Между жизнью и смертью. История храброго полицейского пса Финна

Дэйв Уорделл, 2018

Хартфордшир, 5 октября 2016 года, примерно два часа ночи. Офицер полиции Дэйв Уорделл и его служебный пес по кличке Финн пытались задержать подозреваемого в ограблении, когда преступник обернулся и атаковал своих преследователей. Финн был ранен ножом с 25-сантиметровым лезвием сначала в подмышку, а затем – когда попытался прикрыть хозяина – в голову. Пес, без сомнения, спас своего напарника, но теперь шла борьба уже за жизнь самого Финна. В тот момент в голове Дэйва Уорделла пронеслись различные воспоминания об их удивительной дружбе и привязанности. Отношения полицейского и его питомца – это замечательный пример крепкой связи человека и собаки, продолжающейся с тех пор, как девятимесячного Финна забрали из приюта. За время своей службы Финн сталкивался со всеми возможными видами полицейских заданий: искал пропавших детей, задерживал вооруженных преступников, спасал людей. Но Финн не просто полицейская собака, он любимец всей семьи. Эта жизнеутверждающая книга посвящена именно ему.

Глава 3

Самый большой страх собаки — это боязнь того, что однажды, уходя из дома один, без нее, вы больше не вернетесь к ней.

Стэнли Коррен, специалист по психологии собак

Моя старшая дочь Джейми записалась в Лондоне в секцию плавания. Она регулярно ранним утром ездит туда на занятия, и в то время как я нехотя отправлялся в клинику, моя жена вместе с тремя нашими дочерями совершала путешествие в столицу и обратно длиной в сто двадцать с небольшим километров, отвозя Джейми в секцию, а младших детей в школу.

Обычно, если я работал в ночную смену, то как раз в это время жена ожидала от меня весточки (чаще всего это было СМС-сообщение), сообщавшей, что у меня всё в порядке и я еду домой отсыпаться. Не получив ее (мы оба работаем полицейскими, поэтому такая ситуация происходит довольно часто), она включила на своем iPhone локатор, чтобы посмотреть, где я нахожусь. Поняв, что я в больнице, она, конечно, позвонила мне.

Валясь с ног от усталости и желая осознать произошедшие события, я не отвечал ни на какие сообщения от коллег и начальства. Единственный звонок, на который я бы непременно ответил, мне очень не хотелось получать. Если нет звонка, значит, нет и новостей — подумав, я решил, что это уже хорошая новость. Но на звонок от жены я тоже не мог не ответить. Я стал говорить Джемме какие-то глупости про то, что я поздно освободился с работы и теперь еду домой, думая, что так будет лучше для нас обоих и прежде всего для нее, так как она едет за рулем, и надеясь сказать ей правду, когда моя семья благополучно доберется до дома.

Но план практически сразу потерпел крах.

Через минуту после первого звонка Джемма вновь набрала мой номер:

— Дэйв, скажи, что у тебя происходит, черт возьми? ― спросила жена.

Оказалось, она получила сообщение от коллеги, который писал, что только что узнал, что с Дэйвом и Финном что-то случилось, и просил узнать, не требуется ли какая-то помощь. Но так как в машине вместе с женой ехали и мои дети, я не мог ничего рассказывать и постарался успокоить супругу.

— Отвези детей в школу и приезжай домой. Буду тебя ждать, ― ответил я.

∗ ∗ ∗

Домой меня отвозил тот же самый сержант, который забирал в больницу, и снова я едва ли обмолвился с ним парой слов. Выполнив всё, что было нужно, я остался наедине со своими мыслями.

Так как я работал полицейским, в памяти у меня всегда было много такого, что хотелось бы выкинуть из головы, но ты должен как-то отрефлексировать это, иначе что еще остается делать?

За годы своей службы я видел пострадавших в перестрелках, участвовал в столкновениях с применением холодного оружия, видел коллег из отрядов прикрытия, у которых от постоянного нажатия на курок стиралась кожа на пальцах, сталкивался с преступниками, наставлявшими на меня пистолет. Я выезжал на серьезные аварии, видел оторванные руки и ноги, искал людей, которых на полной скорости выбрасывало из машин. Меня даже просили найти лес для человека, желавшего совершить самоубийство, где можно было бы повеситься, а затем я обнаружил, что он исполнил задуманное. Если говорить коротко, я видел многое, но всё это происходило с другими людьми. В таких случаях всегда находится способ избавиться от неприятных впечатлений. Ты просто убеждаешь себя, что это твоя работа.

Но сегодня всё было по-другому. Дело касалось меня и Финна. Нас соединяла неразрывная связь, не так ли? Мы преследовали и задержали более двухсот человек. Мы разнимали дерущихся до крови футбольных фанатов. Мы обезоруживали сотни преступников: вступая с ними в борьбу, мы никогда не знали, чем всё закончится, но всегда оказывались победителями. Мы бились с миром насилия вдвоем, вступая в схватку за схваткой и одерживая верх.

И вот к чему теперь мы пришли — вернее, к чему пришел я, посмотрев в лицо смерти. В лицо тому, о реальности чего ты даже не позволяешь себе задумываться. Можно ли было этого избежать? Этот нож — Боже мой, этот нож, — так резко вонзившийся в тело Финна, мог так же легко вонзиться и в меня, оставив детей без отца, а жену без мужа. Неужели мой пес, мой любимый друг, отдал за меня свою жизнь?

Воспоминания о произошедшем, чувство вины и отчаяния сплелись в моей душе в один клубок и жужжали в голове, словно рой сердитых ос. Довезя меня до дома, похоже, осознав, что мне необходимо побыть одному, сержант даже не попрощался. Сказав, что скоро сюда придет человек, который заберет мою форму, он уехал еще до того, как я успел дойти до порога. В этот момент из дома выходила моя соседка, собиравшаяся на работу. Во взгляде, который женщина бросила на меня, читались немые вопросы: почему меня привезли на чужой машине? где мой грузовик? куда делись Финн и Жемчужина?

Я поспешил в дом, где был сразу же окружен другими моими собаками — Рори, Милли и Макси, — которые бешено виляли хвостами, взволнованно обнюхивая меня. Мои руки всё еще были в крови, но я нашел в себе силы смыть ее. Она в основном принадлежала Финну, и часть меня протестовала против моих действий — я чувствовал, что как будто бы смываю Финна из своей жизни. Затем я дал волю эмоциям и заплакал, уткнувшись в шерсть Макси.

Я всё еще продолжал плакать, когда в дверь позвонили. Я успел снять с себя форму, одеться во всё новое и аккуратно сложить перед дверью, чтобы ее забрали. Но я не мог идти в душ: у меня просто не было сил. Поэтому, когда в квартиру пришел служитель правопорядка — это была женщина, коллега Джеммы, — я спрятался от нее под лестницей, снова начав плакать и винить себя в том, что произошло. Рядом со мной никого не было, ничего не нужно делать, никто не давал мне никаких инструкций, и я опять стал блуждать в лабиринтах своей памяти, испытывая угрызения совести.

Выглядевшая расстроенной и встревоженной, женщина-полицейский аккуратно завернула мою одежду, сапоги и спасательный жилет в коричневую бумагу и через несколько минут ушла, оставив меня в одиночестве.

В таком положении и застала меня жена после того, как отвезла девочек в школу. Ее начальник, тоже сержант, сообщил ей, что я получил небольшое ранение, но так как в машине были дети, а мужчина говорил по громкой связи, жена попросила его не рассказывать подробности. Поэтому сейчас настал мой черед раскрыть все карты, и, конечно, Джемма сразу же разрыдалась. Финн был и ее ребенком тоже.

∗ ∗ ∗

Затем была еще одна тяжелая поездка в больницу к Финну. Я предпочел бы вернуться в первую клинику, где мы были, лишь бы быть чем-то полезным моему другу. А так я провел время впустую, был эмоционально опустошен, не спал уже в течение примерно двадцати двух часов подряд и, вероятно, полностью расклеился. Но, по крайней мере, ветеринар до сих пор не позвонил мне. Когда я приехал в клинику, весть о том, что Финн находится в стабильном состоянии, приободрила меня.

Ронан также сказал мне, что Финном будет заниматься Роб Адамс — хирург, специализирующийся на оперировании мягких тканей. Он уже осмотрел моего любимца и заявил, что дренажная система, установленная в грудной клетке, функционирует нормально. Несмотря на это, а также на то обстоятельство, что защитная повязка с внешней стороны оставалась неповрежденной, воздух всё равно проникал в грудную полость Финна из его легких через ножевые раны. Роб уверенно заявлял: у пса проколото легкое и воздух попадает туда, где его не должно быть, что может обернуться катастрофой, если в организм проникнет инфекция или попадут бактерии, которые могут затаиться и развиться при благоприятных условиях, сведя на нет всё, что было ранее сделано. Так завершится то, что началось с ударом ножа.

Всё это означало, что Финну срочно требуется операция, а также (и Роб, несмотря на весь свой оптимизм, четко дал мне это понять) что никто не может гарантировать, что пес выживет.

∗ ∗ ∗

Нас с Джеммой попросили пройти в комнату ожидания, где мы провели весь оставшийся день. С десяти часов, когда полиция выпустила пресс-релиз по поводу случившегося, наши телефоны стали разрываться от звонков. Финна хорошо знали полицейские во всей округе, он был любимой и уважаемой собакой и был героем множества публикаций в нашей служебной газете. Поэтому, как только о произошедшем стало известно, сразу же посыпался град встревоженных сообщений. К нам скоро приехали близкие друзья и один из моих начальников (тоже хороший приятель). Все вместе они помогали мне пережить трагедию, а также старались отогнать размышления на тему «что было бы, если бы…», вывести меня из состояния шока и избавить от чувства вины, пусть даже и на короткое время.

Конец ознакомительного фрагмента.