Олигарх в наследство

Дина Павлова (2024)

После смерти бабули родители ссылают Ингу осваивать свалившееся на голову наследство: дом одноэтажный в селе Николо-Жупань, девять соток огорода, коня Трошу, рассел-терьера Арнольда восьми месяцев, десяток белых курей, контору ведьмы и застарелый конфликт с местным магнатом Евгением Вадимовичем, на чьего отца бабуля когда-то навела порчу.

Глава 5. Инга. История Вадима Ивановича

Просыпаюсь я в девять. Вообще в селе хорошо спится, спокойно. Чистый воздух, экология, да еще и тихо. Потягиваюсь в своей девичьей кроватке, чешу между ушами растянувшегося под боком Арнольда… Благодать! Бабушка правда всегда говорила что собакам в постели не место. Но и в будку, надо отдать должное, их не сажала. А Арнольда она и вовсе завела «из баловства». Конечно подразумевалось что он будет охранять двор. Но пес, видимо, об этом попросту не в курсе. А как объяснить я представления не имею. Да и надо ли? Кто меня тут тронет…

Вспоминаю о ночном вурдалаке и тут же вскакиваю с постели. Вот же я красотка! Поручила алкашу животных кормить, а сама спать легла. Еще неизвестно сделал ли он что-нибудь. Одно дело — рыдать, а другое — работать. Рыдать-то и я могу.

Выхожу из дома, обмотавшись старой бабушкиной кофтой. Дядя Гена сидит на крыльце, вздыхает, смотрит в горизонт. Будто и правда страдает. Мне даже в какой-то момент становится завидно. Бабушка померла, когда… Как бы помягче сказать? Красоткой уже не являлась. То есть она не то чтобы уже девицу не напоминала… Это была классическая старушка! И ей это никак не мешало разбивать сердца. А я молодая, красивая, мне восемнадцать! Самый расцвет. И что в итоге? Поклонник бабушки мне только и помогает. Потому что своих нет. Не обзавелась.

— А ты, внучка, любишь поваляться до обеда? — кивает мне, поднимаясь. — Сразу видно, городская.

— Ну так я и не собиралась становиться деревенской, — бурчу под нос. Я собиралась… Да никуда я не собиралась. А жизнь вон она какая, непредсказуемая. — Как конь?

— Хорошо! Попоил, покормил, отвел в поле. И кур покормил, и яйца собрал: — кивает на небольшой эмалированный тазик. Дядя Гена оказывается мужиком как будто даже и приятным. А главное — исполнительным и ответственным, в отличие от меня. — Ты их не оставляй, яйца-то, а то куры их и потоптать могут. Кстати одна у тебя кажется села.

— Куда села?

— На яйца села. Если все хорошо будет, к первомаю цыплята вылупятся. — улыбается, — У твоей бабушки всегда вся живность размножалась. А если не размножалась, так толстела.

— Это потому что климат хороший, — киваю.

— Э нет, деточка. Дело не в климате, рука у твоей бабушки была легкая. У нее и картошка знаешь какая вырастала? Вот то-то же. И если повезет, и ты такая будешь!

Толстая как картошка что ли? Очень может быть. Но лучше чтобы куры неслись. Сомнительное достоинство, но если других не будет, то и это пойдет. Между тем, пока есть возможность, было бы неплохо уточнить что там с местным олигархом. К чему готовиться.

— Дядя Гена, ты лучше скажи, что бабушка с Вадимом Ивановичем не поделила?

— А ты и этого не знаешь? Ну да ладно, сейчас расскажу, — садится на ступени крыльца, вытаскивает сигареты и, горестно вздохнув, закуривает. Вообще я табак терпеть не могу, но придется нюхать. Надо же знать что там бабуля наколдовала.

— Вадим Иванович — это бизнесмен, депутат, известный человек в нашем районе был! И хотел он заповедную зону под свой отель приспособить.

— Так, — киваю.

— А твоя бабушка, она была справедливая женщина. И неравнодушная. Вот она к нему пришла и говорит: «Вадим Иванович, если вы не откажитесь от своих планов, то я сделаю так, что у вас и бизнес прогорит, и семья развалится, и у детей счастья в жизни не будет. А потом вы помрете, не дожив до пенсии». И показывает ему значит какую-то соломенную куклу всю в иголках. И говорит, что это древняя полинезийская магия, самая страшная на планете, — дядя Гена затягивается, будто вспоминая что-то. — Ну в общем не поверил он. Какая такая полинезийская магия в Тульской области? Продолжил он свое дело. А как началась вырубка деревьев под коттеджи, так представь, его жена собирает чемоданы и уезжает с негром! Негром! Где она его только тут нашла. Вроде как он саксофонист какой-то, музыкант, значит. А еще с собой прихватила денег. Но самое паршивое, основное имущество у Вадима Ивановича-то на жену записано было! Это чтобы государство дурить, понимаешь?

— И все перешло в итоге саксофонисту, — киваю.

— Да. Говорят они теперь в Америке живут, в Калифорнии, — трясет пальцем дядя Гена, — Вадим Иванович тогда пришел к твоей бабушке, на разборки. Но она ему и дверь не открыла, а что с ним, мошенником разговаривать? А потом, еще через полгода на него свалились одна неприятность за другой, даже уголовное дело на него завели. А после и вовсе заболел. Снова приезжал, требовал чтобы бабушка порчу сняла.

— Так может у Вадима Ивановича проблемы не из-за бабушкиного проклятия, а потому что он жадный прововровавшийся деляга? А жена ушла потому что он был толстый и страшный. А негр… Ну там свои достоинства, — блин, чуть не брякнула при взрослом человеке неприличную вещь. Поэтому, откашлявшись, добавляю, — В смысле что музыку пишет. Или играет…

— Нет, если бы не Серафима Альбертовна, все у него было бы хорошо, как раньше. — дядю Гену не переубедишь. Похоже в Жупени сомневаться в способностях бабушки считается чем-то неприличным.

— Так жена эта сбежавшая — мать Евгения Вадимовича?

— Нет конечно, она его мачеха, на пару лет младше.

— Кого младше?

— Да Жени! Это третья жена Вадима. Он знаешь какой был любвеобильный?

Тупой он был, а не любвеобильный. Впрочем это лирика.

— Допустим, а чего Женя тогда ездит сюда?

— Так проблемы у него. От него тоже жена сбежала.

— С негром-саксофонистом?

— Вот этого уже я не знаю… — разводит руками, затем тушит окурок, — Проклятие бабушки действует. Потому что она была сильной колдуньей, понимаешь?

— Понимаю, — спорить тут бесполезно. Зато появилась ясность в каком направлении двигаться чтобы Женю расколдовать. Конечно жена к нему вряд ли вернется… Но от оставшихся денег я его точно спасу.