Дверь

Диана Невидаль

Семья, кредиты, карьера, страх, необходимость в комфорте – признайтесь себе, всё это ставит под сомнение побег в Другой Мир, даже если вдруг найдется способ его совершить.Поставьте мысленный эксперимент, загляните внутрь себя вместе с героями книги. Героями без подвигов – такими же, как я. Такими же, как вы.

Глава 2. Трамвай

Вечером в среду,

После обеда

Сон для усталых взрослых людей.

Мы приглашаем,

Тех, кто отчаян,

В дикие джунгли скорей…³

Ооо нет, теперь эта песня надолго застрянет в голове. Перестань играть. Перестань. Перестань. Ни о чём не думай. Тишина.

…

Вечером в среду, после обеда…

Да ну твою ж налево! Сегодня даже не среда. По крайней мере, у нас сегодня даже не среда. А где-то, может, вполне себе среда. Правда, наверное, не в нашем мире.

Где-то…

А стоит ли жизнь без интернета путешествий по другим мирам?

Ведь если так подумать, то что делает среднестатистический гондорец в ничем не примечательную среду в Средиземье?⁴ И речь об обычном спокойном времени, а не о том, когда настала пора героически погибнуть на войне за мир во всём мире.

Да и к слову о побоищах, даже дедушка Толкиен, при всей его щепетильности, не высек в камне имена тысяч и тысяч в разной степени героически погибших рядовых вояк.

Или высек?

Нет, нет, не хочу думать о том кого там, может быть, высек Толкиен.

Сумбурный поток мыслей Клио ударился о камень реальности в тот момент, когда скрипучие двери трамвая открылись и запустили внутрь холодный ноябрьский воздух. Надо признать, холод сам по себе не подарок, но сейчас он был особенно некстати.

Этот трамвай — артефакт из таких древних времён, что тогда ещё не знали, что на железных сиденьях пассажирам не мягко и неудобно. То есть, нерабочее отопление, в принципе, большого удивления не вызывает. А в лютый мороз есть реальная опасность прилипнуть к одному из железных тронов.

Нам, сидящим в своих тёплых уютных обитальнях, самое время возмущённо цокнуть языком и с высоты своей мудрости покровительственно подумать: «Ну кому здоровье дорого, тот лучше постоит, чем филе своё морозить. Ещё ведь деток рожать!» Но нареченным роженицам, как и всем остальным, не до наших с вами полезных советов.

Сидеть в трамвае — не только честь и большая удача, но и банальный вопрос выживания. Трудовыебудни⁵ вырабатывают много замечательных рефлексов и «видишь свободное сиденье — садись!» — один из них. Битва за место после рабочей смены — это не шутки.

Только счастливые полные сил люди могут себе позволить учтиво расшаркиваться с дамами неопределённого-но-вроде-бы-где-то-около-пенсионного возраста, лелея чувство удовлетворения от того, как же хорошо их воспитали родители.

Люди же, которые морально и физически разбиты необходимостью работать готовы войти в салон, без раздумий плюхнуться на первое увиденное свободное место и сказать женщине, ещё не совсем похожей на бабушку, своё нетвёрдое и нерешительное «нет» на требование уступить ей место.

Нам, возлежащим на наших умных матрасах, запоминающих наши формы, на такие дерзкие размышления стоит, конечно же, отреагировать цокотом языка. В конце концов, ну не сахарные же, не переломятся, да и вообще молодёжь сейчас такая пошла — никакого уважения к старшим!

Но давайте пока что не будем складывать свои яйца в корзину общественного порицания — сделать это лучше, чем у вышеупомянутых дам, у нас всё равно не выйдет.

Тем более, что сегодня почему-то был не совсем обычный день. Сегодня трамвай был пуст как библиотека, по крайней мере именно так казалось после привычной уже процедуры массового интимного дышания друг другу в шею.

Никто не был зажат полуоткрытыми дверями, все желающие могли дотянуться до поручней, никто не смотрел с ненавистью на счастливчиков, занявших сидячие места. Это было чудо. Простое час-пиковое чудо. И все его свидетели наслаждались моментом вместо того, чтобы задавать лишние вопросы.

Однако же чудо это всё-таки не осталось незамеченным. Возможно, оно и задало направление неприкаянному потоку мыслей нашей героини, по ногам и спине которой прошла дрожь от подарка безжалостного ноября, заползшего в открывшиеся двери.

Взгляду пришлось фокусироваться дольше, чем положено, но прежде чем двери закрылись и трамвай двинулся дальше, несчастная успела увидеть название остановки. До дома оставалось ещё пять.

Холод смог приостановить течение её мыслей, но сейчас даже февральский мороз, наверное, не смог бы согнать её с ледяного железного сиденья. Риск высок, но она готова заплатить цену за возможность сорок минут посидеть и невидящими глазами посмотреть на протекающие мимо огоньки.

А за дверями трамвая — хоть и холодного, но светлого и сухого — ожидало ещё больше «радостей» жестокого ноября: месиво из грязи, щебёнки и гниющих листьев. Бонусом были коварные лужи по колено в самых неожиданных местах, казалось бы, давно изученной дороги через гаражи. Отсутствие по пути фонарей и начавшаяся мелкая морось только усиливали предвкушение этой ежедневной пытки окраиной города.

А пока что был только холод и внутренний диалог с внутренней аудиторией.

Холодно. Зато есть хоть какое-то время поблуждать по дебрям своих мыслей. Если человек хоть раз находился в подобном состоянии после работы, он знает, что в такие моменты внутричерепное пространство скорее напоминает игру, в которой нужно за как можно меньшее количество переходов по ссылкам из любой случайной статьи википедии дойти до ядра Земли.⁶ Так сказать, докопаться до сути.

Только, в отличие от этой игры, у трамвайных мыслей нет цели, они просто скачут одна через другую, как игроки в лапту, и куда приведут — неизвестно. Возможно, и к жарким объятьям внутренностей матушки Земли, но вообще, хорошо бы чтоб нет. Сил нет на проработку очередной теории о возможности существования Затерянного мира.⁷

Хотя, погодите-ка, а ведь она уже об этом думает! Вот блин.

Клио насупилась и задумчиво хмыкнула. От дальнейших рассуждений о строении земной коры, интересующую нас пассажирку отвлёк настойчивый и не особо нежный тычок в плечо. Пришлось собрать остаток сил в кулак и обернуться к сидящему сзади человеку. Взгляду, теперь удивлённому, пришлось фокусироваться ещё раз.

— Женщина, за проезд передайте.

Что ж, этот щегол, протягивающий кулак с мелочью, либо отважен, либо жесток, либо просто туп. Возможно, досадное сочетание всех трёх этих качеств и плюс с десяток других. Но эти три присутствуют в нём точно, потому что назвать женщиной ту, кому нет ещё и тридцати, это надо иметь явные суицидальные наклонности.

Остановлю вас, прежде чем мы снова начнём цыкать и закатывать глаза, резонно замечая, что какой-то случайный подросток вовсе и не обязан разбираться в возрастах незнакомых ему людей. И что Клио выглядит-то, наверное, сейчас не ахти, да и вообще…

Сделайте скидку на то, что это мысли уставшей, голодной, отморозившей себе всё седалище девушки, которая ещё не готова признавать, что тяжеловесное «женщина» это про неё.

Ах, злая ирония, ведь теперь в её глазах уже не было удивления. Именно в этот момент она одарила парня таким взглядом, каким смотрят на сидящих в час пик те самые дамы неопределённого возраста. И вот с этим взглядом и мысленным обращением «щегол» к кому-то — вот с ними несомненно приходит начало конца.

Но, видимо, ещё не всё было потеряно, потому что вместо гневного посыла в далекое путешествие, в начинающей женщине проснулись остатки какой-то школьной робости и смятения — она молча протянула руку и приняла в неё влажную стопку монет.

Что ж, теперь возник сложный выбор — что делать дальше? Первый вариант — встать и дойти до кондуктора, безучастно копающегося в телефоне на своём трамвайном троне, покрытом вязаными салфеточками.

Брови скакнули вверх и сразу вернулись вниз, губы поджались, выражая сомнение.

В конце концов, давки нет, проход свободен. Почему вообще ему было просто не встать и не дойти самому? Это же не так сложно!

Глаза закатились туда, откуда ещё никто не возвращался прежним. Губы неодобрительно вытянулись в трубочку.

Ох, а если пойду я, каким взглядом можно огреть этого сосунка на обратном пути! Вот уж ему стрёмно станет, что сам этого не сделал.

На лице появилась злорадная ухмылка, полная предвкушения, на этот раз только левая бровь совершила паломничество наверх.

Ноооо, с другой стороны, стоит ли этот жест, направленный на пристыжение подрастающего поколения, таких усилий? Всегда есть вариант передать это проклятье дальше, следующему сидящему, пусть уже он с этим разбирается. Может, это вовсе не та битва, в которой стоит участвовать?

Брови приблизились к переносице и застыли там в недовольном положении, тяжёлый вздох выразил общую задумчивость.

А потом пришло осознание.

Мысли снова взяли верх над мимикой в совершенно неуместный момент. Во-первых, чужие деньги и так уже слишком долгое время находятся у невольной участницы купли-продажи, не имевшей на них никакого права.

Но самый смак в том, что сидящий впереди мужчина в кепке, видимо, тоже услышал просьбу передать за проезд. Он решил не терять времени и сразу сделать превентивный удар — повернуться.

Однако, повернувшись для того, чтобы принять эстафету из горсти монет, он стал свидетелем этой странной гимнастики для лица. Картина была более чем впечатляющая. Девушка застыла в странной и даже в какой-то мере театральной позе с полусогнутой рукой, сжатой в кулак. Если бы монеты заменили на череп, ни у кого бы не возникло сомнений, что его раньше звали Йорик.

Сама же Клио в этот момент в своём взгляде отсутствовала. Её взор был устремлён куда-то в пространство и не давал никаких ответов на столько возникших вопросов.

Что же остаётся делать в такой ситуации ни в чём не повинному гражданину? А ничего. Так решил и обернувшийся на свою беду мужчина. Его тёмные глаза под пышными бровями выжидательно скользили по лицу нежданного трамвайного мима, будто лучи летающих тарелок, пытающихся определить есть ли на этой планете разумная жизнь.

Миллионы лет прошли за это мгновение. Звёзды рождались и умирали. Момент, когда можно было отвернуться и сделать вид, что ничего не было, бесследно прошёл. Поздно. И до сих пор всё, что оставалось делать — ждать с протянутой рукой, когда же это закончится, и недоумённо сопеть в свои седые усы, которые подобного на своём веку ещё точно не видели.

Именно тогда Клио пришла в осознание. Взгляд только что очнувшейся девушки встретил буравящие её глаза незнакомца. Немая сцена. Искра, буря, безумие — теперь время остановилось вообще. Но, несмотря на всю интимность и драматичность момента, к сожалению (?), это не была сцена из романтического фильма, тут скорее можно говорить о психологическом триллере.

Прервать эту игру в гляделки не сумел бы даже апокалипсис. И несмотря на то, что зрачки девушки были примагничены к зрачкам её соседа по трамваю, она знала, что кроме него на неё смотрят ВСЕ. Нет, не только все в этом вагоне.

Человеку за рулем машины, поравнявшейся с трамваем в этот самый момент, тоже досталось одно из лучших мест. Парнишка лет десяти, наблюдавший за спектаклем с её заднего сиденья, с упоением вгрызался в целую горсть попкорна.

А ещё Клио чувствовала на себе возмущённые и непонимающие взгляды и пассажиров из других вагонов трамвая. Следом шли и взгляды прохожих, мимо которых этот злосчастный трамвай проезжает. Что уж говорить про жителей домов, чьи окна выходят на трамвайные пути! Все оставили свои дела и устремили упрекающие взгляды в одну точку.

И даже, чёрт подери, люди на противоположной стороне планеты, и те стали свидетелями этого несмываемого позора.

Никто и никогда не смог бы сказать что в этот момент происходило внутри усатого мужичка. Даже автор не берётся лезть в душу этому удивительному существу, до сих пор не двинувшему ни одной мышцей того каменного изваяния, что было у него вместо лица, и не издавшему ни звука, кроме шелеста пышности седых усов от его напряжённого дыхания — единственному показателю того, что происходящее для него всё-таки не есть норма.

Но зато мы точно знаем, что происходило с нашей героиней. Из-за яркой краски было невозможно сказать прибавилось ли у неё седых волос, но затылок онемел и скальп просто начал пульсировать и гудеть неприятными волнами.

В последний раз такие ощущения были у Клио, наверное, классе эдак в десятом, от звука поворота ключа в двери, когда родители вернулись со школьного собрания. До того собрания она прогуляла две недели занятий. Как и тогда, по спине бежала дрожь и собиралась холодным щекотным комком где-то в районе солнечного сплетения.

Это необходимо прекратить. Как-нибудь. Как угодно. Встать и выбежать? Выбить окно? Открыть огонь? Начать танцевать, чтобы переключить внимание людей на что-то другое? Кричать и звать на помощь?

— Кхм-кхм-кхм, кхм-кхм.

Почему-то покашливание всегда кажется отличным выходом из неловкой ситуации. Ко всеобщему облегчению, оно сопроводилось передачей наличности от одного человека другому. Планета выдохнула. Да, очевидно, что кроме апатичного кондуктора тут нет победителей, но теперь хотя бы участникам этого безобразия больше не приходится находиться лицом к лицу.

Ленивый поток бессвязных мыслей прекратился, осталось только «ААААААААААААААААААААААААААААА!» и желание отменить последние несколько минут. Но теперь давать волю выражениям своего лица было бы не только признанием произошедшей ситуации реальностью, показателем слабости, но и, что хуже всего, продолжением этой самой ситуации.

А продолжать её не хотелось. Поэтому можно просто сделать вид, что ты хлебушек на самом дне самого тихого из океанов. Что всё так и было задумано, что вообще как-то сразу усталость навалилась. Да и за окном интересное что-то происходит…

Или просто закрыть глаза и уткнуться углом лба в стекло, чей морозящий эффект теперь как-то и не страшен, да и вообще, для кожи полезно, наверное. Закрыть глаза и постараться какое-то время ни о чём, вызывающем какие-то сильные эмоции, не думать. Отдаться трамвайным ритмам, их тыгыдык успокаивает и убаюкивает. Проехали. Мы давно уже это всё проехали.

Может быть вы не знали, но трамваи — агенты хаоса. К сожалению, их покой обманчив. Они не подскакивают на колдобинах, это правда, но у них свои приёмы: они качаются из стороны в сторону так, как ни один вид транспорта больше не умеет. Так они и подлавливают тех, кто по своей неосторожности не ожидает от них подвоха.

Одного небольшого манёвра хватило, чтобы лоб и стекло на миг расстались и стремительно встретились вновь. Надо ли говорить, какое количество громкий раздосадованный восклик собрал взглядов, на этот раз вполне реальных?

Думаю, не надо.

Стоит ли расписать, сколько после этого было облегчения в том, что выходить на следующей?

Наверное, не стоит.

Трамвайные двери всё с тем же многолетним скрипом закрылись. Рогатый начал движение, но свет из его окон ещё несколько секунд освещал невысокую девушку в тёплом пальто, с большим рюкзаком на плечах и наверняка какой-то увлекательной жизненной историей за плечами. В тёплых прямоугольниках света можно было рассмотреть и бледную кожу, и неестественный цвет волос, и даже вселенскую печаль во взгляде.

Но вот, оставшись в темноте, наша героиня накинула капюшон и начала свой финальный рывок на пути к дому. Там её ждали остатки пиццы, новый фильм, украденный пиратами⁸, и какое-то время, чтобы побыть в покое.

По крайней мере, так Клио сейчас казалось.

Примечания

3

Отсылка к песне из заставки детского ТВ-шоу «Зов Джунглей»

4

Здесь и далее в этом рассуждении отсылки к миру Толкиена, автора книг «Властелин Колец», «Хоббит» и «Сильмариллион»

5

Постановка пропущенного пробела может варьироваться в зависимости от того, насколько удачно прошел рабочий день

6

У этой игры могут быть вариации в конечном результате поиска; варьируется в зависимости от региона и возраста играющих

7

Речь идёт об одноимённом романе сэра Артура Конана Дойла и о его экранизациях

8

Дорогие пираты, пожалуйста, не крадите эту книгу!