Новенький
С трудом отыскав нужный кабинет, Тимофей зашёл буквально следом за учителем, проскользнул в дальний угол и уселся за последнюю парту в гордом одиночестве. Две подружки спереди, распыляя приторный микс своих духов, смерили его оценивающими взглядами. Пакет с тетрадками вместо рюкзака, потёртая джинсовка старшего брата, бледное вытянутое лицо с красноватыми белками глаз. «Видимо, оценку не прошёл», — подумалось ему. Учитель, — невысокий мужичок в поношенном костюме и нелепых очках с толстыми линзами, — мямлил что-то про революцию семнадцатого и производственный подъём Советов. Парень на соседнем ряду тыкался в игровую консоль, прикрывшись книгой. Шаламов видел такой агрегат впервые, поэтому с нескрываемым интересом засмотрелся на экран.
— В фа́йтинги гама́ешь? — спросил тот, заметив любопытство. — Го по сети зарубимся.
Тимофей, припомнив свой треснутый по корпусу смартфон, скис и вежливо отказался. Сосед с другого ряда, — чудаковатый подросток с взъерошенной соломой вместо волос, — закусив от удовольствия язык, что-то старательно вырисовывал в школьной тетради, а когда закончил, вырвал страницу и протянул, робко улыбнувшись, Шаламову. На листке в клеточку красовалась весьма удачная карикатура на учителя с неестественно большой головой и очками. Надпись снизу гласила: «ВАСИЛИЧ».
— Вполне, вполне, — усмехнулся Тимофей, подняв большой палец вверх, и передал рисунок дальше по рукам, от чего смешки и перешёптывания вскоре заполнили весь кабинет. В дополнение к этому гаму дверь в комнату резко распахнулась, и в проёме появилась худощавая фигура пучеглазого смуглого брюнета с южным орлиным носом.
— Вы к кому? — растерянно спросил учитель.
— К деду своему! — передёрнул его тот и, быстро отыскав глазами девушку с каштановыми волосами, кивнул ей на выход.
— Можно? — лисой улыбаясь, привстала та. — Я на минуточку, — и, не дожидаясь ответа, выпорхнула из класса, прихватив с собой сумочку.
Учитель окончательно потерял контроль над подростками, и остаток урока прошёл кто во что. Шаламов даже мог поклясться, что слышал ягодный запах электронной сигареты, но его источника так и не нашёл.
От табака тошнило, поэтому Тимофей, миновав курилку, в которой проводили перемену практически все учащиеся, побрёл на второй этаж лицея. Едва осилив подъём, он остановился, что бы промочить высохшее горло минералкой, за которой ходил в магазин, как в толпе малознакомой молодёжи, мелькнула довольная физиономия Алексея Пирова, упитанного старшеклассника среднего роста с копной тёмных волос на круглой голове.
— Ооооо, — иронично вытянул тот, окинув взглядом приятеля, — сушнячки сбиваем? Как проводили?
— Как скорый поезд, — просипел Шаламов, — с горном и флажками.
— Вы ж позавчера собирались.
— А мути́т до сих пор.
— Это потому что лечишься не правильно, — заявил Пиров. — Меня тут местные на вписку тянут. Айда со мной, пивком заполируешь, и добре.
— Не. Я завязал.
— Шнурки на кроссах? — усмехнулся тот.
Одноклассница Тимофея продефилировала мимо них в обнимку со своим ухажёром, забравшим её с урока.
— Вот где-где, — присвистнул Пиров, — а у тебя в классе со́ски посимпо́тнее будут.
— Переводись.
— Нафига мне ваш инфомат нужен?! — фыркнул тот. — Я уж лучше с вэшками доучусь. Дочка замглавы города, кстати, — кивнул он на девушку.
— Да ладно!
— Ага. У тебя ещё и дочка участкового учится по Пригороду, — заявил разведчик, — Дашка, светленькая такая, мелкая.
— А это что за туз бубновый? — поинтересовался Шаламов, кивая на высокого смуглого парня, что обнимал его одноклассницу.
— Скорее уж пиковый, — хохотнул Алексей. — Вожак — погоняло его.
— Вожак? — саркастично улыбнулся Тимофей. — И где ж его стая?
— Нет у него никакой стаи. Так, два хвоста, и те — обрубки. Имя у него какое-то ихнее… Важа́ или как-то так. Короче, Вожаком прозвали. Мутный тип, мне тут местные поведали.
— Да все они тут какие-то мутные, — скуксился Шаламов, отвернувшись к высокому окну, выводившему во внутренний двор лицея. — Угораздило же нас так влететь! За год до выпускного.
— Мда, — согласился Алексей, опершись о подоконник, — нет больше легендарной «трёшки». Мы — последний выпуск.
— Неужели денег не было на содержание?
— Реально, — кивнул Пиров, — мамка у меня с директрисой общалась. С Гороно приказ пришёл, — он поднял палец вверх, приводя цитату, — о перераспределении и автоматизации бюджетных средств в сфере какого-то там образования.
— Автоматизаторы хреновы!
— Ладно, не бзди, — подбодрил он друга, — притрёмся как-нибудь. У меня сейчас мате́ша, а у них тут математичка, говорят, лютая, подпольная кличка — Колобок. Так что я пойду, нанесу ей свой приветственный визит.
— А и́нглишь у них тут где, не знаешь?
— По коридору и налево, — подсказал Алексей и посеменил в противоположенную сторону, окликнув кого-то очередной издевательской кричалкой.
Завидовал Тимофей белой завистью этой способности друга быстро вливаться в новый коллектив малознакомой среды, непринужденно погружаясь в неизвестные до того момента обстоятельства и связи. Сам он так не умел. Даже местоположение кабинетов давалось с трудом, так что на английский Шаламов тоже опоздал и, постучав в дверь, попросился в класс. Учительница смерила его внимательным взглядом поверх очков.
— Новенький? С третьей школы?
— Ага, — подтвердил он, внутренне поёжившись от того количества глаз, что уставилось сейчас на него.
— Ваши обычно в «В» класс переходят. Ты ничего не перепутал?
— Нет, — уверенно ответил тот и хотел уже было занять последнюю парту.
— Куда собрался? — одернула его учительница, указывая на место ближе к доске. — Фейсом об тейбл тебя тут никто бить не будет, так что не прячься.
Шаламов неохотно послушался, подсев к художнику.
— Юра, — протянул тот тонкую руку с длинными пальцами.
— Тимофей. Англичанку тоже будешь рисовать?
На что карикатурист открыл последнюю страницу тетради, на которой учительница иностранного языка в откровенном латексном наряде, слабо прикрывающем её авторски преобразованные формы, хлестала кожаной плетью беднягу Василича. Шаламов аж присвистнул от творческой смелости своего соседа.
