Цветок Трех Миров

Дмитрий Емец, 2017

Закладка, охраняющая Шныр, умирает. Она теряет силу, а вместе с ней и способность удерживать ведьмарей на расстоянии. Не будет главной закладки – не будет и школы ныряльщиков, а значит, некому станет летать на пегасах на двушку, чтобы спасти чью-то жизнь или подарить кому-то второй шанс. Чтобы школа продолжила существовать, нужна новая мощная закладка, но такой в нашем мире нет, она находится на двушке, и достать ее оттуда невозможно… Было невозможно, пока в руки Калерии не попал Цветок Трех Миров, который может перетягивать силы закладок из одного мира в другой. С его помощью Шныр возродится! Если только цветок не достанется ведьмарям…

Глава шестая

Nunc aut nunquam^[1]

Между драгоценными рукописями, бывшими в ней, летописцы упоминают о какой-то драконовой коже в 120 футов длины, на коей были написаны «творения Гомера и история греков», но ничего больше не поясняют об этой чудесной коже.

И. Я. Стеллецкий.Мертвые книги в московском тайнике

Незаметно улизнуть из ШНыра Дане и Сашке не удалось. Они наткнулись на Влада Ганича, который шатался по фойе первого этажа и с опережением говорил «Дай денег!» каждому, кто мог сказать «Дай денег!» ему. И прекрасно срабатывало. Сашке и Дане он говорить «Дай денег!» не стал, потому что знал, что они не попросят. Вместо этого Влад приклеился к ним хвостом, собираясь протаскаться с ними до глубокого вечера. Даня заблеял, не зная, как от него отделаться.

Сашка же решил проблему гениально просто.

— Здорово, что ты вызвался! Молодец! — воскликнул он. — А то бы нам вдвоем вкалывать пришлось!

— Куда я вызвался? — сразу напрягся Ганич.

— Кузепычу надо помочь перенести двадцать мешков цемента.

— Какого цемента? — недоверчиво спросил Ганич.

— Разве ты позавчера с нами в строймаг не ездил?.. — удивился Сашка.

Со дна зрачков Влада всплыло жуткое воспоминание, связанное с орущим Кузепычем и прорывающимися мешками, из которых сыплется какая-то пачкающая костюм белая дрянь.

— Так он же грязный!

— Цемент не грязный. Он цементный… Эй, ты куда? А помогать?

Но Ганич уже, высвободив рукав, рванул через парк.

— Я переоде-е-енусь! — донеслось издали.

Сашка от смеха сел на траву. Он знал, что искать рабочую одежду Влад будет до момента, пока через несколько десятилетий здание ШНыра не снесут и не построят следующее.

Час спустя Сашка и Даня были уже в небольшом подмосковном городе, не так давно вошедшем в состав Москвы. Даня стоял перед маленькой, с треснувшим стеклом будочкой, прилепившейся рядом с колесом обозрения, и читал пожелтевшие объявления, покрывавшие будочку как рыбья чешуя:

«Убедитесь в желании ребенка посетить аттракцион. Деньги не возвращаются! Администрация».

«Мороженое сверху не бросать! За вами наблюдают по гугл-картам! Администрация».

«Семейные сцены просьба завершать внизу. Администрация».

Колесо обозрения не работало уже лет десять. То ли требовало дорогого ремонта, то ли не так много находилось желающих обозревать бывший завод стекловаты, бывшее опытное поле тракторного института и совсем не бывшую, к счастью, а вполне себе недавно возникшую станцию метро. Сейчас тихий городок стремительно застраивался домами, так что вскоре и колесо должно было исчезнуть.

Рядом с Даней нетерпеливо подпрыгивал на месте Сашка. Он то лез на колесо и повисал головой вниз, то начинал раскачиваться в уцелевших подвесах, то заглядывал в будочку, в которой только и было что диван, маленький столик и громадный открытый сейф. Вероятно, будь сейф закрыт, сюда каждую ночь приходили бы взломщики околоподросткового возраста и, пыхтя, отжимали бы его ломами. А так всем понятно было, что деньги уже давно унесены.

А Даня все стоял и читал.

— Ну что, идем? — спрашивал его Сашка по меньшей мере уже в третий раз.

— Я размышляю, — отвечал Даня.

— Ловушка это или не ловушка? Ну с «Китай-городом».

— Я размышляю обо всем. Мысли мои велики и многообразны.

Хотя встреча была назначена на вечер, Даня рассказал о ней Сашке еще днем. Один он идти не решился. Ему нужен был человек, который бы его подстраховал. После некоторых колебаний Даня выбрал именно Сашку. Правда, он не учел, что Сашка окажется таким беспокойным. Мало того что он взял с собой столько пнуфов, что их хватило бы на четыре часа боя. Еще он затащил Даню к своей тете, у которой на прошлой неделе был день рождения и которая хотела передать Сашке кое-какие вещи.

Тетя, некогда очень красивая, но теперь несколько располневшая, постоянно искала какого-то другого счастья, не замечая, что и так, в принципе, счастлива. Много лет уже она жила в гражданском браке с автоэлектриком, веселым добрым парнем, и мечтала уехать на ПМЖ в Испанию. Почему в Испанию — непонятно, она и не была там никогда, но вот в Испанию. По этой же причине они и детей не заводили, и квартиру не покупали. Зачем, если уезжать? Пару раз в год тетка заявляла автоэлектрику, что все, конец, пора собираться или она его бросает. Тот чесал нос и уходил ставить автосигнализации.

— Сделаешь окрошку на обед? Или уже будешь в Испании? — спрашивал он.

Тетка швыряла в него полотенцем, но сердиться у нее долго не получалось, и вскоре она уже открывала холодильник, прикидывая, есть ли у нее колбаса к окрошке. Автоэлектрик любил хорошо подкрепиться на ночь глядя. По этой причине многие его вещи как-то подозрительно быстро садились в стиральной машине (версия тети), и она отдавала их Сашке. Сегодня Сашка получил восемь футболок, спортивные брюки, великолепный клубный пиджак, который мог вызвать зависть у Влада Ганича, и отличную дубленку. Даня же был одарен красивой лыжной шапкой, потому что неудобно было ничего ему не дать, раз уж он тоже явился.

— С днем рождения! — сказал Даня, недоумевая, как электрик мог вырасти из шапки.

— Ага! Здоровьясчастьяудачи! — одним словом выпалил Сашка. — Больше у вас никаких праздников в этом месяце не намечается? А в следующем?

Тетка швырнула в него полотенцем. Видимо, кидать полотенцем было у нее универсальной реакцией на все мужские подначки.

— Как папашка? Не пьет? Работу-то нашел? — спросила тетя, провожая Сашку к лифту.

— Отец в порядке, — сказал Сашка, искоса взглядывая на Даню, чтобы проверить, не услышал ли тот. Сашка не любил слово «папа» и всегда заменял его на «отец».

Навьюченные подарками, Сашка и Даня через парк пошли к метро. Тут-то и возникло это колесо обозрения, которое Сашка сразу переназвал «колесом оборзения».

— Странное дело, — сказал Сашка. — Вот меня этими вещами нагрузили — и сразу шнеппер каким-то лишним стал. И сражаться расхотелось. Ощущаю себя мародером.

Сашкины прыжки вокруг «колеса оборзения» не остались незамеченными. Послышалось рычание, и сердитые зубы впились ему в каблук.

— Ах ты собака! — выдирая ногу, закричал Сашка.

— Она-то не спорит, что собака! — согласился Даня. — У нее под настилом щенки, а ты по нему прыгаешь. Ну идем! Пора уже!

Даня посмотрел на заходящее солнце, на часы в телефоне, сверил солнце с часами и нашел, что солнце отстает. На «Китай-город» они приехали даже раньше, чем требовалось. Сашка отошел в сторону, чтобы неприметно страховать Даню, и сунул руку в пакет со шнеппером.

«Если что — через пакет стрелять нельзя! — напомнил он себе. — Пнуф ударится в пакет — и в арктической избушке окажусь я… А если стальным шариком зарядить?»

Однако перезаряжаться было опасно. Слишком людно.

Даня прохаживался по станции, медлительно и важно переставляя циркульные ноги. Сашке он напоминал высматривающего лягушек аиста. Уже по одной походке ощущалось, что личность эта в высшей степени добропорядочная и несколько занудная.

Вот Даня остановился у мраморной колонны и с удивлением смотрит на нее. На ней было два сросшихся лица — мужское и женское. Лица выражали страдание. Странно, что кто-то мог счесть это за игру пятен и теней на мраморе. Неужели никому не приходило в голову поискать старые фотографии той же колонны? Но, видно, не приходило, потому что десятки тысяч людей ежедневно равнодушно проходили мимо и даже головы никто никогда не повернул.

— Да! — сказал кто-то Сашке на ухо. — То самое место! Здесь у Гая четверка пропала. Потом еще две четверки сгинули. Тогда же и лица эти появились!

Сашка резко повернулся. Рядом с ним никого не было. Целясь в пустоту, Сашка взметнул пакет со шнеппером.

— Бабах! Пуф-пуф! Все убиты! — произнес тот же голос, и в нагрудный карман к Сашке нежно опустили пнуф.

Сашка застыл. Ему понадобилось секунды две, чтобы сообразить, что пнуф извлечен из его же шнеппера. Пока Сашка так стоял, рядом зашипела вода из минеральной бутылки.

— Как же с вами со всеми скучно! Я уже и в магазин сбегал, и в кафе посидел, а ты все тут стоишь. Не надоело? Я вообще-то одного Даню приглашал! Ну ладно уж, пришел так пришел… — сказал все тот же голос.

Рядом с Сашкой возник мужчина лет сорока, с залысинами и с небольшими мешками под глазами. Он выпил минералки и аккуратно закрутил крышечку. Сашка с некоторым усилием узнал Дениса.

— Много пью. Ничего не поделаешь, — объяснил он Сашке. — Клеточный обмен ускоренный, если не пить, то сам понимаешь. Ну как там ШНыр? Лошадки ржут, пчелки жужжат?

— Жужжат! — признал Сашка, безошибочно угадывая за этим презрительным вопросом зависть.

Денис усмехнулся:

— Правда? Ну идем! Вещички свои не забудь! — И он за рукав потянул Сашку к Дане. — Кстати, пиджачок отличный! Я его на прежнее место положил.

Вспомнив о тетином подарке, Сашка покосился на пакет.

— Откуда ты знаешь про пиджак? — озадачился он.

— Да я его примерил, пока ты столбом стоял. Думаешь, зачем я в кафе пошел? В пиджаке повертеться! Ах, как я был хорош! К сожалению, меня видело только зеркало.

С Даней Денис церемониться не стал, сгреб его под локоть и потянул к ступенькам перехода:

— Идем! Разговор есть!

— Готов к восприятию акустической информации! — с важностью произнес Даня.

— Не здесь. Народу много, — мотнул головой Денис. — Тут местечко есть, где нам не помешают.

Там, где заканчивались ступеньки, налево был небольшой тупичок с висевшим в нем телефоном допотопной конструкции. На месте диска у телефона был металлический круг с заклепкой.

— Здесь, что ли, говорить? По телефону? — спросил Даня.

Денис посмотрел на него как на контуженного и вставил в глаз стеклышко монокля.

— Ну ты, если хочешь, говори по телефону. А мы дальше пойдем… Держи прыгун!

Стеклышко со сточенными краями само вскинулось к Даниному лицу. Еще один монокль Денис с брезгливой ужимкой сунул Сашке. Сашка разглядел на мраморе за телефоном дверь, процарапанную чем-то острым. Дверь весьма кривую — так ее нарисовал бы ребенок.

— Берсерков чертить посылают… нет чтобы художника какого-нибудь!.. — пожаловался Денис и, увлекая за собой Сашку и Даню, шагнул в стену.

Колонна прорвалась как бумага. В лицо Сашке ударил ветер с запахом резины и сварки. Где-то неподалеку шла стройка. Сашка стоял на крыше, на пожарной площадке, сваренной из толстых прутьев арматуры. Рядом, вцепившись в железный поручень, дрожал Даня, боящийся высоты. Тем более что и площадка была с гулькин нос, и держаться толком не за что. Внизу, там, где свежее железо крыши обрывалось в пустоту, в пруду купались перевернутые башни Новодевичьего монастыря.

Сашка легонько встряхнул головой и недоверчиво взглянул на нерпь, проверяя, не сияет ли сирин. Только что был в метро — и вот сразу крыша совсем в другой части города. Нет, сирин не сиял и даже не разогрелся.

— Да, хороши дверки! Вон Пироговка, вон Погодинская! — сказал Денис. — Я часто сюда прихожу. Сижу тут, думаю о всяком разном. Здесь никогда никого не бывает.

— А ведьмарики? — задиристо спросил Сашка.

— Сюда ведут только двери с «Китай-города». А «Китай-города» они все до жути боятся, — сказал Денис, подчеркивая, что три форта сами по себе, а он сам по себе.

В Дане встрепенулся отличник:

— Да, Китай-город — территория первошныров. Там под землей тоннели, тайные ходы. В любую точку старой Москвы попасть можно. Китай-город, как и Кремль, строили Аристотель Фиораванти, Пьетро Антонио Солари, Алевиз Новый, Петрок Малый!

— Что, первошныры все? — наивно спросил Сашка.

Даня вежливо кашлянул. Вечный отличник всегда угадает троечника.

— Не сказал бы. Хотя Аристотеля Фиораванти летописи называют магом и чародеем. Уж не знаю, стоит ли придавать этому смысл, так сказать, форта Белдо, но человек он был наблюдательный. Застраивая Боровицкий холм, Аристотель обнаружил глубокий овраг. Другой бы его засыпал, а Аристотель стал исследовать и обнаружил на дне рва выходы из неолитических пещер. Пещеры соединялись между собой. Где-то можно было только кошке проползти, а где-то и на повозке проехать. Это навело Аристотеля на мысль, что Москва стоит на пустотах, промытых первичным морем и грунтовыми водами, и что если где-то расширить, где-то укрепить своды, то наряду с городом наземным возникнет и город подземный, тайный, пригодный для осад и обороны.

— И он это сделал? — спросил Сашка.

— Ответ положительный. Сделал, — подтвердил Даня. — Правда, и до Аристотеля такие ходы существовали. К Москве-реке шли, к Неглинной, к Яузе, в Александровский сад. Колодцы, осадные цистерны, склады, тайники — все под землей! Наверху город деревянный, вечно пожары, осады, надо под землю забираться, чтобы жизнь сохранить. А однажды землекопы наткнулись на очередную неолитическую пещеру, а в ней — тридцать конских скелетов. Ну скелеты и скелеты, да только у многих коней крылья сохранились! Воображаю, что с копателями стало, когда они при свете факелов все это обнаружили.

— Кладбище пегов?! — охнул Сашка.

— Ага. Первошныры освоили подземье минимум на столетие раньше, — Даня присел на площадку и поджал колени. — В общем, теперь ШНыр в другом месте, а все эти ходы достались ведьмарям.

— Нет. Это шныры говорят, что ведьмарям. А ведьмари утверждают, что шнырам. На самом деле они, похоже, никому не достались, — усмехнувшись, оспорил Денис. Взгляд он не прятал, но встретиться с его глазами у Сашки не получалось. — Неведомое там что-то сидит, жуткое. Не стоило спускать в подземье личинки из болота.

— Ты о хранилище эльбов?

— Хранилище не сразу возникло. Долгое время все происходило хаотично. Эльбы мутировали, упрощались, скрещивались с какими-то элементарными сущностями. Теперь это и не эльбы, и не земные существа, а вообще не пойми что. Их и эльбы своими не считают, и для людей они чужие. Но мозг на раз-два-три высосет и добавки попросит…

Денис поежился:

— На «Китай-городе» берсерков теперь под землю и за тройной псиос не заманишь. Есть, конечно, пара психов, которым риск нравится, но это исключение…

— Вроде как у нас Ул и Родион, — сказал Сашка и едва не упомянул третьим себя, но поскромничал становиться рядом с великими именами.

Денис царапнул ногтем ржавые перила.

— У меня сейчас полно свободного времени, — сказал он с кривой улыбкой. — Сами не представляете сколько. Ехал недавно в метро — и вдруг ускорился. Три дня от станции до станции тащился, все замедлиться не мог! Вокруг все замершие как статуи. Кричишь им — не слышат! Ходишь между ними — не видят! Для них-то всего пару минут прошло… Все сумки у всего вагона обшарил, чтобы с голоду не помереть…

Сашка слушал Дениса с жалостью. Ему пришло в голову, что если жить с такой скоростью и дальше, то где-то через пару лет Денису будет за семьдесят.

— Зато много где успеваешь побывать, — продолжал Денис. — В том числе я открыл для себя библиотеку Гая! Кто из вас знал, что у Гая есть большая библиотека? Подозреваю, что книги в ней из шныровской библиотеки. Его секретарь Арно был бы поражен, узнав, что это не Гай забыл там сдвинутые стулья, а я на них, извините, спал! Я тоже нуждаюсь в отдыхе, пусть он и длится какие-то минуты! Да, нуждаюсь!

В голосе у Дениса появились легкое обвинение и вызов. Он всегда о простейших вещах, например о сне, говорил так, словно его заставляли оправдываться.

— Библиотека Гая? А мне посмотреть можно? — жадно спросил Даня.

— Ты же проходишь сквозь предметы? Тогда нет проблем. Но там много охранных тонкостей. Ты вначале подумай, опасны ли тебе маятники в форме рассекающего полумесяца, кипящая кислота, вмурованные в колонны библиотеки голодные эльбы, ну и прочее по мелочи. Я-то просто по пятам за Арно иду, и потому меня это не тревожит.

Даня осторожно кивнул. Он и сам не представлял, опасна ли ему кипящая кислота. По идее, газ будет примешиваться и к призраку. Да и вообще не так давно он попытался пройти сквозь кастрюлю с супом, и ему повезло, что суп не достиг еще кипения. Но и без того было что вспомнить. Глаза Суповны, например, когда она сообразила, что Даня — самый умный мальчик ШНыра — шастает через ее суп без штанов, потому что штаны, разумеется, невидимыми не становились, и приходилось их снимать.

Сложность состояла в том, что Даня не освоил свои возможности до конца. Порой он проходил сквозь стену — и ничего. А порой начинал дико орать, потому что, когда тело начинало обретать плотность, какая-нибудь невиннейшая нитка от шторы, песчинка или жалкий волосок входили ему в ногу как в кисель, и это было дико больно. Приходилось превращаться назад, в обратной последовательности, что из-за страшной боли порой едва удавалось.

— Ну не смешно ли, господа? — стонал Даня. — Не смешно ли? Какая-то песчинка, а я так ною!

— Ничего смешного, — отозвалась Кавалерия. — Так один средний шныр погиб лет пятнадцать назад. Телепортировался к себе домой в безопасное, как ему казалось, место, а там гирлянда лампочек и плакат «Антон, с днем рождения!». Поздравили, что называется.

Денис поглядывал то на Сашку, то на Даню, но собственный его взгляд было по-прежнему не поймать. Наконец он переключился на елки Новодевичьего монастыря.

— В общем, вот что я хотел сообщить. Я вычитал это в книге из библиотеки Гая. Первошныры перебрались туда, где ШНыр сейчас, не сразу. Поначалу там была просто загородная база. Им приходилось часто перемещаться туда и обратно, не прибегая к помощи сиринов. Сирин не всегда полезен. Тащишь ты ведро или ведешь жеребенка — от сирина пользы никакой не будет. Попробуй телепортироваться с ведром, оглоблей или жеребенком. Поэтому по предложению…

–…Митяя? — попытался догадаться Даня.

Денис усмехнулся и на миг перестал глядеть на елки:

— Нет, Мокши Гая!

— Гая?!

— Да, это он предложил выложить в подземье Китай-города карту нового ШНыра, используя разноцветные, специально подобранные камни и куски скал с двушки, обладающие эффектом сближать складки ткани пространства. Он же, кстати, и выкладывал мозаику. Карта получилась прекрасная. Можно было не только попасть на территорию нового ШНыра — абсолютно во всякую его точку, но и взять любой предмет. Например, тебе нужна уздечка. Ты просто подходишь к карте и берешь эту уздечку, сам даже не переносясь в новый ШНыр.

— Как рука Кавалерии? — спросил Сашка.

— Да. Но рука берет повсюду, а эта карта только для территории нового ШНыра… Каждая часть карты — определенный ее участок. Пегасня, колодец, старая кузня и так далее, — сказал Денис.

Сашка забеспокоился.

— Гай пользуется картой до сих пор? — спросил он.

— Нет. В пожар 1812 года, когда Москва пылала, ходы Китай-города завалило. Тот путь в подземье, что был известен Гаю, исчез. Новый же отыскать не удалось из-за той чертовщины, что там сейчас творится. Помнишь, я говорил про пропадающие четверки берсерков и боевых ведьм? Они были посланы искать этот ход…

— И не нашли?

Денис с торжеством усмехнулся:

— Они нет. Его нашел я!

— Как?

— Случайно. Был на «Китай-городе», когда меня в очередной раз накрыло так, что время остановилось. Я спустился на пути и пошел прямо в фарах светящего мне в спину поезда. Там есть небольшая площадка. Кажется, метрополитеновцы называют это «островок спасения». Я поднялся, прошел короткий коридор и…

Денис замолчал.

— В общем, коридор, конечно, не завершился неолитической пещерой. Но два дня спустя я кое-что отыскал. И именно благодаря этому коридору. Метрополитеновцы — созидательные ребята. Они прорыли сотни проходов, ремонтных отсеков, шахт резервной вентиляции. И кое-где их тоннели стыкуются с ходами первошныров.

— И ты решил показать это место нам? Не Гаю? — спросил Сашка.

— Да. После того как узнал, что Магда сделала с Витярой. Такие вещи нельзя прощать. Витяра единственный, кто ко мне хорошо относился, — сказал Денис со злобой. — Кроме того, в саму пещеру я не проник. Мне нужен человек, проходящий стены насквозь.

И он показал на Даню. Даня заколебался. Он подтвердил, что сквозь стены он, конечно, проходит, но стена стене рознь и… На этом дискуссия завершилась. Денис схватил Даню за локоть и потащил за собой. Используя прыгуны, они прошли сквозь три нарисованные двери и неожиданно оказались во дворе котельной, где прямо из земли торчали два бетонных оголовка.

— Что я вижу! Армейский бетон марки «восемьсот»! — воскликнул Сашка. — Кузепыч видит его во сне! Ни торчащей арматуры, ни сколов — ничего!

— Откуда знаешь? — хмуро спросил Денис.

— Да уж знаю. У меня дедушка по бетону спец. Когда нормальным детям читали сказки, мне зачитывались лекции про бетон… Это там что, бомбоубежище?

Денис не ответил. Он был занят тем, что ломом отжимал в оголовке гермодверь.

— Кучу времени с ней в прошлый раз провозился. И вот опять не открывается! — пожаловался он. — Мы сейчас недалеко от Китай-города. Именно в это бомбоубежище я тогда из метро вышел. Ну все! Идем! — В руках у Дениса вспыхнул фонарь: — Не споткнитесь! Если я буду сильно ускоряться, крикните! Со мной иногда бывает. Только сразу кричите, пока я далеко не ускакал!

Луч света пропахал темноту. Оголовки соединялись с бомбоубежищем под домом двадцатиметровыми галереями. Здесь Сашка увидел еще две гермодвери, ведущие в разные отсеки.

— Они через вентгалерею совмещаются! Нам сюда! — Денис показал лучом фонаря налево.

Они прошли тамбур с двойными дверями, сан-узел и электрощит, затем жилые помещения и какую-то комнату с огромными баками для питьевой воды. Сашка едва успевал восхищаться:

— Склад с противогазами! Фильтры с ручным режимом, если кабель перебьет! Прибор химразведки… Смотри, каждая труба желтой краской покрашена!

Даня посмотрел на Сашку с сочувствием. Сам он то и дело цеплял макушкой о низкие потолки.

— Приятно… ой!.. иметь дело с человеком, которого радуют такие… ой, опять ударился!.. милые вещи… А я смотрю — и у меня тряска начинается, что вот-вот война, и выжившим в таких дырах сидеть… Да что же тут за потолки!

Они долго спускались по гулкой металлической лестнице. После очередной двойной гермодвери опять пошел бетонный пол. Денис остановился, и Сашка, шедший следом, едва не налетел на его спину. Они находились в маленьком помещении перед очередной спаренной гермодверью.

— В прошлый раз я пришел оттуда!.. Но сейчас нам там делать нечего! — сказал Денис.

— А теперь куда?

Денис пошарил фонарем. Осветил самую обычную с виду стену.

— Туда! — сказал он и постучал по стене камнем. Стена отозвалась пустотой.

— Видите место свежей кладки? Когда строили этот переход, вышли прямиком на старые ходы. И что же? Чтобы не нарушать проект, все заложили и пробились к метро прямо через грунт.

— Ты уверен?

— Я все сопоставил: и старый Китай-город, и схемы служебных тоннелей метро, и карты из книг библиотеки Гая. Это или здесь, или нигде. Самое же гениальное с моей стороны, что я не применял сложных способов, а использовал тоннели метро в стыке с внешним бомбоубежищем.

Даня уныло посмотрел на фонарь в руках у Дениса:

— Мне же будет темно. Темно и холодно. С фонарем не протиснешься. И в одежде тоже.

— Попробуй! — сказал Денис просительно.

Даня вздохнул и стал раздеваться. Снял свитер, рубашку, брюки.

— У тебя крепкие нервы? — спросил он у Дениса. — Может, все же закроешь глаза? Сашка-то — он привычный.

Денис мотнул головой:

— Что я, голых людей не видел?

— Голых-то видел, — таинственно сказал Даня и начал преображаться.

Вначале исчезла кожа, затем жировая ткань и мышцы. Фонарь в руках у Дениса запрыгал. Кровеносная система несколько замешкалась, но потом пропала и она, оставив один скелет. Этот скелет, прежде чем окончательно рассеяться в слабеньком луче катящегося по полу фонаря, озабоченно указал на что-то Сашке тонкой костью пальца. Сашка оглянулся. На плитах рядом с ним лежал бледненький Денис.

Пока Сашка приводил Дениса в чувство, Даня протискивался сквозь стену. Это было примерно то же, что продираться сквозь тесто или сквозь клейстер. Даня продирался, и стена слипалась за ним. Наконец он ощутил рукой пустоту и с осторожностью выбрался куда-то. Постоял в темноте, опасаясь отходить от стены. Воздух не был затхлым. Нога Дани что-то зацепила. Он наклонился и стал щупать. Нашарил ткань, молнию на ткани, затем ремень. Скользнул рукой в противоположную сторону и нащупал капюшон. То, что он трогал, было легким, но вместе с тем и объемным.

«Чучело, что ли, какое? Откуда?» — растерялся Даня, и тотчас пальцы его коснулись костяного подбородка и зубов.

Он понял, что это было. От ужаса Даня отскочил, едва не залипнув в стене. Остановился, переводя дух. Затем продолжил шарить. Нашел чуть поодаль зажигалку, в которой еще оставался газ. Провернул колесико. С третьей попытки тусклая искра превратилась в огонек. У стены лежали два скелета. Между скелетами валялся легкий топорик-томагавк, слетевший с ручки. Посмотрев на стену, Даня убедился, что ее долго и безуспешно долбили топориком, но массивную кладку не одолели. Тут же валялся и разбитый фонарь. Скорее всего, по стене били уже в полной темноте.

Подсвечивая зажигалкой, Даня пошел вперед. Прямой коридор завершался тупиком. По полукруглой тоннельной кладке каплями сбегала вода. Шагах в пяти Даня наткнулся на горку осыпавшихся кирпичей и увидел пробитое в верхнем своде отверстие. Оно было достаточным, чтобы мог протиснуться человек. Должно быть, оба берсерка появились оттуда. Здесь же, скорее всего, они разбили и фонарь, потому что среди кирпичей поблескивали стеклышки. Даня забрался на гору кирпичей и попытался просунуть голову в пролом. Однако зажигалка едва светила.

— Нет, здесь Сашка нужен!

Даня хотел возвращаться, но вдруг увидел втоптанный в землю ржавый лом. Берсерки в темноте не заметили его, так как лом, уйдя в отвердевшую глину, был вровень с полом. Даня долго провозился, прежде чем смог достать его. Лом был массивным и проржавел только снаружи. Его вполне можно было использовать, хотя он и царапал кожу на ладонях. С ломом в руках Даня вернулся к берсеркам. Ему было неудобно перед ними, потому что с помощью лома он за десять минут сделал то, на что им не хватило жизни: пробил дорогу на свободу.

— Эй! — позвал он Сашку. — Иди сюда! Одежду мне дай! Я замерз!

Сашка осторожно протиснулся с его одеждой. Денис последовал его примеру. Сел на корточки и, разглядывая скелеты берсерков, сказал:

— Двое! А где остальные?

— Ты с нами? — нетерпеливо спросил Даня, одеваясь и зашнуровывая нерпь.

— Я вас здесь подожду! — отказался Денис, опасливо косясь на пролом.

Даня подсадил в пролом Сашку, а потом тот втащил его сверху, использовав своего льва. Денис, выждав минуту, неуверенно окликнул их. Никто не отозвался. Тогда Денис, озираясь, выглянул в тот тоннель, откуда они недавно пришли, и негромко свистнул. Из темноты вынырнула полусогнутая мужская фигура. Денис поднял фонарь и осветил ее лицо. Это был Платоша, вооруженный небольшим арбалетом.

— Свет убери! — потребовал он.

Денис опустил фонарь.

— Ну что? Получилось? Клюнули? — нетерпеливо спросил Платоша.

— Угу, — угрюмо ответил Денис. — Уже там! Не знаю, правда, добрались до места или еще нет.

— Ну и ослы, — презрительно сказал Платоша и вдруг, заволновавшись, зашептал: — А псиос Гай вперед дал?

Денис взглянул на него.

— Нет. Когда дело сделаем, — произнес он после короткой паузы.

Платоша заволновался:

— Врешь! Ведь признайся, что врешь! — Он схватил Дениса за запястье и стал его выворачивать, пытаясь осветить лицо фонарем. — Я знаю, что вперед! Я чувствую: есть у тебя псиос!

— Я презираю Гая! Он ничтожество! Я не для Гая на это пошел! — вдруг сказал Денис. Сказал безнадежно, потому что чувствовал: Платоше все равно.

— Так он дал? Много дал? Сколько обещал или меньше? — перебил Платоша.

Денис молчал.

— Значит, больше дал! — угадал Платоша. — Со мной поделишься? Дай сейчас!

Денис с опаской покосился на арбалет в руках у Платоши.

— Я дам тебе на поверхности, — мягко пообещал он.

— Нет, здесь дай! А то выдам тебя!

Денис, уступив, коснулся его лба надетым на средний палец кольцом. По лицу Платоши прокатилась волна удовольствия.

— Я тебя… не понимаю… как ты можешь это иметь… и не использовать сразу и весь… Больной ты… какой-то… — с трудом выговорил Платоша.

— У меня свой интерес! Меня выгнали из ШНыра. А теперь я за это сквитался. И с Гаем сквитаюсь, — сказал Денис вслух, зная, что Платоша сейчас все равно его не услышит.

— А? — переспросил Платоша.

* * *

Даня с Сашкой прошли по верхнему тоннелю метров сто. Постепенно тоннель пошел вниз. Под ногами зачавкала вода. Русалка Дани уже погасла, и светил теперь Сашка. Внезапно он остановился и придержал Даню за рукав:

— Смотри!

Вверх уходила узкая лестница без перил, которую легко было пропустить, так как начиналась она в углублении. Высокому Дане пришлось протискиваться. Сашка поднялся первым, пошарил тусклым лучом русалки и замер. На огромной стене перед ними был ШНыр, с большим искусством выложенный разноцветными камнями, перламутровыми ракушками и слюдой. На современный ШНыр он походил не так уж и сильно. Корпуса в форме буквы «Н» Сашка не увидел. Зато пегасня, кажется, была даже больше, чем сейчас. И колодец у входа там, где теперь главный въезд, и много отдельных мелких строений, сараев, служб. Лишь Зеленый лабиринт находился на неизменном месте.

— Главная закладка! Видишь, она целая! Каменный фонтан не раздроблен! — шепотом сказал Даня, ухитрившийся просочиться и остановиться рядом с Сашкой.

Сашка вытер со лба пот. Только что он дрожал от сырости, а теперь ему стало вдруг очень жарко. Так жарко, как бывало только у Первой гряды, когда время пребывания на двушке истекало. Сашка хотел шагнуть к стене, но Даня, схватив его за руку, направил луч русалки под ноги. В голубом свечении русалки Сашка увидел черту примерно из двух десятков камней среднего и крупного размера. Возле черты, у камней, лежали шесть черепов и россыпь костей. Здесь же валялись два арбалета и магический шар на серебряной ручке с выступающим вперед одиночным когтем.

— Граница! — сказал Даня, взмокший ничуть не меньше Сашки. — Она из осколков скал Второй гряды! Теперь ясно, почему никто отсюда не возвращался. Прыгуны выбрасывали берсерков прямо в этот зал, сразу к защите. Кроме тех двух, все погибли мгновенно. Тут и шнырам-то горячо, а уж ведьмарям вообще здесь нельзя находиться.

Сашка продолжал освещать пол. Потом опустился на колени и на четвереньках пополз в угол.

— Ага! Разобрался!.. Ниша, а вот и плита! Помоги сдвинуть!

— Как ты знал, что она здесь окажется? — спросил Даня, когда после второй или третьей попытки плита все же ушла в сторону.

— Догадался. В эту нишу оттаскивались камни. Их закрывали плитой, и она экранировала защиту. Можно было спокойно находиться у карты. А когда уходишь — опять возвращаешь камни на место. Не все первошныры были уровня Митяя Желтоглазого. Многим защита тоже мешала…

Показывая, как это было, Сашка отволок камни в нишу. Одни он нес, другие предпочитал перекатывать, размышляя, как тяжело было шнырам доставлять их с двушки. Всех камней оказалось восемнадцать. В нише их пришлось дважды перекладывать, чтобы плита смогла задвинуться и встать плотно.

— Вот так как-то! — сказал Сашка, радуясь, что его теория оказалась верной. — Смотри, уже не жарко совсем! Сейчас защиты нет. А теперь мы вернем ее обратно и…

— Обратно не надо! — вкрадчиво произнес кто-то.

Сашка с Даней обернулись. Погасающий луч русалки вскинулся вверх. В узком проходе стоял Гай, вошедший бесшумно, как кот. Под ноги ему подкатился череп. Гай взглянул и, усмехнувшись, легонько оттолкнул его носком. За спиной Гая, похожий на сытого упыря, маячил Тилль. Глава форта отдувался. Ему непросто было просунуть громоздкое брюхо в щель.

— Давно я здесь не был, — сказал Гай. — Мешала защита. И ведь что интересно: карту выкладывал я! А потом против меня же и защиту эту устроили! Не жизнь, а парадокс!

Сашка скосил глаза, прикидывая, успеет ли, бросившись, сдвинуть с места плиту. Просто сдвинуть — и тогда даже половинного жара хватит, чтобы не подпустить Гая к карте. Однако от Гая не укрылся Сашкин взгляд. Он подал быстрый, едва заметный знак. Сашка увидел, как Тилль поднимает арбалет. Поднимает медленно, не привлекая внимания. Большой палец, стараясь не вызвать щелчка, тянет предохранитель вниз. Не мешкая, Сашка схватил в охапку растерявшегося Даню и с ним вместе прыгнул прямо в карту.

Он ожидал удара или вспышки, однако стена мягко расступилась, и Сашка ткнулся лицом в хризантемы посреди Зеленого лабиринта. Щебетали птицы. Рядом похрюкивал ошеломленный, уткнувшийся носом в клумбу Даня.

Всего в двух шагах от Сашки бабочки и пчелы ковром покрывали белый цветок с ярко-желтой сердцевиной в обрамлении четырех алых лепестков.

Примечания

1

Теперь или никогда (лат.).