Света, я вернулся!

Дмитрий Шуйский, 2020

Умеете ли вы говорить с душами умерших людей? Нет? И я не умею. Но это может сделать индус Амрит Сингх, работающий на всемирную тайную корпорацию «Вера». В Москве он возглавляет йога-центр и среди своих клиентов находит души людей из прошлого и будущего. Не хотим сказать, что он и его коллеги по корпорации знают все, нет, не всё. Но зато это достоверно и правдиво, из первых уст. И это – эксклюзив, он проверяется жизнью. В водоворот событий вовлечен успешный пилот гонок «Формула-1» Василий Свешников. Он погибает в катастрофе, и его душа продолжает жизнь в теле новорожденного мальчика. Этому мальчику суждено стать еще одним избранным, подготовленным за замену Амриту, чье имя на санскрите означает – «бессмертный». Содержит нецензурную брань.

Глава 7. Шамсутдин Мургасян: самолетики

Кто равнодушен к похвале и порицанию, кто не отвечает ударом на удар,

кто не желает обидчику зла,

тому завидуют боги

«Махабхарата»

Советник Президента следил за своим здоровьем — перед завтраком делал обязательную гимнастику, разминал связки, разогревал мышцы и делал короткую пробежку в парке. Он считал, что завтрак обязательно должен быть заработан.

Весь процесс занимал не менее 40-45 минут. В это время его никто и ничто не могло побеспокоить, за исключением, может быть, звонка Самого.

Он был сравнительно молод, пятидесяти лет от роду, ростом более среднего, крепкого телосложения, круглое лицо с пронзительными серыми глазами оттеняла русая шевелюра жестких волос. Был разведен лет пять назад. Злые языки говорили, что он женат на своей работе и ничего большего не желает. Но мы-то знаем, что он желал тепла и женской ласки, но никому в этом не признавался, даже единственно вхожему к нему другу детства Костику.

Каждый рабочий день Советника Президента складывался примерно одинаково и начинался в 8.00 утра. Сегодня, как и всегда после приветствия дежурного на входе, Советник проследовал в свой кабинет, где на девственно чистом рабочем столе лежала единственная папочка, обычно вмещавшая в себя не более пяти страниц машинописного текста.

Первая дверь открылась бесшумно, толкнув вторую, Сергей Константинович вошел в свой кабинет. Вдохнув полной грудью, он ощутил в воздухе свой любимый запах — аромат лимонника. Этот запах напоминал Советнику юность и его молодые годы, мимолетные увлечения и влюбленности… Однако он отогнал эти воспоминания и босиком, в одних носках, утопая в ворсе персидского ковра, прошел к своему столу.

Рабочий стол Советника представлял собой творение столяра-краснодеревщика — обширная столешница была отделана шпоном карельской березы, оттененной морилкой и покрытой прочным лаком. Темный дуб стоящих под столешницей тумб подчеркивал строгость композиции. По левую руку от Советника на столе находился немалых размеров монитор с шильдиком «Samsung» с соответствующей клавиатурой и мышью. Композицию дополнял строгий канцелярский прибор с двумя ручками по бокам, отрывным календарем посередине и часами в виде штурвала. Календарь был открыт на дате 12 февраля, чуть ниже на той же страничке виднелась надпись «Сегодня!», написанная быстрым почерком Советника и отчеркнутая двумя линиями.

Слева от рабочего места Советника можно было увидеть приставной столик с множеством телефонов различной конфигурации и предназначения, там же стоял микрофон.

Сергей Константинович прошел за стол, сел во вращающееся кресло, при этом его ноги привычно нащупали стоящие под столом тапочки. Потянувшись правой рукой за папочкой с листочками, Советник, непроизвольно отметив у себя в подсознании надпись «Сегодня!» на календаре, положил папочку перед собой. Но открывать не стал. Задумавшись, он подложил ладонь левой руки под чисто выбритый подбородок, правой рукой оперся на столешницу и бросил взгляд в одно из окон. За окном бесшумно крупными хлопьями медленно падал снег, желтым светом приглушенно светили уличные фонари, через приоткрытую форточку доносился ненавязчивый шум большого города.

***

Это было безобидное хобби — пускать бумажные самолетики с 34-го этажа высотного здания. Если вернее сказать — с вертолетной площадки этого здания. А если более точно выразиться — Президент Корпорации информационной безопасности «The Victory Herald» Шамсутдин Анварович Мургасян любил это дело.

Каждый день он поднимался по лестнице на 34-й этаж своего офисного здания, кивал охраннику, стоявшему возле двери на вертолетную площадку, выходил наружу и подходил к парапету, окружавшему площадку.

Руководитель аппарата знал об этом хобби своего шефа и старался сделать обстановку на крыше как можно более комфортной: летом здесь стоял большой оранжевый зонт на растяжках, под зонтом на столике запотевала бутылочка «Виши» и вазочка с фруктами. Зимой заветное место было заботливо огорожено прозрачными пластиковыми панелями, ноги шефа обдувал теплый воздух из калорифера, под навесом ждал термос с зеленым китайским чаем (Шамсутдин Анварович предпочитал чай из Китая, исключительно с плантаций провинции Сычуань).

Иногда Президент выходил на площадку, подходил к парапету и… ничего не делал. Он стоял и задумчиво смотрел в дымку Нью-Йорка и размышлял о превратностях судьбы, о причудливых завитках времени, а также о том, почему сегодня ему жмет правый ботинок.

В таком благостном состоянии он иногда проводил минут 15-20 до тех пор, пока к нему не подходила руководитель кадровой службы Прасковья Петровна Сыч-Поваляева с напоминанием о важных делах.

Вот и на этот раз, теплым летним днем, его транс прервался оттого, что Шамсутдин Анварович почувствовал прикосновение чего-то влажного к своей шее. Не оборачиваясь, он подумал о том, что Парашка совсем заигралась и стала переходить грани дозволенного. Но, ощутив конский запах, он понял — любимый пони Мишико тоже его любит и явился к хозяину за очередной порцией соленых сухариков.

Шамсутдин обернулся и, угостив Мишико сухариком, увидел, что немного поодаль от него стоит Прасковья и держит в руках какие-то документы.

— Прасковья, ты что-то хотела? — ласково спросил Президент.

— Да, Шамсутдин Анварович, нам надо решить один вопрос. Он конечно не принципиальный, но имеет серьезное значение, — ответила Прасковья.

— Ну и что же важное ты хотела решить в этот великолепный момент здесь, в Нью-Йорке? — поинтересовался Шамсутдин Анварович.

— Это касается последней информации из России. Шифрограмма поступила двадцать минут назад из Москвы, — ответила Прасковья. — Оригинал находится в начале папки, расшифровка — под ним.

— Гм… Положи на стол, я почитаю.

— Ах, Москва!.. — задумчиво сказал шеф, — там прошла моя юность. Хорошее место.

Прасковья улыбнулась его словам и вышла.

Самолетики в этот день не летали.

В кабинете Шамсутдина Анваровича стоял мягкий полумрак, плотные шторы отгораживали мир Президента от яркого нью-йоркского лета, тихо гудел кондиционер, в воздухе почти неуловимо витал запах мяты и свежескошенного сена. Была середина рабочего дня, и Президент был занят любимым делом — он конструировал бумажный самолетик из тонкого оранжевого картона.

Президенту было чуть за пятьдесят, роста он был чуть выше среднего, вьющиеся каштановые волосы с небольшой проседью (как говорят в штатах — salt’n’pepper) немного завивались на кончиках и были зачесаны назад. Карие, навыкате глаза внимательно наблюдали за тем, что делают его руки. А руки Шамсутдина Анваровича выглядели очень благородно: хорошо сформированные кисти заканчивались пропорциональными пальцами с ухоженными ногтями, каждый из которых был покрыт бесцветным лаком.

Так вот, цепкие пальцы Президента ловко складывали очередной бумажный самолетик, который должен был стать новым достижением бумажного самолетостроения.

Шамсутдин уже мечтательно закатил глаза вверх и представил, как это его творение воспарит над уставшим Нью-Йорком и приземлится где-нибудь на газоне или окончит свою жизнь в Гудзоне. Его благостные мечтания неожиданно прервал мягкий зуммер телефона. Он взглянул налево и среди трех десятков горевших зеленым кнопочек на пульте, отметил одну оранжевую — это была его верная помощница Прасковья Петровна. Мургасян нажал на эту кнопку и спросил:

— Ты что-то хотела, Прасковья?

— Да, Шамсутдин Анварович, время ланча наступило, вы что-то будете…, — запнулась Прасковья… что-то принести?

— Прасковья! — у Президента неожиданно сорвался голос и он просипел, — Я сколько раз тебе говорил, что по-русски это называется — обед! О-бед! И по-русски надо было спросить: вы будете обедать? Понятно?!

Прасковья Петровна, привыкшая к этим вспышкам Президента, примирительно сказала:

— Шамсутдин Анварович, я исправлюсь, вы же знаете…

— Да знаю, знаю, — так же быстро успокоился шеф. — Так что там у нас на обед?

— Салат из узбекских помидоров, украинский борщ с пампушками, бефстроганов с гречкой и вишневый компот.

Про хлеб Прасковья благоразумно промолчала — Президент принципиально его не ел и считал американский хлеб причиной полноты.

— Несите, я уже не могу ждать, — капризно проворчал Шамсутдин, отключил интерком и откинулся в кресле, потирая ладони в предвкушении трапезы.

Через три минуты дверь кабинета мягко открылась, и на толстый персидский ковер въехала двухэтажная тележка с судками. Тележку толкала миловидная шатенка в кремовой блузке в паре со стильной юбкой от Гуччи, ее грациозные стройные ножки в ажурных чулках были обуты в изящные туфли на низком каблуке. Подкатив тележку к креслу Президента, Прасковья низким грудным контральто сообщила:

— Шамсутдин Анварович, вы просили напомнить об одном деле.

— Да какое тут дело — обед стынет, — сглотнул слюну голодный Мургасян.

— Я просто исполняю ваше указание — напомнить о том, что Москва предлагает провести удаленную видеоконференцию с Вашим участием по вопросам, отмеченным в их шифровке.

Президент, с трудом оторвав взгляд от дымящейся тарелки борща, вдруг озаботился:

— А надо ли это делать именно так — удалённо? Могут ли наши специалисты обеспечить необходимую безопасность при связи?

— Я вам позже доложу, после обеда, — объявила помощница и с этим вышла из кабинета, а Шамсутдин, засунув накрахмаленную салфетку за ворот, приступил к трапезе.