Локумтен

Дмитрий Таланов, 2020

Филю было десять лет, когда шхуна, на которой он путешествовал с отцом, разбилась о сугдейские скалы. Море поглотило всех, пощадив одного Филя. Волны вынесли его в другой мир, где осиротевший, но весьма деятельный сорванец оказался в эпицентре конфликта между людьми и злобными магическими существами. Осваиваясь в новом обществе, он вливается в борьбу, находит друзей, обретает новую семью и не упускает случая приобрести значительное состояние.

5

Вся энергия маленького Филя была направлена на познание мира. Он не искал в нём себе место, он смотрел шире…

Императорский Ментор, из рапорта Совету, расследование Кейплигской трагедии

Положив вещмешок под голову и раскинув руки, Филь лежал на тёплой после жаркого дня крыше башни. Небо над ним было глубокого чёрного цвета, усыпанное точками звёзд.

Прямо на него смотрел злым глазом Альдебаран, рядом успокаивающе мигали Гиады. Правее и выше Гиад пылали Плеяды. С наступлением осени они всё выше всползали по небосклону. Филь слышал от отца, что когда мощь Ориона погонит их с неба, в море лучше не выходить.

Филь знал звёздное небо как свои пять пальцев. Писать, считать и прокладывать курс кораблю его не надо было учить. Эти науки были вбиты в него отцом при помощи розог на суше и пенькового конца в море. Отец говорил: это всё, что нужно человеку для достижения любых высот, — и оттого был беспощаден.

Это отец родился в кульминацию Плеяд в полночь. А его мать, бабку Филя, сколько он её помнил, все принимали за ведьму. Её схоронили два года назад, но мальчику ещё долго мерещилось тёмное лицо под спутанной паутиной волос в углу их дома, где она любила сидеть. Да ещё вечно шептала что-то про себя. Сына она не любила, а к Филю относилась и того паршивей. Так что он лишь обрадовался, когда она умерла. Сколько ей было лет, он не знал, но отца она родила пятьдесят лет назад.

Филь задремал, а когда проснулся, Альдебаран стоял уже высоко. Со стороны леса доносилось отдалённое приглушённое уханье филина. Ночное небо перечеркнула падающая звезда, и, приподнявшись на локтях, мальчик чертыхнулся, потому что не успел загадать желание.

Небо перечеркнула другая звезда, однако Филю было уже не до желаний. Его ухо уловило посторонний шум: где-то тихо звякнула уздечка. Затем одновременно с ударом тревожного колокола, заставившего мальчика подпрыгнуть, ночную тишину разорвал грохот цепей опускаемого моста.

Рискуя сорваться вниз, Филь перевесился через башенное ограждение.

На полосе песка правей моста загорелась в кромешной тьме ослепительная точка, и потёк от неё вверх и в стороны словно бы жидкий лунный свет. Свет озарил чёрного человека, одетого в рванину, державшего в поводу костлявую лошадь. Он опустил светящуюся точку на песок, и свет развернулся в ворота.

У мальчика перехватило дыхание, когда он догадался, что это должны быть те самые Врата. Человек постоял перед ними, всматриваясь во что-то, и за секунду до того, как мост коснулся земли, прошёл во Врата вместе с лошадью.

Филь ссыпался с башни и сбежал по мосту. Отоспавшиеся за день Кали, Али и Тови в форме, с факелами в руках стояли у места, где только что горели Врата. С ними была босоногая Эша, одетая в ночную сорочку.

Кали водил над песком Арпонисом, а Эша раздражённо ему втолковывала:

— Я не хочу критиковать твои умственные способности, но пора бы знать, что демон не пойдёт сквозь Врата, потому что он умрёт в них. А то зачем бы они стали строить здесь Внутреннюю Границу?

Рыжий солдат смутился.

— Тогда кто это был? — спросил он, опуская жезл. — Не человек же?

Кали произнёс это так, словно надеялся, что тут был человек. Грузный Али воскликнул:

— Конечно, сердар, кто ещё одним махом зажжёт Врата! После Кретона никого не осталось, кому это удаётся.

При упоминании сердаров лицо Кали закаменело. Эша смешливо заметила:

— Да, заботами Кретина Первого мы теперь тут как на острове. Сердары — чуть ли не наша единственная надежда!

— Попридержи язык, девочка, — тихо посоветовал ей Кали. — Родная дочь его взошла вчера на трон.

Эша хмыкнула, но возражать не стала. Али энергично покивал, соглашаясь. Его слезящиеся глазки упёрлись в подбежавшего к ним Филя.

— А ты, малой, что делал на Дозорной? — с напором спросил он. — Дрых? Ударь ты в колокол раньше меня, мы бы его в два счёта поймали. Мне с Мостовой далеко бежать, я всё бежал и думал: «Ну когда же? Ну когда же?» А этот, — Али ткнул пальцем в долговязого Тови, — храпел в обнимку с воротом, вот и упустили!

— Может и хорошо, что упустили, — пробасил Тови, задумчиво махнув белыми, как у Филя, ресницами. — Не слышал я, чтобы их ловили. Зато слышал, что где прошёл сердар, там валяются отрезанные уши. Да и мало их осталось, поумирали они. Люди говорят, мор прошёл среди них — вроде демоны нашли на них управу.

— Хоть бы они друг друга перебили поскорей, — злобно прошипел Кали. — Во славу Одина… Ладно, пошли обратно, пора мост поднимать!

Они поспешили к воротам, но Филь придержал шаг. Ему было о чём подумать, не выслушивая дурацких вопросов. Сердце мальчика стучало от возбуждения — Эша не соврала ему про Врата. И значит, вот как можно вернуться домой! Интересно, а обратно можно так попасть? Исходя из того, что он слышал, получалось — можно. Потому что дорог, которые ведут только в одну сторону, Филь не знал.

Он ещё много чего услышал, что требовалось хорошо обдумать, оттого и шагал не торопясь. Эша согласилась с Али, что Врата зажигать некому, хотя днём уверяла, что ей не составит труда переправить его домой. Значит, она сказала ему не всю правду, и Филь нюхом чуял, что за этим что-то скрывается. Что-то важное, а может, и опасное для него.

Единственный человек, который ему никогда не врал, был его отец. Что он говорил, то и делал. Что обещал, то выполнял, несмотря ни на что. Но и легко отворачивался от тех, кто хоть раз его обманул. Филь так не умел, но тоже не терпел, когда его водят за нос. Из отцовского опыта он знал: кто так делает, от тех не жди ничего хорошего, в нужный момент можешь остаться один. В этом не было ничего страшного, однако в компании веселей. Поэтому лучше быть в такой компании, где люди говорят, что думают. Ещё лучше иметь кого-то, кому можно доверять как самому себе. Вот тогда можно горы своротить!

Вот и получалось, что дела Филя дрянь. Ему тут все врут или, в лучшем случае, недоговаривают. А предпринимать что-то, исходя из чужого вранья, — значит ставить капкан на себя. Захлопнут его в один прекрасный день — и ахнуть не успеешь. И обвинять некого — сам виноват.

Черти бродят у них тут где вздумается, сами они лжецы законченные, а уж как друг к другу относятся! Местные порядки забавляли Филя, но он ещё не задумывался о них. Пока не увидел Эшу в ночной сорочке. Это что же значит, что солдаты — тоже члены семьи? Большая у них, должно быть, семья! А то с чего бы девчонка вела себя как среди своих?

Императора она обозвала кретином, а Кали её оборвал. Ну и кто они друг другу? Не-ет, нечисто тут, и верить тут никому нельзя. Надо самому разбираться, что к чему, а ещё лучше тикать отсюда, пока цел. Хоть непросто будет докопаться до них, но на деньги, что отец схоронил на чёрный день, Филь сможет безбедно жить многие годы.

Эша повысила голос, и мальчик против воли прислушался. Девочка спорила о чём-то с солдатами. Филь успел догадаться, что самый умный из них — Али, хотя начальник над этой тройкой — Кали.

Поддернув путавшуюся в ногах сорочку, Эша влетела на мост и встала у ворота.

— Из этого леса минуту назад вышел сердар, — произнесла она, раздражённо махнув рукой. — Если и были в нём демоны, то теперь их там нет. Зачем нам поднимать мост?

— Таков порядок, — сказал Кали.

— А иначе мы не можем спустить собак, — добавил Али. — При появлении демонов они понесутся за ними. А без собак нам останется только постоянно быть на страже, не разлучаясь с Арпонисом. Ни поесть, ни поспать!

— Филь прикажет им остаться, — заметив мальчика, произнесла Эша заносчиво. — Правда, Филь?

Обязательно, подумал он, неопределённо качнув головой. Если эти маленькие лошади его послушаются. Филь не боялся местных собак, но не понимал, зачем они такие большие.

— Они-то останутся! — усмехнулся Тови. — Но только пока демона не почуют. Малой не сердар, чтобы управлять собаками, когда рядом демоны. Это как усесться на бешеного коня!

Голос Эши сделался как ножом по стеклу, и Филь бросил прислушиваться. Чего слушать, когда и так понятно, что надо этой девчонке. А надо ей, чтобы мост был опущен, тогда она сможет выйти с Филем, когда поблизости никого не будет, и зажечь для него Врата. Вот только он не знал уже, стоит ли в них соваться. Да и мешок остался на башне, но мешок — это ладно, хуже, что в его бедной голове опять кутерьма.

Мальчика раздирали нехорошие предчувствия. Что тут происходит, где он на самом деле? Эша ему, конечно, всё объяснила за обедом, но он, конечно, толком ничего не понял. Он только понял, что бывали случаи, когда во Вратах умирали, рассыпались в прах. Может, поэтому у них тут столько песка. А открыть Врата можно только вблизи замка, больше негде. Однако в Старый Свет, как Эша называла дом Филя, можно попасть куда угодно.

Сто лет назад тут, оказывается, всё было по-другому. Тогда тут правил Кретон Первый, чья престарелая дочь вчера взошла на трон, и разразился лютый голод. Чтобы люди не перемерли, император приказал раздать раковины, которые открывают Врата. Кто не хотел или не мог идти через них, те стали шастать туда-сюда через Внутреннюю Границу, ту самую дверь в пещере, которую демоны соорудили для себя, когда замок принадлежал им. Тогда-то, как сказала Эша, и настал сумасшедший дом.

Население Империи сгрудилось в окрестностях отдалённого Хальмстема. Среди людей появились разбойники, которые под видом торговцев пытались разнюхать, где что плохо лежит. Случился даже хазарский набег. А потом силы Сотериса иссякли — Эша уверяла, что он живой, — и Внешняя Граница стала сжиматься к замку. Вплоть до того, что открыть Врата стало можно, лишь стоя у стен Хранилища.

Тогда установились совсем весёлые деньки. Считая, что, окончательно закрывшись, Врата больше никогда не откроются, люди ударились в панику. Они не могли решить, куда им надо. Народ носился туда-сюда с семьями, поклажей и скотом, распихивая друг друга. Крики, драки, поножовщина, дети орут, им обрывают уши, колёса телег давят раковины — бедлам, короче. То время так и называют теперь — Великий Бедлам.

С тех дней только сердарам удаётся быстро зажечь раковину. Внешняя Граница расширяется, но медленно. Среди людей не осталось почти никого, кто мог бы открыть Врата даже у замка, а когда-то это можно было сделать за многие мили от него.

Одно хорошо — какой-то умник забрёл тогда сюда и притащил червя. Червю так понравилась местная почва, что он теперь живёт тут повсюду, и где он живёт, там всё растет как на дрожжах. Самого червя тоже можно есть, если припрёт, только он безвкусный, тот самый марро. И ещё говорят, умник оказался сердаром, потому что ни имени после него не осталось, ни кто он был — никому не ведомо. О сердарах ведь тоже ходят слухи, всё больше страшные, но никто их вблизи не видел.

Однако у сердаров хоть облик людской, но почему здесь не боятся демонов? Филя испугала какая-то мелюнга так, что он до сих пор избегает смотреть в сторону грота, а эти говорят о демонах как об одичавших домашних животных. Эша даже замковый мост не хочет поднимать, будто не вчера вынесли из леса страшилище под видом волка.

И вообще это место неизвестно где находится, и говорят тут на языке без названия, пусть он похож на латинский. Крупному торговцу без латинского не выжить, Филь убеждался в этом не раз. А местному народу он зачем, если они утверждают, что живут на другом конце земли? Тем не менее вся семья Фе, как один, свободно говорила на латинском.

Нет, нельзя ему домой, решил он. Разобраться надо сначала, что тут и как. Вот вернутся все в замок, и пойдёт он отсюда разбираться. С людьми говорить, с теми же пастухами, учиться пользоваться Арпонисом. А потом можно и домой. Главное — держаться подальше от семейки Фе, чтоб опять не закабалили. И мешок не забыть забрать, и лучше прямо сейчас. То, что можно сделать завтра, нужно делать сегодня.

Филь пробежал по мосту мимо Эши и, не обращая внимания на её окрик, понёсся к Дозорной башне. Небо на востоке уже розовело. Госпожа Фе говорила, что обратно они отправляются с восходом солнца, плюс восемь-десять часов, так что он успеет поесть и отнести мешок в грот. Филь был спокоен: он знал, что должен делать, и по-другому быть просто не может.

Когда он бежал назад, опять прогудел тревожный колокол, а следом из-под покрова леса вынесся конный. Лошадь под ним была в мыле, сам он выглядел не лучше. Всадник влетел по мосту во двор и бессильно сполз с седла.

— Флавиона убита! — выдохнул он, принимая крынку с водой из рук подбежавшей к нему Эши. — Когда уже шла под мечами…

Опустошив крынку, он добавил:

— Среди державших мечи оказался сердар, он снёс ей голову.

Толкавшиеся во дворе солдаты переглянулись. Эша ахнула:

— А что с Мастером? Он тоже должен быть там!

Прибывший глянул на неё, будто только сейчас заметил.

Лицо у него сделалось растерянное.

— Девочка, — сказал он, кладя ей руку на голову.

Эша сбросила его руку, почти ударив по ней:

— Я спрашиваю, что с моим отцом!

— Господин Фе погиб.

Лицо Эши стало одного цвета с сорочкой, и, не успел никто ничего предпринять, она мешком повалилась на землю.