Не уходи, никогда!

Диана Фад, 2023

Две счастливых семьи были трагически разрушены в один день, одни остались дети – без отца и матери. Пережить такое сложно, но нужно жить дальше. Найти в себе силы не просто жить, а, возможно, полюбить. Тяжело себя простить и отказаться от мысли, что предаешь память по ушедшему, предаешь свою любовь к нему. Чья вина в случившемся? И кого стоит наказать или попытаться простить…

ГЛАВА 7. Варя, Вика

Почти две недели мы с Викой каждый день проводим физиотерапию и сегодня она смогла поднять немного свою руку, я в восторге.

— Молодец, малышка, — улыбаюсь ей, поглаживая пальчики, — А теперь сжимай мой палец, сильно-сильно, как только можешь, — Вика напрягается, а я чувствую лишь слабое подергивание. Так, нужно больше упражнений на моторику. — Молодец, завтра принесу тебе мозаику, будем собирать, хорошо? — Вика кивает и чуть улыбается. Это уже не первая ее улыбка за эти две недели.

— Кто вы такая и что здесь делаете? — слышу гневный голос у двери и оборачиваюсь, рассматривая молодого мужчину в накинутом белом халате на плечи, — Почему вы с моей дочерью?

— Я — ее физиотерапевт, — почему-то начинаю оправдываться, но мужчина отмахивается и выходит, хлопнув дверью. Слышу только «Черти, что!» и шаги по коридору. Ясно, пошел к главному врачу, но я здесь не просто так, я лечу его дочь. — Это твой папа? — оборачиваюсь к Вике, и она кивает, снова улыбаясь.

— Ух, какой он у тебя грозный и сердитый, рычит, как серый волк, — улыбаюсь я и замираю, видя, как глаза ребенка наполняются слезами, — Вика, что случилось? Тебе больно? — встревоженно спрашиваю ее, ощупывая ручки и ножки. Девочка отрицательно мотает головой.

— Вот, посмотрите, она довела моего ребенка до слез, — снова слышу сердитый голос, и в палату входят Михаил Сергеевич и тот мужчина, отец Вики.

— Даниил Николаевич, это не посторонний человек, это Варвара Дмитриевна-физиотерапевт, самый лучший, должен отметить. Она занимается с вашей дочерью уже две недели и насколько я заметил есть прогресс,

— Почему я не знаю, что такой молодой специалист занимается моей дочерью? — сердито говорит мужчина, оглядывая меня с головы до ног, будто я двоечница-студентка на пересдаче.

— Ну знаете ли, — начинаю закипать я, — Если вам не нравятся мои методы лечения, я могу и уйти, — начинаю судорожно собирать свой саквояж, почти закидывая туда свои драгоценные баночки.

— В-а-а-р-я-я, — раздается тихий голос с кровати, чуть растягивая слоги, и мы все замираем, удивленно смотря на Вику, девочка морщится, делает усилие, приоткрывая рот, — Ос-т-а-н-ь-ся-я, — снова тянет она.

Мужчина подскакивает к кровати и садится на край, осторожно приподнимая свою дочь за худенькие плечики:

— Скажи еще что-нибудь, котенок, неважно что, — просит ее отец, а его дочь улыбается, глядя ему в глаза.

— П-а-па-а, — шепчет она, а я вижу, как у мужчины слезы текут по щекам. Отворачиваюсь сама, чтобы не заплакать, такие моменты просто выворачивают наизнанку.

— Я приду завтра, Вика, до свидания, — говорю строго и направляюсь к выходу из палаты, — До свидания, Михаил Сергеевич.

— До завтра, Варя, — кивает мне главный врач и я иду по коридору, спускаясь по лестнице. Уже когда сажусь в свою машину, вижу, как ко мне быстро идет отец Вари. Разглядываю мужчину, на вид лет 35, очень симпатичный, чем-то похож на итальянца, темные волосы до плеч, черные глаза, немного смуглая кожа. Очень красивый, одет дорого и элегантно.

— Варвара Дмитриевна, подождите, — кричит он мне, и я со вздохом вылезаю из машины, потуже запахнув свое пальто.

— Извините меня, пожалуйста, — встает он напротив меня, и я замечаю какие у него длинные и черные ресницы, ну точно итальянец. — Моя дочь, она…заговорила, — продолжает мужчина, сглатывая слова.

— Да, у Вики есть заметные улучшения, — соглашаюсь я, — Извинения приняты.

— Вы же не откажетесь теперь от нее? — встревожился мужчина, — Поймите меня правильно, я не думал, что специалист может быть таким молодым.

— Вы тоже мне кажетесь не слишком старым, однако я вижу, что это не мешает вам добиваться определенных успехов, — оглядывая его дорогое коричневое пальто и итальянские ботинки, сказала я.

— А это, да, — как-то потеряно отвечает отец Вики, будто только сейчас заметил, во что он одет. — Еще раз прошу простить меня. — глухо говорит он и поворачивается, чтобы уйти.

Я сажусь в машину и поворачиваю ключ зажигания. Отец Вики снова возвращается, и наклонятся к моему окну, я опускаю стекло.

— Завтра Вику выписывают, я хотел бы, чтобы вы и дальше продолжили с ней заниматься, — говорит он, вглядываясь в меня черными, как ночь глазами. В груди у меня разливается неожиданное тепло, и я чувствую, как щеки покрывает румянец.

— Где вы живете? — спрашиваю я, отводя взгляд и закрываясь волосами.

— В коттеджном поселке, в сторону Куркино, — с готовностью отвечает мужчина.

— Об этом не может быть и речи, — произношу я, — Я порекомендую вам другого специалиста.

— Но вы же не можете бросить Вику? — с горячностью упирается он.

— Это слишком далеко, мне до вас добираться пару часов, а по пробкам и того больше. — снова отказываюсь я, мне и правда ездить в ту сторону не близко.

— Тогда переезжайте ко мне! — обреченно вскрикивает он и я удивленно смотрю на него, — Прошу вас!

— Вы в своем уме, у меня семья, ребенок, — возмущенно говорю я.

— Семья, — как-то глухо произносит он и отталкивается от моей машины, — Вы давно за рулем? — к чему-то спрашивает он и я киваю:

— Достаточно,

— Хорошо, еще раз извините, — и он уходит, кутаясь в свое пальто.

Я смотрю ему вслед, отмечаю походку уставшего человека и сгорбленные плечи. Трогаюсь с места и еду домой, я не могу помочь всем, но если я буду каждый день ездить на другой конец Москвы, то мой сын скоро забудет, как зовут и как выглядит его мать.