Перекрестки, души и цветы

Дмитрий Венгер, 2022

Загадочная история о любви, захватывающая и с мистической витиеватостью погружающая нас в тайны потустороннего мира. Происходящее действие касается весьма успешного современного автора психологической тематики который внезапно оказывается в тяжёлой жизненной ситуации. Теперь у него много времени, чтобы пересмотреть и обдумать свою жизнь, но нет стремления жить дальше без его любимой Мари. Отчаяние, заполнившее его доверху, приводит его за помощью к Силам, неподвластным нашему пониманию, но существующим в параллельном мире Добра и Зла испокон веков.

Глава 3. Падение

Лучи раннего солнца пробивали путь сквозь жалюзи кабинета. Выключив настольную лампу, Ланс устало протер глаза. «Надо прочесть новую главу Мари», — мелькнула мысль, и, открыв дверь в спальню, он удивился столь раннему подъему своей музы. Из открытого окна вливался свежий воздух, и небесная бирюза островками выглядывала сквозь белизну осенних облаков; город пробуждался, шурша шинами и хлопая дверцами отъезжающих авто. Выйдя во двор, он увидел Мари на качелях. Озаренная солнечным светом, она с детским восторгом раскачивалась все сильнее, словно взлетая в небо навстречу своему персональному солнцу.

— Привет, не стала тебя отвлекать. Написал новую главу?

— Угу, — кивнул Ланс.

— Тогда качай.

Налетевший порыв ветра распушил ей волосы, и, смеясь, она откинула голову назад, словно паря в круге солнечного света. Ланс невольно залюбовался ею, но внезапно зашевелившееся где-то под ложечкой липкое чувство страха вновь подняло голову, назойливо напомнив о себе. Он осознавал, что вместе с ее триумфальным успехом придет и очередная разлука, что уведет Мари еще дальше, выше к славе! Будет ли она любить его как прежде и захочет ли быть с ним здесь, в Нью-Йорке? Машинально толкая качели вперед, он все больше погружался в эти тягостные думы и оттого тускнел, становясь частью незатейливого пейзажа детской площадки. Мари, чья телепатическая способность чувствовать его не раз заставляла удивляться, тревожно спросила:

— Ну что тебя гнетет?

На душе стало еще сквернее.

— Ничего, — солгал Ланс, отводя глаза в сторону, как бы заинтересовавшись проехавшей мимо полицейской машиной.

Спрыгнув с качелей, она с ловкостью кошки поднырнула под его руку, заглянув в глаза.

— Врешь, — вынесла она свой вердикт.

— Может, пойдем в наше кафе, позавтракаем? — начал менять тему разговора Ланс, погасив эмоции.

Она, улыбнувшись и плутовски сощурив глаза, шепнула ему на ухо:

— Не-а, пойдем домой.

Устыдившись своих мыслей и потеряв нить внутреннего диалога, Ланс, утонув в зеленом омуте ее глаз, в очередной раз понял, что без нее пропадет.

Мари, как и все дети, рожденные от любви, купалась в ней с детства, несмотря на то что рано потеряла мать. Отец боготворил свою суженую и, будучи однолюбом, так и не женился второй раз, отдавая все тепло своей души малышке. Он всегда был для нее другом, советчиком, воспитывая в ней в то же время самостоятельность в выборе поступков и суждений. И у нее от него никогда не было тайн, отец всегда находил ответы и приходил на помощь в самые сложные моменты, когда бы она к нему ни обратилась, как в детском возрасте, так и потом. Он являлся для нее олицетворением неиссякаемой любви, надежности и заботы, невольно закладывая в ее подсознание образ будущего супруга, тех качеств, что так ценились Мари. И, наверное, поэтому сильная половина человечества оценивалась ею сквозь призму отцовских достоинств, отметая отношения с молодыми сексуально озабоченными ровесниками, не дотягивающими до этой планки, и внимание женатых мужчин, видящих в ней лишь смазливую мордашку и способ отвлечься от семейной рутины… Как ни странно, но их встреча, предначертанная свыше, явилась обоим как откровение. Устав от любовных ласк, они лежали и просто смотрели друг на друга, и в этом магическом безмолвии застывшего времени была чарующая глубина, которую Ланс не хотел отпускать. На ум отчего-то пришли строчки старого русского романса, что когда-то пела ему мама:

— «День и ночь роняет сердце ласку, / День и ночь кружится голова, / День и ночь взволнованною сказкой / Мне звучат твои слова», — стал тихо напевать он себе под нос, глядя на Мари.

— «Только раз бывают в жизни встречи, / Только раз судьбою рвется нить, / Только раз в холодный зимний вечер / Мне так хочется любить!»¹ — продолжила она и, нежно коснувшись его щеки, потянулась за поцелуем. — Не грусти больше, — прошептала Мари. — Я в душ.

— А я на кухню готовить завтрак. Как тебе брокколи и яичница с беконом?

— И тостами! — крикнула его любовь уже из ванной.

— Хорошо. Тосты с персиковым джемом, как ты любишь?

— Да, — прозвучал ответ Мари сквозь шум льющейся воды…

О приглашении на юбилей издательства с последующей книжной выставкой он помнил, но старался не думать, и потому получение конверта с красными полосками раздосадовало. Конечно, там два пригласительных, но допустить ее поездку в мировую столицу кинематографа Ланс не хотел. Мари, получившая после последнего спектакля славу начинающей перспективной актрисы, по приезде в Лос-Анджелес оказалась бы под вниманием различных продюсеров и режиссеров, прессы, что неминуемо влекло бы стопроцентное расставание. Так что, приложив все свои скромные артистические способности, он сделал вид, что приглашение только одно и там, в издательстве, видимо, что-то напутали. Более того, что Мари предложили роль в новом спектакле. Потому, когда пришло время, она молча собрала ему вещи. Напоследок они решили посидеть в одном из летних кафе, благо до вылета оставалась еще уйма времени, не заставляя смотреть на часы.

— Чувствую себя паршиво, — сказал Ланс.

— Вижу, — ответила она, — только не нужно так расстраиваться. Это всего лишь на пару дней!

— Будем надеяться, — мрачно буркнул он.

— Но ты же почти закончил книгу?

— За последние две недели не написал ни слова.

— Странно! Это я так влияю?

— Не глупи, — быстро ответил Ланс, понимая, что определенная доля истины в этом присутствует. Он так боялся потерять Мари, что энергия вдохновения просто исчезала под мрачностью неба в его душе.

— Тем более что моя поездка и моя книга — разные вещи, — продолжил Ланс, старательно уводя разговор в другую плоскость.

— А если у тебя спросят о твоем новом шедевре, что скажешь?

Ее вопрос попал в точку, заставив его погрузиться в себя, и диалогом завладело молчание.

— Буду говорить, что это большая тайна, — улыбнулся он, выйдя из положения, и они заговорили о какой-то ерунде, вроде содержания корицы в пенке кофе.

Ланс не хотел, чтобы она ехала в аэропорт. Во-первых, это их первая разлука, а вторым стало ощущение, висевшее над ним, как дамоклов меч, что он, возомнивший о себе великого писаку, на самом деле не способен ни на что, кроме вранья. Однако настоять на своем у Ланса не получилось, и она все-таки поехала.

— Знаешь, как я тебя люблю? — заигрывала Мари в присущей только ей манере.

— Знаю, — ответил он и, улыбнувшись, прижал к себе. Отстранившись, она обняла его лицо ладонями, словно пристально вглядываясь в его душу. И чтобы она не догадалась о его страхе и лжи, Ланс скорчил смешную физиономию, скосив глаза и высунув язык. Она рассмеялась, и все закончилось поцелуем.

— Твой рейс, — прошептала она, услышав объявление на посадку.

— Угу, — нехотя пробубнил он, сжимая ее в объятьях и запоминая запах темного водопада волос, ниспадавших до пояса.

— Пока, — сказала она, поправляя ему галстук и ворот рубашки.

— Пока.

— Как прилетишь, позвони! — крикнула она вслед. Ланс, обернувшись, послал воздушный поцелуй, после чего она скрылась в бурлящей толпе аэропорта Ньюарк.

Примечания

1

«Только раз бывают в жизни встречи», 1924, Борис Фомин и Павел Герман.