Палач

Дэниел Коул, 2018

Прошло полтора года после раскрытия резонансного дела о Тряпичной кукле, и детектив Эмили Бакстер полагает, что оно осталось позади. Однако внезапно Лондон и Нью-Йорк накрывает новая волна убийств, в которых угадывается почерк маньяка-«кукольника». Каждый раз обнаруживаются две жертвы: у одной на груди вырезано слово «Наживка», у другой – «Кукла». Скотланд-Ярд и ФБР прилагают все усилия, чтобы обнаружить кукловода-невидимку. Однако каждый маленький шаг к истине сопровождается лавиной новых жертв. На что им придется пойти, чтобы остановить кровопролитие?

Глава 7

Четверг, 10 декабря 2015 года,

2 часа 16 минут дня

14:16 12-10-2015 — 5 °C / 23°F

Сидя в тепле на заднем сиденье машины ФБР, Бакстер смотрела на цифры, горевшие предупреждением на приборной доске. Потом опустила глаза на часы и вдруг вспомнила, что в самолете так их и не перевела — стрелки на них до сих пор показывали 7 часов 16 минут вечера. Напоминание о смене часовых поясов она, по всей видимости, пропустила. В самолете все семь с половиной часов полета они проспали — каждый из них наверстывал упущенное после бессонной ночи.

Из аэропорта на Манхэттен ехали мучительно медленно. Буксуя и скользя по плотной корке намерзшего за неделю льда, во многих местах превратившегося в грязную жижу, запрудившие улицы машины двигались с черепашьей скоростью.

В Нью-Йорке Бакстер была дважды, еще в юности. Тогда она галопом пробежалась по всем туристическим достопримечательностям, изумилась похожим на кинодекорации силуэтам небоскребов, высившимся на фоне неба в окружении воды, и испытала удивительное чувство от того, что оказалась в центре мира, на небольшом островке в две мили шириной, где люди со всех концов света пытались отвоевать себе место под солнцем. Сейчас ее лишь одолевала усталость, ей хотелось домой.

Рядом спокойно сидел Руш. Он попросил водителя ехать через Бруклинский мост. Когда они поравнялись со второй исполинской каменной опорой, агент указал на место, где было обнаружено повешенное тело Банкира.

— Ему связали щиколотки и запястья, а потом подвесили между вон теми двумя тросами по обе стороны дороги — лицом на копошащихся внизу людей. Как будто предостережением, вывешенным над воротами города, чтобы все понимали, какой ужас их ждет, если они пересекут эту черту.

Проезжая арку, машина на несколько секунд погрузилась в тень.

— Вы не могли бы придерживаться только бесспорных фактов? — попросила его с пассажирского сиденья Кертис. — А то от этих слов я чувствую себя неуютно.

— Мы знаем наверняка, что убийца так и не довел дело до конца. Прилаживая левую руку к тросу с внешней стороны, он потерял равновесие, полетел вниз, пробил лед и утонул, — объяснил Руш. — До чего досадно!

Легкомыслие, с которым агент ЦРУ рассказывал о смертельном падении преступника, низводя его до ранга совершенно заурядного события, удивило Эмили, и она, несмотря на свое мерзкое настроение, усмехнулась.

Руш, не в состоянии сдержаться, в ответ тоже ей улыбнулся и спросил:

— Что вы смеетесь?

— Да так, ничего, — ответила она и вновь уставилась в окно, когда машина въехала в скованный холодом город, — просто вы мне кое-кого напомнили, вот и все.

Чем дальше они углублялись в Мидтаун, тем хуже становилась дорога. А когда въехали в Вашингтон-Хайтс, увидели на обочинах огромные кучи снега, похожие на бортики дорожки для боулинга, — автомобили, норовившие съехать на обочину, благодаря им тут же возвращались на проезжую часть.

Бакстер раньше не бывала севернее Центрального парка. Здесь тоже с равными интервалами пересекались широкие улицы, но аккуратные здания скромно жались друг к другу, позволяя низко нависшему над горизонтом зимнему солнцу проливать свои лучи на улицы, а не толкаться среди небоскребов, напрочь перекрывавших кругозор. Эмили вспомнился игрушечных размеров город Нью-Йорк в Парке миниатюр, куда родители водили ее в детстве.

Когда водитель подкатил к парковке и тихонько ткнулся передним бампером в паркомат, не сумев вовремя затормозить на скользкой дороге, эта ностальгическая ассоциация померкла.

Над входом в 33-й полицейский участок красовался огромный белый навес. Под ним можно было увидеть седовласого офицера полиции, выполнявшего одновременно обязанности охранника и регулировщика. Выйдя из автомобиля, троица увидела, что он безрезультатно пытается убедить водителей, явно неспособных в таких условиях управлять своими автомобилями, отъехать от ограждения, выступавшего наружу на плавно изгибавшемся участке дороги, что для этого города с ровными, прямыми линиями было редкостью.

— Как я уже говорила во время нашей первой встречи, благодаря специфике места преступления нам удалось избежать огласки, — объяснила Кертис Бакстер, когда они подошли ко входу в участок.

Прямо под навесом, над двойной дверью, стену украшал синий значок Департамента полиции Нью-Йорка. В нескольких метрах справа от входа к стене припечатался зад внедорожника «Додж». За ним сломанным зубом возвышался на шесть дюймов над землей обрубок бетонного столба. Даже не приближаясь к машине, Бакстер увидела черные пятна засохшей крови, обильно испачкавшей кремовый салон.

Из двери вышли двое полицейских, прошествовали мимо картины разрушения прямо на их рабочем месте с таким видом, будто это был лишь выбранный без их ведома не самый удачный элемент декора, и выскользнули наружу.

— Давайте я сообщу вам, что нам известно, — сказала Кертис, опуская натянутую вокруг «Доджа» ярко-желтую ленту.

— Ничего, если я позвоню? — спросил Руш.

Этот вопрос ее немного удивил.

— Я и без того все знаю, — добавил агент.

Кертис махнула рукой, отпуская его, он вышел наружу, и женщины остались одни.

— Но перед тем как приступать, я хотела бы спросить: с вами все в порядке?

— В каком смысле? — осторожно спросила Бакстер.

— Я имею в виду после вчерашнего.

— Да нормально все, — пожала плечами Бакстер с таким видом, будто не понимала, о чем это Кертис, и, желая больше не касаться личных вопросов, напомнила: — Так что там с этим внедорожником, который сейчас торчит из стены?

— Жертву звали Роберт Кеннеди, тридцать два года, женат. В полиции девять лет, из них последние четыре в должности детектива.

— А убийца?

— Эдуардо Медина. Мексиканский иммигрант. Работал на кухне в «Парк-Стэмфорд отель» в Верхнем Ист-Сайде. Предупреждая ваш вопрос, отвечу сразу — нет, мы не обнаружили никакой связи между ним и Кеннеди, другими убийцами или жертвами.

Бакстер открыла рот, чтобы задать вопрос.

— С делом Тряпичной куклы тоже… пока. — Кертис вздохнула и вошла на огороженную зону.

Вернувшись с улицы, Руш сунул телефон обратно в карман и подошел к Бакстер.

— У нас есть запись камер видеонаблюдения… — сказала агент.

— Из расположенной напротив школы, — перебил ее Руш, — простите, продолжайте.

— Да, у нас есть запись с камеры видеонаблюдения, на которой Медина паркует машину на 168-й Вест-стрит и выволакивает с заднего сиденья тело Кеннеди, не подающего признаков жизни. Хотя угол зрения камеры оставляет желать лучшего, мы можем с уверенностью сказать, что за эти пять минут он перетащил Кеннеди на капот, уложил его там, раскинул в стороны руки и ноги, а потом привязал к каждой из них веревку, в точности как на том трупе, который мы нашли на мосту, и накрыл простыней.

Бакстер посмотрела на разбитую машину. Над мостовой, на уровне заднего колеса, болталась толстая веревка.

— Медина разделся догола, причем слово «Кукла» уже было высечено у него на груди, сдернул с Кеннеди простыню и на полной скорости помчался по Джамел-плейс. Здесь надо сказать спасибо погоде, потому что он не вписался в поворот, — с этими словами Кертис показала траекторию движения «Доджа», — не справился с управлением и вместо того, чтобы въехать в главный вход, врезался в стену. И преступник, и жертва погибли на месте.

— Других пострадавших не было, — добавил Руш.

Вслед за Кертис они вошли внутрь, протиснулись мимо внедорожника и подошли к пролому в стене.

Нос машины вмялся в салон вровень с разбитым ветровым стеклом. Осколки и пыль разлетелись в разные стороны в радиусе десяти метров, но, если не считать этого аккуратного островка разрушения в углу, в остальном помещение никаких повреждений не получило. Бакстер опустила глаза и увидела на полу вычерченный малярным скотчем силуэт.

— Вы в своем уме? — недоверчиво прошептала она. — Я понимаю, что кому-то вполне могло прийти в голову испортить сцену преступления, но мы же не на съемках фильма «Голый пистолет».

Туловище и ноги трупа лежали на полу, но голова и поднятые руки покоились на смятой решетке радиатора.

— Не вините полицейских, — сказал Руш, — их к этому подтолкнули исключительные обстоятельства.

— Вряд ли нам стоит зацикливаться на положении тела, — сказала Кертис, — к тому же вы должны понять, что Кеннеди был их коллегой, поэтому полицейские как можно быстрее вытащили его и приступили к реанимационным процедурам. А пока они им занимались, кто-то из новичков сотворил это.

— А вы уверены, что это не месть полиции со стороны Медины или его семьи? — с сомнением в голосе спросила Бакстер.

— Нет, насколько мы знаем, — ответила Кертис. — Я понимаю, эта мысль напрашивается, потому что он таким образом, очевидно, сделал все возможное, чтобы вызвать ярость всего Департамента полиции Нью-Йорка. Все знают, что стоит кому-нибудь убить копа, как на него, как тонна кирпичей, обрушиваются все правоохранительные органы. С чем бы мы ни столкнулись, — с сектой, с жаждущей славы группой в интернете или же с обществом последователей Тряпичной куклы, — выбрать в качестве жертвы копа было глупейшим решением. Чего бы они ни добивались, после этого их жизнь станет в десять раз хуже.

Бакстер вспомнила, что ей минувшей ночью сказал Эдмундс, и сказала:

— Кто-то дергает за ниточки, координирует все преступления и использует этих марионеток в своих целях. Нам известно, что жертвы выбираются не случайно, потому что два других убийства имеют непосредственное отношение к делу Тряпичной куклы. Теперь у нас есть три убийства. Мы не знаем ни кто они, ни где находятся, ни даже чего хотят. И дураками их точно не назовешь.

— Зачем же тогда объявлять войну полиции? — спросил Руш, которому явно понравилась речь Бакстер.

— И в самом деле — зачем?

Под навесом у входа зазвучали громкие голоса.

— Специальный агент Кертис? — позвал один из них.

Вслед за Кертис через пролом в стене выбрались на улицу Бакстер и Руш. Команда телевизионщиков расставляла свою аппаратуру, жадно поглядывая на место преступления. Кертис подошла к нескольким мужчинам в черных костюмах и завела с ними разговор.

— Ну что, готовы? — спросил Руш Бакстер, вытащил из кармана припрятанный на такой случай галстук и накинул на шею, — ну и как вам быть официальным лицом пропагандистской кампании?

— Замолчите. Они могут снимать меня, пока я делаю свою работу, но пойдут на хрен, если им вдруг…

— Руш? — воскликнул в этот момент дородный мужчина, отделившись от группы коллег, с которыми беседовала Кертис.

На нем была огромная дутая куртка, выставлявшая далеко не в самом выгодном свете расплывшийся торс.

— Дамьен Руш? — сказал он, широко улыбнулся и протянул руку с толстыми, будто сосиски, пальцами.

Агент ЦРУ поспешно завязал галстук и быстро повернулся; он выглядел на удивление презентабельно.

— Джордж Макфарлен, — улыбнулся он, опустил глаза и неодобрительно окинул взглядом висевший на шее дородного коллеги бейджик ФБР, — что, дружище, переметнулся?

— И это говорит британец, работающий в ЦРУ! — улыбнулся собеседник. — Стало быть, в той тюрьме ты оказался в водовороте событий, да?

— Боюсь, что да. Но кто-то там наверху приглядывает за мной.

— Аминь, — кивнул Макфарлен.

Бакстер закатила глаза.

— Послушай, а как у тебя со стрельбой? Все тренируешься?

— Да нет, честно говоря, я бросил это дело.

— Ну вот! Это очень грустно! — Макфарлен обратился к Бакстер, судя по виду, не на шутку расстроившись. — Этому парню до сих пор принадлежит абсолютный рекорд ЦРУ по стрельбе с расстояния в пятьдесят ярдов.

Бакстер кивнула и неопределенно хмыкнула.

Заметив ее плохо скрытое равнодушие, Макфарлен вновь повернулся к Рушу:

— Твоя семья по-прежнему живет в Англии? — спросил он и продолжил, не дожидаясь ответа: — Сколько сейчас твоей дочери? Шестнадцать, как моей Кларе?

Руш открыл рот, пытаясь что-то сказать.

— Кошмарный возраст, — покачал головой Макфарлен. — На уме одни парни и развлечения. Я бы на твоем месте залег здесь на дно и вернулся бы домой, когда ей стукнет двадцать!

Макфарлен сам засмеялся своей шутке громоподобным хохотом, совсем неуместным на месте преступления. Руш вежливо улыбнулся, Макфарлен хлопнул его по спине — из лучших побуждений, что не помешало Рушу скривиться от боли, — и ушел.

Бакстер вздрогнула, увидев, что Руш схватился за грудь.

— Я так полагаю, это вполне можно квалифицировать как нападение, — пошутила она.

За ней пришла Кертис. Она представила Бакстер специальному агенту Роз-Мари Леннокс. Изможденная женщина представляла собой аналог Ваниты в исполнении ФБР: типичный бюрократ, выдававший себя за оперативника. Маскировку дополнял весьма показательный пистолет на боку, который она носила на тот случай, если кому-то взбредет в голову украсть из ее кабинета ксерокс.

— Мы чрезвычайно благодарны вам за помощь, — льстиво заявила Леннокс.

— Отлично, — сказала журналистка, становясь перед камерой, — работаем. Три, два, один…

— Постойте. Что происходит? — спросила Бакстер, сделала шаг, чтобы уйти, но Леннокс удержала ее за руку.

Ведущая изложила версию событий, предназначенную для прессы, и представила Леннокс, которая принялась зачитывать заранее отрепетированные ответы.

–…жестокое и бессмысленное нападение на сотрудника полиции. Думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что мы не успокоимся до тех пор, пока не… Мы пытаемся выявить связь этого убийства с инцидентом на Бруклинском мосту неделю назад и вчерашней гибелью Летаниэла Масса… В расследовании данного дела ФБР будет тесно сотрудничать с нашими английскими коллегами из лондонской полиции, в частности со старшим инспектором Эмили Бакстер, арестовавшей, как всем известно…

Детектив утратила к ее речи всякий интерес и посмотрела на Руша и Кертис, которые в этот момент оглядывали искореженный автомобиль. Кертис окликнула Руша и махнула рукой на дверцу со стороны водителя.

— Что? — растерянно переспросила Бакстер журналистку, она совсем не слышала вопроса.

— Старший инспектор, — повторила та, сопровождая свои слова самой неискренней улыбкой, которую Бакстер когда-либо приходилось видеть, — что вы можете сказать по поводу совершенного здесь преступления? В каком направлении вы сейчас работаете?

Она указала на картину разгрома, сделав при этом печальное лицо, выглядевшее еще более неубедительным, чем ее хмурая улыбка.

Оператор навел камеру на Бакстер.

— Как вам сказать… — вздохнула она, даже не пытаясь скрыть неприязни. — Вообще-то я занималась расследованием убийства, но в данный момент я почему-то вынуждена стоять с вами и отвечать на ваши идиотские вопросы.

Повисла неловкая пауза.

Леннокс посмотрела на Бакстер с яростью. Резкий ответ, казалось, сбил с толку ведущую, она не успела сформулировать следующий вопрос.

— Тогда мы отпускаем вас, старший инспектор, делать дальше свою работу. Спасибо. — Леннокс ободряюще похлопала ее по плечу, Бакстер хмыкнула и отошла. — Как видите, все мы приняли случившееся близко к сердцу и теперь стремимся как можно быстрее найти того, кто это сделал.

Леннокс проводила взглядом уехавших телевизионщиков и окликнула Кертис. Они перешли через дорогу и прислонились к ограде Хайбридж-парка, за которой заканчивался спрессованный вдоль тротуаров лед и начинался чистый, пушистый снег. Леннокс вытащила сигарету и закурила.

— Я слышала о том, что произошло в тюрьме, — сказала она, — ты в порядке? Твой отец мне бы голову оторвал, если бы с тобой что-нибудь случилось.

— Спасибо за заботу, но у меня все хорошо, — солгала Кертис.

Несмотря на все ее усилия доказать, что она и сама что-то значит, из-за влиятельных родителей все по-прежнему ее оберегали, и ее это злило.

Уловив в ее тоне раздражение, Леннокс решила сменить тему:

— Вот стерва эта Бакстер, да?

— Просто она терпеть не может, когда ей досаждают всякие придурки, — ответила Кертис и только после этого поняла, что нечаянно обидела начальницу, — это я не о вас… просто…

Леннокс отмахнулась, выпустив тугую струю дыма.

— Она сильная… и умная, — сказала Кертис.

— Да… Именно этого я и боюсь.

Кертис не поняла, что этим хотела сказать собеседница.

Хотя Кертис ни разу в жизни не брала в руки сигарету, теплое, приятное мерцание тлеющего табака, пляшущее в стылом воздухе, поманило ее сейчас больше, чем когда-либо.

Леннокс посмотрела на бейсбольное поле на вершине заснеженного холма.

— Она здесь как турист, — сказала она Кертис, — не более того. Мы еще пару раз выставим ее перед камерой, сделаем несколько фотографий, чтобы утолить жажду публики, а потом посадим в самолет и отправим домой.

— Вообще-то, мне кажется, она может нам помочь.

— Знаю, но это только вершина айсберга. Так же как убийство офицера Кеннеди — очевидное оскорбление Департамента полиции и попытка дискредитировать наши власти в глазах публики, так и присутствие Бакстер — угроза для нас самих.

— Простите, но я не понимаю, — сказала Кертис.

— Это дело совместными усилиями расследуют Департамент полиции Нью-Йорка, ФБР и ЦРУ, но пока безрезультатно. Бакстер нужна нам здесь, чтобы показать, что мы делаем все возможное, но потом ее лучше будет отослать домой, до того как лондонская полиция припишет себе все заслуги. Когда на нас нападают, требуется демонстрация силы. Мы должны доказать миру, что и сами можем справиться со своими проблемами. Улавливаешь?

— Да, мэм.

— Вот и хорошо.

В парк высыпала стайка школьников. Кто-то принялся носиться, оставляя в снегу глубокие следы, другие стали бросаться снежками совсем близко от беседующих женщин.

— Веди себя как обычно, — проинструктировала Леннокс, — пусть Бакстер ходит за вами по пятам, но как только найдете стоящий след, держите его в секрете.

— Это не так-то просто.

— Приказы не всегда просто выполнять, — пожала плечами Леннокс, — но это продлится всего пару дней — после выходных мы велим ей паковать вещи.

Пока Бакстер с Рушем дожидались возвращения Кертис, один из полицейских принес им кофе. Протягивая щербатые чашечки, он произнес краткое, хотя и непрошеное напутствие:

— Поймайте ублюдков, которые это сделали.

Бакстер и Руш горячо кивнули, и рассерженный полицейский с удовлетворенным видом отошел. Хотя навес над участком и защищал Эмили с агентом Рушем от ветра, температура по-прежнему держалась минусовая, и они постепенно начинали это ощущать.

— Как насчет того, чтобы сегодня вечером поужинать втроем с Кертис? — спросил Руш. — Если у вас, конечно, есть время.

— Я… э-э-э… даже не знаю, мне надо кое-кому позвонить.

— Я знаю в Вест-Виллидж одну небольшую, но изумительную пиццерию. Я бываю в ней каждый раз, когда приезжаю в Нью-Йорк. Для меня это стало традицией.

— Я…

— Пойдемте. К вечеру мы вымотаемся и проголодаемся как черти, — улыбнулся Руш, — подкрепиться нам явно не помешает.

— Ну хорошо.

— Вот и отлично, тогда я заказываю столик.

Он вытащил телефон и стал просматривать список контактов.

— Да, забыла спросить, — сказала Бакстер, — что вы с Кертис обнаружили на дверце машины со стороны водителя?

— Что?

Руш уже прижимал к уху телефон.

— Когда я сорвала интервью, мне показалось, вы что-то нашли.

— Ах, это… — ответил он. — Да так, ерунда.

В пиццерии ответили, и он отошел поговорить.