Новый друг комиссара Фухе

Дмитрий Громов, 1996

Межавторский цикл о похождениях великого и ужасного комиссара Фухе без малейшей надежды на издание писали в свое удовольствие два десятка авторов (включая Андрея Валентинова) в течение двух десятилетий: с 1976 по 1996 г. Непременными атрибутами цикла стали: зловещее пресс-папье главного героя, брутальность, черный юмор, детективная интрига, стилизация под полицейский протокол, море пива, доля здорового маразма и «коронные» изречения Фухе: «Лиминтарное дело» и «Потому что интуиция!». Я же, соблюдая правила игры, попытался внести в цикл новую струю – «эротическую».

В тот памятный день, ознаменовавший новую веху в его жизни, комиссар Фухе предавался своему любимому времяпровождению — послеобеденному отдыху. В канистре оставалось еще литра три пива, на столе валялась очередная пачка» Синей птицы», а сам Фухе, откинувшись на спинку старого кресла, уже начинал слегка похрапывать — когда что‑то с изрядной силой ударилось в дверь его кабинета. Фухе перестал храпеть и недовольно приоткрыл левый глаз.

— Эй, кому там жить надоело?! — проворчал комиссар. — Пресс — папье захотели?

— Шеф, это я! — раздался из‑за двери полузадушенный голос инспектора Пункса. — Помогите, шеф, он меня сожрет!

И в приоткрывшуюся дверь просунулась взлохмаченная голова инспектора, почему‑то находившаяся не выше метра от пола.

— Ты что, опять напился? — поинтересовался Фухе, еще окончательно не решив, стоит ли пускать в ход пресс — папье. — Кто это тебя сожрет? И вообще, как стоишь перед начальством?!

— Он меня держит, — жалобно сообщил Пункс.

— Кто?! — Фухе начал понемногу выходить из себя.

— Ну этот… полосатый! Схватил за мундир — и держит! Сейчас сожрет…

— Кто — полосатый? Зэк, что ли? Этот, как его… комбинал из тюрьмы сбежал? Так тот бы тебя не держал — сразу б сожрал!

— Каннибал, — робко поправил шефа Пункс. — Только это не он! Тут этот, как его… лев!

В следующий миг Пункс с визгом шмякнулся на пол, расквасив нос — чем немало позабавил комиссара. «Пусть живет, — великодушно решил Фухе, — хватит с него и разбитого носа.»

— А за» льва» ты еще ответишь! — послышался из‑за двери чей‑то рык, после чего в проеме объявилась усатая тигриная морда.

— Пррростите, я имею честь лицезррреть знаменитого комиссаррра поголовной полиции Ферррдинанда Фухе? — вежливо и даже с некоторой робостью осведомился тигр.

* * *

Надо сказать, что с Фухе случалось и не такое (хотя именно ТАКОГО с ним как раз не случалось!) — поэтому комиссар воспринял сие явление достаточно спокойно.

— Да, это я, — с достоинством подтвердил он. — А ты, Пункс, всегда был не силен зверологии! Это не лев, а тигр — я в этом… зверопарке видел. И даже название на клетке прочитал! — не преминул похвастаться комиссар своей грамотностью.

— Зоологии… — жалобно хлюпнул Пункс с пола разбитым носом, но Фухе пропустил поправку мимо ушей.

— Пожалуйста, не напоминайте о клетке! — умоляющим тоном попросил тигр. — Вы ррразрррешите мне войти?

— Заходи, — милостиво разрешил Фухе, явно подкупленный вежливостью полосатого посетителя.

Тигр не замедлил воспользоваться приглашением, по дороге мстительно вытерев все четыре лапы о стонавшего на полу Пункса.

— Это тебе за» льва» — терррпеть их ненавижу! — процедил он сквозь клыки. — В следующий ррраз ррруку откушу! Или ногу…

— Но — но, тут тебе не зверопарк! — осадил зарвавшегося посетителя Фухе. — Ты мне Пункса не обижай — шкуру спущу! И на стену повешу… — комиссар погрозил тигру своим знаменитым пресс — папье.

Похоже, тигр уже был наслышан о страшном оружии комиссара, и в ответ счел за благо промолчать. Неблагодарный Пункс тем временем поспешил ретироваться, оставив на полу кровавую лужицу.

— Ну, и чего тебе? — с некоторым интересом осведомился Фухе, извлекая из пачки сигарету. — Курить будешь?

— Спасибо, не курррю, — как можно почтительнее прорычал тигр. — А к вам, комиссаррр, я по делу. Только вы можете нам помочь…

— Ну это понятно, что только я, — самодовольно усмехнулся Фухе, выпуская изо рта квадратное кольцо дыма. — Пиво будешь?

— Спасибо, не откажусь. А то что‑то в горррле перрресохло.

— И у меня тоже, — удовлетворенно кивнул комиссар, вытаскивая из‑под стола канистру; после чего извлек из сейфа две пивные кружки. Тигр улегся прямо на пол и стал довольно ловко лакать из кружки, придерживая ее передними лапами.

— Не слишком холодное — но ничего, сойдет, — отметил посетитель, довольно быстро вылакав свою порцию.

— Ты гляди, он еще и перебирает! — изумился комиссар. — Ладно, говори, зачем пришел, а то я человек занятой… Постой — постой, — вдруг осенило Фухе, — да ведь тигры не разговаривают!

— Заговоррришь тут, когда две недели жрррать не дают! — мрачно буркнул тигр. Было ясно, что данная тема ему неприятна; однако Фухе это обстоятельство мало волновало.

— Так тебе что же, специально жрать не давали, чтоб заговорил? — сей новый метод изрядно заинтересовал комиссара.

— Ну да. Чуть с голоду не сдох! Так что волей — неволей научился…

— Занятно, занятно, — пробормотал Фухе себе под нос, — надо будет на подследственных опробовать. А то я все больше пресс — папье. А после него они почему‑то больше не разговаривают… Наверное, потому, что покойники. Вот недавно, допрашивал я этого бандюгу Леонарда… Кстати, а тебя как зовут? — очнулся вдруг от раздумий комиссар — ибо долго думать было не в его привычках.

— Вообще‑то в Индии пррринцесса называла меня Рррамсатьюмасадом, но мне это имя не нррравится…

— Мне тоже, — согласился Фухе, — слишком длинное.

— Можете называть меня Ррреджинальдом — так, кажется, звали того терррроррриста в самолете, которррому я ррруку откусил, — предложил тигр.

— Тоже длинно, — поморщился Фухе. — Реджинальд… Джинальд… Джин на льду… Джин со льдом… Джин! Хороший напиток. Я буду звать тебя Джин!

— Не возррражаю.

— Попробовал бы возразить! Я б тебе больше пива не дал! — Фухе снова наполнил кружки.

— Ну, а теперь — рассказывай…

— Я к вам по делу, господин комиссаррр… — снова начал Реджинальд, но тут зазвонил телефон, и Фухе, чертыхаясь, схватил трубку…

* * *

Рассказать комиссару о своем деле оказалось не так‑то просто: Фухе дважды вызывал начальник управления поголовной полиции де Бил, один раз — заместитель де Била Конг, которого комиссар изрядно побаивался; звонили осведомители, полицейские, сантехники, дворники; бандиты, пытавшиеся угрожать Фухе; какой‑то болван все время ошибался номером. Потом зашла уборщица Мадлен, весьма удивившись столь малой луже крови на полу. Заглядывал немного осмелевший Пункс в зашитом мундире и с пластырем на носу… В общем, рассказ Реджинальда все время прерывали, и тигру много раз приходилось начинать с начала, поскольку после очередного разноса у начальства у комиссара все вылетало из головы.

Тем не менее, к концу рабочего дня Реджинальд поведал Фухе свою историю.

— Ты прав, приятель, что обратился ко мне, — заключил комиссар, дослушав рассказ и потрепав тигра по холке. — Думаю, смогу тебе помочь. Только вот мозги у меня что‑то плохо варят. Заглянем‑ка в» Крот», попьем пива — глядишь, и придумаем чего‑нибудь. Кстати, а деньги у тебя есть? А то до получки еще далеко, а я малость поиздержался…

— Есть! — ухмыльнулся Реджинальд во весь тигриный оскал. — Тут, на шее, в мешочке. Пррринцесса дала мне несколько рррубинов и изумрррудов из папиной сокррровищницы. Стащила, понятно. Но у магаррраджи их много, не обеднеет.

Фухе со своим новым знакомым, определенно пришедшимся по душе комиссару, зашли по дороге в ювелирную лавку, где продали один из украденных принцессой рубинов. И в приподнятом настроении отправились в бар» Крот» пропивать вырученную — немалую, надо сказать! — сумму, не особо заботясь о том, что хитрюга — ювелир неплохо погрел руки на этой сделке. На самом деле рубин стоил раз в пять дороже.

По дороге комиссар попытался еще раз прокрутить в голове рассказ Реджинальда.

* * *

…Реджинальд (которого вообще‑то звали Рамсатьюмасадом) родился в зверинце Рахатлукума Кагора, магараджи штата Раджастхан. Говорить его научили еще в детстве, регулярно прокручивая юному тигру магнитофонный курс английского языка какого‑то Бонка («Поймаю этого Бонка — ррруку откушу! Или ногу…») и не давая есть. Пришлось заговорить, чтобы попросту не сдохнуть с голоду. Зато у магараджи теперь был говорящий тигр, которым он мог хвастаться перед гостями. Реджинальду пообещали пустить к нему в клетку молодую тигрицу Свамидаму, если тот выучит еще хинди, китайский, французский и русский — и Реджинальд усердно учил эти проклятые языки, надеясь не слишком состариться к моменту долгожданной встречи со своей невестой, клетка которой стояла рядом. Свамидама всячески его торопила, но помочь ничем не могла — языки давались туго…

Впрочем, эту часть истории Фухе прослушал в пол — уха — любовно — лингвистические терзания Джина его не слишком волновали. А вот далее тигр поведал уже кое‑что поинтереснее.

Не так давно принцесса Рабиндрагурия — дочь магараджи, всегда с сочувствием относившаяся к Реджинальду — обратилась к тигру с неожиданной просьбой.

Почти год назад бесследно исчезла ее мать — махарани Юльчетай, некогда привезенная молодым магараджей из далекой Туркмении. Долгие поиски, в которые включились и люди магараджи, и вся полиция штата, и местное население, никаких результатов не дали. Видимо, махарани похитили туги — душители — жуткая древняя секта, все еще тайно действовавшая в Индии. Несчастную женщину, скорее всего, принесли в жертву зловещей богине Кали, которой поклонялись туги.

И вот недавно принцесса Рабиндрагурия стала замечать, что за ней следят. Похоже, она должна была стать следующей жертвой тугов — приближалось очередное празднество Кали. Принцесса рассказала о своих подозрениях отцу, но тот лишь отмахнулся. После исчезновения уже несколько состарившейся махарани Рахатлукум азартно утешался с молодыми танцовщицами и быстро забыл о потере. Магараджа только посмеялся над страхами дочери и посоветовал выкинуть весь этот» мистический бред» из головы. Дескать, никаких тугов нет, а пропавшая Юльчетай, скорее всего, стала жертвой известного разбойника Абдуллы во время очередной прогулки. (Махарани действительно любила гулять одна.)

Несчастная принцесса пыталась обратиться в полицию. Там ее вежливо выслушали — на том все и кончилось. («Ну да, слышал я про вашу полицию, — проворчал Фухе. — Небось, пресс — папье никогда не нюхали!..»)

А к магарадже тем временем зачастили подозрительные личности с уголовными рожами — и в душу Рабиндрагурии закралась страшная догадка — уж не ее ли отец и является главой убийц — тугов?! Слишком уж быстро смирился он с исчезновением жены, слишком легко отмахнулся от слов дочери; да и эти постоянно толкущиеся во дворце мрачные типы с немытыми ногами… (При этих словах комиссар обиженно засопел и пошевелил пальцами в заскорузлых до пуленепробиваемого состояния носках.)

Слуги наверняка были в сговоре с хозяином, так что бедной принцессе оставалось лишь уповать на помощь Рамы, Шивы и Вишну — да еще знаменитого комиссара Фухе из Великой, но Нейтральной державы. А Реджинальд должен был стать ее посыльным. Тигр любил принцессу, которая пыталась тайком подкармливать его во время обучения английскому. Он явно не состоял в сговоре с убийцами — тугами и терпеть ненавидел тирана — магараджу. А самое главное — Реджинальд умел говорить, и при этом его никто не брал в расчет, поскольку тигр сидел в клетке.

В скором времени магараджа собирался отправить одного тигра в дар центральному зоопарку Великой, но Нейтральной державы. Этим и решили воспользоваться заговорщики. Предназначенного к отправке тигра Рабиндрагурия усыпила при помощи изрядной дозы украденного у отца гашиша. Затем она отперла клетки, Реджинальд перетащил пребывающего под кайфом собрата в свою, и принцесса вновь ее заперла. Реджинальд перебрался в клетку, приготовленную к отправке, а замок на ней Рабиндрагурия подпилила ножовкой. Достаточно было одного хорошего удара лапой, чтобы дверь открылась.

Остальное оказалось несложно. Правда, в воздухе самолет, в котором везли тигра, захватили террористы и потребовали лететь в Парагвай — но Реджинальда, который прекрасно все слышал из багажного отделения, это не устраивало. Он сломал замок, ворвался в салон и первым делом откусил одному из террористов руку, в которой тот держал автомат» Узи». Автоматом тут же завладел какой‑то изрядно поддатый пассажир и успел застрелить второго бандита. В итоге трупов оказалось всего два, и оба — неудачливых террористов: тот, которому Реджинальд откусил руку, умер от болевого шока и потери крови. Четверо пассажиров отделались простреленными левыми руками. Досталось бы и Реджинальду, поспешившему присвоить имя убитого террориста — но в» Узи» кончились патроны. Реджинальд, как мог, успокоил перепуганных пассажиров, самолет снова взял курс на столицу Великой, но Нейтральной державы, а поддатый стрелок, представившись Доном Санчесом, до конца рейса поил пивом нового полосатого приятеля.

В аэропорту Дон Санчес объяснил Реджинальду, как добраться до управления поголовной полиции, и отправился по своим делам. Реджинальд спрятался подсобке аэропорта, дождался темноты, добрался до города, к рассвету разыскал управление поголовной полиции и решил отдохнуть до открытия оного в подвале дома напротив. Там, после бурных событий в самолете и бессонной ночи, его и сморил сон.

Проснулся тигр уже после обеда и направился прямиком в управление, выждав момент, когда у входа никого не было. Первым человеком, который попался Реджинальду внутри, оказался инспектор Пункс из отдела Фухе. («Хорошо, что Конга не встретил. Тот бы сразу — гантелей!.. А может, и зря не встретил — откусил бы ему руку, — задумчиво пробормотал комиссар, — больше бы своей гантелей не размахивал…») Но Реджинальду попался именно Пункс. При виде тигра инспектор побледнел и стал хвататься за револьвер, забыв, что в кобуре у него лежит соленый огурец. Когда же Реджинальд вежливо осведомился, как пройти к комиссару Фухе, Пункс вообще потерял дар речи и начал, крестясь, пятиться от тигра. Реджинальду пришлось повторить вопрос, а для ясности ухватить инспектора зубами за мундир на спине и как следует встряхнуть. Дар речи от этого к Пунксу не вернулся, но он, по крайней мере, попытался жестами показать дорогу, так что тигру пришлось тащить своего проводника в зубах, а инспектор лишь затравленно указывал дрожащей рукой в нужную сторону.

Этот эпизод весьма позабавил комиссара. «Эх, Конга бы так!» — мечтательно подумал он.

Дальнейшее происходило уже на глазах у Фухе.

Картина преступления была ясна. «Лиминтарное дело»! — слетать в Индию и посредством пресс — папье разобраться со всей шайкой. Но что‑то все же смущало комиссара. Его интуиция подсказывала своему хозяину: не все здесь так просто. Но без дюжины кружек пива тут было не разобраться — и Фухе с Реджинальдом спустились по заплеванным ступенькам в бар» Крот».

* * *

В баре уже вовсю звенели бокалы, пиво лилось рекой — часто на столы или вообще на пол; кого‑то выносили на улицу — еще не мертвого, но как того индейца, «уже очень хорошего». Маскировочная завеса сигаретного дыма окутывала столы; в углу громко визжали и ржали кобылами накрашенные девицы легкого поведения…

Короче, обстановка для непринужденного отдыха и раздумий была самая подходящая.

— Фред! — заорал изрядно поддатый доходяга из‑за дальнего столика. — Я тебя уже заждался! Давай сюда! Кстати, а это кто с тобой? — поинтересовался, икая, субъект, когда Фухе с тигром подошли к его столику. И попытался сфокусировать взгляд на Реджинальде. — Он что, из тюрьмы сбежал?

— Нет. Это Джин, — комиссар, счел данную информацию вполне достаточной. — А это мой друг, Габриэль Алекс.

Тигр проворчал что‑то вроде: «Ну у вас и дрррузья, комиссаррр!» — но, покосившись на оттопыренный карман Фухе, где лежало пресс — папье, поспешно умолк.

— А, так он моряк! — решил Габриэль Алекс. — То‑то я смотрю, что у зэков полоски эти… вертикательные, а у этого — как их?.. — горизонтательные!.. Или наоборот… Моряк, как там тебя… ты пиво пьешь?

— Пьет, — ответил за тигра Фухе. — Эй, гарсон! Пива! Много!

— И мяса! — потребовал Реджинальд. — А то жрррать очень хочется!

— И мяса! — заорал комиссар. — И поторопись — а то пресс — папье схлопочешь! А Джин тебя потом съест! — и Фухе захохотал над собственной шуткой.

Все заказанное появилось с молниеносной быстротой — в баре хорошо знали, чем обычно заканчиваются шутки комиссара. Друзья принялись за пиво (тигру его налили в немалых размеров тазик), а Реджинальд — параллельно и за мясо, проворчав: «Лучше бы сырррое — но и так сойдет».

Конец ознакомительного фрагмента.