Сквозь расстояние

Джули Дейс, 2019

Судьба наносит свои раны. Это могут быть мелкие царапины, либо глубокие ножевые ранения. У каждого оставленного шрама есть своё имя. Самое болезненное имя, которое отпечатывается в сознании чёрным по белому раз и навсегда. Такое случилось с ней. Жизнь Камиллы Кларк разделилась на до и после тяжёлых испытаний, которые свалились на хрупкие плечи девушки. Довериться кому-то будет тяжёлым испытанием, но может оно того стоит?Лёгкость и беспечность Кристофера Купера мгновенно исчезнет, стоит только найти того, кто никак не воспринимает серьёзность его мотивов. Исправить репутацию и стать тем, кому можно довериться, шаг к бездне под названием любовь. Содержит нецензурную брань.

Глава 6

Камилла

— Расскажешь, почему срочная продажа? — зелёные глаза Тайлера устремляются ко мне через зеркало заднего вида. Он принимает пальцы за расчёску и зачёсывает золотистые волосы назад, после чего снова приступает барабанить большими пальцами по рулю.

Я сглатываю и ёрзаю по кожаной обивке, чувствуя себя неуверенной под его вниманием.

С первого взгляда разница в возрасте между нами колеблется примерно в десять лет, и такие парни, знающие цену всему, никогда не смотрели в мою сторону. Они предпочитают девочек в бикини на пляже, попивающих из тоненькой соломинки очередной коктейль. Они умеют флиртовать, сладко смеяться, выглядеть так, словно сошли с глянцевых обложек, я же умею определять виды дерьма, разгребая по кучкам. Делаем вывод: он не будет смотреть на меня, как на девушку. Возможно, это даже к лучшему. Я вообще не готова к тому, что кто-то будет смотреть на меня.

— Не могу, — тихо отзываюсь я, тормоша браслет на запястье.

— Я должен знать, Камилла, не хочу за решётку.

Я сдаюсь, ощущая, как знакомое чувство страха и паники расползается по венам. Если продажа накроется, то можно накладывать на себя руки уже сейчас.

— Отдать долг.

Он сводит кустистые брови и оглядывается.

— Ты же не принимаешь наркотики?

— Нет.

— Честно признаться, я бы не взялся за сомнительную продажу, если бы не Джаред.

Я сумбурно киваю.

— Мне не нравится, когда обманывают. Это не шутки.

— Мои родители набрали долгов и уехали, — выпаливаю на одном дыхании, чтобы не заикаться. — Мне нужны деньги, чтобы расплатиться. Это всё, что у меня осталось.

Тайлер заезжает на подъездную дорожку и заглушает работу двигателя. Я следую его примеру и покидаю салон машины, вновь оказавшись под призрением.

Он бросает скупой взгляд на дом и вновь возвращает ко мне.

— Предлагаешь оставить тебя без крыши над головой?

— Я не живу тут уже несколько месяцев.

— Я всё ещё сомневаюсь.

Жгучие слёзы томятся в уголках глаз, но подавляю их стремление вырваться наружу. Поднимаю подбородок и нахожу новые силы.

— Либо его продаю я и отдаю долг, либо это когда-нибудь сделают родители, снова оставив меня ни с чем.

— Извини, но твои родители полные ушлёпки.

— Можешь не извиняться, — я жму плечами. — За правду не извиняются.

Он кивает головой в сторону двери и поправляет горловину голубой рубашки, словно испытывает неудобство. Выглядит как тот мужчина, которому сегодня должна уже пять тысяч. Завтра мой долг увеличится ещё на тысячу.

— Ладно, показывай. Будем думать, что можно сделать.

Ещё раз хвалю себя за уборку. Даже странно, что в стенах дома так пусто и чисто. Исчез запах алкоголя, который стал ежедневной нормой, не осталось следа едкой вони от блевоты. Если бы родители остались тут, без сомнений, дом мог превратиться в притон и ночлежку для бездомных.

Взглядом пробегаюсь по нетронутым фоторамкам вдоль лестницы, удивительно, что их оставили целыми. В груди щемит от детских счастливых улыбок. Поразительно, что когда-то я была такой, что могла беззаботно смеяться и улыбаться, наслаждаясь жизнью. Что когда-то всё было по-другому. Мы были одной из счастливых семей. Но всё имеет свойство меняться, и вчерашняя радость как ножом по сердцу.

Тайлер изучает дом, пока приступаю к поискам документов и мысленно прощаясь с этим местом раз и навсегда. Если родители выберутся из ямы и начнут новую трезвую жизнь, они должны куда-то вернуться, поэтому ничего не остаётся, как на остатки купить скромную замену. Только на сегодняшний день другие приоритеты.

Я столько раз забывала о себе, а сейчас, стоя на пороге между тем, что стану шлюхой или продажей дома ради спасения, — выбираю себя. Свою безопасность. Я росла без любви и заботы, наоборот, стала нянькой взрослым людям. Всю сознательную жизнь я была родителем. Хватит. Отныне они самостоятельно несут ответственность за всё, что делают. От нашей семьи осталась общая фамилия.

Затаив дыхание, вручаю Тайлеру документы.

— Это долго?

— Не меньше недели. Проходит проверка, после чего поиск покупателей, пока мы всё согласуем и подпишем документы, пройдёт порядком месяц.

Месяц.

Тридцать тысяч к пяти должным.

— Пожалуйста… — предательские слёзы снова выжигают глаза. — Я заплачу любую цену за скорость.

Тайлер качает головой.

— Камилла, покупатель не может заехать в тот же день, как даст согласие на покупку, как и деньги на счёт.

Мне больше нечего сказать, предстоит только молиться, что всё пройдёт успешно. Я больше не чувствую уверенность, что к середине месяца мозги не запачкают одну из стен.

Последующие несколько дней не ощущаю голод.

Я привыкаю к пустоте. Единственной тягой остаётся вода, но даже её пью, чтобы проглотить новый подступивший ком, стоит подумать о цифрах. Я буквально наблюдаю, как из рук ускользает доллар за долларом. Свинья на убой живёт лучше, чем я. Тайлеру без труда удалось снять розовые очки с глаз и обрушить на голову реальность. Продажа — это прыжок в неизвестность. Что ж, мне пустят пулю в лоб, но предварительно могут взять долг физической близостью. Как оказалось, не настолько боюсь смерти, как сексуальных истязаний.

Очередным вечером слушаю щелчок замка. Энни ушла на смену. Я хотела бы работать до изнеможения с утра до ночи каждый день, чтобы не думать, а без сил падать в кровать. Мрачные мысли следуют по пятам, не оставляют ни на секунду. Я вернулась к начальной точке.

Спустя короткое время, по двери начинают барабанить, но не спешу подняться и открыть. Я не жду гостей, а тот мужчина при желании без труда попадёт внутрь.

— Кам, открой чёртову дверь, я знаю, что ты там! — голос Джареда как пинок под зад.

Я подпрыгиваю и в ту же секунду несусь сломя голову. И, конечно нарываюсь на хмурость.

— Дерьмово, что теперь ты предпочитаешь игнорировать меня, — в его глазах светится разочарование, а в голосе слышится печаль.

Мне становится не по себе. Джаред последний человек, которого хочется разочаровывать.

— Не игнорировала…

— Я написал дважды и позвонил трижды. Всё без ответа.

— Я не слышала, — признаюсь, слабо пожав плечами и отступив в сторону, предложив войти.

Стены бежевого оттенка небольшой гостиной, совмещённой с кухней, сейчас не согревают ни изнутри, ни снаружи. Они холодные. С недавних пор окружающее потеряло краски. Мне некомфортно находится в общей комнате, но всё же предлагаю Джареду занять диван и поговорить.

Он молчаливо принимает предложение и падает на диван цветом кофейных зёрен. Поддавшись вперёд, он расставляет локти по коленям и подпирает подбородок. Его глаза находят мои и с каждой проходящей секундой проникают всё глубже и глубже. Мне хочется найти щит, построить стену, закрыться, но какой толк? Это Джаред. Именно он заслуживает правду, вытащив из дерьма. Но, когда думаю об излучаемой незнакомцем опасности, начинаю мыслить совершенно иначе. Я не подставлю его. Не подвергну опасности. Не он в ответе за меня.

— Ты же не начала принимать наркоту? Зачем тебе деньги?

Я сцепляю руки в замок и медленно занимаю край дивана.

— Можешь посмотреть мои вены.

— Не морочь голову, ты, как и я, хорошо знаешь, что можно курить, колоть, нюхать, втирать. Вариантов море. Я не достоин правды?

— Достроен… вообще-то, ты единственный, кто её достоин…

— Тогда какого чёрт, Кам?!

— Я не хочу ставить тебя под удар.

— Я взял на себя ответственность в том баре. Чёрт, да дело даже не в этом, мне плевать, кому и что сказал. Я не записывался в няньки, ты не была делом чести и достоинства. Ты не чужая. Мне не безразлично.

— В том и дело, Джаред, ты не должен носиться со мной, как курица с яйцом. Ты дал мне новый старт, но дальше двигаться должна самостоятельно. Я должна дойти до финиша.

— Финиш — продажа дома? В какое дерьмо ты вляпалась?

— Родители, — коротко и шёпотом говорю я, закусив внутреннюю сторону щеки.

— Я могу помочь!

— Можешь, но хватит. Ты достаточно помог. Я прошу, не вмешивайся.

Джаред обхватывает пальцами переносицу и, закрыв глаза, тяжело вздыхает.

— Кам…

— Пожалуйста, не вмешивайся.

— Где ты будешь жить? Где будут жить родители? О чём ты думаешь?!

— Я не живу там и не хочу возвращаться. Там нет ничего хорошего. Я чувствую себя неуютно, там страшно.

— Тебе нужны деньги, просто так ты бы не стала это делать. Не стала бы продавать дом только из-за того, что тебе в нём неуютно. Вопрос в сумме. Ты могла обратиться ко мне. Мне не жалко. Я мог помочь. Но ты не подпускаешь меня. Твою мать, грёбаная бумажка может вызвать столько гордости! Только к чему она?!

Он поднимается на ноги и качает головой, словно не хочет не слышать ответ.

— Я не знаю, что ещё сказать. Не думаю, что есть что-то ещё.

Джаред разворачивается и следует к дверям, больше не взглянув в мою сторону.

Горечь подкатывается к горлу, когда дверь закрывается за его спиной. Но это только мой крест, пора остановиться. Дерьмо заденет его и хуже всего Лизи. Никто не должен замараться, они не заслуживают. Никто не заслуживает.

Я завидую людям, живущим в своё удовольствие; делающим то, чего пожелают. В моей жизни нет простоты. Стоит отыскать верный путь, как из-за угла выруливает грузовичок с прошлым дерьмом. Иногда хочется сунуть голову в петлю, свесить руки по бокам и покончить с собой. Если раньше из ста процентов, думала об этом примерно на сорок, то сейчас цифра увеличилась вдвое и те двадцать оставшихся — это Джаред и родители. Я живу слепой надеждой, что они оправятся и возьмутся за голову. А потом приходит осознание: бывших наркоманов не бывает. Клянусь, если сейчас найду верёвку, то оберну вокруг шеи, но, таким образом, подведу Энни с квартирой. Чёртово чувство долга.