Рай

Джудит Макнот, 1991

Одиннадцать лет назад судьба и людское коварство, казалось, навеки разлучили Мэтта Фаррела и Мередит Бенкрофт. И вот теперь обстоятельства вновь свели их. Сумеют ли они вернуть утраченное чувство, навсегда оставить позади прошлое и начать новую жизнь? Сумеют ли найти дорогу сквозь лабиринт интриг и опасностей?

Глава 7

Неловко переминаясь в фойе дома Филипа Бенкрофта, Джонатан Соммерс оглядывал толпы людей, которые, как и он сам, пришли предложить обязательные и необходимые утешения в день похорон Сирила Бенкрофта.

Джонатан остановил одного из официантов, разносивших спиртное, и быстро взял с подноса два стакана. Опрокинув порцию водки с тоником, он сунул первый стакан в большой горшок с декоративным папоротником, глотнул шотландского виски из второго и сморщил нос, поскольку это оказался не «Чивас Ригал». Водка в сочетании с джином, который он тянул из карманной фляги в машине, немного подкрепила его, и теперь Джонатан чувствовал, что почти готов выдержать утомительную похоронную церемонию. Рядом стояла крошечная пожилая женщина, опираясь на палку и с любопытством изучая его. Поскольку хорошие манеры требовали, чтобы он заговорил с соседкой, Джон завел то, что ему казалось вежливой беседой, подобающей столь печальному случаю.

— Ненавижу похороны, а вы? — осведомился он.

— Ну а мне они нравятся, — самодовольно объявила она. — В моем возрасте я считаю каждые похороны, которые посещаю, личным триумфом, потому что не я — почетный гость.

Джон проглотил смешок, потому что громкий хохот в столь тяжелый час будет серьезным нарушением этикета, который он привык соблюдать с самого детства. Извинившись, он поставил недопитый стакан на маленький столик и направился на поиски чего-нибудь получше. Оставшись одна, престарелая леди подняла стакан и слегка пригубила виски.

— Дешевое пойло, — с отвращением бросила она и поставила стакан на место.

Несколько минут спустя Джон заметил Паркера Рейнолдса, стоящего в алькове рядом с гостиной с двумя молодыми женщинами и мужчиной. Задержавшись у буфетной стойки, он взял очередной стакан со спиртным и подошел к друзьям.

— Блестящее собрание, не так ли? — заметил он, саркастически улыбаясь.

— А я думал, ты терпеть не можешь похороны и никогда на них не бываешь, — заметил Паркер после того, как все обменялись приветствиями.

— Совершенно верно. Я здесь не затем, чтобы оплакивать Сирила Бенкрофта, а для того, чтобы защитить собственное наследство.

Джон сделал большой глоток, пытаясь залить горечь, сжигавшую душу.

— Отец снова угрожает вычеркнуть меня из завещания и выгнать из дома, только на этот раз старый ублюдок, по-моему, не просто треплет языком.

Ли Эккермен, хорошенькая брюнетка с изящной фигурой, с веселым недоверием взглянула на него:

— Твой отец пообещал лишить тебя наследства, если не придешь на похороны?

— Нет, моя прелесть, отец пригрозил избавиться от меня, если не исправлюсь и немедленно не займусь чем-нибудь. Иными словами, это означает, что я обязан появляться на погребении старых друзей семьи, принимать участие в новом семейном бизнесе, иначе все эти чудесные денежки, которые накопил старый дурак, достанутся не мне.

— Печальная история, — кивнул Паркер, однако при этом язвительно улыбаясь. — И какое же новое предприятие ты имеешь в виду?

— Нефтяные скважины, — объяснил Джонатан. — Опять нефтяные скважины. На этот раз предок заключил договор с венесуэльским правительством на проведение там разведки.

Шелли Филмор посмотрелась в маленькое зеркало в позолоченной раме, висевшее за спиной Джона, и коснулась пальчиком уголка рта, стирая небольшой мазок ярко-красной губной помады.

— Только не говори, что он посылает тебя в Южную Америку.

— Нет, до этого он еще не дошел, — раздраженно фыркнул Джон. — Отец назначил меня на почетный пост начальника отдела кадров. Поручил нанимать рабочих и персонал. И знаете, что выкинул потом этот подонок?

Приятели Джона давно привыкли к его каждодневным обличениям отца, как, впрочем, и к беспробудному пьянству, но все же терпеливо выслушали очередные жалобы.

— И что же он сделал? — осведомился Дуг Шелфон.

— Устроил мне проверку! После того как я выбрал пятнадцать здоровых опытных рабочих, старик настоял на том, чтобы встретиться с каждым из тех, с кем я беседовал лично, чтобы оценить мою способность выбирать людей. И подумать только, он выгнал половину тех, кого я нанял! Единственный, кто ему действительно понравился, был какой-то парень по имени Фаррел, сталеплавильщик, именно тот, кого я не собирался брать на работу. Последний раз он видел нефтяную вышку два года назад, когда качал нефть на каком-то чертовом кукурузном поле в Индиане. Он и близко не подходил к большой вышке, такой, какие мы строим в Южной Америке. Кроме того, ему вообще наплевать на бурение. Единственное, что привлекает его, — сто пятьдесят тысяч долларов премии, которую он получит, если продержится там два года. Он так и заявил папаше прямо в лицо.

— Так почему же он его нанял?

— Сказал, что ему нравится стиль Фаррела, — ощерился Джон, опрокидывая стакан. — И то, что Фаррел собирается сделать со своей премией, когда получит ее. Дьявол, да я почти ожидал, что папаша передумает посылать Фаррела в Венесуэлу и вместо этого предложит ему мою должность. Так или иначе, мне приказано в следующем месяце отвезти его туда, познакомить с работой и показать местность.

— Джон, — спокойно заметила Ли, — ты опьянел и говоришь слишком громко.

— Прошу прощения, но мне два дня пришлось выслушивать, как папаша поет дифирамбы этому типу. Говорю же, Фаррел — дерзкий, высокомерный, наглый сукин сын! Ни денег, ни воспитания, а туда же, нос дерет!

— Звучит божественно, — пошутила Ли.

Видя, что остальные трое молчат, Джон, словно оправдываясь, продолжал:

— Если считаете, что я преувеличиваю, можно привести его Четвертого июля на танцы в загородный клуб, и тогда сами увидите, каким человеком, по мнению папаши, я должен стать.

— Не будь идиотом, — предостерегла Шелли. — Твоему отцу, может, и нравится Фаррел как работник, но он кастрирует тебя, если приведешь подобного гостя в «Гленмур».

— Знаю, — сухо усмехнулся Джон, — но оно того стоит.

— Только не вешай его на нас, если приведешь сюда, — предупредила она, обменявшись взглядами с Ли. — Мы не собираемся весь вечер развлекать какого-то литейщика или плавильщика только потому, что тебе пришло в голову позлить отца.

— Без проблем! Предоставлю Фаррела самому себе, и пусть он корчится под взглядами папаши, соображая, какую вилку выбрать. В конце концов именно он велел «присмотреть» за Фаррелом и «показать тому ходы-выходы», пока парень болтается в Чикаго.

Паркер невольно хмыкнул при виде разъяренной физиономии Джона.

— По-моему, должен найтись более легкий способ решить твои проблемы.

— Есть, — согласился тот. — Найти богатую жену, которая будет содержать меня в том стиле, к которому я привык, и тогда уж можно будет спокойно послать папашу ко всем чертям.

Оглянувшись, он жестом подозвал хорошенькую девушку в униформе горничной, как раз проносившую мимо поднос со спиртным. Она поспешила подойти, и Джон широко улыбнулся.

— Вы не только красавица, — заметил он, ставя на поднос пустой стакан и взяв полный, — но еще и спасли мою жизнь!

По тому, как горничная, вспыхнув, улыбнулась Джону, сразу стало ясно, что она не осталась равнодушной к привлекательному лицу и мускулистому, атлетически сложенному телу высокого молодого человека. Нагнувшись пониже, Джон театральным шепотом спросил:

— Признайтесь, вы служите горничной лишь для собственного развлечения или ваш отец на самом деле владеет банком или местом на бирже?

— Что? То есть нет, — пробормотала она, очаровательно смутившись.

Улыбка Джона стала поистине неотразимой.

— Никакого места на бирже? А как насчет фабрик и нефтяных скважин?

— Он… он водопроводчик, — выпалила девушка.

Улыбка Джонатана мгновенно померкла.

— Значит, о свадьбе не может быть и речи, — вздохнул он. — Существуют определенные финансовые и социальные требования, которым должна удовлетворять победительница конкурса претенденток на мою руку. Однако мы вполне могли бы стать любовниками. Давайте встретимся через час в моей машине. Красный «феррари» у самого входа.

Девушка отошла с обиженным и одновременно заинтригованным видом.

— Это было особенно омерзительно с твоей стороны, — бросила Шелли, но Дуг Шелфон, подтолкнув приятеля локтем, хмыкнул:

— Готов поставить пятьдесят баксов, что девчонка уже будет сидеть в машине, когда ты соберешься уйти.

Джон повернул голову и уже хотел что-то ответить, когда его внимание внезапно отвлекла ослепительно-красивая блондинка в черном прямом платье с высоким воротом и короткими рукавами, спускавшаяся по лестнице в гостиную. Джон с отвисшей челюстью наблюдал, как она останавливается, чтобы поговорить с престарелой парой, и когда группа гостей перешла на другое место и загородила девушку, Джон наклонился вбок, пытаясь получше разглядеть ее.

— На кого ты смотришь? — удивился Дуг, пытаясь проследить за направлением его взгляда.

— Не знаю, кто она, но хотел бы выяснить.

— Где она? — спросила Шелли, и все вытянули шеи, пытаясь определить, кого он имеет в виду.

— Вон там! — протянул Джон руку со стаканом, как только толпа немного рассеялась.

Узнав девушку, Паркер победно усмехнулся:

— Все вы знаете ее сто лет, просто давно не видели.

Четверо недоумевающих приятелей безмолвно требовали ответа, и улыбка Паркера стала еще шире.

— Это, друзья мои, Мередит Бенкрофт.

— Да ты просто не в своем уме, — покачал головой Джон и пристально уставился на девушку, но, как ни пытался, не мог найти сходства между неуклюжей, некрасивой девчонкой и этой сдержанной, уверенной в себе красавицей. Куда делась детская полнота, очки, скобки и вечная заколка в прямых светлых волосах? Теперь бледно-золотые пряди были уложены в простой пучок, из которого выбивались локоны, обрамляя классически красивое лицо со скульптурными чертами. Мередит подняла голову, кивнула кому-то, стоящему рядом с приятелями Джона, и тот увидел ее глаза. Увидел через всю комнату эти огромные потрясающе прекрасные аквамариновые озера и внезапно припомнил, как они смотрели на него несколько лет назад.

Страшно измученная Мередит стояла не двигаясь, прислушиваясь к людям, что-то говорившим ей, улыбаясь, когда улыбались они, но никак не могла осознать жестокую реальность — дедушка умер и сотни людей, переходивших из комнаты в комнату, пришли сюда именно из-за него. Лишь потому, что она знала его не очень хорошо, мучительная грусть последних дней вскоре превратилась в тупую боль.

Она мельком увидела Паркера на кладбище и знала, что он сейчас где-то в доме, но поскольку гости собрались сегодня по столь печальному поводу, ей казалось неуместным и оскорбительным для памяти деда разыскивать молодого человека в надежде, что тот наконец обратит на нее внимание. Кроме того, Мередит немного устала оттого, что именно она должна постоянно разыскивать Паркера и приглашать куда-то, в конце концов, сейчас его очередь делать ход и как-то показать, что он заинтересован в ней.

И Паркер, словно угадав ее мысли, возник из ниоткуда. Мередит услышала до боли знакомый голос, шепчущий на ухо:

— Вон в том алькове стоит человек, угрожающий лишить меня жизни, если я не приведу тебя, чтобы он смог поздороваться и назначить свидание.

Мередит улыбаясь обернулась, положила ладони в протянутые руки Паркера и почувствовала, как слабеют ноги, когда он притянул ее к себе и поцеловал в щеку.

— Выглядишь настоящей красавицей, хотя и ужасно усталой. Как насчет того, чтобы пойти на прогулку, когда все разойдутся и с обменом любезностями будет покончено?

— Хорошо, — кивнула она, удивленная тем, что голос звучит ровно и спокойно.

Они направились к алькову, и Мередит оказалась в немного смешном положении — пришлось заново знакомиться с людьми, которых она знала много лет, теми, кто всегда вел себя так, словно она была невидимкой, но сейчас, казалось, с искренней радостью готовы были принять ее в свой круг. Шелли пригласила ее на вечеринку на следующей неделе, а Ли упрашивала сесть рядом на балу, который ежегодно давала Четвертого июля администрация загородного клуба «Гленмур».

Паркер нарочно представил Джона последним.

— Не могу поверить, что это вы, — пробормотал он заплетающимся языком, пьяно глотая слова, и, победно улыбнувшись, добавил: — Мисс Бенкрофт, я только что объяснял этим людям, что срочно нуждаюсь в красивой и богатой жене. Не согласитесь ли выйти за меня замуж в следующий уик-энд?

Отец Мередит несколько раз упоминал о бесконечных скандалах Джонатана с разочарованными в нем родителями. Мередит предположила, что неотложная необходимость срочно жениться на богатой красавице, вероятно, вызвана очередной ссорой, но ей почему-то стало смешно.

— Превосходно. Самая подходящая дата, — сообщила она, жизнерадостно улыбаясь. — Но к сожалению, отец пригрозил лишить меня наследства, если выйду замуж до окончания колледжа, так что придется жить с вашими родителями.

— Только не это, — вздрогнул Джонатан, и все, включая его самого, расхохотались.

Сжав локоть Мередит, Паркер спас ее от дальнейшей бессмысленной беседы, объявив:

— Мередит хочет немного подышать свежим воздухом. Мы идем гулять.

Выйдя из дома, они пересекли газон и медленно направились по подъездной дорожке.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Паркер.

— Все в порядке… просто немного устала.

В наступившем молчании Мередит, как всегда, лихорадочно пыталась придумать остроумную тонкую реплику, однако решила не мучиться и сказать что-нибудь попроще.

— Должно быть, многое случилось с тобой за последний год? — осведомилась она с искренним интересом.

Паркер кивнул и неожиданно объявил то, что Мередит меньше всего ожидала услышать:

— Ты будешь первой, кто поздравит меня. Сара Росс и я решили пожениться. Собираемся официально объявить о своей помолвке на вечере в субботу.

Все закружилось перед глазами девушки. Сара Росс! Мередит знала Сару и не любила ее. Хотя она была очень хорошенькой, живой и веселой, однако всегда казалась Мередит тщеславной и ограниченной.

— Надеюсь, ты будешь очень счастлив, — выговорила она вслух, старательно скрывая разочарование и сомнение.

— Я тоже на это надеюсь.

Еще с полчаса они гуляли по двору, беседуя о планах на будущее. Мередит неотступно, с чувством невозвратной потери думала все это время, какой Паркер прекрасный собеседник, внимательный, все понимающий и к тому же полностью поддерживает ее желание поступить в Северо-западный колледж вместо Мэривилля.

Они уже направлялись к дому, когда к дверям подкатил лимузин, откуда вышла эффектная брюнетка в сопровождении двух молодых людей лет двадцати.

— Вижу, скорбящая вдова наконец-то решила показаться! — с необычным для него сарказмом пробормотал Паркер, глядя на Шарлотту Бенкрофт. В ее ушах горели и переливались огромные бриллианты, и, несмотря на простой серый костюм, она выглядела чувственно-соблазнительной.

— Ты заметила, она и слезинки не проронила на похоронах! Эта женщина напоминает мне чем-то Лукрецию Борджа!

Мередит немедленно согласилась со столь нелестной характеристикой:

— Она здесь не для того, чтобы принимать соболезнования. Хочет, чтобы завещание прочитали сегодня же, как только гости разойдутся, чтобы немедленно этим же вечером вернуться в Палм-Бич.

— Кстати, насчет «разойдутся». У меня через час деловое свидание.

Наклонившись, он по-братски чмокнул Мередит в щеку.

— Попрощайся за меня с отцом.

Мередит смотрела вслед Паркеру, уносившему с собой ее романтические девичьи мечты. Он открыл дверцу автомобиля, бросил темный пиджак на заднее сиденье и, подняв глаза, помахал ей рукой.

Отчаянно пытаясь не зацикливаться на потере, Мередит вынудила себя подойти и поздороваться с Шарлоттой. Во время похоронной службы та ни разу не заговорила с Мередит и ее отцом, а просто с бесстрастным видом стояла между сыновьями.

— Как вы себя чувствуете? — вежливо спросила Мередит.

— Не терпится уехать отсюда, — ледяным тоном бросила женщина. — Как скоро мы сможем перейти к делу?

— В доме полно гостей, — объяснила Мередит, внутренне сжавшись от неоправданно резкого приема. — Вам придется спросить отца, когда вскроют завещание.

Шарлотта, уже поставившая ногу на ступеньку, обернулась с каменным лицом:

— Я слова не сказала Филипу с того дня в Палм-Бич. И заговорю лишь тогда, когда буду командовать парадом, а он станет умолять меня потолковать с ним. До этого времени вам, Мередит, придется исполнять роль переводчика.

Она вошла в дом; сыновья держались по обе стороны, как почетный караул.

Мередит смотрела Шарлотте в спину, потрясенная исходившей от нее ненавистью. Тот день в Палм-Бич, о котором упоминала Шарлотта, был по-прежнему так ясно жив в памяти девушки, словно это происходило вчера. Семь лет назад она с отцом прилетела во Флориду по просьбе деда, переехавшего туда после сердечного приступа. Приехав, они обнаружили, что приглашены не просто на уик-энд, а на свадьбу Сирила Бенкрофта с Шарлоттой, двадцать лет служившей у него секретаршей. В свои тридцать восемь она была на тридцать лет моложе жениха, да к тому же вдовой с двумя сыновьями-подростками немного старше Мередит.

Мередит никогда не понимала, почему Шарлотта и Филип так ненавидят друг друга, но из того немногого, что она услышала во время яростного спора между дедом и отцом, поняла, что неприязнь началась давно, когда Сирил еще жил в Чикаго. Филип, не стесняясь Шарлотты, назвал ее расчетливой интриганкой, амбициозной потаскухой, а отца — старым дураком, которого обманом и лестью принудили сделать предложение с тем, чтобы ее сыновья смогли заполучить часть денег Сирила.

В тот день Мередит в последний раз видела деда. Он продолжал контролировать все предприятия, кроме «Бенкрофт энд компани», управление которой целиком передал в руки сына. И хотя универмаг составлял менее четверти фамильного состояния, однако сам характер фирмы требовал постоянного и неусыпного внимания отца. В отличие от остальных обширных владений семьи магазин был гораздо большим, чем просто акционерным обществом, приносящим дивиденды, — он считался основой богатства Бенкрофтов и источником их неизменной гордости.

— Это последняя воля и завещание Сирила Бенкрофта, — начал поверенный деда, как только Мередит и Филип уселись в библиотеке рядом с Шарлоттой и ее сыновьями. Сначала шли суммы, завещанные благотворительным фондам, потом — слугам: по пятнадцать тысяч долларов шоферу, экономке, садовнику и сторожу.

Поскольку поверенный настоятельно потребовал присутствия Мередит, та предположила, что и ей отказаны какие-то небольшие деньги, но, несмотря на это, подпрыгнула от неожиданности, когда адвокат Уилсон Райли прочел:

— «Моей внучке, Мередит Бенкрофт, я завещаю четыре миллиона долларов».

Рот девушки открылся сам собой, и пришлось сделать усилие, чтобы сосредоточиться на словах Райли.

— «Хотя время и обстоятельства помешали лучше узнать Мередит, во время нашей последней встречи мне стало очевидно, что она добрая и умная девочка, которая не растратит деньги зря. Чтобы помочь ей употребить их с пользой, я завещаю эти четыре миллиона с тем условием, чтобы они были положены на доверительный фонд вместе с процентами, дивидендами и т. п., пока она не достигнет возраста тридцати лет. Далее, я назначаю своего сына, Филипа Эдуарда Бенкрофта, ее попечителем и опекуном над указанными суммами».

Остановившись, чтобы откашляться, Райли перевел взгляд с Филипа на Шарлотту и ее сыновей и снова начал читать:

— «В интересах справедливости я разделил оставшееся имущество поровну между всеми наследниками. Моему сыну, Филипу Эдуарду Бенкрофту, я оставляю все акции и вложения в универмаг «Бенкрофт энд компани», что составляет приблизительно четверть всего состояния».

Мередит слушала, ничего не понимая. «В интересах справедливости» он оставляет сыну четверть состояния? Но если дед хотел разделить все поровну, его жена должна получить тоже четверть, а не оставшиеся три! Но тут же словно издалека до нее донеслись слова поверенного:

— «Моей жене Шарлотте и усыновленным по закону сыновьям Джейсону и Джоелу я завещаю остальные три четверти своего состояния в равных долях, с условием, что Шарлотта Бенсон станет попечительницей и опекуном над частями, принадлежащими Джейсону и Джоелу, пока оба не достигнут возраста тридцати лет».

Слова «усыновленным по закону» кинжалом вонзились в сердце Мередит, особенно когда она заметила выражение лица Филипа, потрясенного изменой. Он медленно повернул голову и уставился на Шарлотту. Та не мигая вернула его взгляд, растянув губы в улыбке злобного торжества.

— Ты хитрая сука, — процедил он. — Сказала, что заставишь его усыновить их, и добилась своего!

— Я предупредила тебя тогда и предупреждаю сейчас, что счеты еще не сведены, — ответила она, наслаждаясь его яростью. — Думай об этом, Филип. Лежи без сна по ночам, гадая, какой удар я нанесу следующим и что отниму у тебя. Лежи без сна, тревожась, мучаясь, совсем так, как заставил страдать меня восемнадцать лет назад.

Филип стиснул зубы с такой силой, что побелевшие скулы выступили буграми, но усилием воли удержался от ответа. Мередит отвела глаза от противников и посмотрела на сыновей Шарлотты. Лицо Джейсона было словно отражением материнского — такое же злобно-торжествующее. Джоел, уставясь в пол, хмурился.

— Джоел — слабак, — сказал когда-то Мередит отец. — Шарлотта и Джейсон — алчные барракуды, но по крайней мере мы хотя бы знаем, чего от них ожидать. От младшего же мальчишки, Джоела, мурашки по коже бегут — в нем есть что-то странное.

Словно почувствовав, что Мередит смотрит на него, Джоел поднял глаза, стараясь выглядеть при этом как можно более безучастным. Он не выглядел странным, и в нем, по мнению Мередит, не было ничего угрожающего. По правде говоря, во время последней встречи он выходил из себя, чтобы ей угодить. Тогда Мередит жалела его, потому что мать открыто предпочитала Джейсона, а тот, хотя и был года на два старше брата, не испытывал к нему ничего, кроме презрения.

И неожиданно Мередит почувствовала, что не может больше выносить угнетающей атмосферы этой комнаты.

— Прошу извинить меня, — сказала она адвокату, раскладывавшему на столе какие-то документы, — я подожду за дверями, пока вы закончите.

— Но вы должны подписать эти бумаги, мисс Бенкрофт.

— Подпишу позже, перед вашим уходом, когда отец их прочтет.

Вместо того чтобы подняться наверх, Мередит решила выйти во двор. Становилось темно, и она медленно сошла с крыльца, чувствуя, как холодный ветерок леденит щеки. За спиной открылась дверь, и девушка обернулась, думая, что адвокат хочет позвать ее, но это оказался Джоел, застывший на полпути, так же как она, испуганный этой встречей. Молодой человек колебался, словно хотел остаться, но не был уверен в дружеском приеме.

Мередит с детства вбивали в голову, что необходимо быть вежливой с гостями, и поэтому она попыталась улыбнуться:

— Правда, здесь хорошо?

Джоел кивнул, принимая невысказанное приглашение присоединиться к ней, и спустился с крыльца. В двадцать три года он был на несколько дюймов ниже младшего брата и не так привлекателен, как Джейсон. Джоел стоял, глядя на нее, словно не зная, что сказать.

— Вы изменились, — наконец выдавил он.

— По-видимому, да. В последний раз мы виделись, когда мне было одиннадцать лет.

— После того, что сейчас здесь произошло, и вы, должно быть, станете молить Бога о том, чтобы никогда больше в глаза нас не видеть.

Все еще немного ошеломленная условиями завещания деда и не в силах осознать, что они означают для отца, Мередит пожала плечами:

— Завтра я, видимо, так и буду думать. Но сейчас… я словно оцепенела.

— Я хотел бы, чтобы вы знали, — нерешительно начал он. — Не я замышлял лишить вас любви деда и украсть деньги вашего отца.

Мередит поняла, что не может ни простить его, ни осуждать за то, что отец потерял принадлежащие ему деньги. Вздохнув, она подняла глаза к небу:

— Что имела в виду ваша мать насчет сведения счетов с отцом?

— Известно только, что они ненавидели друг друга сколько я себя помню. Не имею ни малейшего понятия, с чего все началось, но, зная мать, могу с уверенностью сказать, что она не остановится, пока не утолит жажду мести.

— Боже, какой кошмар!

— Леди, — с холодной уверенностью бросил он, — все еще только начинается!

Озноб пробежал по спине Мередит при этом мрачном пророчестве. Она вгляделась в лицо Джоела, но тот просто поднял брови и отказался что-либо объяснить.