Командировка в ад

Дмитрий Казаков, 2022

Обычные рабочие будни, рядовая командировка. Когда тебя пытаются убить все подряд – и враги, и соратники, и контрразведчики, и таинственные сектанты, которым надо вообще не пойми что. Когда твой личный враг отравляет тебе жизнь, а вокруг плетутся непонятные интриги, где ты не более чем пешка на игровой доске. Ну да, командировка… только в ад! Держись, Оружейник!

Глава 2

Переход через портал на этот раз я перенес куда легче, чем в первый раз, когда мне только поставили переводчик. Когда шагнул в голубое пламя, заполнявшее металлическую дугу, закружилась голова, накатила тошнота, но через мгновение все пришло в норму, а я обнаружил себя в камере переноса: большой зал, окон и украшений нет, стены, пол и потолок из серого металла.

— Добро пожаловать в пределы Гегемонии! — низким голосом произнес коротышка с зелеными, как трава, волосами, и глазами как у филина. — Добро пожаловать на службу! Центурион Гага!

Это что, мой новый командир?

Но я мигом забыл о центурионе, поскольку обнаружил на стене над дверью герб — черный кулак в окружении золотых языков пламени! Слишком хорошо знакомый мне герб! Символ «Гнева Гегемонии»!

Офисный дядька то ли ошибся с настройками, то ли обманул.

— Твою мать, вот сволочь… — простонал я, после чего обернулся, но металлическая дуга за моей спиной уже была мертвой, по ней бегали искры, но сам портал закрылся. — Разорваться тебе на куски!

— Что… происходит? Что… такое? — спросил Гага, принадлежавший, судя по внешности, к народу веша: я их видел, но не общался, у нас в центурии не было ни одного. — Боец! Смирно!

Мне очень хотелось послать его в задницу, поросшую тем же зеленым волосом. Злости во мне хватило бы на то, чтобы поджечь небольших размеров город, но я не мог даже облегчить душу как следует — проклятая армейская дисциплина, на которую я снова подписался сам, по своей воле!

Поэтому я просто вытянулся и сделал лицо попроще.

— Имя, боец, а ну-ка! — потребовал центурион — наверняка для того, чтобы показать власть, он точно знал, кого именно встречает, а если не знал, то одного взгляда на классификатор достаточно.

Это не Лиргана, конечно, и вряд ли он будет хватать меня за яйца, но…

— Егор Андреев! — отрапортовал я. — Прибыл для несения службы!

Ну и сука тот офисный засранец, обманул меня, засунул снова на «Гнев Гегемонии».

— По… какой… причине… завербовался… на новый… срок? — говорил этот «леди Гага» медленно, не делал паузы, а просто неспешно произносил слова, а между ними еще и ждал чего-то, и это раздражало.

— Из-за потребности в деньгах! — рявкнул я.

— А деньги… для… чего?

— Для личных нужд!

Ничто так не злит, как буквальные и бесполезные ответы.

Центурион засопел, желтые глаза его потемнели, а брови, похожие на две полоски зеленого мха, сошлись к переносице.

— Поговори у меня, — пробормотал он. — Ты что, не понимаешь, о чем я спрашиваю? Мне нужно знать, для чего ты здесь. Нам вместе служить, и я должен понимать тебя, человек. Ясно?

— Так точно!

— Тогда скажи, для чего тебе деньги. А ну-ка.

Я вздохнул — в прошлый раз я сходу признался, для чего влез в это безобразие, и в результате огреб кучу проблем, обзавелся прекрасной коллекцией смертельных врагов. Соврать? Нет, противно… куда проще смолчать, ведь на самом деле я не обязан отвечать на этот вопрос.

— Для семьи, — сказал я.

Глаза Гаги вовсе потемнели, судя по всему, он был в ярости.

— Не хочешь? Но смотри, каждый в моей центурии должен мне подчиняться! — вскинув кулачок, он сердито потряс им — в другой ситуации это могло выглядеть смешно, но сейчас я был зол как тысяча чертей, и чувство юмора пряталось где-то в недрах подсознания. — Иначе… иначе тебе будет неудобно! Плохо! Я — командир! Ты — подчиненный!

Подобных типов я встречал в армии родной страны, но наверняка они есть везде: самовлюбленные мелкие тиранчики, опьяненные той мелкой властью, что им досталась, тупые и болтливые.

Не бешеная сука Лиргана, конечно, но тоже не подарок.

— Так точно! Я понимаю! — я вытаращил глаза, надеясь, что сойду за простого идиота.

Гага некоторое время созерцал меня, гневно моргая и сопя, точно целая стая собак-боксеров, а потом сказал:

— Ладно. Следуй за мной. Об этом потом поговорим, сейчас время приема пищи…

При слове «пища» у меня в животе заурчало — позавтракал наспех, на обед времени не было, я носился по городу, доделывая дела, закрывая хвосты, обеспечивая себе возможность исчезнуть на пять месяцев.

Мы прошли через дверь под гербом линкора, тут я снова вздрогнул от злости. Потянулись коридоры «Гнева Гегемонии», такие знакомые, привычные, я отдал честь офицеру, потом навстречу попался Шадир, командир нашего манипула, и этот мое приветствие заметил.

— А, ты снова с нами? — сказал он. — Теперь десятник? Это хорошо.

И похлопав меня по плечу, зашагал дальше.

На очередном повороте я ухитрился спустить рюкзак с плеча и выпустить Котика. Махнув хвостом, тот стремительно рванул прочь, взбежал по стене и нырнул в вентиляционное отверстие.

Ну вот, он дома, там, где родился.

А когда мы вошли в столовую, на меня нахлынуло чувство, что я вернулся домой. Пощекотали нос запахи жареного мяса, фруктов, на уши обрушился многоголосый гомон, и я понял, что скучал по всему этому.

Боевое братство, и все такое… не зря Цой пел — «война — дело молодых, лекарство против морщин».

— Егор! — ко мне несся Макс: блеклые глаза выпучены, темная прядь прилипла ко лбу. — Вапще! Теперь мы им покажем!

Он хлопнул меня по плечу, но тут же его оттеснила радостно хихикавшая Пира. Обняла меня, перья на ее голове пощекотали мне подбородок, я обнял ее в ответ, ощутил под ладонями хрупкие косточки.

— Ой, как прекрасненько! Прекрасненько! — восклицала она, подпрыгивая на месте. — Пойдем! Пойдем к нам!

От дальнего стола мне махнул Дю-Жхе, и у меня слезы навернулись на глаза — рядом с этими людьми, да, людьми, я сражался, ел и спал пять месяцев, прикрывал их, они прикрывали меня, и вот я к ним вернулся.

— Живешь ты теперь в казарме для десятников, — напомнил о себе центурион. — Поговорим позже.

Я набрал целый поднос — жаркое, кусочки соленой рыбы в сладком маринаде, салат из фруктов вроде апельсинов, но более нежных, политых прозрачным медом, что-то вроде картофельной запеканки со специями, пять слоев, и каждый со своим вкусом, цветом и запахом. Едва дотащил все это богатство до нужного стола, и тут на меня обрушилась новая волна приветствий.

Мы обнялись с Юнессой, очень целомудренно, как брат с сестрой, пожали руки с Дю-Жхе. Но увидел и новые лица — совсем молодой жевельде, сородич Пиры, изящный красавец с черно-золотыми перьями на голове, вилидаро того же возраста, испуганно моргавший карими глазами… и человек.

Да, теперь в нашей центурии не только мы с Максом представляем Землю.

Высокий, голубоглазый, наглая улыбка на правильном загорелом лице — парняга того типа, которые нравятся девчонкам, а поскольку у меня внешность самая обычная, то у меня при виде подобного обычно начинают чесаться кулаки, зачесались они и сейчас.

— Это Билл, — сообщил Макс мне на ухо. — Он американец.

Ну вот ничего себе подарочек… Юнайтед Стейтс оф Америка… Что он тут забыл?

Я кивнул и занялся едой — с теми, кто попадет мне в подчинение, я разберусь позже, а о тех, кто не попадет, забуду.

За то время, что я отсутствовал на «Гневе Гегемонии», местные повара готовить не разучились: пряная рыба дразнила сосочки на языке, жаркое истекало соком, и было таким вкусным, что его не хотелось глотать, жевал бы да жевал; запеканку я просто смаковал, снимая один слой за другим — сливочная мягкость, потом огненный перец, затем мягкий привкус корицы и кардамона, и снова острота, но уже другая, с лимонным оттенком; фрукты в салате были умеренно-сладкими и просто таяли во рту, оставляя густой аромат меда.

Нет, Юля готовит хорошо, но тут как в ресторане для богатых гурманов.

Из-за стола я поднялся с трудом, сдерживая икоту, брюхо колыхнулось, точно дирижабль, наполненный вовсе не гелием.

— Я рад, что ты вернулся, клево, — сказал Макс.

Я немного подумал — мысли шевелились вяло, с трудом, тянуло подремать — и ответил:

— И я рад.

* * *

На Диррга я налетел, едва выйдя из столовой.

— Ха, привет, — пробасил он, и тяжелая ладонь опустилась мне на плечо. — Неожиданно.

— Привет-привет, — отозвался я. — Ты как?

Сержант-техник был точно таким же, как раньше — с выпирающим пузом, довольным лицом, мощным голосом и уверенными движениями. Неизлечимая болезнь, от которой он мучился, и порой сильно, в данный момент его не терзала, и это меня радовало.

Улыбнулся я поэтому широко, но внутри слегка напрягся — когда-то я пообещал Дирргу помощь в поисках, хотя участвовать в них не хотел, и если он сейчас вспомнит об этом…

— Неплохо, клянусь задницей Гегемона, — сержант-техник подмигнул мне. — Заглядывай в гости. Мне тут посылку из дома передали, там самогон, который дедушка жены делает — по большим праздникам.

— Зайду, — пообещал я.

В комнатушке в недрах линкора, где находилось логово Диррга, я раньше не был, хотя знал примерно, где она находится.

— Тогда увидимся, бывай, — он хлопнул меня по плечу еще раз и затопал прочь.

А от сердца у меня отлегло — не вспомнил, и слава богу, а может вообще вылечился, и тогда совсем хорошо, не придется лазить по грязным и опасным закоулкам «Гнева Гегемонии», разыскивая не пойми что.

С друзьями я расстался у входа в казарму нашей, шестой центурии, и зашагал дальше. Остановился у двери, ведущей в помещения для офицеров манипула, и поднял руку с классификатором.

Дверь бесшумно отъехала в сторону.

Тут мне бывать не приходилось, и я знал только, что у десятников своя казарма, а вот центурионам и всем, кто рангом выше, положены отдельные комнаты: шесть командиров центурий, начальник штаба с заместителем, командир службы обеспечения, ну и сам трибун, всего девять офицерских кают. Однако вел туда точно такой же коридор, как и остальные — серый голый металл, простые двери.

А вот эта моя.

Я осторожно толкнул ее, и обнаружил себя в такой же казарме, как солдатская, разве что раза в три меньше: два ряда коек, тумбочки и двери шкафов в стенах, неистребимый запах пота и грязной одежды. На меня обратилось несколько взглядов — мужчины и женщины лежали, стояли, ходили туда-сюда.

— Доброго дня все… — я осекся на полуслове.

С одной из коек мягким, кошачьим движением поднялся высокий кайтерит, мускулистый как античный бог: безволосая голова, красноватая кожа, и багровые, как у альбиноса глаза, один в два раза больше другого.

Равуда! Вот и он.

— Какая прияяятная встреча… — протянул он. — О да, да…

У меня был шанс убить этого гаденыша, но я его упустил! И вот!

Он рванул ко мне по проходу, оттолкнул кого-то, раздался сердитый вскрик. Отбросив рюкзак, я вскинул руки, и тут же жесткий удар пришелся мне в локоть, тот мгновенно онемел.

— Сука… — выдавил я, и ударил в ответ.

Равуда уклонился с издевательской легкостью, и пнул меня в плотно набитый живот. Тяжелый ботинок пришелся вскользь, но я онемел от боли в печени, дернулся назад, разрывая дистанцию.

Мой смертельный враг был профессиональным бойцом, много лет сражался на Арене Жертвенных — гегемонском аналоге ММА. Я дрался немало, и в школе, и потом, и знал, как за себя постоять, и боли не боялся, но ни боксом, ни самбо не занимался, и равняться с ним не мог. Приходилось уповать на удачу и на боевой дух.

Равуда ударил снова, я отбил, но мне прилетело снова, в висок, и голова загудела, точно колокол. Но на этот раз я не стал отступать, а прыгнул вперед, целясь ему коленом в пах, и даже попал.

Кайтерит хрюкнул, глаза его выпучились.

— Эй! Вы что! Остановитесь! — прорвался через рев крови в ушах чей-то крик.

Мой кулак погрузился в бок Равуды, я замахнулся снова, но он перехватил мою руку. Боднул меня, надеясь сломать нос, я просек его атаку и увернулся, но равновесие потерял и шлепнулся назад, на спину.

Удар в бедро оказался такой силы, что я подумал — все, перелом.

— Хррр… — выдавил я, перед глазами потемнело.

Я вскинул руки, прикрывая лицо, повернулся на бок, чтобы свернуться в клубок, защитить уязвимые места. На несколько мгновений отключился, а когда сознание вернулось, то обнаружил, что все так же лежу на спине, раскинув конечности — последние движения я только представил, сил на них не хватило.

Вокруг меня топталось множество ног, сверху доносился злобный голос Равуды:

— Пустите меня! Я его задушу! Он должен сдохнуть! Сдохнуть!

Голова все еще гудела, но я ухитрился ее поднять: кайтерита держали то ли четверо, то ли трое, и высокая девка из народа юри-юри что-то горячо ему втолковывала, размахивая руками с дополнительным локтем и поводя мохнатыми ушами как у мастера Йоды, только серыми.

— Ты как? — спросили меня сзади.

— Да ничего… дело такое… — пробормотал я, делая попытку сесть.

И у меня даже получилось.

— Смирно! — гаркнули от двери. — Что за ерунда тут происходит?

Суматоха мигом закончилась, Равуду отпустили, и он вместе с остальными выполнил команду. Я вскочил, покачнулся, но ухитрился не упасть, и развернулся ко входу в казарму, где стоял трибун Шадир, принадлежавший к тому же народу, что и мой смертельный враг, такой же краснокожий, безволосый и красноглазый.

— Ты — отвечай! — он ткнул в меня пальцем.

— Упал и ударился! — отчеканил я.

Зверски болел живот, ныл висок, в голове продолжали звонить колокола, но все это не касалось офицеров — пока разборки между мной и Равудой, я ни слова о них не скажу. Западло стучать.

— Восемь раз подряд? — уточнил Шадир, поглаживая лысину. — Вот это номер. И ты?

Трибун перевел взгляд на Равуду.

— То же самое. Очень пол неровный. Мне ли не знать… — пробормотал тот.

В дверь протиснулся и встал рядом с командиром манипула центурион Гага — темные глаза, морда злая, как у покусанного пчелами медведя.

— Твои красавцы? — спросил Шадир. — Вот и разбирайся с этим цирком. Клоуны. Чтобы тишина и покой, и никаких проблем.

И он вышел из казармы.

— Разрешите обратиться? — начал я до того, как центурион успел рот открыть. — Разрешите мне поселиться в казарме с рядовыми бойцами. Наверняка есть свободные койки. Это позволит мне больше не падать таким образом.

Очень хотелось посмотреть на Равуду, но я сдерживался, преданно ел взглядом начальство.

— Ну… хм… — центурион засопел. — Поговори у меня… Ладно, мигом кыш отсюда.

И я не заставил себя упрашивать.

* * *

Выдававший мне снаряжение сержант-хозяйственник глядел на меня как истинный сталинист на врага народа.

— Все, все, давай забирай, — ворчал он. — Чего рассматриваешь? Не подарок девке.

А я придирчиво изучал каждую вещь, поскольку знал, что от нее будет зависеть моя жизнь — понятно, что инструменты и опыт при мне, кое-что я смогу починить, но не все в моих силах, да и возиться желания нет.

Шлем мне достался обычный, то есть с разболтанным забралом и готовым отвалиться ремешком: ничего, это я исправлю за пять минут. Бронезащиту подогнать — тоже дело нехитрое, главное, чтобы все пластины были на месте; крепление ножа сам усилю. Автомат я выбрал сам, убедился, что все работает, все на месте, а то запросто подсунут сломанный и скажут, что сам испортил.

Маскировочную сеть все равно чинить, так что можно любую, как и ботинки, рюкзак и подсумки.

— Ну что, все уже? — буркнул сержант.

— Нет. Еще ремнабор продвинутого уровня, накладки и фильтр ночного видения. Последний опыт на него потратил.

Мне достался еще один сердитый взгляд, но фильтр в виде насадки на забрало я получил. Потом хозяйственник вспомнил, что я десятник, и что мне положен шлем с встроенной системой связи.

Только что выданный он забрал, исчез в недрах склада и принес другой, с утолщением на затылке. Этот оказался немного тяжелее, но нацепив его, я обнаружил внутри мягкую удобную подкладку.

— Теперь все, — сказал я, и потащил барахло прочь, провожаемый ворчанием сержанта-хозяйственника.

В казарме меня встретили удивленные взгляды и радостные возгласы.

— Ты что, с нами? — спросил подскочивший Макс. — Это же клево, вапще!

Но тут он заметил свежий фингал на моей физиономии о осекся, глаза его вытаращились.

— С вами, чтоб я сдох, — сказал я. — Так, вот эта койка с краю свободна? Тут и осяду.

Пока раскладывал вещи, подошел Янельм, юри-юри, некогда сдавший меня Равуде, но потом во всем признавшийся. Я кивнул в ответ на приветствие, но в разговор вступать не стал, и помявшись, он вернулся на место.

Все они мне теперь подчиняются, я могу отдавать им приказы, и они обязаны их выполнять: Макс, Дю-Жхе, Юнесса, тот же Янельм, Пира и ее сородич с черно-золотыми волосами, откликавшийся на имя Гильтиорани, тот пугливый вилидаро, которого я видел в столовой. Другие, пока еще незнакомые, всего двадцать разумных, двое людей, остальные с разных планет, из не похожих друг на друга народов.

Как с ними со всеми управиться? Вообще непонятно… дело швах.

— Макс, — позвал я, запихав снаряжение в шкаф, а личные вещи — в тумбочку. — Расскажи мне, кто есть кто.

Друг мой — болтун, каких поискать, и если он чего-то не знает, то никто не знает.

— Легко! — обрадовался он. — Вон там — Етайхо…

Глянув туда, куда он указывал, я обнаружил крепкую девушку из народа гирван — медные волосы, зеленоватая кожа, черные глаза — и сердце мое тревожно кольнуло. Вспомнился прежний десятник, Йухиро, погибший на Бриа, и говоривший обо мне странные вещи — типа я должен спасти мир, и что это как-то связано с их древней, кровавой религией.

Надо будет ее расспросить подробнее.

— Это вот — Нара, Зара и Кара. Где какая — не спрашивай, — тут физиономия Макса стала до неприличия сладострастной, разве что слюна не потекла.

Трое девчонок-веша походили друг на друга будто сестры, изящные, невысокие, с густыми волосами цвета водорослей. Они сидели на одной койке, прижавшись друг к другу, и шептались, ехидно поглядывая по сторонам — явно перемывали кости всем подряд, начиная с меня.

И на мужской взгляд зрелище было что надо.

— А это…

Следующего новичка Макс представить не успел, тот сам подошел ко мне.

— Разрешите обратиться? — нагло поинтересовался тот самый красавчик-Билл, которого я видел в столовой.

— Разрешаю, — я встал, с неудовольствием подумал, что ниже его. — Представься, боец.

— Уильям Мак-Грегор, город Нью-Йорк, Соединенные Штаты Америки, — произнес он, и я подумал, что переводчик в моей голове справляется с английским так же легко, как с инопланетными языками.

— Слушаю.

— Да, вы десятник и все такое, — Билл выпячивал челюсть и злобно щурил глаза. — Только ненавижу я вашего Путина и вашу сраную Россию, которая лезет в наши выборы…

Боже, идиотов и у нас в стране хватает, и вот «повезло» мне впервые в жизни познакомиться с настоящим иностранцем, чтобы убедиться, что и за бугром их не сеют, а они сами растут!

— И что? — холодно спросил я.

— А то… — он смешался, явно планировал, что я немедля испугаюсь и со слезами покаюсь за преступления русских хакеров и Петрова с Бошировым. — Вы же… и все такое…

— Эта ботва осталась на Земле, — сказал я. — Здесь мы все служим Гегемонии. Ясно? Вольно! Свободен!

Он угрюмо кивнул и зашагал восвояси, а я вытер со лба самый настоящий пот. Покомандовал каких-то пять минут, а устал так, словно вскопал пару гектар земли под картошку.

— Ладно, потом расскажешь, — бросил я Максу. — Сейчас вымыться.

Едва я успел войти в душ, как дверь за моей спиной снова открылась, и внутрь проскользнула Юнесса. Нежные руки обвили меня, полная грудь прижалась ко мне, и сладко пахнущие губы коснулись моих.

И тело мое ответило… о нет, я все так же хотел ее, как и раньше!

Неистово, яростно, по-звериному!

Стащить с нее эту тонкую маечку, облизать крупные соски, провести ладонью по ее мягкому животу, чтобы она хрипло застонала — и никто теперь мне не помешает, никакой Равуда, никто слова не скажет, ведь я десятник! Взять Юнессу прямо здесь, натешить похоть, изменить жене в какой уже раз, вновь скатиться на уровень животного и ощутить себя подлецом!

— Сделай это, о сделай… — прошептала она, целуя мои губы и щеки.

— Нет… — выдавил я, пытаясь оттолкнуть ее, и понимая, что ладонь, которой я касаюсь девушки, просто горит, как в огне.

— Почему? — Юнесса отпрянула.

— С кем ты собираешься стравить меня теперь? — спросил я. — Снова то же самое?

Она посмотрела на меня так, что я решил — ударит, и приготовился к пощечине. Однако девушка-занга развернулась и, тряхнув курчавыми волосами, в которых прятались рожки, выскочила из душа.

А я облегченно вздохнул.

Вот именно поэтому я и не хотел возвращаться на «Гнев Гегемонии» — тут и Равуда, который хочет убить меня, и Юнесса, которая просто хочет меня, и я ее хочу, чего себя обманывать? Сплошные проблемы, с которыми непонятно как справляться, непонятно как просто существовать с ними!

Короче говоря — вот удружил, офисная морда.