Томмелиса. Заблудившаяся в лабиринте траншей

Дмитрий Сарвин

Это история, происходящая в раздираемом на части мире, рассказывает о судьбе девочки по имени Томмелиса.Она со своими друзьями изо всех сил пытается выжить в кипящем вокруг нее аду Первой Мировой войны.

Глава 2

Прошёл год. За это время Томмелиса подросла и похорошела. Анна не могла на неё нарадоваться. Томмелиса была трудолюбива, скромна и послушна. Она каждое утро ходила на обязательные курсы военной подготовки для молодёжи. К обеду возвращалась домой, занималась хозяйством и шла в госпиталь помогать матушке.

Вечером Томмелиса и Анна садились за круглый стол, под зелёную медузу старого абажура, пили морковный чай и обсуждали дневные новости.

Когда начинались авианалёты, они наглухо зашторивали окна и зажигали толстую восковую свечу, ставя её на дно железной кружки. Томмелиса и Анна шёпотом говорили, как хорошо было до войны, потом замолкали, напряжённо прислушиваясь к гулу моторов пролетающих над ними бомбардировщиков. Глядя на огонёк свечи, они ждали когда наступит тишина, и только потом устало засыпали. Поскрипывая зубчатым механизмом, настенные часы двигали стрелки, отмеряя неуловимо бегущее время. За окном начинало светлеть, а огонёк свечи всё плясал и плясал в восковой лужице, не желая гаснуть.

Разорвав тишину, низко пролетело звено стальных «ласточек», скрываясь в туманной сырости раннего утра. Гулко заохали взрывы, заставив землю испуганно вздрогнуть.

Томмелиса очнулась от тошнотворно-липкого сна. Девочка не могла понять, где она и почему комната слегка покачивается, а в глазах двоится.

В утреннем полумраке Томмелиса разглядела иллюминатор.

— Странно, откуда у нас в доме иллюминатор…

Она попыталась встать. Ноги и руки плохо слушались, голова гудела. Через несколько минут девочка осознала, что находится на борту какой-то лодки или катера. Железные переборки, запах оружейного масла и тишина.

— Матушка! — тихо позвала Томмелиса.

Никто не ответил. Она позвала громче, потом ещё и ещё раз. Чувствуя нарастающую тревогу, Томмелиса вскочила с топчана, на котором лежала, и громко забарабанила в стальную дверь.

Неожиданно из-за двери раздался голос:

— Томми?

Голос был молодым и хорошо знакомым.

— Шметтель?!

— Томми!

— Шметтель!

— Как ты здесь очутилась?

— Я не понимаю, — ответила Томмелиса, крепко сжав виски. — Голова гудит. Куда я попала?

— Ты в боевом катере возле старого пирса, который находится недалеко от твоего дома…

— Что я тут делаю?

— Не знаю… — Шметтель подёргал дверь. — Заперто…

— Ты сможешь открыть?

— Эту дверь можно открыть только ключом.

— Шметтель, а что ты тут делаешь? — спросила Томмелиса, осматривая каюту, в которой неожиданно очутилась.

— В соответствии с постановлением ГКО №6784сс, на военную службу призываются юноши моложе призывного возраста на 1—2 года… Я в боевом охранении стратегически важного объекта… Ну, в общем, я этот пирс охраняю…

— Шметтель, милый, спаси меня!

— Тихо, — прошептал молодой боец в замочную скважину, — сюда кто-то идёт!

Возле старого причала покачивался на малой волне пришвартованный боевой катер. Лупоглазая стрекоза села на дульный срез зенитного пулемёта и с интересом стала наблюдать за мальчишкой в мешковатой форме, цвета хаки, затаившимся на корме, за снарядными ящиками.

— Шеф младший офицер, как же вы это здорово придумали! Вы такой умный… твою ж мать!

— Под ноги смотри!

— Простите, запнулся об коряжку…

Из-за камышей показались двое, на них были пятнистые брезентовые костюмы и респираторные маски, болтавшиеся на шеях. Один из военных нёс на плечах большой мешок, сгибаясь под его тяжестью. Второй, очень тучный, шёл почти налегке, держа в одной руке пустой баллон с маркировкой CHCL на легированном стальном боку.

— Просунуть резиновый шланг под дверь и открыть баллон с усыпляющим газом. Потом зайти в дом и забрать всё что хочешь. Шеф, вы гений!

Толстый поставил баллон на пирс, смахнул пот со лба и внимательно осмотрелся.

— Тихо-то как…

— Что?

Его подельник шумно выдохнул, ставя мешок, с награбленным добром рядом с баллоном.

— Я говорю, тихо-то как — благодать!

— Простите, шеф, кому дать?

Тучный офицер королевского флота повторил фразу во всю мощь своих лёгких, так что спящие в камышах утки с кряканьем шарахнулись в разные стороны. Тощий вытянулся в струну и, прижимая растопыренную пятерню к обритой под ноль голове, отрапортовал:

— Так точно, тишь да гладь, божья благодать!

Шеф достал планшет, открыл его и, разглядывая карту, негромко сказал:

— Смотри, Жермен, отплывём в тихую заводь, это вот тут, — он ткнул розовым пальцем, похожим на сосиску, в карту. — Там вдосталь и позабавимся с девкой.

Матрос по имени Жермен гаденько хихикнул и начал расстёгивать брезентовый комбинезон.

— Не шурши. Как наиграемся, мешок ей на голову, утюг к ногам и за борт.

— А если…

— Без всяких «если»! Это понятно?

— Понятно.

— Затем перемещаемся вот в этот квадрат. Там скинем хабар и к полудню перейдём, согласно приказу, на боевую позицию, вот сюда. — И палец-сосиска ткнул в другую часть карты. — Ясно?

— Так точно, шеф младший офицер!

— Заводи катер, а я проведаю девицу.

Томмелиса, прильнувшая ухом к замочной скважине, слышала весь разговор. От страха у неё всё похолодело внутри, а руки начали предательски мелко дрожать.

Катер вздрогнул, просыпаясь от сна, заурчал дизельным двигателем, чихнул и заглох.

— Жермен, ты когда дизель починишь?

— Это не дизель, это чё-то с электрикой…

— В рот пароход, полкило печенья! Чтоб завтра устранил неисправность. Иначе пойдёшь под трибунал, понял?!

— Понял, — недовольно буркнул Жермен, ещё раз поворачивая ключ зажигания.

Катер фыркнул, выпустил чёрный дым и завёлся.

Дважды щёлкнул замок, железная дверь открылась, впуская прохладу утра и солнечный свет. На пороге стоял толстый речник в расстёгнутом комбинезоне, из которого торчал волосатый живот,

— Ты посмотри, кто у нас тут проснулся!

— Отпустите меня! Я никому ничего не скажу! — взмолилась Томмелиса.

— Конечно отпустим, свадебку сыграем и сразу отпустим. О таких женихах, как мы, можно только мечтать. Моряки королевского речного флота триста восемьдесят шестой бригады разведывательно-патрульной службы. Речная элита, кровь с молоком.

Томмелиса до боли сжала кулачки и, глядя в глаза толстому моряку, сказала:

— Никакая вы не элита! Вы пара мерзких и гнусных воришек…

— Сейчас ты у меня по-другому запоёшь, — и речник угрожающе двинулся на Томмелису.

Грохнувший ружейный выстрел заставил его остановиться. Младший офицер, испуганно озираясь, закрутил головой. Воспользовавшись этим моментом, Томмелиса с разбегу ударила его головой в живот. Толстяк крякнул от нанесённого удара, попятился, запнулся о комингс отсека, потерял равновесие и отчаянно замахал руками, пытаясь удержаться. Следующий удар Томмелисы заставил речника ещё сильнее отшатнуться назад. Он угрожающе накренился, вцепившись руками в перила, и, заорав, как раненый бизон, рухнул за борт, взметнув фонтан брызг.

— Томми, ты в порядке? — крикнул Шметтель, держа на мушке Жермена, испуганно задравшего руки вверх.

— Порядок! Я столкнула одного за борт.

— Поднимайся сюда, в рубку.

Томмелиса забежала в каюту, сорвала какую-то тряпку с топчана, повязала её поверх ночной рубахи, в которой была, и, шлёпая босыми ногами, побежала наверх. Увидев Шметтеля, она радостно бросилась к нему на шею. Шметтель, не выпуская винтовки, мягко отстранил Томмелису, важно пояснив:

— Не торопись, сначала надо задержать этих расхитителей частной собственности.

Томмелиса чмокнула своего спасителя в щёку и зло посмотрела на пленённого им матроса.

— Как же вам не стыдно грабить и убивать своих?!

Ответить он не успел, из прибрежных камышей раздался выстрел, и пуля ужалила Шметтеля в руку, заставив его согнуться от боли. Пленённый матрос Жермен тут же сиганул за борт.

Вторая пуля чиркнула Томмелису по щеке.

— Томми, пригнись!

Шметтель бросил винтовку и здоровой рукой потянул Томмелису вниз.

Следующая пуля, выпущенная толстым речником из камышей, ударила в стальную обшивку рубки и с визгом отрикошетила в сторону.

— Уходим! — крикнул Шметтель, заскакивая в ходовую рубку.

Пригибаясь, он подбежал к панели и аккуратно сдвинул рычаг управления ходом. Предварительно переложив штурвал влево и заставив корму катера резко отойти вправо, дал двигателю самый малый вперёд. Затем Шметтель потянул рычаг вниз, запустив малый задний ход, и переложил руль вправо.

Катер начал отходить от пирса, но неожиданно дёрнулся и, загудев дизелем, заелозил на месте, крепко привязанный швартовым канатом к причальному кнехту. Старый пирс кряхтел и скрипел, не отпуская катер.

— Томми, на рубке пулемёт, нам нужно оборвать канат, который нас держит… Ты сможешь это сделать?

Томмелиса не раздумывая бросилась наверх, к стальной турели, на которой был закреплён зенитный пулемёт.

Она передёрнула затвор, щёлкнула предохранителем и, повернув оружие, вдавила гашетку.

Очередь срезала камыши, заставив шефа младшего офицера упасть лицом в прибрежную тину, гнусно пахнущую тухлыми улитками. Томмелиса перевела слегка дымящееся дуло на пирс. Пулемёт сплюнул очередную порцию свинца, и щепки словно брызги полетели в разные стороны.

— Матерь божья! — закричал матрос Жермен, который доплыл до причала и трусливо спрятался под ним.

Томмелиса прищурила черноокий глаз и снова вдавила гашетку. Натянутый канат лопнул, отпуская катер на свободу. Израненный пирс, устало застонав, рухнул, погребя под собой орущего матроса.

Катер ушёл в «чистую воду», развернувшись, фыркнул дизелем и на всех оборотах устремился к устью реки.

Томмелиса сбежала вниз. Подскочив к Шметтелю, радостно запрыгала вокруг него, повторяя:

— Мы их сделали! Мы их сделали!

Они дружно рассмеялись. Шметтель попытался поддержать Томмелису в её скачущей радости, но тут же, зажав окровавленный рукав, застонал от боли.

Девушка осмотрела ходовую рубку и, заметив ящик с красным крестом, побежала к нему.

— Конечно, весь спирт выпили! Бинтов вообще нет. Хорошо хоть йод чудом уцелел.

Она поболтала содержимым бутылки из тёмного стекла, разглядывая её на просвет. Потом, вернувшись к Шметтелю, расстегнула манжет его гимнастёрки и, разорвав рукав, открыла рану.

Шметтель, стоя у приборной панели, спокойно маневрировал, обходя извилистые повороты реки, держа штурвал здоровой рукой.

— Тебе повезло, кость не задета, а пуля прошла на вылет. До свадьбы заживёт!

Конец ознакомительного фрагмента.