Спаситель Свиней

Дэн Во, 2019

Что, если монстры существуют, но о встречах с ними мы предпочитаем умалчивать? Что, если истории, которыми нас пугали, выдумки лишь отчасти? Из всей совокупности персонажей шоу ужасов реален только один. И вы знаете его имя. Его зовут маньяк-психопат. Сможет ли группа отважных и отчаянных следователей справиться с самым жестоким представителем людской расы? В новом романе Дэна Во вас ждет встреча с монстром, нашедшим ответ на вопрос: тварь он дрожащая или право имеет? И право, которым он себя наделил – вершить человеческие судьбы.

Часть 1. МОСТ В ПРОШЛОЕ

Глава 1: Последний полицейский

28 лет спустя.

Закатное желтое солнце светило последним лучом, придавая красным крышам в центре Праги оранжевый оттенок. Молодой следователь Кристоф Адлер наблюдал эту картину из окна просторного кабинета Генри Пчинского, 57-летнего начальника следственно-оперативного отдела по расследованию преступлений против личности. В это время сам Пчинский с особым пристрастием просматривал материалы дела, принесенные Адлером для согласования перед передачей в суд.

С оранжевых крыш по очереди пикировали голуби. Иногда они делали это парами. В кабинете зазвонил телефон, начальник протянул руку и положил ее на аппарат. Перед тем, как снять трубку, он выждал 4 звонка. Старая привычка, принесенная с прошлых лет, когда Пчинский был оперативником: только тот, кто не занят, сразу отвечает на звонок.

— Да, — сказал он в трубку. — Нет. Какие журналисты? Не сейчас, я сказал в девять, — он взглянул на наручные часы. — Да, через полчаса, а пока гони их к черту.

Повесив трубку, Пчинский раскопал среди материалов чистосердечное признание, обратился к Адлеру.

— Выходит, известный за пределами города адвокат, все-таки сознался в убийстве? Даже представить не могу, сколько шума наделает это событие. Видеофиксация допроса производилась?

— Да, — ответил следователь.

— Запись не прерывается?

— Нет.

Пчинский недовольно цокнул и покачал головой, потер влажной рукой седые виски. Балансируя в мягком кресле между правосудием и скандалом, он предпочел бы уволить следователя за беспочвенные обвинения и халатность, лишь бы не сталкиваться с властями. Но доводы, представленные в деле, были неумолимы.

Начальник снял трубку и нажал несколько кнопок; раздались тихие гудки. Подождав несколько секунд, он бросил трубку на рычаг и спросил:

— Так, что у нас завтра?

Адлер посмотрел на настенный календарь с изображением Яна Непомуцкого: 17 августа, 2017 года.

— Воскресенье, — ответил он.

— Чтобы завтра я Вас в отделе не видел. Ваша персона после сегодняшнего привлечет слишком много внимания. И никаких разговоров с журналистами об этом, — показал он на материалы, затем снова взглянул на наручные часы. — Все, что нужно знать прессе, я сообщу через 25 минут. Вы из какого кабинета?

— Из 102го.

— Зайдите по пути в канцелярию и… нет, это я поручу кому-нибудь другому. Знаете, где кабинет заместителя Куроки?

— Да.

— Найдите его и спросите, почему он не берет телефон. А лучше сразу отправляйте ко мне. Находитесь у себя, пока я Вас не отпущу. Можете понадобиться, если позвонит прокурор.

Следователь поднялся. Глубоко вздохнув, он посмотрел через широкое окно на очередного пикирующего с крыши голубя, проводив его взглядом до самой земли. Кто-то из скопившихся у входа журналистов всевозможных каналов, в ожидании громкого заявления, подкармливал птиц.

— Могу ли я быть свободен? — спросил Адлер.

Пчинский, отвечая на очередной телефонный звонок, не глядя махнул на дверь.

В коридоре 4го этажа, на котором заседало все руководство отдела, стоял полумрак. Приспущенные жалюзи не пропускали свет солнца. В углу, подпирая стену спиной, замер следователь Вит Новотный — высокий и коренастый мужчина с короткими густыми волосами.

— Господин, детектив! — резко выкрикнул он, когда Адлер с ним поравнялся.

Адлер вздрогнул от неожиданности.

— Тебе заняться нечем?

— Ну, что сказал наш старичок? — сбавил Новотный громкость до шепота. — Премия, или как обычно?

— Как обычно, — пожал плечами Адлер. — Ты Куроки не видел?

— Вообще, или сегодня?

— Я серьезно.

— В последний раз видел его полгода назад, на каком-то празднике с обязательной явкой. Почти десять лет здесь работаю, до сих пор не понимаю, чем он занимается.

— Наверное, так же, как и ты — ничем.

Новотный хихикнул, но веселье быстро сменилось серьезным выражением лица.

— Кстати, кое-кто из канцелярии слышал, что вот-это вот твое дело собирались передать Куроки.

— Да ну? И что же тогда не передали?

— Может, не успели? Видимо, придется ему и дальше бездельничать, — он подмигнул и хлопнул Адлеру по плечу, после чего резко свернул на лестницу, держась за угол рукой, словно несся на большой скорости и боялся не вписаться в поворот. — Хороших Вам выходных, господин детектив.

Беспорядок, царивший в кабинете заместителя Куроки, напоминал какой-то из кругов ада, не включенный в финальный вариант «Божественной комедии» Алигьери: небольшой столик посреди кабинета завален показаниями свидетелей, протоколами и отчетами вскрытий, фотографиями бездыханных тел, которые некогда были людьми. Привычных для каждого снимков близких людей в рамке, грамот, которые многие руководители ставили на показ — ничего этого на виду не было. Поверх жалюзи висела крупномасштабная карта Праги с множественными разноцветными флажками и кнопками, и пометками от руки. Сам Уильям Куроки сидел в кресле, сняв галстук, держал в руках отрытое портмоне, как блокнот. Зажатая в зубах под густыми усами шариковая ручка, напоминала бивень моржа. Кристоф постучал в приоткрытую дверь его кабинета.

— Пан Куроки, Вас вызывает к себе Пчинский.

Куроки посмотрел на время, шепнул: «Черт!» и сорвался с места.

Подходя к своему кабинету, Адлер обнаружил, что этаж опустел. По традиции последний уходящий домой, решив, что работников не осталось, погасил свет. В темноте следователь с первой попытки нащупал ручку двери, затем выключатель на стене. Частые задержки на работе позволяли производить подобные манипуляции вслепую. Он решил скрасить одиночество чаем. Стоявший в коридоре кулер оказался пустым, потому пришлось разбавлять заварку водой из-под крана. Холодный чай на вкус был много хуже горячего, но лучше, чем ничего. Адлер подвинул телефон на край стола так, чтобы до него можно было дотянуться рукой, и расположился в кресле с откинутой спинкой. Закрыв глаза, он принялся ждать, когда его дрема прервется.

Глава 2: Смотрящий в ночь

Не успело солнце уйти на покой, как один за другим занялись огнем фонари. Продавцы затворили витрины, таблички на дверцах их магазинов теперь говорили: «Закрыто». Несмотря на позднее время, улицы наполнял людской смех и множественный стук каблуков о брусчатку. Это жители Праги возвращались с работы домой, успевая по пути праздновать наступившие выходные. Присутствовали на улицах и приезжие. Держась мелкими группами, они фотографировали достопримечательности, не забывая громко их обсуждать. Ночь и в правду придавала даже самым безобидным строениям новый окрас.

Из вечернего кафе «Иль-Маршан» на Сметановой набережной, насытившись ужином, вышел мужчина средних лет по имени Дауд Бенеш. Прошел лишь месяц, как он въехал в дом вблизи Карлова моста, потому не считал себя до конца местным, но и к приезжим себя уже не относил.

Всю дорогу до дома он периодически останавливался, и воровато оглядывался по сторонам. Остановившись у входной двери, Дауд постучал по карманам своих брюк, разыскивая ключи. Над его головой сверкнула молния, где-то вдали послышался тихий гром.

— А Вы тут живете? — раздался голос позади.

— Что? — машинально спросил Дауд, хотя и расслышал вопрос. Обернувшись, он увидел на себе взгляд любопытного мальчишки. — Да, я здесь живу. А Вы, молодой человек, мой сосед? Кажется, мы с тобой еще не виделись, — он протянул руку. — Меня зовут Дауд Бенеш, а тебя?

Мальчишка внимательно посмотрел на зависшую перед ним ладонь, но пожать ее не решился.

— А Вы видели монстра?

— Монстра? — улыбнулся Дауд.

Мальчишка, увидев, что его вопрос не воспринимают всерьез, насупился.

— Мартин! — крикнула появившаяся из-за угла женщина. — Негодный ребенок. Я где сказала меня ждать?

— На перекрестке, — виновато ответил он.

— А ну, марш туда и жди!

— Хорошо, Мария.

Она недовольно цокнула.

— Я же просила не называть меня Марией, зови мамой, как все нормальные дети.

— Хорошо, мама Мария.

— Рад был познакомиться, Мартин, — сказал Дауд ему на прощание.

Мальчишка ушел. Мария нарисовала на лице улыбку, стараясь скрыть негодование, и обратилась к Дауду Бенешу, ставшему невольным свидетелем семейной «идиллии».

— Простите за весь этот спектакль. Меня зовут Мария Плетиха, я живу неподалеку. А это мой сын Мартин. Вечно проказничает. Надеюсь, он не попрошайничал?

— Нет, что Вы, не беспокойтесь, — ответил Дауд. — Миленький мальчик. Переживал, не встречали ли мы здесь монстров.

Улыбку Марии сменила неловкость.

— Это я его припугиваю, говорю, что под Карловым мостом живет вампир, который кусает непослушных детей.

— Вампир? — удивился Дауд.

— Да, тот, что из песни: «Жил по ночам под мостом человек».

— Никогда о такой не слышал.

Мария вдумчиво вздохнула, после чего ее взгляд устремился вслед убегающему мальчишке — Мартин, игнорирую сигналы светофора, норовил перейти через дорогу.

— Извините, мне пора идти. Всего доброго, пан, — отмахнулась она и помчалась за сыном.

— И Вам того же.

Дождавшись, когда Плетиха покинет поле зрения, Дауд побрел в дом. Его клонило в сон, и он надеялся, что монстры ему сегодня сниться не будут.

* * *

К наступлению глубокой ночи дождь разошелся в полную силу. Дауд вслушивался в барабанный бой капель, тщетно стараясь уснуть.

С улицы донесся смех ребенка и женщины. Дауд невольно вспомнил Марию и Мартина, и их рассказы о монстре. Тогда это казалось смешным, но сейчас, наедине с темнотой…

Его спальня располагалась на втором этаже, окно давало широкий угол обзора. Ночью вода под мостом и в правду походила на пропасть, в которой действительно кто-то живет.

— Интересно, кто придумал эту историю? — подумал он, и вдруг увидел на оконном стекле отражение света из ванной, который забыли выключить. Яркая полоска блика раздражала. Теперь Дауду казалось, что он видит ее даже сквозь закрытые глаза. Неохотно поднявшись и осторожно ступая по скрипучему полу, он добрался до выключателя. Свет исчез, наполнив комнату пустотой. Но за стеклом что-то продолжало тревожно биться: то вспыхивая, то угасая. Дауд приблизился к окну: мерцал один из фонарей Карлова моста, а под фонарем стоял пропитанный дождем человек. Его силуэт появлялся во вспышках света и исчезал вновь.

Свет вспыхнул, незнакомец перебрался через ограду. Свет погас, а когда вновь зажегся, мост пустовал, словно на нем никого и не было.

Вздрогнув, Дауд вдумчиво пробежался глазами по улице. Недоумение на его лице быстро сменилось тревогой. Он ринулся вниз по лестнице, к выходу, на улицу, к мосту, к ограде, а там, колыхаясь на волнах посреди пустоты, вниз лицом парило тело.

Дауд почувствовал, что его дыхание сперло, словно кто-то резко выкачал воздух. Зарычав, он бросился за незнакомцем с моста. Оказавшись рядом, развернул его, схватил за ворот одежды, потянул за собой, но неизвестный не поддавался, точно зацепился за что-то. Рванув на себя, Дауд наконец-то высвободил его из капкана и направился в сторону берега.

Послышался голос сверху, с моста, но слов было не разобрать. Почувствовав под ногами твердь, Дауд поднял голову и увидел впереди невысокого крепкого парня, готовящегося помочь.

— Я говорю, вызвал скорую. Они приедут через 5 минут, — громко сказал парень. — Что с ним случилось?

— Не знаю. Видел из окна, как он перебрался через ограду, а дальше — вот…

— Самоубийца?

— Не знаю…, наверное, да…перестаньте расспрашивать, лучше помогите.

Вместе они вытащили жертву на берег, поближе к свету и уложили на спину. Капли дождя разбивались о плечи и голову. После реки дождь казался приятно чистым и теплым.

Кожа утопленника уже начала терять розоватый окрас. Парень подложил ему под голову свою куртку.

— Вы, случайно, не врач? — поинтересовался Дауд.

— Нет. Скорая должна прибыть через несколько минут.

— Он умрет к тому времени.

— Хорошо, мне показывали порядок реанимационных процедур, но на практике… — запнулся парень в растерянности. — Вы знаете, что нужно делать?

Дауд перевернул утопленника, упираясь плечом в его грудь, попытался очистить легкие от воды. Уложил обратно и проверил, не запал ли язык и сказал.

— Будете нажимать с усилием ему на грудь на четыре счета, а я сделаю искусственную вентиляцию. Ясно? Соберитесь Вы уже! Спрашиваю: все ясно!?

— Да.

Они приступили. Дауд чувствовал холод губ потерпевшего. Он слышал, как за спиной мелодично пела река, забегая на каменистый берег, и свой голос, который давал счет человеку, пытающемуся вместе с ним спасти жизнь: «Раз, два, три, четыре»…

Но потом все исчезло. Шум реки, приглушенный давлением, превратился в бесконечный прилив. Его счет казался все тише и тише, пока окончательно не растворился в грохоте его собственного сердцебиения.

— Раз, два, три… — произнес он и лишь после заметил, что парень перестал помогать.

— Кажется, он умер, — он виновато отвел взгляд. — Мне жаль.

Дауд смотрел в широко раскрытые глаза утопленника: они не двигались, даже когда на них падали капли дождя. Бездушные и остекленевшие глаза, как у фарфоровых кукол. Он не знал этого несчастного, и сейчас этот факт его почему-то сильно тревожил. Потерпевший казался таким молодым, что с легкостью сошел бы за сына. Едва он об этом подумал, как все происходящее вмиг показалось несправедливым, неправильным.

Наклонившись к помощнику, он сказал:

— Не тебе решать, кто умрет, ясно?

И продолжил реанимацию сам: раз, два, три четыре! Его громкий счет разбудил ближайших соседей. В их окнах загорались огни. Кто-то молча следил за происходящим, кто-то выражал недовольства, прося тишины. А Бенеш волновался лишь за того, кто лежит перед ним и не просыпается.

— Раз, два, три, четыре! Черт! — сломавшийся голос превратился в хрип, а глаза наполнили слезы. Ударив кулаком по груди утопленника, он крикнул: — Вставай! Раз, два, три, четыре, вставай!

Он наклонился, и наконец-то вдохнул в неизвестного жизнь.

Потерпевший вздрогнул, закашлял. Сидевший напротив помощник от неожиданности отпрянул в сторону.

— Вот так, — сказал спаситель и прижал воскресшего к своей груди. — Тише, тише. Теперь все хорошо.

— Он жив, — удивился помощник.

— Как тебя зовут?

— Что, меня? — опешил он. — Кристоф Адлер. Я полицейский.

— Очень приятно, Кристоф, меня зовут Дауд.

— Извините, что я…

— Все в порядке. Спасибо, что помогли.

Вдали послышались звуки громогласных сирен. В окна глядела вся улица.

— Кристоф, я хочу, чтобы Вы присмотрели за ним. Мне нужно возвращаться в дом. Сами справитесь?

— Да. Может, Вам лучше дождаться врачей?

Бенеш пожал плечами, покачал головой.

— Мне они ни к чему.

Адлер проводил его взглядом, накинул на плечи потерпевшего куртку и уселся рядом. В таком положении их нашли подъехавшие врачи.

Глава 3: Дворовой судья

Въезд транспорта на набережную был ограничен, потому машина скорой помощи на базе «Фиата» остановилась в проулке, выглядывая круглыми фарами из-за угла. Из автомобиля вышла молодая девушка в белом халате, держа медицинскую сумку в руках. Ее глаза выдавали накопившуюся к середине ночи усталость. И все же у нее хватало сил, чтобы перед вызовом поправить свой макияж и прическу. Издалека было видно, как она очаровательна.

Следователь и утопленник сидели в обнимку. Оба промокли от дождя и выглядели неважно. Подошедшая девушка-фельдшер не сразу поняла кто из них потерпевший.

— Меня зовут Кристина, — вежливо представилась она и не к месту улыбнулась. — Расскажете, что случилось?

— Он в реку с моста свалился, — показал Адлер рукой в сторону Влтавы. — Это я Вас вызвал.

— Хорошо, давайте-ка глянем.

Она посветила карманным фонарем в глаза потерпевшему. Пришедший на помощь санитар помог отвести его в карету. Усадив на кушетку, он раздел утопленника по пояс и наложил на лицо кислородную маску, подготовил капельницу полиглюкином.

— Он с Вами разговаривал? — спросила Кристина об утопленнике.

Адлер покачал головой.

— Ни единого слова.

— А Вы с ним до этого знакомы не были?

— Нет. И, честно говоря, лучше бы не знакомился. Если это все, что Вам нужно, прошу меня отпустить.

— Нет, подождите, пожалуйста, заполните протокол опроса очевидца несчастного случая.

Адлер нехотя осмотрел переданные ему на руки листы. Большая часть граф состояла из отпечатанного машинописного текста и стандартных форм, похожих на те, что он часто встречал в юридической документации. Он постарался заполнить протокол как можно быстрее, запнувшись лишь на пункте «место работы».

Полгода назад начальник Пчинский выругал оперативника за распространение служебных данных, хотя тот лишь указал свою должность и звание в социальном опроснике. Немного помешкав, Адлер все-таки заполнил и эту графу. Напротив строки «номер домашнего телефона», как и полагается, написал «отсутствует», а вместо рабочего указал городской номер дежурной части своего отдела полиции.

Пока Кристина просматривала заполненный протокол, Адлер наблюдал за безмятежностью утопленника, лежащего в скорой. Человек, едва не лишившийся жизни, показался ему слишком спокойным.

— Как думаете, почему он молчит? — спросил Адлер.

— Это шок, — ответила она, не отрывая глаза от документа. — Типичная реакция.

— С виду и не скажешь, что он пострадал.

— С виду — да, но мы в любом случае обязаны его обследовать. К тому же существует риск гипергидратации и отека легких, не говоря уже об отравлении токсинами.

Адлер тяжело вздохнул и тоскливо произнес:

— Извините, но эти слова не говорят мне ничего. Лучше скажите: он выживет?

Она подняла глаза от листка и легко улыбнулась.

— Конечно. Что же еще ему остается делать, кроме как жить? Кстати, а Вам нужна помощь?

— Нет. За меня не переживайте. Я всегда так выгляжу.

Она рассмеялась, прикрыв документом лицо.

— Я имела в виду вовсе не это!

— В любом случае, единственная помощь, на которую я согласен — если Вы меня до дома подбросите.

Она снова опустила глаза в протокол, выискивая его адрес.

— К сожалению, нам не по пути. К тому же мы возим только пострадавших.

— Вы хотите сказать, чтобы прокатиться с Вами, мне нужно самому утонуть?

— Если Вы хотите прокатиться со мной, тонуть вовсе не обязательно. А вот если хотите прокатиться в нашей машине — тогда да.

Водитель посигналил, произнес в приоткрытое окно:

— Кристина, мы готовы ехать.

Она махнула рукой и на прощание сказала:

— Что ж, теперь Вы свободны, Кристоф Адлер со Словенской улицы.

Полицейский еще некоторое время после убытия скорой стоял на набережной, наблюдая рассвет, и причиной тому было вовсе не романтичное настроение. Скорее опустошение, которое принесли вечер и ночь. Ему нужно было время, чтобы набраться воли и продолжить путь.

Он заметил, что дождь закончился, лишь тогда, когда увидел людей, выходящих из домов без зонтов.

* * *

Кроны густых деревьев, растущих вдоль дороги, скрывали от солнца все дворы на Словенской улице. Поднявшийся с кровати после дневного сна Кристоф Адлер, не сразу понял который час. Более того — не сразу вспомнил, какой сейчас день. Раздвинув шторы, он выглянул в окно, убедился, что время близится к вечеру. Первые секунды после пробуждения он раздумывал над тем, что сейчас в приоритете: умыться, или покурить. Сигареты победили.

Свой дом Адлер взял в ипотечный кредит на 20 лет, переехав от матери, живущей в Брно. Прожив в новом доме более года, полицейский так и не смог избавиться от мысли, что не является собственником своего же жилья, потому решил не ставить в качестве места постоянной прописки ипотечный дом. Вит Новотный, узнав об этом, озвучил неутешительное умозаключение: юридически, Адлер съедет от матери только к пятидесяти.

По договору вместе с домом в подарок шла мебель. На деле столь широкий жест означал, что в риэлтерской фирме утилизацией мебели заняться некому. Ипотечный агент до последнего уверял, что перед подписью договора пришлет бригаду уборщиков, но слово свое не сдержал. Первый день новоселья Адлер справлял в компании с тремя открытыми бутылками шотландского виски и шестью упаковками Акатинола, найденными на месте. Это натолкнуло на вывод, что предыдущий постоялец страдал от алкоголизма и болезни Альцгеймера. А тот факт, что все это добро находились в разных углах дома, лишь подтверждал подозрения.

Не смотря на алкоголизм и Альцгеймер, прежний житель, очевидно, любил цветы, потому оставил в наследство сад — настоящий ансамбль из маленьких розовых и красных взрывов. Красок было столь много, что иногда они вызывали тошноту. В попытках облагородить двор, Адлер купил триммер, но ни разу так им и не воспользовался. К слову, триммер был его первым и последним приобретением за год.

Единственным предметом интерьера, выделяющимся из общей массы, оказалось пружинное кресло, установленное в тени высокого дерева. Настоящая мечта холостяка. От влаги и солнца дубленая кожа на кресле потрескалась, но на удобства это не повлияло. Новотный, бывший в гостях пару раз, назвал это кресло местом дворового судьи.

Адлер открыл холодное пиво, положил сигарету за ухо и вышел на улицу. Соседка Люция, обвешенная пакетами из гипермаркета, увидев его, остановилась.

— Добрый вечер, Кристоф. Как Ваше самочувствие? — сказала она и наигранно улыбнулась.

Ее поведение Адлеру никогда не нравилось. Он считал, что излишняя вежливость и улыбчивость на людях выливается в латентную домашнюю тиранию. Как говорится: «Покупая дом, покупаешь и соседей».

— Вы что-то хотели, пани?

— Да, — несколько секунд она бегала глазами по облакам, подыскивая более корректные слова. — Не будете ли Вы так любезны, прополоть свой сад? Поглядите, на нашей улице у всех красивые дворы, разве соседи Вас не мотивируют?

— Хорошо, пани. Я все сделаю.

— Как скоро? — наседала она.

— Думаю, завтра. В крайнем случае — через 2 дня.

— Очень на это надеюсь, — довольно кивнула она и отправилась по своим делам.

Забыв куда делась первая сигарета, Адлер достал из пачки новую, подкурил и уселся в кресло. И так он просидел до заката, устраивая перерывы на походы к холодильнику за пивом, а когда в очередной раз поднялся — понял, что его клонит в сторону.

Вернувшись в дом, он нашел на этажерке полупустую бутылку сливовицы. Ликер был сладким, как варенье, но крепким, точно коньяк. К полуночи он приговорил и его.

Перед сном Адлер направился в душ. Стоя под напором воды, он вспоминал милую санитарку Кристину. Прошлой ночью, садясь в карету скорой помощи, она на мгновение отдернула полу халата. Верхней одежды под ней не оказалось. Полицейский не хотел показаться маниакально-навязчивым, но никак не мог заставить себя отвести взгляд от ее крепких голеней. Интересно, являлась ли эта крепость врожденной, или всему причиной спортзал? Лучше всего он запомнил то место, где заканчиваются чулки.

Он попытался представить Кристину в спортзале в обтягивающем белье, затем без белья. А затем его стошнило. Ложась в кровать, он понял, что забыл побриться, но подняться сил у него уже не осталось.

Глава 4: Твердость руки

Отдежуривший ночь Новотный, встречал с улыбкой прибывшего утром в отдел Адлера. Несмотря на бессонную ночь, Новотный казался достаточно бодрым и домой уходить не спешил.

— Выходные удались? — спросил он. — Дай угадаю, ты снова забыл, где живешь, потому решил переночевать в парке?

— Снова…в парке?

Посмотрев в отражение зеркала, размещенного в холле для посетителей, Адлер обнаружил скошенный ворот, и не сразу понял, что, застегивая в спешке рубашку, пропустил пуговицу.

— Выходные выдались не из легких, — сказал он.

— Я уже в курсе.

Новотный протянул свежий выпуск газеты с заголовком «Спасение утопающего — дело рук полицейского». Адлер вдумчиво опустил глаза в страницы. Статья в красках описывала, как накануне он достал из Влтавы человека, яростно борясь с речной пучиной, не жалея себя. По содержанию он понял, что информацию журналисты взяли из протокола несчастного случая, заполненного его рукой. О Дауде Бенеше в статье не было ни слова. Впрочем, как и в протоколе.

— Все было вовсе не так, как здесь написано, — сказал Адлер. — Его спас другой человек, я лишь при этом присутствовал.

— Так, или не так — какая разница, — пожал плечами Новотный. — Главное — как написали газеты. Кстати, там сказано, что твой потерпевший стал первым выжившим после падения с Карлова моста за последние три десятка лет.

— Интересно, откуда у прессы такая информация? Звучит сомнительно.

— Опять же говорю: не важно, как звучит. Главное, что ты теперь герой в квадрате.

Адлер наигранно принял стойку «смирно», как перед вручением грамоты, и заявил:

— Я Сверхчеловек.

— Как у Ницше?

— Понятия не имею, я не читал.

— Кстати, пока не забыл: тебе звонила какая-то Кристина, где работает — не помню, что хотела — не понял. Записка на твоем столе.

— Ясно, что еще?

Мимо прошли участковые, сопровождая задержанного. На лице Новотного заиграла улыбка. Он немного наклонился и тихо сказал:

— Куроки утром послал Пчинского к черту. Представляешь?

Удивленный Адлер на мгновение остановил процесс поправления рубашки.

— Опять тебе кто-то по секрету рассказал?

— Нет, я сам слышал, клянусь, все так и было, — он уперся рукой в стену, почесал голову. — А еще слышал от кого-то из канцелярии, что Куроки в начале карьеры расследовал похищение с вымогательством. Как-то он и двое оперативников выехали на задержание подозреваемых, и решили выбить двери, как в кино.

— И что? Пришлось платить за сломанную дверь?

— Нет. Те ненормальные открыли огонь и в итоге застрелили обоих оперативников. А наш Вилли Куроки отстреливался с лестничной клетки на протяжении десяти минут, вплоть до приезда подкрепления, не давая преступникам выйти. Кажется, ему за это влепили неполное служебное соответствие занимаемой должности, — он глубоко зевнул. — Интересно, чем он сейчас занимается?

— Подчиненные не обязаны знать, чем занят их начальник, — послышался голос Куроки из-за спины. — Главное, что начальник знает, чем заняты его подчиненные. И в данный момент двое моих подчиненных халтурят, получая за это деньги налогоплательщиков. Верно?

Побледневший Новотный широко раскрыл глаза. Опустив руку, он медленно повернулся. Приблизившийся к нему почти вплотную Уильям Куроки был немного ниже ростом, но отклонив назад голову, смотрел свысока.

— Верно? — повторил Куроки.

— Да, — ответил Новотный. Казалось, он становится ниже ростом с каждым словом начальника.

— По поводу утреннего недоразумения могу сказать следующее: я никогда не нарушаю субординацию без веских причин. Себе этого не позволяю, и Вам не позволю. Понятно?

— Так точно, пан Куроки.

— И, если я еще хоть раз услышу о распространении непристойной информации о руководстве, я Вас переведу в Жатец¹.

— Извините, пан Куроки.

— А что по поводу Вас, пан Адлер, приятно знать, что хоть кто-то на этой работе не свихнулся.

Он указал пальцем на газету, затем бросил косой взгляд на мятую рубашку Адлера. Начальник нахмурился, но решив воздержаться от замечаний по поводу внешнего вида, поспешил покинуть общество следователей.

Дождавшись, когда Куроки удалится на «безопасное расстояние», Адлер исподлобья посмотрел на Новотного и писклявым голосом произнес:

— Простите, Пан Куроки! Я больше не буду пан Куроки! Разрешите постирать Ваше белье…

— Очень смешно, — ответил Новотный с серьезным выражением лица.

* * *

Адлер нашел на своем столе записку: «Кристина. Больница Святого Карла Бромейского», ниже — ее номер, а на обратной стороне перечень продуктов. Очевидно, Новотный составил список, чтобы не забыть купить в магазине все необходимое, однако забыл саму записку. Никакого телефонного номера на записке не оказалось, поэтому сперва пришлось звонить в местный отдел связи. После нескольких нехитрых манипуляций с телефонным аппаратом, в трубке раздался знакомый голос:

— Кристина Комичева, что Вы хотели?

— Меня зовут Кристоф Адлер, мне сказали, что Вы меня искали, но я не…

— Кристоф? — перебила она на полуслове. — А я о Вас думала. Не в том плане, вернее… не то что бы Вы не…

— Я понял.

— Одну секунду…

На другой стороне послышались звуки шуршащей бумаги, отдаленные голоса.

— Нет, — сказала она куда-то вдаль. — У него была гематома. Да. Рентген сделали, с голеностопным суставом все в порядке. Кристоф, Вы тут? Извините, меня отвлекли.

— Если я не вовремя, могу перезвонить.

— Нет, что Вы, не стоит. Я хотела бы уточнить у Вас некоторую информацию об инциденте с тем парнем.

— Я думал, что все нужное указал в протоколе. Разве нет?

— Верно, однако, когда мы привезли его в больницу, на шее и на груди проступили следы побоев.

— Он мог удариться, когда его доставали из воды. На груди — что ж, я ведь делал ему массаж. Наверное, у меня тяжелые руки.

— Верно, — подтвердила она и немного замешкала. — Я тоже об этом думала, но чем дальше, тем следы становились все отчетливее, и на обычные ушибы походили все меньше. Это натолкнуло нас сделать детальный анализ, и вот что мы имеем сейчас: в его желудке, и в легких нет воды, но при этом уровень углекислоты превышает…

— Кристина, пожалуйста, — громко сказал он и подождал, пока она замолчит. — Я не силен в медицинской терминологии. Скажите, в чем проблема?

— Это может прозвучать странно, но все выглядит так, будто позапрошлой ночью он не утонул. Его задушили.

Адлер сморщил лоб. Его глаза забегали по комнате.

— Кристоф, Вы здесь? — спросила она.

— Да, я обдумываю. Звучит, действительно странно.

— Мы сделали снимки шеи и груди. Обычная процедура, если потерпевший решит подать в суд в связи с причинением ему вреда здоровью вследствие неосторожных реанимационных процедур.

Эта информация приподняла полицейского с кресла. Его рука машинально сжалась в кулак.

— Он еще и в суд на нас грозится подать!? Мы ему жизнь спасли!

— Нет, нет, что Вы. Этот точно ничего такого делать не станет.

— Вам удалось узнать кто он?

— К сожалению, нет. У него не было при себе документов, а сам он говорит лишь о том, что видел некоего «Черного человека». Местный психиатр считает, что на фоне стресса возникла проблема с идеаторным автоматизмом, а то и вовсе шизоаффективный психоз, — она взяла паузу, вспомнив, что следователь просил избегать терминов. — В общем, крыша поехала.

Адлер облокотился на стол, закрыв ладонью глаза.

— Вы что, спите на работе? — спросил заглянувший в кабинет начальник Пчинский.

Адлер поднялся.

— Нет.

Пчинский посмотрел на телефонную трубку, которую держал следователь.

— Надеюсь, это служебный разговор?

— Конечно.

— В этом месяце ваш отдел затратил на телефонные разговоры в полтора раза больше средств, чем в прошлом, а показатели раскрытия преступлений при этом снизились на 10%. Мне руководитель управления на утреннем совещании плешь проел.

— Мы стараемся угнаться за показателями, пан Пчинский, а для этого нужно больше информации. Отсюда и больше служебных телефонных разговоров, и больше затрат на них, — выкрутился полицейский, думая о том, что начальник сейчас ему проедает плешь.

— Кстати, Вы сделали то, о чем я Вас просил?

Манера вопроса, типичная для Пчинского — никакой конкретики. Кто-то из отдела считал, что такая постановка вопроса служит катализатором для умственной деятельности подчиненных, но большинство склонялось к тому, что начальнику нравится доставать персонал.

Адлер вдумался, перебрал возможные варианты ответов. Из множества порученных ему дел, от самого Пчинского поступало только одно:

— Попросить секретариат, чтобы они подготовили копию материалов об адвокате для Вас?

— Разве я поручал Вам что-то еще? Адлер, проснитесь. Вы передали им мою просьбу, или нет?

— Конечно. Копия будет готова к обеду.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул начальник и покинул кабинет.

Адлер уселся обратно в кресло. Потратив несколько секунд на раздумья, он вспомнил, что не закончил телефонный разговор с Кристиной. Поднеся трубку к уху, он спросил:

— Кристина, ты еще тут?

— Да, — ответила она.

Ему показалось, что она улыбается, хотя наверняка он не знал. Словно в подтверждение его догадки, Кристина хихикнула.

— У твоего начальника такой смешной голос. Мне даже представился маленький злобный зеленый лепрекон в шляпе. Он похож на лепрекона?

Адлер хотел поддержать ее доводы, но приоткрытая дверь кабинета настораживала.

— Так на чем мы остановились?

— На снимках, — сказала она, и устало вздохнула.

— Точно. Перешли мне их на этот номер.

Не прошло и минуты, как зажужжал факс. Вал выкатил бумажную ленту с изображением шеи форматом 1 к 1, снятую в разных ракурсах. Адлер оторвал листок и откинулся в кресле. За свою жизнь он не раз сталкивался со следами механической асфиксии вследствие удавления руками. Он знал не только из академии, но и из практики истории несчастных семей, в которых мужья убивали жен. И чаще всего следы удушения представляли собой линию, идущую вдоль шеи, как от петли, или же следы от больших пальцев. Но на переданных факсом снимках виднелось нечто иное, с чем полицейский ранее не был знаком: царапины от ногтей пальцев правой руки, один слева и четыре справа. Следы располагались за ушами, что делало хват руки нападавшего неправдоподобно широким.

Зазвонил телефон, это была снова Кристина.

— И каково Ваше экспертное мнение? — поинтересовалась она.

— Если его и душили, то делали это двумя руками, — без особого энтузиазма ответил он.

— Если?

Адлер взглянул на рабочее место, заваленное протоколами вскрытия, допроса свидетелей и заключениями всевозможных экспертов. На многих листах виднелись коричневые разводы от пролитого кофе, выпитого в бесчисленном количестве в ходе расследований. Его работа менялась, но объем ее не уменьшался никогда, поэтому от новых расследований он отказался без угрызений совести.

— Ты же сама сказала, что следы появились сразу же после доставления в больницу. Значит, оставить их мог разве что Дауд Бенеш. Или же я, случайно, когда доставал из воды потерпевшего.

— А ты не видел никого постороннего?

— Кого? Черного человека? — он постарался смягчить тон. — Кристина, брось, этот парень явно свихнулся, и мы зря тратим время.

— Что ж, наверное, ты прав, — неохотно согласилась она. — Могу ли я позвонить снова, если потребуется информация?

— Конечно.

— А ты можешь позвонить, если захочется с кем-то поговорить.

Он задумался. Она показалась ему милой, но не к месту, как цветы в его дворе. И тогда он сказал:

— Я не люблю обременять проблемами людей, но спасибо.

Они попрощались. Еще несколько минут Адлер просидел, держа возле головы трубку телефона, вслушиваясь в монотонные гудки. Бросив ее на рычаг, он понял, что сегодня работать ему совсем не хочется, но придется.

Примечания

1

Жатец — небольшой город на севере Чехии на реке Огрже.