Моя Борьба

Дмитрий Юрьевич Носов, 2017

Книга «Моя борьба» основана на дневнике, который я вел на протяжении всей спортивной карьеры.Как занять место на олимпийской вершине? Как продолжить бороться после тяжелейших травм? Как построить карьеру после ухода из большого спорта? Столкнувшись с этими вопросами в жизни, я искал на них ответы, преодолевая преграды, преодолевая себя. И сейчас я готов расcказать об этом.Дмитрий Носов.

Только что я перечитал весь дневник, специально перечитал, вспомнил, как я готовился в этом году. Завтра будет ясен итог проделанной работы за всю сознательную жизнь. Я думаю, что секрет победы прост: надо настраиваться на каждую схватку и решать задачи в конкретной схватке, т. е. поэтапно. Просто делать то, что я умею, показывать, как я работал все это время и что наработал. Это цель моей жизни. Осталось совершить последний рывок, чтобы подняться на вершину. Выложиться до конца, чтобы ни о чем не пришлось жалеть. Мне кажется, что я сделал все в плане подготовки. Сейчас в меня верит Россия, верят моя Машулька, родители, друзья, одноклассники и самое главное — тренер. Так поверь же в себя сам! Поверь! Победи себя, и ты победишь всех! Я хочу сделать это ради своего тренера — в первую очередь, ради одноклассников и ради Самбо–70. Мой тренер достоин этого, потому что он пожертвовал всем и отдал все ради моей победы, и я должен завтра отдать все, чтобы я мог сказать ему: «Павел Владимирович, я дотянулся до звезды!».

В бой!

Из дневника. 16 августа 2004 года, перед схваткой на летних Олимпийских Играх в Афинах

Город детства Чита–46

Я понял, что нельзя поддаваться стадному чувству, что нужно быть собой, иметь свою голову на плечах в любой ситуации. Делай, что подсказывает совесть, даже если все против тебя. Нужно поступать по справедливости, а не следовать стадному инстинкту толпы.

Наш путь — не случайный путь.

Поэтому сначала хочу рассказать о родителях — Юрии Евгеньевиче Но–сове и Марине Николаевне Носовой (Анисимовой).

Встретились родители в Коломне в 1979 году. Отец учился там в военном училище и рано жениться не собирался — считал, что сначала нужно сделать карьеру. Но сложилось иначе: родители познакомились, вскоре поженились и уехали в Читинскую область (ныне Забайкальский край), поскольку отца отправили служить в военный городок Чита–46 (сейчас это закрытое административно–территориальное образование «Горный»). В то время люди верили в свою страну и считали себя ее хозяевами. Если нужно было работать на другом конце страны — легко поднимались, ехали осваивать новые места, отправлялись навстречу труду и приключениям. Так сложилось и в нашей семье: отец, военный, получал назначение, и мама ехала за ним, всегда была рядом. Кем только не пришлось ей работать в то время! 9 апреля 1980 года на свет появился я — Носов Дмитрий Юрьевич. В свидетельстве о рождении записано, что местом моего рождения является Чита–46, но это не совсем так. Появился на свет я в Чите, а затем маму со мной перевезли в роддом нашего закрытого военного городка. В Чите–46 прошло мое раннее детство, и здесь со мной приключилось немало забавных и поучительных историй. О тех, что особенно запомнились, хочу рассказать.

В пору моего детства культовым, «топовым» фильмом для детей и подростков был «Остров сокровищ». Я под впечатлением от его просмотра решил подражать его героям. Взял лист бумаги и как мог нарисовал карту нашего и соседних дворов — собственную карту для поиска сокровищ! Как вы думаете, куда она привела меня? Конечно же, к песочнице! К сожалению, сокровищ я не нашел, но время провел весело.

Но далеко не все, что мне запомнилось в то время, носило безобидный характер. Случались и трудности, и опасности.

Помню, как в пять или шесть лет я чуть не утонул. Мы поехали купаться на пруд, и я занялся там измерением глубины. Сначала шагнул в воду на глубину ступни, потом — по щиколотку, по колено… Еще шаг — и я попадаю в яму и камнем иду ко дну! И тут со мной происходит что–то необычное. Я как будто вижу происходящее сверху и даю мысленный импульс отцу: «Повернись, тону!» И уже в следующее мгновение папины руки выдергивают меня из глубины. Я считаю это самым ярким и жутким детским воспоминанием.

Надо сказать, что с трех до семи лет я занимался плаванием. (Удивительно, но у нас в маленьком городке был бассейн. К сожалению, недавно побывав на «малой» родине, я обнаружил, что бассейн закрыт, остались только пустые стены.) Конечно, это не были серьезные спортивные занятия — скорее, оздоровительное плавание, но все же я на какое–то время вполне овладел этим навыком. Почему на какое–то? Потому что, перестав заниматься, я плавать разучился! И вернул себе эту способность уже в 13 лет вот при каких обстоятельствах. Мы с родителями отдыхали по турпутевке в Адлере на Черном море. В один из «пляжных» дней меня волной смыло с волнореза. И надо было выплыть, выжить! Конечно, утонуть бы мне не дали: рядом был отец и другие взрослые, которые вытащили бы меня из воды. Но в тот момент именно эта мысль пришла мне в голову: «Надо выжить во что бы то ни стало»! И я поплыл! Бил руками по воде и плыл. Я вдруг вспомнил, как это делается. А добравшись до берега, побежал на волнорез и опять с него спрыгнул — нужно было закрепить обретенный заново навык и сохранить его уже навсегда. Сейчас я пишу эти строки на берегу Черного моря. Каждый день я проплываю по 2–3 км свободным стилем, что занимает у меня около часа.

В нашем военном городке часто прямо возле домов стояла боевая техника — танк или бронетранспортер; это было в порядке вещей: рядом располагалось стрельбище. В возрасте четырех–пяти лет (конечно, под контролем родителей) я уже стрелял из автомата! Точнее, просто нажимал на спусковой крючок: папа держал оружие, а я стрелял. В таких условиях я рос.

Однажды произошло вот что. В городке личные автомобили чаще всего оставляли открытыми, двери не запирали. А в машине отца одного моего друга лежал динамит. Друг об этом знал и потащил нас посмотреть. Открыл «бардачок» отцовской «Волги», и мы увидели динамитную шашку! Вот это было везение! Как не воспользоваться таким шансом! В то время «войнушка» была для нас самой любимой игрой.

Я хорошо помню ту небольшую бетонную плиту, на которую мы поставили снаряд, подожгли его и… Слава богу, я смотрел тогда много фильмов про войну и знал, что надо отбежать от места взрыва и закрыть уши. Я так и сделал, за мной последовал еще один мой товарищ. А двое других улеглись прямо под плитой — вроде как «спрятались». Взрыв прогремел мощный, и этих ребят нехило контузило: они ходили в совершенной прострации, полностью оглохшие от звукового удара. Слух вернулся к ним только спустя три дня. Конечно, был страшный скандал, и всыпали по первое число всем! Не обошлось мое детство и без совсем уж жутких ситуаций. У нас, мальчишек, принято было считать, что каждый подвал охранялся привидением или скелетом. Мы придумали, что днем «подвальное чудище» спит, но чутко. И нашей задачей было пробраться мимо него тихо, как мышь, не разбудив его. Но однажды мы таки наткнулись действительно на самый настоящий человеческий череп, точнее, на лицевую пластину, которая от него осталась. Тогда нам казалось, что это нормально, — такое же в каждом подвале должно быть по определению! И только спустя десятки лет я, вспоминая об этом, осознаю, что на самом деле это была вовсе не обыденная находка! Это ведь чья–то смерть! Но в то время мы этот страшный череп просто «обезвредили» — вынесли на солнце, раздробили на кусочки кирпичами и запрятали в разных уголках по всему двору. Да, сомнительная заслуга, но мы были детьми, жили сказками и не придали своей находке никакого значения.

Пора моего детства пришлась на 1980–е годы. Время тогда было непростое. К середине 80–х продукты начали буквально на глазах исчезать с полок магазинов. Не хочу сказать, что мы голодали, как было в давние годы становления советской власти, но выживали в основном благодаря сухому пайку, который выдавали отцу. Ну и матушке–природе спасибо — благо жили в тайге: тут тебе и грибы, и ягоды. Родители много работали. У мамы случались ночные смены, отец часто бывал в командировках или на ночных дежурствах. Мне приходилось оставаться дома одному уже с четырех лет, так что я рос очень самостоятельным мальчишкой. Родители доверяли мне даже в этом возрасте. Например, поручали мне сходить в магазин за покупками. Помню, однажды мама велела купить рыбу к обеду. Я отправился в магазин, а вернулся только спустя пару часов. На вопрос: «Почему так долго?» — честно ответил: «Стоял в очереди». Мама в недоумении: не бывает у нас в городке за рыбой таких жутких очередей! Пошла разузнать, в чем дело. Выяснилось: продавщица из рыбного отдела отлучилась, а я дисциплинированно ждал, когда она придет. Добрых полтора часа. Сказали купить — значит, надо купить. Дисциплина и ответственность! Хотя я был еще совсем ребенком, а такие вещи уже понимал.

Надо сказать, что дисциплина у нас в семье была очень жесткой. Запреты соблюдались неукоснительно. Иногда это приводило к неожиданным результатам. Как–то раз навестить нас приехал дедушка. (В то время мои бабушки и дедушки жили в Москве. И чтобы приехать к нам в Читу, им приходилось проделывать неблизкий путь.) Родители ушли на работу, а мы с дедушкой остались дома. В какой–то момент он захотел отдохнуть, присесть на диван, но я его остановил: «Дедушка, на диван садиться нельзя! Или садись рядом со мной в кресло, или на пол». Сказал я это, выполняя родительское распоряжение. Когда папы и мамы нет дома, установленные правила нужно блюсти мне. И самому их не нарушать, и другим не позволять. Конечно, когда родители вернулись, эта история стала поводом для обсуждения, сдобренного смехом. Но, думаю, и предметом гордости за сына тоже.

Очень большую роль в формировании моего характера играл отец, хотя вмешивался он в процесс воспитания только тогда, когда это действительно было необходимо. Никаких каждодневных нравоучений от него я не слышал, просто он задавал мне вектор движения и, где нужно, — направлял меня, поправлял. Зачастую — своим примером. Считаю, что это главный фактор при воспитании детей. Вот, например, показательный случай.

Вечер, мы с мальчишками во дворе гоняемся за кошками. Кто первым бросил в них камень, уже не помню. Но это произошло — и вот я уже бросаю тоже. Извечное: «Все побежали, и я следом». Принцип коллективной безответственности: «Я не виноват, они первые начали!» Вроде и мерзко на душе, но остановиться невозможно. И тут я вижу: идет со службы отец. Подходит и спокойным тоном говорит: «Пойдем». Приводит домой и с порога маме: «Знаешь, Марина, не думал, что сын у нас — живодер. Мне так стыдно — я не хочу его видеть». В этот момент я осознал, что натворил. Это было гораздо действеннее любых нравоучений или наказаний.

Вот так просто отец умел поставить меня на место, показать, в чем я не прав. Случилось это, когда мне было всего четыре года, но я понял, что нельзя поддаваться стадному чувству, что нужно быть собой, иметь свою голову на плечах в любой ситуации. Делай, что подсказывает совесть, даже если все против тебя. Нужно поступать по справедливости, а не следовать стадному инстинкту толпы. С тех пор я верен этому принципу.

Вот такое сложное, но чаще все же веселое, интересное и очень неординарное выдалось у меня время взросления. Теперь, когда спустя годы я снова приехал в городок своего детства, он показался мне таким маленьким, таким крохотным. Сейчас здесь проживает всего–то четыре тысячи человек, стоят десяток старых четырех — или пятиэтажных домов — «хрущевок» и военная часть гарнизона. Наверное, две трети всей инфраструктуры — для военных целей. Остальное — магазины, медицина, школы. Все на бюджетном обеспечении. Такой вот маленький мирок, который в детстве мне казался, конечно, просто необъятным.

Завершая главу, могу добавить только одно: нужно возвращаться в города детства — нигде человек не почерпнет столько творческих сил и энергии, как в родных местах!

1980 год

В 5 лет я уже пилил дрова с дядей

Грибник

1982 год