Имперский лекарь 1. Китайский демон

Дмитрий Леонидович (2024)

В столице Российской империи, городе Константинове, расположенном на пересечении Транссибирской магистрали и реки Обь, происходит череда ужасных преступлений. Лекарь по профессии, тайный агент по призванию, колдун и княжич по происхождению, его высокоблагородие Данила Мышкин ведет расследование.

1. Подвал

На массивном столе, с прочной металлической рамой, со столешницей из полированного камня, была распята девушка. Молодая, красивая, полностью обнаженная.

Ее руки и ноги зафиксировали мощными стальными зажимами, закрепленными по углам стола. В раскрытый рот вместо кляпа вставили железный стержень, его концы крепились по бокам от головы к столу металлическими скобами.

Стол этот стоял посередине комнаты без окон, с толстыми оштукатуренными стенами и высоким куполообразным сводом потолка.

Здесь было светло. Комната освещалась электрическими лампами накаливания, размещенными на стенах выше человеческого роста, там, где они уже перешли в изгиб свода. К лампам змеились толстые кабели, закрепленные когда-то на скорую руку прямо поверх штукатурки, да так и оставленные.

У стола стояли двое.

Худощавый господин, на вид лет тридцати, слегка выше среднего роста, одетый в дорогой костюм и белую рубашку.

И пожилой коренастый мужчина в мятых штанах и рубахе-толстовке, поверх которой были надеты нарукавники и длинный, до пола, кожаный фартук.

Рядом с прозекторским столом — медицинские столики с разложенными на них хирургическими инструментами.

— Ну что, красавица, начинаем? — коренастый надел на голову обруч со стеклянным щитком, прикрывающим лицо от возможных брызг.

Девушка на столе замычала и вяло дернулась.

Худощавый снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку стула и стал закатывать рукава рубашки. Потом взял с вешалки кожаный фартук и надел на себя.

Коренастый выбрал среди инструментов шприц, большую ампулу, стал набирать жидкость.

* * *

— Данила Григорьевич! — позвали из соседнего помещения.

— Мы тут! — откликнулся худощавый.

— Вот вы где! — в комнату вошел высокий пожилой человек с крючковатым носом, одетый в длинный старомодный сюртук. — О! — удивился он. — Да вы шалуны!

Коренастый обернулся с наполненным шприцем в руке:

— Данила привез, — буркнул он. — Для опытов.

Девушка тихонько замычала и сделала жалобные глаза. Даже слезу пустила.

— Надеюсь, это не то, чем выглядит?

— А чем это выглядит? — усмехнулся худощавый.

— Как будто вы решили выпотрошить красивую девушку.

— Не смешите, Глеб Никифорович, — отмахнулся Данила. — Что Фоме Эдуардовичу во внутренностях человеческой девушки может показаться интересным? Это суккуба четвертого уровня.

— Да вы что? Сегодня поймали? Многих успела высосать?

Данила широко улыбнулся:

— Не поверите! Ни одного! То есть до смерти ни одного, а так — много.

Глеб Никифорович удивленно поднял мохнатые седые брови.

— Забавнейшая история приключилась. Она в наш мир попала впервые, совсем молодая, неопытная, первый уровень имела. И вместо того, чтобы сразу идти на панель, решила прогуляться по городу, удовлетворить любопытство. Да и заблудилась.

— И что же?

— И навстречу ей попался вежливый молодой человек в форменной шинели и фуражке, который не мог оставить столь красивую девушку в беде. Оказался этот человек студентом Политехнического института, проживающим в общежитии. Вот в общежитие он ее и отвел.

Рассказ Данилы Григорьевича слушал не только Глеб Никифорович, но и остановившийся со шприцом в руке Фома Эдуардович. И даже девушка притихла.

— Да вы что?

— Именно! И вот, привел он ее в комнату, а там кроме него еще трое таких же молодых здоровых организмов. Начали с чая, выпить решили за знакомство, выпивка плавно перетекла в оргию…

— И что же, неужели она их не высосала до конца? — удивился Глеб Никифорович.

— Когда веселье пошло по второму кругу, один из парней догадался попросить помощи у соседей. Соседи помогли с большим энтузиазмом. В результате все оказались довольны, все остались живы, а суккуба — еще и три уровня взяла. Неделю в том общежитии жила, представляете?

— Удивительно!

— Я мимо ехал на автомобиле, у меня там стоит датчик энергий, он как будто с ума сошел. Я думал, целая толпа демонов буйствует. Врываюсь в общежитие, а там… стоит в коридоре очередь молодых парней, предвкушающих развлечение. Представляете, чуть не попытались отбить у меня демоницу, когда я ее спеленал и выносил!

* * *

Коренастый вернулся к работе. Он ввел жидкость из шприца девушке в вену. Та мелко задрожала, а потом ее тело стало меняться.

Секунда — и вместо красивой девушки на столе оказалась прекрасная и чуждая тварь.

Кожа покрылась мелкой чешуей, зеленой с коричневыми пятнами. Изменились ноги — ступни стали узкими и удлинились, отчего ноги оказались похожи на собачьи задние лапы. Между ними появился длинный хвост, конец которого спустился со стола и лег на пол. По его бокам росли жесткие черные перья, отчего хвост этот выглядел, как широкая плоская лента с небольшим опахалом на конце. На руках и ногах удлинились пальцы, на них появились короткие когти. А вместо среднего пальца ноги появился особенный коготь — длинный, загнутый дугой, мощный, серповидный, острый. Руки по задней стороне обросли длинными перьями, стали похожи на крылья. Шея удлинилась. Голова поменяла форму, челюсти выдвинулись вперед, а нос исчез. На голове возник яркий красный хохолок из пушистых перьев.

— Красивая, — оценил вид демоницы Глеб Никифорович.

Он имел степень доктора демонологии и занимал в столичном Ковене колдунов должность главного инспектора, так что тварей повидал немало. И фамилия его, Волков-Мещерский, прямо говорила, что сам он в родстве с демонами через оборотней-волков.

Фома Эдуардович взял в руки небольшой фотоаппарат со складным объективом-гармошкой. Сфотографировал демоницу, сначала общий вид, потом отдельно — когти на ее ногах, ее зубы, руки. Перед каждым снимком ученый отрезал и крепил в держателе на специальной стойке новый кусок магниевой ленты для вспышки. Свет вспышка бил по глазам, а ее резкий треск, отраженный стенами и сводом — по ушам.

После внешней фотосъемки Фома Эдуардович выбрал скальпель и уверенно сделал первый надрез, вскрывая тело демоницы от горла до лобка.

— А чего это она не сопротивляется? — заметил Волков-Мещерский.

— Так я ей обещал, если будет хорошо себя вести, после вскрытия мы дадим ей раны зарастить и отпустим, — объяснил Данила.

— Данила Григорьевич, вы чего? Как отпустим?

— Вот так, — пожал тот плечами. — Она никого не сожрала до смерти. Так чего ее убивать? Она нам еще и пользу принесет.

— Какую? — заинтересовался колдун.

— Она вернется в свой мир, там расскажет сородичам, что есть такие места, где много энергии можно получить, причем если не убивать — то получить ее можно больше. И станут суккубы теперь не на панели клиентов искать, а побегут сразу в общежитие Политеха. А я там датчик поставлю, чтобы он по радио давал мне сигнал о вспышках энергии. Какое-то время студенты своими силами продержатся, у них здоровья много. А потом я приеду.

Глеб Никифорович хмыкнул и предложил:

— Пусть тогда сигнал прямо к нашим охотникам идет. За идею спасибо, но ловить рядовых суккубов по чужим кроватям — не ваше дело, Данила Григорьевич.

— Главное, чтобы святоши о твоих экспериментах не узнали, — буркнул Фома Эдуардович. — А то в пособничестве демонам обвинят.

Ученый уже оттянул специальным зажимом ребра суккубы в сторону и сосредоточенно разглядывал внутренности.

— Вы посмотрите, как интересно! — оживился он.

Данила и инспектор придвинулись ближе. Ученый указал на равномерно бьющееся сердце демоницы.

— Смотрите, сердце явно имеет сложное строение, я уверен, что если разрезать, мы обнаружим, что оно четырехкамерное…

Демоница возмущенно замычала и задергала хвостом. Ей не хотелось, чтобы ей разрезали сердце.

— А вот тут очень интересно, — продолжил ученый показ. — Легкие жесткие, а под ними — дыхательные мешки. У нашей красавицы двойное дыхание, как у земных птиц.

Данила скептически глянул на эти мешки, прикидывая, являются ли они уязвимым местом для демона. Получается, что да — если его проткнуть, то дыхание нарушится, пока рана не зарастет.

— Фома Эдуардович, вы когда свою монографию опубликуете? — поинтересовался колдун.

— Скоро. Вот еще несколько пустых пятен в классификации демонов закроем, и опубликую. Суккубы, кстати, как и прочие антропоморфные, относятся не к классу чудовищ, как считалось раньше, они произошли от звероморфов. То, что мы сейчас видим — это их звериная форма, перенесенная ими в родной мир и видоизменившаяся за долгое время вследствие эволюции.

— Что ж это за звери такие?

— Не поверите, но это предки птиц, хищные динозавры.

Волков-Мещерский хмыкнул. Потом потянул ненавязчиво Данилу Григорьевича за рукав:

— Пусть Фома работает, а нам надобно поговорить о другом деле.

* * *

Глеб Никифорович и Данила вышли в соседнюю комнату, плотно притворили дверь. В комнате стоял чайный столик с посудой, накрытой салфеткой, и остывшим жестяным чайником на погашенном «Примусе», керосиновой горелке.

— Сядем, — предложил Данила, указывая на стулья.

Мужчины уселись.

Из соседней комнаты опять донесся треск фотовспышки. Ученый снимал там внутренние органы суккубы.

— Дело такое, — начал колдун. — Из полиции помощи попросили. Кто-то обдирает женщинам лица. Кожу снимает.

Данила приподнял брови.

— Первыми жертвами стали женщины из простонародья, да еще и из разных околотков. В полиция не сразу сообразили, что случай не единичный. По одному делу даже виновного нашли и показания из него выбили.

Волков-Мещерский вздохнул. Полиция, несмотря на твердые инструкции, так действовала нередко, но что с нее взять? Понабирали по знакомству. Им бы деньги не уронить, когда от лавочников мзду принимают… Даже строгие экзамены на должность околоточного не всегда помогают.

— Неизвестно, сколько бы это продолжалось, но жертвой стала жена князя Бряцкого. После чего началась шумиха, вся полиция забегала, на дело княгини поставили толкового сыщика, тот проверил картотеку, и тут обнаружилось, что дел таких уже много, еще шесть жертв, кроме княгини.

— Сыщик этот — кто?

— Пинский Давид Борисович.

— Не знаю такого.

— Недавно из Санкт-Петербурга перевели к нам. На повышение.

— И этот новичок догадался запросить помощи Ковена…

— Именно. Охотников я направил на место, присутствие демона на месте преступления они подтвердили. Но сам понимаешь — их дело убивать демонов, а разыскивать их в городе они не очень умеют. Да еще и демон какой-то необычный. Не было такого раньше, чтобы лица женщинам обдирали.

Данила задумался, глядя в никуда, уточнил:

— А как обдирает? Веки и губы срезает с кожей?

— Нет, вокруг рта и глаз надрезы делал.

— Значит, это не для личины…

— Да кому нужна личина жены рабочего или лавочника?

— А убивает как?

Волков-Мещерский замер на мгновение, потом сообразил и воскликнул:

— Так не убивает же! С живых кожу снимает. Женщина засыпает ночью, просыпается в оцепенении, ни крикнуть, ни открыть глаза не может, и чувствует, как у нее кожу на лице снимают! Потом ее отпускает оцепенение — а рядом уже никого.

— Мудрено! — Данила почесал затылок. — Убить-то проще было бы. Значит, убийца энергию страданий собирает. Но почему так необычно — бог знает.

Отдав задание, колдун уехал. А Данила вернулся в комнату для препарирования образцов.