Сборник юмористических повестей №1

Диана Луч, 2021

Юмористические повести различной тематики: про наводнивших черноморские воды акул, начинающего врача-интерна, попавшего в сибирскую глубинку американского шпиона; а также про шалуна-мальчугана, заставившего бандитов побегать за ним по всему городу, про пенсионеров, решивших спасти от вырубки городской парк и про пожилую женщину, научившую уму-разуму своих взрослых детей. Содержит нецензурную брань.

Записки интерна.

Глава 1.

Меня зовут Василием, Васей, и это — мой первый в жизни дневник. Раньше я никогда не писал дневников. То было некогда, то нечего рассказать, то попросту не хотелось. Но вот в моей жизни произошло одно очень важное событие — я наконец-то стал врачом! То есть не совсем врачом, в том смысле, что не опытным специалистом, а всего только начинающим: по окончании учебы в университете я поступил интерном на работу в больницу. Но вот незадача! Сдав выпускные экзамены, я ещё размышлял над тем, какое направление в медицине для себя выбрать.

Меня одолевали сомнения, поэтому я решил обратиться за советом к своему любимому преподавателю — профессору Безрукножинскому. В тот день, когда я пришел, у него было занятие со студентами. К несчастью, этот блистательный лектор из-за больного горла не мог произнести ни словечка. Профессор Безрукножинский пару раз высморкался, откашлялся и попрыскал себе в горло лекарственным спреем; затем открыл свой дипломат и, спрятавшись за его крышкой, налил в чашку горячего чая, сделал несколько глотков, после чего достал флягу и отпил из неё немного вина. К сожалению, ничего не помогало. Тогда профессор разжевал таблетку, затем развел в стакане воды какой-то порошок и, поморщившись, принял его внутрь, после чего открыл бутылку коньяка, налил себе стопочку и опрокинул в больное горло. Но даже после этого голос у него не появился. Напрасно профессор Безрукножинский пробовал сказать хоть слово. Из его горла вырвался лишь жалкий мышиный писк. Расстроенный профессор достал из-под стола кастрюлю с вареной картошкой, накрыл голову полотенцем и стал дышать паром, периодически высовывая голову наружу, глядя на слушателей и пытаясь им что-то сказать. Все попытки вернуть голос оказались тщетными. В итоге профессор открыл ноутбук и стал печатать на нем то, о чем хотел рассказать студентам на лекции, озвучивая текст голосом Стивена Хопкинса. Мне было неудобно обращаться к безголосому профессору со своим вопросом, и, не дожидаясь конца лекции, я вернулся домой. Затем, немного поразмыслив, я сделал то, что обычно делают в подобной ситуации, то есть доверился судьбе, и вскоре проблема решилась сама собой. На заключительной практике кто-то из наших кураторов изрёк:

— Стране нужны терапевты! Работа эта нелегкая, платят за нее мало, но ведь кто-то должен лечить людей!

Глава 2.

Так я стал терапевтом и в качестве врача-интерна первые три года, которые считаются продолжением обучения, должен был отработать на базе крупной клиники. Меня определили в крыло стационара"В". В крыле"А"находились хирургические отделения, а в крыле"С" — гинекология, урология, эндокринология, пульмонология и другие.

Как того и следовало ожидать, меня сразу направили в терапию. Там я приобрел один из главных навыков настоящего медика: выработал врачебный подчерк и натренировался в запоминании"ФИО"пациентов. Насколько это важно, я понял уже в первый день своей работы, когда отправился проводить осмотр пациентов терапевтического отделения в палатах. Там на вопрос:"Как Вас зовут?" — я получил ответы:"Иван Васильевич Петров","Семен Романович Петров","Роман Семенович Петров","Петр Николаевич Семенов"и"Петр Петрович Петрищев". По пути к ординаторской я мысленно повторял:"Только бы не перепутать всех этих пациентов и их диагнозы, чтобы точно знать, кого и как лечить!", но через пять минут грустно констатировал:"Всё! Забыл!"В этот момент в ординаторскую вошла заведующая отделением и, бросив на меня беглый взгляд, поинтересовалась:

— Отчего пригорюнился?

— Забыл, у какого пациента — какой диагноз! — честно признался я.

— Успокойся! — махнула рукой она. — Полистай истории болезни! Там всё написано: и диагноз, и назначенное лечение. Мы с коллегой уже всё сделали. Так что, на тебе денег: сбегай вниз, принеси нам из столовой по стаканчику кофе и что-нибудь из выпечки! Да ещё захвати в ближайшем магазине полкило сосисок, чтобы мне после работы никуда не заходить!

По правде говоря, освоение профессии медика на практике давалось мне нелегко. Поначалу я часто путался в диагнозах. К примеру, если поступившая больная при первичном осмотре говорила:

— Доктор, у меня так сердце прихватило, что думала — умру! — я сразу ставил ей диагноз:"инфаркт миокарда".

Но говорливая пациентка трещала без умолку:

— Вообще-то у меня давно с сердцем нелады: бывает, поднимусь с сумками из магазина по лестнице к себе на восьмой этаж — и уже одышка, приходится принимать нитроглицерин!

— Что же Вы раньше-то не сказали? — сердился я и, зачеркнув"инфаркт", писал сверху:"стенокардия".

— Это все от давления, — продолжала больная. — Оно у меня повышенное. Мне однажды даже"скорую"вызывали, был гипертонический криз: мушки перед глазами, в ногах — холод, головокружение, боли в сердце и всякое такое…

— Угу… понятно! — угрюмо отвечал я и, вместо"стенокардия", писал:"гепертония".

В итоге относительно диагноза сомнений не оставалось, но было ли правильно написанным это слово?"Нет, наверное", — подумал я и переправил"гепертония"на"гепиртония", а потом на"гипиртония".

— Вот, теперь, кажется, правильно! — заключил я, отложил бумаги в сторону и отправил больную в палату.

Однако на этом история не закончилась. На следующий день заведующая отделением исправила написанное мною на"гипертония"и сказала:

— Вася, тебе нужно вырабатывать врачебный подчерк! Потренируйся на досуге!

"Что она имела ввиду?" — задумался я, но, заглянув в истории болезни, заполненные более опытными коллегами, понял, что писать надо так, чтобы, кроме самого врача, никто не мог понять, что там написано. Неразборчивый почерк помогает закамуфлировать любые грамматические и даже смысловые ошибки, включая, диагноз. Я долго тренировался, и однажды заведующая меня похвалила:

— Молодец, Василий! Сегодня я заглянула в историю болезни твоего пациента из шестой палаты и ничего не смогла разобрать! Подчерк у тебя стал, как у опытного шифровщика. Хорошо, а теперь расскажи вкратце, с чем он поступил и какой у него предположительный диагноз!

Так случилось, что на работе неожиданно для себя я влюбился в Катю. Наша первая встреча произошла, как в сказке про спящую красавицу. В тот день в терапевтическом отделении я дежурил в ночную смену, мне было скучно и хотелось с кем-нибудь поговорить. В поиске собеседников я зашел в сестринскую, а там две постовые медсестры и две санитарки спали глубоким сном. Одна с громким рыком храпела, другая тихонько похрапывала, а третья похрапывала и посвистывала. Только молоденькая медсестра Катя, укрывшись клетчатым пледом, спала как ангел, не издавая ни звука. Я невольно ею залюбовался. Какая же она была красивая: с копной длинных густых волос, загнутыми кверху ресницами, легким румянцем на щеках и пухлыми кукольными губками. Я стоял, безотрывно смотрел на Катю и не заметил, как сзади подошли два пациента (один молодой, другой пожилой) и тоже стали смотреть на спящих медработниц. Когда я повернулся к мужчинам, они принялись громко кашлять и жаловаться на плохое самочувствие. Одна из медсестер проснулась и по моей просьбе отправилась в процедурный кабинет, чтобы сделать уколы обоим больным. С заспанным лицом, не глядя, она нащупала в шкафу какую-то ампулу, ввела пожилому больному в ягодицу лекарство, после чего он стал еще больше задыхаться и синеть. Тогда медсестра открыла другую ампулу, быстро набрала лекарство в шприц и сделала укол в другую ягодицу. Больной перестал задыхаться, но побледнел и как подкошенный рухнул на пол. Медсестра пожала плечами, почесала в затылке и ввела ему лекарство из третьей ампулы — на этот раз уколов прямо в грудь, затем стала делать искусственный массаж сердца, и мужчина наконец-то пришел в себя. Всё это время молодой пациент, стоя в дверном проёме, наблюдал за происходящим. Когда до него дошла очередь: получить укол, он замахал руками и стал уверять, что его уже ничего не беспокоит, при этом закашлялся и, прикрыв себе рот ладонями, убежал в палату.

Глава 3.

В больнице мне приходилось подменять врачей, отсутствующих по болезни или какой-то другой причине. Как-то раз на пару недель меня перевели в кардиологическое отделение. Там я уяснил очень важное для здоровья правило, а именно: далеко не все нужно принимать близко к сердцу! В противном случае оно даст сбой в работе, и тогда — милости просим на больничную койку! В кардиологии медперсонал старался сделать всё возможное, чтобы пациенты не волновались. Иногда медсестрам приходилось подолгу упрашивать их пройти те или иные процедуры:

— Сейчас я Вам сделаю укольчик! Как комарик укусит! Нет, не больно. Ах, Вы не любите кровососущих… Тогда как травиночка ручку уколет, сухая такая травка, тонюсенькая, ладнушки? Вы же травы-муравы не боитесь?

Всем посетителям строго-настрого запрещалось сообщать пациентам неприятные новости, но иногда это приводило к обратному эффекту, то есть к повторному ухудшению состояния, вплоть до инфаркта. К примеру, одну пациентку в кардиологическом отделении постоянно навещали: муж с дочерью и сыном. Супруг рассказывал больной о том, что шеф пообещал повысить ему оклад, сын похвастался, что поступил в университет, а дочь — что скоро выйдет замуж, так как ухажер сделал ей предложение руки и сердца. Состояние больной стало улучшаться, она пошла на поправку, а когда её выписали, на выходе из больницы муж сообщил, что ему не только не повысили зарплату, но и уволили с работы; сын сменил вид прилежного ученика на заправского репера и признался, что провалил вступительные экзамены в университет, поэтому решил отправиться в путешествие по стране автостопом; а дочь сказала, что беременна, и что жених, узнав об этом, её бросил. В результате выздоровевшую женщину снова увезли в кардиологию с сердечным приступом, а виноваты в этом были конечно же её родственники, переставшие соблюдать"режим ограничения отрицательных эмоций".

Впрочем, некоторые пациенты кардиологии постоянно спекулировали своим состоянием. Одна молодая женщина с заболеванием сердечно-сосудистой системы обязала своего шефа повысить её в должности, жениха вынудила срочно на ней жениться, а родителей — отписать всё имущество ей одной, полностью игнорируя пятерых братьев. Так и сказала:

— Если вы этого не сделаете, то я умру от переживаний!

Пациентки кардиологического отделения всё время просили о чем-нибудь своих мужей, а пациенты мужского пола, наоборот — просили своих жен: ничего у них не просить. Пациентка-"сердечница"канючила:

— Дорогой, когда меня выпишут, ты позволишь мне целиком обновить свой гардероб? Отвезешь меня в отпуск на Канары? Будешь водить меня в дорогие рестораны?

Просьбы пациента-"сердечника"были с точностью до наоборот:

— Когда меня выпишут из больницы, дорогая, ты не будешь настаивать на постоянном обновлении своего гардероба? Не потребуешь провести отпуск на островах? Не будешь злиться, если я не поведу тебя в дорогой ресторан?

И в том и в другом случае утвердительные ответы, а главное — выполненные обещания — помогали пациентам окончательно выздороветь.

В кардиологии меня поразило то, как легко: перепутать звук биения сердца с чем-то еще. Однажды я наложил стетоскоп на грудь лежащему на больничной койке пациенту, а рядом уборщица мыла пол, ритмично постукивая по нему шваброй. Хорошо, что я вовремя это заметил и снова взялся за дело. В этот момент у больного началось громкое газоиспускание, а я чуть не спутал этот звук с биением сердца; но вовремя спохватился и наложил стетоскоп в третий раз. В ту же секунду застучали часы, стоящие на прикроватной тумбочке, и я насторожился: может ли у сердца быть такой странный звук? Когда я в четвертый раз приложил к груди больного свой стетоскоп, лежащий на соседней кровати пациент громко захрапел. Мне пришлось его разбудить и заняться прослушиванием сердцебиения в пятый раз.

Глава 4.

Через пару недель меня отправили замещать врача в проктологию. Там я научился исключительно вежливому и обходительному обращению с пациентами. В мужских палатах проктологического отделения лежали очень важные люди, поэтому лечащие врачи в первый же день работы попросили меня разговаривать с этими пациентами, как можно деликатней. Мне подумалось:"Почему именно с мужчинами, а не женщинами?"Но вскоре я понял, что пациентки проктологического отделения гораздо терпеливее пациентов и не требуют к себе особого внимания. Скажем, если женщину попросить ввести себе суппозиторий, она это преспокойненько сделает. Мужчина же непременно потребует:

— Пусть эту процедуру выполнит медсестра и так, чтобы я не испытывал неприятных ощущений!

Если пациентки проктологии, как правило, были обычными бухгалтерами, кассирами, секретарями, лаборантками, то пациенты — чиновниками на высоких должностях. Одни работали в городской администрации помощниками и советниками мэра, а другие занимали руководящие посты в крупных организациях и предприятиях. Даже доктора входили к ним в палату со стуком и, приоткрыв дверь, через узкую щёлочку вежливо спрашивали:

— Уважаемый Павел Сергеевич, разрешите поинтересоваться вашим здоровьем! Найдется у Вас минуточка времени, чтобы я Вас осмотрел?

Ни под каким предлогом не разрешалось пускать в это отделение журналистов, а если из средств массовой информации звонили и интересовались диагнозом того или иного пациента, медицинские работники отвечали:

— У него осложнение после гриппа… да, бронхит… ничего особенного, скоро поправится! Почему его положили в проктологию? В других отделениях не было свободных мест. Вы что не знаете, в больницах всегда полно народа, всё забито.

Многим хотелось познакомиться с высокопоставленными чиновниками и заручиться их поддержкой. Именно поэтому в проктологию удавалось просочиться энному количеству симулянтов — как правило, мелких и крупных предпринимателей, желающих расширить свой бизнес и получить какую-нибудь привилегию от городского начальства. Их не останавливало даже то, что в процессе обследования необходимо было пройти несколько довольно неприятных процедур, к примеру, колоноскопию. Симулянты жаловались на боли в прямой кишке и, только получив договоренность с нужным лицом, признавались, что у них уже ничего не болит, да и раньше здоровье особо не беспокоило.

О том, что пациенты проктологического отделения были важными людьми, свидетельствовал и тот факт, что в больнице их навещало множество женщин: супруга, секретарша, местные фотомодели и другие красотки. Во время посещений эти дамочки умудрялись между собой познакомиться, а некоторые и подружиться. Они миролюбиво беседовали, договаривались о том, кто и что принесет в больницу, а ещё регулярно обменивались кулинарными рецептами салатов и других легких блюд, исключительно полезных для больных с геморроем. Пациенток в проктологии тоже навещали женщины, но в основном, их родственницы и соседки. Как правило, задачей этих посетительниц было: проследить за мужьями госпитализированных дам и доложить об их поведении.

Правильное питание пациентам помогало, но всё же главной причиной их болезни было многочасовое просиживание за столом на работе, то есть: малоподвижный образ жизни. Решить эту проблему в условиях стационара было непросто, но врачи старались. Гимнастические упражнения больные выполняли из-под палки, так как это занятие казалось им скучным, а тренажерного зала в отделении, разумеется, не было. Тогда врачи ввели альтернативную практику: ежедневно пациенты мужского пола под руководством опытных хореографов стали учиться танцевать. Каждый больной по желанию выбирал для себя то или иное танцевальное направление: чечётку, русские народные танцы (казачок, морячок и т. д.), современные, румбу, ламбаду, танго. Там, где требовалась партнерша, прибегали к помощи медсестр, санитарок, а иногда и пациенток. К сожалению, в большинстве своём,"геморройщицы"предпочитали танцам длительный сон и перекатывание с бока на бок на больничной койке.

Глава 5.

На дежурствах в гастроэнтерологическом отделении мне не раз пришлось убедиться в том, что слово лечит, слово ранит. Да, да! Доброе слово не только приятно. В форме совета оно еще и полезно. Дело в том, что у большинства пациентов желудочные заболевания перешли в хроническую форму и окончательно вылечить их не удавалось. Быстро выздоравливали только те, кому промывали желудок в случае острого отравления. Почувствовав облегчение, эти больные становились довольными и счастливыми. В отличие от них, типичные"язвенники"имели грустный и плаксивый вид. Они были худыми, костлявыми, с бледной кожей и синюшными подглазьями. В коридоре этого отделения стояло два аквариума с разноцветными рыбками, на ночь в кровати к пациентам клали по мягкой игрушке в виде кота, кролика или цыпленка, и даже включали колыбельные песни. Медики изо всех сил старались успокоить больных, рассмешить, удивить, отвлечь от грустных мыслей, а главное, вселить надежду, если не на окончательное выздоровление, то хотя бы на улучшение состояния. Первое время я не знал, как вести себя с пациентами, и врач этого отделения посоветовал мне:

— Чтобы поднять людям настроение, трави анекдоты!

Я признался, что не знаю ни одного, поскольку никогда не старался их запомнить.

— Тогда определи основную причину заболевания и посоветуй пациенту, как эту проблему решить! — сказал врач. — У каждого она своя — что-то, что вызвало стресс, а потом спровоцировало возникновение гастрита или язвы!

Действительно, практически все больные попали в стационар во время какой-либо напряженной ситуации. Тренер кунг-фу четыре дня подряд не ел, не спал, а ломал кирпичи и все, что под руку попадется. Он хотел выявить предел своих физических возможностей, а закончилось для него это язвой желудка. Молодая пациентка целых две недели перед свадьбой пила только соки и минеральную воду, чтобы на фотографиях выглядеть стройной и красивой. Главный бухгалтер перед проверкой налоговой инспекции не спал трое суток и тоже почти ничего не ел. Хотя, может, и специально, чтобы таким способом избежать заслуженного наказания.

Как бы то ни было, у пациентов гастроэнтерологии были очень напряженные лица. Я попытался вывести несчастных из депрессивного состояния. Первого"язвенника"мне захотелось развеселить, и я стал прыгать, как обезьяна, изображать корову, козу, свинью, жирафа, слона, но его это только разозлило.

— Вы что надо мной издеваетесь?! — возмутился пациент.

Тогда я решил поговорить с ним по душам:

— Скажите, что спровоцировало у Вас обострение язвенной болезни? Из-за чего Вы попали в стационар?

— Жена загрызла! — честно признался он.

— Так, может, стоит с ней развестись?

— Вы что? А кто мне будет готовить, стирать, убирать, отводить детей в школу?

— Просто представьте, что она исчезла из Вашей жизни!

— Ужас! Бросила меня что ли?! Интересно из-за кого? Хотелось бы знать, кого она считает лучше меня!

— Так Вы собираетесь жить с ней всю оставшуюся жизнь?

— А что? Я уже привык!

Другому пациенту мне тоже не удалось дать дельного совета. Когда он сказал, что испытывает на работе сильный стресс, я предложил:

— Перейдите на другую работу!

— А какой от этого толк? — пожал плечами он. — Я же лентяй, трудиться не люблю, поэтому рабочая обстановка везде будет меня нервировать!

Правда нескольким пациентам я всё же помог своими советами. Одна девушка пожаловалась, что никак не может выйти замуж, и что ей сложно даже познакомиться с мужчиной.

— Так воспользуйтесь ситуацией! — с заговорщицким видом предложил я. — Пока Вы здесь, попробуйте пообщаться с пациентами мужского пола, это точно поможет Вам побороть в себе стеснительность!

Она последовала моему совету и не только перестала быть чересчур робкой, но и вскоре вышла замуж.

Другая больная, работающая секретаршей, пожаловалась мне:

— Если б Вы знали, как я устала ухаживать за своим шефом! Помогаю ему даже менять рубашку и штаны, когда он запачкает их в еде и кофе! Это просто невыносимый грязнуля! Так мне ещё приходится перечитывать и исправлять его отчеты, отвечать на телефонные звонки, подписывать вместо него договора и составлять графики встреч!

— А если Вам сменить работу на воспитателя в детском саду? Там Вы будете только приглядывать за своими воспитанниками, при этом никаких других обязанностей у Вас не будет, — предположил я.

— Пожалуй, так и сделаю! — ответила пациентка.

Глава 6.

Замещая своего коллегу в отоларингологическом отделении, я приобрел другой важный врачебный навык: внимательно слушать пациентов. Это было нелегко, поскольку говорили они крайне неразборчиво. И все же я терпеливо пытался их понять. Сами пациенты решали эту проблему очень просто: они общались между собой письменно — по телефону или планшету, через приложения-мессенджеры. Как только в палату поступал новенький или новенькая, соседи по больничной койке просили добавить их в свои контакты на время стационарного лечения, чтобы общаться в письменной форме. В этом не было ничего странного, учитывая, что у одних пациентов этого отделения были проблемы со слухом, а у других — с произношением. Вскоре я тоже перешел на эту систему коммуникации и во время обхода задавал больным вопросы письменно по мобильному телефону, чтобы не слышать их неприятно звучащих голосов: хриплого, визгливого, шепчущего, а в случае плохого слуха бесконечных повторений:"Что? Что Вы сказали, доктор? Повторите, пожалуйста, ещё раз!"В этом отделении врачи и медсестры как никто другой придерживались правила: слово — серебро, а молчание — золото. Медсестры в любое время суток подходили к больным и кивком головы показывали на шприц, а тем оставалось только подставить под укол свою руку или ягодицы. При этом самой лаконичной была речь у заведующей этого отделения. Она проводила собрания быстрее всех в больнице:

— Благодарю, что пришли. Ввиду того, что бывший заведующий нашего отделения скоропостижно скончался, прошу каждого сдать деньги на венок. В следующем месяце должны пройти аттестацию две медсестры из нашего отделения. В последний вторник месяца к нам придет проверяющая комиссия. Повышения зарплаты в ближайшее время не предвидится. У меня всё. Спасибо за внимание. Можете разойтись по своим рабочим местам.

Однажды я разговорился с врачом, прослывшим тем ещё молчуном даже в отоларингологическом отделении, где он работал всю свою жизнь. Я спросил:

— У Вас есть семья?

— А как же? — ответил он. — Жена, двое детей и четверо внуков.

— А Вы и дома очень мало говорите?

— Да. Когда мы с женой на работе, общаемся эсэмэсками, а дома — записками. Она оставляет мне на кухонном столе листок с указанием:"Ешь то-то и то-то на плите и в холодильнике", на выходных дает мне список того, что нужно купить, а на даче — того, что сделать. Часто обхожусь двумя фразами в сутки:"Доброе утро!"и"Спокойной ночи!". Бывает, благодарю жену за вкусный обед и ужин.

— А если она Вас о чем-нибудь попросит?

— Всегда отвечаю:"Да".

— А если дети?

— Им почти всегда говорю:"Нет".

— И это функционирует?

— Вот уже тридцать лет живем мирно и дружно, жена довольна, дети хорошо воспитанны.

— Нд-а-а-а… — задумчиво протянул я. — А как Вы свою супругу уговорили выйти за Вас замуж? Женщины ведь любят длинные красивые комплименты и когда им зубы заговаривают!

— Сказал:"Я тебя люблю! Выходи за меня замуж!"А про зубы, так это женщины любят их заговаривать, а не наоборот. Болтуны им как раз-таки и не нравятся.

— Ясно, — ответил я, и картина мира у меня в голове слегка поменялась.

Глава 7.

Поначалу я стремился поближе познакомиться со своими коллегами, поэтому стал выяснять, чем они занимаются в свободное от работы время. Оказалось, что одни ходят на рыбалку и в лес по грибы, другие предпочитают занятия спортом, третьи — отдых в парке или на даче. Разумеется, составить компанию всем сразу у меня бы не получилось (где же взять столько свободного времени?!), а выбрать какое-то одно хобби мне было сложно — одолевали сомнения. Но немного позже я понял, что у меня и так довольно много шансов встретиться со своими коллегами вне работы. Я не раз натыкался на них: в магазине, бассейне, гимнастическом зале, библиотеке и других местах. Именно тогда я пришел к прямо противоположному выводу: лучше бы мне с ними не встречаться! Дело в том, что после краткого приветствия знакомые медики тут же начинали рассказывать мне о своих проблемах и неприятностях. Полагаю, что у них это выработалось в процессе работы. Пациенты все время на что-то жалуются, и медики переняли у них эту привычку. В общем, некоторое время спустя, завидев вдалеке знакомое лицо, я стал переходить на другую сторону улицы и пытался ускользнуть из его поля зрения. Из всего медперсонала не имел привычки жаловаться только главврач больницы; то есть нет, он, как и остальные, жаловался, но только своей секретарше, которая не только ему глубоко сочувствовала, но и активно содействовала в решении всех проблем. Ах да, чуть не забыл — было у нас два шутника, и они действительно никогда не жаловались. Эти два врача, а точнее, патологоанатома, говорили, что без чувства юмора в их профессии не обойтись. Они без конца над чем-нибудь подшучивали и посмеивались. В нашей больнице без этих двоих не отмечали ни одного праздника. Если хотя бы один из них предупреждал, что не сможет прийти, то празднование переносили на другое число. Когда один патологоанатом сломал ногу и по этой причине отсутствовал на работе несколько месяцев, медперсоналу больницы пришлось ждать его выхода и отмечать разом: новый год, двадцать третье февраля, восьмое марта и несколько юбилеев разных сотрудников. Патологоанатомы могли шутить часами, правда, иногда их шутки повторялись. По этой причине жена одного патологоанатома ушла к другому. Она привыкла жить с весельчаком, но одни и те же шутки своего мужа в конце концов ей наскучили. Впрочем, развелась она и со вторым мужем, а в третий раз вышла замуж за ведущего праздников, то есть профессионального тамаду.

Поработав в больнице, я пришел к выводу, что ни в коем случае нельзя критиковать профессиональное направление своих коллег. Помню, как-то раз у меня слетело с языка, что я никогда бы не стал урологом, поскольку им приходится работать с одним и тем же биологическим материалом и назначать анализы: суточной порции мочи, дневной, ночной, часовой… Ох и скучное же это занятие! Мои слова передали урологу, и он так обиделся, что целых два месяца со мной не разговаривал. Разумеется, я пожалел о том, что сболтнул лишнего, и сделал соответствующие выводы. Любому врачу очень полезно общаться со своими коллегами, поскольку от них можно узнать профессиональные секреты. К примеру, в родовом отделении акушерка с большим стажем работы дала мне несколько практических советов. Вот некоторые из них. Если роженица требует провести её роды в воде, то надо просто-напросто открыть кран, и пусть оттуда течет вода, пока женщина не родит; если роженица не желает тужиться, то надо спокойно сказать ей:"Хорошо, мы вернем Вас обратно в палату и будем вызывать роды только через три дня!"; если женщина настроена родить в свой день рождения и жалуется:"Всего три дня не доносила! Какой бы сделала себе подарок на всю оставшуюся жизнь!", в этом случае во время схваток надо спеть для неё поздравительную пеню:"Happy birthday!".

Глава 8.

Уже на первом свидании с медсестрой Катей я узнал, что она — многодетная мать. У неё были бойкие двухлетние тройняшки. В тот день шел дождь, и Катя, натянув на коляску с сидящими в ней детьми прозрачную пленку-дождевик, положила сверху большой зонт. Увидев Катю, я помахал ей рукой, и она помчалась мне навстречу. царапая металлическим наконечником лежащего на коляске зонта припаркованные в ряд машины. Поскольку погодные условия оставляли желать лучшего, Катя предложила продолжить свидание у нее дома, но и там побыть наедине нам не удалось: малыши постоянно требовали внимания. Катя без конца меняла им памперсы, кормила и качала на руках и ногах. Она и меня угостила детским пюре из цветной капусты, сославшись на то, что у нее совсем нет времени на готовку. Такая обстановка была для меня непривычной, однако, это не повлияло на мои чувства к Кате. Я влюбился в неё так сильно, что и сам от себя этого не ожидал. И она тоже меня полюбила.

Всё было бы прекрасно, если бы наши страстные взаимоотношения не отразились негативным образом на рабочем процессе. Витая в облаках, я измерял больным артериальное давление пальцем, а не стетоскопом, вместо легкой диеты и очистительной клизмы прописывал строгий постельный режим, при панкреатите назначал таблетки от кашля, а при пневмонии — желчегонные, в общем, делал множество грубых и непростительных ошибок. Катя тоже была хороша. Нет, реально она была хороша собой, к тому же то и дело прихорашивалась, но при встрече со мной забывала обо всем на свете. Она стала раздавать таблетки, не глядя кому и что даёт, не снимала вовремя капельницы, неправильно ставила клизмы и вклеивала, как попало, в истории болезни бланки с результатами обследования. В итоге заведующая терапевтическим отделением нас с Катей отругала и сказала, что работать вместе мы не можем, после чего меня на три месяца перевели в другое отделение — инфекционное.

Глава 9.

Эта мера была временной, но действенной. На работе мы с Катей стали встречаться намного реже, и этим воспользовалась врач-инфекционист Елизавета Петровна. Она была очень любезной и улыбчивой, а ещё, несмотря на свои тридцать с длинным хвостиком, незамужней. Мы подолгу с ней разговаривали, оперируя медицинскими терминами, известными лишь врачам, и мне это нравилось."Наконец-то я встретил женщину, с которой интересно общаться!" — с удовольствием отмечал я. С этой коллегой по работе я чувствовал себя умным, образованным и интересным собеседником. Спустя некоторое время рыжеволосая Елизавета Петровна стала оказывать мне знаки внимания, и я почувствовал, что не смею ей сопротивляться, что мне это нравится, но… как сказать об этом Кате?"Да-а-а, Кате… лучше ни о чем не говорить!" — решил я и позволил Елизавете Петровне очаровывать меня и дальше.

Как бы то ни было, работа в больнице занимала львиную долю моего времени. В инфекционном отделении я приобрел ещё один важный врачебный навык: подобно опытному детективу, я старался во что бы то ни стало докопаться до истины и обнаружить причину заболевания. В инфекционном отделении было два отсека: желудочно-кишечных инфекций (сальмонеллез, дизентерия и другие) и вирусных инфекций по типу кори, ветрянки, гепатита… Чаще всего в каждом боксе лежало по одному человеку, но иногда туда попадали целыми семьями. Вместе помещали заболевших: супругов, мать и детей, бабушку и внучку или внука. Бывали и более редкие сочетания. К примеру, в соседних боксах оказывались директор и его секретарша, замужняя женщина и её сосед по даче, студентка и преподаватель университета. В общем, чего только на свете не бывает! К слову сказать, пациенты инфекционного отделения не теряли времени даром. К примеру, один студент в одиночном боксе, в условиях абсолютной тишины и покоя, прошел целый курс университетского обучения всего за три месяца, подготовил экзамены по двум семестрам, а потом успешно их сдал. Другой случай не столь оптимистичен. Мужчина сорока лет при выписке объявил своей жене:

— В больнице у меня было время для размышлений, и я решил с тобой развестись!

Одна женщина от скуки начала писать картины и, несмотря на то, что при выписке её обязали оставить их в стационаре, чтобы предотвратить распространение инфекции, в последствие она стала известной художницей.

Однако пациентам с желудочно-кишечными инфекциями было не до художественного творчества и прочих занятий, понятно почему. Во время врачебного обхода они вели себя сдержанно и немногословно по причине: рвотных позывов, яростного газоиспускания и сильного желания опорожнить кишечник. В остром периоде больные с кожными высыпаниями тоже были грустны, хмуры, унылы, поэтому не очень общительны. Кто же захочет быть прыщавым с головы до ног! Своего неприятного внешнего вида стеснялись все, особенно женщины. Некоторые из них даже запрещали мужьям и любовникам посещать их во время болезни и поручали это другим родственникам. Врачи инфекционного отделения подолгу не выписывали пациентов, поскольку хотели лишний раз подстраховаться. Они даже заводили по две истории болезни на каждого больного, если вдруг одна потеряется, а вместе с ней и бланки с результатами анализов, подтверждающие наличие того или иного заболевания. Кроме того, врачи постоянно интересовались самочувствием своих пациентов и при малейшем сомнении отправляли их на повторные анализы.

Глава 10.

В крыле"В"нашей больницы стажировались ещё три врача-интерна: Петр, Вольдемар и Элеонора. В инфекционном отделении, куда меня перевели на три месяца, я познакомился с Петром, и мы сразу подружились. Интересно, что звали его — Петр Васильев, а меня — Василий Петров. Наверное, на подсознательном уровне мы понравились друг другу простотой и схожестью имён, поэтому легко и быстро наладили общение. Вольдемар с Элеонорой тоже подружились, да так крепко, что вскоре поженились. Понятно, что любой из нас в их компании оказался бы лишним, поэтому мы с Петром сформировали свою маленькую компанию из двоих человек. К тому времени школьные и университетские друзья выпали из моего поля зрения. Кого-то забрали в армию, кто-то уехал в другой город, а кто-то женился и обзавелся детьми. Короче говоря, общение с бывшими друзьями стало эпизодическим и, по правде сказать, не очень интересным. Похоже, у Пети была похожая ситуация. Во всяком случае про своих друзей он мне почти ничего не рассказывал. Зато много говорил про своих родственников. У всех у них, в отличие от моих родителей (матери — учительницы и отца — военного), были исключительно интересные профессии: морской биолог, герпетолог, трейдер, сомелье, инженер космонавтики, пилот авиации Крайнего Севера. Представляю, сколько всего интересного они рассказывали на семейных праздниках! Мы же с роднёй отца и матери после часовой беседы про свой быт остаток вечера обычно проводили перед телевизором.

Моего нового друга назвали Петром в честь сразу нескольких известных личностей: государя, ученого, музыканта, полководца, а меня — в память о коте Ваське, который сидел у моей беременной матери на коленях и громко мурлыкал. Впрочем, у нас с Петей было и много общего. В детстве я мечтал стать сначала космонавтом, потом полицейским, и только потом врачом. Петя в пятилетнем возрасте тоже хотел податься в космонавты, позже: в ветеринары, полицейские, учителя, пилоты и даже сантехники — после того, как их квартиру залило канализационными отходами из лопнувшей трубы. Это событие повлияло и на то, чтобы стать врачом, причем не каким-нибудь, а именно: инфекционистом. Если я в детстве собирал обычные марки и заполнил ими целых два альбома, то у Пети (как у опытного геолога, постоянно пополняющего коллекцию минералов) была большая коллекция экскрементов, помещенных в малюсенькие коробочки. Страсть к этому появилась у него после того, как их квартиру затопило фекалиями со всего подьезда. Течь в трубе устранили, а экскременты засохли на полу маленькими кусочками. Петиной матери с трудом удалось отодрать их от паркета, при этом она громко ругалась, а Петя всё это время с удовольствием рассматривал в лупу замысловатые формы фекалий.

Экскременты он собирал не просто так, ради интереса, а во имя науки, поскольку хотел обнаружить в них новую, ещё не известную миру опасную бактерию. У Пети был развит дух исследовательства. Даже с отдыха, вместо сувениров, он привозил разные испражнения: обезьян, змей и попугаев, предварительно их высушив. Таможенники в аэропортах Турции, Марокко, Вьетнама и Тайланда, обнаружив в Петином чемодане странные катышки черного цвета, давали их понюхать собакам-ищейкам, но те лишь брезгливо отворачивались и фыркали, давая понять, что данный объект не стоит их внимания. В стационаре Петя держал больных с желудочно-кишечными инфекциями дольше других врачей. Он множество раз отправлял их анализы на повторное исследование, а меня однажды уговорил смешать экскременты нескольких пациентов и оставить их на «дозревание» в комнате, где санитарки готовили обеззараживающие растворы — вдруг в этой смеси зародится новая бактерия! Но она не зародилась. Тогда Петя предложил воздействовать на каловую кучку сначала ультрафиолетом, а потом радиацией. Я отказался в этом участвовать, поскольку все, хранившиеся в этой комнате обеззораживающие вещества были огнеопасными и взрывоопасными.

— Ты прав, лучше не перегибать палку! — подумав, согласился мой друг, но свою исследовательскую деятельность не прекратил. Помимо сбора и анализа экскрементов, было у него ещё одно увлечение. В свободное время Петя писал диссертацию на тему:"Исторические свидетельства об инфекционных заболеваниях в древнеегипетском культурном наследии". Однажды я поинтересовался:

— Каково практическое применение твоей диссертационной работы?

— Никакого! — расплылся в улыбке Петр. — Какое может быть практическое применение у Эйфелевой башни или смотровой площадки в горах?! Красивое изложение оригинальной темы ценно само по себе. Согласись, что не каждую диссертацию интересно читать. Зато моя понравится каждому!

Кроме того, в своё свободное время Петя занимался парашютизмом. Он не раз совершал неудачные приземления, но при этом ни разу не получил серьезных повреждений. Однажды Петя грохнулся на крышу свинофермы, пробил её ногами и угодил в свинарник, после чего отправил всю испачканную одежду для бактериологического анализа в лабораторию — авось удастся обнаружить новую бактерию! В другой раз Петя приземлился с парашютом на густо унавоженное колхозное поле и увяз в нем по пояс, а затем отдал для лабораторного исследования испачканное в навозе парашютное снаряжение. Приземлялся он, куда попало, больше десяти раз, и ничего. Мне же, в отличие от него, сразу не повезло. Впервые прыгнув с парашютом за компанию с Петей, я приземлился туда, куда было запланировано — на большое ровное поле, по которому шло большое семейство ежей. Когда я ступил ногами на землю, меня понесло центробежной силой вперед. Я упал и затормозил об ежей ягодицами, после чего прыгать с парашютом мне расхотелось.

Петя был неординарным человеком, и это мне в нём очень нравилось. С ним никогда не было скучно. Не только меня, а всех коллег по работе он заражал своим неукротимым энтузиазмом. По его примеру врачи стали писать статьи для медицинских журналов и применять в своей работе новые техники. Наш травматолог придумал один хитроумный метод: перед тем, как вправить плечо, он с силой ударял по столу каким-нибудь предметом, больной на этот шум отвлекался, а в этот момент врач вправлял ему плечевой сустав на место. В результате больной даже не успевал испугаться и закричать от боли. Отоларинголог стал проверять состояние слуха: тихим постукиванием по крышке стола снизу. Если пациент реагировал на этот звук — значит, слух после болезни у него восстановился. Впрочем, иногда Петин энтузиазм обращался против него самого. Встречаясь с девушками, он убеждал их в необходимости самоопределения и самореализации в той или иной профессии, а потом из-за этого они прекращали отношения с самим Петей. Одна твердо решила стать стюардессой, другая посвятила всё своё время работе в ветеринарной клинике, а третья стала шеф-поваром китайского ресторана.

С Петей мы иногда сплетничали. Встречаясь за завтраком или обедом в больничной столовой, мы рассказывали друг другу разные истории и медицинские байки. К примеру, такую. Раньше травматологи нашей больницы запугивали больных, которые постоянно жаловались на боль. Два травматолога вставали около такого пациента, и один говорил:

— Думаю, придется нам эту конечность ампутировать! Если больной постоянно жалуется на невыносимую боль, значит, там начался необратимый процесс.

— Да, — соглашался другой, — отправим-ка его лучше в хирургическое отделение, и пусть этого пациента готовят к операции!

Услышав это, больной замирал от страха, прекращал жаловаться и не мешал травматологам производить осмотр его поврежденных конечностей и других частей тела. Но однажды травматологи попали впросак. К ним поступил пациент, жалующийся на сильную боль, возникшую после ушиба головы. Он оказался врачом. Один травматолог по привычке заявил:

— А не отправить ли Вас, уважаемый, на трепанацию?

В ответ больной желчно процедил сквозь зубы:

— Если Вы меня с сотрясением мозга отправите на трепанацию, то я через суд лишу Вас врачебной лицензии. Это я Вам, как врач, обещаю!

После этого случая травматологи решили пациентов не запугивать.

Помимо пересказа больничных историй, нам с Петей нравилось обсуждать спорные медицинские новости, опубликованные в печатной прессе или интернетовских источниках. Я зачитывал:

— По свидетельствам ученых, на появление шестипалости у новорожденных влияет употребление беременной матерью избыточного количества витамина Е… В США медики не советуют больным гриппом делать маникюр… Скоро станет возможным выращивать из крокодильих зубов вживляющиеся в десну имплантаты…

Чаще всего с подобными утверждениями мы с другом категорически не соглашались.

— Откуда у беременной в организме появился избыток витамина Е? Что она с утра до вечера питалась одними и теми же продуктами? — усмехался Петр. — И про зубы у крокодилов — полная ерунда! У нас же разный генотип.

— Действительно, странно… — кивал в ответ я. — По поводу больных с гриппом тоже нелепица какая-то… Это кому же при температуре"тридцать девять с хвостиком"придет в голову пойти в"салон красоты"или самому заняться маникюром?

Глава 11.

Я часто подменял отсутствующих врачей, поэтому не удивился, когда из инфекционного отделения меня отправили в травматологию. Работая там, мне не раз пришлось убедиться в том, что травму можно получить где угодно, и что сохранить себя в целости и сохранности чаще всего помогает соблюдение элементарных правил безопасности. Другими словами, на примере пациентов я усвоил, что иногда совершенно безобидные действия могут иметь трагические последствия. Был у нас пациент, который у себя на работе ради смеха сунул палец в дверной проём, а в это время проходившая мимо уборщица, не глядя, хлопнула дверью, в результате чего палец шутника был полностью раздроблен. Другой мужчина, открывая почтовый конверт, острым уголком так рассек себе бровь, что пришлось накладывать швы. Была у нас пациентка, которая мыла у себя дома покрытый ламинатом пол, поскользнулась на нем и, падая, ударила мужа шваброй по голове. В итоге он получил сотрясение мозга, а она сломала себе ногу.

Работать в травматологическом отделении было непросто, поскольку вдобавок к имеющимся больным приходилось осматривать вновь прибывших из приемного отделения и реанимации. Помню, привезли как-то на каталке одного пациента со сломанными голенями, обе ноги в гипсе. Спрашиваю:

— На что жалуетесь?

А он кратко, по-мужски, отвечает:

— Ноги болят!

Затем поступила пациентка с фиксирующей повязкой на нижней челюсти и стала объяснять:

— Смотрела комедию. Так хохотала, что вывихнула челюсть! А ещё говорят, что смеяться — полезно для здоровья!

Следующая больная на вопрос, что случилось, начала подробно рассказывать:

— С мужем повздорили. Я его огрела скалкой, а он спрятался от меня в туалете. Я ждала целых полчаса, когда он оттуда выйдет, а этот архаровец как выскочит из туалета со щеткой для чистки унитаза, и стал от меня ею отбиваться, весь халат мне забрызгал, не буду уточнять чем. Тогда я вбежала на кухню и схватила сковородку, а он надел себе на голову кастрюлю, потом взял половник и стал отбиваться от меня, то есть бить им по сковороде, которой я пыталась его огреть. На этот шум отреагировала соседка из квартиры справа. Она закричала:"Вы что там делаете? Прекратите играть на ударных инструментах!"Тогда я схватила веник и стала тихонечко бить своего по башке, а он стегал меня кухонным полотенцем…

Рассказ затянулся, всё больше обрастая подробностями. Я посмотрел на часы и оборвал пациентку:

— И чем дело кончилось?

— Скорой помощью!

— А что конкретно с Вами произошло?

— Отбиваясь от мужа настольной лампой, я задела локтем стакан с водой, она разлилась, я поскользнулась, упала и сломала себе шейку бедра.

— Наконец-то! Шейку какого бедра?

— Своего!

— Левого или правого?

— Вот этого!

— Ясно, левого, — заключил я, сделал запись в истории болезни и отправился в мужскую палату.

Медсестра сообщила, что привезли очередного пациента. Я подошел к стонущему мужчине и спросил:

— Что у Вас болит?

— Всё!

— А что больше?

— Все ранее сломанные кости! У меня так организм на перемену погоды реагирует.

— Это не к нам! Вас надо отправить в неврологическое отделение.

— Не хочу в неврологию! Я там уже лежал. Там все плаксивые, нервные, а у вас тут хорошо обезболивают, вот больные и лежат тихие, спокойные. Никакого шума, беготни, и отделение очень чистое!

— Ещё бы. Многие пациенты находятся здесь после операции! И не бегают по той же причине. Но дело не в этом! Если у Вас нет перелома, я не имею права Вас здесь держать. Должно быть сломано хоть что-нибудь, ну, не знаю, хотя бы палец…

Внимательно выслушав меня, мужчина кивнул, встал на ноги и хрястнул со всей силы ладонью о спинку кровати. В тот же миг он заорал от боли и показал сильно искривившийся и отклонившийся в сторону мизинец. Я вздохнул:

— Ладно, вижу! Придется Вас положить в наше отделение!

— Ура! — криво улыбнувшись, со слезами на глазах простонал мужчина со сломанным пальцем.

В этот момент ко мне подошла медсестра и сообщила:

— Доктор, у нас ещё одного из приёмного покоя привезли! Он сейчас в третьей палате.

Я поспешил туда и спросил у вновь поступившего пациента с забинтованной головой:

— Что у Вас? Сотрясение мозга?

Тот радостно, с улыбкой ответил:

— Да-а!

— Как это произошло?

— Я прыгнул в бассейн!

— А там не было воды… — предположил я.

Тот радостно воскликнул:

— Да-а!

— Слушайте, а Вы раньше не лежали в другом отделении нашей больницы — в том, что находится на пятом этаже? — предположил я.

— Да-а! — продолжал улыбаться тот.

— В психиатрическом? — уточнил я.

— Да-а! — бодрым голосом ответил больной.

Глава 12.

Как-то раз меня отправили на стажировку в родовое отделение больницы. Там я научился бороться со своими страхами и сомнениями. Как известно, роды — процедура не очень приятная не только для самой женщины, но и для отца ребенка. Иногда даже после длительных уговоров папаша категорически отказывается лицезреть появление на свет продолжателя своего рода. Хотя бывает и наоборот, особенно с первенцами. Беременная пару раз громко икнет, а муж в панике везет ее на всех парах в больницу и орёт как резаный в приёмном отделении:

— Помогите! Спасите! Моя жена рожает! Дайте мне скорее халат и отправьте нас рожать! — только жена смотрит на него и улыбается потому, что знает, что до родов ей осталась ещё три месяца.

Родовое отделение в нашей больнице было большим. Как и психиатрия, оно занимало весь этаж. Направили меня туда, чтобы я освоил родовспомогательные методы и сумел правильно принять роды в какой-либо экстраординарной ситуации: во время землетрясения, цунами или, к примеру, по дороге на работу в автобусе. Напрасно я надеялся, что свои первые роды буду принимать в присутствии видавшей виды опытной акушерки. Она предпочла умыть руки:

— Нет уж, дружочек мой! Нарабатывай практический опыт самостоятельно! И не волнуйся! Знания у тебя есть, а остальное приложится! Никто не знает заранее, как стать родителем, однако же все ими становятся. Здесь то же самое: начни — и поймешь, как действовать правильно!

Напоследок она пожелала мне: не опростоволоситься; и ушла, оставив один на один с медсестрой — женщиной лет пятидесяти. Та поспешила меня успокоить:

— Не переживайте, доктор! Самое главное — не падайте в обморок!

— А что? Такое уже случалось?

— С новичками не раз…

— Постараюсь! — ответил я как-то неуверенно, с волнением.

Сразу скажу, что в душе я очень сочувствую рожающим женщинам, поскольку это — болезненный процесс. И вот, когда первая моя пациентка на родовом столе начала сквозь слезы жаловаться, что обезболивающее уже не действует, и что схватки стали очень сильными, я попросил ассистирующую мне медсестру увеличить дозировку.

— Может, не надо? — покачала она головой. — У этой роженицы уже давно отошли воды, ребенок того гляди появится на свет. Она уже на финишной прямой. Многие женщины хотят увидеть появление своего ребёнка на свет, и она, наверное, тоже!

Но я настоял на своём, и после увеличения дозировки пациентка закрыла глаза и затихла.

— Она что… умерла?! — в ужасе прокричал я, схватившись ладонями за лицо.

— Нет, — ответила медсестра, подержав руку на пульсе у роженицы. — Просто она заснула.

— Как же теперь она будет тужиться? — запаниковал я. — Надо вызвать хирурга и сделать ей кесарево!

— Не надо! — спокойным голосом ответила медсестра и показала на младенца, выглядывающего из-под простынки, прикрывающей промежность пациентки.

— Ах ты, умница! Смотрите! Сам из мамочки выбрался! — затютюшкала медсестра, взяв ребенка на руки, и понесла его отмывать от родовой смазки.

Вторая пациентка прибыла на родовый стол, терзаясь сомнениями. В перерывах между схватками она то и дело повторяла:

— Всё это как-то неожиданно… и не вовремя! Меня только недавно повысили в должности, и начальник в любой момент может найти мне замену. Я так много работала, чтобы занять это место… А мой муж постоянно говорит, что ещё не готов стать отцом, что он не может взвалить на свои плечи такой груз ответственности. Может, мне всё-таки не рожать?

— Теперь уж придется! Тужьтесь! — отрезал я, с удивлением слушая её рассуждения.

— Скажите, почему я такая нервная? — не унималась она.

— Гормоны! — ответил я.

"Иметь ребенка — что может быть прекраснее?! — подумалось мне. — Как женщина не способна этого понять?!"

Но вот она родила, увидела младенца и, светясь от счастья, уставшим голосом спросила:

— Кто у меня?

— Девочка! — ответила медсестра.

Новоиспеченная мать взяла её на руки и, прижав к груди, стала гладить и целовать, а потом от прилива нежности и нахлынувших чувств воскликнула:

— Боже, доченька, прелестная моя! Что я говорила… Как я могла?! Деточка моя! Любимая! Плевать мне на всё начальство вместе взятое, пусть только попробуют меня уволить, лапочка моя! Да я своему шефу рожу набью, если он меня хоть раз упрекнет в том, что у меня ребенок! А муж, шел бы он куда подальше со своим дебильным инфантилизмом! Если твой папаша не мужик, солнышко моё, то он нам не нужен! Сама тебя выкормлю, выращу и всем обеспечу, лапочка моя милая!

Сияя от счастья, она повернулась ко мне, восклицая:

— Доктор, что это со мной?!

Я пожал плечами и ответил:

— Гормоны!

Когда новоиспеченную мамашу с младенцем отвезли в палату, я почувствовал, что из-за нервных переживаний или от того, что пришло время, в общем, что я сильно проголодался, вдобавок к этому в животе у меня громко заурчало.

— Сейчас бы перекусить! — пожаловался я медсестре, но она сообщила, что у нас новая роженица.

— Процесс уже начался! — по-учительски строго добавила медсестра, а санитарка вкатила в родильный зал очередную роженицу.

Приняв у неё роды, я вытер пот со лба и шепнул медсестре:

— Теперь всё! Можно будет позавтракать или пообедать, в общем, что-нибудь съесть!

— Нет! — отрезала она. — У следующей роженицы тройня. Пока она всех не родит, уходить никуда нельзя!

Сразу после этого в родильный зал вкатили женщину с огромным животом. Я посмотрел на УЗИ, сделанное ей накануне, и увидел три плода. Первый ребенок появился на свет довольно быстро, а остальные двое родились с перерывом в час. Когда роды у многодетной матери закончились, я совершенно серьезно подумал, что следующим на каталке из родильного зала придется увозить меня. Ноги у меня дрожали, колени подгибались, голова кружилась, и перед глазами все поплыло. Всё же я собрался с силами, дошел до ординаторской, опустошил там весь холодильник, а сразу после этого опустошил другой — в сестринской. Только тогда я снова почувствовал себя живым, сильным и энергичным, но ужасно виноватым. Чтобы искупить вину, мне пришлось заказать по телефону пиццу всем своим коллегам по работе. Доставил её молодой парень. Он вошел в родовое отделение в тот момент, когда дежурная медсестра куда-то отлучилась, и на посту никого не было. По этой причине никто этого парня не остановил, и он беспрепятственно дошел до ординаторской. В это время санитарка повезла на каталке кричащую роженицу по коридору. Доставщик пиццы так перепугался, что упал в обморок, и нам пришлось приводить его в чувство.

Последующие роды, которые я принимал, пошли как по маслу. Мамаши с младенцами на руках отбывали в палаты и выглядели очень довольными. Довольными были и папаши, а некоторые из них даже пьяными от счастья, но были и просто пьяные. К счастью, такое случалось нечасто. Но бывало, что уж говорить. Один так напился, наблюдая за родами своей супруги из-за стекла соседней комнаты, что, когда она родила, и ему позволили к ней подойти, он рухнул на свою жену сверху и не сумел самостоятельно вернуться в вертикальное положение. Наверное, новоиспеченный отец напился от страха. А может, сначала от страха, а потом от радости. Не знаю. Во всяком случае, присутствие отца на родах уже давно стало возможным.

Кстати, сами роженицы во время схваток могут вытворять что угодно и приглашать к себе в палату кого им заблагорассудиться. На моей памяти, кто у них только не сидел. Рядом с одной находился инструктор по фитнессу, который постоянно её корректировал:

— Не тяни прямую мышцу живота! Потом будет сложно восстановить её эластичность! Нагибайся во время схваток медленно и тянись подбородком к коленке!

Другая роженица во время схваток усаживалась в сложные позы йоги. Так она и родила с закинутой за ухо ногой. Кстати, виновата в этом была её подруга, которая по Интернет-связи на планшете руководила процессом"родов по системе йоги". Одной женщине муж без конца играл на скрипке, причем исключительно весёлые и энергичные мелодии, под которые роженицы в соседних палатах приплясывали и притопывали. Впрочем, это было не самое смешное. Однажды молодая роженица, девушка лет двадцати, пригласила к себе в палату большую группу поддержки — всех своих родственниц. Они стали делиться воспоминаниями о своих собственных родах и так увлеклись разговором, что не заметили начала родов у беременной девушки. В результате её малыш появился на свет прямо в палате. Другая роженица была по профессии бухгалтером. Вместе со своим начальником она составляла отчет для налоговой инспекции прямо перед родами. В промежутках между схватками шеф брал её за руки и умолял:

— Екатерина Ивановна, пожалуйста, вспомните, какие у нас были показатели во втором триместре!

Закусив губу и постанывая, она отвечала, а он записывал. К другой роженице пришел гипнотизер и, глядя ей в глаза, до самых родов твердил как заведенный:

— Ваш ребенок родится красивым, умным, успешным! Родовый процесс протекает плавно и разливается по Вашему телу приятными ощущениями! Вы получаете от него ни с чем не сравнимое удовольствие!

В палатах для рожениц запрещалось присутствовать только посторонним медикам, особенно акушерам и гинекологам. Этот запрет ввели после того, как одну женщину до смерти напугал её собственный дядя, проработавший сорок лет гинекологом. Когда у нее начались схватки, он вдруг стал вспоминать печальные случаи из своей практики.

— На моей памяти, один ребенок родился с вывихом бедра из-за неправильных действий акушерки. И ему ещё повезло! — с упоением вещал дядя-гинеколог. — Судя по тому, как его вытаскивала из чрева матери наша акушерка, для него это могло закончиться вывихом шеи! А что такое вывих шеи? Это — кривошея на всю жизнь, неоперабельное состояние мышц!

Наслушавшись грустных историй, роженица так разволновалась, что у неё началась истерика. Она стала кричать, размахивать руками и даже не подпустила к себе медсестру, которая хотела поставить ей капельницу с обезболивающим лекарством. Только когда дядю-гинеколога попросили удалиться, женщина успокоилась, а потом родила.

Глава 13.

Бывает же такое: в один и тот же день меня огорошили сразу двумя плохими известиями. Первое касалось моего друга. Обычно я не лез в Петину личную жизнь, а он — в мою. То есть мы иногда рассказывали друг другу кое-какие эпизоды, касающиеся наших взаимоотношений со слабым полом, но, конечно, не всё, а так, в общих чертах. И вот Петя объявил:

— Моя девушка беременна!

— Может, это не твоя вина? — вяло пролепетал я.

— Стыдно, Вася! — покачал головой Петя. — Мы же с тобой медики. Знаем, откуда берутся дети. Так что эта версия абсурдна и неправомерна.

— И что ты собираешься делать? — испуганно пробормотал я.

— Что? Что? Придется стать отцом!

Через несколько месяцев он им стал, а еще, как любой порядочный человек, женился на этой девушке и стал её мужем.

Вторая неприятная новость имела отношение к нашей клинике и ко мне, в частности. Главврач вызвал меня в свой кабинет и сообщил, что через три дня в нашу больницу нагрянет комиссия, а я должен буду сопровождать их во время проверки. Понятно для чего — чтобы в случае выявления каких-либо несоответствий мне, а не главврачу, выкручиваться и придумывать объяснения. Сам он в день прибытия комиссии заболел. Больничный ему выписала давно набившая руку на решении подобных проблем его личная секретарша — грудастая блондинка Марина Евгеньевна. Но суть не в этом.

Проверяющая комиссия состояла из трех человек: одного мужчины и двух женщин. Глава комиссии — низкорослый дядя лет пятидесяти сходу меня предупредил:

— Давайте-ка побыстрее, молодой человек, чтобы всё успеть до обеда! Не хотелось бы, знаете ли, нажить себе гастрита! У нас работа и без того нервная!

Я кивнул в знак согласия и повел их по корпусу"В"нашей больницы. Поначалу я так испугался, что от страха завел комиссию не туда. Сначала мы пришли в подвал, потом в автоклав, оттуда — в лабораторию, после чего заглянули в каптерку к дворнику, затем по черной лестнице дошли до седьмого этажа, а оттуда спустились по пожарной лестнице вниз, к крыльцу центрального входа в больницу. После такой активной разминки я почувствовал себя лучше, но на всякий случай принял успокоительную таблетку и запил её валерианкой. Наконец я успокоился и поверил в себя.

Вдохнув свежего уличного воздуха с больничной парковки, я с силой надавил на входную дверь и чуть не растянулся на полу потому, что она была крутящейся. Глава проверяющей комиссии вовремя схватил меня за шиворот и втолкнул в здание больницы. Мне чудом удалось удержать равновесие, но пройдя два шага, я споткнулся о резиновый коврик, упал, после чего резво вскочил на ноги, отряхнулся и, повернувшись к членам комиссии, сказал:

— Милости просим в наше лечебное заведение!

Сначала мы прошли в терапевтическое отделение, расположенное на первом этаже. Все было бы замечательно, если бы проходившая мимо нас санитарка не проштрафилась. Выкатывая больного из палаты, она забыла опустить металлический бортик на одной стороне кровати, и, когда эту санитарку позвал другой пациент с просьбой: подать ему судно, лежащий на каталке грохнулся на пол. Санитарка рывком подставила судно под больного и помчалась к лежащему на полу пациенту. Она помогла ему подняться с пола и забраться на каталку, но в этот момент другой пациент попросил забрать судно.

— Я всё сделал! — сообщил он заговорщицким голосом.

— Что? — хрипя от натуги, спросила санитарка, забрасывая, закатывая и закидывая на каталку упавшего с неё пациента крупного телосложения.

— Наложил.

— Что?

— Своё добро!

— Куда?

— Куда надо!

— А-а! — осенило санитарку, и она достала из-под него судно.

В этот момент у каталки открылся бортик на противоположной стороне, и грузный пациент снова грохнулся на пол. Кто-то в палате прокричал:

— И мне нужно судно!

Санитарка подложила под него судно (вместе с содержимым от предыдущего пациента) и помчалась укладывать на каталку свалившегося с нее больного. Мы наблюдали за происходящим в дверной проём палаты, пока глава комиссии не изрёк:

— Хо-ро-шо!

Никто не знал, что именно он имел ввиду: что упавший с каталки пациент ничего себе не сломал, что два других пациента благополучно опорожнили кишечник, что санитарка все это время шептала себе под нос неприличные слова и выражения так, чтобы их никто не услышал… В общем, допытываться у него мы не стали и проследовали дальше.

В отоларингологическом отделении члены проверяющей комиссии решили заглянуть в перевязочную. Там одной пациентке медсестра только что наложила компресс на правое ухо и уже собралась отправить её в палату, как вдруг в перевязочную вошла другая медсестра и, хихикнув, сказала:

— Вообще-то компресс ей надо на левое ухо!

Медсестра перевязочной вздохнула и наложила больной компресс и туда тоже.

Проходивший мимо врач бросил на ходу:

— У этой пациентки — отек гортани, ей надо приложить холодную марлю к горлу!

Медсестра выполнила его распоряжение, но повязки с компрессами с ушей снимать не стала. Сразу после этого в перевязочную заглянула заведующая отделением. Кивком головы указав на пациентку, она угрюмо заметила:

— Вы что не знаете, что у неё гайморит?!

Медсестра пожала плечами и ввела в носовые ходы больной две марлевые турунды, смоченные в лекарственном растворе. Женщины из проверяющей комиссии захихикали:

— Ой, не могу! Эта тетя похожа на моржа с большими ушами!

— И на коалу с хоботом!

— Цыц! Вы забыли? Мы на работе! — шикнул на них глава комиссии, едва сдерживая смех, и они отправились дальше.

В инфекционном отделении через стекло члены комиссии увидели, как медсестра рисует зеленкой на спине и животе у молодой девушки витиеватые узоры по типу татуировки. Глава комиссии недевольно буркнул:

— Что это еще за художественное творчество?

— Больная ветрянкой, вероятно, очень переживает из-за своего внешнего вида, — пояснил я. — У нас это разрешается делать по просьбе пациентов, в качестве процедуры, успокаивающей зуд и нервы…

Комиссия проследовала по коридору и остановилась у одного бокса в отсеке желудочно-кишечных инфекций. Все трое с интересом стали наблюдать за сантехником, который пытался пробить вантузом засор в унитазе, но испражнений было столько, что у него никак это не получалось. От усилий сантехник вспотел и стал снимать с себя одежду: сначала забрызганный каловыми массами комбинезон, потом защитную маску с головы, рубашку, штаны, пока не остался в семейных трусах и майке. Наконец сантехнику удалось пробить затор в унитазе, и он вышел из бокса. Глава комиссии преградил ему путь и строго прикрикнул:

— Стойте! Вы нарушили правила техники безопасности! Вы хоть отдаете себе отчет в том, что сейчас заразились тяжелым заболеванием, таким, как сальмонелез, например?!

— Нет, — возразил сантехник, — не сальмонеллезом. Это точно! При сальмонелезе кал желто-зеленого цвета, а этот был другим!

— Тогда дизентерией! И вообще, какая разница?! — возмутился глава комиссии.

— Большая! — ответил сантехник. — При дизентерии стул с примесью крови и гноя, а этот был не таким!

— А каким?! — от негодования, с вытаращенными глазами закричал проверяющий.

— Кал был жидким, водянистым, с непереваренной пищей! Полагаю, что у больного обычная холера! — рассудительно изрек сантехник.

— И Вы не боитесь заразиться этим ужасным заболеванием?! — поразился глава комиссии.

— Нет, — ответил сантехник. — Я ей переболел в том году, и у меня выработался иммунитет. Унитазы здесь постоянно засоряются, поэтому меня часто отправляют в это отделение на прочистку. За три года работы я переболел всеми инфекционными заболеваниями в легкой форме. Так что теперь мне можно нарушать технику безопасности!

С гордым видом он поднял с пола вантуз, водрузил его себе на плечо, вышел из бокса и пошел по коридору, насвистывая веселый мотивчик.

В травматологическом отделении членов комиссии немного удивило, что вместо гирек, к конечностям больных были подвешены: чайники, половники, сковороды, пара железных утюгов и другие предметы домашнего обихода.

— Это потому, что нашей больнице выделяется недостаточное количество средств для покупки необходимого медицинского оборудования! — пояснил я.

— Обычное дело! — отмахнулись члены комиссии.

В родовом отделении они стали свидетелями того, как одна женщина рожала крупного младенца. Акушерка, как ни старалась, не смогла его вытащить и позвала на помощь медсестру, а потом в родильный зал пришло еще пять человек из медперсонала, и все они, как в сказке"Репка", ухватившись друг за друга, пытались извлечь ребенка из материнского чрева. Только когда к ним сзади присоединилась уборщица, крупный младенец появился на свет и огласил всё помещение таким оглушительным рёвом, что тут же позвонили из психиатрического отделения и попросили"кричать потише", поскольку и без того беспокойные пациенты еще больше забеспокоились.

В кардиологии на глазах у членов проверяющей комиссии медсестра со вставленными в уши наушниками внесла в палату капельницы и, не глядя, нажала на кнопку пульта. Включился висящий на стене телевизор, и по нему стали показывать фильм ужасов. У всех лежащих в палате пациенток бешено застучало сердце; женщины застонали, побледнели, а некоторые даже потеряли сознание. Прикроватные мониторы пронзительно запищали, отображая кривую работы сердца, которая стала прерывистой и зигзагообразной. Медсестра же, ничего не замечая, слушала музыку и ставила пациенткам капельницы. Глава комиссии решил исправить ситуацию и попросил проходящую мимо санитарку:

— Поменяйте, пожалуйста, канал, чтобы пациентки смотрели по телевизору что-нибудь другое, поспокойней!

Она пощёлкала пультом и поставила мелодраму. Все пациентки разом успокоились, постепенно пришли в себя, и кривые работы дыхания и сердца на прикроватных мониторах тоже нормализовались.

В гастроэнтерологическом отделении члены комиссии остановились около кабинета, в котором две медсестры промывали желудок у вновь поступившего пациента. Проверяющие были очень удивлены, когда из промывных вод у больного медсестра извлекла ручные часы. Мужчина, немного смутившись, признался:

— Проглотил на спор.

После того, как его отправили в палату, желудок стали промывать другому пациенту. В ходе этой процедуры из его желудка было извлечено: три сберкнижки, несколько юбилейных золотых монет и маленькая шкатулка с золотыми украшениями. Мужчина объяснил это просто:

— С женой поругался! Она заявила, что подаёт на развод и отсудит всё, что у меня есть!

У третьего пациента из горла торчала большая кость. Когда медсестры аккуратно её оттуда извлекли, он пояснил:

— Друг привез из Испании хамон! Сказал, он такой вкусный, что его можно съесть за один присест!

Члены комиссии прошлись по всему отделению, перешептываясь и с удивлением глядя на ослепительно яркую окраску стен, аквариумы, плюшевые игрушки и игровой уголок. В конце концов, глава комиссии не выдержал и спросил:

— Я не понял: это — взрослое отделение или детское?

— Взрослое, — ответил я.

— А к чему такая яркая декорация?

— Поднимаем"язвенникам"настроение.

— А детский уголок? Они что там играют?

— Нет, там играют дети, которые приходят их навещать. В основном, наши пациенты — люди семейные.

Потом комиссия заглянула в проктологическое отделение и увидела, что в одной из палат у всех пациентов на тумбочках ярким светом мерцают огоньки.

— Это что ещё за представление? — сердито буркнул глава комиссии и прошелся по палате.

Один из пациентов с готовностью ответил:

— Сегодня у медсестры мало времени, и она попросила нас самих поставить себе свечи! Вот мы и прикрепили к ним фитильки из ниточек, а потом подожгли!

— Дурдом! — схватился за голову глава комиссии.

— Нет, что Вы! Здесь проктология, а психиатрическое отделение на пятом этаже! — пояснил больной.

— Что скажете, девочки: пойдем туда или как? — вопросительно посмотрел на своих коллег глава комиссии, выйдя из палаты с зажженными свечками.

— Что-то не очень хочется! — отозвалась одна, а другая криво улыбнулась и молча помотала головой.

— Действительно, чего мы там не видели… — согласился проверяющий.

Я набрался смелости и возразил:

— Извините, но кое-что вы действительно не видели. Там недавно ремонт сделали!

— Переживем как-нибудь без вашего ремонта! — устало промямлил глава комиссии и добавил: — Ну, ведите нас, куда там ещё надо!

И я повел их в реанимацию. Там было темно и тихо, а ритмичное попискивание прикроватных аппаратов, поддерживающих у тяжелобольных дыхание с сердцебиением, приятно убаюкивало.

— Что-то я устал! — изрек глава комиссии и плюхнулся на кровать, чуть не придавив одного из пациентов. Своими ягодицами проверяющий пережал проводки, и больной стал задыхаться. Вскоре на мониторе вместо кривой линии появилась абсолютно ровная прямая. Глава комиссии этого не заметил, через некоторое время встал, вытер себе пот с лица и подытожил:

— Вот он, цикл человеческого существования: жизнь и смерть! Пойдемте! Можно сказать, что на сегодня мы со своей задачей справились!

Я бросился к пациенту, на кровати которого до этого сидел глава комиссии, пощупал пульс и скорбно покачал головой, поскольку помочь ему уже ничем не мог. Затем мы вышли из реанимационного отделения и отправились, чтобы перекусить, в больничную столовую.

На следующий день мне сообщили, что наше лечебное учреждение прошло аттестацию, и что никаких нарушений у нас обнаружено не было. Конечно же они были, но если из-за этого начнут закрывать больницы, то лечить людей будет попросту негде. Главврач тут же выздоровел, и секретарша выписала ему свидетельствующую об этом справку. При личной встрече он меня похвалил, а ещё сказал, что проверяющую комиссию приятно удивил блог в соцсетях, на котором регулярно выкладываются театральные постановки нашей больницы.

Глава 14.

Это оригинальное нововведение появилось в клинике лет пять назад. Первоначально спектакли ставились, чтобы развеселить пациентов и отвлечь их от грустных мыслей. Затем кто-то предложил снять постановки на видеокамеру и выложить в соцсетях. Количество просмотров и лайков начало стремительно увеличиваться, и больница стала на этом зарабатывать. Особой популярностью у интернавтов пользовались следующие театральные постановки:"Колобок", где главную роль исполнил пациент терапевтического отделения, распухший до неузнаваемости в результате аллергической реакции;"Русалочка", которую сыграла пациентка из травматологии, девушка со сломанными ногами, причем гипсы ей сняли прямо во время спектакля;"Три поросенка", чьи роли удачно исполнили больные из отделения желудочно-кишечных инфекций. Пациент из травматологии блестяще сыграл"оловянного солдатика"в одноименной постановке, а пациентка оттуда же — неподвижно стоящую балерину, в которую по сюжету сказки он был безответно влюблен. В роли Красной шапочки и Волка выступили пациенты отоларингологического отделения: она говорила писклявым детским голоском, а он — хриплым и осипшим. Роль бабушки в этой театральной постановке досталась старушке из кардиологии, а дровосеков — врачам-травмотологам. Им даже не понадобились топорики, в их арсенале нашлись похожие медицинские инструменты. В театральных постановках нашей больницы принимали участие пациенты всех отделений. Они, как правило, соглашались на любые роли. Только пациенты из проктологии претендовали на роли царевичей и прекрасных принцев, хотя это было невозможно по причине их преклонного возраста, двойных подбородков и округлых животов. Однажды им предложили участвовать в постановке сказки «Али-баба и сорок разбойников», но пациенты проктологии сочли это для себя оскорбительным и от роли разбойников наотрез отказались.

Как-то раз режиссером больничной театральной постановки стал пациент психиатрического отделения. Режессура действительно была его профессией, а в психиатрию он попал на почве нервного срыва. В сжатые сроки этот больной поставил спектакль под названием:"Картины Сальвадора Дали". Все роли в этой постановке сыграли пациенты психиатрического отделения. Они вышли на сцену и застыли в замысловатых позах, изображая"мягкие часы", обвязанные бечевками фигуры и лица с подпорками. Они простояли на сцене целый час, имитируя образы с картин известного художника. Как выяснилось, этот режиссер работал в направлении"свободного, безжанрового искусства". К тому же пациенты психиатрического отделения затруднялись в отображении поведения людей и зверей, в то же время им нравилось изображать предметы неживой природы. Только поэтому можно было сказать, что спектакль удался на славу.

Когда актеров из числа пациентов не хватало, на помощь приходил медперсонал. Такие спектакли были отмечены большим количеством лайков, поскольку медперсонал по привычке выкладывался в полную силу. В роли"Морозко"отличился наш патологоанатом, а Елизавета Петровна, врач из инфекционного отделения, успешно справилась с ролью лисы из сказки"Лиса и волк", по сюжету которой лисица надоумила волка ловить рыбу в проруби своим хвостом. Санитарка Валя из психиатрии тоже прекрасно сыграла лису, но в другой сказке — под названием"Лисичка со скалочкой". Пожилая врач из терапии так часто исполняла роль Бабы-яги, что решила попробовать себя в роли"Спящей красавицы". Этот спектакль тоже набрал кучу просмотров, поскольку наша"Спящая красавица"по-настоящему заснула и так громко захрапела, что от звуков её храпа сотрясались стены импровизированного замка. Врач-психиатр удачно сыграла царевну-несмеяну, так как ее почти невозможно было чем-либо рассмешить или удивить, такое у неё было серьезное и сосредоточенное выражение лица. Вообще-то у нас ставились не только сказки. К примеру, в роли"Кентервильского приведения"выступил врач-инфекционист, который так привык ходить в защитном костюме, что даже дома с ног до головы обматывался простыней. Роль Дракулы сыграл врач-реаниматолог, а вампиров — исхудавшие пациенты из гастроэнтерологии. В другой постановке роль"Синей бороды"досталась пациенту, которого в нашей больнице лечили уже целый год. Врачам никак не удавалось поставить этому мужчине точный диагноз, поэтому его отправляли на обследование из одного отделения в другое. За это время у пациента выросла длиннющая борода, и для спектакля её покрасили в синий цвет. Ещё у нас была постановка"Три толстяка", но кто исполнил их роли, я уже не помню. Мужчин подходящего телосложения в больнице было хоть отбавляй: и среди врачей, и среди пациентов. Кстати, если бы для спектакля потребовались три толстухи, то дефицита таковых тоже не наблюдалось.

Глава 15.

Недели через две после прихода комиссии меня отправили в психиатрию: замещать врача, уехавшего на учебу в столицу. В психиатрическом отделении мне пришлось задержаться целых три месяца. Там я раз и навсегда уяснил для себя золотое правило: доверяй, но проверяй! Некоторые пациенты рассказывали о себе всякие небылицы, а врачи должны были отдифференцировать реальное от воображаемого. Ещё в психиатрии я научился импровизировать на ходу. Помню, однажды ко мне в кабинет вбежал пациент, представляющий себя пёсиком, и забрался под моё кресло. Я долго не мог его оттуда выгнать, пока не решился на хитрость.

— На, Бобик, держи косточку! — сказал я и сделал движение рукой, будто бросаю что-то за дверь. Пациент заскулил, залаял и помчался в указанном направлении, а я закрыл за ним дверь.

В психиатрическом отделении поначалу мне было сложно отличить пациентов от медперсонала. Дело в том, что у них были одинаково кислые и сосредоточенные лица, свидетельствующие об уходе в себя, либо одинаково истеричное поведение. Бывало, пройдет по коридору больная и с криком швырнет чашку об стену. Чай или компот тут же выльется на пол, а пластиковая чашка разлетится на куски. Рассыпавшиеся по всему полу части от разбитой чашки увидит кто-нибудь из врачей и крикнет:

— Уберите сейчас же это безобразие!

Вслед за ним к луже на полу и осколкам от кружки подойдет медсестра и как завопит:

— Кто это натворил?!

Потом она позовет санитарку, и та с громкой руганью всё это уберёт.

В психиатрическом отделении все ходили с хмурыми, напряженными лицами, в одинаковых светлых халатах, так что не разберёшь: кто — медик, а кто — пациент. Иногда я по ошибке обследовал медперсонал, полагая, что это — больные, и их надо лечить. Впрочем, они сами были в этом виноваты, поскольку вели с пациентами очень странные разговоры. К примеру, врач спрашивал больного:

— Что Вы делаете?

А тот ему:

— Ловлю летучих мышей.

— Вы что не можете ловить их в другом месте? Обязательно делать это в коридоре, бегать, натыкаться на людей и не давать никому прохода?! Пойдите-ка лучше половите летучих мышей у себя в палате! Их там тьма-тьмущая развелась!

— Неправда! — не соглашался больной. — В палате я их переловил, а которых не смог поймать руками, убил лазерным лучом!

— Тогда истребите их в соседней палате! Они там весь пол и стены своими экскрементами изгадили! Да ещё во время полета машут крыльями и гудят, как самолеты.

Я слушал этот разговор и не понимал, кого надо лечить. В итоге показал санитарам на врача. Они были новенькими, поэтому, как и я, не знали, что это — медик, быстро скрутили ему руки и привязали к кровати. Спасла ситуацию медсестра, которую я попросил сделать"больному"укольчик. Она сразу узнала врача и попросила его отпустить, а мне дала совет:

— С нашими больными надо разговаривать на понятном им языке!

— Исходя из чего? — попросил уточнить я.

— Из диагноза, конечно! — ответила она.

В другой раз я по ошибке принял медсестру за нашу пациентку. Её привела в мой кабинет заведующая и сказала:

— Знакомьтесь, это — новенькая!

Сразу после этого заведующая ушла, а я попросил другую медсестру принести мне историю болезни этой девушки. Она поискала, а потом сказала, что этой истории нет. Тогда я отдал распоряжение санитарам:

— До уточнения диагноза сопроводите девушку в палату для буйных пациенток и наденьте на неё смирительную рубашку! А я решу, что с ней делать, чуть позже!

Глава 16.

Вскоре у Пети родился сын, и мне стало не хватать моего друга. Мы по-прежнему встречались в больничной столовой, он заказывал себе пирожное"картошку"и черный кофе, а я — чай и бутерброд с колбасой, но разговор у нас не клеился. Петя постоянно рассказывал про своего ребенка и даже потерял интерес к экскрементам. По-видимому, их было с избытком в памперсах, которые ему приходилось часто менять. Меня же интересовали темы холостяцкой жизни и всё, связанное со своей профессией. Мы с Петей как будто говорили на разных языках, а потому потеряли интерес к общению. Как у супружеских пар с многолетним стажем, он делал вид, что слушает меня, а я — что слушаю его. Наши разговоры стали натянутыми, скучными и для нас обоих неинтересными.

Утрата прежних дружеских отношений так на меня повлияла, что я стал небрежен в работе, тем более что и раньше не проявлял большого интереса к психиатрии. По долгу службы, мне приходилось читать пространные описания поведения больных, от скуки я не дочитывал их до конца и небрежным росчерком пера всех подряд отправлял на выписку. Больных отпускали, и они, очутившись на воле, бегали по улицам в чем мать родила, ходили задом наперед, влезали на фонарные столбы, кусали собак, царапали кошек, влезали на чужие балконы, прыгали со своих, а потом их снова привозили в наше отделение. Заведующий без конца делал мне замечания. Я кивал ему в ответ, но пропускал всё мимо ушей. Но однажды моя жизнь заиграла новыми красками. В психиатрии я познакомился, а потом подружился и сблизился с санитаркой Валей. Она стала своего рода заменой Пети, так как по натуре была слегка мужиковатой. Всё началось с того, что однажды она меня спасла. В тот день буйных пациентов стали выводить на прогулку, и я пошел в том же направлении по коридору. Больные окружили меня со всех сторон, а я не придал этому значения, полагая, что это либо серьезные врачи, либо сердитые санитары. Вдруг раздалось громкое:"бум! бам! бра-ба-ба-бам!"Обернувшись назад, я увидел санитарку, которая подбежала к столпившимся вокруг меня пациентам и стала охаживать их, что есть мочи, пустым судном по голове, да ещё хлестать, как кнутом, резиновой трубкой от клизмы. Агрессивно настроенные пациенты в страхе разбежались, а мы с Валей после этого случая познакомились и крепко подружились.

Если честно, то мне всегда хотелось иметь такого друга: сильного, мужественного и немного свирепого, поскольку во мне всего этого мало, хотя я — мужчина. Иначе говоря, у Вали было то мужское начало, которого мне всю жизнь не хватало. Я с удовольствием слушал её рассказы, в которых она выступала в роли героя-победителя:

— Я того психа, как огрела вафельным полотенцем, а он давай орать:"Не убивай меня, тетенька!"А я ему:"Ты первый начал мне угрожать!"

У Вали был особый подход к дисциплине. Она заставляла пациентов мужского отделения по утрам делать по сто приседаний и пятьдесят отжиманий.

— Я из любого ненормального сделаю олимпийского чемпиона! — говорила она. — Если у человека нулевая способность к учёбе и освоению ручного труда, то он просто обязан стать спортсменом!

Валя не только приучала психически больных к спорту, но и устраивала им соревнования. Правда, со стороны эти состязания выглядели довольно странно, поскольку одни пациенты были чересчур заторможенными, а другие слишком беспокойными и хаотически активными. Работники психиатрического отделения ценили Валино рвение и её удивительную работоспособность. Однажды совершенно случайно ей удалось вылечить троих пациентов от беспричинных страхов. Валя работала в ночную смену, и, поскольку мы с ней уже начали встречаться, ей хотелось выглядеть свежо и красиво. Она наложила себе на лицо пропитанную кремом маску зеленого цвета и легла на кушетку, а в этот момент кто-то из медперсонала крикнул:

— Валя, иди сюда скорей!

Из сестринской она выбежала в коридор и там встретилась лицом к лицу с тремя пациентами, страдавшими беспричинной тревожностью и страхами. От испуга трое больных вскарабкались по занавескам до самого потолка, а потом санитаркам всего отделения пришлось их оттуда снимать. Они шлёпали больных по ногам и ягодицам тряпкой от швабры, пока те не спустились на пол. Самое интересное заключается в том, что после пережитого стресса пациенты полностью выздоровели и больше никогда ничего не боялись.

— Надо же, — посмеивались медики, — оказывается, страх страхом вышибают!

Коллеги восхищались результатами Валиной работы и её напором в приучении психбольных к спорту. Правда, и до неё делались попытки: привить пациентам психиатрического отделения разнообразные навыки. К примеру, одно время их обучали пению. Медперсонал нашей больницы негласно называл этот коллектив:"Хор психов", в то время как его официальным название было:"Ручеёк". Туда набирали преимущественно депрессивных пациентов и разучивали с ними весёлые песни, но дело вскоре застопорилось, поскольку одни пациенты были слишком придирчивы к себе и жаловались на своё плохое исполнение, другие сразу после концерта впадали в депрессию, да ещё однажды медсестру после репетиции угораздило пошутить:

— Всё, ребята, ваша песенка спета! — после чего трое психбольных решили покончить жизнь самоубийством. Санитары долго отрывали их от окон с решетками. В трудотерапии успех тоже был переменчивым. Маньяки-убийцы и другие опасные для окружающих пациенты выткали на ручных станках ковры с надписями:"Всем конец!"и"Порежу на куски, зажарю и съем". С рисованием больные справлялись лучше, но в порыве гнева швыряли друг в друга и в медперсонал бумагой, красками и мольбертами.

Глава 17.

Из психиатрического отделения меня отправили в реанимацию. За время работы там я понял, что в некоторых ситуациях врач не может рассчитывать только на свои силы, что совсем нелишне воспользоваться помощью более опытных коллег и возложить на них часть своей работы, а также ответственность за её результаты. В реанимации меня никогда не оставляли одного. Я все время был под присмотром других врачей, как бы в довесок к ним. Все больные лежали рядом с прикроватными мониторами, в кислородных масках и с множеством трубок, что делало их чрезвычайно похожими друг на друга. Иногда, чтобы определить, что это за больной, приходилось отодвигать всю эту, обеспечивающую жизнедеятельность аппаратуру от его лица. Состояние здоровья у пациентов периодически ухудшалось, поэтому медперсоналу не удавалось присесть ни на минуту. Врачи проводили то интубацию, то катетеризацию, то делали пункцию, то перфорацию, то небольшую операцию, и я во всём этом активно участвовал. Медсестры и санитарки постоянно обрабатывали больных, вводили им лекарства, делали перевязки, кормили, поили. Иначе говоря, медиков там было столько, что иногда я путался и по ошибке примыкал к медсестрам или санитаркам, и вместо работы врача, делал, что придется. Хаоса и неразберихи добавляли приходившие в часы посещений родственники пациентов. Помню, как одного больного переместили на другую койку, а жена, которая пришла его навестить, по привычке села на край той кровати, где он лежал раньше, и давай причитать:

— Гошенька-а-а, не оставляй меня одну-у-у… Я без тебя не могу-у-у…

Больной услышал это, открыл глаза и заявил:

— Я не Гоша, меня зовут Владислав. А Вас я знать не знаю, поэтому обращайтесь ко мне, пожалуйста, на Вы!

Молодые пациенты и пациенты среднего возраста, приходя в сознание, сокрушались:

— Никогда не думал, что буду ходить под себя, и что кто-то будет кормить меня с ложечки!

Старушки и старички, наоборот, радовались:

— Наконец-то дожили, когда и стакан воды — есть, кому подать, и помыть меня, и судно за мной убрать!

Однажды в реанимационном отделении со мной приключился казус. Во время ночного дежурства я прохаживался вдоль кроватей пациентов и, не помню — по какой причине, передвинул стул с одного места на другое. Сразу после этого мне бросилось в глаза, что монитор около лежащей рядом больной показывает полное отсутствие у неё сердечной деятельности. Я сорвал с женщины маску и стал делать искусственное дыхание рот в рот. В этот момент она открыла глаза и принялась хлестать меня по щекам. Оказывается, когда я задел стулом провода монитора, он отключился, но с пациенткой ничего страшного не случилось. Она в это время спала, а проснулась от того, что я обхватил её рот своими губами. Больная приняла оказание первой помощи за сексуальное домогательство и стала яростно отбиваться.

Другая пациентка лежала несколько суток в коме, а потом пришла в сознание, но, как выяснилось, с полной потерей памяти. Она стала спрашивать медиков: как её зовут, сколько ей лет, кто она по профессии; а потом перешла к более общим вопросам: о стране проживания, погоде, природе и т.д. Более опытные коллеги понимали, что познавательный интерес этой женщины не иссякнет еще очень долго, поэтому отправили к ней меня и заставили отвечать на все её вопросы. В течение двух часов я терпеливо отвечал, а потом пришли родственники больной, и я с радостью передал им эстафету. Кстати, они тоже этого испытания не выдержали и наняли для ответа на её вопросы двух школьных учителей: одного по русскому языку и литературе, а другого — по истории и географии.

Вообще-то говоря, чего только в реанимационном отделении не происходило. Один раз пациент учинил там разгром. Он неожиданно вскочил с кровати и, пошатываясь, заявил:

— Мне стало лучше! Пойду домой!

Я бросился к нему, чтобы поддержать, но не успел. Мужчина зацепился за проводки прикроватного монитора и, запутавшись в них, потянул его на себя. Стоящий у его кровати монитор упал на другой, тот на следующий, на следующий и на следующий. В результате все они попадали, как карточный домик, а когда медперсоналу удалось поставить их на пол, оказалось, что некоторые уже не функционируют. В итоге целые сутки медперсоналу пришлось восстанавливать пациентам дыхание вручную.

К счастью, такие инциденты случались редко. Образно выражаясь, реанимационное отделение напоминало кабинет управления техническим оборудованием на какой-нибудь фабрике. Аппараты, поддерживающие функции сердца и дыхания, а также поставляющие в кровоток лекарственные препараты, фыркали, булькали, шипели, свистели, все одновременно, в такт. Эти звуки действовали успокаивающе и вызывали сонливость. Если в реанимации было много свободных кроватей, то туда пускали на некоторое время прилечь и отдохнуть медперсонал нашей больницы — тех, кто жаловался на сильную усталость и плохое самочувствие. Я очень удивился, когда увидел там своего друга Петю.

— Петь, ты что здесь делаешь? — легонько пошевелил его я.

— У моего малыша зубки режутся, ночи напролет плачет, спать не дает.

— Ясно.

— Слушай, Вась, будь другом, дай отдохнуть! — уставшим голосом буркнул Петя. — Через час встану и доработаю смену. А сейчас хоть бы немного вздремнуть, чес слово…

— Конечно, поспи! — ответил я и заботливо укутал его одеялом.

Глава 18.

Так вышло, что, работая в больнице, я влюбился сразу в трех женщин, при этом каждая из них считала, что встречаюсь я только с ней. Сам не знаю, как это получилось… Наверное, из-за слабости моего характера. Ведь я никогда не был ловеласом и не вовсе чувствовал себя эдаким героем-любовником, покорителем женского пола. Но вот настал"судный час", или лучше сказать, момент истины, и мне пришлось сделать очень непростой выбор между: врачом, медсестрой и санитаркой. В тот день ко мне в кабинет зашли и плотно закрыли за собой дверь: Елизавета Петровна, Катя и Валя. Они скрестили на груди руки и молча встали, бросая на меня и друг на друга гневные взгляды. Затем Елизавета Петровна решительно высказалась.

— Скажи, до каких пор ты решил встречаться с тремя женщинами одновременно?! — сузив от злости глаза, по-змеиному прошипела она.

— Почему же одновременно… — вяло пролепетал я, понимая, что отпираться бесполезно.

— Как тебе не стыдно?! — захлопала своими длинными от природы ресницами Катя, и на глазах у неё блеснули слёзы.

— Какая наглость! — поддержала её Валя и с хрустом сжала кулаки.

Я пытался собраться с мыслями, но их в голове почему-то не было, они разом куда-то улетучились. Тогда я вежливо попросил:

— Девочки, пожалуйста, решите этот вопрос между собой!

Они вытаращили на меня глаза:

— Как?!

— Можете, например, подраться… И я останусь с той, которая победит!

И они подрались… Если честно, я этого не ожидал, а сказал такое просто потому, что надо было что-то сказать. Эта ситуация была крайне неприятной, она застала меня врасплох, и я не знал, как правильно отреагировать. В общем, сболтнув первое, что в голову пришло, я с ужасом наблюдал за дракой. Девочки сцепились, как кошки. Первой начала Катя. Она стала таскать за волосы по всему кабинету Елизавету Петровну, а Валя в это время пинала их обеих по ягодицам. Врач шипела, санитарка рычала, а медсестра то пищала, то мяукала. Первой побежденной в этой схватке оказалась Елизавета Петровна, а потом Катя неожиданно победила Валю. Неожиданно потому, что весовое преимущество было явно не на её стороне. Мощная мускулистая Валя с яростным рыком, размахивая кулаками, помчалась на Катю, а та за секунду до столкновения отпрыгнула в сторону. Валя врезалась со всего размаха в стену и грохнулась на пол. Там она и осталась лежать, кряхтя и постанывая, а Елизавета Петровна окатила всех присутствующих презрительным взглядом и, поправив прическу, вышла из кабинета, громко хлопнув за собой дверью. Катя победоносно улыбнулась, подошла ко мне, поцеловала в губы и спросила:

— А теперь, Васенька, ты сделаешь мне предложение?

— К-к-какое?! — растерялся я.

— Руки и сердца, конечно!

— Д-д-да… — промямлил я ей в ответ и через неделю выполнил свое обещание.

В общем, я женился на Кате и не жалею об этом. Детям нужен отец, а их у Кати как-никак трое. Скажу, что не все коллеги по работе одобрили мой выбор. Одни стали сочувствовать мне, а другие встали на защиту брошенных мною женщин. Известный своей молчаливостью врач-отоларинголог заметил:

— Много болтаешь! Меньше бы говорил — и не было бы у тебя никаких проблем! Отношения с несколькими женщинами не могут длиться вечно. Постепенно ситуация разрешилась бы сама собой.

Врачи-травматологи похлопали меня по плечу:

— Хорошо хоть тебе не перепало от этой рассерженной троицы! Женщины имеют привычку драться, чем попало, а потом побитых ими мужчин везут к нам, в травматологию!

— Ты переживал, наверное? Не знал, на ком остановить свой выбор? — посочувствовали мне врачи-гастроэнтерологи. — Хорошо хоть язву себе не нажил.

Елизавета Петровна решила мне отомстить и стала заигрывать с моим другом Петей. Её даже не остановило то, что у него к тому времени была жена и ребенок. Впрочем, на заигрывания этой дамы он не обращал никакого внимания. Врачи из психиатрии предложили мне лечь к ним в отделение и пройти курс лечения от сильного стресса. Однако санитарки и медсестры того же самого отделения пообещали устроить мне темную, в том числе, если меня снова пришлют к ним на стажировку. Так сильно они переживали за санитарку Валю. Зато заведующая терапевтического отделения меня поддержала.

— Ты Вася, сделал правильный выбор! — сказала она. — Врачу с санитаркой жить тяжело: у вас слишком разные методы воздействия на пациентов, а ещё уровень знаний, умения, опыт… Два врача всё время будут спорить, кто в семье главнее, умнее, профессиональнее, а союз врача с медсестрой — это вполне приемлемый, классический вариант. Таких браков много, и они долговечны. Вроде занимаетесь одним делом, но по-разному, и друг другу не мешаете!

Свадьбу мы с Катей сыграли скромно. Денег на пышное празднество не было, да и желания закатывать пир на весь мир тоже. Усыновив Катиных тройняшек и поселившись со своей новой семьёй в одной квартире, я стал сильно уставать. Быть отцом не так-то просто, особенно, когда детей трое и им всего по три года. Кстати, в это же самое время произошло приятное и неожиданное для меня событие: мы с Петей снова обрели, уже было безвозвратно утраченное, взаимопонимание. Изменилось и место наших встреч. Если раньше, чтобы поболтать в рабочее время, мы собирались в столовой, на лестнице или в комнате для хранения обеззораживающих веществ, то теперь стали встречаться в реанимации и, лежа на соседних койках, в полутьме дружно посапывали, похрапывали и перебрасывались короткими фразами похожего содержания.

— Тебя твоя пилит? — спрашивал я.

— Ага. А тебя? — отвечал Петя.

— Ага. У твоего ребенка все зубки уже прорезались?

— Да, но теперь у него понос… Лечим. Сейчас жена сидит с ним на больничном. А у тебя как?

— Дети растут, резвые и непослушные. В общем, всё хорошо!

— Знаешь, Вася, что мне больше всего в тебе нравится? — поднявшись на локтях и внимательно на меня посмотрев, сказал Петя.

— Что?! — немного опешил я.

— Ты по натуре — оптимист! Умеешь во всем видеть хорошее. И профессию для себя выбрал правильную. Врач всегда должен быть настроен на позитив и благоприятный исход. Ты — отличный врач, Васька!

— Спасибо, Петя! Услышать такое очень приятно, особенно от тебя!

— Не за что. А теперь давай, хотя бы полчасика вздремнем! На эти койки сегодня очередь. Ребята из травмотологии вчера День врача до трех часов ночи отмечали. Сегодня они не в форме.

— Хорошо. Давай немного поспим, давай…

Мама научила.

Глава 1.

Недавняя пенсионерка лет шестидесяти — Надежда Викторовна — обедала у себя дома, а рядом, у её ног, слизывал с блюдца сметану большой пушистый кот Барсик. Вдруг на мобильном телефоне раздался звонок. Звонила давняя подруга Надежды Викторовны:

— Привет, Надь! Как дела? Восстановилась у тебя нога после операции?

— Нет ещё, не совсем… но ничего, уже хожу без костылей, — ответила она и, немного помолчав, добавила: — На той неделе была годовщина смерти мужа… Вот уже пять лет, как его не стало. Не знаю, о чем тебе ещё рассказать…

— А дети как?

— У Лизуни и Костика всё хорошо, спасибо. У Лизы, сама знаешь, дом — полна коробушка, чего только нет. Да и Костя не жалуется. Он у меня энергичный: на работе и дома всё успевает.

Они ещё немного поболтали, и Надежда Викторовна повесила трубку. Сразу после этого ей позвонил сын.

— Что?! Жена решила с тобой развестись и гонит из квартиры… — прижимая телефон к уху, дрожащим голосом проронила Надежда Викторовна и схватилась за сердце. — Так ты, сыночка, бери свои вещи и приезжай ко мне! Неужели в моей трехкомнатной для тебя места не найдется… Давай, Костя, жду!

После разговора с сыном Надежда Викторовна подошла к кухонному шкафу, достала из аптечки флакончик валерьянки, накапала в ложку лекарства, проглотила, запила водой, села за стол, чтобы доесть суп, но тут снова позвонили.

— Алло! Лизонька, это ты? Что случилось? Почему ты плачешь? — забеспокоилась Надежда Викторовна.

— Мама, мне теперь негде жить! — раздалось на другом конце трубки.

— Как, доча? Что? Ты подала на развод? Не ты, а твой муж? По его инициативе… Да, конечно, приезжай! Об этом и спрашивать не нужно! Я же твоя мама! — ответила побледневшая Надежда Викторовна и повесила трубку.

Обе новости были настолько неприятными, что аппетит у неё совсем пропал. Надежда Викторовна отодвинула от себя тарелку и обхватила голову руками.

Первой приехала Лиза и, войдя в квартиру, с плачем бросилась матери на шею, прижимая к груди одной рукой маленькую карманную собачку, на голове у которой было множество розовых бантиков. От объятий и причиненного неудобства собачка сплющилась, зарычала, и Лиза отстранилась от матери. Сквозь рыдания дочь рассказала, что у её мужа-миллионера появилась молодая и красивая любовница. Он признался, что потерял к Лизе всякий интерес, поэтому подал на развод. Мать отвела дочь на кухню, налила ей в чашку ароматного чая и слегка пожурила:

— Лизунь, вспомни, сколько я тебе говорила, что надо получить хоть какую-нибудь профессию! Выучилась бы на инженера или врача, да хоть бы на медсестру… А теперь как тебе на хорошую работу устроиться, когда в кармане только титул"королевы красоты"местного масштаба и курсы манекенщиц?! Да и располнела ты чуток, дочка… Надо было поддерживать себя в форме, а главное — ребенка мужу родить, и лучше двоих или троих, тогда бы не бросил… Тебе же дети нравятся!

— Так я предлагала, а он не хотел! Хоть на собаку согласился, и то хорошо…

— Кстати, я всё время забываю, как её зовут.

— Даная, Даночка моя!

В этот момент собака спрыгнула у Лизы с колен и стала обнюхивать кошачьи миски с едой.

— Да разве можно сравнить ребенка с этой, как её?! — возмутилась Надежда Викторовна.

— Данаей! — подсказала Лиза.

— И чтоб ты знала, редкий мужчина хочет иметь ребенка, а потом так радуется, что появились продолжатели рода, наследники, тем более, что у твоего-то есть, что унаследовать!

— Он сказал, что мне ничего не должен и что после развода я не получу от него ни гроша! — со слезами на глазах выпалила дочь.

— Будь у вас ребенок, на его содержание муж бы денег дал, никуда не делся! А теперь с его адвокатами тебе точно ничего не достанется. Ну да ладно, проживем без его материальной помощи. Не переживай, иди, распаковывай чемоданы!

Когда Лиза ушла в комнату, на кухню зашел кот. Его большой тенью целиком накрыло маленькую собачку и миски с кошачьим кормом, которые она самозабвенно обнюхивала. Даная испуганно взвизгнула и бросилась наутек. Сначала она налетела на табуретку, и та с грохотом на нее упала. Собачонка ещё больше перепугалась и, неуклюже подпрыгнув, врезалась в дверцу кухонного шкафа. Глаза у Данаи скосились к переносице. Покружив на месте, она помчалась в обратную сторону, скользя по паркету и смешно расставляя лапы в стороны. Глядя на это, Надежда Викторовна покачала головой:

— Да-а-а… Ну, какая из тебя Даная? Скажите на милость! Дунька ты, Дуня!

В этот момент собака добежала до кота и, увидев его, от страха застыла на месте и описалась.

— Пропусти Дуньку в комнату, Барсик! — скомандовала Надежда Викторовна, и кот отошел в сторону.

Отправившаяся в ванную дочь крикнула на ходу:

— Ты, мам, мою Данаю в Дуню переименовала? Это — сокращенное от Дульсинея?

— Разумеется, — с нескрываемым сарказмом ответила мать.

Через пару минут раздался звонок, и, открыв дверь, Надежда Викторовна увидела на пороге своего сына. Из его чемодана торчало полрукава от рубашки, носок и семейные трусы.

— Тебе кто чемодан собирал? — всплеснула руками мать.

— Жена, Настя! — ответил он и сконфуженно добавил: — Она торопилась…

— Это я вижу, — вздохнула Надежда Викторовна. — Пойдем, расскажешь, что у вас там случилось!

Сын прошел на кухню и, глотнув чая, сказал, что жена выгнала его из дома по той причине, что он не обеспечивает семью.

— Разве ты не отдаешь ей всё, что зарабатываешь? — нахмурившись, спросила мать.

— Отдаю, всё до копейки! — развел руками сын.

— Ладно, я с ней сейчас поговорю! — пообещала мать и нажала в"контактах"на номер телефона жены своего сына.

В трубке раздался недовольный женский голос:

— Да, Надежда Викторовна, слушаю Вас!

— Настя, ты выставила за дверь моего сына! Могу я узнать, за что? — спросила мать.

— Он не способен содержать свою семью! — раздраженно ответила его супруга. — Сама я не могу решить эту проблему, поскольку без конца занимаюсь домашними делами: мою, стираю, готовлю, убираю… Да ещё каждый день хожу на работу! Детям без конца требуется то и это: планшетники, мобильники, одежда не хуже, чем у других, разные курсы, секции, выездные экскурсии! Кто-то должен всё это оплачивать!

— Но ты же знаешь Костю! Он по натуре мягкий… — заступилась за него мать.

— Ещё раз говорю: это не моя проблема! Пусть достает деньги, где хочет! Другие мужики крутятся, находят дополнительный заработок, а у этого вечное оправдание: что у нас есть, то и есть, больше заработать я не в состоянии! А мне что прикажете делать? Я не умею варить суп из топора!

— Это всё? Других претензий к Костику нет? — холодно подытожила Надежда Викторовна.

— Нет! Но этого достаточно, чтобы подать на развод. Так ему и передайте! — выпалила Настя и бросила трубку.

Мать тяжело вздохнула и, оглянувшись, увидела, что сын пытается примирить кота и собаку. Пока Надежда Викторовна разговаривала по телефону, на колени к Косте запрыгнул Барсик, а потом прибежала Дуня и стала проситься на руки. Она пронзительно тявкала и пыталась укусить кота за хвост, а тот шипел и отбивался от нее когтистой лапой.

— Вот, — показал на них рукой Костя, — и мы с женой в последнее время живем, как кошка с собакой.

Сев рядом с сыном, Надежда Викторовна взяла его за руку и сказала:

— Ты на меня, сынок, не обижайся, но твою жену можно понять. Ты сколько лет на фирме работаешь? Пять или уже шесть? И за всё это время тебе зарплату ни разу не прибавили. Как это так? Каждый год растут цены, а у вас двое детей. Видно, замучалась твоя супруга копейки считать. Она тоже не ахти сколько зарабатывает воспитателем в детском саду. А ты у меня такой скромник… Слова начальнику не скажешь. А надо бы, сыночек, пора уже научится ставить свои условия!

— Кому?! Моему шефу?!

— А кому же ещё?! Или другую работу себе поищи! Тебе ведь теперь алименты придется платить. А сам на что будешь жить? Вот и подумай об этом на досуге! Твоим детям нужна хорошая материальная помощь: оба — школьника, к тому же один из них — подросток. Это тебе не малыши в ползунках и с погремушкой. У больших детей — потребности большие!

Глава 2.

Неделю спустя, когда Лиза немного успокоилась, мать решила серьезно с ней поговорить.

— И что ты собираешься делать дальше? — спросила она у дочери.

— Не знаю… — уныло пробормотала Лиза, отхлебывая из чашки кофе. — Ты, как всегда, права, мама: перспективы у меня неблестящие! Образования — ноль, трудового стажа тоже.

— Ну и что?! Какие твои годы? Тебе только тридцать, Лизунь, не раскисай! — погладила её по плечу Надежда Викторовна и добавила: — В таком возрасте можно выучиться на кого угодно. Вон у меня соседка — Наталья, когда ей стукнуло сорок, поступила в университет на дистанции и выучилась на экономиста, теперь работает бухгалтером в крупной фирме, хорошо зарабатывает.

— А мне где найти работу?

— Ты что забыла? Ты же у меня титулованная красавица,"королева красоты"! И стала ею благодаря приложенным усилиям! Ты просто обязана поделиться своим опытом с другими женщинами! Быть красивой от рождения — просто, но чтобы побеждать, надо быть уверенной в своей красоте и неотразимости!

Во время их разговора Дуня залезла под лежащий на кресле халат своей хозяйки, запуталась в нем и заскулила, не зная, как выбраться. Лиза вытряхнула собачонку из рукава на пол, а кот прошел мимо неё и брезгливо потряс задней лапой.

— И что ты предлагаешь? — спросила дочь.

— Организуй курсы для"Обычных женщин, желающих стать красавицами"! — внезапно осенило Надежду Викторовну.

— А что, мама, это — идея! — кивнула Лиза, прошлась по комнате и плюхнулась в кресло, придавив Барсика, уже успевшего туда запрыгнуть.

Кот с перепугу спрыгнул с кресла и грохнулся на собаку. Барсик замяукал, Дуня залаяла, и они помчались по комнате, нападая друг на друга. Надежда Викторовна и Лиза посмотрели на своих домашних питомцев и грустно вздохнули.

На следующий день Лиза дала объявление о наборе женщин к себе в группу в местной газете, развесила его на ближайших домах и остановках, разместила в соцсетях. Лиза и сама не ожидала, что появится столько желающих стать красавицами. За две недели на курсы записалось семнадцать женщин: две древние старушки, одна из которых передвигалась на инвалидной коляске; здоровенная ввысь и вширь повариха; взлохмаченная уборщица; мужиковатая тетка, работающая водителем самосвала; сухая как щепка библиотекарь в громоздких очках; бывшая уголовница — вся в татуировках; две домохозяйки в растянутых футболках и заношенных джинсах; бывшая алкоголичка, ныне работающая продавцом в мясном отделе; пара студенток; несколько толстух и бледная как моль девушка хрупкого телосложения. Внешний вид этих дам, желающих стать красавицами, мягко говоря, оставлял желать лучшего. Поначалу Лиза немного растерялась, но взяла себя в руки и приступила к работе.

На первом собрании она окинула взглядом пришедших и осторожно поинтересовалась:

— Кто-нибудь из вас, девочки, в курсе, что сейчас в моде? Как выглядит модная женщина?

Те в ответ помотали головами и пожали плечами.

— Ясно, — кивнула Лиза, посмотрев на толстые ноги в леггинсах, до неприличия открытые декольте, яркие цветастые юбки, серые невзрачные платья, растянутые кофты, аляпистые шарфы, броские украшения, нелепые прически и макияж.

— Да-а-а… — буркнула она себе под нос, а своим ученицам сказала: — Ну что же… начнем работать над стилем… Я хочу, чтобы у вас появилось желание: красиво и модно выглядеть, но при этом никого не копировать и оставаться собой!

На следующий день Лиза договорилась с дирекцией школы парикмахеров о том, чтобы практический экзамен по прическам проводился на слушательницах её курсов. Тот день стал запоминающимся для начинающих парикмахеров и для тех, кого они взялись приводить в порядок. Прически получились красивыми и очень разными: от простых и элегантных до сложных и эксклюзивных. Потом на курсы"Обычных женщин, желающих стать красавицами"пожаловали начинающие маникюрщицы и тоже совершенно бесплатно привели в порядок ручки Лизиных учениц. Затем Лиза договорилась с магазином модной одежды о том, что если её ученицы получат в подарок по комплекту модной одежды, то в обмен на это сфотографируются для рекламного щита, установленного на витрине магазина.

— Это, чтобы надпись:"Наша одежда не для фотомоделей! Мы одеваем женщин с разными фигурами!" — выглядела более убедительной, — пояснила Лиза.

— Хорошо, давайте попробуем! — согласилась директор магазина.

Когда Лизы привела туда своих подопечных, то сказала им:

— Мне бы хотелось, чтобы каждая из вас почувствовала себя модницей! Выбирайте себе по комплекту одежды, но только той, которая вам действительно нравится, и того стиля, к которому вы привыкли. Я вовсе не жду от вас резких и кардинальных перемен! Это сложно и неэффективно, как диета, которая помогает быстро сбросить кучу килограммов, а потом всё возвращается на круги своя. Будьте собой и не садитесь на такие диеты!

Женщины переглянулись и пошли выбирать себе одежду и обувь. Потом была фотосессия, и все остались очень довольны её результатами. Слушательницы курсов забрали свои подарки, а через несколько дней Лизе позвонила директор магазина и радостным голосом сообщила:

— Приводите своих девочек еще! Наши продажи выросли на 80% после того, как мы вывесили рекламу с их коллективным фото!

Успех воодушевил Лизу, и она решила действовать дальше. Разумеется, для того, чтобы прекрасно выглядеть, одной только модной одежды было недостаточно. Для поддержания хорошей физической формы необходимы занятия спортом, и Лиза отправилась в тренажерный зал.

— Я могу привести к вам семнадцать женщин, которые будут заниматься четыре раза в неделю, и за это мне бы хотелось получить большую скидку! — поставила она условие администратору.

— В зависимости от времени суток! — ответила та.

— Этот вопрос мы урегулируем! — улыбнулась Лиза и, договорившись с администратором, стала обзванивать своих учениц.

Вскоре Лиза привела на курсы учителя танцев, и он по два раза в неделю стал проводить с её ученицами полуторачасовые занятия. Особенно женщинам пришлись по душе латиноамериканские танцы.

— Эти движения — для девушек с крутыми бедрами, как у нас! — радостно заметила одна толстуха.

Мужеподобная широкоплечая Галя, сжав кулачищи и постучав ими друг об друга, добавила:

— И с крутым характером!

К сожалению, некоторым ученицам никак не удавалось раскрепоститься, и, чтобы решить эту проблему, перед приходом учителя танцев Лиза стала включать современную танцевальную музыку и вместе со всеми лихо под неё отплясывала.

Основываясь на прежнем опыте, она стала обучать своих подопечных: ходить по подиуму, держа прямую осанку. Сначала у её учениц ничего не получалось. Они, то горбились и сутулились, то чудовищно вращали бедрами, то двигались вприпрыжку. При этом у одних женщин во все стороны болтались руки, другие клали их в карманы, а некоторые держали за спиной, сцепив пальцы замком. Лизины ученицы очень старались двигаться по прямой линии, поэтому постоянно смотрели себе под ноги, отчего нередко спотыкались и падали, натыкаясь друг на друга и препятствия в виде стола и стульев. Один раз тяжеловесная повариха, не удержавшись на высоких каблуках, рухнула на сидящую у импровизированного подиума Лизу.

— Вы меня чуть не раздавили! — застонала Лиза, выбираясь из-под толстухи.

— Наша красота требует Ваших жертв! — не моргнув глазом, выкрутилась повариха.

Ещё хуже дело обстояло с мимикой. Одни ученицы вышагивали по подиуму с вытаращенными от ужаса глазами, другие — с выражением глубокой скорби на лице, а третьи — с натянутой и кривой улыбкой. Под руководством Лизы женщины занимались растяжками, йогой и другими гимнастическими упражнениями. Нелегко было и самой Лизе, поскольку за последние годы она поправилась и уже давно не занималась спортом. Выполняя спортивные упражнения, Лиза отчетливо ощущала, как кости у неё скрипят, колени дрожат, руки-ноги не гнутся, а после множества наклонов спина не разгибается в пояснице. Однако это её не останавливало. Лиза понимала, что не только её ученицы должны стать красавицами, но и она сама тоже, причем в первую очередь, чтобы стать примером для остальных.

Глава 3.

Большие перемены наступили и в жизни у Кости.

— Вот что, мой хороший: от материальных проблем не убежишь и не спрячешься, даже в моей квартире! — сказала мать через неделю после его переезда. — Хочешь ты или нет, но придется тебе зарабатывать больше!

— Ума не приложу, как это сделать, — развел руками сын.

— Как, как… как все нормальные люди, — ответила Надежда Викторовна, — чтобы больше зарабатывать, надо больше работать. Иначе твоя жена настроит детей против тебя, и никому от этого лучше не станет.

— Конкретно, что ты предлагаешь?

— Есть у меня один вариант, но понравится тебе это или нет…

— Ты же знаешь, я не белоручка!

— Ладно. Могу устроить тебя в нашем дворе дворником. А что? Технически эта работа несложная, за два дня освоишься. К тому же работать можешь в любое удобное для тебя время — вечерами после основной работы и в выходные. Ну что, пойдешь в дворники?

— Пойду! — насупившись, буркнул Костя.

Он действительно очень быстро освоился с этим новым для него видом труда и даже утверждал, что в дворниках ему нравится.

— А что? Мети себе и мети… — сказал Костя матери. — Никакой головной боли, и ответственность минимальная.

Рабочий коллектив оказался доброжелательным и неконфликтным, правда, в большинстве своём, пьющим. По этой причине при входе в каптерку нужно было сразу же включать свет, иначе можно было об кого-нибудь случайно споткнуться. Однажды Костя этого не сделал и шагнул в темноту, надеясь на ощупь отыскать мётлу. Он тут же споткнулся об спящего на полу мертвецким сном дворника. По инерции Костя отпрыгнул в сторону, а в следующую секунду грохнулся на дворника, лежащего на диване. Нащупав у себя под ягодицами чью-то голову, он так испугался, что вскочил с дивана как укушенный, бросился к двери, но наступил на бутылку и покатился на ней по полу, как циркач, а потом наехал на лежащего на полу дворника и наступил ему на руку. Тот очнулся, обвел каптерку мутным взглядом и, что-то прохрипев, шарахнул кулаком по стоящим у стены лопатам. Одна за другой они стали падать, задевая остальной уборочный инструментарий. Последними упали грабли. Когда их металлическими зубьями ударило по голове лежащего на диване дворника, тот моментально проснулся и, выпучив глаза, заплетающимся языком прохрипел:

— Опять что ли к нам кошки забрались? Хулиганки! Безобразничают!

После этого дворник снова погрузился в глубокий сон, составив в этом компанию лежащему на полу коллеге и собутыльнику, над головой у которого уборочный инструментарий образовал нечто вроде крыши или шалаша.

В каптёрку частенько подбрасывали котят и щенков, поэтому у дворников всегда было под рукой: молоко, собачий и кошачий корм, а ещё лоток и просторная коробка с теплой подстилкой. Дворники чаще всего перекусывали на скамье у подъезда. Рядом, на тротуар, они ставили коробку с сидящими в ней бездомными зверушками, предварительно причесав их массажной щеткой, и спрашивали у проходивших мимо жильцов дома:

— Не желаете приютить у себя этого симпатичного питомца?

В холодное время года дворники перекусывали в каптерке, поэтому вешали на дверь большую картонку с аккуратно выведенной на ней фломастером надписью:

— Возьмите котенка (или щенка) в добрые руки!

Как правило, за три-четыре дня всех котят и щенят разбирали, правда потом некоторые новоиспеченные хозяева снова подбрасывали животных к дверям каптерки, и дворники опять подыскивали для них добрые руки.

Первую зарплату от подработки дворником Костя целиком отдал своей жене. Она пересчитала деньги, сунула их в карман домашнего халата и хмыкнула:

— Этого мало! В следующем месяце твой старший сын будет посещать бассейн, и вместе с младшим я записала их на уроки китайского языка. Что ты на меня так смотришь? Китайский — это язык будущего! Кстати, ты не забыл, что помимо этого, они ходят в музыкальную школу, а ещё в футбольную и баскетбольную секции?

— Нет, не забыл, — ответил Костя, — но китайский… мне кажется, это уж слишком…

— Тебе как всегда наплевать на будущее своих детей! — оборвала его Настя на полуслове. — Без китайского скоро ни в один университет не поступишь. И не спорь со мной! Через неделю принесешь ещё столько же!

Она помахала Косте принесенной им суммой денег и захлопнула дверь квартиры.

Вернувшись домой, Костя наскоро пообедал и отправился в каптерку.

— Ты чего такой смурной? — спросил у него высокий широкоплечий дворник, с окладистой бородой.

— Жена загрызла: требует денег! — выложил начистоту Костя.

— Это не беда! Деньги можно заработать, — похлопал его по плечу дворник. — Если надо, мы тебе халтурку найдем!

Оказалось, что жильцы соседних домов регулярно обращались к дворникам с разными просьбами побелить, покрасить, поклеить обои; и при необходимости: разгрузить грузовик с мебелью, поменять дверные замки и сделать другие мелкие ремонтные работы. Костя стал заниматься этим в свои выходные. Ни от какой работы он не отказывался, стараясь как можно быстрее собрать сумму денег, которую требовала с него жена. Костя крутился как белка в колесе, перебегая от одной квартиры к другой с ведрами краски, рулонами обоев и банками штукатурки, иногда путаясь, что именно и кому нужно сделать.

— Нет, нет, у нас не надо ничего красить! — останавливала его на пороге хозяйка квартиры. — Вы нам поклеить обои на кухне обещали!

— Ах да! Извините, забегался! — оправдывался Костя, на ходу припоминая, в какой квартире его попросили покрасить стены на лоджии.

Однажды его остановила на лестнице пожилая соседка и попросила выгулять свою собаку.

— Разумеется, не бесплатно, Костя, — добавила она. — За эту услугу я тебе заплачу.

Прогулять маленькую собачонку было совсем несложно, а заработанные таким способом деньги оказались нелишними, и вскоре Костя повесил на дверях соседних подъездов объявление:"Выгул собак. Недорого". За неделю набралось несколько желающих, и у Кости появилось ещё семь четвероногих подопечных. Он вывел собак на поляну, а потом, когда они набегались, привязал всю свору к дереву и отправился убирать совковой лопатой собачьи фекалии, складывая их в мусорный мешок. Организовать игры между собаками тоже оказалось не так-то просто. Костя подобрал с земли деревянную палку и забросил её подальше, собаки помчались туда наперегонки и с громким лаем из-за неё передрались. Тогда он бросил сразу несколько палок. Собаки подобрали их и примчались к Косте все одновременно. Целый час он бросал палки, чтобы собаки вдосталь набегались, а закончилось это тем, что Костя не смог разогнуться — так сильно у него разболелась спина от наклонов. Домой он вернулся ужасно уставшим.

— Ужин на столе! — оповестила Костю его мать, как только он зашел в квартиру.

— Ага! Спасибо! — кивнул он и прошел в спальню, не раздевшись, бухнулся на кровать и моментально заснул.

Глава 4.

Прошло несколько месяцев от начала курсов, организованных Лизой. За это время её ученицы заметно похорошели, и у них вошло в привычку: за собой следить. Но вот три месяца спустя одна за другой они сообщили, что больше на курсы ходить не будут. Это известие очень опечалило Лизу, и она пожаловалась своей матери:

— Как же так? Я столько нового для них заготовила… Даже о культурных мероприятиях позаботилась: договорилась на следующий месяц с театром самодеятельности и начинающей труппой акробатов, чтобы они перед моими ученицами бесплатно выступили. Они согласились провести генеральную репетицию, а потом в ресторане, который находится рядом, нас с артистами пригласили бы на бесплатный фуршет. Его работники тоже приглашены на спектакль. Да ещё, в бассейне нам сделают большую скидку, многие девочки хотели там позаниматься. Но когда я услышала, что они решили от меня уйти, руки у меня опустились, и теперь я не знаю, что делать!

Надежда Викторовна покачала головой:

— Думаю, они просто не видят в тебе подругу. Им кажется, что для тебя они ничего не значат, уйдет одна — возьмешь к себе на курсы другую…

— Но это не так!

— Вот и докажи им, что это не так!

— А как это сделать?

— Попробуй поговорить с каждой из них по душам, узнать об их сокровенных желаниях — чего бы им больше всего хотелось!

На следующий день в начале занятия Лиза объявила:

— Дорогие мои девочки, я бы хотела узнать истинную причину, по которой вы пришли на мои курсы. Расскажите мне об этом, не стесняйтесь!

Она распахнула дверь подсобного помещения, которое использовала в качестве небольшого склада, и первой туда зашла грузная ученица, работающая поваром. Несмотря на то, что за счет интенсивных занятий спортом ей удалось сбросить два десятка лишних килограммов, она всё ещё продолжала оставаться полной. Сходу повар Маша призналась Лизе, что всю свою жизнь мечтала стать фотомоделью. В подтверждение своих слов Маша легла боком на стоящие рядком стулья и застыла в вычурной позе. Старые стулья затрещали под её весом, а потом развалились на щепки. Маша с грохотом упала на пол и застыла там, улыбаясь и не меняя позы, с поднятой кверху рукой.

— Вуаля! — радостно гаркнула она.

Такое же желание — стать фотомоделями — озвучили остальные Лизины ученицы с избыточным весом и ещё три женщины, которым было по пятьдесят с гаком: уборщица, бывшая уголовница (вся в татуировках) и реабилитировавшаяся алкоголичка, ныне работающая продавцом в мясном отделе. Две древние старушки, одна из которых передвигалась на инвалидной коляске, очень хотели завести себе по собачке. Мечтой всей жизни у библиотекарши было: побывать в Европе. Одна домохозяйка призналась, что очень хочет устроиться на работу, а другая, низкорослая — что больше не желает ходить на высоких каблуках потому, что от них ужасно болят ноги, но без каблуков она чувствует себя слишком маленькой и неприметной. Женщина лет сорока призналась, что давно мечтает сделать на работе карьеру, но, несмотря на все усилия, её не повышают в должности. Бледная как моль худосочная девушка рассказала о своей мечте: выйти замуж, и для начала — хотя бы обзавестись женихом. Одна студентка хотела научиться плавать, другая — водить автомобиль, а мужеподобная широкоплечая Галя неожиданно заявила:

— Хочу стать эскортницей! Так просто, для души, в своё свободное время. Вообще-то мне нравится работать водителем самосвала, но есть такая проблема: три года назад от меня ушел муж к одной красотке-эскортнице, со мной развёлся, а на ней женился! С тех пор есть у меня мечта: тоже в этих… эскортинцах попробоваться… Пусть эта его змеюга задавится! В конце концов, чем я хуже неё?!

Выслушав эти откровения, Лизе взгрустнулось, а по приходу домой она рассказала обо всем матери и показала на телефоне фотографии своих учениц.

— Лучше бы я их об этом не спрашивала! — сокрушалась она.

— Это почему?! Все желания вполне реальные, ничего сверхъестественного.

— Не думаю!

— Хорошо, доченька, я тебе помогу!

— Но как?!

— Скажи, что я — твоя помощница, вот этой, этой, этой, этой и вот этой девушке! — ответила мать, показав на их фотографии. — Их я беру на себя, а остальные — на твоей совести.

Глава 5.

С тех пор, как Костя стал работать дворником, все вокруг заметили, что внешне он изменился. От напряженного физического труда Костя постройнел, на боках и на животе у него полностью исчезли жировые складки, тело стало мускулистым, но от постоянного недосыпания появились темные круги под глазами. Пять дней в неделю — с понедельника по пятницу — на своей основной работе Костя заключал договора. Он звонил клиентам, договаривался о встрече и отправлялся продавать им сантехнику. Фирма, в которой он работал, была очень известной в городе и уже давно занималась торговлей сантехническими устройствами.

И вот, по первому заказу Костя прибыл в фирму, специализирующуюся на дизайне помещений. Его встретила исполнительный директор — женщина в длинном наряде по типу кимоно. Она заказала для своего офиса унитаз в форме сердечка, сливной бочок в виде яблока, а рычаг в виде бус…

— Понимаете, — пояснила она, — у нас работают творческие люди, поэтому вся обстановка должна быть пропитана духом креативности.

— Хорошо! — кивнул Костя и забрал сделанные ею эскизы. — Сегодня же отправлю Ваш заказ на фабрику, чтобы там всё изготовили в соответствии с Вашими пожеланиями!

Женщина в кимоно окинула взглядом его спортивную фигуру, обхватила своими ладонями его ладонь и, вытянув вперед ярко накрашенные губы, нараспев проговорила:

— Как приятно иметь дело с человеком, который разбирается в искусстве!

— Рад Вам помочь! — сдержанно ответил Костя и откланялся.

Следующий заказ поступил из школы. Костю встретила директор — женщина лет сорока, одетая в строгий деловой костюм.

— Надо заменить во всех туалетах раковины для умывальников, проверить трубы, и, если они дали течь, то их тоже нужно будет поменять! Пойдемте, я Вам покажу! — сказала она.

В этот момент зазвенел звонок, началась перемена, и из классов шумной толпой выбежали ученики. Костя стоял как раз напротив двери школьного класса, и вылетевшая оттуда толпа ребятни сбила его с ног. Директор гневно крикнула ученикам:

— Хулиганы! — а потом помогла Косте встать на ноги и сказала: — Простите, пожалуйста!

— Не извиняйтесь! У меня самого есть дети, — ответил он.

— А супруга?

— Да как Вам сказать…

— Понятно…

— Хорошо, покажите, пожалуйста, где и что надо менять!

— Конечно, конечно! Идите к лестнице, а я пойду за Вами! — ответила директор и, когда Костя повернулся к ней спиной, окинула восторженным взглядом его статную фигуру и тихонько вздохнула.

Из школы Костя поехал на фабрику к своему давнему заказчику. Тот подписал договор на замену сточных труб, а потом поинтересовался, как дела.

— Мы с женой разошлись, — признался Костя.

— Серьезно? Сочувствую… — покачал головой тот и добавил: — Расставаться тяжело, но мне кажется, это пошло тебе на пользу. Хорошо выглядишь, старик!

Вернувшись на работу, Костя сообщил шефу, что заключил два договора на приобретение сантехники и два по техобслуживанию. Затем он стал выкладывать из своего рюкзака на стол документы, а сотрудницы тут же бросили свои дела и стали с восхищением следить за движениями Костиных бицепсов. Работа дворником помогла ему обрести завидную физическую форму. Впрочем, сам он не придавал этому никакого значения, равно как и тому, что женщины стали обращать на него внимание. Сотрудницы по работе без конца просили Костю что-нибудь сделать: перевесить шторы, передвинуть мебель, открыть или закрыть окно, — всё это только, чтобы полюбоваться на его спортивную фигуру.

— Вижу, ты приоделся! — как-то раз сделала ему комплемент одна коллега по работе.

— Да что Вы, нет! — отмахнулся он. — Одежда на мне всё та же.

Коллеги мужского пола решили, что внешне Костя изменился в лучшую сторону оттого, что завел любовницу или любовниц (во множественном числе).

— Бегает по бабам, оттого недосыпает и похудел, — перемигивались они. — Но всё равно молодец!

Скоро у Кости вошло в привычку: мести улицы до и после своей основной работы. Он вставал в пять утра, трудился до восьми в качестве дворника, потом уезжал на фирму по продаже сантехники, а по возвращению подметал улицы до десяти часов вечера. Остальными подработками Костя занимался в свои выходные и короткие перерывы между двумя работами. Раз в неделю он встречался с сыновьями в кафе, заказывал им и себе еду, а потом, кушая, кивал, не вникая в содержание разговора по причине чрезмерной усталости.

— Я тебя только что спросил! — как-то раз обиделся на Костю его старший сын — Матвей.

— О чем? — встрепенулся Костя.

— Ты нас не слушаешь, что ли? — поддержал Матвея его младший брат — Саша.

— Устал я, ребята! Работаю много, — пробормотал отец и виновато улыбнулся.

— Так ты немного поработай, а потом отдохни! — посоветовал ему Саша.

— Ладно, теперь так и буду делать! — взъерошил ему волосы Костя и поцеловал в макушку.

В подъезде на мускулистую Костину фигуру стали заглядываться все соседки. При встрече женщины и девушки ему улыбались, старушки всё время пытались о чем-нибудь с ним заговорить, маленькие девочки приветливо махали рукой, а молодой человек нетрадиционной сексуальной ориентации игриво подмигивал. Как-то раз проходивший мимо старичок заметил это и, улыбнувшись, сказал Косте:

— От такого обилия женского внимания невольно почувствуешь себя молодцом!

В ответ Костя потупил взгляд и пожал плечами, а потом вышел на улицу и приступил к работе. Только он начал подметать пешеходные дорожки, как возле него остановилась симпатичная соседка и начала строить глазки:

— Какие у нас видные дворники: красивые и культурные!

Костя улыбнулся, выпрямил спину, подбоченился, поправил челку, закатал рукава и опёрся на метлу, соображая, что бы такого приятного сказать соседке в ответ на её комплемент, но их общение было прервано гулким лаем большого пса. В это время мимо прошла разодетая в пух и прах дама с высоким догом на поводке. Тот уселся в паре метров от Кости и наложил большую кучу дурно пахнущих экскрементов.

— Что же Вы не уберете за своей собакой? — упрекнул Костя хозяйку дога.

— Ещё чего?! Это твоя работа! — фыркнула она, окатив Костю презрительным взглядом.

Соседка вздохнула, сочувственно посмотрела на дворника и, повернувшись к нему спиной, пошла прочь. Костя уже не чувствовал себя героем и, сходив за совком, покорно убрал оставленные догом испражнения. Настроение было безнадежно испорчено. Вдобавок ко всему, вечером Косте позвонила жена и набросилась на него с упреками:

— Как тебя угораздило дать ребенку в руки пятнадцать тысяч? Он пошел и купил себе новый самокат и ролики!

— Ладно, — ответил Костя, понимая, что спорить и оправдываться бесполезно, — как только заработаю, сразу переведу тебе эту сумму на счет.

— Что стряслось? — спросила мать, заметив унылое выражение Костиного лица.

— Да Сашка, младший сынуля, потратил на всякую ерунду мои деньги с халтурки, которые я через него Насте обещал передать на оплату музыкальной школы, плавания и всякого прочего, — признался Костя.

— Что-то ты плохо выглядишь… — посочувствовала мать и провела рукой по его волосам.

— Так ведь пашу от зари до зари! — проворчал он.

— Я знаю, как твоему горю помочь. Вот, держи! — сказала Надежда Викторовна и протянула сыну продолговатый глянцевый лист бумаги. — Купила тебе путевку на неделю: экскурсионный тур по главным достопримечательностям славного города Санкт-Петербурга.

— Лучше бы на пляж куда-нибудь в Турцию…

— На Турцию, сынок, у меня денег нет. А потом ты ведь никогда не был в Санкт-Петербурге, вот и съезди, посмотри! Город очень красивый и музеи там уникальные!

— Да что ты, мам, меня с работы не отпустят!

— Как это не отпустят? А ты возьми отпуск за свой счёт! Поговори завтра с шефом!

На следующий день Костя сообщил матери, что его опасения были не напрасны, так как начальник наотрез отказался предоставить ему недельный отпуск за свой счет.

— Видишь, мам, я же тебе говорил… — подытожил Костя, откусывая большие куски от бутерброда и глотая их, почти не жуя, так как торопился на очередную подвернувшуюся халтурку.

— Н-да-а-а… — протянула Надежда Викторовна и, немного помолчав, спросила: — Послушай, кажется, твой шеф живет где-то неподалеку от нас?

— Да, в новом микрорайоне через дорогу, — ответил Костя. — Он в нашем парке вечерами свою собаку выгуливает. Я его там несколько раз видел.

— Ага! — хитро сощурила глаза Надежда Викторовна и направилась к компьютеру.

Глава 6.

По Интернету она нашла фотографию шефа своего сына, распечатала её на принтере, а вечером отправилась выгуливать Дуню в парк. Очень скоро Надежда Викторовна увидела среди прохожих начальника своего сына. Этот высокий важного вида мужчина выгуливал на поводке овчарку. Дуня на неё зарычала, овчарка ответила тем же, и директор фирмы дернул её за поводок, гаркнув:

— Фу!

Надежда Викторовна тоже укоротила у Дуни поводок, отругала за плохое поведение, а потом спросила у хозяина овчарки:

— А ведь Вы — шеф моего сына?

— Это Вы о ком?

— Мой сын Константин уже давно работает у Вас менеджером.

— А, да. Есть такой.

— И как он Вам?

— Пока не жалуюсь.

— Зато он на Вас жалуется! — огорошила его своим ответом Надежда Викторовна. — Работает Костя много, а зарабатывает мало. Да ещё в турпоездку за свой счет попросился всего-то на неделю, а Вы его не отпустили…

— Говорят, его жена бросила оттого, что по характеру мягкотелый, — вставил директор фирмы.

— Да что Вы, какие глупости! Всё это — сплетни, пустые разговоры! Таких трудолюбивых, честных и добропорядочных мужчин не бросают! Уверяю Вас.

— И что он надумал делать?

— Скорее всего, в ближайшее время поменяет работу, уже рассматривает подходящие варианты.

— Хм, — нахмурился шеф, — втихую, значит. И не предупредил! Ладно, спасибо за информацию.

На следующее утро директор фирмы вызвал Костю к себе в кабинет и стал расспрашивать, не подыскивает ли он себе другое место работы.

— Нет. А что? — ответил тот.

— Да так… — не поверил ему шеф, но решил не надоедать с расспросами и сказал: — Ты вроде хотел съездить в Санкт-Петербург, так поезжай, если хочешь! Я тебя отпускаю.

Секретарша директора, услышав их разговор, растрезвонила об этом остальным сотрудницам.

— Как же повезло его любимой женщине! — с нескрываемой завистью переговаривались они. — Путешествие по культурным достопримечательностям… Как это романтично!

Во время туристической поездки Костя отсыпался везде, где только мог. Не то чтобы ему не были интересны рассказы экскурсоводов. Просто к тому времени накопилась чудовищная усталость, поэтому Костя дремал в автобусах, на экскурсиях по городу и даже при сильной качке на теплоходе во время прогулки по Неве. В музеях Костя посапывал, сидя на лавках для посетителей и стульях для смотрителей, а ещё ему удалось вздремнуть на кровати короля, на троне королевы и в саркофаге для мумии.

В это время на домашний телефон Косте позвонила жена. Надежда Викторовна сообщила, что он уехал в Санкт-Петербург для ознакомления с достопримечательностями.

— Один? — насторожилась Настя. — Или у него кто-то есть? Он бы никогда не отправился в такое путешествие в одиночку!

— Не знаю. Я не в курсе, — коротко ответила Надежда Викторовна. — Вообще-то странно, что ты меня об этом спрашиваешь. Я думала, что кроме денег, которые ты от него получаешь, тебя больше ничего не интересует.

Вернулся Костя из поездки весёлым и отдохнувшим.

— Спасибо, мам! — чмокнул он Надежду Викторовну в щёку. — Этот экскурсионный тур однозначно пошел мне на пользу!

— Я рада, что тебе удалось отдохнуть! — ответила она. — Но теперь тебе надо решить все вопросы, связанные с работой и заработком. Сам понимаешь, дальше так продолжаться не может! Никто, кроме тебя, не пашет в три смены, и такого рабочего ритма ты долго не выдержишь. Подумай над тем, что я тебе сказала!

Глава 7.

Тем временем Лиза вплотную занялась решением тех проблем, о которых рассказали её ученицы, а Надежда Викторовна стала активно ей в этом помогать. Мать Лизы отправилась в бассейн со студенткой, которая жаловалась на то, что не умеет плавать, а потому не ездит на юг, хотя ей очень нравится море. Они прошли в помещение бассейна, чтобы посмотреть на пловцов со скамеек для зрителей.

— Давай-ка, Оля, спустимся поближе к воде! — предложила Надежда Викторовна. — Посмотрим, какой там ширины дорожки, а то издалека не видно!

— Вообще-то, я пришла на Лизины курсы потому, что не могла ни с кем познакомиться, — затараторила студентка, — а теперь от парней нет отбоя. Эта проблема отпала сама собой, а вот с плаванием… Со мной уже несколько тренеров занимались, и ни один не сумел меня научить. Это всё из-за панического страха. Теоретически плавать я умею, изучила все техники, вращая руками и ногами на скамейке, но войти в воду — для меня это такой кошмар! Вы просто не представляете!

— Ясно! — кивнула Надежда Викторовна, а потом сорвала с плеча у студентки сумочку и закинула её подальше в воду.

Та с перепугу не своим голосом завопила:

— Вы что сделали?! Там же мой мобильный телефон и кошелек!

— Вот и плыви за своей сумкой, пока она не утонула! — пожав плечами, спокойно ответила Надежда Викторовна.

Времени на размышления у девушки не оставалось. Она прыгнула, не раздеваясь, в воду и быстро поплыла кролем к сумке. Плыла она так хорошо, что её скоростью и техникой были удивлены находившиеся в бассейне профессиональные спортсмены и тренера.

— Это кто? — спрашивали они друг у друга. — Откуда взялась эта девушка? У кого она тренируется?

Когда студентка выбралась из бассейна, в прилипшей к телу мокрой одежде, прижимая к груди свою сумочку, Надежда Викторовна обняла её и сказала:

— А говорила: плавать не умеешь…

— Я и сама не поняла, как это у меня получилось… — призналась Оля.

— Главное, что получилось!

— И страх перед водой куда-то исчез…

— Ну вот, а теперь мы с тобой переоденемся в купальники, и пока будем плавать, твоя одежда высохнет! — сказала Надежда Викторовна, и вдвоем они направились в женскую раздевалку.

В это время другой студентке — Веронике — Лиза давала уроки вождения по городу. Выяснилось, что этой девушке родители полгода назад подарили автомобиль, но он так и стоял на парковке, поскольку она трусила сесть за руль. Хоть Вероника и сдала на водительские права, уверенности в себе ей это не прибавило. Транспортных средств в городе было много, к тому же некоторые водители на дорогах вели себя невоспитанно и агрессивно: громко сигналили, подрезали, объезжали на близком расстоянии. В отличие от Вероники, Лиза водила машину уже давно и была опытным водителем. Она села на переднее сиденье, а студентка — за руль. Пять часов кряду они кружили по городу, и всё это время Лиза отдавала команды:

— Обгоняй! Тормози! Сделай разворот! Поверни направо! Поменяй полосу и поверни налево! Припаркуйся вон там!

Вероника беспрекословно подчинялась, хотя первое время вождение по городу давалось ей нелегко. Поначалу она так пугалась несущихся ей навстречу и проезжающих рядом, почти вплотную, транспортных средств, что вскрикивала и вжималась в сиденье, но постепенно привыкла и в конце дня поблагодарила Лизу.

— Ничего, мне не трудно, еще пару раз покатаемся вместе по городу, а потом будешь ездить одна, самостоятельно! — заверила она Веронику, после чего закрыла хлопком дверь её машины, прищемив свою куртку.

Одну из Лизиных учениц, ставшую после рождения детей домохозяйкой, Надежда Викторовна взялась подготовить к собеседованию. Эта женщина по имени Оксана внимательно выслушала её рекомендации и пошла в магазин"Детский мир", чтобы устроиться туда продавцом. Начальница отдела кадров заглянула в её паспорт и поморщилась:

— Двое детей: одному три года, другому — шесть? Вы, конечно, скажете, что они у Вас никогда не болеют…

— Почему же? Болеют.

— Но нам нужны продавцы, которые работают, а не сидят с детьми на больничном, понимаете?

— Понимаю! Я и пришла сюда, чтобы работать! О детях дошкольного возраста я знаю всё, что требуется знать, именно поэтому буду продавать людям то, что им действительно нужно. Тогда они вернутся в ваш магазин еще не раз. Я буду работать так, чтобы не было ошибок с размерами, возвратов и обменов одежды, которые так не любят директора магазинов; а в то время, когда в магазине нет покупателей, стану выкладывать в соцсетях фотографии новой коллекции или уцененной одежды. Что касается моих детей, то они болеют, и я сижу с ними на больничном, но не часто! Зато в рабочие дни от меня вам будет двойная польза!

Начальница отдела кадров внимательно её выслушала и, побарабанив пальцами по крышке письменного стола, сказала:

— Ну что же… Вы меня убедили. Приступайте к работе с понедельника!

В то время как Надежда Викторовна консультировала домохозяйку, рассказывая ей о том, как нужно вести себя на собеседовании, Лиза отнесла портфолио своих учениц в модельное агентство. Худая пухлогубая администратор взглянула на фотографии молодых, но полных женщин, и на фотографии других — в возрасте за пятьдесят, и с нескрываемым скепсисом проговорила:

— Хм, вообще-то мы специализируемся на девушках и женщинах другого формата.

— И как? Спрос есть?

— Да как Вам сказать… Красивых и стройных девочек много, а спрос на них не так уж велик…

— Вот и начните предлагать другое! На каждый товар найдется купец! Тем более что наши модели очень выразительные и артистичные. В них есть именно то, что сейчас в моде — персонализм и нестандартность!

— Не знаю, не знаю… — с сомнением ответила администратор, но оставила у себя портфолио Лизиных учениц.

Через три дня она позвонила Лизе и сообщила радостную новость:

— Ваши нестандартные женщины пришлись по вкусу производителям модной женской одежды. Передайте этим дамам, что мы ждем их для фотосессии! Что? Как с оплатой? Об этом не беспокойтесь! Оплата будет производится по тарифу профессиональных фотомоделей.

Глава 8.

На следующий день Лиза привела свою ученицу — высокую, широкоплечую, крепкого телосложения Галю — в эскорт агентство и попросила принять её на работу. Манерный мужчина–администратор окинул Галю презрительным взглядом и фыркнул:

— Ещё в охранники я бы её взял, но чтобы в эскортницы… Вы вообще-то представляете себе, как они выглядят?!

— Как? — спросила Лиза.

— Ну не так же! — замахал руками администратор.

Лиза потянула Галю за рукав:

— Немного не повезло, но ничего страшного, пошли!

В этот момент администратору одна за другой позвонили сразу несколько экскортниц и сообщили, что сегодня не смогут выйти на работу. Он схватился за голову и крикнул направившимся к выходу Лизе и Гале:

— Послушайте, я готов дать Вам один шанс! Но только один и сегодня вечером!

Сразу после этого он чуть слышно буркнул себе под нос:

— Пусть люди посмеются! Нанять клоуна обойдется дороже!

В тот вечер Лиза похвалила Галю за смелость и напутствовала:

— Главное, будь собой!

— Я по-другому не умею, — призналась Галя и, надев спортивный костюм, отправилась в закрытый клуб под названием"Студия".

В одной из комнат этого помещения за круглым столом, на кожаных диванах расположились четыре местных бизнесмена в компании трех длинноногих эскортниц. Увидев их, Галя дружелюбно гаркнула:

— Привет, мужики и девчонки-эскортницы!

Одна блондинка в мини-юбке усмехнулась:

— А ты, наверное, гейша?!

Другая блондинка расплылась в надменной улыбке:

— Ну да. И, в отличие от нас, такая искусница… поёшь, танцуешь, играешь на музыкальных инструментах?

— А может, и играю! — пробасила в ответ Галя.

— Это на каком, интересно? — с издёвкой спросила пухлогубая блондинка.

— На арфе! — рассерженно рявкнула Галя.

— А в спортивном костюмчике ты пришла потому, что решила ходить в спортзал, чтобы похудеть? — поддела её третья эскортница, которая тоже была блондинкой.

Конец ознакомительного фрагмента.