Тульпомансер. Книга 1

Дмитрий Нелин, 2020

Мир, в который я попадаю каждую ночь, не похож на наш. Его создали Спящие Боги, и порой мне кажется, что все это на самом деле является очень крутой игрой. А раз так, то мне и карты в руки. Можно ли, используя осознанные сновидения, влиять на реальный мир? Это мне и предстоит выяснить. А поможет мне в этом Айлин – боевая тульпа, мой верный друг и товарищ. И ничего, что я сам создал ее. Был ли у меня выбор? Внимание! Содержит нецензурную брань.

Глава 2

Роковая жертва

— Коля, ты в магазин пойдешь или нет? — недовольно спросила мать, заглядывая в мою комнату.

— Да там уже темно, мам.

— А ты что, темноты боишься, что ли? Хлеба надо купить, да пакет молока и ряженки.

— Я боюсь не темноты, а того, что живет в ней, — философски ответил я. — Может быть, уже завтра с утра загляну?

— Ты же спишь до обеда, а потом подпрыгиваешь как ошпаренный и несешься на уроки, даже не завтракая.

— Вторая смена — она такая, мам, — попытался отмазаться я.

— Ничего не знаю. Брось свой ноутбук. Опять в стрелялки играешь, да?

— Нет, я их не сильно люблю. Говорил же тебе. Я только по файтингам крутой специалист.

— Угу, тоже мне, крутой нашелся. Вот деньги, сдачу вернешь. — Мама вошла в комнату, включила свет и положила на стол рядом со мной скомканную пятихатку. — Возьми рюкзак, пакет не покупай.

— Опять мелочишься? — спросил я и, поставив игру на паузу, отодвинулся от стола.

— А как же мне не мелочиться, Коля! — возмутилась она. — Ты у меня не работаешь, я — водительница троллейбуса. Отец твой пропащий последний раз алименты знаешь когда присылал? Когда тебе десять лет было, а теперь он официально безработный. Бомжует небось. И ты таким же станешь, если будешь только в игрушки свои играть. Мне звонила Людмила Сергеевна.

Классуха. Вот же черт…

— У тебя опять проблемы с математикой и геометрией. Максимум тебе поставят тройки, и то только потому, что учителям тебя жаль. А окончательный балл будет низким. И как ты сдашь ЕГЭ? И куда ты поступишь, а? — Опять она за свое взялась. Вот бесит уже реально. Каждый вечер несет одно и то же.

— Я в Питер поеду. Поступлю в Институт философии.

— Куда, Коля? — Мать устало села на мою кровать. — Ты в своем уме? Тебе же не десять лет, а шестнадцать. Ты головой должен думать. Какая еще философия? Умничать будешь и языком молоть? У нас за такое только депутатам платят, Коля, но чтобы им стать, не философом нужно быть, а богатеем. Загубишь ты свою жизнь. Одно хорошо — Глеб скоро освободится.

— Этот зэк? — Я тяжело вздохнул. Мама снова не в себе. Опять вспомнила про этого придурка. И ведь она — взрослый человек. Все должна понимать, не маленькая же, да и не первый это случай.

— Он заключенный, Коля, а не зэк.

— А какая разница? Ему десять лет дали, за убийство.

— Он не виноват, его подставили.

— Ага, это он тебе так говорит. Хорошо, что ты хоть на свиданки к нему не ездишь. — Я отлично помнил фотки этого Глеба. Низкий лоб, выпуклые, как у гориллы, надбровные дуги, маленькая челюсть и широченные губы-лепехи. Взгляд хитрый, глазки маленькие. Сразу видно, что он тупой и свободы не видел с малых лет, но вот моей матери везет на таких. Три года назад ей названивал с зоны какой-то дядя Женя — еще тот упырь. Его, правда, так и не выпустили, но мама его активно подогревала. Клала ему деньги на телефон, отправляла посылки с гостинцами. Она мне забывала связь оплачивать, зато Жене — никогда. А теперь вот появился Глеб.

— Дурак ты, Коля, — мама скрестила руки на груди, — он меня любит.

— Да у него таких, как ты, еще штуки две или три, письма тебе пишет целый коллектив уголовников, а ты ведешься на все эти сопли и романтику. Самой уже сорок.

— Замолкни! Иди в магазин, я сказала! — Мама перешла на повышенные нотки, и я понял, что дальше с ней разговор бесполезен. Она просто несчастный человек, потерявший многое и не видящий никаких перспектив.

— Убедишься еще, — сказал я, надевая штаны и носки, — если он и выйдет, то будет только бухать да вещи из квартиры тащить.

— Что ты такое говоришь?

— У Мишки Коновалова отец такой же упырь, — заметил я, — полгода бухает дома, а потом ограбит кого-нибудь на улице и получает очередной срок. У него уже ходок пять или шесть. У них же там сознание меняется. Многие ломаются. Им уже не нужна наша свобода, они в тюрьме свободнее нас живут. Тянет их туда. Мишка сам мне так говорил.

— Иди отсюда, — зло прошипела мать. Да, хуже глупой и влюбленной женщины противника в споре не найти. Она просто ослеплена своими мыслями о хорошей жизни. Вот-вот мужчина ее мечты, который так ее любит в своих СМС, прискачет к ней на белом коне, устроится на высокооплачиваемую работу — и тогда-то все точно станет хорошо. Не станет. Не верю. Да, я молодой, да, я многого не знаю, но свое мнение об этом сером и унылом мире у меня уже есть. Тут вообще что-то хорошее редкое бывает. Живем мы как нищие. У меня всего две пары кроссовок, трое джинсов и две куртки — одна зимняя, другая — ветровка. Телефон у меня старенький, пожеванный годами «Самсунг». Даже не «Сяоми», за что меня частенько троллят одноклассники. Мать тоже не может себе позволить ничего из того, что хочет. Денег нет. Совсем. Но мы держимся. И таких, как мы, наверное, полстраны. На матери еще три кредита висит. За холодильник, телевизор и мой ноутбук. От смешной зарплаты в сорок тысяч в Москве не остается ничего. Хорошо, что хоть квартира своя, от отца осталась. Почему он ушел? Мать говорит, что он был каким-то ученым, с которым она познакомилась совершенно случайно на блошином рынке. Она там искала куртку, а он — какие-то лампочки. Они поговорили о погоде, Пушкине и третьем законе термодинамики, вследствие чего и вспыхнул роман.

Папа был со странностями. Мама обвиняла его в увлечении всякой эзотерикой. Он очень любил читать всякие сложные книжки, до которых я не успел добраться — мать продала и выкинула большую часть из них, оставив мне только полку с русской фантастикой, трудами Ленина и страдающими классическими писателями. Почему родители расстались, когда я пошел в первый класс? Причина кроется в некой женщине с именем Оксана. Мама ее иначе как ведьмой никогда и не называла. Отец познакомился с ней при каких-то загадочных обстоятельствах. Говорил мне, что увидел ее во сне. Странно, но я запомнил этот разговор. Оксана встретила моего отца потом в реальности — приехала за ним на белом «Гелендвагене». Это уже со слов матери. И увезла отца из семьи навсегда. Так что вряд ли он сейчас бомжует. Мать ему просто завидует. Живет, небось, уже за границей и не парится. Обидно, что он забыл про меня, но что тут поделать? Может быть, он еще вернется за мной и заберет из этого персонального отделения ада, но это вряд ли. Я верил в такое лет до двенадцати, но ничего не менялось. Папа не приезжал за мной, мама потихоньку сходила с ума от одиночества, а я… А что я? Учился, рубился в разные игры. Так уж получилось, что находить общий язык со сверстниками мне никак не удавалось. Это еще с детского сада началось. Когда ко мне кто-то подходил и звал поиграть, в моей голове случался странный ступор, да такой, что я аж заикаться начинал. Многие думали, что я заика, но это было не так. Я нормально общался, но только с мамой и ее родственниками. У папы тоже были родители. Они жили в Мурманске и никогда меня к себе не приглашали. Мама говорила, что они тоже странные. У нас, похоже, нормальных в семье вообще нет.

В школе я не показывал никаких блестящих результатов. Мне там было банально скучно. Однотипные уроки, постные лица учителей, туповатые одноклассники. Хорошо, что они ко мне не приставали, хотя этому было одно очень хорошее объяснение. Я просто их бил. Да. Меня даже к психологу водили несколько раз и заставляли пить успокоительное. Я жил в постоянном молчании, но только не с самим собой, а когда меня задевали посторонние люди, я пускал в ход кулаки, и для меня не существовало никаких правил. Мне было плевать на все дворовые законы — не бить в лицо, по яйцам, не добивать лежачих, не драться с помощью подручных предметов против безоружных. Меня очень легко спровоцировать на драку — достаточно было одного удара, чтобы я совершенно молча пошел в атаку. И мне совершенно плевать, кто стоит передо мной — одноклассник или дылда из класса постарше. В восьмом классе местный школьный авторитет «Градус» даже пытался приблизить меня к себе и таскать меня на всякие драки, но это оказалось бессмысленным. Я не хотел участвовать ни в чем таком. В итоге на меня забили. Все. Я получил прозвище «маньяк», и меня как отброса посадили на самую заднюю парту в полном одиночестве. А я это изгнание воспринял как настоящий подарок судьбы. Ведь больше не надо ни с кем разговаривать, спрашивать про домашку или ржать над не смешными мемасиками на мобилке.

Самое же забавное было в том, что я потом плохо помнил сами моменты драки. Как я там бил и кого. Обычно меня стаскивали с лежащего противника, которому я продолжал активно размешивать лицо в кашу, а потом рассказывали да показывали ролики, снятые на камеру телефона. Одно такое видео даже наделало немного шуму в «ВКонтакте». Я даже комментарии почитал о жестокости в школах, с трудом вспоминая, кого это я бил и за что. В общем, я понимал, что со мной что-то не так. Я асоциален, в принципе добр и миролюбив, но если меня тронуть — мало никому не покажется. Да, конечно, меня тоже били, но обычно вмногером. Я успевал максимум уложить двоих или троих, после чего меня валили с ног и избивали до потери сознания. Так было раза три или четыре. Я даже записался в секцию кикбоксинга, чтобы на автомате вырубать не двоих, а всех, но потом понял, что сделал ошибку. Отходил два года, и до меня дошло, что качаю совершенно не тот скилл. Кто-то агрессивный внутри меня использовал все приемы и устраивал побоища, поэтому я должен был учиться совсем иному — самоконтролю и сдерживанию эмоций. Я думал начать ходить на йогу, но там все занятия были платными, а я не мог себе этого позволить. Поэтому принялся читать всякие восточные книжки и медитировать. Честно признаюсь, что это помогло, но не сильно. Я по-прежнему заикался, когда пытался разговаривать с людьми, и не было ни одного, кого я мог бы назвать своим другом. Да, иногда появлялись ребята, которые хорошо ко мне относились, но у всех был свой шкурный интерес. За одного — толстого Тимофея — нужно было просто заступаться, так как его гнобили всем классом, курносая Ольга хотела, чтобы я помогал ей с русским языком и сочинениями. Это не дружба, а херня какая-то.

Я вот ни с кем не пытался дружить, чтобы подтянуть математику например. В итоге и с лохами за одной партой не оказался, но и в элиту класса меня не взяли. Я был совершенно чужой на этом празднике жизни. Не такой, как все, и очень опасный. О моих приступах жестокости знали и учителя. Один раз у меня чуть не получил по морде физрук, но он успел понять, что перегибает палку и успокоить меня, глядя, как я хватаюсь за скакалку и наматываю ее на кулак. Это было в девятом классе. Ростом я уже тогда был почти 175 см, а физрук был мне по плечо. Я прекрасно его понимаю, и хорошо, что он не стал писать на меня донос, иначе бы меня выгнали из школы. Учился я средне. Любил литературу и русский язык. Не понимал геометрию и алгебру. Был холоден к химии и физике, зато любил историю.

С девчонками у меня тоже была полная нескладуха. Да, мне нравились некоторые из одноклассниц, но я не мог с ними даже толком заговорить. Несмотря на то что я был высоким и в принципе симпатичным, как мне самому казалось, никто не хотел рисковать своими репутацией и здоровьем. У девчонок же в нашем возрасте редко когда что серьезно бывает. То с одним помутила, то с другим. Из армии вообще мало кого дожидаются, а я ревнивый. Вот прямо чувствую это. И что я могу натворить, если узнаю, что меня променяли на другого? Хорошо, что я сам это понял и не стал делать ошибки — встречаться с кем-либо. Поэтому от девчонок я держался в стороне.

Я оделся, закинул на спину старый рюкзак «Рибок» и вышел из квартиры. Зря я, конечно, матери опять про этого зэка наговорил. Она снова расстроилась. Сейчас сядет на кухне, закурит, достанет бутылку дешевой настойки и будет глушить свое горе. Сломанный человек. Причем самое плохое здесь в том, что даже если завтра вернется отец с чемоданом бабла — ничего не изменится. Это страдание забито уже где-то на подсознательном уровне, и неважно, сидишь ты на рваном стуле или золотом троне. Результат будет одинаков. Ты будешь несчастен. Это все самопрограммирование такое. Я читал. Но мама такие умные книжки не читает. Ей незачем. Она же до хера умная. У нее в голове только одни любовные романы, рассчитанные как раз на нее. Одиночку с прицепом, которой уже ближе к сорока. Печально все это. Сначала я пытался до нее донести какие-то вещи, но она взрослая, она умнее. Но это не так. Я же вижу, что в душе она все та же наивная девочка с глазами на мокром месте. Да, наверное, я должен сам что-то изменить. Взять себя в руки. И сделать. Что-то. Но что? Бросить учебу и пойти работать? А куда и кем? Мне 16 лет, куда меня возьмут? Можно, конечно, поговорить с Градусом. Он влился в наркобизнес. Вербует закладчиков. Сам ездит, принимает грузы от ребят из другого города, а потом толкает всякое дерьмо через малолетних мальчишек. Работа нервная, но непыльная. Знай себе гуляй по всяким заброшкам да прячь пакетики. Фоткай место, делай подробное описание — и вали.

Только вот Градус сам, скорее всего, уже на учете у полицейских, и когда им нужно будет делать план — сдаст всех своих закладчиков, лишь бы спасти свою шкуру. Удобно. И полицейские план выполнили, и Градус внакладе не остался. Денег там много. Я общался с Сашей Тихвиновым, тот сказал, что уже через два месяца купил себе айфон. Тысяч по 60–80 они в месяц имеют спокойно, а могут и больше. «И куда же такие бабки тратить?» — удивлялся я. «На бухло, сигареты, крутые шмотки, ну и родителям чутка подкидываю, — пояснил Саша, — но хочу откладывать на тачку». Только вот купить он ее не успел. Нарушил главное правило наркодилера. Нажрался своей же дряни на какой-то дикой вписке и вышел в окно. Написал какой-то дебильный пост в «ВКонтактике» о том, что он понял смысл жизни — и все. Нет больше Саши.

А у него ведь нормальная семья была. Полная. Сестра младшая осталась. Папа работает сварщиком, но денег у него было немало. Специализированный он, с собственным клеймом, а это уже круто и почетно. Нет, не пойду я к Градусу, ну его в жопу. Насчет философии я, конечно, приврал. Мне просто хотелось уехать. Однако я понимал, что мать бросать нельзя. Если этот Глеб откинется и припрется к ней жить, то ее жизнь превратится в кошмар, а если я буду рядом, то черта с два он порог переступит. У меня под кроватью лежит самая маленькая бейсбольная бита, и я просто спущу этого мужика с лестницы. Страха у меня перед ним нет. Лишь бы не убить, конечно, а то и сам сяду. Вот этого я боялся. Оказаться в тюрьме мне совершенно не хотелось. Чем бы я тогда был лучше этого Глеба? Мама бы вместо него мне посылки отправляла, да?

Я вышел на улицу и столкнулся лицом к лицу с Артемом — соседом по площадке. Парень на год меня младше. Он довольно улыбнулся и, поздоровавшись, протянул мне руку. Я быстро пожал ее и пошел дальше. Мне не о чем с ним разговаривать. У этого парня все хорошо. Он блоггер. Снимает ролики разной степени говнистости и выкладывает на «Ютуб». У него там уже почти двадцать тысяч подписчиков. Про что эти видосы? Про товары с «Али» и стримы его игр в ПАБГ. Играет он, кстати, так себе. Полный придурок с руками из задницы, но Артему очень повезло. У него очень выразительное лицо и потрясающая мимика. Как у древнего актера — Джима Кэрри. Поэтому люди смотрят не на то, как герой Артема получает очередную пулю в жопу, а на его кривляющуюся рожу. Они ему даже донатят за его истеричные вопли. Ладно, я могу понять, когда ребята платят деньги, чтобы вылить ушат дерьма на истеричную или показывающую сиськи симпатичную девушку — этим на стримах уже никого не удивишь, но рофлить над убогим школьником? Это выше моего понимания. Сам я проводил стримы, но только по «Мортал Комбату — 11». Мои любимые персонажи — это Скорпион и Кун Лао. Играя за них, я прямо кайфую, насколько они интересными получились. Саму сюжетку я прошел раза три, открыл все бонусы, костюмы.

Задрочился по полной, что называется. Фаталити, бруталити — прожимаю вслепую, не думая вообще. Но стримы у меня чертовски скучные. Я тупо молчу и убиваю всех подряд. Кому понравится такой унылый стример? Я же не умею тараторить, как попугай, одно и то же или истерично визжать как резаная свинья. Не быть мне популярным стримером. С эмоциями у меня тоже все плохо. Лицо постоянно будто каменное. В Америку бы меня точно не впустили. Я не улыбаюсь, не грущу. Мне просто никак. Я есть, и точка.

В магазине меня встретила, как обычно, неулыбчивая продавщица. Равнодушно пропустила через сканер все продукты и взяла деньги. Отдала сдачу. Ноль эмоций. Даже спасибо за покупку не сказала. Если ее заменить роботом, то ничего бы не изменилось. Хотя чем я лучше? Такой же серый болванчик. Я вышел из магазина, пропустил бабулю с тяжелой авоськой и придержал ей дверь. Тоже «спасибо» не сказала. Приняла этот мелкий поступок как должное. Наверное, я слишком придирчив к людям, но вот такие мелочи часто подмечаю и молчу.

— Закурить не будет? — спросил у меня незнакомый парень за углом магазина, а я лишь помотал головой и кое-как сквозь зубы ответил:

— Нет.

— Спортсмен?

Но я уже уходил дальше. Разговаривать с незнакомыми людьми у меня получалось еще хуже, чем с одноклассниками. Почему у меня так часто спрашивают сигареты? Наверное, потому что я выгляжу более взрослым.

Никогда не курил и осуждаю эту глупую привычку. Мне достаточно примера моей матери и ее прокуренных пьяных поцелуев в детстве. С алкоголем я тоже не дружу. Наркотики мне предлагали пару раз ребята из тусовки Градуса, но я категорически отказывался. Ничего хорошего в этом нет. Гробить мозг этим дерьмом я не намерен. А ведь на них еще и подсаживаются, и потом все бабло спускают на это дело. Люди, которым просто скучно жить в этом сером мире. Они все пытаются убежать из него. А я? А я еще не определился. С одной стороны, я бы тоже мог ненавидеть окружающую действительность, но с другой — я понимаю, что все можно изменить, только начинать нужно с самого себя. Но это очень тяжело сделать, особенно когда на тебя постоянно давят со всех сторон. Будь таким же, как мы, — буквально шепчут голоса вокруг, — не выделяйся. Да вот только мне это не нужно. Я обязательно найду и самого себя, и матери помогу, и отца разыщу позже, когда стану более самостоятельным.

Черт, я совсем забыл. Мама же просила купить ряженки. Я еще раз проверил пакет — ну точно, не купил, а выслушивать очередные нотации на тему, что я раздолбай, которому нельзя доверить банальную покупку продуктов, мне не хочется. Я вернулся в магазин, но единственный пакет ряженки, стоявший на полке, оказался просроченным. Мама точно не оценит. Значит, придется зайти в другое место. Благо, что оно недалеко, буквально через проспект перейти.

Я направился в «Продукты-24», который в нашем округе назывался не иначе как «Бичевка». Просто тут часто продавали всякую просрочку из-под полы, поэтому народ собирался у этого магазина соответствующий. Ряженка там была и нормальная. Все квесты выполнены. Осталось вернуться домой и отдать пакет матери. Казалось бы, ничего сложного, но прямо на автобусной остановке я встретил своих знакомых ребят. Конечно, я их хорошо знал. Вот этот тощий в черной куртке «Стоун Айленд» — Миша по кличке Говорун, потому что фамилия у него Говоронков. Его часто пытались дразнить Говнороком, но быстро получали по зубам. Подраться Миша тот еще любитель. Я знал, что он за шмот всегда готов пояснить, а с собой носит тяжелый кастет. Рядом с ним стояла девчонка в розовой куртке. Эта его подруга — Ксюша. Тупенькая, но симпатичная, у нее большие проблемы с посещаемостью школы. Постоянно прогуливает, как бы ее на второй год не оставили. Они оба из параллельного класса. С Мишей я вроде бы даже дрался. Хотя не помню. Меня он обходит стороной, наверное, не зря. У него с памятью получше. Чуть поодаль ошивался и сам Градус, он же Стас. Мой одноклассник. Он о чем-то негромко говорил с невысоким пареньком, но, заметив меня, быстро распрощался и вернулся к своим.

— Как дела, Колян? — деловито спросил он и протянул мне руку.

— Норм, — коротко ответил я и быстро пожал сухую ладонь.

— За продуктами ходил, что ли? Пива, небось, набрал? — Это Градус так шутит. Он прекрасно знает, что я не пью.

— Нет.

— А ты, как всегда, неразговорчив, — это уже тупая и надоевшая мне присказка.

— А вы к-ка-а-к? — еле вырвалось у меня.

— Н-н-нормально, — передразнил Градус, — вот вышли воздухом подышать, да «пробежаться».

— А надо? — Я прекрасно знал эту глупую игру. Она пусть и старая, но время от времени кто-то все таки играет в нее, чтобы получить порцию адреналина да доказать друзьям, что он не трус.

— А как же? Говорун вот совсем не против. Он побежит первым, а мы снимать будем.

— Ты не побежишь? — спросила меня Ксения.

— Нет.

— Ссыкотно, да? — спросил Миша.

— Кончай его подбивать, — вступился за меня Градус, — у него адреналина хоть отбавляй. Дай ему по морде и беги. Только вот он тебя догонит и сломает тебе ноги. Я с Колей не один год в одном классе сижу. Я видел, на что он способен.

Конечно, видел и подбивал своих приятелей поиграть со мной. Ни к чему хорошему это не приводило.

— Да, я слышала, что он маньяк, — улыбнулась девчонка, — таких надо в психушках держать.

— Или на коротком поводке, — усмехнулся Градус. — Жаль, что он неуправляем. В общем, отъебитесь от него, иначе он вам ноги сломает, и поверь, Ксюша, он не видит разницы в том, кого мочить. Пацан или девчонка. Наказаны будут все.

— Ужас какой-то. А так с виду и не скажешь. Высокий, плечистый, симпатичный, но молчун.

— К-к-как-кой есть, — произнес я. Мне уже этот разговор не нравился. Конечно, никто меня бить не будет. Не рискнут. Миша прекрасно знает, что его кастет ему не поможет, потому что я просто оторву кусок доски от лавочки на остановке, и тогда ему сильно не повезет. Хотя можно и просто навалять ему без подручных инструментов. Я выше, руки у меня длиннее. Так что драки не будет.

— Мы долго тут стоять будем или «пробежимся»? — нетерпеливо спросила Ксения.

— Так ты что, тоже хочешь? — удивился Миша. — Я тебе не разрешал вообще-то.

— Я тебе жена, что ли? Ты первый. Или тебе страшно?

— Давайте я на мобилу сниму, — Градус достал «айфон» последней модели, — только вспышку включу, а то уже темно.

Игра была простой и смертельно опасной. Нужно перебежать через проспект в самый последний момент перед машиной. Такая «пробежка» зависела не только от твоей реакции, но и от рефлексов водителя за рулем автомобиля. Я эту игру не понимал, не участвовал и не собирался, но и запретить своим знакомым прыгать под машины я тоже не мог. Мы отошли от остановки, и первым через дорогу метнулся Миша. Градус ржал и снимал на телефон, а Ксения, как дурочка, хлопала в ладоши. Парень успел вовремя. Машина проскочила всего в метре от него и гневно забибикала. Водитель небось кирпичей там наложил знатно, но тормозить не стал. Если бы он остановился, то парень бы просто убежал. В этом не было ничего зазорного.

— Теперь ты, — сказал градус девчонке.

— Меня аж трясет, — призналась она.

— Тем круче будет, когда ты проскочишь. Я скажу когда. Мишка через весь проспект махнул, а ты давай до островка. Хорошо? Понравится — беги дальше.

Да они точно с ума сошли. Я опустил пакет с продуктами на землю и встал рядом с Градусом, который уже постил ролик с Мишей в свою закрытую группу. У него было много друзей в соцсетях, чем он откровенно гордился. Для него это было определенным мерилом крутости. Я вот таким похвастаться не мог, да и не нужно мне было это все.

— Сейчас! — воскликнул Градус и махнул рукой. Ксения побежала через дорогу, но, черт, разве так бегают! Бежала она по-девчачьи, виляя жопкой и маша ручками. Да, со стороны это выглядело чертовски забавным, но на скорости сказывалось очень плохо. Я понял, что она не успеет. В мозгу что-то перещелкнуло, и я бросился вперед.

— Колян! — заорал Стас, но было поздно. Я быстро преодолел кусок дороги, изо всех сил толкнул девчонку вперед, но сам пробежать не успел. Все, что я успел почувствовать — это глухой удар об огромный капот грузовика. Яркий свет фар. Чьи-то крики. Резкая боль пронзила ноги, и я осознал, что мне стремительно становится плохо. Моментально закружилась голова, и я закрыл глаза, чтобы больше их не открыть.

С удивлением я открыл их и увидел, что кружусь над местом аварии. Картинка была черно-белой. Я не слышал голосов, а видел только собственное тело с неестественно вывернутыми ногами, лежащее позади грузовика. Да он же меня переехал! Смутные очертания фигур окружали мое тело. Рядом валялся пакет со злополучной ряженкой. Она-то не пострадала от удара. Мама будет рада. Эта идиотская мысль про ряженку засела у меня в голове, а затем я почувствовал, как неведомая мне сила тянет меня прямо вниз. Куда-то сквозь землю. В ад? Мама, я что, попаду в ад?