Подарок

Джун Ньютон Редфилд (2024)

Оказавшись на грани бедности в Англии, Ава Баттер, русская эмигрантка, находится в экзистенциальном кризисе. Неожиданно у нее появляется предложение на экранизацию ее книги, и Ава с головой погружается в съемочный процесс, где встречает Томаса, в которого безответно влюбляется. Их жизнь сплетается навсегда как друзей, после того как девушка Томаса бросает его, оставив ему ребенка.

4 глава «Начало начал»

Еще в течение месяца проходили различные кастинги и просто наборы в массовку. Еще через пару недель съемочная группа собралась для начала процесса. Я с нетерпением ждала этого, чтобы снова увидеть Томаса и Карину. Чтобы найти в них своих друзей. Перестать быть одной. Я изрядно устала спать и просыпаться одной. Не видеть новых сообщений каждый раз, что заходила в соц. сети, устала справлять праздники в одиночестве, разговаривая с родственниками по телефону.

Была середина февраля. Уже начал таять снег. Везде была грязь и сырость, свойственная, как весне, так и осени. Мы с руководительской группой решили отснять некоторые сюжеты здесь, в Ливерпуле и около него, пока не появилась зелень. Каждый день был ценен.

Первый день съемок. Я не могла в это поверить. Вокруг шикарное оборудование, знаменитые люди киноиндустрии, в числе которых теперь и я, и все-все, что обычно бывает на всех съемках. Стулья с надписями, кому они принадлежат. Фургоны для того, что делать там грим, переодеваться и скрыться от погоды. Огромные лампы, рассеиватели, отражатели, громкоговорители, кинокамеры, краны, рубка режиссера с плейбеком, обмотанные проводами звукооператоры. Операторы выставляют камеру по статистам, фокуспуллеры вымеряют расстояние. В фургонах гримеры готовят к съёмкам актеров. На площадке идут последние приготовления сцены. Романтика, о которой я мечтала так много лет.

Полная энтузиазма, я осматривала начало плодов своих трудов. Я вся светилась от счастья. Исполнилась одна мечта из моих самых больших и несбыточных желаний. Конечно, я надеялась, что фильм получится не хуже книги и принесет достаточно денег и известности, каждому стоящему здесь человеку. Однако на тот момент для счастья мне было достаточно и того, что съемочный процесс начался.

Неожиданно я столкнулась с кем-то, кто тоже был заворожен чем-то. Это был парень, чье мускулистое плечо я почувствовала даже через куртку. От него повеяло чем-то приятным, какими-то пряностями, но я не разбиралась в запахах трав так же, как и сейчас, ведь я не гурман, чтобы разбираться. Но все же определить, что запах приятный, я могла.

Я подняла голову, попутно извиняясь. Это был Томас. Он светил своей чистой, светлой улыбкой, что заворожила меня еще в нашу первую встречу.

— Привет, — и снова его мягкий голос, растворяющий меня в мечтах, но на сей раз впервые обращенный ко мне. — Как ты?

— Привет. Я? Ну… — я не знала, что ответить, не могла связать даже пару слов.

Я столько лет боролась с этой слабостью — застенчивостью — и победила, но спустя семь лет влюбленности я потеряла это способность. Я прочистила горло, оправдывая тем самым свои запинки.

— Я приболела чуть-чуть. А так я безумно счастлива, просто потому что я здесь и участвую во всем этом. Пару месяцев назад я об этом и подумать не могла.

Неожиданно Томаса позвали, и я снова осталась одна, оглядывая результаты своих трудов. Однако осталась от этого столкновения теплая полоса в душе.

В конце дня мы все отправились в отель, находившийся в пятнадцати минутах ходьбы от места съемок. Мы большой гурьбой шли по заснеженным улицам, погруженным во мрак приближающейся ночи. Сценаристы разговаривали между собой, обсуждая какую-то важную деталь сценария. Режиссеры и продюсеры активно рассуждали о чем-то с композитором, который появлялся на съемочной площадке лишь на секунды раза три. Костюмеры общались с гримерами, бурно разглагольствуя на тему потасканных одежд, поцарапанных лиц.

Я снова шла одна, наблюдая, как грустно падает снег. Совсем как в те годы, когда кроме самой себя у меня в друзьях не было. И вот это время вернулось.

Вдруг кто-то коснулся моего плеча. Я вздрогнула от неожиданности. Большая ладонь Томаса и его длинные озябшие пальцы держали меня за плечо. Он широко улыбался от удачности своей пакости. Но для меня это была радость, и все равно, что немного было неожиданно. Рядом появилась Карина, ее щеки и нос приобрели красноватый оттенок. Я посмотрела на Томаса. Он укутался в шерстяной шарф так, что ниже носа все было спрятано в одежду. Карина была так же сильно закутана. Ну, а я шла с «голой шеей», как сказала бы мама, будь она там, и без шапки, высунув руки из карманов, потому что они там потели. Но такая разница вполне ожидаема, ведь я жила в месте, где летом — нещадная жара, от которой нет сил, чтобы дышать, а зимой — жгущий холод, где за ночь может выпасть годовая норма снега Лондона.

— Как тебе не холодно? — спросила Карина, но я еле ее расслышала из-за шарфа. — На улице же дубак!

— Просто, каким бы ни был южным Южный Урал, это Урал. Поживите там лет так пять, и ко всем природным условиям будете готовы, — я вспомнила все те природные ненастья, что настигали меня саму.

Хорошее было время. Опасное, но это не главное.

— Ты раньше жила на Южном Урале? А где это? — спросил Томас.

— Далеко-далеко отсюда, — я вздохнула, ностальгируя. Мое лицо расплылось в довольной улыбке теплых воспоминаний.

— Очень конкретно. Но хоть расскажи, как выглядит оно. Родино твое.

— Там красивее, чем где-либо еще. Бескрайние степи, к августу становящиеся золотыми. Там самая плодородная почва. Растут самые душистые дикие травы, наполняющие чай, который мы тут с вами в отеле пьем. Там почти нет дубов, кленов, но там полно карагачей, которые зеленеют независимо от погоды в мае и отпускают свою листву лишь под конец ноября. Там самые чистые реки. Не большие, но люди сделали их большими. Древние Уральские горы, Синие скалы, которые на самом деле синие. Дороги у каких-то городов когда-то были выложены змеевиком, а полудрагоценный камень, как-никак! А в моем городе самые ровные дороги. Есть улицы, напоминающие Петербург. А сам город стоит на границе Европы и Азии. Там живет мало людей, но тем, которых знала, я не встречала аналогов в других городах. Там жили прекрасные писатели, музыканты, выигрывающие мировые конкурсы, спортсмены, представляющие город на мировом уровне. Там самые лучшие учителя, работавшие еще при Советском Союзе. Им нет равных. Они и друзья, и наставники. С одним учителем мы всем классом были близкими друзьями. Вместе справляли ее день рождения.… Как же я хочу снова оказаться там, — по моей щеке потекла слеза.

Я хотела домой.

— Обязательно слетаем туда когда-нибудь, — Томас обнял меня и прижал к себе.

— А что только вы нежность получаете? — Карина прижалась ко мне.

Я обняла обоих за плечи. Мы смеялись. Если так будет здесь, то и будет скучать незачем.

Когда я ложилась спать в своей комнате, стены, которые были настолько тонки, что пропускали все звуки, поведали мне о любви между Кариной, ее мужем и ее дочерью вновь. Я вспомнила их затуманенные временем голоса и лица.

Я стала вспоминать своих друзей. Сотни лиц и голосов престали предо мной. Я вспомнила последнюю встречу с лучшей подругой из университета. Она уехала за полгода до окончания учебы. Мы мало переписывались, а потом вовсе перестали. Она удалила меня из друзей, я ее тоже. День за днем вспомнить ее лицо становилось все сложнее.

Я помнила самые яркие случаи нашей дружбы, ракурс ее лица в определенные моменты. Но особенности эмоций, тембр голоса и манеры… самое главное в человеке, что отличает его от тысячи других, я не помнила. Как же беспощадно время! Оно стирает из памяти даже самых дорогих людей. Если кто-то, кто был мне близок, умрет, его лицо, его голос можно будет воспроизвести, но это будет не он. И постепенно ты забудешь его глаза, когда-то наполненные радостью или печалью, кожу, обдуваемую жарким ветром. Руки, когда-то коснувшиеся тебя, губы, говорившие для тебя, волосы, тысячи раз омытые дождем, звонкий смех, горький плач и улыбка, которую ты наблюдал годами, исчезнут, сотрутся из памяти. Как пыль улетят куда-то. Навсегда.