Продается дом

Дмитрий Яковлевич Оксенчук (2021)

Учитель на пенсии Арсений ищет большую сумму денег. Он готов на все, чтобы получить ее — даже продать свой родной дом. И только он один знает — для чего эти деньги нужны… В книгу лауреата национальной литературной премии "Золотое перо Руси", члена Российского союза писателей и Международного союза писателей "Новый современник" вошли повесть "Продается дом", а также рассказы "Терминальная стадия" и "Лестница Мебиуса".

III

Утренняя роса приятно холодит босые ноги, перед глазами в частых разрывах листвы мелькают мягкие солнечные пятна, точно они с Витькой идут по гигантскому пятнистому пледу, только что выстиранному и расстеленному сушиться.

Вот исчезает позади околица деревни, слившись с рядами берез на опушке; в стороне в зарослях пустырника мелькает глубокая балка с почти пересохшим ручейком на дне; и вот, наконец, из шерстистой зелени низины змеисто выскальзывает тонкая тропка, лизнув пригорок, разваливает пополам литое разнотравье в пойме поблескивающей реки.

Шелестящим шепотом в тишине утра — полусонный ветер. Сдувает пыль с разморенных лопухов, дышит в лицо свежестью, треплет волосы на макушке и, застенчиво раздвигая плетенье ивняка, теряется в густой уреме.

Они бочком семенят по крутому спуску, переглядываясь и смеясь, пригнувшись, ныряют под низкий полог ветвей и, пробравшись среди набрякших под землей корней и шипастого татарника, оказываются на песчаном пляжике всего в несколько шагов длиной.

Здесь на прибрежном мелководье торчат две рогульки-подставки, а там, где отмель обрывается бездонным бочагом, режет воду леса поставленной прошлым вечером жерлицы.

Солнце, до сих пор скрывавшееся за березняком на той стороне, распушив лучи, наконец, выбирается из-за лохматых верхушек и стелет златотканую дорожку поперек реки. Витька, щурясь, следит за поплавком, который влечет течением прямо через россыпь мигающих бликов.

Утро выдалось молчаливое, и кажется Арсению, что на всем белом свете остались только они с сыном, и что если сейчас собраться и побежать обратно по виляющей тропке, то в конце не будет никакой деревни — только бескрайний лес и река, что никуда не впадает, а по кольцевой опоясывает землю или, быть может, где-то там, за горизонтом, выплескиваясь из берегов, сливается с голубизной летнего небосвода…

Арсений открывает глаза. Голова кружится. «Плохи твои дела, Арсений Иваныч», — про себя вздыхает он. С усилием приподнимается на локтях, устраивается на сырой подушке чуть выше.

То ли сон, то ли воспоминание — яркое, сочное и правдоподобное. В нем Арсений даже ощущал прикосновения жестких стеблей к ступням, чувствовал тепло солнца на лице. И Витька в нем был еще совсем маленький — лет семи. Тогда он еще хвостиком ходил за отцом, заглядывал ему в глаза, а иногда внезапно прижимался всем своим худеньким тельцем и нежно гладил Арсения по волосам. Куда все уходит? Любовь, привязанность, нежность? Наворотит жизнь, измарает, изорвет все в клочья…

Каждый раз, просыпаясь, Арсений жалеет о том, что не может в этом сне остаться.

«Хотя, может быть и могу, — усмехается он. — Кто его знает, что там у нас, после жизни. Может — один бесконечный сон. Хорошо бы — вот такой… Наверное, как ты живешь — такие и сны тебе снятся. А, может, там вовсе и нет ничего. Пустота. Скоро узнаем.»

Конец ознакомительного фрагмента.