Жажда жизни. Взгляд трансперсонального психолога на онкологию и другие неизлечимые болезни. Из цикла рассказов «Людям о Людях»

Дмитрий Калабин

Эта книга для тех, кто намерен прожить глубокую интересную жизнь. Смысл каждого рассказа – это переработанная с точки зрения жизни трагическая история болезни конкретных людей. Во всех рассказах все кончается хорошо, и даже больше – все завершается триумфом жизни в том виде, в котором она бы видела сама себя. Это очень вдохновляет! Книга рекомендуется к прочтению всем, кто прямо или косвенно касался онкологии. Надеюсь, после этой книги кому-то захочется жить гораздо больше, чем раньше! Книга содержит нецензурную брань.

Цветы террора

Рассказ-терапия о человеке, который болен лимфомой с многочисленными осложнениями, с которого началась эта книга. Он не пришел на консультацию, тем самым сподвигнув меня как психолога к сильному расширению своей практики за пределами кабинета в виде писательства, чтобы показать другим заболевшим посредством книги, что за любой болезнью нет ничего мистического и за всеми диагнозами всегда находится обычная, или пусть даже необычная, но все же человеческая история, которая все равно является проявлением жизни и ничем больше. Так появились рассказы «Людям о людях». В этой истории талант борется с номенклатурой — это личная драма этого человека — причиной его болезни было увольнение из театра по доносу и репрессии в родне в 30-х.

«Уважаемый, пройдите, пожалуйста, с нами». Это шутка, нет — это точно розыгрыш, но по лицам милиционеров было понятно, что шутить они не умеют. Василий внутренне собрался и даже догадался о причине его приглашения в отдел. Ему же недавно досталась главная роль шпиона и врага народа в новой постановке, и он сам шутил внутри себя, что такого шпиона он бы и сам арестовал и расстрелял бы с удовольствием. Играл он бесподобно! Шпион Василия, который по сценарию саботировал работу строительства новой ГЭС и одновременно рьяно, для показухи, поддерживал советскую власть для отвода глаз, был бесподобен. Зрители взрывались в порыве возмущения! Это была звездная роль! Василий ощущал себя подлинным народным артистом. Впереди была большая карьера в Москве. «Везунчик же я! — думал иногда Василий о своем таланте. — Такая удача стать артистом для советской родины! Буду обличать врагов на сцене!»

В отделении было ужасно. Сразу были приставлены конвоиры. Основной упор обвинения был представлен тем, что только настоящий шпион знает все тонкости той роли, которую играл Василий. Значит, он и есть шпион. Это расстрельная статья. Улыбка и одновременно страшная печать пронзала Василия и ломала ему душу в осколки. «Ну как же так, товарищи?! Я же специально вошел в роль, чтобы народ увидел, как они на самом деле ведут! Я же их разоблачал на сцене! Это же просто искусство! Но все было бесполезно».

Перед Василием лежала плотная пачка доносов. Оказалось, на него давно уже доносили почти все, даже режиссер труппы. Она еще даже не закончила театральный вуз и тоже хотела жить и работать в Москве в дальнейшем. Василий представлял, что они даже будут хорошими друзьями в большом творческом будущем. Она обвинила Василия в чрезмерном рвачестве, это явно признаки карьеризма, что является пережитком буржуазного мира. Даже костюмер студенческого театра обвиняла Василия, что он растратчик социалистической собственности и что он был замечен на прогулке в городе в театральной одежде. Но тогда нужна была роль — нужно было пройтись по улице, чтобы вжиться в роль!

Василий страшно вспотел и, казалось, уже сломался. Но все равно нервный злой пульс внутри поддерживал его, но только это был пульс не Василия, что-то иное в нем. Уже в камере еще раз ужаснула мысль о такой огромной стопке доносов. Приговор был ясен. Домой даже не пытались сообщать. Даже воды не дают. Нужно, видимо, было уже принять судьбу. Странно, но злой пульс прямо потребовал от Василия дорепетировать роль полковника НКВД, которая по иронии судьбы ему досталась в самой последней постановке, которая еще не вышла. «Буду жить артистом до конца — такая у меня судьба! Тут и антураж подходит».

Через секунды уже от Василия не осталось ничего, кроме энкавэдэшного полковника. Глаза источали сталь. Через минуту под гипнозом мощного таланта истинного актера охранник-лейтенант нервно открывал дверь камеры, извиняясь за такую ужасную ошибку. Через пять минут все протоколы допроса и все доносы были лично отданы Василию. Тут и нашлась форма, которую надел Василий, — хороший реквизит в НКВД, подумал Василий. Вот и оружие. «Нет, я так просто не сдамся! Я талант, такие не пропадают!» Щеголь — крепкий полковник НКВД Василий вышел на улицу и увидел глазами, как люди трепещут перед его обликом — прямо медали отливай, все в глазах стального полковника открылись потенциальными предателями, вся Москва стучала на всех!

«Ох и талантище ты, Василий», — подумал он сам о себе. Это был звездный час! Главная роль свободы — пик мастерства! Уже в поезде печаль, но только уже внутренняя, пронзила Василия до глубины души — он понял, что, будучи настоящим самородком, он, к сожалению, оказался среди посредственности, которая изображала связь с искусством. В Москве все сокурсники просто симулировали актерское мастерство — никто его так и не понял. Москва до мозга и костей мертва — там только стукачи разного толка. Нет там подлинного огня искусства. Ни одной стоящей души! Злой пульс нашел свое место внутри Василия — это его внутренняя особенная целая театральная школа! Уже через час Василий утопал в мыслях-мечтах, как он создаст свой театр где-нибудь в провинции, но искренними неиспорченными людьми! «Что меня теперь остановит? — я и есть искусство — оно меня ведет! Эти менты и стукачи мне еще на сцене будут цветы дарить!»