Книга о том, как я написал эту книгу

Дмитрий Чупахин, 2020

Эта книга подтверждает свое название и рассказывает о трудностях, которые сопровождают работу начинающего автора. Боязнь чистого листа, комплекс самозванца, творческий кризис, – проблемы растут снежным комом, а цель все дальше. Ведь даже если эту книгу удастся написать, то кто ее прочтет?

Глава десятая. Происшествие

Со мной на связь вышел литературный агент. Позвонил утром и сказал, что необходимо встретиться. Он не назвался, а я не успел спросить, откуда у него мой номер. Весь день я ходил взбудораженный и с удовольствием представлял наш разговор: он восторгается моими рассказами, на которые случайно наткнулся в сети, и предлагает выпустить их сборник, но я хожу с козырей и сообщаю, что прямо сейчас работаю над любопытным текстом, и он гораздо лучше рассказов… Фантазировать занимательно, но я понимал, что ему нужно нечто другое. И я не ошибся.

Рандеву назначили в кафе. Как только переступаю порог, из-за столика поднимается и шагает мне навстречу довольно массивный субъект не самой привычной наружности.

— Горазд, — говорит он.

— Что, простите? — переспрашиваю я.

— Горазд, — повторяет он. — Горазд Петрович Знатный. Это мое имя. Настоящее.

— Понятно, — говорю я и начинаю подозревать, что столкнулся с психом.

Румянец, едва заметная плешь, доисторический мобильник, который он то и дело проверяет с самым серьезным видом, ремень с чудовищной бляхой в виде головы Медузы Горгоны… Вспоминаются лишь незначительные подробности его внешнего облика, но не получается составить из них целостное представление. Эти подробности будто призваны отвлечь наблюдателя от черт лица и особых примет.

— У вас любопытные тексты, — с места в карьер начинает он. — Знаете, почему их никто не публикует? Из-за вашей фамилии. Она совершенно не писательская. Чупахин. Нет-нет-нет-нет-нет-нет. Нужно что-нибудь… иное.

— Я и под псевдонимом писал, — замечаю я.

— Хотите, я одолжу вам свою фамилию? — смеется Горазд. — Она «выстрелит», я обещаю.

Кафе под стать Горазду: нелепая (одна-единственная) картина на стене, официант без двух пальцев на правой руке. Страшно, будто выстрел в спину, хлопает входная дверь. Уйма резких деталей, но не вспомню главное, например, как называлось это заведение и где оно находилось.

— Знаете, почему вас никто не публикует? — спрашивает он.

Я начинаю раздражаться.

— Вы уже говорили. Из-за моей фамилии.

— Нет-нет-нет-нет-нет, я шутил, — отмахивается Горазд.

— Тогда, видимо, потому, что я плохой писатель, а в чем, собственно, предмет нашего разговора?

Бармен с размаху и без предупреждения произносит матерное слово. Я оборачиваюсь на него в недоумении. Почему-то никому, кроме меня, до этого нет дела. Ненормальный какой-то.

— Предмет нашего разговора, господин Чупахин, в том, что вы хороший писатель, который пишет дрянные книги.

— Спасибо, — отвечаю я рассеянно. — Я сомневаюсь, что ваше предложение меня заинтересует.

— Какое еще предложение? — хмурится Горазд.

Рехнулся он, что ли.

— Ну, вы же литературный агент, — говорю я. — Если вы считаете меня хорошим писателем, то, очевидно, пригласили меня, чтобы…

— Нет-нет-нет-нет…

Это его «нет-нет-нет» порядком раздражает, как будто бы нельзя обойтись одним «нет».

— Точнее, — говорит он, — да, я литературный агент, но, скажем так, в ином смысле.

— А какой, простите, здесь может быть иной смысл?

— Ну… — он прокашливается. — Давайте так. Персонально вы, господин Чупахин, меня мало интересуете. Не сочтите за грубость. Меня интересует то, что вы в состоянии написать.

Звенит чей-то взбалмошный мобильник. Они тут сговорились или как?

— Я, — продолжает Горазд, — работаю не на конкретных авторов, а на отрасль. — Он широко улыбается. — Я за хорошую литературу.

— Я тоже за хорошую литературу, — легко соглашаюсь я. — Но извините, я ни черта не понимаю из того, что вы тут несете.

— Я слышал про «Книгу…»

Я настораживаюсь.

— Про какую еще книгу?

— Про «Книгу о том, как я написал эту книгу».

Я вздрагиваю.

— Откуда вы…

Действительно, откуда он про нее знает? Я рассказывал о ней только Свете, и что-то я сомневаюсь, что она рассказала о ней кому-то еще. Он что, залез в мой компьютер? Как он это сделал?

— И она меня интересует, — добавляет Горазд.

— Как вы о ней узнали? — сглотнув, спрашиваю я.

— Она слишком значительна, чтобы писать ее в стол, согласны?

— Как вы о ней узнали? — повторяю я.

— Но замысел в опасности, — говорит Горазд. — Вы же знаете, как легко вас зажигает какая-нибудь идея и как внезапно потом все заканчивается. Вы очень непостоянный, господин Чупахин, вы лентяй.

— Если вы не скажете мне, откуда знаете про «Книгу…», я ухожу.

— Очень не хотелось бы, чтобы вы забросили ее точно также, как поступили с «Жалобной книгой», «Астрологом» и другими вещами. Они тоже были неплохими, но не такими выдающимися, как «Книга…»

Он и о других романах знает. Хотя я их никуда не выкладывал.

— Официант, счет, — бросаю я.

— Или вы так и будете…

— Горазд, — отсекаю его я. — Довольно.

— Если бы вы могли написать «Книгу…» и написать ее, как вам хочется. Без мучений, с удовольствием, вдохновенно. И при этом знать, что она будет интересна миллионам. Знать, что вы пишите шедевр. И его обязательно опубликуют. Я могу все это устроить. Если бы все это знали — вы бы пошли на такое? И что бы вы готовы были отдать взамен?