Колдовская метка

Дэн Патрик, 2018

Драконы давно уничтожены, как и опасная магия. За континентом Винтерквельд неусыпно бдят Зоркие. Все дети обязаны пройти Испытание. В отдаленном северном городке живут брат с сестрой. Стейнер занят кузнечным делом, Хьелльрунн помогает по хозяйству. Но все меняется, когда Зоркие обнаруживают на одном из них отголосок магии… Что, если Зоркие заберут не того? Приготовьтесь к мрачному и захватывающему приключению, где каждый скрывает под маской свой секрет.

Посвящается Кевину

1

Стейнер

«Последние десятилетия Святейший Синод истово вытравлял всякую память о богинях Фрёйе и Фрейне. И только Обожжённые республики ревностно держались за пережитки прошлого. Но вера Синода крепка: когда Винтерквельд покорится, старые боги обратятся в прах».

Из полевых заметок иерарха Хигира, Зоркого при Имперском Синоде

Горн ярко пылал в темноте. Оранжевые отсветы мерцали на старом дереве кузницы; на железных крюках блестели инструменты. Стейнеру здесь нравилось: пахло раскалённым металлом и угольной пылью; сладко ныли натруженные мышцы; заготовки нетерпеливо ожидали своей очереди, а законченные — наполняли радостью. На стенах красовались его творения: небольшие ножи, кастрюли и сковороды, молотки и косы. Коллекцию дополнял чудной серп.

Наковальня пела, пока Стейнер опускал молот на раскалённый добела металл. Пот заливал глаза, струился по спине. Кузнеца переполнял восторг — наслаждение от созидания, ликование творца.

— Ну, довольно, — велел отец. — Ты, кажется, задумал меч. Имперцам такое не по вкусу.

— Позволь закончить, — с усмешкой попросил Стейнер. — Обещаю после расплавить.

Задор сына передался Мареку, и он невольно улыбнулся.

— Здорово же меч способен ударить в голову…

— Не обязательно бить по голове, — пожав плечами, хмыкнул Стейнер.

— Я про владение мечом, болван, — фыркнул в ответ отец. — Это даёт уверенность и превосходство.

Одобрения в его голосе не слышалось.

— Откуда в Циндерфеле взяться превосходству и уверенности? — удивился Стейнер. Упоение работой постепенно угасало, не помогал даже обжигающий жар кузни.

— Ниоткуда. Поэтому я сюда и переехал. — Марек размял могучие плечи и потёр обезображенную шрамами руку ладонью, на которой рубцов было не меньше. — Всё, довольно на сегодня.

Они вышли в серый сумрак. Циндерфел всегда хмурился. Отголоски войны с драконами — так говорили имперцы: чудовищные твари на долгие годы обожгли небо над континентом.

— Вечно эти тучи, — возмутился Стейнер, ёжась на холодном ветру.

— На юге всё иначе, — заметил Марек. — В Шанисронде солнце редко прячется.

— Скажи ещё, что драконы до сих пор существуют, — усмехнулся молодой кузнец.

Отец покачал головой.

— Уж об этом Империя позаботилась. Попадись к ним в лапы…

–…живым не уйдёшь, — закончил Стейнер, потирая челюсть.

Мозолистые пальцы всё ещё с непривычкой трогали щетину. Мягкий подростковый пушок сменился жёсткой растительностью.

— Так давай купим повозку, соберём пожитки и махнём в Шанисронд.

Следом за отцом он обвёл взглядом городок, что приютился у подножия крутого склона на побережье. Крохотные окна домишек закрывали тяжёлые ставни, пропитанные солью; на соломенных крышах зеленели пятна мха. Угрюмый край — царство свирепой природы.

— Не очень-то дружелюбное местечко, — признал Марек.

— Так давай уедем.

Боль судорогой исказила лицо отца, и Стейнер тут же пожалел о своих словах. Они молча постояли под низким серым небом. Марек смотрел на беспокойное море — то ли искал что-то среди волн, набегающих на каменный пирс, то ли молил их о чём-то.

— Ты всё ещё её ждёшь?

Отец кивнул, хотел заговорить, но раздумал и вернулся в кузницу.

— Мы делали серп на прошлой неделе, ты его продал? — спросил Стейнер, чтобы увести тему от потерянной жены и утраченной матери.

Марек молча кивнул головой. Стейнер привык, что отец скуп на слова.

— Не лучшая пора для сбора трав. Кто покупатель?

— Один рыбак, — прочистив горло, ответил Марек. — Уже не припомню.

Стейнер нахмурился и стянул толстые кожаные перчатки. В таком маленьком городке покупателей знали по именам. Продать серп — дело непростое, но прибыльное, а деньги им нужны. Юноша приготовился выпытывать правду, но тут брякнула щеколда, и отец кивнул на дверь.

— Хотел бы я знать, где на этот раз гуляла Хьелль, — пробормотал Марек.

Тяжёлая деревянная дверь скрипнула, в кузницу проскользнула Хьелльрунн и сразу приблизилась к пылающему горну. В свои шестнадцать она выглядела не старше двенадцати — до того была маленькой и хрупкой. Не по размеру большая кофта болталась у колен, а на штанах, которые достались от Стейнера, не осталось живого места от заплат. Все деньги уходили на еду и кузницу, и на одежду уже хватало с трудом.

— Хоть бы причесалась перед школой, — пожурил отец, слабо улыбаясь.

— Вылитая русалка, — хмыкнул Стейнер, заметив в руках сестры ветки и чёрные перья — наверняка сокровища с пляжа.

— Ты же не веришь в эти сказки, — напомнила Хьелльрунн.

Стейнер пожал плечами.

— Ну и что? Всё равно похожа.

— Не русалок надо бояться, — промолвила Хьелльрунн. — В гавань зашёл корабль.

— Мы только что с улицы, — изумился Стейнер.

— Сами гляньте, если мне не верите. — Хьелльрунн упрямо вздернула подбородок.

— Если ты не против, я бы лучше занялся обедом, — ответил отец, не глядя детям в глаза. — Раз корабль — значит, имперцы.

— И Тройка Зорких, — добавил Стейнер, ощутив знакомый страх, какой всегда вызывал Святейший Синод.

— Не думаю. — Хьелль по очереди посмотрела на отца и брата. — Не в этот раз. Сами увидите.

* * *

— Поспорила с дядей Вернером, что заманишь нас к заливу? — поинтересовался Стейнер, вышагивая по наезженной дороге к побережью.

— Я дядю сто лет не видела, — возразила Хьелльрунн, не отрывая взгляда от серо-голубого зыбкого моря.

Дождливая мгла давила на плечи, но любопытство разгоралось всё сильнее.

— Вон он, — указал Марек.

По большей части в гавань Циндерфела заходили рыбацкие лодки — купцы не жаловали это место. Лишь жестокие бури Холодеющего океана вынуждали капитанов искать прибежище в сонном городишке.

— Корабль, — удивился Стейнер. — И, кажется, фрегат. Не понятно только, зачем его выкрасили красным.

— Ты прав, — согласился отец. — Это фрегат, но подобных я прежде не видел.

Минуя дома, они прошли извилистыми улочками и по узкой мощёной дороге спустились на побережье. С приглушённым рёвом Призрачное море набегало на галечный пляж и, отступая, оставляло пену и водоросли. Стейнер с интересом разглядывал изящный корабль — он стоял на якоре, сложив паруса, будто крылья. Издали матросы на палубе казались неугомонными муравьями. Всё судно от носа до кормы было бордовым, лишь грозно выделялась чёрная носовая фигура, раскинувшая крылья по бортам.

— Что это? — удивился Стейнер.

— Ворон, — объяснила Хьелльрунн. — Видимо, в честь Се или Вентера.

Стейнер нахмурился.

— Снова твои сказочки?

— Се и Вентер — вороны Фрейны.

— Значит, корабль не имперский, — решил Марек.

— Старые боги у них не в почёте, — добавил Стейнер.

— Богини. Не боги. Фрейна — богиня. — Хьелльрунн закатила глаза. — Покровительница зимы, мудрости и смерти.

Народ высыпал из домов и лавок, чтобы поглазеть на багровый корабль. Родители крепко прижимали детей и обменивались тревожными взглядами.

— Все имперские корабли сейчас должны быть на юге, — вспомнил Марек. — Терзают Шанисронд и сопровождают торговые суда в Пепельный залив.

— Наверное, пираты, — с улыбкой сказал Стейнер, чтобы подразнить сестру.

Хьелльрунн оглядела город и поморщилась.

— Интересно, сколько они дадут за глупого недоучку-кузнеца?

— Раз не умею читать — сразу глупый? — прорычал юноша сквозь зубы.

— Больно тихие для пиратов, — заметил отец. — Думаю, просто решили подлатать судно, — добавил он и, развернувшись, побрёл вверх по склону.

— Ну и кто же это тогда? — спросил Стейнер вдогонку. Долго ещё среди жителей не утихнут разговоры о фрегате.

— Не знаю. — Марек нахмурился и откашлялся.

Хьелльрунн остановилась и оглянулась. Она смотрела отрешённо, будто видела нечто, недоступное глазам брата. С таким взглядом она возвращалась из лесов и говорила о старых преданиях.

— Быть беде, — заявила девушка. — Добром это не кончится.

Слова звучали холодно и безжизненно, словно вторили небу над головой. Хьелль обернулась к Стейнеру, и он с трудом подавил дрожь. Было в его сестре что-то странное, чему не подберёшь названия, и он боялся, что правда очень скоро откроется.

* * *

— Эй, Стейнер! Привет! — Кристофин стояла на пороге таверны и озорно улыбалась, скрестив на груди руки.

Она была ровесницей молодого кузнеца, училась лучше всех и никогда не грубила старшим, правда уже два года как окончила школу.

Тусклый день выцветал, и на побережье опустилась тишина, будто все четыре ветра выжидающе затаили дыхание.

— Привет, — отозвался Стейнер. — Работаешь?

— Как обычно. Расплачиваюсь за то, что родилась в семье трактирщика.

— Дядя здесь?

Кристофин кивнула.

— А ты только ради него заглянул?

— Никогда не знаешь, с кем столкнёшься в таком месте, — пожал плечами юноша.

Они обменялись улыбками, и Стейнер задумался, о чём ещё заговорить. Некоторое время дочь трактирщика разглядывала его, но вскоре отвела взгляд.

— Что тебя выманило на улицу в такой холод?

Кристофин кивнула в сторону гавани, где горели огни корабля, будто звёзды рассыпались в море.

— Наш новый приятель, хотя его, конечно, уже не видно.

— Какие новости? — спросил Стейнер.

— Хуже не придумаешь, — ответила девушка. — На берег высадились десятка два солдат. Заняли в «Тлеющем Знамени» все комнаты.

— Имперцы?

— Наверняка Синод, — предположила Кристофин. — Припозднились они в этом году.

— Значит, Испытание, — понял Стейнер, думая о сестре. В этом году ей предстояло пройти ритуал в последний раз, но мысль не утешала. — Впустишь? Или мне замёрзнуть насмерть? — Юноша через силу улыбнулся.

— А если вход платный? Скажем, один поцелуй? — Кристофин склонила голову к плечу.

И откуда вдруг такой игривый тон? Конечно, молодой кузнец на неё заглядывался. Как и весь Циндерфел.

— Больше у меня ничего и нет, — ответил Стейнер.

— А пиво? Чем за него платить собираешься?

Юноша побренчал мелочью в кармане.

— А может, и есть.

Кристофин спиной толкнула дверь, и Стейнер ощутил укол разочарования — видимо, поцелую всё-таки не быть.

В таверну набилось полно разномастного народу от старых морских волков до розовощёких юнцов. С потолочных балок свисали яркие лампы, а нос приятно щекотала смесь пивного духа и застарелого табачного дыма.

— Он там, — указала Кристофин.

Они протолкнулись через плотную толпу моряков в дальний угол, где в уединении сидел дядя Вернер.

— Привет тебе, юный Стейнер!

Закинув ноги в тяжёлых ботинках на стол, Вернер чистил ногти коротким ножом. Это был светловолосый человек с лицом, глубоко побитым ветрами и дождём, и остриженной бородой не в пример большинству мужчин в Циндерфеле.

— С возвращением, бродяга, — ответил Стейнер.

— Садись. Или падай на стул. Выглядишь неважно. Марек тебя не кормит?

— Денег нет, на еду едва хватает. Ну, ты знаешь.

Вернер поднялся и неуклюже приобнял юношу.

— Кристофин, пива моему племяннику и тарелку рагу с хлебом. На эти кости не помешает нарастить немного мяса.

Девушка приостановилась и оглядела молодого кузнеца с ног до головы.

— Это точно.

Она растворилась в толпе, но Стейнер упрямо искал её взглядом.

— Вот так Фрёйины штучки! — воскликнул Вернер. — Меня не было всего неделю, а ты успел охмурить Кристофин. Я не осуждаю, не подумай.

— Тише ты! Я пока не предложил ей встречаться, — шикнул Стейнер и подался вперёд. — Мы скучали. Я скучал. Где ты был?

— А, да так. — Вернер отпил из кружки. — Ничего интересного. Возил копчёную рыбу в Хельвик.

— Хельвик? Местный рынок уже не годится?

Вернер только улыбнулся. Расспросить подробнее его племянник не успел — подошла Кристофин с видавшим виды деревянным подносом и такой же потрёпанной пивной кружкой.

— Спасибо, — поблагодарил Стейнер.

— Скоро принесу рагу, — обещала подавальщица и вновь затерялась среди посетителей.

— Вид у тебя, будто плечами весь мир подпираешь, — заметил Вернер.

— Волнуюсь за Хьелльрунн, вот и всё. Со дня на день пройдёт Испытание. Никаким колдовством она, конечно, не владеет, но вечно болтает о богинях и знаках… Людям становится не по себе. — Стейнер уставился в кружку. — И мне тоже.

— Хоть бы на год оставили нас в покое, — почти прорычал дядя. — Нордвласт — не часть Империи.

— Можно подумать, это им когда-то мешало.

Синод обшаривал все города и деревни на континенте Винтерквельд и даже соседние Обожжённые республики: Свингеттевей, Ваннеронд, Дракефьёрд и Нордвласт — все они смирились с этим, но отказались отдавать своих детей воинственной Империи.

— Зачем мы их пустили? — недоумевал Стейнер. — Почему год за годом позволяем отбирать наших детей? Почему до сих пор не взбунтовались? Пусть Марек дальше уклоняется от разговора, а я уже взрослый и хочу честных ответов.

— Честных ответов, значит? — пробормотал Вернер. — Обожжённые республики не входят в состав Империи, и такова цена, чтобы сохранить независимость. Никто из нас не выстоит дольше пары месяцев против вторжения имперцев.

В очаге плясало пламя, и, глядя на него, они потягивали пиво и воображали ужасы войны, разграбленные города и деревни. Мысли Стейнера вернулись к сестре.

— До чего же она… странная — все эти амулеты из веточек и вороньи перья. Вылитая ведьма, а ведь я её брат.

— Брат не называет сестру во весь голос «ведьмой».

— Прости. — Парень огляделся, но рыбаки и местные жители большей частью говорили о своём.

— Всё будет хорошо, — пообещал Вернер, и Стейнеру хотелось верить в это.

— Уже пару десятилетий здесь не встречалось колдовских меток.

Не успел молодой кузнец закончить фразу, как тут же вспомнил сестру, девочку с копной нечёсаных волос и отстранённым взглядом. С какой тоской она смотрела на красный корабль. Жуткое чувство, что Хьелль провалит Испытание, впилось в Стейнера ледяными пальцами. Зоркие станут вынюхивать, объявят, что она осквернена драконьей силой, и больше они её не увидят.

— Одно и то же каждый год, — заметил дядя. — Циндерфел — последняя остановка на пути Синода во Владибогдан.

— Владибогдан? — нахмурился племянник. — Где это?

— О, Фрейна! — Вернер крепко зажмурился и вздохнул. — Об этом помалкивай. Хотя ты и так не из болтливых.

Он придвинулся ближе и огляделся, проверяя, чтобы никто не подслушивал.

— Остров Владибогдан лежит в двадцати милях к северо-западу от Нордвласта.

— Первый раз слышу, — тихо прошептал Стейнер, подавшись вперёд.

— Ещё бы. Этот крупнейший из Северных островов является грязной тайной имперцев. Туда забирают детей с колдовским знаком и очищают их. — Лицо Вернера исказилось муками, и юноше почудился влажный блеск в уголках дядиных глаз.

Стейнер прекрасно знал, что означала «чистка». На Винтерквельде ненавидели отмеченных колдовским знаком людей и избавлялись от них, хотя никто точно не знал как. Одни утверждали, что им отрубали головы, другие — что сжигали.

— Откуда же тебе известно об этом тайном острове? — шёпотом спросил Стейнер.

— Я рыбак, — ответил Вернер, избегая смотреть племяннику в глаза. — Порой мы заходим слишком далеко в море.

— На двадцать миль?

Дядя выдавил улыбку.

— Может, я участвовал в набегах на имперские корабли? Может, я был пиратом? — Он осушил кружку и, поднявшись, взял плащ.

— Значит, детей забирают на Владибогдан? — допытывался Стейнер, но Вернер приложил палец к губам.

— У меня дела.

— Ночью?

— Так точно. Дурная голова ногам покоя не даёт, знаешь ли. Береги сестру. Увидимся завтра.

Моряк пересёк комнату, на ходу пожимая руки и похлопывая знакомых по спинам, и исчез.

— Выглядишь так, будто потерял топор, а нашёл нож, — заметила Кристофин.

— Не уверен, что нашёл.

Девушка выставила на стол две миски с рагу и плошку с хлебом, а затем, к удивлению Стейнера, села и принялась есть.

— Я ненадолго, — заверила она. — Умираю от голода, а тебе, кажется, не помешает сотрапезник.

Юноша рассмеялся.

— Сотрапезник? Будто с торговцем говоришь.

— Ты ведь кузнец.

Стейнер улыбнулся и придвинул миску.

— Что с Вернером? Он сегодня на себя не похож.

— Наверное, волнуется за Хьелльрунн, — ответила Кристофин. — Они ведь близки.

— Она вечно выпрашивает у него истории про Фрёйу и Фрёйну, таинственных воронов и древние войны. Детские сказочки. Не скажешь, что ей уже шестнадцать.

— Не скажешь, — согласилась дочь трактирщика. — Приглядывай за ней, пока корабль не ушёл, ладно?

Стейнер кивнул, удивлённый, как серьёзно прозвучал голос Кристофин.

— Вообще-то я пришла не для того, чтобы о твоей сестре говорить.

— О чём же тогда? — Он вынырнул из собственных мыслей и теперь барахтался на поверхности беседы.

— А ты не часто болтаешь с девушками, да? — заметила Кристофин.

— Я вообще не часто разговариваю с людьми. Моя компания — это молот и наковальня.

— Может, немного медовухи развяжет тебе язык?

Стейнер взглядом проследил, как она шла по таверне, охваченный восторгом и смущением. День выдался занимательный. Похоже, вечер получится не хуже.