Беспризорница для бандита

Дима Льевич (2024)

Чтоб я могла заплатить за аренду жилья, меня заставили ограбить дом криминального авторитета. Но хозяин неожиданно вернулся домой. Мои друзья успели убежать, а я попалась. И мне теперь придется расплачиваться за эту ошибку.

Пролог

— Лилька, давай уже заходи, ну! Здесь никого, видишь? — упрашивает меня Саша. А когда видит, что я все еще не решаюсь, хотя Костик и Марина уже вовсю, хоть и стараясь издавать лишних звуков, шныряют по дому этого мужика, который, по их словам, уехал и теперь все на мази. — Чего ты боишься? Вот, смотри. — Он вошел в центральную комнату, развел руками и показательно крикнул: — Э-эй, старичок! Мы тут грабим тебя, выходи-и!

— Ты чего творишь? Заткнись, не то, если даже и хозяина нет дома, соседей разбудишь. А это, знаешь, не сильно большую разницу делает, — скривилась я, все еще немного побаиваясь.

Саша посветил на меня фонарем и перевел луч себе на лицо, чтобы показать, с каким презрением он на меня смотрит.

И я сдалась.

— Ладно, ладно. Уже захожу, — буркнула я с опаской глядя по сторонам и под ноги, чтоб ни на что не наступить.

Через минут десять мы уже не боясь разгуливали по дому и облазили его почти полностью, и теперь стали копаться во всех шкафах, столах и сумках в поисках того, чем можно поживиться: золото, деньги, и всякие дорогие побрякушки, которые потом можно без проблем сдать и выручить деньжата. Я же осматривала комнаты, чтобы убедиться, что дом действительно пустой. Хотя и ясно же сразу, что хозяина дома нет, иначе уже давно б выбежал на нас с бешеными глазами и с топором наперевес.

Я на стене нашла фотографию и направила на нее фонарик с телефона. На ней достаточно привлекательный мужчина лет тридцати. В военной форме, с наградами на груди и какими-то стрелочками на погонах.

— А вы хоть узнали, кто он такой? — спросила я пробегающую мимо с довольной улыбкой Маринку. Видать, нашла что-то ценное.

— Да какая тебе вообще разница? — хихикнула она и показала горсть переливающихся на свету камешков. — Главное — вот!

— Ясненько, — шепнула я. И, честно сказать, немного успокоилась, глядя на то, как беззаботно и абсолютно без каких-либо угрызений совести ребята обносят жилище неизвестного им человека. И тоже принялась за работу. Я зашла в маленькую комнатку, спальню, по всей видимости — там стояла одинокая полуторная кровать и тумба. Задернула штору на окне, включила на столике лампу и открыла нижний ящик тумбочки: какие-то бумажки, пара знаковых разноцветных ленточек, ручки и блокнот в кожаной обложке и с выгравированными на ней какими-то знаками — ничего интересного. Средний ящик совсем пустым оказался, а в верхнем нашла несколько жетонов и наручные часы.

— Ни фига ж себе! Да это «Ролексы», — заговорила я, как в бреду. — Небось, настоящие. Они стоят долбаную кучу денег!

Все еще поражаясь своей находке, я стала обсматривать часы под лампой и увидела инициалы: «С.В.В. За доблестную службу и заслуги». Я вышла к ребятам и показала переливающуюся будто золотом памятную вещицу.

— Кажется, кое-кто у нас джекпот выиграл! — взвизгнул Саша. — Ану дай посмотрю.

— Обойдешься. С моих рук смотри! — надула я губы. — А то еще заберешь, а тут вряд ли что-то более дорогое может быть. — И только потом вспомнила, как Марина несла горсть драгоценных камней.

— Не дрейфь. Мы с Костяном тоже нашли «вкусненького».

Он посветил на бляшку браслета, тоже ахнул, узнав, что часы настоящие, и отдал их мне обратно. А я, взглянув на них под другим углом, увидела с внутренней стороны такой же символ, я узнала, как и на обложке блокнота. Захотелось его достать и полистать.

— Кажется, я что-то слышал, — затихарился Костя, аккуратно выглядывая в окно в сторону подъездной дорожки к дому.

— Чего? Что там?

— Саша тоже подошел к окну и резко выругался:

— Какого хрена? Это еще кто? Старикашка должен был еще два дня чалиться в области, я узнавал!

— Валим, парни, валим, быстро! — задергалась Марина, подняла с пола свой рюкзак, набросила на плечи и понеслась к задней двери.

Остальные последовали ее примеру.

И только я замешкалась, кроссовки будто приклеились к полу, а желудок ухнул куда-то в трусы. Я все держала в руке эти часы и думала, оставить их или взять с собой, потому что это совсем уж не по-человечески — вот так забирать фамильную вещь. Она ж дорога хозяину! «Или забрать? Или бросить ее и просто сматываться?» — звенели в голове мысли. А драгоценные секунды, за которые можно улизнуть незамеченной, таяли на глазах. Я услышала, как кто-то хриплым басом прочищает горло уже прямо за входной дверью. И сорвалась с места. Но не к выходу, не к распахнутой двери, а в спаленку. Выдернула ящик, и его содержимое вместе с ним с грохотом вылетело и рассыпалось по полу. Начала судорожно выискивать блокнот. Подняла его, прижала к груди и так быстро, как только могла, метнулась из комнаты к двери.

Но не успела.

Сперва я увидела черные, начищенные до блеска остроносые туфли, брюки и широкие плечи, одетые в классический костюм. А на его шее красовалась обширная татуировка — какая-то абстракция. И только затем — прореженную сединой бороду на острых скулах и суровые карие глаза, с яростью глядящие прямо на меня.

Я снова оцепенела. Совсем потеряла способность двигаться и говорить. Просто смотрела на мужчину в немом ужасе. Он красив, понимала я, но он такой… ему около сорока, крепкий, очень высокий, а руки прямо исполосаны толстыми канатами вен, будто он не один год таскает тяжести… или убивает людей голыми руками. И я в его доме, воровка, попавшаяся с поличным. И абсолютно одна. Он может сделать со мной все, что ему вздумается.

Он окинул меня взглядом с ног до головы, не поворачиваясь стрельнул глазами на дверь сбоку от меня, которая уже болталась на ветру, и вновь на меня, еще сильнее этим прибив меня к полу. Цокнул языком, щелкнул замком у себя за спиной и медленно направился к той распахнутой двери — так же неторопливо закрыл и ее.

Я не знаю, сколько времени все это длилось, потому что у меня от страха и непонимания, в какую передрягу я влипла, просто отказали все органы чувств, пропала способность двигаться и говорить — не работало ничего, кроме глаз, которыми я беспрерывно следила за каждым движением мужчины.

Он, видимо, понял, что со мной, и подошел.

— Это мое. Я заберу, ладно? — тяжелым, просто звенящим на всю комнату тембром произнес он и выдернул у меня из рук блокнот. — А часы можешь пока поносить, если они тебе понравились. Только не сломай. Позже заберу.

— П-позже? — наконец прорвался мой голос, который я услышала будто из-под толщи воды.

— Да. Потому что ты теперь будешь жить здесь.

Я захлопала ресницами так, что, кажется, это услышали бы даже в соседней комнате.

— Ты что думала, можешь с ребятишками обчистить меня и спокойно уйти? Кстати, где они? А они беспардонно убежали и оставили тебя одну. Что ж… Как тебя, говоришь, зовут?

— Лиля… — пискнула я.

— Что ж, Лилечка, будет тебе наукой, чтоб поняла, каких друзей себе выбирать не нужно. А жить ты будешь у меня потому, что отработаешь все украденное до копейки.

— Но… Но меня…

Я уже поняла, что он сейчас скажет, потому что глупым этот мужчина точно не выглядит. Можно привести много разных сравнений, на которые наталкивает его внешность, но точно ничто в нем не говорит о глупости и нерасторопности. У меня перед глазами промелькнуло все, что со мной происходило раньше, и то, что могло произойти: экзамены, следующий учебный год, стоило только захотеть и пойти на «вышку», работа в каком-нибудь элитном месте… Даже парень… каково это — впервые влюбиться и ощутить взаимность? Иметь шанс на счастливое будущее, гулять по городу, держась за руку, целоваться и просто радоваться, что я свободна, что живу. Все это за секунду проскочило у меня в голове и вылетело куда-то, сменившись жутким страхом, болью и отчаяньем из-за того, что этот мужчина сейчас скажет:

— Милая, никто тебя искать не будет. Ты посмотри на себя: порванные и затертые штаны, кроссовки растрескавшиеся, кофта на добрых три размера больше, чем тебе надо бы. А неподалеку отсюда как раз волшебным образом расположен детдом. Смекаешь? А я вот да. Так что располагайся. И без фокусов, потому что будет очень неприятно портить такую красивую мордашку из-за твоей глупости и нетерпеливости, — добавил он, скользнув по моей щеке — щеке, по которой уже вовсю безвольно стекали слезы отчаяния и безысходности, — тыльной стороной ладони, перед тем как уйти. А другой достает из моего кармана телефон и кладет в свой пиджак. — Это пока побудет у меня.

— Вы же военный! — бросила я ему в спину. Так нельзя! Вы же должны, наоборот, защищать людей, помогать им.

— Девочка, не я военный, а мой брат, которого ты, как я понял, видела у меня в комнате. И он как раз погиб, защищая… А ему за это дали только пару алюминиевых медалей. А вместо его самого привезли жетон и фотографию. Так что и не надейся меня этим всплеском испугать или раздосадовать, чтоб я тебя отпустил. Не выйдет. Я на противоположной стороне закона. Лучше ложись спать, работы у тебя завтра по горло. — И кивнул на диванчик посреди гостиной.

— Меня найдут, а вас посадят в… тюрьму… — закончила я говорить с захлопнувшейся перед моим носом тяжелой дубовой дверью. Мой поработитель просто ушел спать, перед этим закрыв все двери на замки и унеся ключи с собой.

И что мне теперь делать? Спать, говорит, ложись. Ага, как же!