Искупление

Дэвид Болдаччи, 2019

Жуткая травма головы, полученная на футбольном поле, не только оборвала спортивную карьеру Амоса Декера. Теперь он – обладатель абсолютной памяти и способен запоминать буквально все, что когда-либо видел или слышал. Что ж, внезапно обретенная суперспособность пришлась как нельзя кстати для его новой работы – службы в полиции, а затем в ФБР… К Амосу, склонившемуся над могилами жены и дочери, подходит необычайно изможденный человек по имени Мерил Хокинс. Тот самый первый убийца, которого Декер отправил за решетку тринадцать лет назад. Администрация тюрьмы не стала морочиться со смертельно больным заключенным и выпустила его доживать последние дни на свободе. И вот он пришел заявить, что невиновен. У Амоса же нет сомнений – все было сделано правильно. Однако вскоре Хокинса находят с простреленной головой, и Декер – обладатель абсолютной памяти – минуту за минутой восстанавливает в голове события тех дней. Чем больше он думает о них, тем острее понимает, как крепко тогда ошибся…

Глава 7

Прежде чем намылиться, Декер целую минуту блаженно стоял, давая горячей воде стекать с головы. В следующее мгновение у него случился короткий приступ паники: он не мог вспомнить любимый цвет Кэсси. Затем память восстановилась, и надлежащий оттенок послушно высветился в мозгу.

Он припал головой к кафельной плитке душевой. «Черт, снова сбои. Но ведь сбои именно потому, что я все-таки машина. Ведь так?»

Неужели память будет продолжать давать осечки? Как раз тогда, когда ее точная работа нужнее всего? Или же настанет время, когда она просто отрубится? Тут же возникла страшноватая мысль: не развиваются ли это осложнения после черепно-мозговой травмы, полученной много лет назад? Какой-нибудь Альцгеймер с Паркинсоном?

Декер закончил принимать душ, обтерся, надел свежую одежду. Сил не прибавилось, состояние по-прежнему было разломленное, но, по крайней мере, он был чист.

Напарница ждала его в вестибюле. Они сели в машину, и Джеймисон с водительского сиденья спросила:

— Куда едем?

— К Сьюзан Ричардс, нашей пока единственной реальной подозреваемой.

По дороге он позвонил Ланкастер и сообщил о своих ближайших планах. Трубку Мэри не взяла (наверное, еще спит), и сообщение пришлось оставить на голосовую почту.

Дом Ричардс на Примроуз-авеню представлял собой небольшое кирпичное бунгало со старомодными оконными навесами в зеленую и белую полоску. Выступающий кусок двора был любовно обихожен, со зрелыми деревьями, пышными подстриженными кустами и клумбами. На крытом переднем крыльце в горшках пестрело обилие ярких осенних цветов.

— Ландшафтный дизайн какой хороший, — отметила Джеймисон.

— Она флорист со стажем, — пояснил Декер. — Знает в садоводстве толк. Управляет цветочным магазином, который сама недавно продала новым владельцам.

— Ты действительно думаешь, что убийство Хокинса — ее рук дело?

— Исключать нельзя ничего. Но она или нет, я не знаю. Мы это и должны выяснить.

Они вышли, но к входной двери Декер не пошел. Вместо этого он направился к дому напротив.

— Проверка алиби? — спросила Джеймисон, когда нагнала своего спутника. Тот кивнул и постучал в дверь бунгало — почти точную копию дома Ричардс, только с застекленной верандой.

Дверь открыла мелкая бабулька с такими жидкими сединами, что сквозь них просвечивал красноватый череп.

— Слушаю вас? — по-хозяйски сказала она, глядя из-за толстых стекол очков.

Джеймисон протянула ей свое удостоверение ФБР, которое женщина внимательно, с прищуром, изучила.

— ФБР? — подивилась она. — Я сделала что-то не то?

— Вовсе нет, — поспешила успокоить Джеймисон. — Мы хотели навести кое-какие справки о вашей соседке, миссис… извините?

— Агата Бэйтс. — Бабулька снизу вверх поглядела на Декера, застящего собой солнце, словно утес. — Вы тоже из ФБР? Что-то вы мне значок не показали. — Она взыскательно пробежала по нему взглядом. — Для ФБР уж больно крупный. Я телевизор исправно смотрю. Такого громоздкого фэбээровца, как вы, там нет.

— Он у нас консультантом, — поспешила объяснить Джеймисон.

Бэйтс степенно перевела взгляд с Декера на нее.

— Так про какую соседку вы спрашивали?

— Про Сьюзан Ричардс.

— А, Сью. Приличная женщина. Живет здесь уже какое-то время. Конечно, не столько, сколько я. Я-то здесь уже пятьдесят семь лет. — Она покосилась на Декера: — Я не могла вас где-то видеть?

— Я здесь в полиции лет уже двадцать.

— Вот как? Нет, с полицией я дел предпочитаю не иметь. Налоги плачу исправно, ни разу никого не ограбила.

— Не сомневаюсь, — согласилась Джеймисон. — Было бы интересно узнать, когда вы видели мисс Ричардс последний раз.

— Когда? Сегодня, еще затемно, когда за ней приехала полиция. Полиция обычно у нас здесь не ездит.

— Это было довольно рано, — отметила Джеймисон.

— Так я и встаю ни свет ни заря. Сплю часа по четыре, не больше. Со старостью сон нейдет. Ну да ничего, уж скоро забудусь вечным сном.

— Прошу прощения? — не поняла Джеймисон.

— Когда умру, милочка. Мне девяносто три годка, и как долго, по-вашему, я еще здесь протяну? — Она помолчала, поправляя очки. — Так зачем она вообще понадобилась полиции?

— Чтобы ответить на кое-какие вопросы. А, скажем, вчера вечером вы ее не видели?

— Видела, как она приехала домой. В четверть девятого или около того.

— Откуда у вас такая уверенность? — задал вопрос Декер. — И общались ли вы с ней этим утром?

— Общаться не общалась. Если она сейчас дома, то наружу не выходила; по крайней мере, я не видела. Обычно по утрам она прогуливается. А я пью кофе на веранде. Я ей машу рукой, она мне в ответ. Думаю, что этот приезд полиции изрядно все подпортил.

— Значит, вы не видели, как она сегодня утром возвращалась из полицейского участка? — спросил Декер.

— Нет. Наверное, я готовила на кухне завтрак или возилась на заднем дворе. Мне нравится упражняться с клюшечкой. Старики моего возраста бьют клюшкой медленно, осторожно. Перелом шейки бедра нам не нужен.

— Значит, вчера вечером? — вернула ее к теме Джеймисон.

— В четверть девятого, — повторила бабуля, недоверчиво глядя на Декера. — Она волонтер в приюте для бездомных. И всегда приезжает примерно в это время. Почему я так говорю? Да потому, что уже пятнадцать минут как закончилась телевикторина. Я досмотрела до самого финала. Последний ответ был «Гарри Трумэн». Трумэна я помню. Черт возьми, я же голосовала за него! А все три конкурсанта ошиблись. Молодежь! Всем не больше тридцати. Что они могут знать о Гарри Трумэне? Мне б того выигрыша хватило на поездку куда-нибудь.

— Значит, вы видели, как она возвращалась вечером домой? А снова она не отлучалась? Вы бы увидели, если б она это сделала?

— Если и уезжала, то не на своей машине, — прикинула Агата Бэйтс. — Когда она ее заводит, это как взрыв бомбы. У нее старая «Хонда». Глушитель, зараза, тарахтит как пулемет. Я уж говорила ей, чтоб она его починила. Каждый раз, как начинает грохотать, я чуть струйку не пускаю. Слух у меня до сих пор отменный. Слышу почти все, и уж особенно ту адскую машину.

— Но она могла исчезнуть и по-другому. Что, если пешком или на такси?

— Так я ж сижу на веранде, за кроссвордом или книжкой, примерно до половины одиннадцатого. Если б она уходила, я бы заметила. А после этого я пошла в дом. К одиннадцати я обычно уже укладываюсь.

— Ну хорошо. Для ясности: по крайней мере до половины одиннадцатого дом она не покидала, — подытожил Декер. — И вы не слышали, чтобы она заводила машину, по крайней мере до тех пор, пока не легли спать, — то есть в пределах одиннадцати?

— Кажется, я так и сказала. Не слишком ли вы туго соображаете?

— Хорошо, хорошо, — поторопилась сказать Джеймисон. — Миссис Бэйтс, разговор с вами был очень полезен.

— Что ж, рада быть полезной для общества. — Бабулька уставила в Декера палец и вполголоса ей сказала: — Мне кажется, ФБР надо быть тщательней в выборе консультантов. А вы, милочка, молодец. Приятно видеть девчушку в форме.

— Спасибо, — деликатно кивнула Джеймисон, пряча улыбку.

От дома Бэйтс они вернулись на улицу.

— Если бы Ричардс пошла пешком, то до «Резиденс Инн» она бы по времени подошла как раз к тому моменту, как было совершено убийство. А уж если б на такси, так еще и с запасом.

— Если на такси, мы можем найти об этом запись. У них, интересно, здесь «Убер» есть?

— Вряд ли.

Они позвонили еще в два дома, но там никто не ответил.

— Вся наша логика строится на том, что Сьюзан Ричардс мы по-прежнему считаем подозреваемой, — заметил Декер.

— А сам ты действительно считаешь, что она могла это сделать?

— Мотив у нее самый прямой, хотя на этом пути множество препятствий. Начать с того, откуда ей было знать, что он снова в городе.

— У тебя нет мысли, что Хокинс сам пошел бы к ней?

— Откуда он мог хотя бы знать, где она живет? Ланкастер ему ничего не сказала, это я знаю точно. А если в тех убийствах он невиновен, то незачем было и ходить извиняться.

— Вообще нагуглить чей-то адрес можно без проблем, — рассудила Джеймисон. — Хотя он только что вышел из тюрьмы и был смертельно болен. Честно сказать, не могу представить его в обнимку с компом и интернетом. А уж тем более чтобы активно ими пользовался.

— Но он мог пытаться что-нибудь у нее разузнать, особенно если думал, что за содеянным стоит она.

Декер покачал головой.

— Нет. Хокинс по суду знал, что у нее твердое алиби. — Он сделал паузу и задумчиво добавил: — Теоретически она могла кого-нибудь нанять вместо себя, но никаких доказательств этому нет. И тут мы неизбежно возвращаемся к проблеме мотива. При муже она могла оставаться дома и спокойно растить детей. Вторично замуж она так и не вышла, не было на подхвате и бойфренда. На убийстве членов своей семьи она не разжилась. Так что не вижу смысла. И убивать своих собственных детей она явно не собиралась.

— Соглашусь, — кивнула Джеймисон. — Есть, пожалуй, один человек, разговор с которым может что-нибудь приоткрыть.

— И кто он?

— Кен Фингер.

— Кен Фингер? Каким он здесь боком?

— Он был общественным защитником Хокинса.

— Он еще на плаву?

— Вот и узнаем.