Игрушки

Дмитрий Дейч

Самая нежная и загадочная книга Дмитрия Дейча, где Чебурашка выходит из телевизора, чтобы сыграть в подкидного дурака, пластмассовые индейцы выполняют шаманские ритуалы, дедушкин нос превращается в компас, а узоры на обоях становятся картой Мироздания.

Конармия

О том, кто я такой, прежде меня самого прознал Чуня.

— Евреи не играют в футбол, — сказал он, отбирая у меня мяч.

— Сам ты еврей!

— Твой папа еврей, — невозмутимо продолжал Чуня.

— Твоя тётя еврейка, — ответил я, пытаясь справиться с неожиданным приступом тоски и отчаяния.

— Я точно знаю, — сказал Чуня, — и теперь все во дворе узнают, что твой папа еврей. А значит и ты — еврей. И дети твои будут евреями. И в паспорте у тебя будет написано: «еврей». Так что — бойся, тебе пиздец.

— В каком смысле «пиздец»? — осторожно спросил я.

— Теперь тебя все бить будут. Я буду. И Мишка Сапего. И Карась. И Цыпа. И даже Светка Зеленовская. Понял?

— Ты — еврей? — спросил я дедушку.

Дедушка равнодушно кивнул, продолжая чистить картошку: да, мол, еврей. А в чём дело?

— А я — нет! — сообщил я.

— И ты еврей, — сказал дедушка, ни на секунду не отвлекаясь от своего занятия.

— И папа еврей? — спросил я с ужасом.

— И папа, — спокойно ответил дедушка.

— И мама? И бабушка?

— Все евреи.

— И тётя Аня? — не сдавался я.

— И тётя Аня.

— И дядя Коля?

— Нет, — сказал дедушка, — дядя Коля — не еврей.

— А почему тётя Аня — да, а дядя Коля — нет?

— Дядя Коля — наш сосед. — пояснил дедушка, — а тётя Аня — сестра твоей бабушки.

— Врёшь ты всё! — прошептал я и выскочил за дверь.

— Тётя Тоня, я — еврей? — спросил я пожилую продавщицу в овощном магазине, которая всегда меня баловала и старалась при случае угостить — то яблочком, то пряничком.

Тётя Тоня подняла брови домиком. Впервые в жизни я видел её растерянной. А ведь она была из тех, кто за словом, как говорится, в карман не полезет.

— Амммм, — затянула она, — уммм…

— Да или нет? — закричал я.

— Ты еврей, — сказала вторая продавщица, молчаливая строгая тётя Люда. — Ты еврей и должен гордиться этим.

— Меня же бить будут, тётя Люда!

— Вот и хорошо, — сказала тётя Люда, — Тебя бьют, а ты гордись.

— Шо ж ты городишь? — заверещала тётя Тоня, — Людмила, зла на тебя нету. Шо ж ты дитё стращаешь? Димочка, ну какой ты еврей? Не слушай никого. А если кто обижать будет будет по национальному… эмммм… признаку, мне скажи. Я Илюшу пришлю, он им покажет.

Илюша был вечно пьяненьким мужем тёти Тони. Что именно он способен показать обидчикам я представлял с трудом, и все до единого предположения были, мягко говоря, неприличными.

— Кирюха, я — еврей, — сказал я лучшему другу.

Тот помолчал немного и вдруг отвернулся. Приглядевшись, я понял, что он тихонько смеётся. Вот ведь гад! Не пожалев силы, я ткнул его в бок кулаком.

— Дурак, — засмеялся он в голос, — думаешь, почему наш район «еврейским кварталом» называют? Тут евреев больше, чем грязи. Каждый второй — еврей.

— И ты… тоже?

— И я, — подтвердил Кирюха, — и Чуня. И Мишка Сапего. И Карась. И Цыпа. И даже Светка Зеленовская.

Вечером того же дня дедушка вручил мне красивый трофейный ящичек из нержавеющей стали, перевязаный красной лентой. Там было всего два предмета — малоформатное издание «Конармии» Бабеля (книжку бабушка тут же прибрала под тем предлогом, что мне, мол, такое читать рановато) и набор плоских солдатиков в картонной коробке с надписью

7 штук КОМПЛЕКТ

КОНАРМИЯ

для детей 7—12 лет

Пришло время обновить личный состав. — сказал дедушка. — Принимай пополнение! А то всё у тебя пираты, ковбои, викинги, доисторические римляне, рыцари… какие-то — хрен поймёшь — неандертальцы, индейцы… не наши, не русские…

— А эти-то чьи?

— Эти-то?.. — задумался дедушка, внимательно разглядывая машущих шашками всадников в будёновках, пулемётчиков в тачанках и бравого командира в фуражке, с наганом. — Эти — свои, наши…

— Еврейцы?.. — осторожно предположил я.