Транквилизатор

Дмитрий Алексеевич Варламов

Россия, как она есть. Та, что далеко за МКАДом. Здесь свои законы и порядки, принципы и философия. Ее жители — провинциалы — не лишены чести и совести, но тесные рамки возможного и манящие перспективы желаемого толкают их на разные поступки. Начавшие свою взрослую жизнь подростки испытывают удачу на благосклонность, а себя на прочность, пытаясь найти новые ответы на старые вопросы в контексте времени и места. Каждый делает свой выбор. Каждый ощутит его последствия.

Новенький

С трудом отыскав нужный кабинет, Тимофей зашёл буквально следом за учителем, проскользнул в дальний угол и уселся за последнюю парту в гордом одиночестве. Две подружки спереди, распыляя приторный микс своих духов, смерили его оценивающими взглядами. Пакет с тетрадками вместо рюкзака, потёртая джинсовка старшего брата, бледное вытянутое лицо с красноватыми белками глаз. «Видимо, оценку не прошёл», — подумалось ему. Учитель, — невысокий мужичок в поношенном костюме и нелепых очках с толстыми линзами, — мямлил что-то про революцию семнадцатого и производственный подъём Советов. Парень на соседнем ряду тыкался в игровую консоль, прикрывшись книгой. Шаламов видел такой агрегат впервые, поэтому с нескрываемым интересом засмотрелся на экран.

— В фа́йтинги гама́ешь? — спросил тот, заметив любопытство. — Го по сети зарубимся.

Тимофей, припомнив свой треснутый по корпусу смартфон, скис и вежливо отказался. Сосед с другого ряда, — чудаковатый подросток с взъерошенной соломой вместо волос, — закусив от удовольствия язык, что-то старательно вырисовывал в школьной тетради, а когда закончил, вырвал страницу и протянул, робко улыбнувшись, Шаламову. На листке в клеточку красовалась весьма удачная карикатура на учителя с неестественно большой головой и очками. Надпись снизу гласила: «ВАСИЛИЧ».

— Вполне, вполне, — усмехнулся Тимофей, подняв большой палец вверх, и передал рисунок дальше по рукам, от чего смешки и перешёптывания вскоре заполнили весь кабинет. В дополнение к этому гаму дверь в комнату резко распахнулась, и в проёме появилась худощавая фигура пучеглазого смуглого брюнета с южным орлиным носом.

— Вы к кому? — растерянно спросил учитель.

— К деду своему! — передёрнул его тот и, быстро отыскав глазами девушку с каштановыми волосами, кивнул ей на выход.

— Можно? — лисой улыбаясь, привстала та. — Я на минуточку, — и, не дожидаясь ответа, выпорхнула из класса, прихватив с собой сумочку.

Учитель окончательно потерял контроль над подростками, и остаток урока прошёл кто во что. Шаламов даже мог поклясться, что слышал ягодный запах электронной сигареты, но его источника так и не нашёл.

От табака тошнило, поэтому Тимофей, миновав курилку, в которой проводили перемену практически все учащиеся, побрёл на второй этаж лицея. Едва осилив подъём, он остановился, что бы промочить высохшее горло минералкой, за которой ходил в магазин, как в толпе малознакомой молодёжи, мелькнула довольная физиономия Алексея Пирова, упитанного старшеклассника среднего роста с копной тёмных волос на круглой голове.

— Ооооо, — иронично вытянул тот, окинув взглядом приятеля, — сушнячки сбиваем? Как проводили?

— Как скорый поезд, — просипел Шаламов, — с горном и флажками.

— Вы ж позавчера собирались.

— А мути́т до сих пор.

— Это потому что лечишься не правильно, — заявил Пиров. — Меня тут местные на вписку тянут. Айда со мной, пивком заполируешь, и добре.

— Не. Я завязал.

— Шнурки на кроссах? — усмехнулся тот.

Одноклассница Тимофея продефилировала мимо них в обнимку со своим ухажёром, забравшим её с урока.

— Вот где-где, — присвистнул Пиров, — а у тебя в классе со́ски посимпо́тнее будут.

— Переводись.

— Нафига мне ваш инфомат нужен?! — фыркнул тот. — Я уж лучше с вэшками доучусь. Дочка замглавы города, кстати, — кивнул он на девушку.

— Да ладно!

— Ага. У тебя ещё и дочка участкового учится по Пригороду, — заявил разведчик, — Дашка, светленькая такая, мелкая.

— А это что за туз бубновый? — поинтересовался Шаламов, кивая на высокого смуглого парня, что обнимал его одноклассницу.

— Скорее уж пиковый, — хохотнул Алексей. — Вожак — погоняло его.

— Вожак? — саркастично улыбнулся Тимофей. — И где ж его стая?

— Нет у него никакой стаи. Так, два хвоста, и те — обрубки. Имя у него какое-то ихнее… Важа́ или как-то так. Короче, Вожаком прозвали. Мутный тип, мне тут местные поведали.

— Да все они тут какие-то мутные, — скуксился Шаламов, отвернувшись к высокому окну, выводившему во внутренний двор лицея. — Угораздило же нас так влететь! За год до выпускного.

— Мда, — согласился Алексей, опершись о подоконник, — нет больше легендарной «трёшки». Мы — последний выпуск.

— Неужели денег не было на содержание?

— Реально, — кивнул Пиров, — мамка у меня с директрисой общалась. С Гороно приказ пришёл, — он поднял палец вверх, приводя цитату, — о перераспределении и автоматизации бюджетных средств в сфере какого-то там образования.

— Автоматизаторы хреновы!

— Ладно, не бзди, — подбодрил он друга, — притрёмся как-нибудь. У меня сейчас мате́ша, а у них тут математичка, говорят, лютая, подпольная кличка — Колобок. Так что я пойду, нанесу ей свой приветственный визит.

— А и́нглишь у них тут где, не знаешь?

— По коридору и налево, — подсказал Алексей и посеменил в противоположенную сторону, окликнув кого-то очередной издевательской кричалкой.

Завидовал Тимофей белой завистью этой способности друга быстро вливаться в новый коллектив малознакомой среды, непринужденно погружаясь в неизвестные до того момента обстоятельства и связи. Сам он так не умел. Даже местоположение кабинетов давалось с трудом, так что на английский Шаламов тоже опоздал и, постучав в дверь, попросился в класс. Учительница смерила его внимательным взглядом поверх очков.

— Новенький? С третьей школы?

— Ага, — подтвердил он, внутренне поёжившись от того количества глаз, что уставилось сейчас на него.

— Ваши обычно в «В» класс переходят. Ты ничего не перепутал?

— Нет, — уверенно ответил тот и хотел уже было занять последнюю парту.

— Куда собрался? — одернула его учительница, указывая на место ближе к доске. — Фейсом об тейбл тебя тут никто бить не будет, так что не прячься.

Шаламов неохотно послушался, подсев к художнику.

— Юра, — протянул тот тонкую руку с длинными пальцами.

— Тимофей. Англичанку тоже будешь рисовать?

На что карикатурист открыл последнюю страницу тетради, на которой учительница иностранного языка в откровенном латексном наряде, слабо прикрывающем её авторски преобразованные формы, хлестала кожаной плетью беднягу Василича. Шаламов аж присвистнул от творческой смелости своего соседа.