Запах

Дмитрий Роюк

В Египте пропадает русский айтишник. Никаких зацепок или следов насилия нет. Местная полиция в замешательстве. Для расследования приглашён детектив из Москвы, обладающий уникальной способностью находить улики с помощью запахов. Подозрение падает на брата пропавшего, но детектив чует обман, который не может доказать фактами.В сборник также вошли рассказы: «Жало», «Урок любви» «Театр Надежд», «Кричащий сентябрь» и «Сорваться».

© Дмитрий Роюк, 2022

ISBN 978-5-0056-8615-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Запах

Никаких следов насилия, — только запах.

Я выглянул в иллюминатор самолета. Подо мной расстилались желтые извилистые дороги. Вряд ли они могли кого-то куда-то привести. Кроме местных бедуинов, пустыня — это место смерти. В ней нет жалости, и, пожалуй, оказаться посреди горячих песков не самое лучшее воспоминание, которое всплыло в моей памяти, во время посадки, когда пилот предупредил, что возможно нас начнет немного трясти.

Я вспомнил ее лицо. Строго очерченный профиль, размытый египетским солнцем. И взгляд. В преломленных лучах света она походила на вымирающий вид, девушки с редким цветом глаз. Кобальт.

Мира упрекала меня, что я не любил ее по-настоящему. Она говорила так: «Ты со мной ради красивой задницы и симпатичной мордашки. Все хотят меня. А тебе ведь важно, чтобы у тебя была самая крутая тачка на районе, не так ли? — затем она хлопала межкомнатной дверью, и шла спать в гостиную». Но в тот день, я смог уверить ее, что она мне важна: как человек, как девушка, и как сестра.

Жаль, что вознаграждение, в виде благодарственного взгляда, одной из самых красивых моделей Москвы, я не успел получить.

Мира скончалась в больнице. В реанимации Хугарды.

Я еще немного поглазел в окошко и пристегнулся. Стюардесса объявила, что идем на последний круг. Странно, обычно после этих слов я чувствую, что мой круг давно уже замкнулся. А я на удивление по-прежнему дышу.

Моя мать занимала должность помощника главного руководителя в обувной фирме, а ее американец любовник был главой. Так как я не знал своего отца, Гарри был для меня чем-то большим, чем просто очередным увлечением матери. Когда я появлялся в офисе, он бежал в магазин и заваливал меня подарками. Потом усаживал к себе на колени и разрешал проехать за рулем Лендровера, по небольшому кольцу, которое очерчивало здание.

С виду он всегда был добрый, но усталый. А когда я покидал владения обувной корпорации, он с грустью смотрел мне в спину. Он обожал меня. И тому была веская причина. Все к чему прикасалась моя мама, наделялось каким-то особенным волшебством. После того, как она взяла мужские кроссовки в руки, придя первый день на работу, продажи повысились в полтора раза. А когда мама предложила шить кеды, используя парусиновую ткань, то Гарри понял, — это дьявол предлагает ему сделку. Взамен на рабское послушание и полное повиновение женщине, Гарри получит процветающую империю типа Converse.

Гарри смотрел на меня всегда с подобострастием, я был не просто сыном Эллы. Я был ее лучшей копией. В школе меня дразнили, что у меня миловидное личико, но Гарри видел во мне продолжение прекрасного.

Однажды он мне рассказал китайскую притчу.

Один старый монах узнал, что в провинции, Чу, живет уважаемый чиновник, который обладает удивительными знаниями. Поговаривают, что он знает заклинание от смерти. Подслушав эту историю, монах отправился в этот же день в провинцию, Чу. Он очень торопился, чтобы первым узнать об эликсире вечной жизни. Но когда монах вошел в дом чиновника, то застал его мертвым.

Сокрушаясь, о том, что если бы он успел на пять минут раньше, то застал бы в живых чиновника, и вытряс бы из него секрет бессмертия.

— Подумать только! — восклицал монах, тяжело проговаривая монолог.

Один прохожий заметил безумие в глазах монаха и, услышал, что тот говорит одно, и тоже, подошел к нему и спросил:

— Если человек умер от голода, можно ли поверить, что в его доме лежат мешки, наполненные рисом?

— Только глупец поверит этому, — ответил монах.

— Если человек умер от жажды, можно ли поверить, что в его доме стоят кувшины, наполненные водой?

— Только безумец поверит в это, — отвечал монах.

— Как же назвать человека, который поверил, что умерший от старости чиновник, владел тайной бессмертия?

На этот вопрос прохожий не получил ответа.

Когда Гарри провожал мою маму в Америку для заключения партнерского контракта с реальной фирмой Converse, можно было ли поверить, что она владела таинственной красотой, как и чиновник из китайской провинции обладал другого рода тайной, или осязаемая красота матери была лишь обманчивой иллюзией Гарри?

На этот вопрос Гарри не получил ответа. Потому что моя мама не вернулась.

Впрочем, как и Мира.

Теперь сложно поверить, что обе дорогие мне женщины, обладали неземной красотой, когда их великолепие превратилось в прах.

Самолет начало трясти. Хотя его и до этого неплохо кидало, как байдарку, в горной реке. Но теперь, когда поток сознания прекратился, я вдруг очнулся. Чувствуя себя опустошенным, я подумал, что момент смерти наконец-то настал. Неужели я умру. Вокруг себя, я заметил панику в глазах рядом сидящих пассажиров, и усмехнулся. Жаль, что я один желаю смерти, а погибнут сотни. Не успел я прокрутить последний монолог в голове, как вдруг я услышал знакомый аромат ромовой ванили. Кусок черной бархатной ткани мелькнул в глазах, и полетел дальше по салону. Черт бы ее побрал, кто ей разрешил во время посадки передвигаться по салону? Куда смотрит стюардесса? Почему замолчал пилот? Я укусил собственный кулак. Что со мной? Откуда столько ненужных вопросов? Откуда такая резкая раздражительность?

Я набрал полные легкие воздуха и закрыл глаза.

Внутри меня начал просыпаться животный инстинкт. Этот запах всегда предвещал ненасытное ощущение жизни, перед смертью.

Я вышел из самолета, и увидел через высокое окно аэропорта пустыню. Бледную и одинокую. Флаг с орлом развивался на флагштоке. Кто-то поприветствовал меня на ломанном русском. Я кивнул в сторону и пошел вдоль длинного коридора.

Вместе с другими пассажирами я прошел в багажное отделение. И получив свой чемодан, обернулся к выходу, как вдруг меня окликнул человек.

— Ян.

Я замер.

Откуда он знает мое первое имя?

— Русская полиция Египта, — передо мной появился высокий, хорошо сложенный парень лет двадцати семи. И протянул загорелую, почти шоколадную, руку.

Я пожал, поглядывая по сторонам, щурился от яркого солнца.

— Николаус.

Я поднял глаза на него.

— Я стесняюсь своего русского имени. Поэтому решил, что так…

— Будет лучше, — оборвал я его. Поэтому ты решил покопаться в моей картотеке, и нашел мое свидетельство о рождении?

— Верно, — он рассмеялся.

— И зачем это тебе?

— То, что произошло в Хугарде связано с людьми, которых можно отличить, лишь окликнув их.

Я кивнул головой. Хотя ничего не понял.

— Тогда зови меня Ян.

— Окей, — он нагнулся, чтобы взять мой чемодан.

— Нелегкий. Что ты туда нагрузил?

— Прошлое.

Николаус усмехнулся.

— Обожаю равнодушные шутки.

— Разве такие шутки вообще существует в природе? — я полез во внутренний карман за зажигалкой.

— Не знаю. Но судя, потому что ты есть. Значит, существуют и шутки.

— У тебя есть сигарета?

Николаус отпустил чемодан, и похлопал себя по карманам хлопковых брюк.

— Вот, — он протянул открытую пачку Мальборо.

— Последняя?

— Я все равно бросаю.

— Тогда мы сработаемся. Хотя, я не уверен, что смогу окончательно отказаться от курева.

На выходе нас ждал рабочий микроавтобус черного цвета.

Николаус кинул мой чемодан в багажник и пригласил сесть в машину.

Через полчаса, мы ехали по гладкому асфальту. Дорога тянулась, как змея, растянувшаяся на горячем песке.

— Короче тебя вызвали, потому что ребята русские.

— Только поэтому?

— Ну, еще говорят у тебя экстрасенсорные способности.

— Чего? — я выпучил глаза на Николауса.

— Говорят, у тебя хорошо развита интуиция.

— Обоняние.

— А, вот оно что.

— Давай рассказывай, что произошло?

— В участке Хугарды сидит один из семьи Достоевских.

— Прям родственник?

— Ага.

Я выпрямился. Достоевский много чему научил меня. Все его теории практические. А персонажи настолько живые, что порой бывает страшно смотреть в зеркало и видеть там жалкое ничтожество, пресмыкающегося перед своими страстями. Да, пожалуй, у Достоевского был куда лучше развит нюх, на вонь человеческих пороков.

Николаус припарковал машину в тени. И кинув на меня косой взгляд, спросил:

— А ты как относишься ко лжи?

— Как и все, — я пожал плечами, не понимая, к чему он клонит. И открыл дверь.

Николаус задержал на мне взгляд, желая услышать развернутый ответ.

Я вздохнул.

— Я, как и все, считаю, что ложь это плохо, но прибегаю к ней. Иначе говоря, правда бы потеряла свой блеск.

— В комнате допроса сидит старший брат. Я не верю ни единому его слову. Мы обыскали все комнаты, но никаких следов насилия или намеков, что что-то произошло, нет. Говорят, братья сильно повздорили, до исчезновения. Старший брат сидит в одежде младшего, говорит, что эта фланелевая рубашка прилипла к его коже. Срослась, как однажды они с братом.

Николаус пикнул сигнализацию.

— А запах?

— Что запах?

— Я могу осмотреть квартиру?

— У нас нет разрешения на обыск. Этот парень сам пришел в участок. И ему повезло, что я русский. Я его выслушал. Потом он по-дружески пригласил меня домой. Мне пришлось претвориться, что я гей. И я сказал, что могу прийти только со своим другом. Так мы провернули обыск.

— Похвально.

Дверь в участок открылась, и я увидел темнокожих египтян. Каждый поздоровался со мной и что-то сказал на ломанном русском. Отдав почтение, я прошел дальше.

Небольшое помещение, напичканное кондиционерами. Даже в октябре месяце сплит-система имела колоссальный спрос.

— Твое кресло, — Николаус указал на компьютерный стул.

Я оглядел бледную комнату. И почувствовал, как ужасно хочу вернуться домой.

Завтра вечером меня ждал самолет, из Каира. Я планировал посетить пирамиды, и с чистой совестью улететь обратно.

Перед тем как мне предложили командировку, начальник отдела убийств, сказал, что меня вызывают в качестве сцепляющего железнодорожника звенья поездов. Дело простое, но сложное тем, что произошло в Египте. Полиция здесь не особо грамотная. Преступности почти нет. Страна, где 80% мусульман — признак трезвой нации. Это означает отсутствие русского мордобоя, измен в пьяном угаре, и хулиганки. Никаких сцен ревности, и убийств на этой почве. В этой стране женщины не позволяют себе никаких вольностей.

— Может, сразу перейдем к делу? — я посмотрел в мутное окно и застыл.

— Чего увидел?

В окружении песчаников, среди крутых спусков, было нечто похожее на маленький остров, где, как на ладони стояли трехэтажные дома. А посередине белое здание. А перед ним небольшая аллея сфинксов.

— Она не настоящая, — пояснил Николаус. Эта аллея построена недавно и скорее всего ее снесут. Правительство настаивает на истории. А эта аллея послужит новым источником дохода. Туристы будут приезжать сюда, в надежде, увидеть культуру Древнего Египта. Но ведь это обман. Кстати, ее построили братья. Один из них, после окончания решил, что это нехорошо. И предложил снести архитектуру. А потом исчез. Провалился, сквозь песок. Предлагаю посетить это место. Пусть оно искусственное, но передает тайны прошлого. Я бы сказал, не отличишь от оригинала. Гляди, так бы братья докопались до истины, как построили египтяне пирамиды, без цемента. А расстояние между камнями такое узкое, что даже невозможно просунуть лезвие.

— Интересно. Но… Не хочу портить восприятие. Издалека все вещи выглядят более грациозно. Когда смотришь на картину впритык, видишь только мазню. Вообще человек способен всем наслаждаться только на расстоянии. Особенно в любви. Как только отношение перерастают в желание быть 24 часа сутки вместе, тут же начинаются упреки, кто кого не любит.

— А если эта архитектура связана как-то с исчезновением?

— С исчезновением связан либо отчаянный уход от дел, либо эгоистический рассудок достиг предела. Есть такое мнение, что бы мы ни делали, везде присутствует гордость. А если один из братьев преследовал цель остаться известным, то другой просто хотел нажиться на туризме.

Я тяжело вздохнул. Это мне напомнило второй раз о Мире. Наша любовь — это ее желание уйти от меня. Мой эгоцентричный характер не мог примириться с тем, что она мне нужна больше, чем я ей. Я доставал ее своими истериками, пока она, не отчаявшись, решилась на необдуманный поступок.

— Но убил ни тот, кто хотел нажиться на туризме.

— Что? Ты же сказал, что он исчез, — я спросил, чувствуя, как мое тело перенеслось на много лет назад.

— Я же сказал, что не верю ему.

— Почему ты до сих пор не назвал их имена?

— Космос и Джек.

— Ты же сказал они русские.

— Они так себя называют.

— Черт бы их…побрал.

«Они себя так называют». Он не сказал, что ИХ так называют. Они. Я поменял себе имя, потому что не в состоянии вынести, когда меня кто-то из девушек мило окликнет: Януш. В сердце тут же происходит короткое замыкание. Хочется курить, дышать гадким дымом. Мира, почему ты ушла? Ты ведь знала, что ты мне нужна больше, разве мы не могли поменяться с тобой местами?

— Это очень интересное дело. Говорят, что ты все раскроешь до завтра. Главное для тебя это человек, который как-то связан с запахами преступления.

— Я постараюсь.

Мы вышли из кабинета, и направились в комнату допроса.

Меня всегда привлекало нечто не доступное, не понятное разуму. Меня тянуло в сторону, всегда взглянуть, что происходит рядом. Потому что, то, что происходило со мной, навевало скуку. И однажды, ища приключение заскучавшему уму, я вдруг встретился с ней взглядом. Ложь. Вот что вывело меня из душевной комы. Она врала, что счастлива. Что у нее впереди успешная карьера маркетолога, что она почти окончила художественный роман. А ее будущий бой-френд без пяти минут, как большая шишка в правительстве Москвы. Но только вот она легла со мной в постель, тем же вечером. Упершись лицом в подушку, она схватила меня за руку, и приказала не останавливаться. Этот секс был бы похож на наказание, чем на романтическое соитие двух случайно отчаявшихся. Я натянул джинсы и вышел из комнаты, съемного загородного дома, где проводили вечеринку, в честь окончания рабочего месяца айтишники.

Так мы начали встречаться. Все ее поклонники боготворили. А я застегнул ширинку, в самый разгар страсти. Наверное, это Миру задело. И она решила добиться меня. Она подсела на обычный крючок. Который я не планировал закидывать. Ее хотели все. А я хотел забраться не туда, куда вели меня мужские инстинкты, и многообещающее наслаждение. А в голову, куда никто не собирался заглядывать, по причине отсутствия интереса к ней самой. Я хотел помочь Мире выбраться из психологической западни. Из ее навеянных иллюзий, что все прекрасно. Ведь она действительно была в шаге от классной жизни, но выбирая не тех людей, она губила себя. Заглянув ей в глаза, я увидел судьбу моей матери. Переход из одних рук в другие, пока красоту не съел возраст, и только я и Гарри видели великолепие, которого по факту уже не существовало. На момент отношений с Гарри, моя мама брала поведением, походкой и голосом. Все, что тогда осталось от ее красоты — это высокая самооценка, которая проявлялась в ее личности, и тем самым это одурманивало Гари. Она вела себя как пантера, но была уже обычной кошкой. Я не хотел, чтобы Мира потратила свою жизнь на дебила, чтобы в конце жизни найти достойного человека, но ничего ему ни дать взамен, кроме остатков, в виде опавших лепестков с красивой розы.

— Николаус, — в двери кабинета появилась коротко-стриженная девушка с рыжими, как обожженный песок волосами. В руках у нее были какие-то документы. — Николаус, — повторила она, видя, что на нее никто не отреагировал. На самом деле, как только она вошла, я почувствовал ее спиной. Открыв дверь, она открыла доступ к запаху ее кожи. Я легонько откинулся на спинку кресла и повел носом, как Рокфор из мультика, стараясь себя сдерживать. В уголке моих пепельно-серых глаз я увидел носок ее черного каблука и перетянутую бинтом ногу. Хм… аромат у нее прозрачный, на первый взгляд кажется простым. Но если прислушаться, понимаешь, что ее нельзя приручить, она ловко вывернется из крепких рук. Аромат передается чаще, чем у обычной девушки — повышенный пульс? Капнув утром на запястье, она даже не подозревала, что это многое мне может рассказать. Она каждое утро умирает на рассвете, в холодной постели от одиночества. Потому что боится простить. Интересно, за что он ее ударил? Как она подвернула ногу? И почему она сменила чувственный шлейфовый аромат на легкий аромат полевого цветка? Ведь темперамент она не изменила.

— Мне сколько раз еще нужно повторить? — она наклонилась спортивной грудью к столу Николауса и, поймав мой взгляд, резко выпрямилась.

Я невинно улыбнулся.

— Около участка русские блогеры. Не знаю, как они пронюхали об исчезновении, но решили, что можно оттянуть с отдыхом и завалиться к нам в участок. Они хотят снять ролик, об исчезновении русского в Египте.

— Это Ян, — спокойно сказал Николаус и, улыбнувшись голубыми глазами, поправил черные вспотевшие волосы на лбу. По всей видимости, он хотел успокоить ее и, не зная как, решил перевести внимание на меня.

— Вера, — она не сразу протянула мне тонкое запястье, украшенное серебряной цепочкой.

Я, привстав, пожал ей руку.

— Скажи им, что никаких серьезных происшествий здесь не произошло. И мы, русская полиция в Египте, храним покой русских.

Николаус немного заерзал на стуле. Разумеется, он не хотел встречаться с блогерами, или куда хуже журналистами. Его волновала конфедициальность. В первую очередь он отвечал за поступки своей страны, а уж потом думал о Египте. Но тут проблема объединяла страны. Никто не хотел выставлять свои пороки на свет.

— Блогеры утверждают, что они дальние родственники пропавшего.

— Ну, так пусть подождут Джека, когда мы его отпустим.

— А мы его задержали?

— Нет, — Николаус покачал головой. — Но мне кажется…

— Думаю, пора перекусить? — прервал я Николауса. — Пока, скажи этим блогерам, что все в порядке, что полиция расспрашивает подозреваемых. А Джек просто помогает следствию, — когда я говорил, я все время смотрел Вере в ее зеленые глаза, цвета высохшей на солнце травы, и думал: когда, когда именно выяснит Николаус, что его привлекает то, что он презирает в девушках: вечно холодное, эгоистичное, нечто непосильное, неподдающегося его контролю. Ложь. Красота. Сексуальность. Превосходство. Ведь именно поэтому он применил силу к Вере. Захотел подчинить дикую кошку?

Все чего Николаус не понимает, я понимаю с помощью ароматических элементов, которые описывают полностью человека. Любой парфюм передает уникальный запах кожи, а уж потом попадает под общие стандарты слушания. Но в первую очередь парфюм выдает женщин. Их страхи. Их желания. Их намерения. И их стервозный характер. Разбираясь в эмоциональном поле, можно добиться одобрения любой девушки. Она, возможно, будет казаться чем-то недосягаемым для других, но не для меня. Этому я научился не сразу, больше интуитивно. Я начал задумываться: как я мог зацепить Миру? Потому что я знал, что она чувствовала и что хотела? Но как я это узнал?

— Хорошо, — сказала Вера, и вышла, забыв бумаги на столе.

А Николаус не окликнул ее специально, чтобы она потом вернулась?

— На самом деле я выпил бы кофе в компании Джека.

— Согласен, — Николаус привстал с кресла и направился к выходу.

Новый кабинет, в котором я оказался, был узким и серым. Ближе к потолку имелось два небольших окна. Сквозь мутные стекла пробирались горячие лучи дневного солнца, косо падая на другой конец стены. Получается, мы сидели за столом, как будто в холодной тени.

Джек был рослым. Крепким в теле и резким во взгляде. А загорелое лицо казалось ужасно измученным. Готов побиться головой о стену, он сейчас думал о себе. О том, как ему тяжело без брата. О том, что пострадавший именно он. Что жалеть нужно его. А брат? Он сбежал. Где-то сейчас загорает, и не думает, что его кто-то ищет.

Руки Джека неспокойно лежали на окрашенном в цвет неба столе. Рядом с ним стоял стакан с водой. Когда я вошел и поприветствовал его, он сначала обнял стакан руками, чтобы немного вытереть потные ладони о стекло. А потом протянул мне руку.

Затем вошел Николаус с кофе и сендвичами.

— Ты из России? — резкий взгляд стал мягким. Джек, как-то наклонил лицо, что теперь его глаза смотрели в деревянный пол, и он казался беззащитным.

«Ты». Он обратился ко мне как другу.

— Да, я русский. Я… — , я вдруг запнулся. Я забыл, что меня здесь Николаус представляет по моему первому имени, которое я не хочу вспоминать. — Януш, — тяжело выговорил я. Я работаю в отделе убийств. Мне кажется ваша ссора с братом обычный вздор. Но так, как меня вызвали, имея на это теоретические подозрения об исчезновении, я здесь. Хотя мне кажется, ваш брат, просто сбежал, чтобы вас помучить. Но, тем не менее, я выдвигаю неподкрепленный факт о спланированном похищении. Причина, ваше добровольное появление в участке. Чтобы открыть дело, нужно указать суть проблемы. Если же ваш брат просто отдыхает на другом конце Египта, то это уже не по нашей части.

— Помучить говорите…, — Джек поднял глаза, и я услышал обиду в голосе. — Да я не сплю уже, который день.

Его взгляд тоже говорил об обиде. Джек догадался, что с моим появлением он главный подозреваемый.

— Ладно, давайте начнем с того: почему вдруг Космос исчез?

Я подтянул к себе остывшую чашку с кофе и надкусил сэндвич. Джек начал, как на исповеди. Опустив глаза, заговорил рассеяно, но потом его голос выровнялся. Первые слова дались тяжело по причине, что они с братом были не делимы. Всегда были вместе и никогда не ссорились. И тут вдруг, Каин поднял руку на Авеля.

Речь потекла спокойно. Космос вернул руки на стол и даже немного начал ими жестикулировать, находя в воздухе нужное слово. Может быть, он уже успел отрепетировать рассказ и поэтому выглядел чересчур правдоподобно. Язык жестов, казалось бы, полностью был на его стороне и не выдавал сомнений в том, о чем повествует Джек. Но все же я не специалист по языку тела и не разбираюсь во лжи также хорошо, как Пол Экман, автор бестселлера по психологии «Теория лжи». У меня свое оружие — нос. Я аккуратно наклоняюсь через стол, чтобы взять еще один невкусный сэндвич, и попадаю в воздушное поле, окружающее Джека. Я слышу неприятный запах пота. Судя по крепким рукам Джека, и выделению в зоне подмышек, он занимается серфингом, постоянно в море и поэтому не использует дезодорант. Или он потеет, потому что чего-то не договаривает?

В характеристике о братьях, я узнал, что Космос и Джек являются гражданами России и работают над новым приложением в сфере IT-технологий. И чтобы попасть в Google, они изменили имена, объяснив это тем, что так проще пройти отбор. Так как их приложение разработано для защиты от пиратства и копирования чужих идей, они придумали себе прозвища и поменяли данные своих паспортов.

Оба не женаты. Оба мечтают о профессиональном росте, а в свободное время занимаются архитектурой и виндсерфингом. Это такой же вид серфинга, как и обычный, только спортсмен стоит на доске и держит в руке парус. Из-за сильных ветров в Хугарде виндсерфинг очень популярен в этой части Египта.

Со слов Джека, Космос проснулся рано, до начала рассвета. Джек встретил брата около ванной комнаты. Они обменялись пару тройкой фраз. Космос объяснил, почему так рано встал. Во-первых, из-за того, что ветер выбивал окно в раме. А во-вторых, пока он дойдет до пляжа, выйдет солнце и он успеет прыгнуть на доску и поймать парусом воздушный поток. В-третьих, в последнее время Космос любил бывать в одиночестве.

Джек ждал брата на завтрак. Они обычно встречались в небольшом итальянском кафе, где им приносили отварные яйца с моцареллой и горячие тосты. Оба пили горячий американо без молока и сахара. А затем отправлялись к себе в номер разрабатывать идеи, или шли загорать на пляж.

Но в это утро Космос не вернулся с пляжа. Джек, глядя на время, решил сходить в номер, проверить брата. Обнаружив комнату пустой, он отправился к морю.

На золотистом песке под открытым солнцем лежали шорты Космоса и полотенце. Джек поднялся на причал и прошел по мосту до конца. Но Космоса нигде не было. Он его постарался позвать. Никого. Ветер кидал слова Джека, как камни об воду, и топил в соленой воде.

Джек решил обратиться в полицию.

Сначала полиция не хотела искать в воде тело, объясняя возможность, что Космос просто решил прогуляться вдоль берега. И пришлось потратить еще много времени, чтобы прочесать в округе все пляжи. Затем все-таки прибыла спасательная лодка и выгрузила двух водолазов.

Так продолжались поиски, пока не зашло солнце, и наступила непроглядная темнота. В Египте солнце заходит довольно рано. Около пяти-шести часов и любой город превращается в мистическую Долину Мертвых. Ночной ветер остужает горячий песок и, завывая, нагоняет неприятные воспоминания.

Вернувшись в номер с опустившимися руками, Джек налил себе полный стакан рома и до утра не проснулся.

— А что насчет ссоры?

Глаза Джека резко потупились. Он не мог понять, как я об этом догадался. Я знал еще одну старую мудрость, которую рассказал мне Гарри. «Когда люди недовольны друг другом их сердца отдаляются. Для того чтобы покрыть это расстояние и услышать друг друга, им приходится кричать. Чем сильнее они сердятся, тем громче кричат. Потому что их сердца находятся очень близко, и расстояние между ними совсем маленькое». Но что же братья? Мой мозг способен извлечь из окружающих ароматов больше информации, чем обычные люди. Торибоны — это феромоны, которые выделяются в случае опасности и свидетельствуют о страхе и тревоге. С их помощью родственники пострадавшего животного узнают об опасности, которую может таить место, где произошло нападение.

Вот этим и пахнет фланелевая рубашка Космоса. Ведь Джек пришел в его одежде. Ведь он ее надел, чтобы объяснить в первую очередь себе, что он сожалеет о ссоре с единоутробным братом и единственном родном человеке во всей Африке. Получается, братья начали кричать друг на друга, а дальше Джек чего-то испугался. По всей видимости, это не первый скандал. Так, как Космос полюбил одиночество. То есть перестал ценить время, проведенное с братом.

— Вы часто соперничали?

— В детстве да. А сейчас нет. — Он почесал затылок. — Но мы почему-то не можем поделить девушек.

— Так кто ударил первый?

По правде говоря, я не знал: была ли драка. Я просто пошел ва-банк.

Джек заерзал на скамейке.

— Наверное, я.

— То есть ты не помнишь?

— Это было ночью по выходу из бара. Я держал в руках полный бокал с пивом. Не знаю, как так вышло, скорее всего, я был сильно пьян. Мы начали говорить о девушке по имени Саша, и я ударил брата бокалом в лоб.

Я, почему-то сразу же подумал о Мире. Но тут же отмел воспоминания в сторону.

— Кровь на лбу?

— Да, я предложил поехать в больницу.

— И вы поехали?

— Да, мы вызвали такси, но… Космос не доверяет местной медицине. Я начал его умолять. Все-таки это другой континент и никто из нас двоих не знает, какую заразу можно занести через рану.

— Значит, вы поехали домой?

— Да. Мы немного еще начали ругаться. Космос сказал, что у меня не все в порядке с психикой. И он устал от моих истерик.

Я почувствовал, как стенки моего горла начали сужаться. А голубая вена на лбу зашевелилась маленькой гадюкой. Я постарался сморгнуть накатившие воспоминания, но образ Миры уже стоял перед глазами стеной. «Мира тоже уставала от моих истерик».

— Вас кто-нибудь видел?

Почему, когда я спрашивал, я верил в то, что их никто не видел, как и меня в тот день с Мирой.

— Скорее всего, нет. Я не припомню, чтобы кто-то из знакомых прошел мимо нас, когда мы выходили из машины.

— А допустить то, что вас можно было услышать?

Джек резко выпрямился.

— То есть, вы думаете, что я с братом дальше продолжил ссору?

— Один из проживающих в вашем отеле сосед, утверждает, что его разбудили крики. Это было ночью. Время, к сожалению, он не помнит. Но говорит, что это было между двумя и тремя часами ночи. Конкретно его поднял из постели звук борьбы на полу. Такое ощущение, что кто-то кинул шкаф в пол специально. Глядя на вашу комплекцию, легко можно предположить, что один из вас повалил другого, используя прием какого-либо из единоборств.

Джек улыбнулся. Но возможно, что он улыбнулся, потому что не ожидал, что я могу реально нанести угрозу его свободе? Или улыбка Джека отражала замешательство? А времени на раздумье не было. И он попытался выиграть несколько секунд.

— Как я уже говорил, мы перебрали с алкоголем. Космос просто не устоял на ногах.

— Из-за чего вы поссорились?

— Из-за девушки. Но по факту, это такая мелочь.

— Если бы женщины казались чем-то не особо важным в жизни мужчин, половина, а то и большая часть войн никогда бы не случилась. А сцен ревности, и желание показаться лучше всех свелись бы к нулю.

Я протянул руку к пустой чашке, и громко отпил горькие остатки. Люблю холодную горчинку нерастворенных зерен. Эта горечь, почему-то прогревает горло и дает возможность напомнить, что жизнь выглядит именно так. И не иначе. «Сердца, которые выжили в холод», так я называю людей, которые, как и я по какой-то причине еще находятся на земле.

Джек тоже схватился за стакан с водой. Он понял, что я хочу узнать продолжение истории.

Скрестив руки на груди, я подождал, пока кадык Джека остановится, и он вернет пустой стакан на место. План Джека был прост. Поглощая воду мелкими глотками, он сопоставлял разницу: рассказать самому или я все равно детали узнаю от соседа. Вот только, он не догадался, что никто их ссору не слышал. Я выдумал соседа. Хотя, правильно сказать: я слышал остатки адреналиновой схватки, на фланелевой рубашке. Именно этот запах навел меня на ход мыслей. И сопоставив то, что Николаус ничего странного не заметил в номере братьев. Я решил, что они продолжили толкаться в одной из комнат. И кто-то из братьев не выдержал. По логике вещей, это должен быть Каин, потому как Авель представляется в Библии положительным образом. Поэтому Николаус и вызвал меня. На месте преступления, кроме предчувствия и запаха ничего нет.

— Саша, девушка Космоса? — я решил помочь Джеку продолжить историю.

— Да, — глаза Джека стали мокрыми. Он попытался улыбнуться, но улыбка съехала с его лица. Он выпрямился. И почесал подбородок.

Я назвал имя обожаемого образа Джека вслух. Николаус сказал, что дело связано с именами. Не знаю, что он конкретно имел в виду. Но когда я слышу, что завтра в мой отдел придет новая секретарша по имени Мира, сердце перестает качать кровь. В глазах начинает сереть. Я путаюсь в словах, пытаясь сморгнуть накатившие слезы.

Или меня кто-то из старых подруг окликнет: Януш! Земля снова начинает кружиться, и я теряю под ногами пол. Я особый человек в отделе. Выживший на фронте любви солдат. Оглушенный предательством мальчишка, который способен унюхать запах лжи. У лжи нет запаха, но есть остатки видимой борьбы. Ложь, как ртуть закатывается в каждый уголок, пропитывая одежду и окружающий воздух. Единственная возможность скрыть ложь — сжечь все, что присутствовало при этом. А Джек накинул рубашку брата и явился добровольно в участок.

Джек начал рассказывать о Саше. Он говорил о ней, потому что, ему было приятно. Описывать, говорить о любимом человеке — равносильно прикосновению. Если же конечно эти прикосновения доставляют удовольствие, а не обжигают, как в моем случае. Хотя видно по глазам Джека, что в его истории рассказа присутствует боль. Впрочем, это очевидно. Ведь она была девушкой его брата. Но загвоздка в том, что Джек так думал лишь отчасти.

Как-то раз Джек гулял по пляжу и познакомился с русской девушкой, недалеко от места, где он любил заниматься виндсерфингом. Она работала экскурсоводом. Они начали разговор случайно, даже не представляясь друг другу. Речь текла так легко, что у Джека сразу же создалось впечатление, что это его девушка. И уже очень давно. Просто Джек позабыл об этом.

Так они проболтали до самого вечера. А к утру, Джек понял, что влюбился. Он резко встал с постели и начал искать номер в контактах. Проходя в ванную комнату Космос, увидел имя на экране телефона и резко застыл.

— Зачем тебе мой телефон? — строгий голос брата насторожил Джека.

Джек держал айфон брата. Но в их семье похожи не только телефоны, ноутбуки и прочие вещи. Но они сами.

Джек схватил с общей тумбочки не свой телефон. И теперь его осенило. Вчера он узнал имя девушки, когда ее позвали туристы, которые хотели узнать, когда будет следующая экскурсия в Карнакский храм. Саша общалась с Джеком легко и непринужденно, потому что она была девушкой его младшего брата близнеца. У Космоса была девушка, о которой Джек ничего не знал.

Но теперь, когда Джек почувствовал обожающее восхищение к своей личности, он в мыслях схватился за Сашу, и твердо решил, что ни за что не отпустит ее.

Хотя между братьями было заведено с детства, что они делились всем, каждой мелочью, эмоцией, и самой сокровенной тайной, Джек решил, что умолчит о своих чувствах к Саше, потому, как и брат утаил от него эту же информацию.

Джек сослался на то, что искал номер парня, который должен был помочь с приложением. Имя Саша давало возможность не угадать пол человека. И Космос легко поверил.

— Я так влюбился в Сашу, что ни о чем другом думать не мог. Космосу всегда доставались красивые девушки. И я всегда думал: если мы такие одинаковые, то почему у меня постоянно застой в отношениях? Я даже не мог себе представить: какого это, когда тебя по-настоящему обожают? Поедают тебя глазами, смеются над любой глупой шуткой. Прикасаются. Целуют.

— То есть вы продолжили встречаться тайно с Сашей?

Джек с раскаянием в глазах медленно кивнул.

— Я пропал. Я знал, что утонул в ней. Но ничего не смог поделать. Мне оставалось только успокаивать себя тем, что Космос легко найдет себе новую девушку, в отличие от меня.

— Но потом оказалось, что Космос не просто увлечен Сашей, не так ли?

Джек пожал плечами:

— Некоторым покажется странным, что два с виду похожих человека имеют разные возможности. Я говорю не о способностях! А о том, что это невыносимо, когда такого же, как ты превозносят, но конкретно тебя игнорируют.

Внутри я почувствовал смешанные эмоции торжества и отчаяния. На лицо: обычный мотив Каина. Ничего нового. Даже скучно. Я не собирался задерживаться в Египте. Меня ждал рейс из Каира. Мои пальцы покусывал адреналин. Я уже почти раскрыл дело. И торжественно готов вынести приговор. Но другая часть меня хотела копнуть глубже. Что-то в Джеке было такое, чего я сам не смог преодолеть и теперь знаю какого это. Я слушаю историю, представляя какие запахи окружали Джека в тот день. Остатки чужого страха на коже Джека могут рассказать очень много. Рассказ подозреваемого — это не то о чем он говорит. А то чем вся эта история пахнет. И я знаю, как это попасть в капкан отчаяния. И отлично помню, какие запахи меня окружали в тот момент.

Когда превосходство одних максимально усложняет жизнь других, делая ее несносной: ты перестаешь любить себя. Решаешь, что лучше жить для того, кто по твоему мнению лучше. Исключаешь возможность выделяться, становишься серостью. Перестаешь пользоваться парфюмом, чтобы не оказаться случайно во внимании. Каждое животное помечает свою территорию, оставляя запах, и мы — люди, тоже окружаем себя собой, своим определенным Я. Но я решил: зачем волочить собственное никчемное существование, когда мной не восхищаются? И единственный выход, который мне представлялся, как самый удобный — обладать тем, кого все обожают, чтобы стоя около кумира, ловить случайные, но полные любви взгляды. Такой была Мира. Такой была моя мама.

— Мне это знакомо, — я откашлялся и перевел взгляд на Николауса. Он явно был здесь лишний.

— Около пяти-шести дней назад, я обнаружил, что пропал мой телефон. Проблема в том, что я почему-то не запомнил номер Саши наизусть. И искал айфон, как сумасшедший. Я уже хотел сорваться и поехать в Карнакский храм в Луксоре, где Саша обычно проводит экскурсии. Но была уже вторая половина дня, и я не знал точно, на каком из маршрутов находиться ее группа. Так как в Египте темнеет рано, я решил, что застать ее за прогулкой по пляжу нельзя, так как она возвращается около восьми часов из Луксора. Я подождал до следующего дня. Космос, как обычно ушел на пляж, но случайно оставил телефон. Я разблокировал экран. И зашел в переписку Космоса и Саши. Я понял, что брат знает все. Он знал, что я притворяюсь им, но ничего с этим не хотел делать? В переписке он вспоминал ту прогулку, на которой был я. Саша, не подозревая, отвечала, что ей очень понравился вечер, проведенный вдвоем при свечах на пляже. Космос решил проверить: кого любит на самом деле Саша? Или как? И я решил прояснить этот момент, когда мы с братом напились в баре. А на утро он исчез. И я пришел в участок, потому что совершенно не виноват.

Джек сказал, что он не просто «не виноват», а «совершенно». То есть он уверен в некой святости, прибывая в неком ореоле правоты. Так думают о себе гордецы. Они часто могут быть слепы к самим себе, если на их пути появится нечто особенное, нечто желанное. Тогда все свои действия они оправдывают целью. Такого в истории больше, чем просто много. Крестовый поход во благо единой веры, Гитлер с фанатичным желанием создать идеальное государство с идеальными людьми арийской расы. Ленин, Игил (организация запрещенная в Рф), Чечня, Украина и т. д.

Но я понимал, почему Джек «совершенно не виноват». Мне это чувство знакомо, и я даже захотел остаться, поменять рейс, чтобы увидеть себя со стороны. Отчаяние распирало Джека изнутри, он был не в силах скрывать зависть к брату. Он пришел в участок — не оправдать себя, а показать: насколько ему было тяжело справиться с натиском судьбы. Он совершенно не виноват, что жизнь поступила с ним жестоко: родившись вместе с братом, он стал его копией, растеряв собственную личность в превосходстве единоутробного.

Если Джек убил брата — он рано или поздно признается. Он не сможет носить праведный гнев в одиночку. Он захочет объяснить, почему он так сделал. Ведь Джек страдает отсутствием внимания. Мотив такого рода убийств заключается в том, чтобы обратить взгляд на себя.

Но есть еще одно НО. Джек подозревает, что поделившись со мной «честными» переживаниями, он вызовет у меня жалость, и я спишу очевидный мотив убийства на повторяющиеся кинематографические сюжеты, где бытует насилие и душевные муки.

Мои мысли прервал рингтон телефона. Тяжелый рифф «Master of puppets», легендарной группы «Меtallica». Джек привстал, чтобы достать из заднего кармана шорт телефон. Он держал так экран, что я не смог видеть, кто ему позвонил. Уже запел Джеймс Хетфилд, а Джек смотрел на фотографию входящего абонента. Вступление в этой песни без слов довольно длинное. Уже можно было справиться о делах и положить трубку. Я припомнил, что у этого трека есть только одна студийная запись 83-го года. Нигде эта песня в другом качестве не появлялась. Может быть, Джек, рассказав историю, не сможет ее также качественно обыграть снова, как сегодня? Ведь Metallica не смогла исполнить лучше, чем в 1983 году.

— Отец? — это был голос ребенка, но не Джека. Глаза тут же стали влажными. Интересно от чего? От того, что отец за такой проступок собственноручно прикончит сына, или же, потому что Джек не усмотрел за братом в чужой стране?

Я попросил взять трубку.

— Это Януш. Отдел, который занимается пропажей людей, — я решил немного смягчить удар, назвав отдел убийств, отделом пропаж. Да и все-таки есть вариант, что Космос жив. Я всегда даю возможность чуду проявить себя. Вдруг Мира еще жива? И не важно, что я видел ее бледной и не отпускал холодную руку. — Мы его не задержали, — продолжил я. Джек пришел в участок сам. Я прилетел из России. Так что ваш сын среди своих, и вам не о чем переживать.

Отец недоверчиво буркнул в трубку из разряда, что в России сидят все, кроме настоящих уголовников. И я не смог не согласиться, а потом передал трубку Джеку.

Джек сделал серьезное выражение лица, будто отец стоял напротив него и поучительным тоном объяснял, как нужно себя вести в такой ситуации. А потом Джек резко сбросил звонок и сказал, что очень вымотался за эти сутки и хочет прийти в себя.

— Разумеется, — ответил я, оглядев еще раз Джека, пытаясь найти отзеркаливание самого себя. — Только мне понадобится твой телефон.

Джек, встав со скамьи, застыл.

— Это надолго? — задавая медленно вопрос из десяти букв, он успел разблокировать телефон и войти в список контактов.

Я наблюдал за его действием. Он мог удалить что-то важное, но мне почему-то казалось, что Джек так и не запомнил номер Саши. И пытается его найти.

Я протянул руку. Джек нехотя положил телефон в открытую ладонь.

— Я понимаю, — сказал я, что в такой сложной ситуации нужна поддержка. И находясь в чужой стране, единственным островком переговоров служит мобильная связь. Но таковы правила расследования. Все, что помогает поиску, является в некотором смысле собственностью органов. Мне понадобиться примерно пару дней. От вас нужно только добровольное согласие на доступ к разговорам и сообщениям за последнюю неделю. Ваша роспись на заявлении к частному доступу телефона, заставит меня исключить

вас из списка подозреваемых.

Джек посмотрел на меня. Солнце из окна жгло ему спину, и он немного вспотел. И казался еще более измученным, чем пришел, но вдруг на его лице зажглась искра. Он, скорее всего, знал, что телефон понадобиться для расследования, и стер все звонки, которые могли выдать его действия, когда он прятал труп брата. Или продолжает общаться с Сашей, что прямо указывает на мотив.

Джек не был подозреваемым, и он мог отказаться передавать телефон, сославшись на то, что ему ужасно тяжело одному. Вот только если он это сделает, это будет выглядеть двояко с его стороны. Уверен, все, что он хотел — это запомнить номер Саши. Ведь когда Саша узнает об исчезновении Космоса, и увидит Джека, у нее случиться шок. Ведь она не подозревает, что брат Космоса — его копия.

Лицо Джека потухло. Он прокрутил в голове возможные варианты, и понял, что прокололся только с номером, на миг, дав ложное подозрение, что он паникует, потому что совершил убийство. Он хотел выиграть время, пока нет Космоса. И не желал терять дни, когда можно полностью завладеть любимой девушкой.

Я вышел из комнаты после Джека и, обернувшись, заметил, что Николаус остался на месте. Через пару секунд появилась Вера. Джек задержал взгляд на ее сексапильной фигуре, и подмигнул мне. Я кивнул, но улыбнуться в ответ не смог.

— Какая же она красотка! — Джек странно засиял от счастья, будто встретил Сашу.

Вера вошла в комнату допроса, где сидел Николаус, и закрыла за собой дверь. До самого выхода я пытался развернуть нос и почувствовать хоть что-то, но, увы. Расстояние было слишком большим, а проблем и работы, и так хватало: зачем еще лезть в чужие отношения, которые никак не относятся к делу?

По правде говоря, мне нужно было все-таки вернуться, чтобы распечатать согласие на проверку телефона. В этом мне могли помочь только Вера или Николаус. Я тяжело вздохнул, понимая, что не готов видеть некоторые сцены, которые могут сейчас происходит в комнате допроса между Верой и Николаусом. Понимая, что теряю время, я решил, что не буду возвращаться комнату допроса. Я вышел из участка, осмотрелся вокруг, и увидел, как охранник потягивает сигарету в месте для курящих. Мне нужно было вдохнуть дым, и я подошел к нему.

— Ну что скажешь? — спросил Николаус, спустя полчаса, как я, надышавшись сигаретным дымом, вернулся уже к нему в кабинет.

— Джек поехал к себе в номер. Я его проводил на такси. Боюсь, он прекрасно понимает, что он первый подозреваемый.

— И последний.

Я кивнул, сев напротив Николауса за стол.

— Ты думаешь, он сбежит?

— Я думаю, что он убил брата. Но еще не знаю как? Проблема в том, что Джек этого не осознает.

— То есть как? Не считает себя виновным?

— А ты часто, воруя что-то в детстве, ощущал себя виновным?

— Ян, разговор об убийстве, а не походов в чужую песочницу, — Николаус достал из пакета телефон Космоса.

— Я понимаю, но пойми и ты: когда тебя всю жизнь обделяют вниманием, хотя ты такой же точно, ты можешь посчитать, что тебе обязаны дать то, что ты пожелаешь. Я уверен, что архитектурой больше занимался Космос и хотел просто заработать на этом денег, когда Джек желал внимания. Чтобы его именем называлась аллея Сфинксов.

Я открыл телефон и пролистал ленту сообщений. Ничего представляющего интерес для расследования я не заметил. Обычная переписка братьев. Разговорный сленг айтишника и виндсерфинга. Какие-то сообщения с поздравлениями, сердечные пожелание матери в день рождения сыновей. В общем, ничего такого. Ни ссор, ни обид, ни предупреждений. От Саши особых писем тоже не было. Спокойная переписка. Беседа больше говорила о том, что Саша держит Космоса во френд зоне. Что он ей приятен, как друг. Но после вечера на пляже при свечах, ее отношение заметно изменилось. Интонация письма стала более глубокой. Чувственной. Но ведь на пляже Саша была с Джеком.

Я сразу не почувствовал, как завибрировал телефон, и я чуть не выпустил его из рук. Я растерялся. Если я сейчас возьму трубку, то мне придется объяснить суть происшедшей ситуации. А я не особо люблю приносить трагические вести. Но на экране телефона было имя Саши.

— Кос, ты куда пропал? — напряженный голос сразу же пошел в наступление.

— Это не Космос, — я ответил не сразу, сомкнув губы, ожидая, что на это ответит Саша.

— А где мой Космос?

— Он в море, на доске. А я загораю на пляже. Ему что-то передать?

— Час назад он мне звонил. Мы договорились о встрече, как раз на пляже, — суровая интонация сменилась обидой.

— Я думаю, что он не забыл, просто…

— Просто он мудак.

Саша положила трубку, а я посмотрел на ее фото всплывшее с номером на экране айфона.

— Получается, Джек не рассказал, что брат исчез, — я потер вспотевшие ладони.

— И что мы сейчас можем предпринять?

— Пока ничего.

Я скрестил руки на груди и задумался.

— Нет, хотя можем. Пока он сидел с нами в комнате допроса, пил воду. Стакан на месте?

Я понадеялся, что Николаус все-таки не занялся посреди белого дня сексом с Верой прямо на столе, выкрашенного в цвет неба. Вера не столкнула стакан в порыве страсти, и он не разбился, и не попал в мусорное ведро.

— Что ты хочешь сделать? — Николаус с недоразумением посмотрел мне в глаза.

Я хочу отправить стакан на экспертизу. У меня есть одно большое подозрение, что… Хотя нет. Или. В общем я скажу после.

— Но мы не имеем права. На это нужно личное согласие или судебное постановление.

— Когда Джек пил воду, нечаянно опустил рукав фланелевой рубашки в стакан. А если на этой рубашке остались слюни брата? Ведь возможно когда братья боролись, кто-то мог укусить. Они оба выросли, но противостоят друг другу также как и в детстве. Этого не изменить.

Николаус снял телефонную трубку на столе и попросил Веру зайти.

— Что случилось? — через минуту в двери появилась фигура Веры. Каблуки царапнули пол и оказались в центре комнаты, а затем перебинтованная нога поджалась, как у цапли.

— Нужно стакан отправить на экспертизу, из которого Джек пил воду.

— А у нас разве есть согласие на это?

— Разумеется, — я повернулся на стуле к Вере, — этот стакан связан с местом преступления, через прикосновение и запах.

— У воды нет запаха, — Вера смотрела с ненавистью на меня, пожирая глазами. Услышав то, с какой интонацией я сказал «через прикосновение», она покраснела. Она догадалась, что я решил нарушить правила, но нарушив их, я намекнул, на то, что она, Вера, тоже нарушает правила, подпуская невротика Николауса к себе в рабочее время. За что приходиться платить подвернутой ногой. Потому что дома ждет муж, который разрешает пользоваться чувственными духами, лишь в его присутствие. Вера летела со мной в одном самолете. Это она пахла ромовой ванилью. Этот пьянящий аромат связывает меня с прошлым и характеризует личность пользующегося не с самой лучшей стороны. Похоже, Веру хотят подчинить два мужчины, но ни у одного это пока не получается.

— Так ты отправишь стакан на экспертизу? — спросил я, после долгой схватки глазами.

Вера тяжело кивнула, и вышла из кабинета.

В восемь часов вечера я лежал в номере отеля Хугарды. Хороших номеров не осталось, и мне пришлось провести время за бутылкой пива в компании муравьев. Но я не расстроился. Так я чувствовал, что не совсем уж одинок. Глядя на трудолюбие и упорство этих мелких насекомых, я подумал, что именно этого мне сейчас не хватает в жизни. Прикончив одну бутылку египетского пива, я открыл вторую, пройдя на балкон. Желтый песок тонул в темном мраке одного из самых жарких континентов. В лунном свете красное море казалось ледяным, хотя считается одним из самых теплых морей в мире. Я отпил из новой бутылки пиво и заметил, как в густой темноте слева, подсвечена фонарями песчаная гора, которая уходит прямо в море.

Из-за похмелья утро оказалось тяжелым. Перебрав с выпивкой, я уснул в одежде, лежа головой к муравьиной норе. Теперь все тело не только ныло, но еще и чесалось. Я скинул с себя футболку и джинсы, и проследовал в душ. Выкрутив краны на полную мощность, снял трусы, и подставил голову под струю. Начальник мне говорил, что я слишком уверен в своих запахах. Что не следует доверять интуиции. Интуиция — это воображение, а не практическая часть дела. Это не факты, а пыль. Ее нельзя принести в пакетике на суд и предоставить в качестве обвинения. И поэтому в Хугарде, я выполнил свою задачу настолько, на сколько, смог это сделать квалифицированный пес. Я дал четкий курс. Оставалось только найти предметы связывающие дело между собой. А я не могу полностью вести дело. После трагедии с Мирой я могу вести только теоретическую часть работы. Начальник моего отдела пошел мне на уступки, и использует меня, как начало хорошего старта. Я объясняю убийство, а дальше этим занимаются другие ребята из моего отдела. Они сопоставляют факты, ищут улики и т. д. А я ухожу за кулисы в тот момент, когда зал решает аплодировать.

В любых преступлениях связанных с убийством, жертва, как правило, состоит в тесном общении со своим убийцей. Это может быть даже самый близкий родственник — брат, сестра, отец, даже мать. Возможно супруга или супруг. И так на убывание, пока список подозреваемых не дойдет до соседа по этажу, потом по дому, а затем по улице. И поэтому, когда я оказываюсь на месте преступления, я исполняю роль ищейки, но преследую другого рода запахи. Я берусь за чувствительные запахи тела. Я врач, который заставляет очнуться пациента с помощью тока. Оживляя прошлое, я оживляю вокруг него запахи. И он, пропитываясь ароматом, но скорее вонью, выдает мне правду через поры рук и других частей тела.

Разбираться в запахах я научился в тот момент, когда Мира влюбилась в другого. Я прошел все круги ада: от остатков сладкого пота на коже, после секса с другим, и непринятием меня своим телом. Тело Миры больше не было готово выделять запах, на который я обращал внимание, когда она хотела меня. Теперь, когда Мира возвращалась домой, тихонько закрадываясь под одеяло, чтобы не разбудить меня, я чувствовал эмоциональную пытку, которая могла найти выход в ее признании. Но Мира молчала. Но не молчала ее холодная кожа. Со мной она просто сбрасывала старые змеиные кольца, а с ним она была той, что когда-то принадлежало мне. Сильной, чувственной, победительницей в конкурсе красоты: мисс превосходство. Я стал пациентом с неизлечимым диагнозом наркомана. Перенося все операции без наркоза я, как будто умер от болевого шока, вылетел душой из своего тела и стал рядом. Я превратился в равнодушного наблюдателя. Скатился до уровня алкоголика. Погряз с головой в депрессии.

Объясняя себе, что больше не могу переносить запахи чужого счастья, я стал завистником, мстительным ревнивцем по отношению к человеку, которым недавно восхищался. Я занимался саморазрушением, пытаясь надломать все, что окружало меня, чтобы добраться до Миры. Причина была в том, что я знал: тех чувств, той любви, которую я испытываю к Мире, я больше не смогу испытать. Поэтому я психовал, закатывал скандалы, зная наперед, что Мира рано или поздно уйдет. Потому что она лучше всех, она «самая крутая тачка на районе», да что там, на районе, в городе, в мире, во вселенной. А у меня даже нет водительских прав.

Я с детства умел переживать то, что мне рассказывают. К моей особенной эмпатии родственники относились по разному. Некоторые считали, что я так подорву себе здоровье, что такое поведение не свойственно настоящему мужчине, и скорее всего я превращусь в девчонку. Другие же находили это забавным и трогательным. Сулили мне карьеру писателя или художника. Но, а я хотел быть просто счастливым. Я умел переноситься из одного пространства в другое, пока не находил спокойное место для себя. Я рассказывал истории, описывая атмосферу и запахи. Это помогало мне погрузить слушателя в тот мир, в котором я жил. И не важно, что он был вымышленным, ведь все запахи были настоящими. Запах духов Миры успокаивал меня, а когда надо пробуждал, выкидывая, словно море на берег. Я хватался за нее, как за мокрые песчинки, чтобы волна жизни не утянула меня обратно. Скреплялся с ней губами, а потом телом. И оставался в ней до утра. Я хотел, я был, я жил, пока… запах не изменился.

Теперь, когда я прошел через муки, глядя на Джека, я легко видел его мотивацию, и даже готов был его оправдать. Мы — люди очень похожи. Жизненные ситуации примитивны, но зная о них, мы все равно допускаем роковые ошибки. Мы лажаем. Мы, как наркоманы под солнцем, щуримся, требуя других удовольствий.

Ударом руки я выключил горячий кран, и остался стоять под холодным душем.

Обмотавшись полотенцем, я вышел из ванной и сев на край кровати открыл почту в ноутбуке. В почте содержались данные удаленных сообщений и звонков с телефона Джека. В день исчезновения Джек звонил Саше больше десяти раз. Но Саша по какой-то причине не брала трубку. Это навело меня на то, что Космос все-таки просто сбежал с Сашей. И Джек поднял панику, солгав полиции, что пропал брат. Он хотел вернуть Сашу, и решил хитростью устранить свою проблему. Но прочитав следующее сообщение, я испытал, то с чем давно уже поквитался, очистив свою совесть не оправданиями, а тяжелым раскаянием. Джек написал Саше, что убил брата.

Луксор находился в пяти часах езды от Хугарды. Дорога шла через пустыню. Хотя в Египте все дороги идут через пустыню, если учесть что 96% территории — это пески. Остальные 4% занимает человек, расселившись около Красного моря или реки Нил.

Я добирался на туристическом автобусе, который отправился в девять часов утра из моего отеля.

Подойдя к Карнакскому храму, я увидел больше сотни туристов, приехавших поглазеть на тайны Древнего Египта. Я легко узнал Сашу. Пройдя настоящую Аллею Сфинксов, я вошел в начало храма и встретился глазами с ней. Саша чем-то напомнила мне Миру. Возможно, поэтому сердце стукнулось о грудную клетку громче обычного, и я решил, что эта та самая любовь двоих братьев. Саша была, как и Мира длинноногая с кошачьей грацией и весьма тонкой талией. Кожа была шоколадной, без изъяна. У Миры же кожа была молочной и плохо поддавалась загару. Но мне нравился ее белый плоский живот. Я не считал, что Мире чего-то недоставало. По части визуальной красоты она превосходила любых глянцевых моделей. А вот внутри она не дотягивала до хорошей девочки, но умело это прятала за собственными страданиями, на что собственно я и попался, решив, что ей нужна помощь, а не просто секс.

Больше двух часов я потратил на ожидание, когда Саша останется одна. И только на следующем маршруте, выходя из Долины Мертвых, я застал ее отдельно от других. Жара была невыносимой, народ бежал, торопился поскорее вернуться в автобус, под кондиционер. Саша шла спокойно. Это еще раз напомнило мне о Мире. Она всегда держалась ровно. Никуда не бежала. Двигалась, выдерживая паузу, между шагом, длинных стройных ног. Может быть Мира так ходила, чтобы дать возможность мужчинам лучше ее разглядеть?

— Я, Януш, — я подошел с правой стороны, в тот момент, когда Саша, остановившись, пила воду.

Выразительные глаза Саши очень сильно отличались от глаз Миры. Они были чистыми, и насыщенно-зелеными, как поспевшая июньская трава.

Саша, опустив бутылку, широко улыбнулась. Флирт, похоже, она любила.

— Саша, — она протянула руку, крепко сжав мою ладонь. — Вы хотели бы что-то узнать более детально о Долине Мертвых?

Ее вопрос заставил меня усмехнуться.

— Нет уж, спасибо. Пожалуй, я об этом знаю больше, чем кто-либо.

Было время, когда Мира мерещилась мне повсюду. Особенно ночью, когда я смотрел в зеркало. Она клала руку на мое плечо, и плакала. Она мерещилась мне в каждой девушке, в каждом взгляде, в каждой похожей внешности. Я находил ее в словах, когда кто-то из моих подруг употреблял такой же оборот речи, как Мира. Мою жизнь было легко спутать со сновидением, граничащую с безумием. Я познал Долину Мертвых не прогулочным шагом, со светским любопытством, а мытарством души. Но через некоторое время, восход солнца забрал приведение. И я, оказавшись один на один с собой, понял, что я жив, но давно уже умер.

Я объяснил Саше, что расследую дело о пропаже ее парня. И на ее лице тут же отразилось смятение.

— Он же мне вчера звонил. С ним все было в порядке!

— Дело в том, что вы разговаривали не с Космосом, а с его братом близнецом.

— Что? — ее голос стал сердитым, а кожа покраснела.

— То есть вы не знали, что встречались с двумя братьями.

— Откуда мне было об этом знать? Если они такие одинаковые и… — Саша сжала ладонями голову. Голова в пустыне кипит и без проблем, а тут такое свалилось.

— Вы провели свидание на пляже при свечах не с Космосом, а его братом близнецом, Джеком.

— Джеком? — судя по глухой интонации, Саша еще плохо понимала, что Джек, это не Джек Воробей из фильма «Пираты Карибского моря».

— Да. Родным братом Космоса, который ничем не отличается от него.

— Но почему они…

Саша запнулась на своем вопросе. Похоже, мысли съехались в голове, и она не успевала прокручивать события, пытаясь выстроить хронологию. В ее глазах я увидел сначала недоверие, потом шок, и лишь потом стыд.

— То есть вы об этом не знали?

— Откуда я должна была это знать?

— Значит, ваш первый секс был на пляже? — я спросил не из возможности предугадать, а из фактов. Загорелая кожа лица Саши горела от стыда. Ей просто воспользовался человек, которому она отдалась, представляя, что занимается сексом совершенно с другим.

Саша растерянно смотрела на меня, и я понял, что не получу ответа на свой вопрос. Я немного, инстинктивно, дернулся вперед, решив, что нужно обнять Сашу. Как-то помочь. Но остановился. Саша была похожа на тех девушек для кого личное пространство лучшая помощь, нежели люди. Не знаю, как я к этому выводу пришел. В общем, я стоял истуканом, давая Саши прийти в себя. Признать реальность. Смириться с тем, что запах, который она впитывала на пляже, одурманил ее. Снес голову.

Саша нервно заморгала. То ли попыталась задержать слезы, то ли хотела сбросить некоторые воспоминания, которые, как правило, должны были предстать перед ней.

— Я не пойму: почему они так со мной поступили?

Из этого вопроса можно предположить, что все-таки секс у Саши был с обоими братьями. Но этот момент я решил отложить, и спросил вот что:

— Вам пришло сообщение, от Джека, что он убил брата.

— Да, — Саша ответила не сразу. Будто между той Сашей, которую я увидел сегодня и той, которая сейчас, между ее личностями, находилось мутное стекло. А потом резко она закричала:

— Джек, или как там его, убил моего Космоса?

— Это еще точно не установлено.

— Где он? — Саша схватила меня за плечи, и начала трясти. — Где Джек? Я не верю, это просто глупое недоумение, — я увидел, как силы начали покидать Сашу.

— Я не исключаю этот вариант, — я снял ее тонкие запястья с моих плеч, и сжал ее ладони в своих. Я понял, что все-таки Саши нужна помощь, и сократил между нами личное пространство. Саша пахла хорошо. Притягивала древесным фоном, смешанным с апельсиновой кожурой, и сладкой карамелью.

— Я понимаю твое волнение, но я здесь именно для того, чтобы помочь.

Когда я говорил, я не отрывал глаз. Зрительный контакт нужен для того, чтобы войти в доверие. Но я это делал в первую очередь для себя. Я сжимал руки Саши, представляя, как предо мной Мира.

Саша немного успокоилась. Все это время мы стояли под палящим солнцем. Я предложил дойти до автобуса, и продолжить беседу на заднем сидении.

Меня интересовал вот какой момент, Джек написал Саше, что убил брата, для того, чтобы понять: Саша крутит роман с обоими из них, и не знает на ком лучше остановиться. Возможно, Джек хотел вывести Сашу на чистую воду, забыв при этом, что он сам намутил эту воду. Джек не знал, говорил Космос Саше, что у него есть брат близнец, или Космос просто сказал Саше о том, что у него есть брат.

Когда автобус тронулся в сторону Хугарды. Мы продолжили разговор, уединившись в конце салона.

— Я вообще не поняла, зачем Космос мне это написал. И почему он пишет с двух разных номеров телефона. Я подумала, что он в шутку снова убил брата за какой-то проступок. До этого мы с ним разговаривали о нем, о его семье. Он рассказывал, как они с братом едины, но не упомянул, что они близнецы. Он говорил, что они редко ссорились. Точнее вообще почти никогда. Но тут же припомнил, как он в детстве во время скандала, сгоряча, кинул вилку в спину брату. И медная штуковина встряла в спине. В силу детского возраста, он подумал, что убил брата и кинулся вызывать полицию. Я почему-то рассмеялась. Ведь важно было в этой ситуации не чистосердечное признание, а помощь. Почему не позвонить сначала в скорую?

За окном мелькали райские виды реки Нил. А я тут занимаюсь выяснением деталей. И совершенно равнодушно закрываю штору, чтобы не отвлекаться. Чистосердечное признание, вместо скорой помощи, очень похоже именно на Джека. Он пришел сам в участок в рубашке брата, когда на улице такое пекло. И вместо просьбы продолжить поиски, он делает акцент на признании, что умолчал о том, что тайно встречается с Сашей.

Саша рассказала о прогулках с Космосом. Как ей льстило его внимание, и привычные комплименты, которых она давно не слышала здесь, в Египте. Как она позволила Космосу прикоснуться к ее губам. И как она разочаровалась, что после поцелуя охладела. Но продолжила прогулки по вечерам у моря. Чувствуя, что Космос ее больше привлекает как собеседник, Саша хотела признаться в этом. Но еще не знала как. Она не хотела терять дружественную связь с человеком, который в нее влюблен. Но и не хотела, чтобы он мучился. А потом Космос стал другим. Каким-то более глубоким. Уверенность сменилась тонкой чувствительностью, какой-то девичьей робостью. И это наоборот притянуло Сашу. И когда Космос пригласил ее на свидание при свечах на пляже, под зонтиком ручной работы из камыша, она позволила снова себя поцеловать, и не только.

— Получается, ты занималась сексом с Джеком, а не с Космосом, — я дернул штору, чтобы яркие лучи солнце не припекали плечо.

Саша покраснела, и отвела взгляд в сторону.

— Тебе не обязательно со мной разговаривать, и делиться вот такими воспоминаниями, но дело в том, что я хочу найти Космоса. И думаю, в сложившейся ситуации, ты хочешь помочь «своему другу». Ведь в этой же роли ты видела Космоса.

Нервный тик смаргиваний прошел, теперь Саша просто прикрывала глаза, пытаясь убежать в сон, или сосредоточиться на суровой реальности, которую не так уж просто переварить сразу.

— Я хочу найти Космоса, — Саша сказала это так уверенно, будто решила, что все-таки влюблена в него. А затем закрыла лицо руками.

Я, разумеется, хотел объяснить Саше, что все-таки если ей и нужен Космос, и если она считает, что у нее чувства именно к нему, то это все она испытывает благодаря сексу с Джеком. Но решил, что лучше промолчать.

После последнего свидания на пляже, где был запоминающийся секс с человеком, который выдавал себя за другого, Саша подтвердила, что написала на второй номер телефона, то есть на телефон Джека, что хочет повторить незабываемую ночь. Джек ответил смайликом. А спустя время написал, что убил брата.

Я распрощался с Сашей, и выйдя на своей остановки, около отеля, вспомнил, что секс для девушки — это опасная зависимость привыкнуть к парню. Это ни для кого, ни новость, что мужчины добиваясь своего часто охладевают, по причине желания идти вперед, подчиняя себе все больше и больше самок. А женщины после первого секса срастаются с мужским телом, и не важно, что все могло пройти так себе. Они, просто отдав себя, не могут тут же отдать еще раз. И вроде бы Саша занималась сексом только с Джеком, все-таки она чувствовала вину по отношению к Космосу. Помню, как Мира закрадывалась ночью под одеяло, она боялась меня разбудить, не желая, чтобы я приставал к ней. Сложно делить себя с двоими. В отличие от мужчин, женщины отдают, а мужчины берут, и последние часто не испытывают угрызений совести. Ведь мужчины себя не с кем не делят.

— Вера слушает.

— Твой голос в трубке совсем другой, — сказал я, и улыбнулся, надеясь, что Вера почувствует это, и не так настороженно будет вести разговор со мной. Я проснулся раньше обычного, и решил, что хорошо в выходной день наведаться в участок. Но, разумеется, на месте я никого не застал.

— Да, я немного занята.

— Понимаю, но мне нужна именно твоя помощь.

Я услышал тяжелый вздох на другом конце провода.

— Давай только быстро.

— Прости, но это не телефонный разговор. Я понимаю, что заставляю вылезти тебя из постели, отвлекая от…, — я хотел сказать от мужа. Но не был уверен, что она сейчас с ним. — … в общем, я понимаю, что сейчас очень рано. Но дело довольно срочное.

После долгой паузы Вера сдалась.

— Называй место.

— Прости, но я… Хотя нет, я знаю один прекрасный ресторан в корабельной бухте. Сейчас вышлю тебе адрес.

— Я не могу сидеть с посторонними мужчинами в ресторане.

— Я же приглашаю не на ужин, а на завтрак.

В трубке послышались шаги. Похоже, Вера вышла из спальной комнаты.

— Я не завтракаю, но от прогулки на верблюдах не откажусь.

— Договорились. Только скажи куда подъехать.

Вера рассказала, как добраться и как найти посреди песка тропинку, которая приведет к местным бедуинам.

Спустя тридцать минут я стоял на высоте, обвеваемый ветром, и наблюдал, как под моими ногами с огромной скоростью перекатывается желтый клуб пыли. Я вытер пот, и направился к месту отправления. Здесь катание на верблюдах означало небольшое состязание, то есть скачки. В некоторых арабских странах выводятся специальные скаковые породы и существуют особые центры скаковых верблюдов. Для скачек используются дромедары — одногорбые верблюды. Такой вид спорта распространен на территории Пакистана, Бахрейна, Саудовской Аравии, Катара, Объединенных Арабских Эмиратов, Австралии и Египта.

Это спортивное состязание, и описывая коротко, заключается в следующем: шесть жокеев стартуют по команде и тот, кто первый придет к финишу — победитель. Опасность в том, что с верблюда легко упасть. Ведь это животное способно разогнать скорость до 65 км/час. Не знаю: зачем Вере столько адреналина, но участвуя с местными безумцами, она, похоже, не думала о серьезных последствиях.

Подойдя к старту, я увидел Веру сидящую верхом на одногорбом верблюде.

— Доброе утро! — запыхавшимся голосом, сказал я. — Спасибо, что согласилась со мной встретиться.

Вера в ответ кивнула:

— Не благодари, я приезжаю сюда каждые выходные. Ты можешь подождать меня здесь, я скоро вернусь.

Я ухватился за седло рядом стоящего верблюда, чувствуя, как солнце припалило мне голову, и мои ноги подкосились.

— Может, все-таки, поменяем локацию, а то здесь очень душно.

— Боишься за меня?

— А есть те, кто за тебя не переживают?

— Просто некоторые переживают сильнее, — Вера дернула стремена, и скрылась в пыльном облаке из песка.

Я посмотрел на жокея, который ходил около меня. Молодой парнишка. Похоже он даже не совершеннолетний. Но таким образом он зарабатывает деньги. Участвуя в верблюжьих бегах. А что Вера? Какую она цель преследует, в обществе темнокожих? Конечно, деньги нужны всем, но все же, это не такой привлекательный вид заработка для русской девушки в Египте.

— Много тут гонщиков? — спросил я у парня. Но он только развел руками и улыбнулся.

Я кивнул, мол, сколько вас таких сумасшедших? Пытаясь объяснить на пальцах. Но ничего в ответ так и не получил.

На следующем круге у Веры выскочила нога из стремян. Выражаясь точно, она потеряла удобную позицию на повороте. И дойдя до спуска, могла провалиться, то есть упасть с верблюда. Я посмотрел по сторонам, и понял, что это обычное дело — выронить ногу из стремян. Но у Веры опора и так на одну ногу, на здоровую, которая болтаясь в воздухе, пытается найти твердую точку. Похоже, то, что происходило, понимал только я. Я почувствовал, как Вера хочет попасть в стремена до того, как войдет в поворот. Через доли секунд понимания ситуации, я выхватил у молодого парня свободного верблюда, и рысью (если можно так выразиться о верблюде) помчался за Верой. За миг до падения, я смог подпереть ее своим верблюдом, и она повисла на мне. Руководствуясь, простой логикой: надо сбросить ее более мягко, чтобы при движении скорость потеряла силу падения, я вытянув ноги из стремян, обнял Веру и кувырком упал на песок вместе с ней. Прокатившись по горячему песку, Вера оказалась сверху. Те, кто находился вблизи, стихли, затаив дыхание.

Я открыл глаза, втянув носом знакомый парфюм, который я уже слышал в самолете. Интересно этот аромат остался у нее после ночи, или она пару капель нанесла сегодня, перед тем, как встретится со мной.

— Я твой должник, — сказала Вера, когда официант подал холодный каркаде, — любимый красный чай египтян.

— Перестань. Ты дала мне возможность исправить ситуацию, которую я однажды проигнорировал.

Вера задержала на мне взгляд, а потом, отпив глоток, сказала:

— Все равно спасибо.

Я криво улыбнулся, и прищурившись от солнца, или от воспоминаний, приложился к холодному напитку.

— Так значит, ты умеешь ездить на верблюдах?

— Было когда-то, — ответил я, — уже много лет не садился на одногорбых.

— А, что произошло?

— Эту история я обязательно расскажу, но не сейчас. Сейчас я попросту не готов. А что произошло с твоей ногой?

— Классическая ссора. Я пока тоже не готова ее обсудить.

Глаза Веры стали мокрыми.

— Ты когда-нибудь слышала, что первые десять запахов, которые мы однажды впитали, определяют наш выбор.

Вера покачала головой.

— Если ты думаешь, что купишь своему мужу такой же парфюм, как у Николауса, то сможешь вернуть утраченную любовь, то ты ошибаешься.

Мы подсаживаемся не на красивое личико, хотя при первой встрече именно лицо играет важную роль, мы подсаживаемся не на страсть, а на контроль своих чувств. Мы хотим спокойствия. Однажды впитав запах, который подарил нам внутреннюю тишину, определяет будущих партнеров. Но дело не только в парфюме, а в уникальности кожи каждого человека. Поэтому перестань слушать мужа, перестань пользоваться школьным ароматом для всех, и только чувственным ароматом ночью для него. Ты в любом случае привлечешь к себе интерес, потому, как в твоей походке, осанке, голосе и взгляде скрыто желание. И главное это желание выделяется через поры твоей кожи. Это можно отнести к темпераменту.

— Да… — тихо проговорила Вера, будто ее сознание заполнилось истинной, которую она еще не поняла, но готова принять. Она огляделась по сторонам. При таком ветре соседние столики не могли слышать наш разговор. Но Вера все равно немного покраснела.

— Я не жду от тебя ответа. Просто мысли вслух. Совет или… Давай лучше перейдем к исчезновению.

Она вздохнула, не зная: куда спрятать глаза.

Я положил свою руку поверх ее.

— Мы все допускаем ошибки. Я сказал это из вежливости и желания как-то помочь тебе. Ведь ты пригласила меня покататься на верблюдах, чтобы оправдать перебинтованную ногу скачками. Тебе стало стыдно, что я догадался о твоих отношениях с Николаусом. То как ты села на верблюда подсказало мне, что ты ездила всего пару раз. А местная халатность допустила тебе к состязаниям. Хотя, наверное, жизнь именно так и выглядит — мы всегда допускаемся к рискам, которым не можем противостоять.

— Я не хотела втягиваться в это, но так уж вышло, что Николаус стал частью моей жизни.

— Так вышло, что в ночь, когда Джек и Космос поссорились, тебе звонил Джек. На твоем мобильном телефоне пять пропущенных.

— Не знаю, может быть обсудить виндсерфинг, выбрать новый маршрут. Я по-настоящему занимаюсь виндсерфингом.

Я кивнул.

— Но ты ему не перезвонила. Но набрала Космосу. Почему?

— Я познакомилась с братьями в баре, и конечно начала с ними общение, потому что они русские. Но больше мне понравился Космос. Они вроде бы одинаковые, даже слишком, но все равно разные.

— Они разные, и, тем не менее, безумно влюблены в одну девушку.

— Я просто хотела узнать, что случилось у Джека ночью, что он названивал мне. Но решила сделать это с помощью Космоса. Но Космос исчез. По-твоему Космос утонул в Красном море?

Конец ознакомительного фрагмента.