Пять с половиной подвигов

Дмитрий Золов, 2020

Кто в доспехах – тот и рыцарь. В этом убеждается сапожник-неумеха Вегрик по прозвищу Два Гвоздя, случайно примерив необычный шлем. Отныне ему предстоит распрощаться с размеренной жизнью и вступить в борьбу с порождениями зла. Сможет ли неудачник оправдать гордое звание рыцаря, или же никакие блестящие латы не способны сделать из простофили героя? Это станет известно в конце пути, полного забавных и волнующих приключений.

Глава 1. Яловое поле

Ве́грик по прозвищу Два Гвоздя и Уто́пий Уховёрт шли по пыльной дороге. Лето едва началось, но уже обдавало жаром, будто в пекарне. Старый Утопий толкал тачку, и на его аккуратно залатанной рубахе проступали тёмные круги пота. Вегрик шагал налегке. Он насвистывал трактирную песенку и щурился от слепящего солнца.

— Вот помяни моё слово, — ворчал Утопий, — не стоит нам на Яловое поле идти. Нехорошая это затея.

— Да брось ты! — отмахивался от него Вегрик.

— А я говорю, нехорошая, — настаивал Уховёрт. — Яловое поле всегда скверным местом было. Если корова туда забредёт, так от неё потом три года телят не жди.

— Так ты же не корова — тебе-то чего бояться?

— Скверное место, — продолжал Утопий, не обращая внимания на хихиканье приятеля. — А уж после того, как там Ла́рада Хвостатого повесили, лучше вообще близко не показываться.

— Подумаешь, повесили, — пожал плечами Вегрик. — На рыночной площади каждую субботу кого-нибудь вешают. Так что же, и туда теперь не ходить?

— Это не кто-нибудь, а Серый барон. Все говорят, что он в волка превращался. Оборотни просто так не умирают. Их надо две недели в бочке с уксусом вымачивать и только потом уже вешать. А эти неумехи из Тлира как вздёрнули Ларада, так и оставили его на суку висеть. Утром смотрят — верёвка перегрызена, и тела нет. Не иначе, как барон волком обернулся и сбежал.

— Ага! — усмехнулся Вегрик. — Волком! А что уж сразу не слоном? Давно известно, что сплетни про Ларада распускал Ригудий Маленький, чтобы дядьку со света сжить да наследство прикарманить. Видать, неплохо он сейчас устроился в Вили́ре!

— Если не был барон оборотнем, так почему же архиепископ Тлирский против него войско послал?

— Чтобы пошлины за проход по реке не платить — вот почему! Новый-то наследник сразу для Тлира пошлины отменил.

— И всё равно это место нехорошее, — настаивал Утопий. — Тысяча человек на поле полегла. Наверняка призраки там так и кишат.

— Хватит жути нагонять! Перед битвой всех солдат причащают, так что они с миром упокоились. Вот Иглир Мизинец ходил на поле, и никаких призраков не видал. Полную тачку железа привёз и говорил, что там ещё много осталось.

— Врёт твой Иглир. Никуда он не ходил.

— А где же он взял столько денег, что всю неделю из трактира не вылезает?

— Кошелёк на рынке подрезал, а историю эту для отвода глаз сочинил.

— Может, и сочинил, — кивнул Вегрик, — да только мысль-то дельная. После битвы в поле куча доспехов осталась. А кузнецы за железо платят хорошо.

— Конечно. Держи карман шире! Оставят тебе доспехи в поле гнить! Небось, солдаты сразу всё забрали, — проворчал Утопий, вытаскивая из рытвины застрявшую тачку.

— Хорошие доспехи, конечно, забрали, — согласился Вегрик Два Гвоздя. — А пробитые да покорёженные кому тащить охота? Нам они в самый раз сгодятся. Наберём железа, сдадим кузнецу, и денег на целый месяц хватит!

— Всё-то вам, молодым, лёгкой наживы хочется, — бухтел Уховёрт, — а честным ремеслом зарабатывать никто не желает.

— Вот ты заладил: ремесло, ремесло! Я, к примеру, сапожник. А что мне толку с этого ремесла? Как ходил без гроша, так и хожу.

— Потому и нет толку, что сапожник из тебя, как из жёлудя корыто.

Старик был прав. С башмачным делом у Вегрика шло неладно. И прозвище своё он получил потому, что всякий раз, как прибивал подмётку, самое малое два гвоздя оставлял торчать остриём внутрь сапога.

— Ещё чего! — фыркнул Вегрик. — А кто тебе починил башмаки почти за бесплатно?! Разве плохо починил?

— Плохо.

— То-то я смотрю, ты в них ходишь и не жалуешься!

— Чего ж мне жаловаться? После твоей починки подошва на третий день отвалилась, так я и пошёл в приличную мастерскую. Теперь вот ничего, слава Богу, держится.

— Больно ты умный! — разозлился Вегрик. — Всё тебе не так! А чего ж ты тогда со мной попёрся?! Я силой тебя не тянул! Вот и зарабатывал бы ремеслом! Стоял бы сейчас на рыночной площади со своим дурацким ящиком! Скажи честно, сколько у тебя клиентов было на этой неделе?!

— Ни одного. Теперь люди глупые пошли. Никому не нужен чистильщик ушей, — вздохнул старик и поправил шапку с длинными наушниками, указывающую на его принадлежность к почти забытой профессии.

— Конечно! Кто же захочет, чтобы у него в ухе палкой ковыряли?!

— Не палкой! — воскликнул Утопий. — Это не палки, а инструменты! Они из кипарисного дерева сделаны, и каждый для своей цели. Чистильщик ушей — ремесло тонкое. Тут надо знать особые точки. В ухе ведь отражается всё наше тело. Посередине раковины, например, — точка сердца. Чуть повыше — бороздка, которая за желудок отвечает, и так далее. Чистка ушей — это не просто там серу соскрести. Это всё для здоровья. Сейчас мало кто в таких вещах понимает, вот и болеют все. А ты на меня посмотри! Я хоть годами стар, но бодрее вас, молодых! А это почему? Потому что понимаю, откуда берётся здоровье!

— Ладно! Будет тебе шуметь! Хорошее у тебя ремесло, спору нет, — примирительно улыбнулся Вегрик.

Злость его прошла. Всё-таки, нравился ему этот занудный старик. В А́рентене не найдёшь второго такого честного голодранца. Не случалось ещё, чтобы Уховёрт не вернул долг или же отказался дать взаймы, если сам бывал при деньгах. Только монеты у него появлялись редко. Говорят, ещё лет двадцать назад к хорошим чистильщикам ушей люди в очередь становились. Но теперь мало кто согласится на такую дикость. Вот и приходилось Утопию на старости лет добывать себе хлеб подённой работой: огороды копать, уголь грузить, нужники чистить. Он ни от какого труда не отказывался и всякое дело выполнял аккуратно. Вегрик жалел старика, потому и позвал его с собой на Яловое поле. Да и с честным Уховёртом хорошо добычу делить — не обманет.

Утопий тоже успокоился. По правде сказать, когда сапожник предложил пойти за поломанными доспехами, он согласился, не раздумывая. Деньги ему были нужны. В оборотней и призраков Уховёрт не очень-то верил, а ворчал больше для виду, чтобы молодые не думали, будто всё легко и просто достаётся в жизни. Да и немного попугать Вегрика хотелось ради шутки.

Смахнув пот со лба, Утопий сказал:

— Что-то притомился я. Может, ты теперь тачку повезёшь?

— Ну, уж нет! — замотал головой Вегрик. — Давай-ка по уговору! Туда пустую ты катишь, а обратно полную — уже я.

— Ладно, — пропыхтел Уховёрт. — По уговору, так по уговору.

***

До Ялового поля они добрались за полдень. Вегрик огляделся и не заметил ничего подозрительного. Травяная зелень тянулась чуть ли не на три мили вперёд. Кое-где островками из неё выступал кустарник, а поодаль виднелся лесок. Самое обычное поле. Даже и не верилось, что на нём могло быть какое-то сражение.

Россказни про оборотней Вегрика не пугали. Его волновало другое. Что если их увидит кто-нибудь из местных и донесёт стражникам в Вилир? Всё-таки здесь земли барона, и собирать на них железный лом — почти то же самое, что воровать. Но вокруг не было ни души, и Вегрик держал свои опасения при себе. Если о таких вещах говорить, так старик, чего доброго, совсем струсит.

Спускаясь с пригорка, Утопий подобрал ржавый гвоздь и бросил его в тачку.

— Вот и первая добыча! — заулыбался Вегрик. — Гвоздь найти — это к удаче!

— Чего городишь-то? — прокряхтел Уховёрт. — К удаче — это подкова, а гвоздь — к болезни.

— Сам ты городишь! Гвоздь — тоже к удаче. А к болезни — это когда паук на голову упал.

***

Трава доходила почти до колен. Колёса тачки путались в ней, вязли. Вегрик и Утопий вот уже час рыскали по полю, но к добыче за это время прибавился лишь наконечник стрелы.

— Да, — ворчал Утопий. — Вот уж и правда: удача нам привалила — не унесёшь!

— А разве я виноват, что трава так выросла?! — оправдывался Вегрик. — В ней и лошадь не найдёшь! Вот бы нам сюда весной прийти, когда трава пониже. Слушай, я жрать хочу! Может, привал устроим?

— Нет уж! — возразил Утопий. — Раз притащились в такую даль, так давай искать твои железки! Как стемнеет — тогда и о привале подумаем. А пока пойдём к лесу. Там трава пониже должна быть.

По дороге Уховёрт нашёл в кустарнике обломанный меч длиной больше локтя.

— Вот это уже кое-что! — довольно сказал старик, взвешивая в руке трофей.

Вегрику на глаза попалась только большая кость. Вроде бы коровья. А может и нет.

Чем ближе приятели подходили к редкому ольшанику, тем сильнее пахло тухлятиной. У самой кромки леса они увидели растерзанную кабанью тушу. Нутро секача было выгрызено, и над тёмным мясом вились мухи.

— Видать, волки здесь бродят, — заключил Утопий.

— Они везде бродят. Чего б им не бродить?

— Давай-ка в сторону уйдём подальше, — предложил старик. — Волки к мясу вернуться могут. Зачем нам встречаться?

Впервые за сегодняшний день Вегрик согласился с Утопием.

Трава у ольшаника была не такой высокой. Пройдя вдоль деревьев, старик отыскал помятый наплечник и ещё какую-то железяку. «Везёт деду! — думал Вегрик. — Недаром ему гвоздь счастливый в самом начале попался». Сам-то сапожник пока оставался без добычи. Впрочем, его это не сильно расстраивало — всё равно барыши договаривались поровну делить.

Вегрик решил, что надо бы зайти в лес подальше. Может там что-нибудь толковое отыщется. Внимательно глядя под ноги, сапожник зашагал между редких деревьев. То и дело он замечал на кустах клочки серой шерсти. На поваленной ольхе красовалась большая куча белёсого волчьего дерьма с торчавшей посередине раздробленной костью. «Здоровая, должно быть, зверюга, раз столько навалила! — подумал Вегрик. — Хорошо, что старик кучу не видел, а то бы опять заладил про своих оборотней».

Кустарник в подлеске сменился высокими зарослями папоротника. Вскоре деревья расступились и показалось небольшое озерцо. Стоячая гладь отсвечивала тускло-зелёным. Вегрик подобрал камешек, швырнул его в воду. Плюхнуло. Разошлись круги. В животе у сапожника заурчало. Поскорее бы уж пожрать чего-нибудь!

Взгляд Вегрика задержался на округлой кочке у самой воды. Вроде бы, это горшок из ила торчит. Хотя, нет. Кажется, какая-то железная штука.

Чавкая дырявыми башмаками, Вегрик подошёл ближе, ухватился и потянул. В руках у него оказалась круглая железяка.

Сапожник забрёл в воду и начал отмывать находку от ила. Вскоре в руках у него тускло поблёскивал шлем с поднятым забралом. Матовую поверхность металла покрывали бледно-голубые разводы, которые так и зачаровывали взгляд. И ни пятнышка ржавчины, ни трещинки, ни царапинки — будто бы шлем только что принесли от полировщика. Даже ремешки внутри были как новые. Вегрик замер на минуту, любуясь шлемом, а потом закричал:

— Утопий! Иди-ка сюда быстрее!

Через некоторое время из зарослей папоротника показалась скрипучая тачка, а вслед за ней — старик.

— Отныне называй меня сэр Вегрик Два Гвоздя В Крышку Гроба Врагов Королевства! — дурачась, провозгласил сапожник и надел шлем.

За шиворот побежали струйки воды, а вместе с ними — холодное покалывание.

Утопий оставил тачку и подошёл ближе. Он постучал по шлему, и металл ответил гулким звоном.

— Знатная штука! — обрадовался старик. — За неё хорошие деньги дадут!

— Клянусь толстым брюхом нашего бургомистра и каблуками его женушки… — продолжал паясничать Вегрик. Он чувствовал, как по затылку покатилось странное жжение, будто от крапивы. Следующие слова пришли сами, из ниоткуда. — Клянусь светом Востока и пророчествами Запада, клянусь восходящим Солнцем и убывающей Луной, клянусь теплом дня в моём сердце, что я буду истреблять любое зло, какое только ни встречу. Клянусь, что встану защитой этому миру и буду стоять, пока смерть не опрокинет меня! Но и после неё — буду стоять!

На последних словах забрало шлема вдруг опустилось, скрыв лицо сапожника. Вегрик вздрогнул от неожиданности, тут же попробовал поднять забрало, но у него ничего не вышло. Наверное, петли заклинило.

— Дай-ка я эту каску изнутри погляжу, — попросил Утопий.

— Да не могу я! Заело что-то. Не снимается.

Вегрик отчаянно дёргал шлем, но забрало замкнулось под подбородком и не двигалось ни на волос.

— Погоди, я посмотрю! Может, там защёлка есть, — остановил его Уховёрт.

Старик поковырял петли ногтем, внимательно изучил шлем, потом попробовал стащить его с головы сапожника.

— Осторожнее! — завопил Вегрик. — Ты мне челюсть сломаешь!

— Так ничего не выйдет, — заключил Утопий. — Упереться не во что. Ты лучше ложись, а я тебе в шлем меч пропихну, и попробуем рычагом подковырнуть. Главное — аккуратно, чтобы вещь не испортить.

— С ума сбрендил?! Куда ты меч собрался пропихивать?! У меня там шея!

— Ничего. Я аккуратно, — сказал старик и направился к тачке.

— Нет! — прохрипел перепуганный Вегрик. — Лучше пойдём к кузнецу!

— К кузнецу нельзя. Шлем-то выглядит как новый. Сразу вопросы начнутся, откуда у нас, у оборванцев, такая штука? Где украли? Ещё, не дай Бог, стражникам донесут. Тут надо подумать хорошенько.

— Так что же, пока ты думать будешь, мне в этом ведре ходить?! В нём не видно толком ничего и дышать трудно!

— Если сам думать не умеешь, так и походи немного — с тебя не убудет. Рыцари вон ходят и не жалуются.

С этими словами Утопий выбрал сухое место, уселся поудобнее и замер, подперев голову руками. Вегрик бродил вокруг него, то и дело пытаясь освободиться от шлема. Пару раз в отчаянии он даже стукнулся головой об ольху и подумал, что каска-то, в общем, неплохая — удары в ней почти не почувствовались.

— Не ломай вещь — она денег стоит! — сказал Утопий, поднимаясь.

— Ну что, придумал, наконец? — с надеждой спросил Вегрик.

— Да, — заявил старик. — Рыцари обычно в одном шлеме не ходят. Значит, надо рядом поискать — может, и остальной доспех найдётся.

Утопий пошёл к озеру, присел возле ямки, оставшейся после шлема, и начал раскапывать её руками.

— Так не о том надо было думать! — закричал Вегрик. — Надо было думать, как вытащить меня из этой железяки!

Старик не обращал на него внимания и разгребал ладонями тёмный ил. Сапожник со злости пнул тачку, и от башмака отлетела подошва.

— Да что же это за день такой сегодня?! — взвыл Вегрик.

Утопий меж тем вытащил из ямы какие-то металлические щитки, скреплённые ремешками и петлями.

— Вроде бы, это на руку надевается, — пробормотал старик. — Или на ногу. Ладно. Отмоем, а потом разберёмся.

Уховёрт швырнул находку к тачке и продолжил поиски. Злость Вегрика сменилась любопытством. Прихрамывая в ботинке без подошвы, он подошёл к Утопию и принялся расширять яму. Вот и ему попалась какая-то железяка. Кажется, латная перчатка. А Уховёрт уже вытаскивал целый нагрудник.

Вскоре возле тачки образовалась внушительная куча перепачканных доспехов.

— Теперь мы богаты! — радостно восклицал Вегрик. — Теперь мы трактир сможем купить!

Уховёрт работал молча.

***

Солнце клонилось к закату. Вегрик и Утопий погрузили трофеи в тачку, отволокли её на полянку подальше от воды, развели костёр. Старик достал несколько вялых репок и принялся закапывать их в угли. Тут Вегрик вспомнил, как голоден. Он с жадностью смотрел на тлеющие уголья. Шлем, вроде бы, уже и не мешал ему. Сапожник быстро привык смотреть на мир через узкую щель забрала.

Тени деревьев росли, сливались. Наступала ночь. Утопий раскопал репу, потыкал в неё палкой. Ещё не готова. Вегрик сглотнул голодную слюну.

— Главное, — сказал старик, — хорошо продумать, как без лишних вопросов сбыть вещи. Вроде бы, в Вилире есть люди, которые такими делами занимаются. Думаю, за всё это железо нам гульденов двести дадут. А то и двести пятьдесят. Лишь бы стражники в городе доспехи не отобрали.

Двести гульденов?! Да за такие деньги Вегрик готов был не то что в Вилир, а на край света идти!

— Вот что странно, — продолжил Утопий. — Мы ни одной косточки не нашли от прежнего владельца доспехов. Будто они сами сюда пришли.

Вегрик только плечами пожал.

— Мало ли? Наверное, зверьё растащило.

Невдалеке раздался протяжный вой.

— Волки? — насторожился сапожник.

— Может, и волки, — кивнул старик и добавил с хитрой улыбкой. — А может быть, Ларад Хвостатый пришёл поискать то дерево, на котором его вздёрнули.

Вегрику не понравились такие разговоры. Ночной лес — не самое подходящее для них место. Да ещё из-за шлема не было видно, что по сторонам происходит.

— Ты опять за своё?! Не верю я в эту чертовщину! Да и не подойдёт зверь близко к костру.

— Волк не подойдёт, — согласился Уховёрт, — а оборотня огонь не пугает.

Ночная птица пролетела над головой, и сапожник вздрогнул от испуга. Утопий, глядя на него, захихикал.

— Ты помни, — выдавил старик сквозь смех, — оборотень воды боится и особых молитв!

Вегрик вскипел:

— Полезай тогда в озеро и спасайся там от своих оборотней! Я что, ребенок малый, целый день эти сказки слушать?!

— Ладно, будет тебе, — примирительно заговорил Утопий. — Уж и пошутить нельзя.

— С бабами такие шутки шути! Доставай уже репу — готова она!

Старик вооружился веткой и выкопал из золы почерневшие репки, потом подбросил хворосту в костёр. Огонь вспыхнул ярко. Вегрик подхватил репку, обжигаясь, разломил её пополам и только тут понял, что поужинать не получится. Прорезь в забрале была только для глаз, а в мелкие отверстия на уровне рта влезла бы разве только лапша. Рядом Утопий неторопливо счищал с репы обгоревшую кожуру.

Сапожник не привык сдаваться. Он раскрошил репку помельче и попытался забросить её через глазную прорезь так, чтобы попала в рот. Но первый же кусок пролетел мимо и расплющился между железом и подбородком. Вегрик подскочил, замотал головой, чтобы вытрясти репу из шлема. Тут босой ногой он наступил на выпавший из костра уголёк и взвыл так, что слышно было в самом Вилире.

Хохотать Уховёрт перестал только через четверть часа. Кое-как переведя дыхание, старик сказал:

— Да. Если и были в этом лесу волки, то от твоих воплей они точно разбежались.

***

Лес шелестел тихонько. Голодный Вегрик сидел, привалившись к дереву. Комары вились вокруг. Сапожник думал, что если эти твари залетят под шлем, то бороться с ними будет тяжело. Но комары и не думали приближаться к прорези забрала. Они садились на руки, на ноги, и Вегрик едва успевал их смахивать.

— Что ты будешь делать с деньгами, когда мы доспехи продадим? — спросил Утопий, доедая последнюю репку.

— Пойду в трактир и нажрусь до отвала, — пробурчал сапожник.

— А я, пожалуй, куплю фургон, всякого товара да поеду по деревням торговать, — мечтательно проговорил Уховёрт.

— Старый ты для этого.

— Не скажи. Я бодрее вас, молодых. Потому что знаю, откуда здоровье берётся. Сейчас-то никто не ходит к чистильщикам ушей…

«Посмотри назад!» — вдруг услышал Вегрик странный голос.

–…а вот в прежние времена знающие люди… — вещал Утопий.

«Посмотри назад!» — повторило что-то, и тут шея Вегрика будто бы сама повернулась. Позади из темноты подлеска на него таращились два огненных глаза.

— Оборотень! — заорал сапожник и рванул к ближайшему дереву.

Что-то клацнуло позади чуть ли не в дюйме от его шеи. Вегрик и сам не понял, как смог забраться по гладкому стволу, но через несколько мгновений он уже сидел на ветке в десяти футах над землей. Узкая прорезь шлема не давала посмотреть вниз, да сапожник и не особенно хотел видеть, что там происходит. Жуткого рычания и скрежета когтей, рвущих кору с дерева, ему было вполне достаточно. «Боженька, пронеси! Боженька, пронеси!» — бормотал про себя Вегрик, и холодный пот тёк по его спине.

В лунном свете на ровной глади воды он различал голову Утопия. Старик успел по шею забежать в озеро и стоял теперь там, замерев. «С чего он взял, что оборотни воды боятся?» — подумал сапожник.

Через некоторое время рычание стихло. Вегрик решился-таки посмотреть вниз. Он крепко обхватил ствол, подался вперёд и вытянул шею. От увиденного остановилось дыхание. Вегрик раньше и представить не мог, что бывают такие волки. Свободной рукой сапожник хотел протереть глаза — уж не привиделось ли, — но наткнулся на тёплую сталь шлема.

Волк стоял возле гаснущего костра, вперив в Вегрика красные глазищи. В холке он был чуть ли не пяти футов ростом, а в его огромную пасть человечья голова, наверное, поместилась бы целиком.

— Пошёл прочь! Изыди! Именем Святой церкви заклинаю тебя, аминь! — неуверенно пробормотал Вегрик потом зачем-то стянул с себя ботинок и бросил в зверя.

Волк поймал башмак на лету и проглотил, не разжёвывая.

***

Прошло около часа. Костёр догорел, но света луны хватало, чтобы видеть волка. Зверь не трогался с места, ждал и смотрел на сапожника горящими глазами.

У Вегрика началась икота, ноги онемели, да ещё донимали комары. «Всё не так уж плохо, — утешал он себя. — Если это оборотень, то с восходом солнца уберётся восвояси. А до рассвета я как-нибудь продержусь. Эх, и дурья моя башка! Зачем я только ботинок зверюге швырнул? Да ещё тот, у которого подошва целая была! Теперь, почитай, босиком остался».

— Вегрик! Ты живой? — раздался голос Утопия. — Он уже ушёл?

Зверь насторожился, повёл ушами, развернулся к озеру и скрылся в зарослях папоротника.

— Живой! — крикнул в ответ сапожник. — Волк к тебе идёт. Читай скорее свои особые молитвы!

— Я их не знаю! — жалобно пролепетал Утопий.

Вскоре зверь показался у берега, сунулся было дальше, но отпрянул. Видать, правду Уховёрт сказал, что оборотни боятся воды. Волк потоптался немного, потом лёг напротив того места, где виднелась голова старика. До зверя было шагов сто, и сапожник в лунном свете хорошо различал его тёмный силуэт.

— Вегрик! Эта тварь смотрит на меня! — прокричал Уховёрт срывающимся голосом. — Я так долго не смогу стоять! Мне холодно. И тут пиявки!

— Так плыви к другому берегу!

— Не умею я плавать!

— О чём ты раньше думал?! Надо было уходить потихоньку вдоль берега, пока зверь под деревом сидел.

— Я испугался. Думал, он тебя уже сожрал, а если я пошевелюсь, то и меня услышит.

— Испугался он! — проворчал сапожник. — Нечего было всю дорогу про Ларада Хвостатого болтать! Вот и доболтался!

— Вегрик! У меня мышцы сводит! Кажется, сейчас ноги отнимутся!

Уховёрта было жалко. В воде даже летом долго не простоишь — замёрзнешь насмерть. Но сапожник ничем не мог помочь старику.

Тут Вегрик вновь услышал странный голос:

«Как можешь ты оставаться безучастным? Немедленно спеши на выручку!»

— Вот я и сошёл с ума, — решил сапожник.

Голос звучал у самого темени и слова выговаривал странно, будто чужеземец:

«Спускайся и вступай в бой! Бросить друга в беде — самый низкий поступок из всех возможных!»

— Ну, Уховёрт мне не совсем друг, — ответил Вегрик. — Мы просто знакомые. А с дерева я не слезу! Эта зверюга меня в два счёта разорвёт! Да и кто вообще со мной разговаривает?

Тут что-то начало поворачивать его голову в сторону.

«Мы разочарованы! — вздохнул голос. — Ты дал великую клятву истреблять любое зло, какое только ни встретишь, а сам дрожишь на дереве при виде обыкновенного оборотня и спокойно смотришь, как погибает друг!»

Подбородок Вегрика уже поравнялся с плечом, шейные позвонки напряглись на грани прочности.

«Мы не можем допустить клятвопреступления. Придётся свернуть тебе шею. Смерть лучше позора».

— Постой! — прохрипел Вегрик. — Я спущусь. Я сейчас спущусь.

После этих слов голова сапожника вернулась в обычное положение.

«Смелее в бой! — бодро заявил голос. — Да будет повержено отродье тьмы во славу Сияющих Чертогов!»

— Ну, да, — пробормотал Вегрик, потирая растянутую шею. — Не понимаю только, какая слава перепадёт этим самым чертогам, если меня разорвёт бешеная зверюга?! И как с ней вообще можно драться?!

«Предоставь это нам!» — ответил голос.

— Кому, нам? Могу я, в конце-то концов, узнать, с кем говорю?!

«Мы — та броня, в которую облачено твоё чело».

— Шлем, что ли? — в изумлении заморгал Вегрик.

«Именно так. Но хватит разговоров! Твой товарищ не продержится долго. Облачайся же в наших братьев и спеши на выручку!».

— Так. А братья — это, видать, остальные железяки, которые мы у озера откопали, — рассудил сапожник. — Глупее штуки со мной в жизни не случалось. По совету говорящей каски я должен нацепить груду старого хлама и драться с оборотнем. Хорошее приключение — нечего сказать.

Шея его слегка повернулась.

— Ладно! Я всё понял! Уже бегу на эту самую, на выручку! — поспешно сообщил Вегрик.

Он толком не понимал, что происходит, но рассудил, что внизу, может быть, ещё получится как-то выкрутиться, а здесь, на дереве, точно шею свернут. Онемевшей ногой Вегрик нашарил нижнюю ветку и начал осторожно спускаться.

— Может быть, вы ещё передумаете? — с надеждой спросил сапожник.

Шлем молчал.

Крадучись, Вегрик добрался до тачки и замер над грудой металлических пластин.

— И как, интересно, всё это надевать?

«Отыщи хотя бы одну перчатку!» — посоветовал шлем.

Правая перчатка как раз лежала сверху. Вегрик осторожно засунул в неё дрожащую руку. Коснувшись пальцев, сталь мгновенно потеплела, и кисть перестала повиноваться сапожнику. Сама собой она извлекла из тачки вторую перчатку, и теперь уже обе руки с грохотом выволакивали металлические щитки, прилаживали их бёдрам и предплечьям, затягивали ремешки. Всё внутри у Вегрика от страха сжалось до размеров горошины.

— А нельзя ли это потише делать? — прошептал он. — Волк услышит!

Но на его слова не обращали внимания. Вскоре ноги и руки сапожника были закованы в броню.

«Итак, ты готов к бою! — провозгласил шлем. — Вперёд! И да узрит наши подвиги Сияющее солнце!»

— А остальные штуки разве не надо надевать? — засомневался Вегрик. — В нагруднике мне как-то поспокойнее было бы. Или, может, меч возьмём. Он, конечно, сломанный, но…

Но разговаривать было уже поздно. Зверь пришёл на шум.

Волк появился из темноты шагах в десяти от юноши. Глядя в горящие глаза зверя, сапожник подумал, что лучше бы, наверное, ему аккуратно сломали шею там, на дереве. Сердце замерло, и мышцы обмякли.

Волк бросился. Вегрик зажмурил глаза и попросил у Господа о быстрой и безболезненной смерти. От страха сапожник и пошевелиться не мог, но доспехи сами двигали его тело. Вегрик почувствовал, как с небывалой ловкостью уклоняется от прыжка хищника и тут же пинает волосатую тушу. Волк упал рядом, покатился. Броня, не мешкая, потащила Вегрика в атаку и прижала к земле косматое тело. От смрада у сапожника перехватило дыхание. «Только бы в шлеме не стошнило!» — подумал Вегрик, а руки сами наносили удар за ударом, от которых трещали волчьи кости.

Зверь рванулся, отбросил сапожника. Что-то царапнуло Вегрика по груди. Он покатился кубарем, но тут же поднялся и открыл глаза.

Волк стоял рядом и скалил клыки, роняя из пасти капли чёрной крови. Шерсть на нём висела редкими лохмами, и кое-где проглядывала голая кожа. На волчьей шее был виден толстый бугристый шрам, словно у висельника от верёвки. «Неужто, и вправду, это сам Ларад Хвостатый?! — подумал Вегрик. — Боженька, помоги! Но глаза-то у него уже не так ярко светятся. Видать, хорошо я ему бока намял!»

Доспехи двинули сапожника в бой. Но волк вдруг развернулся и, поджав хвост, побежал прочь. Вегрик совсем не хотел его преследовать, но латы держались другого мнения.

Стальной каркас понёс сапожника в погоню за оборотнем. Ветки хлестали по шлему, ноги легко перепрыгивали через канавы и поваленные деревья. Каждый камешек, каждый сучок на пути впивались в босые ступни.

— Больно же! Чёрт возьми, больно! Я ведь без ботинок! — причитал Вегрик.

Но доспехам не было до этого дела. Удирающий волк ни на секунду не мог скрыться от прорези забрала, и сталь бежала быстрее оборотня. Всё ближе становился поджатый хвост. Поножи согнулись, выпрямились, и Вегрика подбросило, будто катапультой. После длинного прыжка он приземлился точно на холку убегающего зверя и впечатал волка мордой в землю. Руки начали молотить оборотня по загривку. Хрустнули кости. Волк захрипел, и его красные глаза погасли.

Тогда латы подошли к ближайшему деревцу, выломали его под корень и с размаху вонзили ствол в сердце оборотня, намертво пригвоздив зверя к земле.

«Смешайся с прахом, Ларад Хвостатый! И да очистится мир от твоей скверны!» — торжественно произнёс шлем.

Не успел Вегрик прийти в себя, как ноги уже несли его к озеру.

— Это на самом деле был оборотень? — пробормотал сапожник. — Ларад Хвостатый?

«Да», — коротко ответил шлем.

— Так его же, вроде, повесили.

«Оборотень наделён двумя телами. Человеческое тело повесили, но волчье осталось».

— И, получается, я его убил? Победил настоящего оборотня? За это, наверное, какая-то награда положена! Надо бы его голову отрубить и отвезти в город.

«Лучшая награда для рыцаря — торжество света!» — назидательно произнёс шлем.

***

Луна скрылась за рваными облаками, и теперь едва можно было различить старика, стоявшего по шею в воде.

— Выбирайся на берег! С волком покончено! — кричал сапожник.

— Он ушёл-таки? — тихо спросил Уховёрт.

— Нет. Я его убил.

— Будет врать-то! — не поверил старик. — Чем ты его мог убить?

— Руками.

— Ну, да. Конечно. А то чем бы ещё? — с сомнением проговорил Утопий.

— Выходи, говорят тебе! Или хочешь окочуриться в этом болоте?

Старик потоптался в нерешительности и потихоньку побрёл к берегу.

— Точно ушёл волк? — переспрашивал он то и дело.

— Говорю же, убил я зверюгу.

— А ты уверен, что он не вернётся?

Вегрик устал отвечать на дурацкие вопросы и отправился разводить потухший костёр. Теперь он сам мог управлять своим телом, и в доспехах каждое движение давалось легко, без усилий. Толстые ветки с хрустом ломались о стальные поножи, летели в огонь.

Когда Утопий, озираясь, доковылял до поляны, пламя уже пылало. Уховёрт уселся у самого костра. Его колотила дрожь. Трясущимися руками он шарил под одеждой, отрывал присосавшихся пиявок и бросал их в огонь. Вегрик разместился в тени поодаль. Сталь доспехов и без того была тёплой, а от костра она слишком уж нагревалась. Юноша не чувствовал ни голода, ни усталости, ни боли в пораненных ступнях. Он прямо сейчас готов был вступить в бой с тремя или даже пятью такими же оборотнями во славу каких-то там чертогов и солнца.

Утопий понемногу приходил в себя. Дрожь уже не так сильно била его, и старик начал приставать с расспросами.

— Говорящий шлем? — переспросил Уховёрт, дослушав рассказ юноши. — А ты часом не рехнулся? От страха, знаешь, всякое бывает.

Вместо ответа Вегрик подошёл к тачке, взял меч, без усилий отломил от него кусок длиной с ладонь и протянул оружие старику.

— Ух ты! — изумлённо выдохнул Утопий, разглядывая клинок. — Теперь понятно. А можно мне эти доспехи померить?

«Нет», — сказал шлем.

— Нет, — повторил за ним Вегрик.

— Ну, нет, так нет, — развёл руками старик. Тут взгляд его задержался на груди сапожника. — Постой-ка! У тебя рана. Это он укусил?

— Где? Какая рана?

Вегрик хотел посмотреть на свою грудь, но узкая прорезь в забрале не давала этого сделать.

— Тебя укусил оборотень?! — повторил Утопий.

Вегрик провёл рукой по груди, нащупал разорванную рубаху, поднёс ладонь к глазам и увидел кровь на тусклом металле перчатки.

— Ну, может быть, не укусил, а когтями задел, — проговорил он. — Я не помню.

Уховёрт неуверенно выставил перед собой обломок меча.

— Поверь, тебе лучше умереть прямо сейчас, — сказал старик. — Если тебя укусил оборотень, ты сам станешь оборотнем. Это всем известно.

— Что за чушь?! С чего я вдруг должен становиться?

Ноги сами шагнули назад, и обломанный клинок прошёл в дюйме от живота.

— Ты чего, старый, совсем сдурел?!

— Лучше умереть, чем стать зверем! — вопил Уховёрт, размахивая мечом. — Я не дам тебе жрать людей и разносить заразу!

Перчатка перехватила клинок. Вторая тут же стукнула старика по затылку. Утопий охнул и повалился наземь.

— Проклятье! — проговорил опешивший Вегрик. — Ты зачем убил деда?!

«С пожилым крестьянином всё будет в порядке, — ответил шлем. — Через какое-то время он очнётся. А пока лучше убрать от него меч подальше».

Юноша снял перчатку, пощупал шею Уховёрта. Вроде бы жилка билась. Значит, живой. Может быть, водой его полить, чтобы быстрее в себя пришёл? Тут Вегрик вспомнил про рану на груди.

— А меня что, правда, оборотень укусил? — спросил он.

«Да», — сказал шлем.

— И что же, я теперь стану оборотнем?

«Нет, пока мы с тобой. Но стоит остаться без нашей защиты, и тёмный яд завладеет твоей кровью».

Вегрик уселся на землю рядом с Утопием, пытаясь сообразить, что же всё это значит.

— Получается, если я тебя сниму, то обрасту шерстью и начну по лесам бегать? — спросил он через некоторое время.

«Ты недалёк от истины».

***

Небо розовело в предчувствии восхода. Птицы щебетом встречали новый день. Уховёрт шамкал губами и бормотал что-то, не приходя в себя.

После долгих раздумий Вегрик поднялся с земли.

— Что ж, — сказал он. — Хорошо. Лучше уж в шлеме ходить на двух ногах, чем бегать на четвереньках. Но хотя бы забрало-то можно поднять? Мне ведь есть иногда нужно и пить.

Забрало тут же поднялось, и юноша вздохнул с облегчением, почувствовав свежий воздух.

— Раз уж получилось, что вот так нас жизнь связала, так давай знакомиться, что ли. Имя-то у тебя есть? — спросил Вегрик.

«Нет, брат. У нас пока нет имени. Но ты можешь называть нас Корпус», — ответил шлем.