Солнце цвета крови

Дмитрий Казаков, 2004

Сирота Ивар избежал смерти под жертвенным ножом лишь потому, что согласился стать викингом. И теперь вместе с отрядом морских удальцов недавний батрак отправился в древнюю, окутанную туманами Британию Обычный поход за славой и золотом приводит викингов ко двору короля Артура. Северянам предстоят схватки с чудовищами и колдунами, предательство союзников и ненависть врагов, встречи с удивительными существами и кровожадными богами…

http://www.svenlib.sandy.ru/loky

Здесь можно найти его тексты, критику, иллюстрации и многое другое.

Глава 1

НЕУДАВШАЯСЯ ЖЕРТВА

Дверь заскрипела противно, точно скупая старуха, у которой пытаешься выпросить корку хлеба. Ивар в ужасе вздрогнул и, вскочив, принялся поспешно натягивать штаны. Увлеченно стонавшая до сего момента Рагнхильд открыла глаза и скорчила изумленную гримаску.

Вслед за скрипом двери сарай сотряс рык, и удивление в испуге удрало с точеного личика девушки. На смену ему явился страх.

— Совратитель! — В голосе кричавшего звучала дикая ярость. — Убью!

Ивар, руки которого дрожали, совладал наконец со штанами и заметался в поисках спасения. Бонд Аки Золотая Борода, так некстати проснувшийся до рассвета в это утро, бросился на него с диким ревом. Рагнхильд, точно испуганный дикий зверек, прижалась к стене.

Ивар легко уклонился от огромных ручищ бонда, несколько неповоротливого из-за нежной любви к пиву, бросился к двери, вылетел во двор и упал, поскользнувшись в луже, которая осталась после вчерашнего дождя. Во все стороны радостно плеснула грязь, липкие брызги осели на лице.

Ивар успел подняться, но страшный удар обрушился ему на затылок. В голове загудело, перед глазами замелькали разноцветные круги, но все быстро исчезло в накатившем непонятно откуда шуме прибоя…

Очнулся Ивар оттого, что вокруг почему-то оказалось сыро. Холодная вода текла сверху, и ее было много. Одна из струек попала в нос, и он чихнул.

— Шевелится, гад, — с неподдельным сожалением проговорил чей-то смутно знакомый голос. — Жив! Надо было сильнее бить…

Ивар ощутил, что лежит на земле, что ужасно болит затылок и еще — что он очень сильно боится.

Подняв веки, он понял почему.

Три пары одинаковых светлых глаз, две из которых принадлежали сыновьям бонда, смотрели на него с откровенной, удушающей ненавистью. Если бы взглядом можно было убить, то Ивар скончался бы уже раз восемь…

— Отец! — раздался сбоку дрожащий от страха голосок Рагнхильд.

— Иди в дом, шлюха! — грубо прорычал Аки Золотая Борода. — С тобой мы потом поговорим… Послышался звук шагов, затем все стихло. Ивар чувствовал, что замерз, под ледяными взглядами его начало трясти.

— Я, — выдавил он. — Может…

— Лежать, тварь! — сказал один из сыновей Аки и для убедительности пнул Ивара ногой в бок. Там что-то хрустнуло, по телу стегнула сильная боль. — Что с этим будем делать? Сразу убьем или сначала помучаем?

— Тихо, сын! — Аки Золотая Борода нагнулся ниже. Лицо его выражало странную смесь скорби и гнева. — Ты, скотина неблагодарная! Когда ты нищим голодранцем пришел сюда из Уппленда, я приютил тебя, хотя хромой козел кузнеца тебе более близкий родственник, чем я! Я дал тебе жилье и работу! А ты, чем отплатил ты?

В рыке бонда звучало настоящее горе.

— Я, — забормотал Ивар, — не виноват… я не хотел… не знаю, как так получилось… Это не я!

— Не ты?! — взревел Аки Золотая Борода. — А кто? Может быть, тролль с Туманной Горы или сам Херьян?

Тащите его в клеть! Запрем пока там, а потом разберемся…

Братья грубо схватили Ивара за плечи и, не давая опомниться, поволокли за собой. Клеть, находящаяся рядом с жилыми комнатами под одной крышей, предназначалась для хозяйственных орудий. Но места в ней хватило бы и для человека.

Ивара грубо швырнули на холодный пол. Проскрежетал задвигаемый засов, и все стихло. Он остался один в темноте. Саднил ушибленный бок, трещала голова, и ужасно хотелось есть.

Пришли за ним только после полудня. За это время Ивар успел не менее ста раз проклясть себя за то, что посмел даже поднять глаза на дочь бонда.

Понадеялся на то, что никто ничего не узнает! Тупица!

Когда в коридорчике, ведущем к клети, послышались шаги, он сидел, прижавшись спиной к стене и обхватив колени. Ушибы болели не так сильно, как утром, но голод терзал внутренности, а горячая тяжесть внизу живота давала знать, что пора бы сходить до ветру…

Дверь с треском распахнулась.

— Вылезай, — мрачно бросил младший из сыновей Аки.

Дрожа точно осиновый лист, Ивар выбрался из клети. Страх бродил по его внутренностям, превращая их в нечто студенистое, ноги юноши едва не подгибались. Во дворе ярко светило солнце, откуда-то тянуло вкусным запахом свежего хлеба. От этого аромата у Ивара забурчало в животе.

Но бурчание прекратилось, как только он увидел того, кто стоял у двери и беседовал с хозяином. Старейший из бондов селения Хальтдален, Соти Согбенный, исполнявший в общине обязанности жреца, был мрачен. Нож на его богатом, расшитом золотом поясе предназначался как раз для жертв.

В душе Ивара зашевелились нехорошие предчувствия.

За спинами хозяина хутора виднелись перепуганные домочадцы Аки. Рагнхильд стояла, кусая губы, ее чудные голубые глаза были полны слез. Сам Аки Золотая Борода расположился у порога, волосы его, сохранившие цвет, несмотря на возраст бонда, блестели на солнце драгоценным металлом.

— Так убил бы его, и все! Зачем меня звать, клянусь вратами Асгарда? — сварливо спросил Соти, согнутый, точно рыболовный крючок.

— Просто убить — этого мало! — зло ответил Аки Золотая Борода. — Я хочу, чтобы он и после смерти мучился!

— Как ты его ни убьешь, он все равно отправится в Хель, — пожал плечами Соти.

— Ты забыл об одном случае, о мудрейший! — широко улыбнулся Аки. — Принесенные в жертву люди попадают в вечно кипящий поток, где души их гложет дракон Нидхегг!

Ивар ощутил, как челюсти его задвигались сами по себе, а зубы пустились в пляс, выстукивая дробь. Купание в кипящем потоке вовсе не привлекало его, не говоря уж о глодании драконом…

— Давненько мы не приносили человеческих жертв, — с одобрением проговорил Согбенный. — Пожалуй, пора… Боги будут довольны! Пойдем!

И, кряхтя, он развернулся, явно намереваясь покинуть двор.

Но сначала Аки махнул сыновьям, и, прежде чем Ивар успел выразить несогласие с происходящим, ему заломили руки и повели к воротам. Перед глазами юноши проплывала бурая, глинистая земля, покрытая лужицами.

Ему осталось жить ровно столько, сколько понадобится бондам, чтобы добраться до святилища, расположенного за пределами селения, на высоком холме у самого берега реки Гауль. Зубы перестали стучать, а весь страх сжался в нечто вроде ледяного кома в глубинах живота…

Бежать — не выйдет, да и некуда, кричать — бесполезно…

Остается только умирать.

Его провели через все селение, где за бондами увязалось немалое число любопытных. Человеческое жертвоприношение — зрелище редкостное, так отчего бы не поглазеть?

Дорога начала подниматься, как бы напоминая о том, что святилище близко, когда ноздрей Ивара коснулся резкий запах лошадиного пота. Почти сразу сыновья Аки остановились и несколько ослабили хватку. Ивар смог поднять голову.

На дороге, перегораживая путь, расположились трое всадников. Передний из них был очень широкоплеч, белые волосы волной падали на плечи, а у пояса висел меч. Разглядеть других Ивар не успел.

— Куда ты ведешь этого человека, Аки? — проговорил блондин голосом холодным, точно северный ветер.

— Не твое дело, Хаук! — В голосе бонда слышался страх, а Ивар неожиданно ощутил, как напряглись держащие его сыновья Золотой Бороды.

И неудивительно — связываться с морским конунгом, известным в Трандхейме и сопредельных землях как Хаук Лед, отважился бы только безумный. Все, кто ссорился с ним, очень быстро понимали свою ошибку, обнаружив лезвие меча у себя в животе или в голове.

— Ты прав, — без тени улыбки сказал Хаук. — Мне просто интересно.

— Это мой работник, — с облегчением вздохнув, ответил Аки Золотая Борода. — Мы собираемся принести его в жертву Тору… или Одину. Еще не решили, в общем.

— И за что ему такая честь? — спросил один из спутников Хаука, лысый щуплый старик с неожиданно острым взглядом.

Третий всадник — невысокий юноша едва ли старше Ивара ухмылялся и поглаживал подвешенный к седлу небольшой топор. Улыбка его была очень нехорошей. От нее хотелось спрятаться.

— Он поднял… хм, руку на мою дочь! — заявил Аки Золотая Борода, глядя на всадников с вызовом. — И я имею право покарать его, как хочу!

— Вот как? — На застывшем, точно каменном лице Хаука появилось нечто вроде удивления. — Он поднял… хм… руку на красавицу Рагнхильд, о которой идет молва от острова Ньярдей до Раумсдаля? И как, успешно?

— Да! — гордо ответила Рагнхильд, которая, вопреки запрету, последовала за отцом.

— Замолчи! — яростно рявкнул Аки Золотая Борода, оборачиваясь к дочери. — Марш домой!

— Это интересно, — проговорил Хаук Лед, не обратив внимания на вспышку бонда, и впервые посмотрел прямо на Ивара. Глаза его оказались очень светлыми, точно и вправду сделанными изо льда, и под их взглядом по спине Ивара побежал холодок. — А отдай его мне!

— Что? — В первый момент Аки, похоже, не сообразил, чего хочет вожак викингов. — Его? Зачем?

— Не у всякого человека хватит удачи, чтобы соблазнить такую красивую девушку, как твоя дочь, — голосом ровным, точно ствол сосны, проговорил Хаук. — Его удача не помешает в походе.

Ивар вздрогнул. Он не знал, что лучше — умереть под жертвенным ножом или попасть в руки беспощадного конунга. Вожак викингов внушал ему страх. Такой, наверное, испытывает лягушка перед ужом.

— Ты, должно быть, выжил из ума, Хаук? — проревел Аки Золотая Борода голосом, рычащим от гнева. — Ты что, думаешь, я откажусь от мести?

— Думай, что говоришь, бонд. — Беловолосый воин положил ладонь на рукоять меча. — Последний человек, который так оскорбил меня, кормит рыб на дне Согнефьорда. Еще одно резкое слово — и ты умрешь.

Невысокий юноша, не переставая улыбаться, молниеносным движением взял топор в руку. Спустя мгновение стало ясно, что с другой стороны седла висел еще один топор.

— С такого расстояния я не промахнусь, — сказал юноша скрипучим голосом и шмыгнул носом.

Жители селения, которые сопровождали бонда, недовольно загудели. Многие были вооружены, и Ивар судорожно сглотнул, нутром ощущая, что сейчас случится кровавая схватка. Тогда, может быть, на время забудут о нем и появится шанс сбежать…

— Ты тоже погибнешь! — прокричал Аки. — Пусть паду я, но мое убийство не пройдет тебе даром! Даже если ты скроешься сегодня, то найдется кому за меня отомстить! Многие хевдинги выступят против убийцы!

— Верю, — спокойно кивнул Хаук. — Но тебе это уже не поможет, а мне не привыкать сражаться. Но давай не будем ссориться. Продай мне своего работника. Я дам тебе за него две марки серебра…

Аки Золотая Борода задумался. На лице его отразилось понимание того важного момента, что месть, даже успешная, доставляет мало радости тому, за кого мстят.

— Ладно, — буркнул он, метнув на Ивара взгляд, полный ненависти. — Пусть твой дружинник опустит оружие. Деньги у тебя с собой?

— Конечно. Арнвид, заплати ему.

Лысый старикан, недовольно бормоча, полез в седельную сумку.

Деньги поменяли хозяев, а Аки подошел к Ивару вплотную.

— Отпустите его, — дыша пивным перегаром, велел он сыновьям. — Надеюсь, что ты сдохнешь в первом же бою, парень, или утонешь в море! Искренне тебе этого желаю!

Получив прощальный пинок в задницу, Ивар пробежал несколько шагов и свалился почти под ноги коню. Не решаясь встать, он слышал, как возбужденно гомонят, удаляясь, обитатели селения Хальтдален. За три года, прожитых здесь, он так и не завел среди них друзей.

— Вставай, парень, — проговорил Хаук, — и скажи, как тебя зовут.

— Ивар, — ответил юноша, поднимаясь.

В голове у него царил полный сумбур. Грядущая смерть отступила, но страх не ушел, обретя новую причину — полную неизвестность. Как поступит со своим новым приобретением жестокий конунг?

— Не стоит пялиться на нас, точно на волков, — усмехнулся лысый дед, которого, кажется, звали Арнвид. — Не съедим!

— А что будет со мной?

— Не для того я спас тебе жизнь, чтобы причинять вред, — равнодушно ответил Хаук. — Поедешь с нами. И если боги пошлют попутный ветер, то выйдешь в море на моем корабле дня через три. А что будет дальше — сам Видрир не скажет. Тебе и так сильно повезло, что у меня появились дела в Эйстридалире. Обычно я зимую севернее, в Ирьяре, и в этих местах не появляюсь. На лошади ездить умеешь?

— Нет, — честно признался Ивар. Впрочем, подобным искусством в Северных Землях владели немногие.

— Тогда пойдешь пешком.

Лошади двигались шагом, и поспевать за ними оказалось нетрудно. От голода сводило живот, болели заработанные утром синяки, но все же Ивар чувствовал себя великолепно. Он жадно вдыхал прохладный воздух и все никак не мог поверить в то, что остался жив.

Когда солнце почти сползло к горизонту, от дневной радости Ивара не осталось и следа. Он чувствовал себя так скверно, что подумывал о том, что лучше бы его принесли в жертву. Немилосердно болели натруженные ноги, на которых непонятно откуда появились мозоли. Есть хотелось так, что впору было грызть камни. Проглоченный на ходу кусок сыра голода почти не уменьшил.

Дорога, тянувшаяся вдоль реки Гауль, вместе с ней свернула на запад. Впереди открылось большое селение. Видны были работающие на полях люди, доносилось мычание коров, ветер нес запах дыма от разожженных очагов.

— Здесь живет мой родич, — сказал Хаук. — У него и заночуем.

Ивар вздохнул с изрядным облегчением.

Родич конунга оказался богатым бондом, и усадьба его была ничуть не меньше, чем хутор того же Аки Золотая Борода. Когда путешественники оказались во дворе, навстречу им выбежал сам хозяин.

— Хаук! — воскликнул он радостно. — Вот так встреча! Не пожалею, сегодня пива!

Вскоре конунг и его спутники сидели в низкой, пропахшей дымом зале, стены которой были украшены оружием и охотничьими трофеями. В камине сверкал огонь, в кружках плескалось мутное, но зато крепкое пиво, и источало одуряющий аромат жареное мясо.

Прислуживающие рабыни бросали на заезжих мужчин призывные взгляды. Трещали в зубах крепкие кости, а вместо опустевших блюд тут же приносили новые. Гостеприимный хозяин явно вознамерился накормить викингов до отвала.

— Ты сам откуда? — спросил у Ивара лысый дед, когда первый голод был утолен. Ел старикан немного, зато пиво поглощал так, словно сам был бочкой. — Ведь видно, что ты не местный.

— Из Уппленда я, — ответил Ивар, сосредоточенно разглядывая одну из рабынь, судя по черным волосам, привезенную с юга. Платье ее самым привлекательным образом обтягивало грудь. Отвести глаза от этого зрелища было непросто. — С озера Мьерс.

— Я так и подумал, — кивнул старик и опрокинул в себя очередную кружку. Пиво с бульканьем исчезло в его глотке. — Только там у вас так говорят.

— Откуда ты знаешь? Ты что, эриль?

— Конечно! — усмехнулся старик, показав крепкие, хотя и желтые зубы. — А ты думал, что меня в дружине за лысину держат? Я и вису могу сложить, и руны знаю, и лечить могу… Арнвида Лысого многие знают! Странно, что ты обо мне не слышал!

— Одину слава! — неожиданно завопил изрядно захмелевший хозяин. — Восславим Отца Ратей, чтобы он даровал морским удальцам победу!

И он щедро плеснул из кружки на земляной пол. Хаук, который пил не меньше, но выглядел совершенно трезвым, разве что чуть порозовел, повторил его жест.

— А он кто? — спросил Ивар, покосившись на второго спутника Хаука, который даже за столом не расстался с топорами. При ближайшем рассмотрении его лицо оказалось щедро покрыто прыщами, а взгляд — совершенно безумным.

— Это Торир Топор в Глазу, — охотно ответил Арн-вид. — Он сумасшедший.

— Как?

— А очень просто, — пожал плечами эриль, вновь наполняя кружку. Ивар вдруг подумал, что при случае старикан перепил бы самого Тора… — Для него человека убить проще, чем тебе высморкаться. Хаук его года два назад подобрал. Ты от Торира держись подальше, он у нас не особенно дружелюбный…

Топор в Глазу, подтверждая слова Арнвида, зыркал по сторонам злым взглядом. Можно было подумать, что он находится среди врагов. Даже пиво не смягчило его нрав.

— А где корабль, на котором нам предстоит плыть? — поинтересовался Ивар.

— Он вытащен на берег у Бюнеса, — ответил эриль. — И вся дружина там. Завтра доберемся туда, все увидишь…

Речь Арнвида неожиданно оборвалась. Глаза его закрылись, а голова с деревянным стуком упала на стол. Из приоткрывшегося рта донесся тонкий свистящий храп.

Пиво все же взяло свое.

— Вижу, мои товарищи несколько устали, — проговорил Хаук слегка невнятно. Только это выдавало, насколько много он выпил. — Пора бы и…

Торир неожиданно дернулся, рука его метнулась в смазанном движении. Что-то свистнуло около уха Ивара, и потом послышалось глухое «чмок», с которым сталь врезается в дерево.

Ивар сглотнул и повернул голову — в стене, на ладонь левее его уха торчал метательный топор.

— Муха. — Торир улыбался, хищно растягивая губы. — Это была муха. Теперь ее нет.

Смерть насекомого, казалось, сильно потрясла хозяина дома. Бормоча что-то, он удалился, а путники принялись устраиваться спать. Прямо в зале, на широких лавках. Огонь в камине почти потух, и вскоре в полумраке слышалось только тихое дыхание спящих.

Утром с реки наполз Туман, его белые пушистые пряди заполонили двор, а самые смелые проникли внутрь дома. Сквозь дырку у окна туман вливался, словно невесомое густое молоко. Хотелось подойти и напиться прямо из воздуха.

Зевая и потягиваясь, путешественники стали собираться. Арнвид, к удивлению Ивара, не выказывал признаков похмелья.

— Утомился вчера чуток, — сказал он, осматривая оставшиеся на столе жбаны в поисках сохранившегося там пива, — вот и уснул внезапно!

Во дворе Ивара ожидало новое потрясение. Работники гостеприимного хозяина усадьбы, который после вчерашнего выглядел несколько помятым, седлали не трех, а четырех лошадей. Четырех!

— Я же не умею ездить верхом! — сказал Ивар Хауку, с ужасом глядя на огромное животное.

— Ты еще скажи, что мечом владеть не умеешь! — спокойно ответил вожак викингов. — Научишься. Или умрешь.

Кони были оседланы. Ивар вздохнул и нерешительно направился к тому, который предназначался ему. Мышиной масти жеребец недоуменно покосился на предполагаемого наездника — он никогда не видел, чтобы к нему приближались опасливыми шажками.

— Прыгай в седло, — раздался из-за спины голос Ха-ука. — Или Топор в Глазу поторопит тебя…

— Нет, я сам! — взвизгнул в испуге Ивар, и, не дожидаясь, когда острое лезвие воткнется между лопаток, попытался забраться на спину коня.

Это ему почти удалось, но затем что-то пошло не так, раздалось смачное «плюх!», и Ивар обнаружил, что лежит спиной на размякшей земле, а со всех сторон раздается дружный хохот.

— Ничего, — послышался откуда-то сверху ледяной голос Хаука, который один остался спокоен. — Пробуй еще. Мужчина ты или нет?

Ивар ощутил, как в душе закипел опаляющий гнев. Нет, не на тех, кто смеялся над ним, — за последние годы он изведал немало насмешек. Нет, это был гнев на себя, слабого и неумелого…

Именно гнев поднял его с земли, заставил выпрямиться и забросил в седло. Когда приступ ярости прошел, Ивар неожиданно обнаружил, что сидит на спине жеребца, пусть чуть криво, не очень ловко, но довольно уверенно.

— Неплохо, — кивнул Хаук, и в светлых глазах его мелькнуло одобрение. — Спасибо хозяину, да будут благосклонны к нему и его семье боги! Поехали!

И неспешной рысью путники выехали со двора.

Спустя некоторое время Ивар понял, что умение забраться на коня — вовсе не самое главное в верховой езде. Его мотало в седле, и он вынужден был держаться за узду, чтобы не свалиться. К счастью, серый жеребец оказался животным умным и спокойным, он просто бежал вслед за другими лошадьми, не обращая особого внимания на человека у себя на спине…

Дорога петляла вдоль реки, проходя сквозь негустые сосняки. В воздухе висел запах хвои, солнце разогнало туман, и через ветви прорывались золотистые полотнища, сотканные из лучей светила. Шумела стремящаяся к морю река Гауль, да стучали копыта.

К вечеру дорога пошла вниз, а далеко впереди, за поросшими лесом холмами, открылась синяя ширь Тран-дхейм-фьорда. К этому моменту задница Ивара представляла собой один огромный синяк, а руки, сжимавшие уздечку, почти закаменели. Каждый раз, когда его ударяло о седло, он шипел от боли. Шипение получалось почти беспрерывным.

— Там, внизу, Бюнес, — сказал Хаук, чуть придерживая коня, — а за ним, на берегу — наш корабль.

Последний участок дороги Ивар запомнил плохо. Проносились мимо стволы деревьев, о чем-то переговаривались спутники. В селении залаяли собаки, провожая всадников, а затем впереди вдруг открылся морской берег. Копыта лошадей с мягким шорохом погружались в серый песок, а волны грохотали, в бешенстве обрушиваясь на берег.

Корабль лежал, наполовину вытащенный на сушу, точно выброшенное штормом морское чудовище. Гордо высилась искусно выточенная драконья голова, смоленые доски обшивки блестели, как звенья кольчуги.

Неподалеку от драккара дымился костерок. Дым разрывал в клочья и уносил свежий морской ветер, огонь горел плохо, но расположившихся вокруг людей это, похоже, не смущало.

— Конунг! — крикнул кто-то радостно, и развалившиеся у костра викинги стали подниматься.

Хаук остановил коня и спрыгнул на землю.

— Хей! — сказал он. — Вы тут не спились без меня?

Ивар принялся слезать с седла. К его удивлению, это оказалось даже сложнее, чем забраться в него. Ноги совершенно не слушались, словно за время путешествия кто-то набил их мокрыми опилками.

Спрыгнув на землю, он едва не упал. Острая боль пронзила бедра и колени, заныл копчик.

— Что за удальца привез ты нам, конунг? — спросил у него за спиной язвительный голос. — Он, как я погляжу, еле на ногах стоит…

Повернувшись, Ивар увидел перед собой высокого викинга. Рыжие волосы его курчавились, точно ягнячий мех, а в необычно темных глазах тлела искра насмешки.

— Это Ивар, — ответил Лед бесстрастно. — Он поплывет с нами.

— Гм… — Курчавый скривился, точно ему дали понюхать нечто неприятное. — Надеюсь, что он умеет обращаться с мечом лучше, чем моя бабушка! Иначе придется его оставить!

Грянул дружный хохот.

Ивар посмотрел на насмешника с неприязнью.

— Не обращай внимания, — сказал подошедший Арн-вид. — Это Нерейд Болтун. Для него насмехаться — что для других дышать. Иначе он не может.

— Именно так, парень. — Рыжий Нерейд дружелюбно подмигнул. — Пойдем к костру, замерзнешь!

Только тут Ивар заметил, что холодный, насыщенный влагой ветер пробирает до костей. Дрожа, он отправился к костру, где с удивлением обнаружил, что не все из викингов вскочили, чтобы приветствовать конунга.

У самого огня, завернувшись в плащ, спал очень толстый человек. Мощный храп его порой перекрывал шум прибоя. Рядом с толстяком лежала боевая секира такого размера, что ей впору было рубить скалы.

— Так, — сказал Хаук, — Вемунд Боров, похоже, не рад меня видеть.

И что есть силы пнул спящего в задницу. Тот недовольно всхрапнул, но прошло некоторое время, прежде чем он зашевелился и, повернувшись на спину, открыл глаза.

— О, конунг, — пробурчал он, смешно причмокивая губами. — Хорошо…

И, повернувшись на другой бок, толстяк вновь захрапел.

— Этот конь дубравы Рагнарёк проспит! — заметил чей-то веселый голое.

Викинги захохотали, необычный кеннинг^[1] пришелся им по вкусу.

— Ладно, чего стоять, несите пиво, — распорядился Хаук, окинув дружину взглядом. — И еще, дайте нашему новому соратнику плащ. А то он одет явно не по погоде…

К тому моменту когда совсем стемнело, Ивар получил теплый плащ на плечи, кружку, полную пива, — в руку и был усажен на бревнышко недалеко от костра. В огонь подкинули дров, и пламя взметнулось в ночь ревущим зверем. Толстяк Вемунд, не желая добавлять к прозвищу Жареный, отодвинулся от костра. Вскоре из темноты донеслось его равномерное похрапывание.

Викинги, смеясь и переговариваясь, рассаживались на бревнах. По рукам шли бочонки с пенистой брагой, от костра тянуло дымом и горелым жиром. Шумело невидимое море, из сумрака мордой исполинского чудовища выступал нос драккара.

— Ну и как вы тут жили без меня? — спросил Хаук, осушив кружку.

— Хорошо, — ответил, улыбаясь, Нерейд. Волосы его в свете костра обрели медный оттенок, а зубы блестели точно снег. — Я едва не попал в сагу!

— Не может быть! — восхитился Арнвид, сидящий рядом с Иваром. — И как ее назовут? Сага о Нерейде, Заболтавшем Дракона до Смерти? Сигурд Убийца Фафнира умрет от зависти!

Когда смолк хохот, рыжий шутник сказал с наигранной обидой:

— Да нет же! Никакого дракона не было! Мы тут ходили… гм… — последовал быстрый взгляд в сторону конунга, — в гости в одно селение…

— Ясно, опять за девками шлялись, — понимающе изрек Хаук.

— Ну, не совсем, — не стал отпираться Нерейд. — В общем, возвращался я домой, ночь уже была… тишина. Был я сильно уставши, ноги слегка заплетались и занесли меня в скалы. А там у самого большого утеса…

— Что там? — не выдержал кто-то. — Сам Один на Слейпнире с Гунгниром в руке?

— Или бочка пива? — спросил еще один викинг, не отличающийся, судя по всему, особым воображением.

— Не мешайте рассказывать, а то замолчу! — Болтун весьма неубедительно сделал вид, что обиделся, но угрозы своей не выполнил. — А там прямо на траве сидят два цверга. Черные, точно земля, страшные, как сама Хель! Одежда на них богатая, пояса камнями драгоценными украшены…

Рассказчик сделал паузу, и Ивар внезапно вспомнил, что держит в руке кружку с пивом. Отпил глоток и тут же прислушался вновь, страшась упустить хоть что-то из рассказа. Нерейд свое прозвище носил явно не зря.

— И говорит мне один из цвергов человеческим голосом: тебя-то мы, человек, и поджидаем… Я испугался, хотел было бежать, да ноги меня не послушались. Не иначе злым колдовством опутали меня исчадия подземелий!

— Пить надо меньше, — хмыкнул тихо Арнвид. — И ноги бы тебя слушались!

Нерейд не обратил на реплику никакого внимания.

— Сижу я на заднице, — продолжил он рассказ. — Хлопаю глазами, а цверги и говорят: суждено тебе, человек, стать великим героем! А для того, чтобы им стать, тебе нужен меч! Хочешь, мы выкуем тебе настоящий клинок — не тупую железяку, какие делают у вас, на поверхности земли, а такой, которого не устыдился бы сам Велунд! Не бойся, платить не придется. Мы подарим его тебе…

— А ты? — выдохнул кто-то из слушателей.

— А чего я? — Нерейд гордо оглядел соратников. — Вспомнил, что от подарков цвергов никакой пользы, кроме вреда, не бывает, и завопил что есть мочи: оставьте меня в покое, коротышки! Не хочу быть героем… И как только крикнул, пропали цверги. Сижу я один, как дурак, среди скал, штаны сырые. Не от страха, просто задом в лужу угодил… Так и пошел к кораблю! Может, надо было меч взять?

— И была бы сага «Нерейд Трепло и зловредные карлики», — мечтательно произнес Арнвид. — За такую сагу сказителя побили бы камнями…

— Ведь сознайся, что придумал все? — спросил Хаук. — Или с пьяных глаз примерещилось?

— Я тоже тогда ходил с ним, — проговорил кто-то неторопливо, и все глаза обратились на могучего, огромного роста викинга. Ладони его были, как весла, а на широкой груди поместилась бы наковальня. — Только ушел еще позже. И когда зашагал назад, то в темноте ударился лбом о скалу… В голове у меня что-то вспыхнуло, и я увидел, что вокруг — инеистые великаны! Потом я упал и заснул, а проснулся только утром… Но ведь если были великаны, то могли быть и карлики?

— Кто это? — спросил Ивар у Арнвида, в то время как остальные викинги дружно хохотали.

— Это Кари Ленивый, — охотно ответил эриль. — Он берсерк. Ты не смотри, что он такой болван. Когда ярость Одина нисходит на него, то врагам несладко…

— А это? — Ивар показал на седовласого воина, чье лицо было иссечено морщинами. Он сидел рядом с конунгом, и Хаук оживленно с ним беседовал.

— Это Эйрик Две Марки, — уважительно сказал Арнвид. — Самый старший здесь, кроме меня. Когда конунг в отъезде, то Эйрик заменяет его.

— Ясно. — Ивар кивнул и неожиданно почувствовал, что ему очень хочется спать. Темнота сгущалась, и с моря все сильнее веяло холодом.

Проснулся Ивар оттого, что его довольно грубо потрясли за плечо. Открыв глаза, он обнаружил мрачного Нерейда, который зевал и почесывался, точно медведь, только что выбравшийся из берлоги.

— Чего разлегся? — бросил вчерашний рассказчик, на волосах которого блестящими каплями осел утренний туман. — Нам с тобой за дровами идти, вставай…

Пришлось подниматься. Зевая так, что их беззвучным завываниям позавидовали бы волки, оба отправились в ближайший сосняк. Стук топоров перебудил дружину, и когда Нерейд с Иваром, нагруженные дровами, вернулись к кораблю, то почти все были на ногах.

Кроме Вемунда. Тот равнодушно продолжал храпеть, не обращая внимания на творящуюся вокруг суматоху.

— Все со мной в селение, — сказал после завтрака Хаук. — Нужно отвести коней и купить кое-чего. Остаются Эйрик, Сигфред, Кари… ты, Ивар, ну и Вемунд, этого проще убить, чем разбудить! Следите за окрестностями — мало ли что!

Стоянка опустела. Ивар вздумал было еще вздремнуть, но к нему подошел Эйрик Две Марки и сказал:

— Пойдем.

— Куда? — искренне изумился Ивар.

— Подберем тебе оружие, — спокойно ответил Две Марки. — А потом посмотрим, как ты им владеешь.

На корабле оказался целый оружейный склад. Топоры, мечи, копья были свалены неопрятной грудой. Точно панцири огромных круглых жуков, валялись щиты.

— Все взято в бою, — сказал Эйрик, перехватив недоуменный взгляд Ивара. — С прошлого года осталось.

С помощью короткой палочки он измерил рост Ивара, определил длину его рук и размах плеч. Нагнувшись, седовласый викинг с грохотом залез в груду оружия, а когда выпрямился, то в правой руке держал недлинный прямой клинок с рукоятью, навершие которой было снабжено тяжелым шаром, а в левой — деревянный щит с массивным железным выступом посередине.

— Вот, — сказал Эйрик Две Марки. — Это тебе как раз. Шлем сам подбери, чтобы на макушке не торчал, но и на нос не сползал. Кольчуг нет, добудешь в бою, если не прирежут…

Ивар судорожно сглотнул. Вскоре он в нелепом коническом шлеме, который неприятной тяжестью охватывал голову, очутился на берегу. Меч в руке казался лишним, словно рог на голове у собаки.

— Что ты держишь его, как крестьянин лопату? — недовольно пробурчал Эйрик, который также вооружился. — Возьми крепко за рукоять и подними перед собой!

Оставшиеся в лагере викинги подтягивались поближе, желая развлечься зрелищем. Лишь Вемунд безмятежно спал. Сна в него, похоже, влезало больше, чем в кота.

— А теперь ударь меня! — Две Марки вскинул клинок, и Ивар испытал приступ страха, поняв, насколько тот острый. В животе заворочались кишки, сердце сжала холодная лапа.

— Как? — спросил он.

— Мечом, дурень! — прорычал Эйрик. Зрители захохотали.

Размахнувшись что есть силы, Ивар бросился вперед. Клинок его со свистом разрезал воздух и, пролетев через то место, где только что был Эйрик, потянул хозяина за собой. Ивар пробежал несколько шагов вперед, неловко отставив руки в стороны, и, не удержавшись, бряк-нулся лицом в землю.

Было больно и обидно.

— Я мог тебя убить раза три, — проговорил Две Марки, глядя, как неуклюжий, точно месячный теленок, новичок поднимается на ноги. — А теперь попробуй отразить мой удар…

Он бил нарочито медленно и несильно. На лице Ивара отразился ужас, и он вздернул щит вверх, подставляя его под меч, но и закрывая себе обзор. Эйрик остановил удар и атаковал вторично — снизу, тычком в горло.

Острие меча замерло в двух пальцах от шеи Ивара. Тот, не успевший даже дернуться, побелел точно полотно.

— Как так, — забормотал он растерянно. — Я же думал… Ведь надо было…

— Вот уж не знаю, что надо было! — Эйрик Две Марки с досадой сплюнул в траву. — Но такого селезня у нас еще не было! С тобой еще возиться и возиться!

Ивар опустил щит и меч. Лицо его побагровело от обиды.

Примечания

1

Кеннинг (букв.: «обозначение»), — поэтический перифраз, заменяющий одно существительное обычной речи двумя или несколькими словами. Кеннинги применялись в скандинавской и древнеанглийской героической поэзии для обозначения наиболее существенных понятий. Так, вместо того чтобы сказать «князь», употребляли выражение «даритель колец», распространенным кеннингом воина был «ясень сражения» и т.д. — Примеч. ред.