Противостояние Предназначению

Дэн Викторс, 2016

Летописи миров – масштабный фэнтезийный цикл, как обычно, посвященный борьбе Тьмы и Света. Вас ожидают могучие герои, великие маги и божественные сущности, которые руками смертных решают свои конфликты. "Противостояние предназначению" продолжает начатую историю. В центре повествования некий паренек, от непростой судьбы с душевных метаний которого зависит противостояние Света и Тьмы. Ведь ему, ничем не примечательному охотнику на адских тварей, суждено стать важной фигурой в этой войне.

Часть 2: Тьма

1

Долина Озер издревле была местом процветающим. Крестьяне возделывали поля, торговали на ярмарках и жили припеваючи без гнета поборов танов, королей или баронов.

Теперь все было иначе. По ночам страшно стало выходить из домов. Да и дома перестали служить надежным укрытием. Не проходило и дня, чтоб в какой-либо деревне не полыхала изба, а то и не одна. В этих местах появилась шайка разбойников, наводящая ужас на всю долину. Поначалу их было не много. Но со временем разбойников становилось все больше и больше. Было известно имя их главаря — Шэйрад, по прозвищу Кровавый убивец. Во всех корчмах висело объявление о поимке «живым альбо мертвым», но ни местная милиция, ни пришлые охотники за наградами успехов не добивались.

Сейчас почти вся банда Кровавого убивца расположилась в корчме в богатой деревне. Корчмарь устал, раболепно согнув спину, таскать за составленный из всех столов корчмы стол яства и эль. Бандиты поглощали то и другое в неимоверных количествах. С кухни доносись характерные стоны — кто-то из разбойников положил глаз на дочку корчмаря.

Отдельно от всех, в окружении особо доверенных и кровожадных приспешников полулежал на стуле, закинув ноги на стол, сам атаман. В одной руке он держал початую бутылку красного вина — лучшего из погреба трактирщика — , к которой часто прикладывался, в другой — баранью ляжку. За плечом покачивалась рукоять серповидного меча. На нее-то чаще всего и косился старик. Он знал, как быстро этот клинок может располосовать человека.

За пять лет, прошедших после резни под хутором лицо Шэйрада изменилось. Детские черты ужесточились, стали резкими, взгляд — циничным, отпущенная для солидности бородка превратилась в полноценную бороду. Простая одежда сменилась дорогим дублетом, под которым виднелась расстегнутая сорочка тончайшего шелка, пальцы унизывали перстни, шею обвивала золотая цепь в большой палец толщиной.

На улице застучали копыта, заржала лошадь. В корчму ввалилось еще четверо разбойников, трое сразу примостились за стол, где вовсю шла пьянка, а четвертый подошел к атаману:

–Там это, разъезд конный на тракте. Рыцари, мать их.

–И что курвам не сидится? Назначь охрану, остальные пусть расслабляются.

Охрана не понадобилась. Рыцарский разъезд, явно охотившийся за знаменитой бандой, нашел корчму не без помощи обеспокоенных селян. На звук рога потягиваясь и не выпуская бутылки вышел лично Шэйрад. Лениво зевнул и почти вежливо осведомился, какого это черта нужно средь ночи странствующим горлопанам.

–Я Тиссай де Фреснер, странствующий рыцарь, — сказал тот, что трубил в рог, — Вызываю тебя, грязного разбойника, на честный бой, чтоб не чинил ты больше беспокойства честным людям.

–Ага, — пустая бутылка разбилась около ног каурого рыцарского жеребца, — Вот только я ж грязный разбойник, а они честно не сражаются.

По сигналу атамана, с крыши корчмы, из окон и с крыш случившихся рядом изб полетели арбалетные бельты. Прочие рыцари заметались, кони затанцевали. Лишенные брони и щитов, за которыми укрылись благородные, оруженосцы, сопровождавшие господ, погибли от сыпавшихся стрел, несколько коней под рыцарями пали, кто-то выругался, вытаскивая засевший в сочленениях доспехов болт. Тиссай де Фреснер, между тем, даже не шевельнулся, лишь набросил на безбородое породистое лицо забрало шлема. Шэйрад спокойно стоял на крыльце. Его мало волновали распетушенные юнцы, возомнившие себя поборниками справедливости и чести. Не шевелясь, он наблюдал, как закованных в доспехи рыцарей расстреливают из арбалетов его бандиты, как приканчивают кинжалами в лицо, сквозь смотровые щели шлемов, как эти же бандиты ловят коней, обшаривают седельные сумки и срывают с мертвых доспехи и одежду. Свар не было, каждый знал, что вся добыча пойдет в общий фонд банды, а потом будет распределена меж всеми головорезами.

Де Фреснер потянул меч из ножен, тронул коня шпорами. Приученный жеребец сорвался с места в карьер. Всадник походя рубанул замешкавшегося разбойника, не успевшего убраться с дороги, не сдержал коня, когда тот протоптался копытами по раненому, потом выставил меч вперед, как пику и, горяча лошадь, полетел к все также неподвижно стоящему на крыльце корчмы Шэйраду.

Тот как-то по-особому сложил пальцы и бормотнул что-то непонятное. Совершено неожиданно для рыцаря, конь споткнулся о невидимую преграду. Животное упало, ломая ноги, сам де Фреснер по инерции перелетел через конскую голову и растянулся перед разбойничьим атаманом. Головорезы заржали, громче лошадей. Из глаз молодого рыцаря потекли слезы обиды и горечи. Какой стыд! А он-то надеялся со своими друзьями перебить легендарную банду, самоутвердиться, положить отрубленную голову Кровавого убивца к ногам отца, насмехающегося над непутевым сыном, начитавшимся романов и наслушавшимся менестрелей. А вместо этого он лежит на заснеженном крыльце захудалой таверны, а на грудь его давит сапог того самого Кровавого убивца, а шею, тот зазор между шлемом и воротником, холодит неизвестно откуда взявшееся лезвие меча.

–Благородный, говоришь, рыцарь? — сказал Шэйрад, — Знаю я, как с благородными обращаться. Вперед, мальчики.

Тиссай де Фреснер почувствовал, как чьи-то грубые руки освобождают его от доспехов, потом и от одежды. Разбойники отстали, когда рыцарь остался в одном исподнем. Лезвие меча перестало упираться в горло, исчез сапог, давивший на грудь. Де Фреснер вскочил, но Шэйрад пинком отправил его вниз с крыльца. Пока Тиссай поднимался, спину его ожег удар нагайкой, не болезненный, но обидный. Вокруг него на конях его же друзей гарцевали головорезы Кровавого убивца. На плечи рыцаря упало еще несколько плетей. Под градом стеганий плетьми, он побежал, преследуемый конными и их веселым смехом — не каждый день вчерашним землепашцам доводится постегать благородного.

–Ладно, парни, подзадержались мы тут, — сказал Шэйрад, наблюдая, как де Фреснера гонят плетьми, как собаку. — Пустите тут огоньку для согрева местным и развлечения, да будем покидать сие гостеприимное место.