Приглашение с подвохом

Диана Рахманова (Рыжая Ехидна), 2019

Мало того, что на работе подставили, а парень изменил, так в жизни начала твориться какая-то чертовщина – таинственное письмо обещает встречу с давно пропавшей матерью… в другом мире! Найти портал в родном городе – полдела, а вот чтобы починить его, придется не только подружиться с духом вредного, пусть и очень симпатичного мага, но и заключить с ним сделку. А заодно разобраться со скелетами в мужском шкафу. В буквальном смысле!

Глава 2

Из приемной доносился веселый смех. Дверь была по-прежнему открыта.

— О, вот и мои девочки вернулись! — при нашем появлении на пороге святая святых Игорь Петрович подрывается с места. — Наташенька, все как я люблю?

— Конечно, Игорь Петрович. Вот ваш кофе.

Напрасно я думала, что мужчина решил помочь Наталье с подносом. Он всего лишь забрал «особую» кружку. Интересно, как много за сегодняшний день столь крепкого кофе он выпил? Судя по настроению и разыгравшейся фамильярности, немало.

— Ну, что ж, красавицы, присаживайтесь! И вы, Наташенька, присоединяйтесь! Ну же, смелее.

Я мысленно произношу благодарность, одна я точно со всем этим не справлюсь.

Ситуация, как и атмосфера в кабинете изменилась. Голубки уже не воркуют, даже не касаются друг от друга. Но удача явно от меня сегодня отвернулась, так как моё место рядом с Антоном, чей взгляд я чувствую кожей с того самого момента, как оказалась по эту сторону двери. Смотреть на него боюсь. С легкостью могу лишиться тех остатков сил, на которых держусь. Так что из этой парочки я изучаю взглядом исключительно Алину.

— Здравствуйте! — надеюсь, девушка со светлой улыбкой ангелочка прочитала в моём взгляде всю ту ненависть, что прожигает меня изнутри. — Как отпуск? Отлично загорели!

— Спасибо, — благодарю за дежурный комплимент, все остальное пропуская мимо ушей.

Наталья моментально ставит передо мной кружку, чьи горячие стенки помогают не только согреть ледяные руки, но и скрыть дрожь пальцев.

— Аркадий, Наталью ты уже знаешь, а это, — Игорь Петрович заходит мне за спину и кладет руки на плечи, — а это Евгения Олеговна! Потрясающий специалист в свой области, работает практически с самого основания компании. Отец взял её на подработку, когда ей ещё и восемнадцати не было. Представляешь?

— Такой хороший специалист, что едва с треском не провалила договор с «Октавой»? — кажется, слава летит впереди меня. Я с легкостью улавливаю нотки пренебрежения — отцу Антона моя персона совершенно не интересна. — Молода ещё для своей должности, ты так не считаешь?

В голове проносится тысяча и один способ расправы с нахалкой, что разрушила мою идеальную репутацию за каких-то пару недель.

— Ну, опыт, знаешь ли, приходит вовсе не с возрастом. Ты вон, на мою Алинку глянь. Работает под руководством Евгении всего ничего, а как красиво повернула ситуацию в нашу сторону? Твои ребята сколько Октаву окучивали, и все без толку. К тому же, у Евгении Олеговны взгляд наметан, отличных сотрудников сразу видит. Думаешь, кто твоего Антона моему отцу порекомендовал?

Уклоняюсь, когда начальство решило потрепать меня по макушке, как какого-то ребенка. Я понимаю, что сейчас больше похожа на юную девчонку с соседнего района — не было ни времени, ни возможности переодеться в деловой костюм, но это не дает ему никакого права тискать меня, как вздумается.

— Извините, Женечка! — начальник возвращается на своё место, усаживаясь рядом с гостем. — Не поймите неправильно, это меня так от радости распирает. Не могу усидеть на месте.

Аркадий посматривает на будущего родственника, у которого градус веселья уже прилично зашкаливает, с долей недовольства. Он, собственно, как и все остальные, совершенно не понимает, зачем нас нужно было приглашать сюда. Что мы тут делаем?

— Ничего страшного, — мило улыбаюсь и направляю разговор в нужное русло. — Игорь Петрович, вы собирались рассказать о грядущих изменениях в компании.

— Вы пришли к соглашению? — интересуется Наташка, поддерживая меня.

— Лучше! — начальник выпячивает грудь колесом. — Я стану дедом!

Я была готова к новости о слиянии компаний и свадьбе, но это… Игорь Аркадьевич, который ни сном ни духом о наших с Антоном отношениях, скинул на меня самую настоящую атомную бомбу.

Наталья поперхнулась кофе, у Антона звякнула чашка о блюдце, а Алина, на которую я метнула взгляд… у Алины с лица исчезли все краски, отчего проявились глубокие царапины на щеке, что она пыталась скрыть за слоем косметики. Девушка так побледнела, что упади она в обморок — я бы не удивилась. Наверное, в моём взгляде промелькнуло что-то жуткое.

Главное, не показать, что прямо сейчас внутри меня что-то умирает. Надежда, что все поправимо? Цепляюсь взглядом за Наташку, как утопающий за спасательный круг, и спустя пару мгновений все же нахожу в себе силы ответить.

— Поздравляю! Это потрясающая новость!

Я абсолютно спокойна. Ни Аркадий, ни Игорь Петрович даже не заподозрили, что что-то не так. И лишь руки выдают моё истинное состояние. Боясь, что просто раздавлю чашку, прячу ладони под стол, сжимая коленки сквозь слой шифоновой юбки.

Вся конспирация летит коту под хвост, когда чувствую обжигающее прикосновение Антона, что пытается перехватить мою руку. Под столом, чтобы никто не видел. Тело срабатывает раньше мозга — я дергаюсь так сильно, что ударяюсь коленкой о столешницу.

Секундный взгляд глаза в глаза, но этого хватает, чтобы у меня из-под ног начала уходить земля. Что же ты наделал, Антон?

— Извините, мне пора.

Плевать, кто что подумает, но я убираюсь с этого праздника. Не могу больше делать вид, что все в порядке. Поздравлять молодую семью и фальшиво улыбаться, когда внутренности сводит судорогой.

Вылетаю из кабинета так быстро, как позволяют пляжные сланцы. Несусь по лестнице, перепрыгивая ступеньки, лишь бы поскорее убраться отсюда. Потому что плотину слез вот-вот прорвет.

— Женя!

Голос Антона за спиной только придаёт ускорения.

— Остановись, пожалуйста, стой!

Я почти у цели, когда мужские руки обхватывают меня поперек живота и приподнимают над землей, останавливая дикую гонку. Мир перед глазами закружился.

— Стой, родная, стой, — безостановочный шепот на ухо, пока я бьюсь с железной хваткой, пытаясь освободиться. — Позволь мне все объяснить, пожалуйста!

— Ты делаешь мне больно!

Ложь, но это единственное, что заставляет мужчину расцепить объятия. Он всегда боялся причинить мне боль.

Какая ирония.

— Не смей! — отскакиваю назад, избегая очередных объятий. Злость от его наглости вытесняет все остальные чувства. Даже плакать перехотелось. Только ударить, и желательно что-нибудь сломать. Чуть отдышавшись, сдуваю с лица челку. — Ты действительно думаешь, что мне интересно, по какой причине ты не смог удержать свои бубенчики за застегнутой ширинкой, Самойлов? — вперилась взглядом в бывшего парня, от которого, как мне показалось, сейчас только угольки и останутся. — А хотя знаешь, интересно. Ну, скажи мне, как давно это продолжается?

— Женька, давай успокоимся и нормально…

— Сколько. Это. Длится? — продолжаю настаивать на своём, уже не спрашивая, а практически требуя правды сухими и рубленными фразами.

Интуиция шептала — Антон мнется и избегает темы не с пустого места. И эта заминка от смелого, бесстрашного и прущего напролом в любых ситуациях парня была такой дикой, как если бы я вдруг облачилась в пачку и пуанты.

— С мая.

— Господи, — делаю шаг назад, словно мне с размаху влепили пощечину. — Поверить не могу, Самойлов.

В короткой фразе отражается вся горечь разочарования, испытываемая мною.

— Жень…

Отпрыгиваю от протянутой руки, как от раскаленной кочерги, когда Антон делает шаг вперед и пытается обхватить меня за плечи. Хватит прикосновений.

Забыв, что за спиной машина, со всего маха врезаюсь в дверцу водителя и ударяюсь локтем о боковое зеркало. Мы испуганно вздрагиваем от пронзительного звука сработавшей сигнализации, что заглушил мой собственный стон боли.

Только физической ли?

— Не смей ко мне прикасаться! — нащупываю в поясной сумке брелок и отключаю сигнализацию. — Больше никогда! — с каждым словом голос становится тиши и тише, пока я не перехожу на шепот: — Три гребанных месяца, Антон. Три. Господи… какая же я дура!

Какой же ты мудак!

Самойлов в этот момент похож на раненого зверя, мечущегося в клетке. Резким движением он оттягивает узел галстука, а затем и вовсе снимает его, выкидывая куда-то за спину. Расстёгивает верхние пуговицы идеально выглаженной рубашки, которую мы выбирали вместе, и запускает ладонь в растрепанные волосы. У меня от этого жеста моментально начинает колоть кончики пальцев. Словно ощущаю мягкость и шелковистость угольно-черных локонов даже на расстоянии.

Оба молчим, сверля друг друга взглядами и не находя нужных слов, чтобы разобраться с этим дерьмом. Я не знаю, о чем думает мужчина, но я… Смотрю на Антона и вижу в нём самого лучшего друга. Того, который много-много лет назад, в далекой юности, располосовал себе руку перочинным ножом и поклялся на крови заботиться и оберегать. Быть поддержкой и опорой, что бы ни случилось. И одновременно я вижу бывшего друга, нарушившего свои же собственные клятвы. Я все ещё помню юношу, что страстно признавался в любви. А сейчас смотрю на возлюбленного, что с такой легкостью отвернулся от меня и предал доверие. Бывший друг и бывший возлюбленный. Просто…

Бывший?

— Антон, нам долго тебя ещё ждать? — грубый повелительный голос Аркадия разрывает установившуюся тишину.

За широкой спиной бывшего, на расстоянии десяти шагов, стоит целая делегация. Алина с отцом и будущим свекром, и моя подруга Наташка.

Им все известно — вот что читается на лицах бывших непримиримых конкурентов. Только уже совершенно не важно, сами они догадались или Алина шепнула на ушко.

— Женька, позволь мне все объяснить! — Антон игнорирует вопрос отца, продолжая смотреть только на меня. — Давай встретимся и поговорим? Ты не так должна была узнать!

От надломленного голоса в душе буквально все переворачивается. Меня обволакивает нестерпимое желание обнять мужчину, прижаться к нему всем телом, погладить по голове и сказать, что мы это переживем. Как и прежде. Вместе.

Но погасив глупые порывы, я делаю шаг вперед, чувствуя боль от напряжения, сковавшего мышцы. И обхватываю ладонями правую руку Антона. Лишь на одно мгновение позволяю себе насладиться родными прикосновения, но почти сразу вырываю пальцы из сладкого плена, чтобы задрать рукав мужской рубашки до локтя, оголяя черный рисунок.

— Помнишь день, когда ты её набил? — пальцем вывожу контур лаконичной татуировки с датой из далекого прошлого. Поднимаю голову, чтобы поймать мечущийся взгляд Антона, что больше походил на пса, который понимает, что сейчас любимый хозяин сделает ему больно. Знает, читает по глазам, но даже не предпринимает попыток избежать удара. — Осень. Тебе семнадцать. Мать, наконец, рассказала, кто твой отец. И, конечно же, ты его разыскал. А после три дня просидел под воротами шикарного особняка, несмотря на проливные дожди, надеясь на… — горло сдавливает спазм, и я опускаю конец фразы, не найдя в себе силы нанести столь сильный удар. — А я приезжала несколько раз в день на электричке, привозя тебе бутерброды и чай в термосе. Сидела там с тобой, под дождем, и уговаривала бросить бесполезную затею. И мне это удалось. Тот день ты запечатлел в татуировке, чтобы никогда не забывать клятву. Я так тобой восхищалась тогда и гордилась все эти годы, а сейчас… я вижу мужчину, который нарушил свои принципы и предал самого себя. Забыл все то, к чему стремился. Все обещания. Так что, Самойлов, нам не о чем с тобой говорить, ведь как выяснилось, твои слова и гроша сломанного не стоят.

Словно подгадав момент, к нам подходит Аркадий, которого прежде я никогда не встречала лично. Сжимает ладонью плечо Самойлова так буднично, словно делал это всю жизнь и вообще имеет какое-либо право на подобное. Меня передергивает от отвращения. И не только меня. Кажется, этот жест становится тем самым контрольным выстрелом, который не смогла сделать я.

Антон, впервые на моей памяти, раздавлен.

— Девушка, уезжайте уже и оставьте моего сына в покое.

Мужчина смотрит на меня как на букашку под его ботинком. Со смесью пренебрежения, раздражения и брезгливости. Плевать. Я разворачиваюсь, чтобы открыть дверь и забраться в салон, и вижу Наташку, стоящую по другую сторону машины. Похоже, она намеревается уехать вместе со мной. От её теплого, тревожного взгляда становится легче. Я не одна. Такое ощущение, что Эверест поделилась силами.

— Я завтра уеду и вернусь в воскресенье утром, — голос равнодушный, словно это не мне только что воткнули нож в спину. — Времени более чем достаточно, чтобы ты собрал свои вещи.

Поворачиваюсь, чтобы сказать короткое «Прощай» или высокопарное «Забудь меня» и, наконец, поставить точку, но вместо этого получаю новый удар под дых.

— Уже.

Всего три буквы, одно короткое слово, а меня накрывает таким шквалом эмоций, что дыхание перехватывает, а сердце из-за болезненной судороги пропускает пару ударов.

— О чем ты? — пожалуйста, скажи, что я ошибаюсь.

— Я уже съехал, Женя, — горькая усмешка очерчивает мужские губы.

— Вот как, значит, — смотреть на Антона не получается. Не хочу показывать, как меня это задело. Голос контролировать ещё удается, а вот глаза… сдадут с потрохами. — Что ж, так даже лучше.

Я слышу звук перебираемых на связке ключей, пока Антон отцепляет те, что от моей квартиры. Они блестят на раскрытой ладони в лучах закатного солнца. Хочу забрать быстро, но мужчина ловко перехватывает пальцы и сжимает их. Всего на мгновение, но я слышу недовольный фырк Алины, которая стала свидетельницей небольшой вольности своего жениха.

И тут пазлы в моей голове, наконец, собираются в полноценную картинку. Но я все же решаюсь уточнить догадку:

— А Клеопатра?

— Забрал. Ты же помнишь, что это моя кошка?

Конечно, помню. А ещё помню, что кошка любит Антона без оглядки, и с такой же силой ненавидит весь женский пол от мала до велика. Не считая меня. А если он переехал, значит…

Я перевожу взгляд с него на Алину с располосованной щекой и обратно. Приподнимаю бровь в немом вопросе и начинаю безудержно хохотать, выпуская напряжение, когда Антон едва заметно улыбается одними уголками губ.

В этот момент в глазах окружающих я душевнобольная, что двинулась кукушкой от болезненного разрыва. Но мне все равно, потому что на короткое, едва уловимое мгновение я испытала чувство счастья и отомщенности.

Я люблю тебя, Клео.

— Эй, Алина, — окликаю вражину, которая с успехом продолжает строить из себя невинную овечку, держась за все ещё плоский живот. — Примешь от меня подарок?

— Это лишнее, Евгения Олеговна, я ведь все понимаю…

Все мы все понимаем.

— Брось. Я во время отпуска купила игрушку, чтобы порадовать…, — обрываю фразу и бросаю самый горячий взгляд из своего арсенала на Антона. — Думаю, тебе она сейчас нужнее, чем мне.

Голос получился излишне предвкушающим, от чего хищница моментально делает стойку, почувствовав угрозу. Девушка становится возле Антона, подхватывая его под локоток, словно демонстрируя, чьи это угодья. Очередная иголка вонзается в сердце, когда мимоходом отмечаю, как гармонично они смотрятся. Высокий, хорошо сложенный брюнет, чей деловой стиль лишь подчеркивает фигуру, и хрупкая блондинка модельной внешности в изящном брючном костюме бледно-розового оттенка.

И на их фоне я.

Вся какая-то несуразная. С растрепанными волосами. Загорелая. В юбке солнцем, футболке с дурацким принтом и сланцах. Ростом метр с кепкой, когда макушкой едва достаю до плеча Антона.

В общем… даже сравнивать не получается.

Пока открываю багажник и перерываю чемоданы в поисках игрушки, девушка приближается и останавливается рядом со мной.

— О, нашла! — с победным кличем достаю игрушку-дразнилку для Клеопатры и вручаю ее растерянной подчиненной. — Это для Клео, — поясняю как для отсталой, а после с тонкой издевкой интересуюсь: — Кажется, ты ожидала увидеть что-то другое? Ну, извини, дорогая. О подарке для тебя я как-то не подумала.

— Нет, нет, что вы, — эта напускная вежливость бесит невероятно, но в умении манипулировать окружающими ей не откажешь. — Думаю, Клеопатра будет рада.

— Конечно, будет, — соглашаюсь, после чего вновь ныряю в багажник внедорожника. — Особенно, когда ты передашь ей вот это, — с каким-то садистским наслаждением впихиваю в руки офисной неженки трёхкилограммовый пакет с элитным кошачьим кормом, что купила ещё до отпуска, но все время забывала забрать домой. Девушка приседает от неожиданности и неловко перехватывает упаковку. — Осторожнее, не надорвитесь, Алина Игоревна! Вам нужно заботиться о своём здоровье.

К нам приближается обеспокоенный папуля, но мы уже почти закончили.

— Передай ей мою благодарность, — захлопываю багажник и, обогнув соперницу, направляюсь к водительской двери.

В спину доносится ошеломленное:

— За что?

— За то, что морду лица тебе расцарапала, — пока вокруг разносятся ошеломленные вздохи, на моих губах играет самая широкая улыбка. Я действительно довольна. Пошла она к черту! Уж сейчас я точно терпеть её не обязана. — Иначе бы это сделала я.

Прямой взгляд. Без шуток.

И это понимают все свидетели безобразной сцены, потому что реакция последовала незамедлительно.

— Женя, злись на меня, — заступается Антон, но я его игнорирую. — Она не виновата.

Ага, конечно. Не виновата.

— Если бы я только знал раньше! — рычит Игорь Петрович, которого окончательно развезло. Понятия не имею, что он собирался сделать со мной за оскорбление и угрозы, но был остановлен крепкой рукой Аркадия.

— Оставь. Пусть уходит.

— Вы уволены, слышите, Евгения Олеговна?! Уво-о-лены! Убирайтесь отсюда!

Можно подумать, я бы продолжила на вас работать. Бросаю последний взгляд на бывшего друга и возлюбленного.

— Надеюсь, ты не пожалеешь о сделанном выборе, Самойлов.

— Припадочная, — слышу комментарий новоявленного отца, вспомнившем о своём ребенке спустя двадцать семь лет, пока сажусь в машину и завожу мотор. — Ты сделал правильный выбор, сын. Она совсем нам не ровня. Пойдём, мы уже опаздываем в ресторан.

Покидая парковку, то и дело смотрю в зеркало заднего вида. Антон все стоит, провожая взглядом удаляющуюся машину.

— Обалдеть! — резюмирует Наташка произошедшее.

Вот уж действительно, обалдеть. Хотя, я бы высказалась по-другому. Когда твоя жизнь в одно мгновение рушится как карточный домик на ветру, на языке вертятся совсем иные фразы.