Обнажённая в окне

Дмитрий Сергеевич Катаев, 2018

Выпивая в гостях у товарища, герой рассказа узнаёт о том, что в доме напротив живёт женщина, любящая гулять по квартире в голом виде.

— Вот ты объясни мне, что он там говорит. Что это такое — «общий долг» и «чистый долг»? Что это за хрень?

Выпитый алкоголь, хорошее настроение и общая отупляющая расслабленность не позволили быстро сообразить, о чём его спрашивают. Пришлось выйти из полупьяно-счастливого медитативного состояния и перевести взгляд на экран телевизора. Там работал канал «РБК», а ведущий зачитывал данные из годового отчёта какой-то компании.

— Общий долг и чистый долг? А зачем тебе?

— Я просто переключал, хотел фильм какой-нибудь найти или что-нибудь интересное, а тут остановился, потому что про «Северсталь» говорят. Объяснишь?

Объяснять было неохота.

— Объясню. Сейчас только сформулирую, ты меня врасплох застал. Общий долг — это чистый долг минус… нет, не так. Чистый долг — это общий долг компании минус все её деньги… все финансовые средства, которые у неё есть… Тоже не так. Минус все финансовые средства и всякие денежные эквиваленты — типа, легко продаваемые активы, какие-то ценные бумаги, которые у неё есть, и так далее. Вот если их вычесть из общего долга, то получится чистый долг.

— Чего-то понятнее не стало.

Он и сам осознал, что понятнее не стало — объяснение получилось откровенно неудачным. Надо было рассказывать по-другому, но опьяневший расслабившийся мозг соображать не хотел. Он заставил себя взбодриться и собраться.

— Короче, сейчас объясню понятнее. Вот, допустим, я должен тебе тысячу рублей.

— Допустим.

— Допустим. Тогда тысяча рублей — это мой общий долг. Но при этом — вот мы сидим тут с тобой вместе, — при этом у меня в кармане лежит, например, четыреста рублей. Или не четыреста, а… нет, ладно, пусть четыреста. И плюс у меня в кармане лежит ещё лотерейный билет за пятьдесят рублей, а лотерея ещё впереди, так что это в каком-то смысле ценная бумага. Так вот, чистый долг тогда у меня будет пятьсот пятьдесят рублей.

Он сделал паузу, пытаясь по лицу товарища прочесть, понял тот или нет.

— Вроде, понял, но не совсем, — был ответ.

— Ну, смотри. Потому что теоретически я могу в любой момент отдать тебе в счёт уплаты долга эти четыреста рублей и ещё лотерейный билет ценой пятьдесят рублей. И тогда получается, что тысяча рублей, которые я у тебя занял, — это мой общий долг, — он сделал паузу, призванную помочь усвоить услышанное. — Четыреста пятьдесят — это имеющиеся у меня финансовые средства и всякие равнозначные, легко продаваемые активы. А чистый долг тогда остаётся пятьсот пятьдесят рублей. Чистый долг компании — это её общий долг минус имеющиеся у неё в наличии финансовые средства и всякие их эквиваленты.

Ответом ему был заметно прояснившийся взгляд, полный уважения.

— Вот, — сказал товарищ. — Теперь, вроде, понятно. Только я завтра всё равно это забуду.

— Не забудешь. А забудешь — спросишь потом ещё раз, я снова объясню, — сказал он. — Так даже лучше, потому что повторение — мать учения.

— Тут проблема в том, что я завтра и вопрос свой, скорее всего, забуду, а не только ответ. Но наплевать, потому что сейчас-то я, вроде, понял.

— Ну, — ответил он на это, намереваясь сказать что-то типа «Ну, ничего» или «Ну, и ладно», и, тут же уловив, что говорит прямо как Михалыч из «Особенностей национальной охоты», сразу же перестроился и уже осознанно продолжил, а рука потянулась к бутылке, — давай тогда за понимание?

— Нет. Давай за то, чтобы у нас не было долгов. Ни чистых, ни общих.

— Это мы, получается, за будущее тогда пьём. А за будущее не пьют.

— Нет, мы пьём не за будущее, а вообще. За принцип.

— А, тогда давай.

Он разлил в стопки всю водку — в литровой бутылке её оставалось уже немного, совсем чуть-чуть, — поставил пустую бутылку на пол, потом налил в стакан сок, они чокнулись и выпили. Водка прошла очень легко, а закусывать не хотелось — верный признак, что пить пора прекращать. Он запил её соком и всё же заставил себя полностью съесть лежавший на тарелке бутерброд с колбасой.

Конец ознакомительного фрагмента.