Красный дворец

Джун Хёр, 2022

1758 год, Чосон. Восемнадцатилетняя Хён – незаконорожденная дочь государственного служащего. Таким, как она, тяжело добиться высот в обществе. Но благодаря упорному труду и успехам в учебе Хён удается получить должность дворцовой медсестры. Все, чего она хочет, – хорошо выполнять свою работу и, возможно, наконец-то заслужить одобрение отчужденного отца. Но внезапно Хён становится невольной свидетельницей темных и опасных политических игр: кто-то убивает четырех женщин за одну ночь, а главная подозреваемая – ее близкая подруга и наставница. Решив доказать невиновность любимой учительницы, Хён начинает собственное тайное расследование. В поисках правды она знакомится с молодым инспектором полиции Оджином, который также разыскивает убийцу. Когда улики начинают указывать на причастность к делу наследного принца, Хён и Оджин объединяют свои усилия. Они готовы обыскать самые темные уголки дворца и подвергнуть свои жизни смертельной опасности – они готовы на все, чтобы раскрыть это кровавое преступление.

3

На следующий день по дороге во дворец я зашла в Хёминсо.

Все здесь, казалось, были на грани. В раннем утреннем воздухе стоял запах недавней смерти, на снегу все еще виднелись пятна крови. Тайком позвали шамана, дабы тот изгнал остававшихся здесь злых духов.

Посреди этого хаоса мне удалось отозвать в сторонку медсестру Оксун. Мы учились вместе с одиннадцати лет, и я знала, что она девушка умная и умеет сохранять спокойствие при любых обстоятельствах.

— Когда у тебя будет время… — Я протянула ей листок бумаги. — Не могла бы ты поспрашивать, куда медсестра Чонсу ходила прошлой ночью в районе полуночи? Я записала тут все детали.

— Во время комендантского часа улицы обычно пустуют, — сказала Оксун, глядя на мои заметки. — И потому вряд ли кто сможет ответить на этот вопрос.

Я готова была согласиться с Оксун, но, зная, что она обожает медсестру Чонсу не меньше, чем я, все же настойчиво попросила:

— Пожалуйста, по крайней мере попытайся. Хоть что-то лучше, чем совсем ничего.

— Хён-а… — Она бросила на меня быстрый взгляд. — Ты ведешь расследование?

— Нет, конечно же, нет, — заверила ее я. — Просто собираю показания. Я хочу лишь доказать, что медсестра Чонсу невиновна. И ничего другого мне не надо.

Она смотрела на меня полными сомнения глазами, словно не верила мне.

— Я знаю тебя, Хён-а. Слишком хорошо знаю. Ты одержима тем, что делаешь. — Она нерешительно помолчала, а потом пробормотала: — Но ты моя подруга, и я расспрошу всех, кого знаю. Осторожно. Тайком.

— Спасибо тебе, — прошептала я.

Когда я покинула Хёминсо, рынок только просыпался. Рулоны дорогого китайского шелка искушали богачей. В утреннем зимнем свете блестели изделия из меди. На легком ветерке с гор подрагивали соломенные шляпы и корзины. Начался новый день, я чувствовала на своих плечах груз принесенной им новой опасности.

Когда я наконец добралась до дворца Чхандок, то предъявила деревянный жетон и прошла через ворота Тонхва. Мне казалось, стража вот-вот схватит меня и привяжет к стулу для допросов, и тогда мне придется рассказать о том, что принца в ночь резни не было в его покоях. Но стражники обращали на меня не больше внимания, чем обычно.

Меня сдерживало предупреждение отца: «Не высовывайся. Не мешай командиру делать его работу».

Прижимая к груди сумку-мешок, я ступила на территорию Королевской аптеки, представляющую собой большой двор, в котором возвышалось несколько величественных павильонов. Черные крыши вздымались подобно горным вершинам, а карнизы вспыхивали самыми разными волшебными красками. Стены и балки были выкрашены в красный цвет, а на них всполохами нефрита выделялись зарешеченные зеленые окна. Здание, к которому я направлялась, напротив, было скучным и располагалось на задворках. Я вошла в просторное помещение, где три медсестры — молодые женщины с пронзительными темными глазами и бледными губами — быстро переодевались в медицинские костюмы. Они меня не любили, считали себя выше меня.

Не поднимая глаз, я поклонилась им и поприветствовала, а затем отошла в угол и тоже стала переодеваться. Я притворялась, что погружена в мысли о собственных делах, но при этом внимательно слушала, о чем шепчутся медсестры.

— Ты слышала? — Одна медсестра окунула палец в маленький горшочек с медом и втерла его в волосы, чтобы пригладить непослушные пряди и добавить им блеска. — О резне в Хёминсо?

Вторая медсестра пожала плечами.

— Медсестра Инён, говорят, первой оказалась на месте происшествия.

— Я слышала, она долгие годы была тамо. — Третья медсестра разгладила синюю юбку, шелк легко шелестел под ее пальцами. — Она стала дворцовой медсестрой всего год тому назад, а ведь ей двадцать пять лет! Старуха, не иначе.

Они вышли наружу, продолжая сплетничать. Переждав немного, я тоже покинула раздевалку и пошла в главное здание, а в голове у меня вертелись подслушанные слова.

Я не слишком хорошо знала медсестру Инён, но мне было жаль ее. Похоже, никто ее не любил. Дворцовые медсестры часто сторонились тех, кто успел поработать тамо — настолько унизительным это считалось. Тамо работали на полицию, имели дело с женскими трупами и жестокими женщинами-преступницами, поскольку закон запрещал мужчинам прикасаться к женщинам, не состоящим с ними в родстве. Стоило медсестре провалить всего три экзамена, как она становилась тамо. И я тоже стала бы ею, если бы медсестра Чонсу не нашла времени позаниматься со мной.

Не каждой девочке доводится встретить в своей жизни медсестру Чонсу.

Наконец я подошла к главному зданию — большому, величественному павильону. Изнутри до меня донесся мужской голос: похоже, врач Нансин давал поручения медсестрам.

Я взлетела по каменным ступеням и вошла внутрь. Весь медицинский персонал дворца столпился в главном зале, рукава у врачей и медсестер были спущены, головы склонены. Я быстро встала среди них и вдохнула отдающий землей запах сухих трав, хранящихся в ящиках больших медицинских шкафов и свешивающихся с потолка саше. Обычно этот запах действовал на меня благотворно. Семь лет я вдыхала подобные ароматы, пока училась, оказывала помощь пациентам, хихикала и сплетничала с ровесницами.

Сегодня, однако, я не могла не гадать, что за ужасы прячутся в столь хорошо мне знакомой обстановке.

— Все вы, должно быть, знаете о происшествии, имевшем место позапрошлой ночью. — Голос врача Нансина вернул меня к действительности. — И до вас мог дойти один тревожный слух, который все сейчас обсуждают. Но я советую вам помалкивать об этом. Иначе ваша жизнь окажется в опасности.

Я прикусила нижнюю губу. Он говорил о листовках. Об обвинениях в адрес наследного принца. Я покачала головой. Не хочу больше думать об этом.

— А теперь! — повысил он голос, словно с громким шелестом перевернул страницу. — Сегодня у нас будет хлопотный день.

Он перешел к распределению обязанностей. У каждой сестры была своя специализация: либо измерение пульса, либо изготовление лекарств, либо акупунктура. Те, кто читал пульс, в том числе и я, определяли, находятся ли в равновесии ум и тело человека; для этого мы изучали симптомы, расспрашивали пациентов и измеряли пульс по руководству Королевского медицинского управления. Те, кто занимался лекарствами, докладывали врачу о симптомах, обсуждали с ним диагнозы, а после назначения лечения долго и очень тщательно готовили снадобья для больных. Акупунктуристок же среди нас уважали больше всего — они были высококвалифицированными медсестрами, знающими, как облегчить боль и течение болезни, воздействуя на болевые точки. Они понимали, как циркулирует по телу энергия ки, знали, насколько глубоко надо вонзать иголки в тело.

— И у меня есть для вас еще одно, последнее задание, — сказал врач Нансин в самом конце своего обращения. Он прочистил горло, словно ему было неприятно говорить об этом. — Нужно, чтобы одна считывающая пульс медсестра и одна акупунктуристка обследовали госпожу Мун и ее ребенка.

Я посмотрела на медсестер. Никто из них не вызвался выполнять его задание. Никто не любил восемнадцатилетнюю госпожу Мун, которая из робкой прислуги на кухне превратилась в высокомерную наложницу короля. Но я знала ее лучше других, знала, что она была наглой всегда, даже в бытность свою ребенком.

Давным-давно, когда нам было по одиннадцать лет, мы с ней дружили… своего рода. Она была дочерью одной из подруг моей матери. При первой нашей встрече она представилась Мун Сохюн, но приказала мне уважительно называть ее Мун-сси^[12]. Так она пыталась придать себе побольше значимости, поскольку иметь фамилию для низкорожденного было большой и редкой честью, неважно, как она была приобретена. И я безропотно согласилась называть ее Мун-сси, втайне завидуя ей, потому что у меня фамилии не было; она же со своей стороны помыкала мной во время всех наших похождений и шалостей. Она была подругой-тиранкой, но тем не менее подругой.

— Я пойду, — внезапно предложил кто-то из сестер. Это была медсестра Инён.

— Хорошо. — Врач Нансин снова прочистил горло. — Но нам по-прежнему нужна медсестра, считывающая пульс.

Сегодня я собиралась помогать Чиын готовить лекарства — я часто так делала, когда не надо было заниматься пациентами. Но, увидев медсестру Инён, я поняла, что мне нужно с ней поговорить.

— Я тоже пойду, — сказала я четко и уверенно, и остальные сестры посмотрели на меня, опустив от неприязни уголки губ. Инён тоже взглянула в мою сторону, ее лицо казалось донельзя удивленным. Я твердо добавила: — Я помогу ей, ыйвон-ним^[13].

* * *

Конфуций говорил, что мужчины и женщины не должны касаться друг друга, если они не являются родственниками, и этот закон исполняли в том числе и люди знатного происхождения. Ыйнё появились в результате целого ряда скоропостижных — и легко предотвратимых — смертей женщин из королевской семьи, не разрешавших трогать себя врачам-мужчинам. В глазах большинства людей мы были всего лишь помощницами дворцовых врачей и сами никаких решений принимать не могли.

А потому контролировать нас было поручено одному молодому врачу. Он шел впереди, медсестра Инён и я — за ним. Мы прошли мимо стражников в красных халатах и суетливо разносящих письма евнухов. Но как только мы оказались на заснеженной тропинке между дворами, где никого больше не было, врач обернулся к нам. Он выглядел очень молодо, несмотря на пробивающуюся вокруг губ щетину.

— Что имел в виду врач Нансин? — спросил он, и вопрос обернулся белым облачком пара перед его лицом. — О каких слухах он говорил?

Я ничего не ответила, помня наказ врача молчать.

Но медсестра Инён, к моему удивлению, сказала:

— По столице распространяют листовки. В них утверждается, что в убийствах в Хёминсо виновен наследный принц. Но я этим слухам, разумеется, не верю.

Врач побледнел:

— Конечно-конечно. — Он отвернулся от нас и ускорил шаг, словно старался убежать от собственного вопроса, так что мы с Инён остались наедине. Я посмотрела в ее напудренное лицо, гадая, известно ли ей, что говорят о ней другие медсестры.

— Ты так пристально на меня смотришь, — произнесла она. — Хочешь что-то сказать?

Я на мгновение засомневалась, задавать ли имеющиеся у меня вопросы или нет.

— Некоторые говорят… ты долгое время была тамо.

Она даже не изменилась в лице. Выдержки ей было не занимать.

— Ты имеешь в виду других дворцовых медсестер? — Ее губ коснулась безрадостная улыбка. — Тебе стоило дважды подумать, прежде чем начинать со мной этот разговор. Если хочешь ладить с другими нэ-ыйнё, со мной тебе дела лучше не иметь.

Враждебность не была для меня чем-то новым и неизведанным. Я выросла в ней, отвергнутая отцом и его законнорожденными детьми. И рано научилась справляться с нелюбовью ко мне.

— Ыйнё-ним, — вежливо обратилась я к Инён, поскольку она была старше меня. — Я работаю во дворце, чтобы быть полезной, а не чтобы заводить подруг.

Она снова посмотрела на меня долгим, оценивающим взглядом, словно что-то упустила прежде и заметила только теперь.

— Я, как ты знаешь, просто стала свидетельницей преступления, и это привлекло ко мне ненужное внимание. Дворцовые медсестры вечно пытаются припомнить мне мое прошлое, ищут, как бы меня на место поставить.

Мимо нас прошел стражник, и она замолчала, а когда мы снова оказались одни, добавила:

— Вот что случается, когда молодых ыйнё делают дворцовыми медсестрами. Они начинают думать, будто они лучше кого-то, особенно такой, как я. Ничтожнейшей тамо, со временем ставшей дворцовой медсестрой.

Я, немного помолчав, спросила:

— А как долго ты была тамо, ыйнё-ним?

— Девять лет.

Я, ошеломленная, присмотрелась к ней повнимательней. Девять лет. Выходит, каждый раз, каждый месяц она проваливала медсестринские экзамены? И как же тогда после девяти пораженческих лет ей удалось наконец начать работать во дворце?

Словно прочитав мои мысли, она сказала:

— Я добровольно проваливала экзамены.

Я опять удивилась:

— Добровольно?

— Мне нравилось работать в полицейском участке в Кванджу^[14]. Тамошний командир, мой наставник, был для меня, как для тебя медсестра Чонсу. Как-то он расследовал одно убийство, и я ему помогала. Долгие годы мы искали убийцу, и я постоянно думала о несправедливости и жестокости произошедшего. За одну ночь убили целую семью, спаслась лишь маленькая девочка. Она пряталась в сундуке и слышала, как убивали ее мать.

Волоски у меня на коже встали дыбом.

— А убийцу в конце концов поймали?

— Да. — Ее голос стал хриплым, она стиснула зубы. — Но незадолго до этого мы обнаружили, что один из свидетелей дал ложные показания. Командир замучил его до смерти. И когда расследование закончилось, я захотела начать новую жизнь, забыть обо всем этом.

— Замучил до смерти… — прошептала я. Наставник, о котором говорила Инён, был полной противоположностью медсестры Чонсу.

— Я решила, что пришло время оставить прошлое позади, но тут в мою жизнь ворвалась другая трагедия. Моя мать умерла, а она всю жизнь мечтала о том, чтобы я стала дворцовой медсестрой. Так что я сдала все ежемесячные экзамены и в конце концов умудрилась получить в конце года наивысший общий балл. Я хотела работать во дворце ради нее. — Она покачала головой и пробормотала: — И еще мне нужны были деньги, а дворцовым медсестрам хорошо платят.

Я вспомнила, о чем она рассказывала днем раньше.

— Твой отец играет в азартные игры…

— Я из-за него скоро поседею. Но разве я могу винить его? Он и так хлебнул горя в жизни. — Голос выдал ее переживания, а на лице промелькнула горестная тень. — Такое впечатление, что в нашей семье кто-то все время твердо намеревается свести нас с ума.

«Как мой отец, — горько подумала я. — И мать».

Не успела я ответить, как молодой доктор прочистил горло. Он был теперь не так далеко от нас, и я сообразила, что мы пришли к резиденции госпожи Мун. Входя в павильон, мы обе замолчали.

* * *

При виде нас госпожа Мун самодовольно улыбнулась. Она следила за мной взглядом, словно спрашивая: «Ты по-прежнему завидуешь мне, Хён-а?»

Я опустила голову, но не могла не смотреть на нее из-под ресниц. Да, завидую.

Ее кожа сияла подобно каплям росы, губы цвели как розовые розы, а глаза были яркими, словно закат. Она была не просто королевской наложницей, но одной из четырех наложниц самого высокого ранга, с которыми обращались как с женами.

— Госпожа. — Молодой врач выступил вперед. — Мы пришли, дабы удостовериться в вашем хорошем самочувствии.

Она подняла указательный палец:

— Приступайте.

Подавив все эмоции, я встала перед госпожой Мун на колени и обследовала ее, задала вопросы и проверила пульс.

— Ей необходимо восстановить жизненную энергию, — сообщила я молодому врачу, поделившись с ним своими наблюдениями. Он кивнул в знак согласия.

Потом медсестра Инён поставила госпоже Мун иголки. Чтобы отвлечься от этого зрелища, я обратила внимание на малышку, которую передала мне кормилица.

— Сколько сейчас агисси^[15], маленькой госпоже? — спросила я почтительно.

Кормилица почесала нос:

— Две недели.

— Сколько раз агисси брала сегодня грудь?

— Один раз.

— Она какала?

— Один раз.

— Хорошо. — Я запишу эту информацию позже — медсестры проверяли состояние матери и ребенка каждые несколько часов и оставляли соответствующие записи. Но сейчас я смотрела на малышку и чувствовала, что в моих руках лежит все разочарование госпожи Мун. Она очень хотела сына. Как я слышала, она молилась и делала подношения Самсин Хальмони^[16], духам семи звезд^[17], горным духам, Будде и некоторым камням и деревьям, считавшимся священными. Она даже ела только правильную еду. И тем не менее небеса подарили ей девочку.

Я медленно выдохнула, чтобы облегчить боль в груди.

«Я очень надеюсь, что однажды твоя мать полюбит тебя, — хотелось прошептать ребенку, — сильнее, чем моя мать любит меня».

Когда я была малышкой, мать опускала меня на землю, чтобы я играла с грязью. А моего только что появившегося на свет братика она всегда носила с собой. Когда я стала старше, она поручила заботиться обо мне слугам. Подросшему же брату доставались учителя и медовое печенье.

Подобная несправедливость мучила меня, и это чувство живо во мне до сих пор. Мой гнев походил на небольшие вспышки огня. Я винила мать в том, что была незаконнорожденной. Спрятала ее любимое нефритовое кольцо под шкаф. Выбросила тетрадки брата под сильный дождь. Украла и кинула в ручей подарки, которыми отец осыпал мою сводную сестру. Я ломала и разрушала, пытаясь облегчить терзающую меня боль.

Гнев такого рода никогда не исчезает бесследно, но медсестра Чонсу не дала ему поглотить меня.

— Ты — образ небес и земли, — прошептала я малышке. Это были слова Сунь Сымяо^[18] из энциклопедии, которую подарила мне медсестра Чонсу и которую я до сих пор не прекращала изучать. Называлась она «Донги-богам» и была написана легендарным врачом Хо Джуном^[19]. — Твоя круглая головка — небеса, а ножки — земля, твои руки и ноги — четыре времени года, глаза — Солнце и Луна Вселенной. — Я вытерла ей слюни. — Всегда помни, кто ты есть, агисси…

— Ты слышала? — спросила госпожа Мун, и я почувствовала на себе ее взгляд, острый, словно приставленный к горлу кинжал. — В столице развешивают листовки и ходят опасные слухи. Ты знаешь об этом? Как считаешь, это правда, медсестра Хён?

Я моргнула.

— Что?

— Мне сказали, ты и еще одна медсестра той ночью были у наследного принца. Он действительно ни на секунду не покидал свои покои?

Краем глаза я заметила, как медсестра Инён и молодой врач обменялись нервными взглядами. Сплетничать о члене королевской семьи с королевской наложницей было опасно, это могло кончиться очень и очень плохо.

— Ну? — поторопила она.

Я почувствовала, что мой лоб покрылся ледяным потом.

— Наследный принц был в своих покоях, госпожа. Он был болен и весь день плохо себя чувствовал, вот нас к нему и позвали. Его здоровье внушало той ночью серьезное опасение.

— Неужели? Подобные поручения обычно выполняют другие медсестры. Вы же не ночные сиделки, верно?

Пальцы у меня похолодели.

— Верно, госпожа.

— Тогда почему позвали именно вас?

Я помедлила с ответом, гадая, солгать или нет. Но все же сказала правду:

— Точно не знаю.

Госпожа Мун взмахнула рукой и приказала:

— Пусть все, кроме медсестры Хён, уйдут.

Я отдала ребенка кормилице и, испытывая неприятное ощущение в желудке, стала ждать, что будет. Когда мы остались одни, госпожа Мун поставила локоть на колено, на лице ее была написана решимость.

— Уверена, что не знаешь?

— Да, — ответила я на этот раз с большей убежденностью. — Я действительно не знаю, госпожа.

Повисла долгая пауза.

— Я верю тебе. Но в каждом закутке этого дворца у меня есть шпионы. Если ты лжешь, я узнаю об этом и доведу до сведения его величества. — Ее острый взгляд пронзил макушку моей склоненной головы. — Сама знаешь, я могу сказать о тебе все что угодно и король поверит мне.

У меня по спине сползла капля пота. Госпожа Мун была моей ровесницей, и мне не следовало бы бояться ее. Но меня все равно кольнуло тревогой: даже если она для меня не страшна, я не могла не испытывать страха перед королем.

— Но, — мягко сказала она, — я не позволю, чтобы с тобой случилось что-то дурное, если ты станешь моими глазами и ушами. Если узнаешь, что же случилось в Хёминсо, непременно расскажи мне об этом. — Она добавила уже тише: — Особенно если это будет иметь какое-то отношение к наследному принцу.

Сердце мое, казалось, остановилось.

— Я попробую, госпожа.

— Нет, не попробуешь, — поправила она меня. — А сделаешь.

— Да. — Я, стиснув зубы, поклонилась. — Сделаю.

Разумеется, это была ложь, единственное оружие низших против власть имущих.

— Хорошо. — Она села прямо и вздернула подбородок, а на ее губах заиграла довольная улыбка. — Можешь быть свободна.

Я поднялась, чтобы уйти — мне хотелось поскорее покинуть ее общество, — но тут же остановилась. Если дворец госпожи Мун наводнен шпионами, она может знать ответ на один из вопросов, который не давал мне покоя.

— За пределами дворца умерла придворная дама, — медленно проговорила я. — Вы не знаете, кто мог желать ей зла?

Улыбка госпожи Мун померкла.

— Ты не должна открывать рот, пока тебя не спросят, — прошипела она.

— Госпожа, — не желала сдаваться я, — я простая служанка, но когда-то мы были подругами. Если у вас остались хоть какие приятные воспоминания о детстве, то не будете ли вы так добры ответить на мой вопрос?

Она долго молчала, а я наблюдала за ней из-под опущенных ресниц. На ее лице мелькнула тень испуга, и она побледнела; вид у нее стал почти смущенным. Но все эти эмоции быстро сменило едва скрываемое волнение.

— Одна из моих служанок видела, как придворная дама Анби и королевский врач Кхун — тот, что работает в Медицинском саду, — ссорились незадолго до ее смерти, — сказала она. — И в какой-то момент он взял ее за плечи. — Она цокнула языком. — Как непристойно! Возможно, он и есть то самое чудовище, которое ты ищешь. — И госпожа Мун взмахом руки велела мне уйти.

Я вышла из ее покоев, мысли мои, казалось, увязли в паутине имен, сплетенной у меня в голове.

Придворная дама Анби, врач Кхун, госпожа Мун… и наследный принц.

Чем больше я размышляла над сложившейся ситуацией, тем больше тревожилась. И помимо воли боялась, что скрытая правда скоро выйдет наружу и станет известна всему королевству. И разразится свирепая буря, которая не пощадит ничего и никого.

Примечания

12

Госпожа Мун.

13

Ыйвон — врач (кор.).

Суффикс — ним добавляется к профессии человека при разговоре с ним, если он выше по рангу.

14

Один из самых крупных городов Кореи.

15

Его/ее высочество, обращение к юному принцу или принцессе.

16

Добрый семейный дух, покровительница женской половины дома.

17

Духи семи звезд Большой Медведицы — шаманские божества, определяющие судьбы людей.

18

Китайский врач времен правления династии Тан (618–907).

19

«Зеркало восточной медицины» — энциклопедия традиционной корейской медицины, написанная Хо Джуном в 1613 году.