Механическое сердце. История, которая покажется знакомой всем

Дмитрий (Эвангелос) Эммануилович Тзанидакиc

«Механическое сердце» — это трогательная история о шестнадцатилетнем Антоше, которому пересаживают экспериментальное искусственное сердце. Хотя оно спасает ему жизнь, оно также отчуждает его от окружающих, поскольку он изо всех сил пытается приспособиться к новой реальности и к подавляющим эмоциям, которые он теперь испытывает. Эта книга исследует темы надежды, принятия и преобразующей силы человеческого духа в мире, где грань между человеком и машиной становится все более размытой.

Глава 2. Сталь и Надежда

Шли дни, недели, месяцы. Жизнь текла по новому руслу, огибая острые края моей новой реальности. Я учился жить с механическим сердцем, как учатся жить с протезом, шрамом на пол-лица, чужой кровью в венах. Это было частью меня, но частью чужой, непонятной, пугающей.

Поначалу тишина в груди казалась блаженством. Не стало изматывающей боли, удушливой слабости, постоянного страха. Но постепенно я начал ощущать эту тишину как пустоту. Словно внутри меня образовалась бездна, которую ничем не заполнить.

Друзья, конечно, старались. Макс, как всегда, шел напролом, пытаясь рашевелить меня, вытащить из скорлупы.

Ты же мечтал об этом, Антоха! — восклицал он, пиная мяч на площадке. —

Говорил, что дашь фору любому, если бы не эта твоя… болячка. А теперь что?

Я молчал, наблюдая, как в сизом небе кружат вороны.

Не могу, — наконец пробормотал я. — Не чувствую… ничего.

Это временно, — успокаивала мама, поглаживая меня по голове. — Доктор Иванов говорил, что со временем…

Но что он говорил, я уже не слушал. «Со временем», «постепенно», «нужно набраться терпения» — эти слова стали навязчивым рефреном, который не давал надежды, а лишь подчеркивал мою «инаковатость».

В школе я стал призраком. Ходил на уроки, сидел за партой, делал вид, что слушаю учителей. Но все это было словно в тумане. Между мной и остальными выросла стена, невидимая, но непреодолимая. Стена из стали и проводов.

Единственным человеком, с которым я мог говорить относительно свободно, была Лена. Она училась на класс младше, писала стихи и носила смешные очки с толстыми линзами. Мы познакомились в больнице, где Лена лежала с пневмонией. Я тогда только перенес операцию, был слаб и напуган. Лена, наоборот, казалась полной жизни, любопытства, какой-то тихой мудрости, не свойственной ее возрасту.

У тебя доброе сердце, — сказала она мне однажды, глядя своими огромными глазами. — Я чувствую.

Я усмехнулся:

Оно у меня… механическое. Лена покачала головой:

Неправда. Механизмы не умеют грустить.

Мы стали друзьями. Не теми друзьями, что делят сигарету за углом школы, обсуждают девчонок и гоняют в футбол до седьмого пота. Друзьями душ, которым было интересно просто быть рядом, разговаривать о книгах, мечтах, о том, что волновало нас в этом странном, непостоянном мире.

Тебе нужно его слушать, — сказала мне Лена однажды, когда мы сидели на скамейке в парке. — Свое сердце. Оно пытается тебе что-то сказать.

Оно молчит, — пожал я плечами.

Нет, оно шепчет. Просто ты не прислушиваешься.

Я не спорил. Я знал, что Лена права. В глубине души я чувствовал эту легкую вибрацию, этот ровный, неутомимый пульс. Он словно звал меня куда-то, пытался что-то сказать. Но я боялся услышать.

Однажды вечером я обнаружил у себя на рабочем столе странный подарок. Это была небольшая шкатулка из темного дерева, украшенная резным орнаментом. Внутри, на мягкой подкладке, лежало что-то маленькое и холодное.

Я осторожно взял это «что-то» в руки. Это оказался ключик. Не простой, дверной, а миниатюрный, изящный, словно из старинной музыкальной шкатулки. На одной из его граней была выгравирована надпись — «Слушай».

Рядом лежала записка: «Найди место. Время: завтра, рассвет». Подпись: «Л.» Лена… Откуда она знала? Как поняла?

Всю ночь я не сомкнул глаз. В голове роились догадки, предположения, безумные фантазии. Что это за ключик? Куда он ведет? И как с этим связана Лена?

С первыми лучами солнца я уже был на улице. Город еще спал, улицы были пустынны, воздух — чист и прозрачен. Я шел по знакомому маршруту, мимо спящих домов, закрытых магазинов, пустых остановок. Но сегодня все казалось другим. Словно я видел свой город впервые.

Лена ждала меня у ворот старого парка. Она стояла, прислонившись к облупленной скамейке, и читала книгу. На нее падали лучи восходящего солнца, и мне показалось, что она светится изнутри.

Ты пришел, — Лена улыбнулась и закрыла книгу. Пришел, — я протянул ей ключик. — Что это все значит? Лена взяла ключик, повертела его в руках.

Это твой шанс, — тихо сказала она. — Шанс услышать свое сердце. Но как? Куда он ведет?

Лена загадочно улыбнулась:

Скоро узнаешь. Пойдем.

Мы шли по аллеям парка, усеянным желтыми листьями. Солнце поднималось все выше, золотя верхушки деревьев. Я оглядывался по сторонам, пытаясь понять, куда мы идем, но ничего не узнавал.

Наконец Лена остановилась у старой беседки, полускрытой вьющимися растениями. Беседка была запущена, краска на ее деревянных решетках облупилась, а крыша прохудилась в нескольких местах. Но даже время не смогло уничтожить ее былую красоту.

Видишь? — Лена показала на неприметную дверцу в стене беседки.

Я подошел ближе. Дверца была маленькой, словно для гномов. На ней висел замок — такой же миниатюрный и изящный, как и ключик в моей руке.

Открой её, — тихо сказала Лена.

Я послушно вставил ключик в замок. Он повернулся с легким щелчком, и дверца приоткрылась. За ней скрывалась узкая лестница, уходящая вниз, во тьму.

Что там? — спросил я, чувствуя, как сердце в груди забилось чуть быстрее. Не метафорически, как раньше, а по-настоящему, с силой и напором.

Лена улыбнулась и протянула мне руку:

Спустимся и узнаем.

Я колебался. Страх, холодный и липкий, сковал грудь. Что ждет меня там, внизу? Тьма за дверцей манила и пугала одновременно.

— Не бойся, — Лена словно прочитала мои мысли. — Я с тобой.

Ее ладонь была теплой и удивительно сильной. Я сделал шаг, переступил порог, и мы начали спуск. Ступени оказались скользкими от времени и сырости.

Воздух становился все более спертым, густым, пропитанным запахом плесени и чего-то неуловимо знакомого, будто из детства.

Лестница вывела нас в узкий коридор, слабо освещенный мерцающими лампами под потолком. Я сразу узнал эти лампы — такие же висели в нашей городской больнице, наводя тоску и безнадегу. Но здесь, в этом странном подземелье, они вызывали скорее любопытство, чем страх.

— Куда мы идем? — прошептал я, боясь нарушить тишину.

Лена не ответила, лишь ускорила шаг. Ее легкая фигурка в простом платьице казалась неуместной в этом мрачном подземелье, словно заблудившийся луч света.

Коридор привел нас к тяжелой металлической двери. На ней не было ни ручки, ни замка, только маленький экранчик, мерцающий голубоватым светом. Лена приложила ладонь к экрану, и дверь со слышимым вздохом отъехала в сторону.

Комната, в которую мы попали, поражала воображение. Это была огромная лаборатория, заставленная странными приборами, колбами с разноцветными жидкостями, мигающими мониторами. В воздухе витали незнакомые запахи — химикатов, озона, еще чего-то неопределенного, но странно волнующего.

— Что это за место? — я остановился на пороге, не смея идти дальше.

Лена подошла к одному из приборов, накрытому белым полотном. Ее пальцы задрожали, когда она прикоснулась к ткани.

— Это место, где тебе дали шанс, — тихо сказала она. — Шанс жить.

Я понял все еще не до конца, но интуитивно почувствовал, что здесь, в этой лаборатории, кроется разгадка тайны моего нового сердца.

Лена сдёрнула полотно, и я вздрогнул. На металлическом столе лежало оно — мое старое сердце. Маленькое, сморщенное, покрытое шрамами, словно битвами, которые оно проиграло.

— Зачем… зачем ты привела меня сюда? — мой голос дрожал.

Лена подошла ко мне, взяла за руку. Ее прикосновение было теплым, успокаивающим.

— Послушай его, — прошептала она. — Оно хочет тебе что-то сказать. Я посмотрел на нее с недоумением.

— Но оно же… мертвое.

Лена улыбнулась одной из своих загадочных улыбок.

— Сердца не умирают, — сказала она. — Они продолжают жить в нашей памяти, в наших чувствах. И иногда… они могут говорить с нами.

Я послушно наклонился к своему старому сердцу. Прикоснулся к нему кончиками пальцев. Оно было холодным, твердым, словно выточенным из камня. Но вдруг… я почувствовал легкую вибрацию. Еле уловимый толчок. Ритм.

Это был не ровный, отлаженный ритм моего нового, механического сердца. Это был другой ритм — прерывистый, слабый, но такой знакомый. Ритм моей жизни.

И тогда я услышал его. Голос моего старого сердца. Он звучал тихо, словно шелест листьев на ветру, но я расслышал каждое слово.

«Не бойся чувствовать…»

Я не закончил, давай продолжим! Голос старого сердца разбудил во мне что-то дремавшее, забытое. Я чувствовал, как по венам разливается тепло, но не физическое, а какое-то другое, не имеющее названия. Это было чувство узнавания, принятия… себя.

Голос продолжал шептать, рассказывая о том, что чувствовал, когда я был еще ребенком. О первых шагах, о горьком вкусе лекарств, о радости от нового велосипеда, о боли от разбитой коленки. О волнении перед первым свиданием, о счастье от прикосновения маминой руки, о страхе перед операцией…

Каждое воспоминание, каждый отзвук прошлого проникал в меня, словно капля воды в иссушенную землю. Я понимал, что все это время, все эти месяцы после операции, я пытался отгородиться от этих воспоминаний, боясь боли, страха, слабости. Но именно они делали меня тем, кем я был. Тем, кем я стал.

— Слышишь? — Лена смотрела на меня с нежностью и грустью. — Оно помнит все.

— Да, — прошептал я, не отрывая взгляда от своего старого сердца. — Я слышу…

Вдруг голос оборвался. Вибрация стихла, оставив после себя звенящую тишину. Я испугался, подумал, что все закончилось, что я снова потерял его.

— Что… что случилось? — я вскинул голову, глядя на Лену с мольбой. Лена мягко улыбнулась:

— Оно успокоилось. Оно знает, что ты услышал его.

Я еще долго стоял рядом, слушая тишину. Тишину, которая теперь не казалась пустотой. Она была наполнена воспоминаниями, эмоциями, жизнью.

— Нам пора, — Лена коснулась моего плеча. — Уже поздно.

Мы вышли из лаборатории, закрыв за собой тяжелую дверь. Коридор показался мне не таким уж мрачным, а лампы под потолком — не такими уж тусклыми. Когда мы поднимались по лестнице, я остановился и обернулся.

— Откуда… откуда ты все это знаешь? — спросил я Лену. — Про это место… про мое сердце…

Лена загадочно улыбнулась:

— Я же говорила, — сердца не умирают.

И в этих словах было столько скрытого смысла, что я не осмелился задать больше ни одного вопроса.

Солнце уже поднялось высоко, когда мы вышли из парка. Я глубоко вдохнул свежий утренний воздух. Мир вокруг сиял яркими красками, словно я видел его впервые.

— Спасибо, — прошептал я, глядя на Лену. — Ты… изменила мою жизнь.

Лена пожала плечами:

— Ты сам её изменил. Ты просто научился слушать свое сердце.

Я прикоснулся к груди. Легкая вибрация. Ровный, отлаженный ритм. Но теперь я знал, что это не просто механизм. Это часть меня. Часть моего прошлого, настоящего и будущего.

Я готов был жить дальше. Чувствовать. Любить. И не бояться боли. Потому что боль — это тоже часть жизни. Часть моего сердца.