Призрак за окном

Дмитрий Сенатор

Извечный вопрос – что такое одиночество и до чего оно может довести человека? Автор книги считает, что одиночество – это не отсутствие других людей в вашей жизни, это отсутствие вас в вашей же жизни.

Глава 1

Детство через рождение

1866 год

Вы когда-нибудь задумывались, при каких условиях рождается человек? Что говорят родители, когда впервые видят вас? Рады ли они вам или нет? Скажут ли они, какие у вас большие красивые глаза? Адам явно не попал в список тех счастливчиков, кому говорят «какой чудесный ребенок у него впереди длинная и хорошая жизнь, и он может стать тем, кем захочет». Вместо этого он услышал.

— Ты был прав, надо было всё-таки насобирать деньги на аборт.

— Теперь моя матка размером с действующий вулкан.

Именно эти слова определили, что Адама не ждёт счастливая жизнь, не ждёт ни в момент рождения, ни в любой другой момент. Адам не был уродом, он был обычным младенцем, с розовой и мягкой кожей, с маленьким хохолком на голове, глаза его были тёмно-зелёные. Смотря в них, казалось, что заходишь в болото, наполненное зелёной растительностью, и чем глубже забираешься, тем ярче становятся цвета. Имя «Адам» ему дали не родители, а медсёстры. Он был единственным ребёнком, родившимся в больнице, в тот день. Они верили, что это имя принесёт ему удачу.

Они видели положение Адама, но не отдать ребёнка родителям, они попросту не могли. Медсёстры пытались вызвать органы опеки, но, как говорится, нет доказательств, нет и дела. Родители его были не совсем обычными, они были заядлыми алкоголиками, их внешность совпадала с их образом жизни — опухшее лицо, впалые потускневшие глаза, многочисленные морщины, которые перекрывают ссадины и царапины, редкие, уже начавшие выпадать волосы, пожелтевшие зубы.

Когда они забрали Адама из роддома. На улице стоял тёплый октябрьский день, листья уже желтели, дул тёплый ветерок, а солнце скрывалось за тучными облаками. Родители несли Адам в плетёной корзине для пикника. Ребёнок был укрыт пелёнкой, так как никто не научился его пеленать. Адам не плакал, он с ярким интересом наблюдал и наслаждался этим дивным миром, возможно чувствуя, что это его единственный раз, когда он дышит свежим воздухом, который сочетает в себе сотни запахов, начиная пожелтевшей листвой, и заканчивая, только что приготовленным хлебом. Шли они долго, уже начинало смеркаться, как вдруг, какая-то молодая пара решила посмотреть на ребёнка. Они были опрятно одеты, на их одежде не было ни одного не проглаженного уголка, а на голове ни одного не прилизанного волоска. Девушка была из тех, кто постоянно говорит, нет, тараторит, а парень ничуть не отставал от неё.

— Какой чудесный малыш! Вот мы тоже хотим завести себе ребёночка. — Восторженно сказала девушка.

— Мальчика! Мы уже начали выбирать имя. — Восторженно сказал парень.

— Но не можем определиться, я хочу имя Джереми, а вот мой муженёчек-пирожочек хочет имя Карл, я говорю что это глупое имя.

— И вовсе не глупое! — Перебивая воскликнул парень. — У нас в раду принято называть первенцев Карлами.

— Его же будут дразнить! Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет.

— Конечно, если кто-то из детей сможет это выговорить.

— Бла, бла, бла…

— Бла, бла, бла…

Бла, бла, бла, не замолкая говорила девушка, бла, бла, бла говорил парень, точнее, это то, что слышали родители Адама. Разговаривали они до тех пор, пока Мать Адама не перебила их обоих.

— Да завалите вы своё хлебало! У меня от вас мигрень началась.

Она оттолкнула девушку и пара старых алкоголиков, пошли дальше, а молодая пара влюбленных, стояли ошарашенными, ещё очень долгое время. Дойдя до их дома, сразу можно было заметить неблагоприятное здание, именно здание, а не улицу. Дома в их районе были пятиэтажные, только что построенные из нового белого кирпича, но их дом, был из красного, потемневшего от старости, трещины проходили, через весь дом. Лужайка перед домом была не ухоженная и пророщенная сорняками. Дом выбивался из общей стилистики района, будто он и был построен для таких, как родители Адама.

Жили они в небольшой квартире, при входе в квартиру их встречала разбитая ваза, никто не знает, когда она была разбита и при каких условиях, но пыль на ней говорила о том, что лежала она там, около месяца, если не больше. Стены были пропитаны сигаретным дымом и из-за этого, когда то белые обои стали блекло-жёлтыми. Кухня стала вирусом, который заражал всё на своем пути, повсюду валялись не докуренные сигареты, мешки с мусором, бутылки, и куски застаревшей еды, по которой бегали тараканы. Но всегда из комнаты Адама простирался еле заметный запах горячего шоколада, нет, он не пил шоколад и даже его не готовил, этот запах приносил слегка прохладный ветер с кофейни, которая была расположена через дорогу, а окно в комнату Адама было всегда открыто — из-за старости оно постоянно клинило. В комнате Адама располагалась старая железная кровать, такие стоят в казармах у военных, один старенький шкаф из коричневой фанеры с покосившейся дверцей и телевизор 70-х годов, выпуклый с деревянным корпусом с двумя большими и круглыми переключателями.

Детство Адама проходило в той злополучной квартире, из которой Адам, никогда не выходил. Детство его было заковано ключом, который Отец хранил у себя в заднем кармане своих коричневых, слегка порванных и грязных брюк. Отец сам открывал и закрывал дверь, не давая Адаму даже взглянуть на лестничную клетку.

В возрасте шести лет, Адам имел худощавое тело, рёбра выступали над животом, руки и ноги были схожи с костями, которые кидают собакам, чтобы те объели остатки мяса и поточили зубы. Лицо Адама, не смотря на его худобу, было упитанное с небольшими щёчками, тёмно-зелёные глаза, ни капли не потускнели с его рождения.

В один из утренних дней, Адам попытался выкрасть ключ, но был пойман, наказанием послужило избиение ремнём, тридцать четыре удара, звонкие удары по его заднице, прозвучали как удары кузнеца по калёному железу. После, Отец взял Адама за шею, как тряпичную куклу и потащил в кладовую. Адам редко перечил своим родителям, поэтому был нечастым гостем в тёмной кладовой с деревянными полками, повешенными по кругу вдоль всех стен. Если меж этих досок подковырнуть пальцем, можно было почувствовать старую и сухую, а также только образовавшуюся смолу, словно раны этой комнаты, то заживают, то образуются. В кладовой Адам сидел весь вечер и всю ночь, всё это время он думал, думал обо всём. Он переносился в чудесные миры, где он был пиратом, плавая на своём корабле «бесславный Джек», и захватывая суда конфедератов, а мог быть космонавтом, который открывает новые миры, наполненными новыми удивительными растениями и животными. Адам думал до тех пор, пока мысли не начнут путаться, глаза закрываться, а тело становиться ватным.

«Разум», дар сомнительный,

Он может помочь вывести душу из тьмы.

Он может кинуть душу на самое тёмное дно.

Наутро дверь распахнулась, яркий луч света ударил по глазам Адама.

— Выходи! — Грубым голосом сказал Отец.

Адам медленно начал подниматься, закрываясь руками от яркого света, который обжигал его глаза

— Шевелись! — Крикнул Отец.

— А иначе, останешься до следующего дня.

Адам быстро выбежал из кладовой и его глаза больше не обжигал яркий свет. Больше Адам не пытался украсть ключи.

В возрасте девяти лет настал день, который выбивался из привычных дней Адама, которые тянулись, как реки Амазонки. В этот день к ним постучался посыльный, он принес письмо, адресованное Матери Адама от её матери, которую Адам не знал и никогда не видел. Мать открыла дверь. Перед ней предстал высокий, лопоухий, полный мужчина, глаза его были голубоглазые и уставшие, маленькие морщинки уже зарождались по краям и под его глазами. Густые усы простирались вдоль всего лица. Адам смотрел на посыльного из-под угла кухни, пытаясь поздороваться, но ком страха не позволял ему этого сделать. Посыльный отдал письмо и с улыбкой пожелал доброго дня и удалился. Мать прошла на кухню, и, не открыв письмо, сразу же его рвёт на маленькие кусочки и выбрасывает в мусорное ведро, которое уже было заполнено, поэтому маленькие части письма разлетелись по всей кухни. Мать прогнала Адама в свою спальню. В спальне, лёжа на своей кровати, Адам обдумывал, что же было в том письме. Любопытство взяло верх, и он твёрдо решил ночью собрать все кусочки письма.

Настала ночь, и Адам, как и было обещано самому себе, пошёл на кухню искать письмо. Включив свет, он принялся заниматься раскопками, оказалось не так-то просто найти среди кучи мусора, части письма. Он перекладывал мусор с места на место в надежде найти ещё один кусочек письма. Найти последний крохотный кусочек ему так и не удалось, Адам подозревал, что его унесли муравьи в своё логово под полом. Собрав все части письма, Адам пошёл в свою комнату, чтобы начать увлекательный квест, под светом яркой луны, из кусочков письма, выстроить целые слова, за словами предложения, а за предложениями абзацы. Провозился он с этим целую ночь, на утро было готовое письмо, только того крохотного краешка и недостает, который лежит в муравьином логове. В письме написано:

Дорогая Дочь, сегодня, 15 лет как мы не общаемся, хотя, может тебе всё равно, я это могу понять, но если ты всё-таки не порвала моё письмо, выслушай то что я тебе скажу.

ИЗВЕНИ, извини за то, что бросила тебя в детский дом. Я ужасная мать и я это понимаю. Я была молодой, и мне было страшно, я ничего не знала о воспитании детей, поэтому воспитывала тебя так же, как и моя мать, меня. Из-за этого я наносила тебе те бесчисленные и ужасающие удары, когда ты не слушалась. Извини за то, что ставила тебя коленками на горох, за то, что я запирала тебя в тёмном и сыром подвале, за то, что не останавливала отца, который также избивал и унижал тебя.

Я сдала тебя в детдом, потому что тебе там было лучше, по крайней мере я так считала. Я помню твои голубые глаза, твою прекрасную и широкую улыбку, во все тридцать два зуба, твои белоснежные бантики…

Вместо того чтобы учиться быть хорошей мамой, я просто убежала от тебя, убежала как трусливая крыса.

Я очень хочу увидеть тебя, но я боюсь даже на километр подойти к твоей квартире, боюсь твоей реакции. Я искренне надеюсь, что ты найдёшь в себе силы простить меня за всё, что я тебе сделала.

С любовью и сожалением твоя мама.

— Почему, почему, ну почему? Она ведь знает, какие страдания мне приносят её наказания, знает на собственном примере, как это больно, но всё равно приносит их мне.

Сказал бы Адам, если бы умел читать. Но для него это была лишь игра.

Адам замертво упал на подушку и повернулся к стенке, маленькие капельки слёз стекали по его щеке прямо на подушку, словно в глубине души он всё-таки понимал, что написано в письме. Адам закрыл глаза, пытаясь уснуть, он прошептал.

— Реальность за стеной.

Смотря через веки на прекрасный мир, скрытый за стенами квартиры, спустя десять минут, он всё-таки смог уснуть. И проспал весь день и всю ночь.