать щелбана по этому лбу. А У Сяохао подумала: «Тебе и невдомёк, что тот щелбан, который ты мне уже поставил, был довольно‑таки болючий».

По мере приближения к острову неоднократно менялся его вид. С пристани Цяньвань его форма напоминала лежащую корову; когда немного отплыли от берега, остров стал похож на бурого медведя; но чем ближе они подплывали к острову, тем больше он становился похож на серовато‑зелёный холм. Уже можно было рассмотреть массивные серые скалы и растущие в расщелинах скал сосны и другие деревья.

Катер обогнул остров и причалил к берегу, на котором располагалась деревушка. Дома здесь, в основном, были из красного кирпича. К бетонной пристани были пришвартованы десятки рыбацких лодок. К каждой лодке были прикреплены бамбуковые ветки с листьями, которые рыбаки именовали «денежными деревьями». На пристани стояли мужчина и женщина и махали сидящим в катере.

Ли Яньми, начальник отдела инспекции безопасности, указывая на них, сказал: «Смотрите, Дачжао (досл.: Большое весло) и Дунфэн Данцзы (досл.: Гуляка Восточный ветер) приветствуют нас!»

У Сяохао спросила с недоумением, что за имена такие: Дачжао и Дунфэн Данцзы. Ли Яньми пояснил, что Дачжао — секретарь деревни острова Сайдао. И поскольку он очень умело орудует с лодки шестом, передвигаясь таким образом по воде, все прозвали его Ли Дачжао (досл.: Ли Большое весло). А шустрых, умелых, любящих волны людей, рыбаки называют Гулякой Восточный ветер, потому что когда дует восточный ветер, на море поднимаются волны. Ван Юйфэн, местный начальник, и есть Дунфэн Данцзы. У Сяохао подумала, какой же интересный и своеобразный рыбацкий язык, и как же он отличается от языка крестьян.

Когда они приблизились к пристани, водитель катера Сяо Сюэ поднял трос и бросил его Ли Дачжао, тот, протянув руку, ловко поймал трос и быстро закрепил его восьмеркой на кнехте. Ему около сорока лет, на его лице следы житейских невзгод. Закрепив трос, он протянул свою большую руку к катеру со словами: «Председатель У, рыбаки острова Сайдао приветствуют Вас! Добро пожаловать».

У Сяохао схватила руку Ли Дачжао, на дрожащих ногах переступила край катера и ступила на пристань. Сделать шаги она не осмеливалась и удивлённо сказала: «О, пристань тоже качается!». Ван Юйфэн протянула руку, чтобы помочь ей, и засмеялась: «Пристань качается, осталось только взять вёсла в руки и ударить по воде, как тут же перенесёмся в Юйчэн!». Хэ Чэншоу легонько хлопнул её по спине:«Эй, Восточный ветер, не стоит потешаться над председателем У, она с отличием окончила Шаньдунский университет и очень умна». Ван Юйфэн повернулась к У Сяохао и обняла её: «Председатель У, я шучу, не обижайтесь. Наш остров никогда не посещали мудрейшие, не понимаем этих этикетов. Простите, ради бога».

Сказав это, Ван Юйфэн вдруг схватила У Сяохао и приподняла над землей, примерившись, поставила её обратно на землю и сказала: «Председатель У, кажется, Вам не хватает нескольких килограммов». У Сяохао сконфуженно засмеялась: «Видимо, в детстве недоедала». Ван Юйфэн спросила про возраст. Она не стала скрывать правду: «Тридцать четыре». На что Ван Юйфэн сказала: «Да ты младше меня. Я на два года старше тебя». У Сяохао теперь хорошенько разглядела её: круглое лицо, пухлые щеки, подведённые карандашом глаза и огромная грудь, которая вздымалась под красной рубашкой.

Ван Юйфэн сказала, указывая на деревню: «Старший председатель, рыба готова, пойдёмте выпьем!» Хэ Чэншоу ответил: «Тебе бы только выпить. Я доставил сюда председателя У, чтобы проверить тут безопасность, рыбное хозяйство. Закончим дела, тогда и выпьем. Дачжао, лодки все отремонтированы?». Ли Дачжао, указывая на рыбацкие лодки, сказал: «Да, все лодки прямиком из дока, осмотрены и отремонтированы». Хэ Чэншоу обратился к У Сяохао: «Ты отдохни немного, а я проверю лодки с Ли». Сказав это, он большими шагами подошёл к лодке возле пристани, за ним, не отставая ни на шаг, следовал Ли Яньми. Вдвоём они осмотрели лодку со всех сторон, попутно переговариваясь с рыбаками в лодке.

У Сяохао про себя подумала: ведь она ответственна за безопасность, оставаться на пристани — это крайне возмутительно. И, набравшись смелости, она шагнула к лодке. Только собиралась она переступить край лодки, как вдруг мужчина средних лет, указывая на неё, рассерженно сказал: «Что за…!». У Сяохао застыла от удивления и поспешно убрала ногу. Ван Юйфэн поспешила объяснить ей: «Одна из рыбацких примет. Женщина не должна садиться в лодку». Хэ Чэншоу же сказал: «Да бросьте вы, сейчас другие времена, мужчина, женщина, все равны. Вспомните, когда‑то мы в своём уезде создали 38‑ю рыболовецкую бригаду, специально для женщин, которые хотели выходить в море и ловить рыбу. Так что не мешайте председателю У». Мужик в лодке молчал, поэтому У Сяохао, снова набравшись смелости, потянулась к лодке. Ван Юйфэн, держа её за руку, приговаривала: осторожно, осторожно. Бросив взгляд на У Сяохао, Хэ Чэншоу выбрался из лодки и пошёл дальше. У Сяохао последовала за ним.

Хэ Чэншоу подошёл к другому судну, зашёл в капитанскую рубку и попросил капитана показать все приборы. У У Сяохао разбежались глаза при виде такого множества всяких квадратных и круглых приборов по обеим сторонам штурвала. Она и понятия не имела, что на них изображено и что они показывают. Хэ Чэншоу же был очень опытным в этом деле и тщательно проверял приборы один за другим. Подойдя к похожему на компьютер прибору, он нажал какую‑то кнопку — и на экране появилась синяя линия. Указывая пальцем на точку, он развернулся и обратился к капитану, стоявшему с сигаретой в зубах: «Эй, парни, хотите сказать, что вы ничего не боитесь? Посмотри сюда, весной вы дважды наведывались в этот район. Не боитесь, что они вас выследят?». Капитан хитро ухмыльнулся.

Выйдя из рубки, Хэ Чэншоу направился к люку и спустился вниз по лестнице, Ли неотступно следовал за ним. У Сяохао тут как тут: «Я тоже спущусь, посмотрю».

Ступив на первую ступеньку железной лестницы, в нос сразу же ударил застоявшийся спёртый воздух, но У Сяохао всё же спустилась в отсек. Внутри было настолько тесно, что они втроём едва там помещались, при этом им приходилось стоять, согнувшись. Ли Яньми достал фонарик, который был всегда при нём, и осветил помещение, там оказались три узкие и короткие койки с поручнями с одной стороны. У Сяохао удивилась: «Какие маленькие койки». Хэ Чэншоу сказал: «Эти ещё ничего. Вот я однажды по молодости попал на судно, так там койки ещё меньше были и спали мы по двое на одной койке». У Сяохао удивилась ещё больше: «Как же вы спали?». Хэ Чэншоу объяснил: «На спине невозможно было лечь, только боком и вдвоём лежать в одну сторону». С этими словами он протиснулся на одну полку, лёг на бок лицом к стене, и как геккон, прижался к ней, освободив немного места позади себя.

У Сяохао тяжело вздохнула: «Нелёгкая жизнь у рыбаков».

Хэ Чэншоу возразил: «Трудности не страшны, опасность — вот что страшно». Он похлопал по переборке перед собой: «“Один цунь и три точки инь‑ян, по соседству деревня Янь‑ван” — так всегда говорили нам взрослые и эти слова мы передаём из поколения в поколение. Много рыбаков погибало на острове, а ведь все они были храбрыми и сильными мужчинами! Эх…»

Увидев его поникший вид, на сердце у У Сяохао тоже стало тяжело. И она решительно подумала: «Меня назначили ответственной за безопасность, поэтому я не могу относиться к этому легкомысленно!»

Выйдя из каюты, они отправились к другому судну. Несколько рыбаков на палубе чинили свои сети. Как только они приблизились к лодке, все, подняв головы, развернулись, и посмотрели на них. Вдруг один из них подпрыгнул и воскликнул: «Тётя!». У Сяохао замерла в недоумении: кто на этом острове может знать её. Внимательно глядя на неё, мужчина улыбнулся и сказал: «Я — Чутоу, не узнали?»

Только теперь У Сяохао узнала его, он — сын её двоюродного брата, на четыре года младше её. Мама У Сяохао рассказывала ей, что Чутоу последние несколько лет занялся рыболовством и зарабатывает на этом десятки тысяч юаней в год. Но она никак не думала, что встретит его здесь. Его было нелегко узнать: загорелый с грубой, шероховатой кожей на руках и ногах — он как будто всю жизнь был рыбаком. Особенно бросались в глаза глубокие, извилистые, похожие на волны, морщины на лбу. Она спросила Чутоу, как дела дома. Он ответил, что дома всё хорошо, жена занимается сельским хозяйством, надо растить ребенка, ставить его на ноги. У Сяохао сказала Чутоу, что переехала работать в Цзепо, и предложила записать её номер телефона, добавив, что если у него будет какое‑нибудь дело, то пусть найдёт её. Чутоу поспешно достал свой телефон, чтобы сохранить её номер.

2

Настало время обеда. Это был необычный обед, что заставило У Сяохао вспомнить фразу, которая часто встречалась в дневнике дочери: проглотить кита.

Её сильно шокировало то, что большинство морепродуктов подавалось в сыром виде: морские огурцы были нарезаны дольками, креветки — кусочками, устрицы очистили при них, просто макаешь всё это в уксус и ешь. Рядом в большой миске лежали залитые вином серо‑зеленоватые креветки и дрыгали лапками, но это не мешало Хэ Чэншоу и другим набивать ими свои рты. Увидев, что У Сяохао не осмеливается протянуть палочки к еде, Хэ Чэншоу, причмокивая губами, сказал: «Ишь, какая культурная! Если так культурничать, то общий язык с местными не найдёшь!»

Услышав это, У Сяохао ничего не оставалось, как протянуть палочки и схватить одну креветку. Едва она поднесла креветку ко рту, как та, будто предчувствуя скорую смерть, внезапно замерла. У Сяохао почувствовала, как к горлу подступает тошнота, она поспешно положила креветку на стол, и, прикрыв рот, закачала головой.

Ван Юйфэн хлопнула У Сяохао по плечу: «Председатель У, сестрёнка У, тебе непривычно есть живое, тогда отведай горяченького. Вчера председатель звонил, велел приготовить специально для тебя “Три рыбацких чуда”». С этими словами она крикнула в открытую дверь: «Братец, преподнеси нам “Три чуда”!»

Человек, которого она назвала братцем, был местным бухгалтером. Он так широко заулыбался, что всё лицо его покрылось мелкими морщинами. Одну за другой он принёс на тарелках три рыбы. Хэ Чэншоу, указывая палочками на тарелки, сказал У Сяохао: «Голова помфрета, хвост макрели и нижняя часть живота серебряной коилии. Когда‑то это были самые любимые блюда всех рыбаков. И сегодня для приветственного обеда я попросил Дунфэн приготовить это специально для тебя».

У Сяохао удивлённо спросила: «Приветственного обеда? Разве мы не встречались с Вами и секретарем Чжоу вчера?» Хэ Чэншоу ответил: «Вчера были в парткоме, а сегодня в местной администрации. Ко мне, как к местному главе, прибыла такая талантливая и красивая товарищ, как же я могу не организовать для неё приветственный обед? Администрация Цзепо приветствует тебя! А ну, поднимем бокалы!»

Он поднял стакан и поднёс к её лицу, У Сяохао ничего не оставалось, кроме как поднять свой стакан и чокнуться с ним. Она немного пригубила, Хэ Чэншоу же залпом опрокинул в себя стакан с содержимым. И указывая на неё, воскликнул: «Ну, не будь ты кислой сливой! Осмелишься не выпить то, что я с почтением тебе преподнёс?». «Председатель У, — проговорила она умоляющим голосом. — Я не пью алкоголь, извините меня, пожалуйста». Хэ Чэншоу вздохнул: «У Сяохао, я тебе скажу что‑то очень важное: работники, ответственные за безопасность, всегда должны быть готовы к опасности. Но… одним словом, если ты сейчас выпьешь до дна этот стакан, то я, старик Хэ, обеспечу тебе безопасность!»

От его слов у У Сяохао ёкнуло сердце. Вчера на совместном заседании городского парткома и руководства секретарь Чжоу Бинь объявил, что недавно назначенный заместитель председателя У Сяохао будет отвечать за культуру и безопасность. Вечером она вспомнила, что директор районного бюро культуры и спорта, Фань Вэйсин, окончил факультет гуманитарных наук в шаньдунском университете и был на два курса старше её, поэтому она позвонила ему, чтобы посоветоваться, как совместить эти два задания. Фань Вэйсин сказал, что с культурой справиться проблем не возникнет, но вот безопасность — это не шутки. Каждый день ты словно сидишь на пороховой бочке, одно неосторожное движение и ба‑бах, ЧП. И даже если ты чрезвычайно осторожен, то всё равно может случиться ЧП. И как только что‑нибудь произойдёт, спрашивать будут с тебя, начнутся расследования, наказания. Не хочу тебя пугать, но есть вероятность и в тюрьму загреметь. Чжоу Бинь оказал тебе медвежью услугу, назначив ответственной за безопасность.

Эти слова не давали ей уснуть ночью. Ей вспоминались случаи, освещавшиеся в СМИ. Действительно, в некоторых местах, где произошли серьёзные аварии, ответственные лица были осуждены за ненадлежащее исполнение служебных обязанностей. Она подумала: «Меня приняли во второстепенные кадры, затем я приехала в Цзепо и стала зампредседателя. Неужели теперь я одной ногой в тюрьме?»

Теперь же услышав слова председателя Хэ о том, что, если она выпьет до дна свой стакан, то он обеспечит ей безопасность, она твёрдо решила выпить этот стакан. Она редко пила водку, и если пила, то могла выпить самое большее два‑три ляна. На этот раз она бы пожертвовала даже своей жизнью, чтобы обезопасить себя. Она поднесла стакан ко рту, сделала глоток, затем ещё глоток, все её лицо мучительно сморщилось. Оставалось еще немного, и она, кашляя, допила всё.

Хэ Чэншоу поднял большой палец вверх в знак одобрения: «Отлично, Сяохао — хороший товарищ! Вы в безопасности!». Сказав это, он поднял голову и выпил ещё стакан.

Неожидано У Сяохао увидела, что под его широким подбородком справа и слева виднеются два красноватых пятна, узких и длинных. Она застыла от неожиданности. Увидев её ошеломлённое лицо, Ван Юйфэн сказала: «А, увидела? Это у него рыбьи жабры. У островитян так и не исчезли зачатки жабер, вот Чэншоу один из них».

У Сяохао снова «проглотила кита». Она протянула руку, намереваясь потрогать эти «жабры», но Хэ Чэншоу оттолкнул её и, прижав подбородок к груди, сказал хриплым голосом: «Чего смотреть! Люди с жабрами всего лишь легенда».

Ли Яньми сказал: «Хэ действительно может находиться под водой в течение длительного времени без необходимости выныривать, чтобы сделать вдох. Я сам видел, своими глазами».

Хэ Чэншоу бросил на него гневный взгляд: «Ли, хватит нести чушь! Сделали приветственный обед председателю У, так чего же не подносите ей бокалы?»

Дальше началось нечто ужасное: Ли Яньми, Ли Дачжао, Ван Юйфэн и водитель председателя Чжан по очереди стали подносить ей стаканы с водкой. Она не могла выпивать до дна все их стаканы, но и делать глоток с каждого уже было невыносимо. Она поставила очередной стакан на стол, махнула рукой и сказала: «Всё, хватит, на сегодня с меня хватит!». Хэ Чэншоу громко хлопнул в ладоши: «Всё так всё! Интеллигенция должна быть в полной гармонии с рабочими и крестьянами. Говоря языком тридцатилетней давности, мы бедные рыбаки, и вы должны построить с нами равные отношения!». У Сяохао выставила вперёд обе руки: «Ни к чему притягивать сюда отношения. В любом случае, вы пейте, я больше не буду пить». Ван Юйфэн сказала: «Можешь не пить, но поесть надо. Есть еще блюда».

У Сяохао немного опьянела. Бухгалтер нёс тарелку с небольшими живыми осьминогами, которые шевелили своими длинными щупальцами с присосками. Хэ Чэншоу палочками подцепил одного осьминога и протянул У Сяохао: «Попробуй живого». У Сяохао поспешно вытянула руку в знак отказа: «Это очень страшно, я не могу!». Хэ Чэншоу сказал: «Что тут страшного, Дунфэн, покажи». Ван Юйфэн ловко вытянула осьминога с тарелки и отправила себе в рот. Щупальца осьминога мгновенно присосались к её губам, а некоторые даже впились ей в нос. У Сяохао уже не могла сдерживаться, она вскочила из‑за стола и выбежала во двор. Её качало и ей пришлось ухватиться за ветки гранатового дерева.

Сяо Сюэ вышел за ней и прошептал: «Это действительно ненормально». Он сказал У Сяохао, что такого блюда не было никогда ни на острове, ни в Юйчэн. Ван Юйфэн узнала о нём из корейских дорам. Она угостила им председателя Хэ, и ему тоже понравилось. По их словам, после того, как проглатываешь осьминога, щупальца приятно царапают и щекочут пищевод. У Сяохао поспешно замахала руками: «Замолчи, замолчи, это отвратительно!»

Сяо Сюэ вышел за калитку, и, вероятно, пошёл на пристань. У Сяохао больше не заходила в дом, она в оцепенении сидела на каменной скамейке под гранатовым деревом. Под её ногами прыгали тени от ветвей дерева, а вокруг бегали маленькие чёрные муравьи. Оглядевшись, она увидела муравейник в дупле дерева, муравьи сновали вокруг него туда и сюда. Внезапно У Сяохао подумала, что Цзепо — это гранатовое дерево, а муравьи — это социальная масса. Со вчерашнего дня я вошла в эту колонию муравьёв. Интересно, в этом дупле тоже будет приветственный обед? А если муравьи напьются, у них тоже головы отяжелеют и будут гудеть, как у меня сейчас?

Она ещё раз посмотрела на муравьёв, но, кажется, среди них не было ни одного с шатающейся походкой и отяжелевшей головой.

Просидев так довольно долго, она услышала голос председателя Хэ: «Пошли, пошли». Она повернулась и увидела, как несколько пьяных человек выходят из дома. Председатель Хэ ничуточку не опьянел, походка его была по‑прежнему твердая и голос звучал бодро. Прежде серьезный Ли Яньми стал чуть веселее и улыбался. Ли Дачжао пытался положить за ухо ещё одну сигарету, хотя за обоими ушами уже были сигареты. Следом вышла Ван Юйфэн и тут же бросилась к У Сяохао. От неё пахло водкой, она обняла У Сяохао и сказала: как жаль, что ты не поела живого осьминога, не ощутила его вкус, это самое большое упущение в твоей жизни.

У Сяохао, не обращая на неё никакого внимания, вырвалась из её объятий и, пошатываясь, пошла к калитке. Дойдя до пристани, она попрощалась с деревенскими рыбаками и вместе с Хэ Чэншоу и другими села в катер.

Наконец, катер отчалил от берега. У Сяохао села рядом с председателем на задний ряд. Она закрыла лицо руками, и, склонив голову, сказала: «Председатель, извините, я пьяна». Хэ Чэншоу ответил: «Только напившись вместе со всеми до опьянения, можно найти с ними общий язык». У Сяохао, покосившись на него, спросила: «А Вы никогда не пьянеете?». Хэ Чэншоу засмеялся: «Из меня алкоголь выливается, поэтому хоть тысячу бокалов выпью, не опьянею». «Откуда выливается?». Хэ Чэншоу наклонил голову и указал на красноватое, блестящее пятно под нижней челюстью: «Отсюда». У Сяохао ошарашенно сказала: «Вы и есть человек с жабрами».

Она пребывала в оцепенении, как вдруг прямо перед ней внезапно появилась большая рука с пятью пальцами, два пальца были согнуты, а три — вытянуты наверх. А за этой рукой виднелось сияющее улыбающееся лицо председателя Хэ.

Внезапно большой и указательный пальцы, которые были согнуты и соединены в кольцо, разъединились. И когда указательный палец взлетел вверх, она услышала глухой звук щелбана. По лбу словно ударило током, и боль разлилась по всей голове, проникая во все клеточки её тела.

3

Вечером в общежитии У Сяохао позвонила своей лучшей подруге Чжэнь Юэюэ и рассказала ей обо всём, что произошло с ней за день. Но вместо поддержки Чжэнь Юэюэ вдруг с гневом сказала: «Хорошо, хорошо, пусть ты переехала в деревню, захватив с собой высокие идеалы и великие устремления, пусть ты прекрасно проводишь там время, так ещё и бежишь за 30 километров от города, чтобы стать зампредседателя. Подожди, пройдёт совсем немного времени, и ты превратишься в пахнущую перегаром и ругающуюся матом бабу. А дальше что? Найдёшь себе вонючего детину‑рыбака и будете любиться с ним в вонючей кровати, а нет, прямо на песке. Я тебя умоляю, если родишь ребёнка с жабрами, то не смей подкидывать мне его нянчить, я не смогу смотреть на него, меня стошнит!»

Услышав эти слова, рука, в которой У Сяохао держала телефон, затряслась. Она сделала глубокий вдох и сказала тем весёлым тоном, каким обычно говорила с Юэюэ: «Родная, тебе не нравится, что я переехала в деревню, но не надо так оскорблять меня, это очень жестоко с твоей стороны».

«Родная? Раньше — да, но дальше посмотрим. Если так будет продолжаться, то я тебя и знать не захочу».

Сердце У Сяохао замерло. Она молча положила трубку и с тяжёлым вздохом плюхнулась на кровать.

Два месяца назад У Сяохао увидела объявление районного орготдела о том, что ведётся набор кандидатов на должность зампредседателя для работы в посёлках и деревнях, и решила подать заявление. Многие воспротивились этому её решению: муж, дочь, лучшая подруга, никто не поддержал её. Для многих работа в районном НПКСК кажется верхом успеха. Из года в год сочиняешь литературу по истории и культуре и живёшь, не зная горя и печали. После рабочего дня хлопочешь по дому, занимаешься ребёнком, жизнь течёт своим чередом. Особенно противился муж, Ю Хаолян, но она не обращала на это внимания, потому что уже давно решила уйти от него. Она была сыта по горло совместной жизнью с ним, ей надоели его каждодневные оскорбления. Дочь, которая училась сейчас в третьем классе, тоже была против, но это У Сяохао ожидала. Они были очень привязаны друг к другу, и, конечно, очень болезненно переживали эту разлуку. К счастью, Ю Хаолян очень трепетно относится к дочери, и У Сяохао могла быть спокойна за дочь, а вырастет, она обязательно поймёт решение матери.

Однако она никак не ожидала, что Юэюэ будет говорить с ней так жёстко и злобно.

После окончания университета она переехала в Юйчэн, где у неё появилось много подруг, в том числе несколько очень близких. После работы и в выходные они гуляли вместе по магазинам, потом сидели и болтали в кафе, часто выезжали на машине загород и, найдя какое‑ — нибудь красивое местечко, устраивали там пикник и весело проводили время. Это был самый яркий и захватывающий период в её жизни.

Самым близким человеком для У Сяохао стала Чжэнь Юэюэ. Она родилась в интеллигентной семье в Цзинани. Её дедушка — сотрудник Института по изучению истории и культуры, родители тоже работают в сфере культуры. После университета она очень хотела жить у моря, и её приняли на работу в библиотеку Юйчэн. Чжэнь Юэюэ — это так называемая «крутая мелкая буржуазия». У Сяохао восхищается её внутренней возвышенностью и элегантностью. Ей нравится общаться с ней. Она часто искренне рассказывает ей обо всём, что происходит в её жизни. Чжэнь Юэюэ также открыто рассказывает ей все свои сердечные дела. Однажды они вдвоём сидели в кафе друг напротив друга, держались за руки, и, глядя друг другу в глаза, просто молчали. У Сяохао часто думала об этом: в жизни каждого человека должен быть такой близкий по духу человек.

Как‑то они узнали, что в Юйчэне существует такой обычай: выбирать своему ребёнку крёстного отца и крёстную мать. Таким образом, восполняются «пять элементов Ба Цзы», недостающих у ребёнка, а две семьи становятся «породнившимися семьями» и очень близко общаются.

Поскольку они называются «породнившимися семьями», есть намёк на соединение домов брачными узами, и, если в одной семье — сын, а в другой — дочь, то взрослые часто шутят над детьми, что не было бы лишним сделать наши узы ещё крепче. Около двух лет назад Чжэнь Юэюэ увидела, как её сын и дочь У Сяохао весело проводят вместе время, и сказала: «Что ж, уважим обычаи этих мест, где пребываем, давайте породнимся». У Сяохао сказал: «Хорошо, я буду рада стать тёщей Фа Буэра». Чжэнь Юэюэ исповедует буддизм, а её мужа зовут Фа Хуэй, поэтому она назвала сына Фа Буэр. Когда они с Юэюэ вернулись домой и рассказали о своих мыслях своим мужьям, оба согласились. Фа Хуэй — художник, и ради их идеи он на радостях достал кисти и краски и нарисовал картину, где двое детей с весёлыми лицами скачут на лошадках на палочках, а рядом стоят счастливые родители с бокалами в руках. А рядом ещё подписал стихотворение:

«Двое детей на лошадках‑скакалках, за кругом круг.

Мы, наконец, породнились! Раздаётся бокалов стук».

Месяц назад Чжэнь Юэюэ предложила ей вместе покраситься. Они пошли в салон красоты и покрасили волосы в льняной цвет, но причёски у них разные: у Юэюэ прямой пробор с чёлкой и локоны хаотичной формы; Сяохао любит короткую стрижку грибовидной формы. Теперь У Сяохао лежала на кровати в общежитии для сотрудников администрации города Цзепо, и думала про слова Юэюэ: «я тебя и знать не захочу». Она почёсывала в задумчивости голову и её грибовидная причёска превратилась в гнездо. Она думала, что, возможно, Юэюэ сказала эти слова в шутку, однако они ранили её не на шутку. Что ни говори, а Юэюэ была для неё словно источник освежающей воды в пустыне, словно свежий ветерок в жару. Потеря Юэюэ станет самой большой потерей в её жизни.

Однако У Сяохао, на самом деле, не хотела растрачивать жизнь, сидя на прежней работе. Там она сидела в кабинете и корпела над «Историей и литературой г. Юйчэн» по поручению районного НПКСК, дни шли медленно и скучно, пока не прислали нового директора по фамилии Чу, оказавшегося ненадёжным. Раньше он был директором некоего бюро, в 54 года был перенаправлен на должность директора в Отдел истории и литературы при НПКСК. В первый же свой рабочий день он признался двум своим подчинённым, что не питает любви ни к истории, ни к литературе, и не любит заниматься писаниной, и что на должность здешнего директора там выбирали наобум. И каждый день, придя на работу, он гонял чаи и бахвалился своей работой на прежнем месте и своими блистательными заслугами. У Сяохао, не желая слушать его, полностью погрузилась в свою работу. После довольно кропотливого труда она принесла готовый материал директору Чу на проверку. Однако директор Чу сказал: «Всё с бумажками возитесь? А сможете рассчитать ВВП? Есть экономическая выгода от этого?». Услышав эти слова, У Сяохао потеряла дар речи и её энтузиазм быстро улетучился. Но уже готовый материал надо бы издать, не так ли? Но директор Чу отказался идти в Бюро финансов за средствами: «Когда‑то я, старик Чу, выдавал средств на десятки миллионов юаней в год, и по всем вопросам люди приходили ко мне, просили моей помощи. И сейчас я должен сам идти и перед кем‑то пресмыкаться? Нет!». Именно по этой причине труд «История и литература г. Юйчэн», ранее публиковавшийся в количестве одна книга в год, теперь с «лёгкой» подачи директора Чу не публиковался на протяжении трёх лет. У Сяохао расстроено сжимала в руках рукописи, в которые она вложила всю свою душу, и вдруг твёрдо решила: надо увольняться. Лучше пойду работать в школу, хоть где‑то буду полезной. А здесь сидеть что толку? Свои лучшие годы тратить на то, чтобы пить чай с разочарованным политиком и слушать его хвастовство и жалобы? Нет, ни за что!

Когда У Сяохао училась в университете, её всегда трогали рассказы о людях высоких идеалов и морали, о которых рассказывали учителя и про которых она читала в книгах. А особенно, ей нравилось слушать учителя Фана, когда он рассказывал, каким был Китай 100 лет назад. Жизнь людей была суровой, страна страшно бедствовала, несколько целеустремлённых и преисполненных решимости людей искали пути решения проблем Китая. Господин Лян Шумин, неоконфуцианец, по дороге из Хунани в Пекин был так поражён бедственным положением народа, что воскликнул: «Как же мы довели простой народ до такого состояния?». После чего он самолично возглавил знаменитое Движение за восстановление сельских районов. Им восхищаются по сей день. Ли Дачжао и другие устремили взгляд на Запад, и в подражание западникам с высокими идеалами и целеустремлённостью, стали поднимать красные знамёна по всему Китаю. И даже перед лицом смерти, стоя на виселице перед Бэйянским правительством, они ни о чём не жалели. Слушая эти рассказы, глаза У Сяохао всегда наполнялись слезами. Она думала: жизнь проходит так стремительно, как жеребёнок перепрыгивает через узкую щель, сможет ли она в этом стремительном прыжке принести миру хоть немного пользы? «Каждый простолюдин несёт ответственность за судьбу Родины». Я не простолюдин, я — обычная девушка, но я не хочу всю свою жизнь быть обычной.

И вот, она увидела объявление районного орготдела о приёме на работу и тут же решила подать заявление.

В прошлую среду вывесили список зачисленных, и к её немалому удивлению и радости её имя числилось в списке.

4

У Сяохао совершила большую ошибку.

В то утро ей позвонил Лю Далоу, заведующий поселковой (уездной) канцелярией, и сообщил, что недавно назначенный глава районной администрации Чжи прибыл в Цзепо для проверки. Секретарь и председатель уже встретили главу Чжи, и в срочном порядке требуют, чтобы все сотрудники немедленно вышли во двор к главному входу, чтобы приветствовать их.

У Сяохао поспешила вниз, и увидела, как ещё несколько сотрудников также бегут вниз один за другим, вместе с ними она вышла во двор. Через несколько минут во двор въехал автомобиль, внутри которого сидели секретарь и председатель, вслед за ними во двор въехал роскошный Фольксваген Пассат. Первый автомобиль остановился у дверей, а второй — прямёхонько перед У Сяохао. Тогда она подумала, что ей непременно нужно взять инициативу на себя и открыть дверь главе районной администрации, поэтому с робкой улыбкой она протянула вперёд руку. Но в этот момент она увидела, как секретарь Чжоу Бинь бежит к ней, при этом тихо ругаясь: «У Сяохао, разве твой статус позволяет тебе открывать дверь?». Отчитав У Сяохао, он развернулся и, дёрнув ручку дверцы, открыл её. Затем он согнулся, кивнул головой и с сияющим лицом сказал: «Уважаемый глава, добро пожаловать!»

В этот момент У Сяохао пронзила мысль: да, она что‑то сделала не так. Да, разве твой статус позволяет тебе открывать дверь? Ты вообще кто такая? Да ещё на виду у всех! Они, наверно, подумали, что она подлизывается к главе администрации. Боже мой, как стыдно! Лицо её горело.

Тем временем глава районной администрации в сопровождении секретаря и председателя вошёл в зал заседаний и сел на переднюю скамью, чтобы послушать отчёт секретаря Чжоу Биня. У Сяохао сидела с отрешённым видом и ничего не слышала. В её ушах звенели слова секретаря: разве твой статус позволяет тебе открывать дверь? разве твой статус позволяет тебе открывать дверь?

После того, как секретарь прочитал отчёт, глава районной администрации Чжи кивнул: хорошо, пойдёмте посмотрим.

Они вышли из конференц‑зала и миновали фойе. Те, кто не был назначен для сопровождения главы, разбрелись по своим кабинетам. У Сяохао изначально планировала сегодня вместе с начальником просветительской культстанции съездить посмотреть на культурные реликвии. Но сейчас она напрочь забыла об этом и оцепенело сидела в своём кабинете. Она знала, что сейчас горячая тема обсуждения у её коллег — это то, что она кинулась вперёд всех открывать дверь.

Её догадки довольно быстро подтвердились. Спустя несколько мгновений в дверь постучали, вошла женщина средних лет и разгневанно сказала: «Председатель У, Лай сказал мне, что секретарь наругал Вас?». У Сяохао вскочила: «Извините, а Вы кто?». Женщина ответила: «Моя фамилия — Хао, Хао Цзюань, заместитель директора Комитета по контролю рождаемости, Лай Чуньсян — мой муж». У Сяохао попутно узнала, что председатель Лай рассказал о её позоре ещё и своей жене. У Сяохао, натянув улыбку, сказала ей: «И правильно, что наругал. Кто ж виноват, что я не знаю правил?». Хао Цзюань махнула рукой: «Какие к чёрту правила! Для того, чтобы просто открыть дверцу машины, ещё нужно докладывать о своём статусе? Этот Чжоу слишком много на себя берёт! Ты недавно начала здесь работать, а он перед всеми тебя так опозорил, это что за руководитель!»

Она заметила, что при разговоре у Хао Цзюань над верхней губой появляются вертикальные морщинки, делая её рот похожим на двустворчатого моллюска. В словах Хао Цзюань выразилась и её обида. Но она понимала, что не могла поддержать этот разговор, поскольку в посёлке все друг друга знали и обсуждали. Поэтому она просто указала на стоящий рядом стул, приглашая Хао Цзюань присесть.

Хао Цзюань села и снова заговорила: «Секретарь этот просто негодный человек! Это ж надо было устроить тебя именно в ту комнату! Не мог найти нормальную комнату?». Вчера по приезду У Сяохао пришла регистрироваться на получение комнаты в общежитии. Заведующий Лю Далоу дал ей ключи от комнаты и проводил до общежития, сказав: «До тебя в этой комнате жил бывший зампредседателя, он вышел на пенсию и уехал домой». В комнате было чисто прибрано, и она без колебаний застелила кровать своим постельным бельём. Она спросила Хао Цзюань: «А что не так с той комнатой?». «Там обитает призрак повесившегося» — сказала Хао Цзюань. «Что?!» — волосы встали дыбом на голове у У Сяохао и зашевелились.

Хао Цзюань рассказала ей, что это было где‑то в 80‑х годах. Сверху на должность секретаря‑референта прислали только что окончившего университет красавца‑парня. Секретарь парткома решил испытать его и в первый же день его прибытия приказал ему написать текст выступления, сказав, что завтра он должен выступить с этой речью на собрании по мобилизации производства в Санься. На следующее утро он обнаружил, что парнишка до сих пор не прислал ему текст речи, поэтому отправил к нему помощника спросить про текст. Помощник постучал в дверь, но никто не отвечал. Он вернулся и сообщил об этом секретарю. Тогда секретарь позвал ещё несколько человек и вместе с ними пришёл в общежитие, они стучали снова и снова и звали его по имени, но ответа по‑прежнему не было. Секретарю ничего не оставалось, как приказать выломать дверь. Когда, наконец, они проникли внутрь, они обнаружили парня повешенным на раме окна, а под столом валялся комок бумаги. Когда бумагу развернули, на каждом листе было написано лишь одно слово: «Товарищи» и двоеточие.

От ужаса по спине У Сяохао пробежали мурашки. У неё перед глазами встала картина, как на раме окна в её комнате высоко над землёй висит молодой парнишка.

Хао Цзюань сделала взмах рукой: «Да, люди на высоких должностях такие, замучают так, что и руки на себя наложишь. Тот парнишка повесившийся, только ведь приехал и знать не знал, что здесь и как, а секретарь ему сразу: на! А напиши‑ка ты речь. А он побоялся потерять лицо, и ничего лучше придумать не смог, как взять верёвку и порешить с собой. А другие? Проработают секретарём‑референтом у начальства долгие годы и задирают голову, и начинают потом изводить нижестоящих работников. Вот наш секретарь Чжоу такой».

У Сяохао знала, что секретарь Чжоу Бинь раньше был заместителем директора райкома и отвечал за писательскую работу, он — мастер в написании материалов. Обычные тексты работников он сразу же отправлял на переделку. Она спросила: «Он же больше не заведует писательской работой, как он может мучить своих подчинённых?»

Хао Цзюань горько улыбнулась: «Так же, как и тогда. Заведующий канцелярией Лю пишет черновые статьи, часто бывает, секретарю они не нравятся, и он заставляет Лю переписывать их снова и снова. Часто вынуждает его оставаться на ночь и переписывать статьи. Лю рассказывал, что порой, когда он сидит над статьями до полуночи, он чувствует, как будто медленно сходит с ума. Говорит, в такие моменты он действительно готов поступить, как тот парень. Да и не только Лю так говорит. Многие жалуются, что их работы, даже при многократном переделывании, не проходят проверку у секретаря, тоже говорят, что даже жить не хочется».

«А о чём они пишут?»

«Каждый должен что‑то писать, это и отчёты об исследованиях, и краткие итоги работы. Постоянно эта писанина. Вы говорите, что в деревне люди тяжело трудятся, а здесь каково? Секретарь Чжоу говорит: если работа выполнена хорошо, то так же хороша она должна быть и на бумаге. Мастерство пера — это самое важное умение любого сотрудника. Он же лозунг ещё придумал, как же там? А, точно: «Письмо превыше неба»!»

Услышав это, У Сяохао вспомнила две строчки из стихотворения Чжао И, писателя и историка династии Цин: «Как кисть длиной в три цуня стала столбом, держащим небосвод». Она давно слышала это выражение «Письмо превыше неба», но в кругу писателей и литераторов оно подчёркивает первостепенную важность написания хорошего произведения и там это звучит вполне справедливо. Но делать это лозунгом для людей других профессий немного странно и неуместно.

Хао Цзюань добавила: «Это ещё не всё. Он ещё требует, чтобы в новостных сводках для начальства и в СМИ всегда звучали новости о Цзепо. Кроме того, он создал систему премирования и наказания: публикация статьи в центральных СМИ — премия 10 000; в региональных — 5000; в городских — 1000. Кстати, ты же много лет проработала в городе, может, есть знакомые в СМИ? Поможешь мне опубликовать статью?». Сказав это, она вынула из кармана сложенную несколько раз бумажку.

Только теперь У Сяохао поняла истинную цель её визита. Она взяла бумажку, развернула, прочитала. Это был отчёт о работе по плановому деторождению в г. Цзепо за полугодие, но в нём не было ничего примечательного. Ей было неудобно прямо сказать об этом Хао Цзюань, поэтому она сказала: «Директор Хао, я работала в районном НПКСК, практически никого не знаю в СМИ. Но, когда я поеду в город, то могу попросить знакомых передать Ваш отчёт в редакцию, пусть там посмотрят».

Хао Цзюань сложила руки перед собой в благодарном жесте и, кланяясь, повторяла: «Спасибо, спасибо, председатель У!»

Поблагодарив, Хао Цзюань снова заговорила о своём муже: « Три года назад секретарь Чэн получил повышение и уехал. Заменить его должен был мой муж Лай. Он восемь лет проработал заместителем секретаря. Если не он, то кто? Вдруг откуда ни возьмись появился Чжоу Бинь, и у Лая не оставалось другого выхода, кроме как стать руководителем ВСНП, который не имеет никакой власти и влияния. Потом мы узнали, что всё это Чжоу Бинь устроил для виду, приехал в Цзепо, как будто его понизили, а сам готовит почву для повышения, выслуживается перед начальством. Однако он весьма предприимчивый, работа здесь — одна показуха, разыгрывает из себя мастера пера…»

У Сяохао поняла, что больше не может слушать Хао Цзюань. С такой сплетницей поведёшься, и сам попадёшь в воронку скандалов, пересудов, да так, что потом не отмоешься. И она сказала: «Извините, директор Хао, не могу больше с Вами разговаривать, мне нужно бежать, нужно сходить кое‑куда с начальником культстанции».

Лицо Хао Цзюань вдруг стало загадочным: «Это с Го Мо? Она же любимчик секретаря. Если с ней заведёшь дружбу, то и с секретарём будут хорошие отношения».

У Сяохао уже с некоторой долей раздражения сказала: «Вы о чём? Я ответственна за культуру. У меня с ней рабочие отношения, и нет никаких задних мыслей».

Но Хао Цзюань и не думала сдаваться: «Ты ответственна за культуру, тем более должна знать Го Мо. Она такой человек рыболов. Она почему стала начальником культстанции? Не из‑за красивого голоса, а потому что спит с начальством».

У Сяохао больше не могла слушать её болтовню, она схватила трубку и позвонила Го Мо: «Сяо Го, пошли», затем встала и направилась к выходу. Хао Цзюань тут же последовала за ней, при этом прошептав: «Я тебе доверилась, поэтому рассказала всё это. Но ты никому, хорошо?»

5

Не успела У Сяохао выйти из здания, как увидела, что Го Мо едет на своём мотоцикле со стороны культстанции с задней части двора. Мотоцикл у неё старенький, и от того издаёт громкий рёв, и синий дым из выхлопной трубы сзади виден издалека.

Го Мо притормозила возле неё. На её красивом личике сияла улыбка: «Председатель У, у Вас же есть машина, но Вы не пригнали её в Цзепо, заставляете меня ездить на этой развалюхе». У Сяохао, перекинув ногу через сиденье, села позади неё, и сказала: «Если я пригоню машину сюда, то как ребёнка возить в школу? Я оставила её мужу».

— Ну, купите ещё одну.

— Не получится, я ещё и ипотечный раб, каждый месяц приходится платить ипотеку.

— Быть рабом в городе — тоже своего рода успех. Мы хоть и не тратим деньги на жильё здесь, в посёлке, но наши дети стоят на месте. Обучение здесь оставляет желать лучшего. Живём в 21 веке, а учителя на уроках все ещё используют просторечный язык! С ума сойти! Давайте сначала проедем к мемориальной доске г. Цзепо. Держитесь крепко, поехали!

Они отъехали от правительственного здания. На Го Мо не было шлема, её волосы развевались и касались лица У Сяохао. Думая о том, что сказала Хао Цзюань, она не испытывала симпатии к женщине, сидящей перед ней, и ей казалось, что что‑то порочное бьёт её по лицу. Она вспомнила, что читала в учебниках по истории про генерала Го Мо, жившего при династии Цзинь, он был начальником округа Цзянчжоу. Ван Сичжи также служил начальником округа Цзянчжоу и оставил после себя доброе имя, Го Мо же известен своими злодеяниями и погиб. Она спросила Го Мо, почему у неё такое имя. Го Мо сказала: «Когда я была ребёнком, я много говорила и пела. Моему отцу это надоело, поэтому он дал мне такое имя, хотел заставить меня замолчать. Но я выросла, а молчать по‑прежнему не могу, ха‑ха».

В этот момент Го Мо внезапно вскинула вверх руку и замахала в сторону дома, мимо которого они проезжали: «Эй, братишка телёнок, привет!»

У Сяохао посмотрела наверх, но там никого не было, поэтому она спросила: «А кто там?». Го Мо остановила мотоцикл и, задрав голову вверх, указала: «А вон там, разве не телёнок? Я его так люблю. Каждый раз, когда проезжаю здесь, приветствую его».

Хорошенько приглядевшись, У Сяохао разглядела коровью голову, торчавшую из окна шестого этажа. Телёнок, не обращая никакого внимания на Го Мо, жевал и смотрел куда‑то вдаль. Свисающая вниз пена из его рта едва не задела лица У Сяохао. Она удивлённо спросила: «Разве можно телёнка держать дома? Как он там оказался?». Го Мо ответила: «В «Крестьянском подворье» кого только не держат. Говорят, там и овец разводят, и кур, и свиней. А этого телёнка весной в корзине подвешивали, а теперь он подрос». «А как он спускается?» — всё ещё не веря своим глазам и ушам, спросила У Сяохао. «Я не знаю», — ответила Го Мо.

Она, указывая на дома, сказала: «Эти три здания — творения секретаря Чжоу. В позапрошлом году, чтобы увеличить несельскохозяйственное население Цзепо, он ликвидировал две близлежащие деревни, а сельчан переселил сюда. Все называют это «Крестьянским подворьем». Когда сельчане заехали в эти дома, возникло много неудобств, и до ферм им приходится далеко добираться».

У Сяохао смотрела на «братишку телёнка», он по‑прежнему смотрел вдаль. Она подумала: «Бедняжка, ты, наверно, скучаешь по свежей травке на сопках и друзьям».

Выехав из Цзепо, она обнаружила, что чем дальше они ехали, тем всё выше уходила местность, превратившись, в конце концов, в небольшой холм, на котором росли сосны.

Проехав ещё немного, Го Мо указала в сторону: «Вон там». У Сяохао слезла с мотоцикла и увидела полянку с посаженным арахисом, на краю полянки возвышалась каменная стела.

Го Мо поведала У Сяохао историю: старики рассказывают, что раньше фисташковые деревья здесь были густыми и высокими, так что тень их покрывала пол‑земли. В 1950‑х годах в Цзепо был создан снабженческо‑сбытовой кооператив. Кто‑то предложил срубить эти деревья, распилить на доски и покрыть ими прилавки. Пришли люди, начали рубить, но вдруг из деревьев стала сочиться кровь. Люди в страхе убежали. Председатель кооператива им не поверил, сказал: какая кровь, всего лишь древесный сок. Он сам пришёл и начал рубить, рубил весь день и вырубил все деревья. Брёвна распилили на доски, широкие и толстые, и покрыли сверху кирпичные прилавки. Когда она была маленькой, она приходила в кооператив покупать вещи, и дотрагиваясь до этих прилавков шириной 3 чи (прибл. 1 м), думала, те фисташковые деревья действительно были огромными.

У Сяохао сама читала в «Топонимических заметках г. Юйчэн», что Цзепо назван так потому, что когда‑то здесь росло много фисташковых деревьев. Она спросила Го Мо, есть ли сейчас в Цзепо фисташковые деревья, Го Мо сказала, что нету. Лесники тщательно исследовали всю местность, но нигде нет и одного фисташкового дерева. А всё потому, что все драгоценные деревья убили. После того, как срубили последнее старое дерево, остался только этот памятник.

У Сяохао была убита горем, и подошла ближе к памятной стеле. Посередине стелы шла трещина, которая была замазана цементом. К счастью, надпись на стеле была в сохранности, это был пятисложный стих:

Кто посадил эти

Священные деревья

Они издревле высятся здесь

Роща Кунов любуется ими

В этом бренном мире людских настроений

Созерцая их горести и невзгоды

Дают небесную тень

Мудрецы сидят в их тени

И от слёз намокают полы

Автор: Шэнь Яо, заведующий вопросами просвещения в уезде Юйчэн, в подражание рифме стихотворения Ши Жуньчжана «Фисташковое дерево, собственноручно посаженное Цзы‑гуном», 9‑й месяц, 23 год.

Прочитав подпись под стихотворением, она вдруг вспомнила, что как‑то на третьем курсе по весне они с группой на поезде отправились на экскурсию в Цюйфу, чтобы посетить храм Конфуция, дом Конфуция и рощу Кунов. На могиле Конфуция на стеле были выгравированы слова «Фисташковое дерево, собственноручно посаженное Цзы‑гуном», за стелой стояло сухое дерево. Экскурсовод сказала, что фисташковое дерево — это священное дерево, имеющее высокий стройный ствол с густой листвой, и оно — настоящий пример для всех других деревьев. Тогда она внимательно посмотрела на дерево и преисполнилась благоговением. Она помнит, что позади беседки была ещё одна стела с хвалебным стихом, но о чём было стихотворение сейчас уже не помнит. На телефоне она забила в поисковик название стихотворения и узнала, что стихотворение «Фисташковое дерево, собственноручно посаженное Цзы‑гуном» написано известным поэтом Ши Жуньчжаном, жившим при ранней династии Цин:

Неизвестно когда посаженное

При разбитой стеле живущее

Все смотрят на тень одинокого дерева

Так похожего на сердца наших предков

Оно словно само испытало все людские горести

Оно полно небесной тени

В этом жилище

Тысячу лет слёзы льются рекой

Го Мо спросила: «О чём это стихотворение? Я не понимаю».

У Сяохао объяснила ей, что это стихотворение написал Шэнь Яо, глава отдела народного образования г. Юйчэн при династии Цин, и оно написано в подражание рифме Ши Жуньчжана. Он отправился в Цюйфу, чтобы отдать дань уважения Цзы‑гуну и его дереву. Он хотел, чтобы конфуцианское учение воздействовало на людские настроения и желания, но это стремление оказалось труднодостижимым, что очень разочаровало его. И он сел под этим большим фисташковым деревом и смотрел на падающие листья, и душа его плакала.

Го Мо сказала: «Ого, у него богатая душа!»

Услышав такую оценку, У Сяохао не знала, то ли плакать ей, то ли смеяться.

Го Мо, указывая на холм, сказала: «Время поджимает, тогда на холм, где висят сердца, не пойдём».

«Что? Холм, где висят сердца?»

Го Мо рассказала, что раньше рыбаки выходили в море ловить рыбу, и когда деревня уже скрывалась из виду, они использовали возвышенности на суше в качестве ориентира. По возвращении, как только издалека показывалась верхушка холма, они уже знали, что скоро будут дома. На сердце у них становилось спокойно. Поэтому этот холм они прозвали «Холм, где висят сердца», то есть их сердца висят на этом холме. У Сяохао посмотрела на холм и подумала: какое милое название, оригинальное и подходящее.

Следующая цель — это городище Даньсю. Они выехали из Цзепо, и проехали семь‑восемь километров на северо‑восток. Вдруг перед ними появилась река Ляохэ шириной в сотни метров, по обоим берегам которой цвёл пурпурно‑красным цветом гречишник. С восточной стороны у устья реки виднелся чёрный илистый берег и за ним синяя гладь моря. Проехав мост, они повернули на запад. На окраине деревни Го Мо остановила мотоцикл возле гранитной стелы. У Сяохао слезла с мотоцикла и, подойдя к стеле, увидела выгравированные на ней четыре иероглифа: «Городище Даньсю», сверху надпись гласила: «Охраняемые памятники КНР», внизу: «Возведено народным правительством провинции Шаньдун 25 мая 2002 года по приказу Госсовета КНР». Поблизости находились посевы: те, что повыше — кукурузы, те, что пониже — арахиса. Чуть дальше виднелись крестьянские хижины, возле одной из них под деревом сидели женщины и разговаривали.

У Сяохао давно знала, что здесь находится культурно‑исторический памятник периода культуры Луншань, но ни разу не была здесь. Как‑то в городском музее была выставка «Археология Китая», на которой было представлено множество шедевров памятников культуры, в том числе и полученных в результате здешних раскопок: керамические изделия, изделия из яшмы и несколько стаканов из чёрной керамики с тонким, словно яичная скорлупа, черепком. Во время учёбы в университете профессор Фан Чжимин на уроках рассказывал, что он бывал на раскопках в Даньсю. В памяти У Сяохао были ещё свежи воспоминания о том, как профессор Фан с сияющим лицом жестикулирует, рассказывая, как он обнаружил чашу из яшмы. И к своему стыду, она за восемь лет своего пребывания в Юйчэн ни разу не побывала здесь.

У Сяохао спросила, где находится культурный слой городища Даньсю. Го Мо, повернувшись по кругу, сказала, что здесь повсюду, под деревней Даньсю, находят культурные реликвии, общая площадь территории — более 40 000 квадратных метров. Во времена существования здесь народной коммуны её руководители хотели перевезти отсюда чернозём в качестве удобрения, но, к счастью, глава уезда разузнал об этом и вовремя приказал прекратить раскопки. Затем здесь стали строить дома, рыть землю, и люди каждый раз обнаруживали осколки керамики, кто‑то даже выкапывал яшмовую посуду, однажды даже нашли фужер из тонкостенного черепка. Всё это передавали в городской музей, и назвали сокровищем уездного музея.

Впереди, чуть подальше виднелся свежераскопанный котлован, в его разрезе было видно, что под пахотным слоем действительно скрывается довольно большой культурный слой. В темной почве поблёскивали осколки керамики. Виднелись также комья красной земли, как будто обожжённые. У Сяохао сразу поняла, что четыре тысячи лет назад там были гончарные печи. Это место потому и называется деревней Даньсю, а исторический памятник — городищем Даньсю, что здесь находятся заброшенные печи для обжига.

Го Мо подняла с земли тёмно‑серый предмет размером с ноготь и протянула его У Сяохао, сказав, что это и есть осколок керамики. У Сяохао взглянула на него: края и углы осколка были гладкими, а текстура рыхлой. Он, должно быть, пролежал здесь тысячи лет. Она думала: он был частью ритуальной утвари, или же это была бытовая глиняная посуда? В него наливали воду или вино? А может, в нём держали продукты?

У Сяохао изучала древнюю историю Китая в университете и особенно интересовалась доисторическими временами. Она часто задавалась вопросом: после того, как человекообразные обезьяны уступили путь человеку, как человек шаг за шагом пришёл к цивилизации? Однако в книгах пишут, что всё это миф. К счастью, археологи находят, достают из‑под земли доказательства существования доисторического человека, и дают им слово. В Китае уже имеется целый ряд археологических памятников: это и культура позднего палеолита Северного Китая, и культура Яншао, культура Давэнкоу и культура Луншань… Среди этих групп культур У Сяохао больше всего симпатизирует культуре Луншань. Культура Луншань представлена археологическими памятниками, находящимися в нескольких десятках километров к востоку от Цзинаня, как раз там проходила практику У Сяохао. По мнению ученых, культура Луншань эквивалентна легендарному периоду пяти императоров. В то время на земле Китая появился народ. Хуан‑ди, Чжуань‑сюй, Ку, Яо и Шунь, благодаря своим добродетелям и талантам, правили миром и служили миру. В то время появилась китайская нация, и восточная цивилизация взяла своё начало.

Посмотрев городище Даньсю, они решили ещё глянуть на Кнут властителя. Го Мо и У Сяохао сели на мотоцикл и поехали на восток до рыбацкого порта Цяньвань. К югу от пристани виднелась морская коса из подводных камней, постепенно уходящих в море, свои видом напоминающая длинный кнут. Когда У Сяохао составляла «Историю и литературу г. Юйчэн», она вычитала, что этот «Кнут властителя» обнажается во время отлива, такой блестящий кнут между морем и небом; во время прилива он скрывается в воде, тогда виден только слабый след от «кнута». Согласно местным преданиям, этот кнут когда‑то обронил здесь король Восточного Чу.

У Сяохао подошла к «Кнуту властителя» и была глубоко потрясена его мощью: волны с огромной силой бились об него, а он казался спокойным и невозмутимым; чайки с шумом летали вокруг него, а он равнодушен и спокоен. Го Мо сказала, что «Кнут властителя» — очень опасное место, местные жители сюда никогда не поднимаются. Приезжие не знают всей опасности этого места, увидев такой потрясающий пейзаж, они на радостях лезут на «кнут» фотографироваться, а кто‑то собирает здесь устрицы, но одно неосторожное движение и ты уже летишь вниз, в воду, а выбраться из воды крайне сложно. Каждый год здесь погибают люди. Увидев, что на камнях высечены три иероглифа «Кнут властителя», у У Сяохао вдруг учащённо забилось сердце.

Она присмотрелась: там, где подводные камни достигали берега, виднелся выступ длиной около двухсот метров, он упирался в дверной проём, над которым висела дощечка с надписью: «Группа компаний ШэньЮ». Она видела несколько компаний, располагавшихся в необычных местах, но главный офис в таком месте она видела впервые. Она спросила Го Мо, кто директор группы компаний ШэньЮ. Го Мо мельком посмотрела в ту сторону и прошептала: «Бычья акула!». У Сяохао непонимающим взглядом глянула на неё, Го Мо сказала, что бычьи акулы — это самые опасные и кровожадные акулы в мире. Му Пинчуань, директор ШэньЮ, также опасен и свиреп, как бычья акула, поэтому местные дали ему такое прозвище.

У Сяохао ещё раз внимательно посмотрела в ту сторону и заметила, что здание стоит как бы на кнутовище «Кнута властителя». По всей видимости, это было сделано не случайно, а для того, чтобы подчеркнуть престиж и дерзость его хозяина. У Сяохао спросила Го Мо: «Ты была внутри?». Го Мо, отвернувшись к морю, сказала: «Была один раз, больше как‑то не хочется».

— Почему?

— Ох… Председатель У, поехали отсюда.

Тогда У Сяохао поняла, в этом роскошном здании произошло что‑то, о чём Го Мо и вспоминать не хочется.

6

Отъехав от «Кнута властителя», Го Мо разогнала мотоцикл и они поехали на запад к гористой местности. Го Мо сказала, что уже договорилась с секретарём Чжэнь из деревни Шиу, что они приедут посмотреть на «Прекрасное на горе Сяншань» и пообедают в деревне. На полпути у У Сяохао зазвонил телефон. Она попросила Го Мо остановиться и достала телефон, чтобы ответить. Звонил председательствующий Лю Далоу, он сказал, что секретарь ждёт её у себя к 14:30. Она встревожилась: что секретарь хочет ей сказать? Скорее всего, про то, как она пыталась открыть дверь машины главе районной администрации. Её сердце застучало.

Го Мо сказала: «Председатель У, секретарь хочет с Вами о чём‑то поговорить. Вы не могли бы обо мне замолвить словечко? Я уже пять лет работаю начальником культстанции, очень добросовестно отношусь к своей работе. Культурная деятельность нашего посёлка всегда на первой полосе. Но секретарь вечно мной недоволен, я даже не знаю, почему».

У Сяохао теперь поняла: то, что наговорила про Го Мо Хао Цзюань сегодня утром, — чистой воды враньё. Ведь если бы у Го Мо была связь с секретарём, то она не просила бы сейчас её об этом. Поэтому она ответила: «Хорошо. Правда, я здесь новенькая, ещё сильно не знакома с секретарём, так что давай вместе усердно трудиться над культурной деятельностью».

Проехав некоторое время по ровной дороге, они въехали на горную тропу. Дорога резко пошла вверх. Наконец, остановив мотоцикл на склоне горы, Го Мо сказала, что это и есть Ароматная гора Сяншань, высота над уровнем моря — 186 метров, и на ней есть наскальные надписи. У Сяохао повернулась и увидела вдалеке море, а в море остров Сайдао, и спросила Го Мо, как далеко отсюда до моря. Го Мо сказала: 12 километров. Этот горный район называется «Цинхай‑Тибетское плато» г. Цзепо.

Из деревни доносились звуки гонгов и барабанов. Го Мо, нахмурившись, сказала: «Кто там безобразничает? Звучит ужасно!» У Сяохао тоже слышала, что в инструменты били хаотично, не соблюдая никакого ритма и темпа. Она спросила: «Зачем музыка?» Го Мо ответила: «Не знаю».

Они прошли ещё несколько десятков метров вверх и подошли к отвесной скале. Высота утёса достигала более 20 метров, внизу виднелась пещера. Над входом в пещеру в стиле кайшу Янь Чжэньцина были высечены четыре иероглифа «Прекрасное на горе Сяншань», а подпись гласила: «Высечено по приказу Чжэн Ли, главы уезда Юйчэн, в 10‑й год правления Канси». Красная краска в высеченных канавках почти полностью осыпалась.

У Сяохао когда‑то давно читала запись в «Описаниях уезда Юйчэн»: «В каменных домах на горе Сяншань жили три крестьянина. Однажды к ним пришёл мул. На его спине был мешок, набитый серебром. Но крестьяне не бросились к серебру. Вслед за мулом пришёл его хозяин, он узнал его по номеру на бирке. Он забрал своего мула и ушёл. Глава уезда Чжэнь Ли узнал, что крестьяне не взяли ни гроша, не опустились до воровства, и велел сделать надпись «Прекрасное на горе Сяншань», чтобы увековечить их пример».

Они спустились вниз. Каменный дом был высокий снаружи и низкий внутри, его стены почернели от копоти. В каменной стене были высечены дверь и окна, внутри пещера была разделена на несколько помещений, там стояли каменные столы и кровати. У Сяохао подумала: предки деревни Шиу жили в таких примитивных условиях, но сохранили свои традиции и добродетели, это что‑то невероятное. А ещё она подумала: как мул мог оказаться здесь, да ещё с мешком серебра на спине? Она подошла к выступу на восточной стороне, огляделась и обнаружила, что у подножия горы проходит дорога с севера на юг, это главная дорога из Юйчэна на север Цзянсу. Вполне вероятно, что хозяин мула остановился на полпути отдохнуть, и не привязал животное, мул вырвался на свободу и побежал в горы.

Го Мо сказала: пойдёмте в сельский комитет пообедаем. Они спустились по крутой горной дороге вниз к деревне. Снова послышались звуки гонга и барабанов, но на этот раз чётко различался ритм, музыка была полна всякими музыкальными трюками, и слушать её было приятно.

Когда они подошли к деревне, то увидели, как группа стариков играет на инструментах, а неподалёку стоит молодёжь. Смуглый худощавый старик в дождевом плаще размахивал барабанными колотушками. Именно он был ключевым персонажем в этом представлении. Его глаза блестели, когда он бил в барабаны, и он был чрезвычайно возбуждён, его плащ трясся и взмывал в воздух, и оттого он был похож на ежа.

Го Мо отвела У Сяохао внутрь, там курили несколько мужчин средних лет. Один мужчина лет сорока встал, улыбнулся Го Мо и сказал: «О, большая певица здесь, присаживайтесь!» Го Мо сказала: «При чём здесь певица, я привезла председателя У! Она — замначальника отдела, у неё большие таланты, в понедельник только к нам прибыла». И представила У Сяохао секретаря деревни, Чжэн Лицяна.

У Сяохао спросила, что происходит на улице. Чжэн Лицян глянул во двор: «Эта банда стариков, думают, что они хороши в музыке и плясках». Затем добавил: «Сегодня в деревне свадьба, и нужно после обеда встречать невесту. А мы никак не могли найти людей, чтобы бить в гонг и стучать в барабаны. Кое‑как нашли каких‑то подростков, достали инструменты, чтобы они потренировались. Но у них получалось безобразно. И тут появились эти старики, которые умеют играть на этих инструментах, и сказали: мы покажем им, как надо играть. Вот и устроили тут концерт. Вон тот старик, бьющий в барабан, у них главный, у него прозвище «старый хуагу».

У Сяохао слышала, что раньше в Юйчэне свадьбы делали вечером, но теперь всё изменилось, и свадьбы проводят с утра. Она и не знала, что в горах сохранили эту традицию. Она посмотрела на «старого Хуагу» и сказала: «Они очень хорошо исполняют, наверняка, это что‑то известное?» Стоявший рядом седовласый мужчина сказал: «Они исполняют “Цзиньцюлян”». Глаза Го Мо загорелись: «Это и есть “Цзиньцюлян”? Я знала о такой мелодии, но никогда не слышала её вживую». Поспешно вытащив мобильный телефон, он выбежала на улицу и начала снимать.

У ворот послышались детские крики и возня, Го Мо остановила видео и недовольно пробормотала: «Кому там неймётся?» У Сяохао посмотрела туда, в воротах появилась женщина и тащила за собой на верёвке барана. Баран упирался, не желая входить в ворота, всеми четырьмя копытами в землю и пятился назад. За женщиной толпились дети и кричали: «Дежурный баран, дежурный баран, приехал главный, значит скоро его в казан!»

Группа стариков перестала играть «Цзиньцюлян», с мрачными лицами они отбивали монотонный ритм, будто вторя крикам детей.

«Дежурный баран?», — недоумевала У Сяохао.

Секретарь рассмеялся, но ничего не сказал. Го Мо улыбнулась и объяснила: «Овцы из деревни Шиу целыми днями пасутся в горах, они едят там целебные травы, пьют воду из горных источников, поэтому их мясо считается особенно вкусным, и оттого высшее руководство особенно любит приезжать сюда и есть здешнюю баранину. Секретарь Чжэн выращивает овец, и когда должен приехать человек сверху, он закалывает этого барана, а потом покупает ещё одного. У него в хозяйстве всегда есть достаточное количество овец и баранов, он словно дежурный по баранам. Поэтому и говорят “дежурный баран”». Сказав это, она сделала хитрое лицо: «Спасибо Вам, председатель У, благодаря вам, мы сегодня отведаем дежурного барана». Затем она крикнула женщине: «Невестка, спасибо!»

У Сяохао стало не по себе. Конечно, она любит баранину, но эта история с «дежурным бараном» заставила её почувствовать себя виноватой. Она смотрела на этого барана, которого жена Чжэна уже приволокла к дверям кухни и привязала к дереву, баран истошно блеял.

У Сяохао сказала Го Мо: «Мы не будем здесь обедать». И вышла во двор. Го Мо глянула на секретаря Чжэна, он тут же выскочил вслед за У Сяохао: «Председатель У, вы впервые в нашей деревне. На пустой желудок мы вас никуда не отпустим». У Сяохао сказала: «Мы вернёмся. Я ещё приеду. Здесь у вас на горных скалах Сяншань высечены исторически значимые надписи, и ваши люди играют прекрасную музыку Сяншань, обо всём этом можно написать статьи. Только, пожалуйста, не нужно больше никакого “дежурного барана”!»

Го Мо подогнала мотоцикл, и они с У Сяохао выехали из деревни. По дороге она, повернув голову, громко сказала: «Председатель У, кто же отказывается поесть на халяву! Мы уехали голодными, а они будут помнить, что мы должны ещё приехать!»

У Сяохао сказала: «Главное, что мы уехали со спокойной совестью!»

7

В 14:30 У Сяохао как штык стояла перед дверью кабинета секретаря. Дверь была приоткрыта. Она постучала и вошла, хотела закрыть дверь за собой, но секретарь сказал с серьёзным лицом: «Не закрывай дверь». У Сяохао поняла, это для того, чтобы избежать подозрений: секретарь разговаривает с коллегой‑женщиной, но он безупречен и чист.

Волосы секретаря были аккуратно причёсаны на косой пробор. Он указал на стул напротив стола, У Сяохао села. Она решила взять инициативу на себя и сказала: «Секретарь, я прошу извинения, я не должна была открывать дверь машины главе районной администрации сегодня утром». Чжоу Бинь поднял брови, посмотрел на У Сяохао и сказал: «Председатель У, это не просто вопрос об открывании двери, это касается норм поведения. Вы ни во что ставите здешнее руководство, и хотите выслужиться перед главой районной администрации…». У Сяохао не сдержалась: «Секретарь, как бы я посмела пренебрегать нормами поведения? Не говоря уже о том, как бы я посмела ни во что ставить руководство! Я не понимаю, я действительно не понимаю. Автомобиль просто остановился прямо передо мной, вот я и протянула руку, чтобы открыть…»

— Понимаете Вы это или нет, Вы должны хорошенько подумать об этом. Вам придётся написать объяснительную.

У Сяохао никак не ожидала, что секретарь заставит её писать объяснительную, она уставилась на него большими удивлёнными глазами. Секретарь сказал: «Ну что Вы смотрите? Завтра утром передадите свою объяснительную заведующему Лю, он передаст мне». У Сяохао, молча, кивнула: «Хорошо».

Секретарь Чжоу снял очки, вытащил платок из футляра, лежавшего на столе. Опустив голову и вытирая очки, он спросил: «Председатель У, «Три рыбацких чуда» на острове Сайдао восхитительны, верно?»

У Сяохао сразу насторожилась. Она поняла, что секретарь слышал о её поездке на остров Сайдао с председателем. Сейчас она жалела, что отправилась туда вместе с ним, ведь на обратном пути он вёл себя странно. Но она знала, что о двусмысленном поведении председателя говорить секретарю не стоит. Это только усугубит ситуацию, поэтому она сказала в свою защиту: «Председатель предложил съездить туда, чтобы проверить безопасность рыбного промысла, поэтому я и отправилась туда вместе с ним. Не ожидала, что нас так радушно встретят там».

Чжоу Бинь многозначительно посмотрел на неё: «Неожиданного ещё много будет. Проверить безопасность рыбного промысла? А Вы сами‑то в безопасности? Вы сотрудник‑женщина, недавно назначены на эту должность, и я за Вас несу ответственность. И я напоминаю Вам со всей серьезностью: Вы должны понимать, что нужно вести себя достойно. И от некоторых людей со скрытыми намерениями лучше держаться подальше».

У Сяохао покраснела и, опустив голову, сказала: «Спасибо, секретарь, я поняла, отныне буду начеку».

Выйдя из кабинета секретаря, она поднялась к себе и сидела там, размышляя: теперь стало понятно, что попытка открыть дверь машины — это пустяк, большой вопрос здесь — это то, что она вместе с председателем отправилась на остров. Она слышала, что работа двух руководителей в маленьком посёлке редко обходится без конфликтов, и Цзепо — не исключение. По приезду я произвела впечатление на секретаря. И теперь он думает, будто председатель перетягивает меня на свою сторону. Ну, это уже ни в какие ворота!

Но кто рассказал секретарю о том, что она посетила остров Сайдао? Водитель катера, Сяо Сюэ, не мог. Он всего лишь простой рабочий с районной рыбной станции, иногда приезжает по просьбе председателя, чтобы отвезти его на остров. Остаётся только Ли Яньми. Заведующий отделом инспекции безопасности стал вхож в службу безопасности?

Поэтому, когда Ли Яньми приехал к ней с отчётом о технике безопасности посёлка, она слушала его рассеянно, в голове у неё всё время крутилась мысль: неужели это он донёс?

Вечером у У Сяохао не было никакого желания ужинать, она выпила стакан воды и села писать объяснительную. Она подумала: проучилась 16 лет, затем 8 лет проработала в районном НПКСК, за всё это время написала множество разных служебных бумажек, но ни разу не доводилось писать объяснительную. Потому что всегда работала самозабвенно, никогда не стояла на месте, никогда не допускала ошибок. А тут, не успела приехать, как на 4‑й день работы уже пишу эту штуку.

Ей очень не хотелось писать объяснительную, ведь казалось, что секретарь делает из мухи слона. Поэтому, написав, одно слово «Объяснительная», она не знала, что писать дальше. Чувствуя раздражение, она схватила бумагу, скомкала её и в сердцах бросила на землю.

Она глянула на комок бумаги, и холодок пробежал по её спине. Она вдруг вспомнила про того парнишку: ведь он точно так же бросил скомканную бумагу, а потом полез в петлю. Она посмотрела на оконный проём и отчётливо представила, как он висит там и печально смотрит на неё. Она содрогнулась всем телом, и волосы зашевелились на её голове.

Но она быстро успокоилась и подумала про себя: это произошло очень давно, чего бояться. Мне всего лишь надо написать объяснительную. В этом нет ничего сложного.

Она взяла ещё один лист бумаги, закусила губу, задумалась на мгновение, и с головой погрузилась в писанину.

8

Внезапно ей позвонила дочь и прошептала: «Мама, Ю Глазное Яблоко напился!» У Сяохао посмотрела на часы: половина десятого. В трубке на заднем фоне она услышала, как пьяный Ю Хаолян поёт «Мой 1997‑й», тоненьким голосом, пытаясь подражать Ай Цзин. Она заволновалась и быстро сказала: «Солнышко, я не хочу слушать его завывания. Меня больше волнует, что ты ела, пока он ходил выпивать?». Дяньдянь сказала: «Он принёс еды и накормил меня. Краба и пельмени с макрелью, очень вкусно!». Голос Ю Глазное Яблоко вдруг стал громче, как будто он подошёл к телефону: «Пустите меня в красочный мир, поставьте мне красную печать…» Раньше он постоянно напевал эти слова, упрашивая У Сяохао пойти и зарегистрировать их отношения. Когда он пел это, то прижимался свои лицом к её лицу и сощуривал глаза в узкие щёлки. Эти воспоминания так ясно и отчётливо встали сейчас перед ней, что она не могла более терпеть и бросила трубку.

По‑китайски «Ю Глазное Яблоко» созвучно с «Есть глазное яблоко».

Ю Хаолян самого обычного телосложения, и лицо самое обычное, и самая характерная особенность — это узкие щёлки вместо глаз на толстом белом лице. Из‑за того, что глаза у него узкие, в виде щёлок, создаётся впечатление, что они не раскрываются. Когда он учился в старших классах, это вызывало жаркие споры среди его одноклассников. Кто‑то говорил, что у него есть глазные яблоки, а кто‑то — что нету. В это время Ю Хаолян уже начал ухаживать за У Сяохао. Поэтому одноклассницы спросили её: когда Ю Хаолян признавался ей в любви, сияли ли его глаза, смогла ли она разглядеть его глазные яблоки? Призадумавшись, У Сяохао покачала головой, потому что в тот момент Ю Хаолян ещё и улыбался, поэтому его глаза были ещё уже. В результате одноклассники дали Ю Хаоляну ироничное прозвище «Ю Глазное Яблоко».

У Сяохао и вправду никогда не видела глазных яблок Ю Хаоляна. Однажды, когда они были близки, у неё была возможность приподнять его веки и посмотреть, но она испугалась, подумав, что если она приподнимет его веки, то, возможно, увидит что‑то ещё более ужасающее. Обычно она называла его «Ю Глазное Яблоко», и Ю Хаолян со смехом отзывался и говорил: «Конечно, у меня есть глазные яблоки, а иначе, как бы я заприметил тебя?»

Когда их дочери было четыре года, в ней проснулось любопытство, и она всё‑таки подняла отцу веки и хорошенько рассмотрела, и сделала заключение: глазные яблоки на месте! Потом она часто радостно выкрикивала: «Есть глазное яблоко».

Когда У Сяохао впервые увидела отца Ю Хаоляна, она была поражена: сын похож на отца как две капли воды. Однажды Дяньдянь спросила у бабушки: есть ли у дедушки глазные яблоки? Бабушка, смеясь, сказала: не знаю, прожила с твоим дедушкой 40 лет и никогда не видела его глазных яблок. Дяньдянь тут же потянулась к дедушкиным глазам, но дед отпрянул и расшумелся: «Кто сказал, что у меня нет глазных яблок? Если бы у меня не было глазных яблок, то смог бы я по молодости ловить преступников и попадать в этих собак с первого выстрела?»

Свёкра У Сяохао зовут Ю Далянь, он — бывший сотрудник уголовного розыска, и известен своей меткой стрельбой. Однажды в деле об убийстве он с первого выстрела уложил нападавшего с ножом. От офицера он дослужился до начальника Управления общественной безопасности, а затем стал заместителем начальника уезда. И теперь, выйдя в отставку, он сохраняет военную выправку, лицо его всегда строгое и холодное. Когда он прогуливается по улице, то часто нахмуривает брови, что создаёт впечатление, будто его глазные щели прицеливаются. Завидев какого‑либо хулигана, он гневно говорит: если бы я был при исполнении, как бы ты у меня поплясал! Завидев девушку в чересчур открытой и вызывающей одежде, он сердито плюёт на землю. Как‑то несколько лет назад свекровка рассказала У Сяохао, что однажды старик увидел на улице странные брюки. Карманы брюк были не по бокам, а спереди. Старик пришёл домой рассерженный и громко ругался: девчонки, что, должны руки держать на паху? Это ли не повод для преступления?

Ю Хаолян — единственный сын Ю Даляня. Он унаследовал внешность отца, но не унаследовал от него увлечения. Ему не нравится военная форма, но зато нравятся красивые женщины и женские наряды. Когда он учился в старшем классе, он по уши влюбился в У Сяохао и преследовал её, в результате скатился на двойки и даже не смог поступить в университет. Ю Далянь был в ярости настолько, что достал спрятанный в доме пистолет. Он направил дуло пистолета на сына. Но жена встала между ними, закрыв сына собой. Так, сын бесцельно слонялся по дому. Отец, который был заместителем начальник уезда, не выдержал, и замолвил о сыне слово перед начальником общественной безопасности, чтобы его приняли на работу вспомогательным полицейским в дорожную полицию. И что же сделал этот Ю Хаолян? Он, пользуясь служебным положением, превышал свои полномочия. Однажды по дороге спокойно ехала машина, ничего не нарушая, Ю Хаолян её остановил. Потребовал у водителя предъявить права и документы. Водитель усмехнулся и указал на заднее сиденье: «Это автомобиль начальника уезда Вана». Ю Хаолян скривился: «У всех такие начальники уезда».

«У всех такие начальники уезда» — эта фраза тут же разлетелась по всем уезду. Те, кто были знакомы с Ю Хаоляном и знали его прозвище, тут же сделали вывод: «Всё‑таки, у «Ю Глазное Яблоко» нет глазных яблок». Когда вся эта история дошла до отца, он, не долго думая, сильно побил сына, ругая его на чём свет стоит, тем самым сильно оскорбив его. На следующий день сын не вернулся домой, три дня от него не было вестей. Заместитель начальника уезда запросил о нём информацию в Бюро общественной безопасности, они довольно быстро сообщили, что Ю Хаолян уехал в Цзинань.

С этого момента всё в жизни У Сяохао, которая уже как полгода была студенткой университета, кардинально изменилось.

Поступив в университет, она оказалась далеко от дома, теперь и Ю Глазное Яблоко был далеко от неё, и она почувствовала, что, наконец, свободна, и весь мир открыт перед ней. Специальность «История» Шаньдунского университета была известна на всю страну. В 1950‑х годах 20‑го века там преподавали восемь известных учёных, которых называли «Восемь лошадей у одной кормушки». Среди учителей У Сяохао было несколько тех, кто учился у «Восьмёрки». А она и студенты её возраста были уже третьим поколением учащихся у «Восьмёрки». Учителя часто шутливо называли их «маленькими лошадками», и У Сяохао сама чувствовала, что она как жеребёнок, который выпрыгнул из степей Южного Шаньдуна, и теперь пасётся на огромном поле знаний, резвясь и играя. Часто ранним утром или после обеда, когда она сидела в парке у восточного здания историко‑ литературного факультета и делала уроки, она наслаждалась тихим дуновением осеннего ветерка, слушала шелест листьев и была так счастлива, что хотелось плакать. Здание историко‑литературного факультета казалось ей храмом, потому что в первой половине 20‑го века здесь не только на историческом факультете работали «Восемь лошадок», но и на факультете литературы работали «Четыре богатыря‑хранителя», деятели, также гремевшие на всю страну. Среди их учеников тоже есть немало выдающихся работников. Она думала: «Я должна много и усердно работать, чтобы следовать по их стопам и стать их выдающимся последователем». Отец всегда считал меня травинкой, а я стану деревом!»

Недалеко от парка, который находится возле здания историко‑ литературного факультета, есть библиотека. Туда приходит много студентов, часто в ней можно увидеть влюблённые парочки. У Сяохао завидовала им: такая чистая, искренняя любовь в стенах университета. Не то что она: продала себя, чтобы оплатить обучение. Она думала: «Я решилась на это, чтобы он оплатил 8000 юаней за моё обучение. Он, должно быть, доволен, верно? Может, забудет обо мне?». Она мечтала, что после того, как поступит в университет, она порвёт все связи с семьёй Ю и начнёт новую жизнь. В Шаньдунском университете для студентов, которые хорошо учатся, предусмотрена стипендия. Довольно‑таки хорошая сумма, на которую можно спокойно жить и питаться. Шаньдунский университет — это ключевой университет страны, у него достаточно высокий проходной балл, и все, кто поступает сюда, имеют высокий IQ. Каждый раз, когда У Сяохао смотрела на этих умных и в тоже время красивых однокурсников и младшекурсников, её сердце трепетало.

Одним прекрасным весенним днём на втором году обучения она по обыкновению сидела в тополиной роще и занималась. Вдруг она услышала какой‑то стук поблизости. Обернувшись, она увидела парня с густыми бровями и большими глазами, он стучал кулаком по стволу дерева, явно волнуясь. Парень тоже посмотрел на неё, затем взмахнул книгой и, показав обложку, спросил: «Эй, ты читала эту книгу?». Видя её непонимающее лицо, он подошёл, сел рядом с ней и сказал: «Столкновение» основано на реальных событиях. Идеологическая эмансипация в современном Китае. Это действительно интересно! Советую почитать». У Сяохао кивнула. Парень представился: он из 96‑й группы, зовут Лю Цзинцзи, родом из Циндао. У Сяохао спросила, почему его назвали Лю Цзинцзи (досл.: Лю экономика)? Грандиозные планы на жизнь? Спасение мира? Лю Цзинцзи захохотал: «Не угадала! В 1978 году состоялось 3‑е пленарное заседание ЦК КПК. Речь шла о том, чтобы направить курс на экономическое строительство. Мой отец работал учителем и в погоне за модой дал мне это имя. Но сейчас у меня действительно зародился план: усердно заниматься, извлечь уроки из истории, хорошенько обдумать некоторые вопросы, через несколько лет занять высокую должность и спасти, наконец, мир!». У Сяохао прониклась его эмоциональным порывом и искренне сказала: «Желаю тебе успехов!». Лю Цзинцзи поблагодарил её и спросил, как её зовут, У Сяохао назвала своё имя. Лю Цзинцзи посмотрел на неё и сказал: «Дай отгадаю, ты из деревни, иначе тебя бы не назвали Сяохао (досл.: маленькая полынь)». У Сяохао сказала: «Пусть будет так. Но: я не хочу быть маленьким стебельком полыни всю свою оставшуюся жизнь, я хочу стать деревом. Ты хочешь спасти мир, то есть стать государственным деятелем. Я же хочу стать большим деревом, просто хочу что‑то делать, а не тратить попусту свою жизнь». Лю Цзинцзи постучал по стволу стоящего рядом тополя и сказал: «Хорошо! Пусть это дерево будет свидетелем, что через 20 лет мы осуществим наши мечты!». У Сяохао кивнула, положила руку на дерево и посмотрела наверх, на его густую крону, слёзы текли по её лицу.

Она сходила в библиотеку и взяла «Столкновение». И действительно, узнала для себя много нового. Автор в 320 000 иероглифов рассказал историю идеологического раскрепощения в течение 20‑ти лет политики реформ и открытости и описал захватывающие противостояния. Когда она читала книгу, она испытывала сильное душевное волнение, она гладила книгу и думала: это наша история, история нашего поколения! Каким будет Китай через 20 лет? Когда я стану взрослой, то смогу ли привнести какой‑то вклад в историю?

Это была весна 1998‑го, У Сяохао было 20 лет, и это была самая прекрасная весна в её жизни. Вместе с Лю Цзинцзи они часто сидели в том парке и разговаривали. Говорили о лекциях, о книгах, которые читали; говорили об истории, говорили о настоящем, иногда могли просидеть и проговорить так целый день. Блеск счастливых глаз, зарождающиеся чувства. Несколько раз они задерживались допоздна, и Лю Цзинцзи провожал её до общежития. Однажды она оглянулась, в глазах Лю Цзинцзи отражался свет фонарей, и ей вдруг захотелось броситься к нему. Но она не посмела, она знала, что недостойна.

Однажды они снова направились в парк для своих, уже ставших привычными, разговоров. Вдруг кто‑то подскочил сзади и ударил Лю Цзинцзи в грудь: «Как ты смеешь гулять с моей женой?». Это был Ю Хаолян. Лю Цзинцзи остановился и с недоумением спросил У Сяохао: «Это твой парень?». У Сяохао не смела взглянуть на него, сильно покраснев, она вцепилась в Ю Хаоляна, чтобы не дать ему причинить вред Лю Цзинцзи. Ю Хаолян снова замахнулся и теперь ударил У Сяохао: «Я оплачиваю твою учёбу, а ты здесь вместо этого крутишь шашни с мужиками!» Вокруг них столпились люди, У Сяохао было неимоверно стыдно, и она поспешно потянула его к выходу с территории университета.

В ту ночь она не вернулась в общежитие. Ю Глазное Яблоко сказал, что нашёл работу в Цзинани и останется там на длительное время. Он так же будет работать во вспомогательной полиции, сказал, что старый знакомый его отца посодействовал этому. У Сяохао сказала, что в университете строгая дисциплина, и она не может жить вне университета. Ю Глазное Яблоко сказал: нет, у меня здесь своя дисциплина, каждый вечер ты будешь являться сюда и отчитываться, иначе я тебя попорчу!

«Попорчу тебя» — на южношаньдунском диалекте это означает «изобью», «сделаю тебя калекой».

У Сяохао, зная характер Ю: сказал‑сделал, каждый вечер старалась незаметно покинуть университетский городок и ехала к нему в частный дом в районе Дяньлю. С тех пор У Сяохао приходилось терпеливо сносить пересуды своих соседок по комнате за её спиной и страдать от того, что она больше не могла встречаться с Лю Цзинцзи. Однажды Лю Цзинцзи увидел её после уроков, отозвал в сторонку и спросил, почему она не сказала ему, что у неё уже есть парень. У Сяохао прошептала: «Прости», и убежала. Найдя укромное местечко в студенческом городке, она заплакала. И даже не смогла прийти на урок к учителю Фан Чжимину. Учитель Фан потом спросил её, почему её не было на уроке. У Сяохао подумала, что учителю Фану можно доверять, поэтому она написала длинное письмо, в котором подробно написала обо всём, что происходит сейчас в её жизни, и передала ему. В конце своего письма она написала: «У худой лошади шерсть длинная, у бедняка желания короткие, и я этому пример. Учитель, Вы должны презирать меня!» На следующий день учитель Фан остановил её после уроков и, найдя пустой класс, долго беседовал с ней. Он сказал: «Сяохао, спасибо за доверие ко мне. Как я могу презирать тебя? Я тоже приехал из деревни, и поэтому очень хорошо понимаю твоё чувство безысходности и тяжёлое положение. Лучше умереть стоя, чем жить на коленях — это, безусловно, достойно уважения; терпеть унижения, чтобы строить планы на будущее, разве это не мудрость жизни? Если бы Гоу Цзянь, Хань Синь, Сыма Цянь не знали слова «терпеть», то не было бы столько захватывающих историй о них, не вошли бы они в учебники по истории. За эти годы я повидал немало студентов‑бедняков, и все они, в конечном счёте, смогли преодолеть трудности и окончить учёбу. Все они стали полноценными членами общества. Если они оглянутся и посмотрят на пройденный путь и спросят себя, почему они смогли всё преодолеть, многие, несомненно, подумают о словах «терпеть унижение». Но…», — учитель Фан сделал паузу, внимательно посмотрел на У Сяохао, и продолжил: «Терпеть унижение — это лишь один из способов преодолеть трудности, сопротивляться — вот ещё один способ, чтобы преодолеть себя. Так что, товарищ Сяохао, я торжественно заявляю: если ты выберешь сопротивляться и решишь окончательно избавиться от своего парня, я поддержу тебя в моральном плане, но также смогу поддержать тебя и материально».

У Сяохао расплакалась и долго не могла говорить, потом, наконец, произнесла: «Мне довольно и этих слов, учитель… Со своей ситуацией я сама разберусь, я не хочу Вас утруждать своим проблемами…»

Но У Сяохао никак не могла «разобраться» со своей проблемой, не могла она избавиться от Ю Глазное Яблоко. Он поставил перед ней ультиматум: либо живём вместе, и всё у всех хорошо и спокойно, либо в Шаньдунском университете прольётся кровь. Услышав это, У Сяохао задрожала, ей ничего не оставалось, как выбрать «терпеть унижение». Таким образом, она терпела до окончания учёбы, затем они переехали в Юйчэн и зарегистрировали брак. В первый день Нового 2013 года они сыграли шикарную свадьбу в гостевом доме уездного управления Пинчжоу. Тамада попросил жениха рассказать его секреты успешных отношений. Хао Лян прищурился и гордо ответил: «При одной только мысли, что красивая девушка, окончившая университет, станет моей женой, у меня появлялся неиссякаемый заряд сил и неисчерпаемая энергия!»

В этот момент У Сяохао будто резанула мысль: неиссякаемый позор, неисчерпаемая боль.

9

Наконец, У Сяохао написала объяснительную. Затем вынула из выдвижного ящика стола книгу с твёрдой обложкой толщиной в кирпич и пролистала её до 29 августа. Под «Важными событиями в стране и за рубежом» она написала «2012 год — впервые написала объяснительную». Она внимательно посмотрела на запись и рассмеялась.

Ещё в университете У Сяохао полюбила «Этот день в истории». В конце первого семестра они закончили курс «Древней истории Китая (часть 1)» и курс «Древнейшей истории человечества». Она собиралась писать эссе по окончанию семестра. В тот день она искала справочные материалы в библиотеке и вдруг увидела книгу под названием «Этот день в истории». Раньше она видела такую рубрику в газете, но как‑то не придавала значения, Но когда эта книга оказалась в её руках, она неожиданно для себя увидела историю с другой стороны. История в учебниках построена линейно, но в этой книге история не была линейной. В учебниках история описывает реальные события, но в этой книге история приобрела какой‑то фантастический колорит. Тысячи лет истории превратились в ней в лес, состоящий из 365 огромных деревьев. Нет, даже 365+, потому что есть ещё 29 февраля каждые четыре года. Каждое дерево огромно, доходит до самого неба, не видать у него ни начала, ни конца. Каждое дерево — это один день, на котором растут плоды. Есть и сладкие, и кислые, и горькие, и острые плоды; они либо приятны для глаз, либо с них течёт кровь и они пугают. Посмотришь на одно дерево, как вдруг возвращаешься в прошлое, перепрыгиваешь в настоящее, оказываешься в другой стране, и снова возвращаешься в Китай — эта мощная сила даёт читателю ощущение мимолетности бытия. Закончив чтение этой книги, ей вдруг захотелось написать статью о том, что она чувствовала, когда читала эту книгу, и озаглавить её «История в другом свете — Мои впечатления от прочитанной книги “Этот день в истории”». Написав статью, она отдала её своим двум учителям. Профессор Кан Увэй, преподававший у неё историю древнего мира, раскритиковал её, заявив, что она свернула не на ту дорожку, пошла кривым путем и даже утратила связь с реальностью. История — это наука, а науку приукрашивать не стоит. А что более серьёзно, так это то, что товарищ У Сяохао допустила логическую ошибку: в истории нет сегодня, история — это всегда вчера и только вчера. У Сяохао не понравились слова учителя, она подумала: учитель, Вы подменяете понятия. «Сегодня» в этой книге — это просто дата в истории, а не текущий день, как Вы говорите. К счастью, профессор Фан Чжимин, преподававший древнюю историю Китая, похвалил её статью, сказав: «Я всегда говорю своим ученикам: не сковывайте себя рамками учебников, не загоняйте себя в рамки слов учителя». Учитель Фан даже отправил её статью в редакцию молодёжной газеты и вскоре её опубликовали, благодаря чему однокурсники У Сяохао взглянули на неё по‑другому.

После того, как статья была опубликована, У Сяохао вернула книгу «Этот день в истории» в библиотеку, пошла в магазин, купила себе эту книгу и перечитывала её снова и снова. Когда она читала о том, что в какой‑то день произошло какое‑либо историческое событие, она неизменно находила дополнительный материал, чтобы изучить данное событие со всех сторон, а затем выяснить его влияние на ход истории и его роль в историческом процессе. Всё это помогало ей в учёбе, а потому училась она на «отлично».

Однажды У Сяохао пришла в голову идея: записывать события из личной жизни в этой книге. Всякий раз, когда происходило что‑то важное в её жизни, она находила в книге этот день и делала запись на свободном месте. Делать такие записи намного интереснее, чем вести дневник. Например, на 3‑м курсе в конце апреля они всей группой сели на поезд и отправились на экскурсию в Цюйфу, где они погрузились в конфуцианскую культуру. По возвращении в Цзинань она сделала запись в «Этот день в истории» за 20 апреля: «Вместе с учителем ездили в Цюйфу, посетили Три конфуцианские святыни». Затем просмотрела записанные в книге важные события, произошедшие в Китае и других странах в этот день: «429 год — День рождения Цзу Чунчжи», «1934 год — ЦК КПК принял «Программу антияпонской борьбы и национальной реконструкции», «1981 год — обнаружены руины селения первобытного родового общества в Тунчжэне, Чжэцзян», «1930 год—Антибританское восстание в Пешаваре, Индия», «1972 год — американский космический корабль «Аполлон‑16» совершил посадку на поверхность Луны», «1996 год — саммит «Большой восьмёрки» по ядерной безопасности» и так далее.

Однажды её соседка по комнате увидела её записи и спросила: ты что, хочешь увековечить своё имя в анналах истории? У Сяохао сказала: у меня и мыслей таких нет. Но я думаю, что история человечества складывается из личных историй каждого человека. Хотя вся моя жизнь незначительна, так же, как и моё имя, она похожа на неприметный стебелёк полыни, но записи событий, которые происходят в моей жизни, тоже отражают особенности эпохи, которые складываются в историю.

Итак, она продолжала следовать этой привычке.

У Сяохао была одержима книгой «Этот день в истории», и так же сильно была одержима историей, записанной в учебниках. Она размышляла: я пришла в этот мир, я освободилась от лап чудовища‑отца и выжилапусть моя жизнь коротка. Пусть это будет всего несколько десятилетий, но я смогу изучить историю, смогу пройти эти пять тысяч лет, смогу разглядеть изменения, через которые прошло человечество, исследую культуру, которую оно создавало, ошибки, которые совершило, а затем буду размышлять о его достижениях и потерях, изучать закономерности вещей, чтобы будущие поколения могли извлечь из этого уроки. Это ли не счастье!

Профессор Фан побуждал её поступать в магистратуру на профиль Археология и даже предложил ей быть в числе своих студентов, что очень тронуло её. На последнем семестре она усердно училась, днём и ночью, планируя успешно сдать вступительные экзамены и стать учеником учителя Фана. Однако Ю Хаолян решительно выступил против её поступления в магистратуру, заявив, что родители ждут их возвращения, что они нуждаются в уходе. Его отец позвонил У Сяохао, сказал, что она будет преподавать в средней школе № 1 в Пинчжоу. Но У Сяохао знала, что как только она вернётся туда, она снова окажется в ловушке, сотканной семьёй Ю, и будет скромной снохой их семейства, которой они будут помыкать. Когда она думала про свёкра, который с утра до вечера ходит с рассерженным лицом, словно желая всегда и всюду всем указывать, что и как делать, у неё не было никакого желания возвращаться.

Как‑то вечером Ю Хаолян, указывая на угол стены в доме, который они арендовали, спросил её: «Ты же хочешь заниматься археологическими раскопками? Если не будешь меня слушаться, то я позову сюда людей, пусть занимаются здесь раскопками». У Сяохао спросила в недоумении: «Ты о чём?» Ю Хаолян яростно прошипел: «Закопаю тебя глубоко в земле, пусть будущие поколения выкопают и посмотрят, какой династии этот скелет!»

У Сяохао потеряла сознание. Когда она очнулась, то лежала на кровати обнажённой, Ю Хаолян склонился над ней, чтобы повторить старый урок. Она хотела оттолкнуть его, на глаза навернулись слёзы, но Ю Хаолян прижал её и сказал: «Если бы не поддержка моей семьи, смогла бы ты, У Сяохао, поступить в университет? Где же твоя благодарность? Закончила учёбу и не хочешь возвращаться, собралась в магистратуру поступать? Ты — неблагодарная тварь! Твоя мечта — это бред!»

У Сяохао горько проплакала всю ночь и решила пойти на компромисс. Она сказала Ю Хаоляну, что не будет поступать в магистратуру, а подаст заявление на государственную службу в Юйчэн. Город находится недалеко от уездного центра Пинчжоу, и ей будет удобно навещать пожилых родителей. Ю Хаолян посовещался со своей семьёй и пошёл ей навстречу, согласившись с У Сяохао поехать в Юйчэн. У Сяохао понимала, что для свёкра работа в Юйчэне — это похоже на работу в городе, и он, известный своим тщеславием, несомненно, обрадовался, узнав, что его невестка будет там работать, это может принести известность его семье.

Тогда, под датой 26 февраля в книге «Этот день в истории» она сделала такую запись:

2002 год — регистрация в НПКСК городского района Юйчэн.

10

Днём на территории уездной администрации всегда много людей, только к вечеру здесь становится поспокойней. Хотя у секретаря есть комната в общежитии, обычно после работы он сразу уезжает в город. Говорят, что у его жены депрессия, а сын учится в школе и за ним нужен присмотр. Глава уездного комитета живёт в Цзепо, но его квартира находится далеко от уездной администрации. И ещё у десяти человек семьи живут также в городе, некоторые из них ездят на автобусе, кого‑то подвозят на своей машине друзья. Их называют «приходящими» сотрудниками. У Сяохао не хотелось мотаться туда‑сюда, всё‑таки ездить туда 60 км и обратно 60 км каждый день очень утомительно. В отделе инспекции безопасности имеется небольшой фургон, на нём каждый день ездит в город Ли Яньми. Он приглашал У Сяохао ездить с ним, но У Сяохао отказалась. Она объяснила это тем, что это служебный автомобиль, а она хоть и ответственная за безопасность, но это не повод пользоваться служебным транспортом.

На самом же деле, она не ездила в город, а оставалась в Цзепо, чтобы насладиться чувством свободы. Начиная со средней школы, Ю Хаолян прилип к ней как банный лист, он не отходил от неё ни на шаг, пока, в конце концов, не заполучил её. После свадьбы у них были постоянные ссоры на почве разницы во взглядах. Ю Хаолян официально нигде не работал. Он зарегистрировал одну фирму, арендовал помещение в городе, повесил вывеску, и придумывал всевозможные спекуляции, надеясь на отцовские связи. В городе и в районе жили бывшие подчинённые отца, Ю Хаолян нашёл их и самым наглым образом заставил их быть его посредниками в согласовании одного проекта. Когда проект был согласован, он заключил договор с другими людьми. Приглашая гостей, Ю Хаолян часто принуждал У Сяохао сопровождать его и обслуживать чиновников и бизнесменов. Некоторые видя, что У Сяохао красива, выпьют для храбрости и начинают нести бред. К примеру, был один начальник управления, он на 20 лет старше У Сяохао, и вдруг стал называть её «сестрёнкой». А некоторые считали, что раз Ю Хаолян организовал такой проект, то его жена должна всегда быть весёлой и восторженной. Но У Сяохао не радовалась, обычно она сидела с недовольным видом, из‑за чего настроение присутствующих быстро становилось напряжённым. Однажды вернувшись домой после очередного банкета, Ю Хаолян накричал на У Сяохао, сказав, что она не может нормально поддержать мужа, сидит, задрав нос, и что не хочет благополучия их семье и ребёнку. У Сяохао сказала: «Я работаю и получаю зарплату, разве это не забота о семье и ребёнке? У меня такая благородная должность — госслужащий, как я могу быть девкой по вызову!». Услышав это, Ю Хаолян пришёл в ярость и жестоко избил её. Оказавшись в безвыходном положении, У Сяохао пришлось снова сопровождать его на банкете, но теперь она много говорила, улыбалась. Но, вернувшись домой, Ю Хаолян был снова недоволен, обозвав её «потаскухой», и снова избил её.

Переехав в Цзепо, она почувствовала спокойствие. Днём работаешь, вечером возвращаешься, а дома тихо и спокойно. Можно почитать книгу, зайти в интернет, пробежаться по ленте новостей, поболтать с друзьями. Ну и конечно, каждый день она звонила дочке, чтобы узнать, как у неё дела и выразить ей свою любовь.

В этот день, поужинав, она увидела, что на улице ещё светло и решила съездить на «Холм, где висят сердца».

Она вышла с территории уездной администрации, свернула направо, прошла около ста метров по улице Дунсицзе и снова повернула направо, в промежутке между двумя зданиями «Крестьянского подворья» уже виднелся «Холм, где висят сердца». Проходя мимо одного дома, она увидела, что тот телёнок по‑прежнему стоит на 6‑м этаже, высунувшись в окно. Она крикнула ему «братишка телёнок!», как Го Мо, «братишка телёнок» вдруг посмотрел вниз на неё, и, вытянув голову, протяжно замычал.

Ей показалось, что в его мычании скрыт колоссальный объём смыслов: это и гнетущая тоска от стеснённых обстоятельств, и страстное желание оказаться в горах Циншань. Она ещё раз посмотрела на него, ей стало грустно.

Миновав «Крестьянское подворье», она оказалась на окраине Цзепо. Здесь, кроме посевов, росло несколько старых и серых тополей. Она представила, какой, должно быть, здесь был величественный вид, когда здесь росли те мощные фисташковые деревья. И как жаль, что их все вырубили 60 лет назад!

Она прошла ещё дальше и, наконец, подошла к подножию Холма. Она шла по песчаной дороге, оставляя позади себя сосны, как вдруг перед ней открылось море.

В трёх километрах от неё виднелось бескрайнее море, а в нём будто плыл остров Сайдао, по форме напоминающий корову. Она села на плоский камень, посмотрела на остров и подумала: Ли Дачжао и Дунфэн Данцзы, вы уже поужинали? А мой племянник Чутоу, он сейчас на острове? Если нет, то где в бескрайнем море он ловит рыбу?

Внезапно она увидела, что на острове появилась чья‑то сильная фигура и стрелой полетела вниз, в море. Нырнув, фигура быстро поплыла. Это был Хэ Чэншоу. Он, должно быть, с молодости делает это, ведь он потомок жаберных людей, почти человек‑амфибия.

Но ей стало стыдно за свои мысли. Чего вдруг вспомнила про него? Зачем о нём думаю? Она дёрнула себя за волосы, и пристально посмотрела на море. Её взгляд упал на «Кнут властителя». Сейчас, в предзакатных лучах, освещавших дорожку из подводных камней, он был золотым и блестящим.

Издалека подплывали несколько рыбацких лодок. Она подумала, что люди в лодке, вероятно, смотрели на «Холм, где висят сердца», и думали о доме и своих семьях. В жизни каждого человека должен быть такой «Холм». Мой «Холм» находится в Юйчэне, там Дяньдянь.

Она сидела на вершине горы и смотрела на море, думая о своей жизни. Над морем проплывали облака, окрасившись в розовый цвет, море постепенно темнело, на острове вспыхнул маяк, в рыбацком порту зажглись огоньки.

Повернувшись, она посмотрела на северо‑восток, небо выцветало, в Юйчэне наступали сумерки. Думая о своём «холме, где висит её сердце», она представила Дяньдянь, и её забавное личико встало у неё перед глазами, У Сяохао с нежностью смотрела вдаль.

Вдруг сзади послышались шаги и голоса. Она оглянулась и в лучах заката увидела молодую пару, направлявшуюся сюда. У Сяохао подумала, наверное, у них свидание, нужно уступить им место. Она собиралась встать, как услышала, что молодые люди ссорятся. Парень говорил: «Ты уедешь на экзамен, а я как же?», девушка отвечала: «Поехали вместе», парень ей в ответ: «Мои родители в Цзепо. Я, наконец, вернулся после окончания учёбы. К тому же, родители уже старые, как я могу снова уехать?», девушка парировала: «Делай, как знаешь, но с меня хватит!»

Парень заметил У Сяохао. Подойдя ближе, он воскликнул: «Председатель У? Уговорите мою девушку, чтобы она не уезжала сдавать госэкзамен». У Сяохао пригласила их присесть, и они разговорились. Парня зовут Сунь Вэй, он уездный служащий, выпускник университета, который живет в деревне Сунцзянь, девушку зовут Ван Цзинцзин, работает бухгалтером в уездном финансовом отделе. Они оба окончили Шаньдунский университет финансов и экономики и в прошлом году вместе приехали работать в Цзепо, теперь Ван Цзинцзин собирается сдавать национальный экзамен на государственную службу и планирует уехать отсюда.

У Сяохао спросила Ван Цзинцзин, почему она сказала: с меня хватит. Ван Цзинцзин вздохнула и сказала: «Ох, с тех пор, как я начала работать в финансовом управлении, те операции, которые я проводила, разрушили мои моральные ценности. В университете учитель попросил нас, после того, как мы начнём работать бухгалтерами, вести все дела честно и прозрачно. И никогда не опускаться до фальсификации бухгалтерской отчётности. Но здесь начальник постоянно требует, чтобы я подделывала отчёты. Это просто невыносимо!». У Сяохао спросила: «Что именно ты делала?»

— То, что не вносится в отчёт, он заставлял вносить. Ещё фальшивые чеки, долговые расписки и много всего другого.

— Кто их подписывал?

— Некоторые документы начальник подписывал, некоторые — секретарь, какие‑то — глава администрации.

— После сдачи отчёта, деньги шли в их карман?

— Как раз таки нет. По крайней мере, секретарь Чжоу — точно нет. Насколько я знаю, секретарь Чжоу известен как «тефлоновое покрытие», к нему ничто не прилипает. Хоть он и ставит свою подпись на фальшивые чеки, но себе в карман не кладёт ни гроша. Он же планирует продвигаться по карьерной лестнице, поэтому он не соблазняется деньгами, зачем же ломать себе перспективы.

У Сяохао была в недоумении: «Тогда зачем он заставляет тебя подделывать отчётность?»

— С этим ничего не поделаешь, в уезде не хватает средств. Казённые деньги уходят на приёмы важных гостей, добавьте «серые» расходы, руководству волей‑неволей приходится изыскивать способы.

— Что за «серые» расходы?

— Подарки на Новый Год и другие праздники. Вот, например, приближается праздник середины осени, нужно купить карты, подарки. Вчера слышала, начальник говорил: нужно купить 200 коробок морских огурцов, которые стоят более 200 000 юаней. Кроме того, нужно будет съездить в торговый центр и купить подарочные карты на 100 000 юаней. Эти расходы нигде не высвечиваются, где же они? А мы распределили их по «Особым отчислениям», таким как расходы на противопожарную защиту, расходы на водоснабжение и т. д. Недавно сверху выделили средства на борьбу с засухой, вот сейчас руководство решает, как и куда использовать эти деньги.

В У Сяохао от удивления открылся рот, она почувствовала, будто воздух скопился в её груди и сейчас разорвёт её. Она вспомнила слова Лао‑цзы: «Путь Неба — в принесении пользы без причинения вреда. Путь мудреца — в деянии без противостояния», и гневно сказала: «Как же можно так поступать?! Вот‑вот все посевы крестьян погибнут. Если начальство присвоит средства, выделенные на борьбу с засухой, чтобы купить на них подарки, то о какой справедливости мы можем говорить?»

Сунь Вэй сказал: «Председатель У, Вы, может быть, не в курсе. Но дарить подарки вышестоящим на Новый год и другие праздники уже стало, своего рода, традицией. Каждый уезд, каждый посёлок преподносит им подарки. Никто не смеет нарушать правила».

Но У Сяохао была в курсе. В последние года, когда приближается какой‑либо праздник, уездное, поселковое начальство, все бросаются к зданию районной администрации и другим важным ведомствам. И так как в уездах и посёлках нет НПКСК, никто не приходил к районному НПКСК с подарками, что очень разозлило некоторых чиновников. Её непосредственный начальник, председатель Чу как‑то стоял у окна и, глядя на подъезжающие машины с подарками, ругался, говоря, что некоторые люди, перейдя реку, разрушили мост, а их совесть съела собака.

Ван Цзинцзин решительно сказала: «Какой смысл мне оставаться здесь? Итак, я решила сдавать национальный экзамен и подала заявление на должность бухгалтера в другом отделе. Я верю, что в центральном аппарате нет необходимости подделывать отчёты. Если в этом году не сдам экзамен, буду пробоваться в следующем. В любом случае, здесь я не останусь!»

У Сяохао сказала: «Всё‑таки советую тебе ещё подождать, пройдёт 18‑й партийный съезд, может, ветер переменится».

Ван Цзинцзин медленно покачала головой: «Я не верю, что съезд может всё изменить. Есть негласные законы, которые уже сформированы, их очень трудно изменить».

Увидев, что её не переубедить, она подумала: пусть едет, сдаёт экзамен, а то ведь не успокоится.

Они посидели ещё немного. Увидев, что уже совсем стемнело, Сунь Вэй предложил возвращаться, и все трое встали и отправились в путь. Когда они подошли к «Крестьянскому подворью», оказалось, что они здесь вместе снимают квартиру. У Сяохао спросила: «Чем занимается хозяин?» Сунь Вэй сказал: «У него бизнес в городе, вот он и сдаёт квартиру». У Сяохао спросила, сколько они платят за месяц, Сунь Вэй сказал: 500.

У Сяохао подняла глаза, «братишка‑телёнок» стоял, всё так же высунув голову из окна. Указав на него, она спросила: «Вы живёте по соседству с этим телёнком?» Ван Цзинцзин сказала: «Да, напротив».

— А кто хозяева?

— Пожилая пара, им около 60 лет. Их сын работает в городе и купил квартиру. Они хотят помочь сыну выплатить ипотеку. И не придумали другого способа кроме, как взять корову.

У Сяохао подумала: люди из деревень переезжают в уезды, в города, урбанизация идёт полным ходом.

11

У Сяохао сидела у себя в кабинете и просматривала документы. Вдруг в кабинет вошёл человек с перевязанной головой и окликнул её: «Тётя!». Это был её племянник, Чутоу. Она спросила, что случилось с головой. Чутоу, чуть ли не плача, сказал: «Избили!»

— Избили? Где?

— На пристани Цяньвань. Они все обманщики! У Сяохао налила стакан воды, сказала Чутоу присесть и рассказать обо всём спокойно. Чутоу начал свой рассказ с лицом, полным гнева, из‑за чего морщины на его лбу стали похожи на чёрные волны. Выяснилось, что он работал на судовладельца по фамилии Бао на острове Сайдао. Этот хозяин Бао всю рыбу, что ловили рыбаки, не отвозил на продажу, а отправлял на хранение в холодильные камеры. Он намеревался продавать её в канун Нового года по завышенной цене. Но когда приёмщик рыбы узнал про это, он был очень недоволен, и между ними произошла ссора. В рыбацком порту Цяньвань есть один очень влиятельный рыбак, он родом с северо‑востока страны, его прозвище «Эрдаохэцзы», и у него два шрама на голове. Когда он топает ногой, весь причал трясётся. Если ему приглянулось какое‑либо судно, то хозяин этого судна должен немедленно продать своё судно ему, да ещё и по сниженной цене. Однако Бао не захотел продавать ему судно, что очень рассердило Эрдаохэцзы. Три дня назад Чутоу со своей группой снова вышли в море и возвращались с большим уловом. Сегодня утром, когда они уже подплывали к причалу, из рубки вышел хозяин и закричал рыбакам, чтобы они приготовились к бою. Он сказал, что ему только что позвонил Эрдаохэцзы, и потребовал привезти ему всё, что они наловили, а иначе им не поздоровится. Чутоу понимал, что он зависит от хозяина, волей‑неволей ему пришлось подчиниться, с мужиками они вооружились ломами. Не успело их судно прибиться к берегу, как группа местных головаров заскочила на судно и направилась к Бао. Бао отдал приказ нападать. Не успел Чутоу сделать и шага, как, словно из ниоткуда, ему прилетел сильный удар по голове, он обмяк и упал в воду. К счастью, он не потерял сознание, поэтому он доплыл до безопасного места, выбрался на берег и отправился в медпункт, где ему оказали помощь. Хозяин Бао получил удар ножом в плечо, его увезли в больницу в Юйчэн.

Услышав это, У Сяохао больше не могла сдерживать гнев: «Эрдаохэцзы таким образом выдавливает конкурентов, и никому до этого дела нет? Вы звонили в полицию?» Чутоу сказал: «Звонили, полиция приехала. Они посмотрели всё и сказали, что нужно дождаться, когда Бао поправится, потом и будут разбираться. Но я слышал от мужиков, что полиция покрывает Эрдаохэцзы, и всё это бесполезно». У Сяохао была удивлена: «О? Полиция покрывает? Как такое возможно?» Чутоу сказал: «Хозяин у Эрдаохэцзы — какой‑то крутой чел. Он и подкупил полицию».

— А кто его хозяин?

— Генеральный директор корпорации ШэньЮ по фамилии Му, его прозвище «Бычья акула».

В У Сяохао перед глазами вдруг встал блестящий в лучах солнца «Кнут властителя» и роскошный особняк над ним.

Чутоу посмотрел на У Сяохао, его глаза были полны тревоги: «Тётя, Вы же председатель, помогите разрулить всё! Я здесь именно по этому делу». Услышав это, У Сяохао горько усмехнулась: «Ты думаешь, что тётя большой человек здесь? Я всего лишь заместитель председателя, да и к тому же, самого низкого статуса». Чутоу сказал: «Но всё равно, Вы же здесь чиновник, Вы должны найти способ прищучить этого рыбака!» У Сяохао сказала: «Хорошо, я поговорю с руководством, мы обсудим это. Как твоя рана? Всё серьёзно? Ты дома то был?». Чутоу покачал головой: «С раной ничего серьёзного, всё нормально. Я съезжу в Юйчэн, навещу хозяина. Если я там не нужен, то метнусь до дома. В любом случае, раз хозяин ранен, в ближайшее время в море не выйдем».

12

У Сяохао получила уведомление от орготдела и партийной школы райкома партии с просьбой принять участие в обучении новых кадров в понедельник. Она решила съездить домой на выходные, а в понедельник явиться в партийную школу. Но тут, словно три небесных тела — Солнце, Луна и Земля сговорились против неё, все её планы рухнули. Метеорологическая служба сообщила, что с 1 по 2 сентября будет астрономический прилив, который затронет побережье Жёлтого моря. Городская и районная администрации также распространили экстренное сообщение о том, чтобы прибрежные районы приняли все меры предосторожности.

Береговая линия уезда Цзепо имеет протяженность 17 км, вдоль неё расположены рыбацкие порты, пляжи и множество морских ферм. Среди них фермы концерна Цзюфэн особенно нуждаются в защите. Хэ Чэншоу выступил на собрании руководства с инициативой отправиться туда для охраны. У Сяохао, как ответственная за безопасность, чувствовала, что она, как никто, должна быть первой в самом опасном месте, поэтому тоже записалась. Председатель сказал, что в случае крупного бедствия необходимо будет сообщить высшему руководству, а затем в фонд помощи при стихийных бедствиях, а значит, заведующий по внутренним делам Юань Хайбо также должен ехать с ними. Поэтому сегодня после обеда все трое собрались отправиться туда на машине.

Возле служебного автомобиля председателя стоял водитель Чжан. Он смотрел куда‑то и смеялся: «Юань Сяосяо не может ходить». Она повернулась и увидела, что Юань Хайбо, выпятив вперёд большой живот, шёл к машине, как пингвин. Она спросила, почему он назвал его Юань Сяосяо (досл.: Юань Посмеёмся). Чжан сказал, что заведующий Юань умеет остроумно шутить, очень известен этим. Бывает, что к нам приезжает начальство, городское, районное, и просят внести его имя в список приглашённых на банкеты, а всё потому, что где он, там веселье и смех.

Но все мысли У Сяохао сейчас были не о веселье, она переживала, как они рассядутся в машине. Согласно правилам, заведующий Юань должен сесть вперёд, возле водителя, тогда получается, что она и Хэ сядут назад. Но ей очень не хотелось сидеть рядом с председателем, она опасалась, что ему опять взбредёт в голову плохая идея — щёлкнуть её по лбу. Она думала: если он опять так сделает, я точно умру. Однако Хэ Чэншоу хлопнул толстяка по плечу, и к её удивлению схватился за ручку передней двери. Юань Сяосяо поспешно подбежал, чтобы остановить его: «Председатель, ты должен сесть сзади, это моё место». Но Хэ Чэншоу с каменным лицом сказал: «А разве на нём написано, чьё это место? Спереди всё хорошо видно, мне, как проверяющему, это важно, ты понимаешь, нет?». Услышав это, У Сяохао вздохнула с облегчением, и села позади него.

Низенький и толстый заведующий Юань сел в машину с другой стороны, сел и учащённо задышал. Лао Чжан сказал: «Юань Сяосяо, раз ты сегодня в этой машине, ты должен рассказать анекдот». Юань ответил: «Надо будет расскажу, главное, чтобы председатель У была согласна». Он повернул голову и посмотрел на У Сяохао. У Сяохао подумала, какие могут быть анекдоты, когда грядёт стихийное бедствие, и мы будем в опасности, и, отвернувшись, стала смотреть в окно, не проронив ни слова. Хэ Чэншоу сказал: «Закрой свой рот! С нами девушка находится, какие могут быть анекдоты!». У Сяохао поблагодарила про себя председателя, и повернулась. Юань Сяосяо, смеясь, сказал: «Не буду, не буду, я зашью себе рот!». И, действительно, он поднёс руки ко рту и начал изображать, будто зашивает свой рот, при этом издавая смешные звуки. У Сяохао, не сдержавшись, прыснула от смеха.

В этот момент Хэ Чэншоу сказал, что, по его подсчётам, приближающийся прилив будет чрезвычайно сильным, его сила удара будет мощная, и сможет ли дамба Цзюфэн удержаться — это большой вопрос. Он набрал на своём мобильнике номер Синя и спросил, где он сейчас находится. Синь сказал, что он сейчас на дамбе, организовывает спасательную операцию.

У Сяохао знала о концерне Цзюфэн, и, более того, даже приезжала туда с дочкой. Хозяин, Синь Юнькай, местный житель, более 20 лет назад был назначен туда парткомом и правительством города Цзепо. Перед ним стояла задача собрать людей и организовать там выращивание тигровых креветок, превратив тамошнюю песчаную отмель в морскую ферму по разведению креветок. Однако он был недоволен малой площадью места под фермы, поэтому он углубился в море, построил дамбу длиной чуть более полутора километра, и большую часть отмели отвёл под питомник, расширив его площадь до чуть более 330 000 квадратных метров. Благодаря чему стал весьма известен во всём городе. В газете «Аньлань Daily» была опубликована длинная статья под названием «Человек, урезавший море», в которой говорилось, что Синь Юнькай, на самом деле, отрезал от моря значительный кусок, сделав из него рог изобилия.

Они подъехали к дамбе, находящейся к югу от устья реки Ляохэ. Навстречу им вышел Синь Юнькай с измождённым лицом. Хэ Чэншоу спросил его, как он себя чувствует. Синь Юнькай, указывая на толпу людей, сказал, что дамба в одном месте разрушается, и они сейчас засыпают её песком. Они подошли ближе и увидели, что между каменными креплениями с наружной стороны дамбы и цементными опорами образовалась брешь шириной 2–3 метра. Песок наполовину вымыло водой, и люди засыпали туда мешки с песком. Хэ Чэншоу быстрым взглядом осмотрел дамбу и сказал, что нужно поторопиться, поскорей восстановить это место, и подготовить достаточное количество людей и материала, чтобы во всеоружии встретить вечерний удар стихии. Синь Юнькай кивнул и сказал: «Да. Председатель, не беспокойтесь, у меня большой опыт, моё противостояние с морем продолжается вот уже 30 лет».

Председатель и Юань Сяосяо вместе с Синем пошли вдоль дамбы, чтобы внимательно осмотреть её со всех сторон. У Сяохао не пошла за ними, подумав, что, должно быть, будет только мешаться, и решила помочь с мешками. Она подошла к дамбе. Увидев, что один мешок готов, она поспешно схватила его и хотела взвалить себе на спину, но мешок оказался слишком тяжёлым, она попыталась раз‑два, но никак не получалось. Её попытки увидел мужик и, смеясь, спросил: «Ты сколько весишь?». У Сяохао сказала: «Не важно, сколько я вешу, лучше скорей помоги мне». Мужчина тут же подхватил мешок и положил его ей на спину.

Высота дамбы чуть более 10 метров, но её внутренняя стена не укреплена камнями, и люди с мешками на спине, спускаясь вниз, скользили по песку. У Сяохао с трудом держала мешок, её ноги слегка дрожали. Она посмотрела на море, оно сливалось с небом, оба они были свинцовыми и пугающими. Да, море набирало силы перед новым ударом по людям, отрезавшим от него кусок. Она подумала: выдержит ли дамба очередной удар? И по телу у неё пробежала дрожь.

Она таскала мешок за мешком, пока не вернулись председатель с Юань Сяосяо и Синем. Увидев её с очередным мешком на спине, Синь Юнькай сказал: «Председатель У, Вам не стоит так утруждаться, скорей присядьте и отдохните. Парни, все присядьте и отдохните немного!» Люди один за другим стали садиться на землю.

Хэ Чэншоу вместе с несколькими людьми подошёл к краю большого бассейна и закурил, У Сяохао подошла туда и присела. Размер этого бассейна примерно 2000 кв.м., в нём отражался закат, и это было довольно‑таки красиво. У Сяохао спросила Синь Юнькая, как идёт разведение тигровых креветок. Синь сказал: «Ох, не упоминайте об этом. С тех пор, как около 20 лет назад в прибрежных районах Китая повсеместно стали возникать вспышки чумы креветок, их выращивание требует предельной осторожности. Как только вы обнаружите какие‑либо признаки чумы креветок, необходимо сразу же выловить всех больных креветок, иначе вся колония погибнет. Поэтому, чтобы подстраховаться, мы организовали многоотраслевое хозяйство, ещё разводим устриц, крабов».

Пока он говорил, У Сяохао заметила, что креветки в бассейне сбились в одну тёмную тучу и нарезали круг за кругом по бассейну, она спросила, почему они так странно плавают? Хэ Чэншоу объяснил, что в дикой природе креветки часто мигрируют, каждый год они из центральной и южной части Жёлтого моря идут на север в северную часть Жёлтого моря и Бохайский залив к местам нереста и выклева личинок, а затем возвращаются обратно. Эту склонность к миграции беспозвоночные сохраняют и в условиях аквариума. У Сяохао ещё раз посмотрела на креветок и сказала: «Жалко их». Хэ Чэншоу сказал: «Ты прямо как из партии зелёных, жалеешь всех этих рыб, черепах, креветок, крабов. Морские ресурсы сильно измельчали в последнее время, вот и приходится искусственно разводить, а иначе как удовлетворить аппетит любителей морепродуктов?» У Сяохао подумала: его правда. Вот, взять даже меня, приехала в Юйчэн и стала любителем морепродуктов. Креветки, крабы, гребешки, мидии, палтус — всё это выращено искусственно. Ем их и в то же время жалею их, ну, разве не лицемерно? — думала она и смотрела на креветок, плавающих в бассейне, и ей стало очень стыдно.

Синь Юнькай встал, ушёл смотреть, как продвигается работа по засыпке, поблизости никого не было, и она решила рассказать председателю о бесчинстве, которое творится на пристани. Она рассказала о драке, которая произошла несколько дней назад, в которой пострадал Чутоу. Хэ Чэншоу покачал своим широким подбородком и сказал: «Не слушай лепет своего племянника, какие там конкуренты? Я слышал, начальник полиции сказал, что конфликт произошёл на фоне нарушения общественного порядка, они уже послали туда людей, всё уладят».

Услышав эти слова, у У Сяохао стало тяжело на сердце.

Когда все немного отдохнули, Синь отдал команду взяться за работу, и они работали вплоть до начала прилива. Все стояли на гребне дамбы, заполненной мешками с песком, и нетерпеливо поглядывали на море. В этот момент седые бушующие волны моря, как таинственные звери, взмыли из недр тёмно‑синей воды и ударили по отмели. Они поглотили отмель и начали биться о дамбу. Дамба загрохотала, покачнулась, тысячи брызги, перемешанных с илом и песком, перелетали через край дамбы. Волосы и пальто У Сяохао тут же намокли, ледяная морская вода потекла по лицу, по шее. Она вскрикнула и отшатнулась назад. Хэ Чэншоу поспешно схватил её за руку и отодвинул подальше от края.

У Сяохао наконец увидела, как сильно море негодует на людей, которые отрезали от него кусок.

Налетела ещё одна огромная волна, У Сяохао увернулась. Вдруг она увидела, как креветки в бассейне яростно скачут, как будто в такт волнам.

Вдруг люди вскрикнули и стали отбегать от края. У Сяохао осторожно подошла туда и увидела, что волны пробили брешь в дамбе, и камни один за другим стали обваливаться. Хэ Чэншоу крикнул: «Кидай мешки!». И сам схватил один мешок и кинул вниз. Люди кинулись к мешкам и стали бросать их в место пробоины. Однако сила волн была такой мощной, что мешки тут же сносило ими.

Увидев, что в дамбе брешь, Синь дал команду подъехать сюда тракторам, наполненным камнями, и сбросить камни в промоину. Но трактористы не осмеливались подъехать ближе, и остановились, один с одной стороны пробоины, другой — с другой. Синь Юнькай закричал: «Вы — мужики или кто? Идите, вон там присядьте и пописайте! А ну, на выход!». Парень понуро вышел из кабины, Синь тут же заскочил в кабину и направил трактор в сторону пробоины. У Сяохао и все остальные в один голос крикнули: «Синь, осторожно!». Синь Юнькай подогнал трактор на расстоянии десяти метров от края пробоины и выпрыгнул из кабины, трактор, таща за собой прицеп с камнями, подъехал к краю пробоины и полетел вниз. Все зааплодировали, кто‑то выкрикнул: браво!

В этот момент они увидели, как с другой стороны пробоины также двинулся трактор. За рулём сидел Хэ Чэншоу, никто не видел, когда он успел сменить водителя. У Сяохао подумала: он тоже умеет водить трактор? Сможет ли он так же умело сделать это, несмотря на сложность и риск?

Однако, когда трактор был уже очень близко к краю, Хэ Чэншоу собирался встать и выпрыгнуть из кабины, но в этот момент его брюки зацепились за что‑то, он попытался освободиться, но не успел, трактор полетел вниз вместе с ним. Все ахнули и закричали: председатель!

Далее произошло нечто ещё более страшное. В этот момент гигантская волна ударила по пробоине, и другая сторона дамбы с грохотом обвалилась, вода устремилась мощным потоком к ферме с креветками.

Синь Юнькай присел на корточки и, схватившись за голову, закричал: «Всё! Всё разрушено…»

Из воды показался кузов трактора, У Сяохао пристально и с нарастающей тревогой смотрела туда, надеясь, что из воды покажется фигура председателя. Но в воде не было никакого движения, как вдруг она услышала крики: «Председатель! Смотрите, там председатель!»

Она посмотрела в ту сторону, куда указывал человек, и увидела, что напротив фермы с креветками на берег вылез человек, он повернулся и помахал в их сторону.

13

Креветки отправились домой, и наши герои тоже отправились домой.

У Сяохао поехала в Юйчэн на машине, организованной Синем. Перед глазами все ещё качалось бушующее море. Она подумала: отрезанный уголок моря снова стал морем, бесчисленные колонии креветок, выращенные людьми, вернулись в объятия моря. Но смогут ли искусственно выращенные креветки, которые никогда не знали сильных ветров и волн, уплыть на север, чтобы отложить икру?

Внезапно перед её глазами встал образ председателя. Как он упал в воду и появился на другой стороне бассейна с креветками в лучах закатного солнца. У Сяохао подумала: на самом деле, это было невероятно. Хоть он и обидел меня тогда, но сегодня он был культурным. Когда Синь сел за руль трактора, он тоже действовал решительно. Значит, бурлящий поток воды не утопил его, неужели он действительно человек с жабрами?

Она вспомнила те пурпурные пятна под подбородком председателя. И подумала: обязательно надо показать его биологу, действительно ли это зачатки жабер.

Наконец, они подъехали к комплексу Цюйхуа, где жила дочь. У Сяохао вышла из машины, поблагодарила водителя, на цыпочках поднялась наверх и тихо открыла дверь. Она хотела сделать сюрприз дочери.

Дяньдянь, которая смотрела телевизор, услышала звук открывающейся двери. Она подпрыгнула, отбросила одежду, которую держала в руках, и, подняв руки, бросилась к У Сяохао. У Сяохао крепко обняла её, наклонив голову, поцеловала её в макушку, и пробормотала: «Дяньдянь, мама так соскучилась!»

Дяньдянь легонько оттолкнула её: «Нет, ты не мама».

— Что случилось?

— Странный запах.

Дяньдянь метнулась к журнальному столику, схватила лежавшую на нём рубашку с цветочным рисунком, которую носила У Сяохао, принесла её и, протянув У Сяохао, сказала: «Вот запах моей мамы!»

У Сяохао взяла рубашку, поднесла к лицу, затем обняла дочь, слёзы выступили у неё на глазах. Дяньдянь очень чувствительна к запахам, а особенно остро она чувствует мамин запах. Однажды, когда дочь была помладше, в детском саду организовали одну игру для родителей и детей. Детям завязали глаза и попросили найти свою маму. Дяньдянь почувствовала маму по запаху и устремилась к ней. Как‑то У Сяохао уехала на заседание в другой город и очень сильно скучала по дочери. Вечером она позвонила ей и спросила, скучает ли она по маме. Дочь ответила: нет, мама у меня в руках. Оказывается, она нашла мамину одежду и нюхала её, пока смотрела телевизор. С тех пор У Сяохао оставляет одну‑две рубашки нестиранными в шкафу, чтобы дочь не сильно скучала по матери.

Из спальни вышел Ю Хаолян, прищурился и скривил рот: «Дяньдянь, твоя мать была в деревне всего неделю, а уже превратилась в дикарку».