Деяния святых Апостолов. До края земли

Джон Р. У. Стотт, 1990

Автор убежден, что книга Деяний святых Апостолов имеет большое значение не только как исторический документ. Она необычайно важна для нас и потому, что способна дать вдохновение современным верующим. Церковь наших дней может взять на вооружение многое из того, чем обладала церковь первого века: уверенность, энтузиазм, видение и силу. Несмотря на несовершенство молодой церкви, на многочисленные проблемы, ясно одно: она была водима Духом Святым, Который побуждал ее к свидетельству. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Введение

1. Введение в Евангелие от Луки (Лк. 1:1–4)

Прежде чем начать читать любую книгу, полезно было бы узнать, с какой целью она написана. Библейские книги не являются исключением из этого правила. Итак, зачем Лука стал писать?

Фактически он написал две книги. Первая — это Евангелие, которое древняя и неопровержимая традиция приписывает его перу и которое почти наверняка является той «первой книгой», на которую имеется ссылка в самом начале Книги Деяний. Итак, Деяния были его второй книгой. Обе книги совершенно очевидно образуют единое целое. Обе посвящены Феофилу и написаны в одном литературном греческом стиле. Далее, как отметил шестьдесят лет назад Генри Дж. Кэдбери (Henry J. Cadbury), Лука не рассматривал Деяния «ни как приложение, ни как запоздалые мысли», но как часть «единой работы», тесно связанной с предыдущей книгой — Евангелием от Луки. Далее Кэдбери предложил: «Для того чтобы подчеркнуть историческое единство обоих томов… возможно, будет приемлемым употребление выражения «Лука — Деяния» для заглавия этих книг»^[7].

Возвращаясь к вопросу о том, зачем Лука написал свой двухтомный труд о происхождении христианства, можно дать, по меньшей мере, три ответа: он писал эти книги как христианский историк, как дипломат и как богослов-евангелист.

а. Лука-историк

Известно, что самая суровая критика прошлого мало доверяла, если доверяла вообще, исторической достоверности книг Луки. Руководитель «тюбингенской школы» середины прошлого века Ф. Бауэр, например, писал, что определенные утверждения в Деяниях «могут рассматриваться только как преднамеренное отклонение от исторической истины в интересах той специфической тенденции, которую они выражают»^[8]. А тот самый неортодоксальный Адольф Гарнак (1851–1930 гг.), который называл Деяния «величайшей исторической работой»^[9], писал, что Лука «в своем повествовании позволяет себе допускать случаи грубых неточностей, а часто — полной путаницы»^[10].

Однако существует ряд причин, по которым нам самим следует отнестись скептически к такому мнению. Начнем с того, что Лука в своем предисловии к Евангелию заявил, что пишет очень точный исторический отчет, общеизвестно также, что он намеревался придать такую форму обеим книгам. Ибо «такова была традиция в древности» и, согласно ей, когда работа подразделялась на несколько томов, «предисловие к первой части являлось предисловием к целому». Как следствие, Евангелие от Луки 1:1–4 «является реальным предисловием к Деяниям так же, как и к Евангелию»^[11]. Вот оно:

Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, 2 Как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, — 3 То рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, 4 Чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен.

В этом важном заявлении Луки выделяются пять последовательных утверждений.

Вначале идут исторические события. Лука говорит о них, как об определенных, «совершенно известных между нами событиях»^[12] (1). Если fulfilled является верным определением, то оно указывает на то, что описываемые события не были случайными или неожиданными, но были исполнением ветхозаветных пророчеств.

Во-вторых, Лука упоминает своих современников, которые были очевидцами тех событий, поскольку «повествования о совершенно известных между нами событиях», или «исполненных среди нас», впоследствии «передали нам бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова» (2). Лука не включает себя в число очевидцев, потому что он не принадлежал к группе тех, кто был «с самого начала», несмотря на то что являлся свидетелем многих событий, о которых он напишет во второй части Деяний. Здесь же речь идет об Апостолах, бывших свидетелями и очевидцами исторического Иисуса. Именно они впоследствии передали (имея в виду «предания») другим то, что видели и слышали сами.

Затем идут собственные исследования Луки. Несмотря на то что он принадлежал ко второму поколению тех, кто получил «предание» об Иисусе от Апостолов-очевидцев, он не принял его слепо, без критики. Напротив, он решил описать все те события «по тщательном исследовании всего сначала» (3).

В-четвертых, после самих событий, после преданий (воспоминаний) очевидцев и собственных исследований идут произведения других авторов. «Многие начали составлять повествования» об этих событиях (1), говорит он, а теперь «рассудилось и мне… по порядку описать тебе» все эти события (3). Несомненно, среди «многих» авторов был и Марк, автор Евангелия от Марка.

В-пятых, труд Луки позволил бы читателям, а среди них и Феофилу, к которому обращается Лука, узнать «твердое основание того учения», в котором они были наставлены (4). Таким образом, события, которые были завершены, засвидетельствованы, переданы, исследованы и записаны, должны быть (и сегодня) основанием христианской веры и убежденности.

Более того, Лука, который заявлял, что пишет историю, был хорошо подготовлен к выполнению этой задачи, так как он был образованным человеком и врачом (Кол. 4:14), спутником Павла в его путешествиях и прожил в Палестине по меньшей мере два года.

Даже в те далекие времена врачи проходили весьма тщательную и всестороннюю подготовку, и изящный греческий язык Луки является языком образованного человека. Употребляемая им лексика и наблюдательность автора характеризуют его как человека с медицинским образованием. В 1882 году ирландский ученый У. К. Хобарт написал книгу «Медицинский язык Святого Луки» (W. K. Hobart, The Medical Language of St Luke), где поставил своей целью показать, что Лука «был хорошо знаком с языком греческой медицинской школы»^[13] и что «преобладание медицинской лексики» как в Евангелии, так и в Деяниях выдает автора-медика^[14].

Адольф Гарнак также придерживается этой точки зрения^[15]. Однако более современные критики не согласны с подобным мнением. Х. Дж. Кэдбери в нескольких исследованиях, после изучения предположительно медицинской терминологии, использованной Лукой, отметил, что она принадлежит не столько к специальному медицинскому словарю, сколько к обычному словарю любого образованного грека. Истины, возможно, нет ни в одном из этих утверждений. Наличие медицинского образования Луки невозможно доказать на основании его манеры изложения своих мыслей, но признаки медицинской профессии и использование им медицинских терминов остаются вполне очевидными в его работе. «Лука употребляет медицинскую терминологию не задумываясь», — писал Уильям Баркли (William Barcley)^[16], представляя в подтверждение сказанному примеры как из Евангелия от Луки (Там же, напр.: Лк. 4:35; 9:38–39; 18:25), так и из Деяний (Там же, напр.: Деян. 3:7; 8:7; 9:33; 13:11; 14:8 и 28:8–9).

Мы можем поверить в то, что Лука писал настоящую историю еще и потому, что он являлся спутником Павла в его путешествиях. Хорошо известно, что в повествованиях Книги Деяний Лука в своих рассказах по нескольку раз переходит от третьего лица множественного числа («они») к первому лицу множественного числа («мы»), а при помощи таких «мы-отрывков» каждый раз ненавязчиво обращает внимание на факт своего присутствия в компании с Павлом. Первый раз — из Троады в Филиппы, где Евангелие распространялось на европейской территории (16:10–17); второй раз — из Филипп в Иерусалим после окончания последнего миссионерского путешествия (20:5–15 и 21:1–18); в третий раз — из Иерусалима в Рим морем (17:1 — 28:16). Все это время Лука имел широчайшие возможности слышать и впитывать Павлово учение, делать личные путевые заметки, основанные на собственном опыте, которые в дальнейшем он и использовал.

Кроме того, что Лука был врачом и другом Павла, ему как историку помогло еще одно благоприятное обстоятельство, а именно — факт его проживания в Палестине. Случилось это так. Лука с Павлом прибыл в Иерусалим (21:17), а затем вместе с ним отправился в Рим (27:1). Между этими двумя событиями Павла более двух лет содержали в качестве узника в Кесарии (24:27), в то время как Лука оставался на свободе. Как он использовал свое время? Логично предположить, что он изъездил Палестину вдоль и поперек, собирая материал для своего Евангелия и для первых глав Книги Деяний, посвященных Иерусалиму. Будучи греком по национальности, он должен был познакомиться с иудейской историей, обычаями и праздниками, посетить места, ставшие святыми благодаря служению Иисуса и зарождению в них христианской общины. Гарнак был потрясен его отличным знанием Назарета (его горы и синагоги), Иерусалима с его близлежащей Масличной (Елеонской) горой, селениями и «синагогой Либертинцев»^[17], храма (его двора, ворот и притворов), Эммауса (на расстоянии шестидесяти стадий), Лидды, Иоппии, Кесарии и других городов^[18].

Лука встречался и разговаривал со многими свидетелями интересовавших его событий, потому что для понимания ранней истории рассказы очевидцев были очень важны. Некоторые из очевидцев знали Иисуса. Среди тех людей могла быть постаревшая к тому времени сама Дева Мария, потому что повествование Луки о рождении и младенческих годах Иисуса, включая подробности Благовещения, ведется словно бы от нее и, должно быть, полностью основано на ее свидетельстве. Свидетелями зарождения Иерусалимской церкви могли быть Иоанн Марк и его мать, Филипп, Апостолы Петр и Иоанн, Иаков, брат Господа; они могли из первых рук дать Луке информацию о Вознесении, дне Пятидесятницы, о раннем благовествовании и противостоянии синедриона, о мученичестве Стефана и обращении Корнилия, казни Апостола Иакова, тюремном заключении и освобождении Петра. Поэтому неудивительно, что первая часть Деяний имеет «весьма приметную семитскую окраску»^[19].

Итак, мы убеждены в обоснованности заявлений Луки о том, что он пишет историю, и, кстати сказать, профессиональные историки и археологи относятся к числу наиболее доблестных защитников достоверности его трудов. Сэр Уильям Рамсей, например, вначале был восхищенным учеником радикального критика Ф. Бауэра, но позднее собственные исследования заставили его изменить первоначальную точку зрения. В произведении «Святой Павел, путешественник и римский гражданин» (1895 г.) он рассказывает, что начал свое расследование «без какой бы то ни было предвзятости относительно выводов», к которым пришел позже, но «напротив… с предубеждением, неблагоприятным для таких выводов»^[20]. Тем не менее, он смог представить необходимые доказательства для того, «чтобы поставить автора Деяний в один ряд с историками первого ранга»^[21].

Почти семьдесят лет спустя А. Н. Шервин-Уайт, читавший лекции по древней истории в Оксфордском университете и называвший себя «профессиональным греко-римским историком»^[22], уверенно подтвердил точность исторических познаний Луки. Он писал о Деяниях так:

«Исторический фон абсолютно верный. В отношении времени и мест детали точны и корректны. Вместе с автором Деяний вы ходите по улицам и рынкам, театрам и ассамблеям Эфеса и Фессалоники, Коринфа и Филипп первого века. Выдающиеся люди того времени, магистраты, толпа и предводитель толпы — все они там… То же можно сказать о судебных заседаниях под председательством Галлиона, Феликса и Феста. Эта документальная повесть равна по своей исторической ценности запискам провинциальных и имперских судов в эпиграфических^[23] и литературных источниках первого и начала второго века от Р. Х»^[24].

Вот его заключение: «Историчность Деяний подтверждается вне всяких сомнений… Любая попытка опровергнуть ее даже в каких-то деталях должна теперь рассматриваться как абсурд. Историки, специализирующиеся на Риме, давно принимают ее на веру»^[25].

б. Лука-дипломат

Лука не ставил написание истории своей единственной задачей, ибо те исторические факты, которые он представляет, являются выборочными и неполными. Он рассказывает нам о Петре, Иоанне, Иакове, брате Господа, и Павле, но ничего не говорит о других Апостолах, кроме того, что Иаков, сын Зеведеев, был обезглавлен. Он описывает, как распространялось Евангелие на север и запад от Иерусалима, но ничего не говорит о его продвижении в восточном и южном направлениях, кроме обращения ефиоплянина. Он повествует о палестинской церкви в ранний период после Пятидесятницы и далее — о расширении миссионерского служения среди язычников под руководством Павла. Лука — не просто историк. Фактически он является тонким христианским «дипломатом» по отношению и к церкви, и к государству.

Прежде всего, Лука развивает политическую апологетику, так как глубоко озабочен отношением римских властей к христианству. Поэтому он делает отступления, чтобы защитить христианство от его критиков. Он утверждает, что властям нечего бояться христиан, ибо они не занимаются ни подстрекательской, ни подрывной деятельностью, но, напротив, с точки зрения закона невиновны и никому не причиняют вреда. Более того, в целом они оказывают положительное влияние на общество.

Возможно поэтому, оба тома адресованы Феофилу. Хотя прилагательное theophiles, означающее либо «любимый Богом», либо «любящий Бога» (БАГС), может символизировать любого христианского читателя, скорее всего, все-таки оно является именем конкретного человека. И хотя наречие kratistos («достопочтенный», Лк. 1:3) может быть или просто «вежливой формой обращения без всякого подразумеваемого официального значения», или «почетной формой обращения по отношению к людям, занимающим более высокий пост или общественное положение, чем говорящий» (БАГС), последнее нам кажется более правомерным, поскольку еще раз встречается в связи с прокураторами Феликсом (23:26; 24:3) и Фестом (26:25). Современным его эквивалентом может быть обращение «Ваше превосходительство» (НАБ). Некоторые ученые полагают, что Феофил являлся особым римским чиновником, прослышавшим о клевете на христиан, в то время как Б. Х. Стритер считает, что это слово являлось «псевдонимом, продиктованным благоразумием», фактически (как он догадывается), «секретным именем, под которым в римской церкви был известен Флавий Климент»^[26].

В любом случае, Лука вновь и вновь возвращается к трем основным тезисам своей политической апологии. Во-первых, римские официальные лица были всегда дружелюбно настроены к христианству, а некоторые даже стали христианами, как, например, центурион у креста, сотник Корнилий и Сергий Павел, проконсул Кипра. Во-вторых, римские власти не могли доказать виновность Иисуса и Его Апостолов. Иисуса обвинили в антиправительственной агитации, но ни Ирод, ни Пилат не нашли подтверждения этим обвинениям. Далее, в Филиппах магистрат принес Павлу свои извинения, в Коринфе проконсул Галлион отказался слушать его дело за несерьезностью и недостаточностью обвинений, а в Эфесе городской чиновник публично объявил Павла и его друзей невиновными. Та же история повторилась с участием Феликса, Феста и Агриппы — причем никто из них не сумел вынести приговора ни по одному из предъявленных Павлу обвинений — все эти три оправдательных приговора Павлу, по словам Луки, соответствовали трем заявлениям Пилата о невиновности Иисуса.

В-третьих, римские власти пришли к заключению, что христианство было religio licita (законной, или разрешенной религией), потому что оно не было новой религией (новой религии потребовалась бы санкция государства на право существования), а скорее самой чистой формой иудаизма (иудаизм был разрешен римлянами со второго века до Р. Х.). Воплощение Христа стало исполнением ветхозаветных иудейских пророчеств, и верующие христианской общины являлись прямыми продолжателями ветхозаветных Божьих людей.

Такой была политическая апологетика Луки. Он находил доказательства тому, что христианство было безобидным (поскольку некоторые римские официальные лица сами приняли его), невиновным (потому что римские судьи не могли найти никаких оснований для его преследований) и законным (потому что оно было истинным иудаизмом). Христианам всегда следует требовать защиты со стороны государства на тех же основаниях. Я вспоминаю заявление, сделанное в 1972 году верующими баптистами города Пирятина в адрес Н. В. Подгорного, Председателя Президиума Верховного Совета СССР, и Л. И. Брежнева, Генерального секретаря Коммунистической партии. Цитируя статьи Советской конституции и Международной Декларации прав человека вместе с другими законами и юридическими пояснениями, евангельские христиане баптисты города Пирятина потребовали осуществления своих прав, свободы совести и вероисповедания, заявив, что они не нарушали закон. Они писали: «В наших действиях нет ничего вредного, ничего противоправного, ничего фанатичного, но только то, что духовно полезно, чисто, честно, мирно и находится в соответствии с учением Иисуса Христа»^[27].

Вторым примером «дипломатии» Луки является его роль миротворца в церкви. Своим повествованием он хотел показать, что ранняя церковь была единой церковью, что чудесным образом удалось избежать опасности раскола между иудейскими и самарийскими христианами, между иудейскими и языческими христианами, что Апостолы Петр, Иаков и Павел пришли к полному согласию по основным догмам Евангелия.

Маттиас Шнекенбургер стал тем самым автором, который в своем труде Uber den Zweck der Apostelgeschichte (1841 г.) «впервые провел серьезное исследование целей написания Деяний»^[28]. Он считает, что Лука защищал Павла в полемике с иудейско-христианскими критиками, которые выступали против его миссионерского благовестия язычникам. Лука подчеркивал иудейскую практику Павла и хорошие взаимоотношения с Иерусалимской церковью. Он также старался показать большое сходство между Павлом и Петром — «такие же чудеса, видения, страдания и речи»^[29], c тем чтобы «сделать Павла равным Петру»^[30].

Ф. Бауэр пошел еще дальше. Он рассматривал Деяния как произведение, имеющее точную и «идейно направленную» цель. На довольно хрупком основании коринфских раздоров («я Павлов… я Кифин…», 1 Кор. 1:12) он развивает сложную теорию о том, что ранняя церковь разрывалась на части в результате конфликта между изначальным иудейским христианством, представленным Петром, и более поздним языческим христианством, представленным Павлом. Он рассматривал Деяния как попытку Луки-«павлиниста» (последователя и защитника Павла) второго века приуменьшить и даже отрицать предполагавшуюся вражду между двумя лидирующими Апостолами и примирить, таким образом, иудейских и языческих христиан друг с другом. Он изобразил Павла как верного иудаиста, который исполнял закон и веровал в пророков, а Петра — как евангелиста, через которого обратился первый язычник. Так, два Апостола представлены в гармонии, а не в противодействии друг другу. Фактически, по его словам, Лука пытался примирить «две противоборствующие стороны, изображая Павла как можно более «петроподобным», а Петра как можно более «павлоподобным»…»^[31].

Общеизвестно, что Ф. Бауэр и его последователи в Тюбингенской школе ушли слишком далеко в своей теории. Нет никаких свидетельств тому, что в ранней церкви имелось два христианства (иудейское и языческое), возглавляемое двумя Апостолами (Петром и Павлом), находившимися в непримиримом противостоянии друг против друга. Возможно, на Бауэра оказало влияние диалектическое понимание истории Гегеля в плане повторяющегося конфликта между тезисом и антитезисом. Между иудейскими и языческими христианами совершенно определенно существовало некоторое напряжение, и из-за активности иудействующих назревал достаточно серьезный раскол, пока все вопросы не были разрешены Иерусалимским собором. Лука и не скрывал этого. Другим реальным фактом является то, что Павел открыто, лицом к лицу, выступил против Петра в Антиохии из-за того, что тот прекратил общение с верующими из язычников. Но эта конфронтация была временной и исключительной мерой; Павел писал об этом в Послании к Галатам в прошедшем времени. Петр вполне осознал свою мимолетную слабость. Примирение между двумя лидирующими Апостолами было настоящим, и полемика, развернувшаяся в Деяниях, Посланиях к Галатам 1 и 2 и 1 Коринфянам 15:11, касается соглашения, которого Апостолы достигли в своем понимании Евангелия.

Лука не выдумал эту апостольскую гармонию, как об этом говорит Бауэр, он, скорее, наблюдал ее и написал о ней. Совершенно очевидно, что в своей истории он отдает предпочтение Петру (главы 1 — 12) и Павлу (главы 13–28). Кажется вполне вероятным, что он намеренно представляет их служение как параллельное, а не противоречащее друг другу. Сходство является значительным. Так, и Петр, и Павел были преисполнены Духа Святого (4:8 и 9:17; 13:9); оба проповедовали Слово Божье со смелостью и дерзновением (4:13,31 и 9:27,29); оба свидетельствовали перед иудейской аудиторией об Иисусе распятом, воскресшем и воцарившемся во исполнение Писаний, явив Собой путь спасения (напр.: 2:22 и дал. и 13:16 и дал.); оба проповедовали иудеям так же, как и язычникам (10:34 и дал. и 13:46 и дал.); оба получали откровения, оказавшиеся чрезвычайно важными для определения пути развития миссионерской деятельности церкви (10:9 и дал.; 16:9); оба были лишены свободы за свидетельство об Иисусе, а затем чудесным образом получили освобождение (12:7 и дал. и 16:25 и дал.); оба исцелили хромого от рождения, Петр — в Иерусалиме, а Павел — в Листре (3:2 и дал. и 14:8 и дал.); оба исцеляли и других больных (28:8); оба изгоняли злых духов (5:16 и 16:18); оба обладали такой сверхъестественной силой, что люди исцелялись, осеняемые тенью Петра и возложением платков и опоясаний с тела Павла (5:15 и 19:12); оба воскрешали мертвых, Петр — Тавифу в Иоппии, а Павел — Евтиха в Троаде (9:36 и дал. и 20:7 и дал.); оба призывали Божий суд на волхвователя/лжеучителя, Петр — на Симона-волхва в Самарии, а Павел — на Елима в Пафе (8:20 и дал. и 13:6 и дал.); оба отказывались от поклонения со стороны своих последователей, Петр — в ситуации с Корнилием, а Павел — в ситуации с жителями Листры (10:25–26 и 14:11 и дал.).

Правда, эти сравнения разбросаны по всей книге Деяний и не находятся в прямом сопоставлении друг с другом. И все же они не случайны. Лука намеренно включил их в свое повествование, чтобы показать, что и Петр, и Павел — оба были Апостолами Христа с одним и тем же поручением: проповедью истинного Евангелия. Именно в этом смысле Луку можно назвать «миротворцем», демонстрирующим единство Апостольской церкви.

в. Лука — богослов, евангелист

Ценность так называемой «редакционной критики» заключается в том, что она представляет авторов Евангелий и Деяний не бездумными редакторами, действующими по принципу «вырезать и наклеить», но богословами, имеющими собственное право выбора. Они расположили и представили свой материал так, чтобы он послужил их конкретной пасторской цели. В 1950-х годах редакционную критику к Деяниям начал применять сначала Мартин Дибелиус (Martin Dibelius, 1951 г.), потом Ганс Конзельманн (1954 г.)^[32], а затем в своих комментариях Эрнст Хенчен (1956 г.). К сожалению, эти немецкие ученые считали, что Лука стремился достичь теологических целей за счет исторической достоверности. Однако профессор Говард Маршалл, взявший за основу их работы (подвергая их в то же время скрупулезной критике), особенно в своей замечательной работе «Лука: историк и богослов» (1970 г.), настоятельно советует не ставить Луку-историка в оппозицию Луке-богослову, ибо он был и тем, и другим, считая, что Лука-историк настоятельно нуждается в Луке-богослове и наоборот.

«Лука является как историком, так и богословом… Лучше всего его следовало бы назвать «евангелистом», поскольку мы считаем, что в это определение входят оба понятия… Как богослов, Лука был заинтересован в том, чтобы его повествование о Христе и ранней церкви основывалось на достоверной истории… Он использовал свою историю на службе своей теологии»^[33].

И далее, Лука был «и надежным историком, и хорошим богословом… Мы считаем, что достоверность его теологии основывается или рушится вместе с надежностью той истории, на которой она зиждется… Лука озабочен скорее значением истории спасения, нежели самой историей в виде собрания голых фактов»^[34].

Так, Лука, в частности, был богословом спасения. Спасение, как писал Говард Маршалл, «является центральным мотивом в теологии Луки, как в Евангелии (в котором мы видим его исполнившимся), так и в Деяниях (в котором мы видим его провозглашение)»^[35]. К этому привлекает внимание и Майкл Грин в своем произведении «Значение спасения». «Трудно переоценить важность тезиса о спасении в работах Луки… — писал он. — Просто удивительно… что, принимая во внимание частое употребление терминологии спасения, к теологии спасения Луки не было привлечено большого внимания»^[36].

В «Песне Симеона», или Nunc Dimittis, представленной Лукой в Евангелии, уже дается набросок его теологии спасения (Лк. 2:29–32). Здесь следует отметить три фундаментальные истины.

Первое, спасение было уготовано Богом. Обращаясь к Богу, Симеон ссылается на то, что он видел собственными глазами: «…видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицем всех народов» (Лк. 2:30–31). Спасение не было идеей, возникшей после рождения Иисуса, оно планировалось и было обещано за долгие столетия до своего исполнения. Эта мысль повторяется в Деяниях постоянно. В проповедях Петра и Павла, не говоря уже о речи Стефана в свою защиту, смерть Иисуса, Его воскресение, Его воцарение и дар Святого Духа — все это видится как кульминация вековых пророческих обещаний.

Второе, спасение даровано Христом. Когда Симеон говорил Богу о «спасении», Которое он увидел собственными глазами, он имел в виду Младенца Иисуса, Которого держал на руках и о Котором было сказано, что «родился Спаситель» (Лк. 2:11). Позже Сам Иисус прямо заявил о том, что Он «пришел взыскать и спасти погибшее» (Лк. 19:10). Он иллюстрирует Свои слова тремя известными притчами о погибших людях (Лк. 15:1–32). Затем, после Его смерти и воскресения, Апостолы объявили, что прощение всех грехов было доступно каждому, кто покается и уверует в Иисуса (Деян. 2:38–39; 13:38–39). Действительно, спасение невозможно найти ни в ком другом (Деян. 4:12). Ибо об Иисусе сказано: «Его возвысил Бог десницею Своею в Начальника и Спасителя, дабы дать Израилю покаяние и прощение грехов» (Деян. 5:31).

Третье, спасение предлагается всем людям. Как сказал об этом Симеон, оно было уготовано «пред лицем всех народов» (дословно), чтобы явить собой «свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля» (Лк. 2:31–32). Без сомнения, именно эту истину Лука и выделяет. В Евангелии (3:6) Лука, говоря об Иоанне Крестителе, продолжает цитировать пророка Исаию в главе 40 далее того места, где остановились Матфей и Марк, чтобы завершить утверждением: «…и узрит всякая плоть спасение Божие». В Деяниях 2:17 он говорит словами Петра о Божьем обетовании, данном через Иоиля: «…излию от Духа Моего на всякую плоть». Эти два слова pasa sarx — «вся плоть», или «все человечество», стоят как указатели в начале обеих книг Луки, в обоих случаях оформленные в виде ветхозаветных пророчеств, чтобы привлечь внимание к основному содержанию послания Луки. Иисус есть Спаситель мира; Его любовь все объемлет. В своем Евангелии Лука показывает сострадание Иисуса к представителям тех слоев общества, кого обычно презирают другие, а именно, к женщинам и детям, бедным, больным, грешным и отверженным, самаритянам и язычникам. В то же время в Деяниях он рассказывает, как Павел повернулся к язычникам, и описывает триумфальное шествие Евангелия от Иерусалима — столицы евреев до Рима — столицы мира.

Торжество всеобъемлющего распространения Евангелия выглядит в изложении Луки особенно уместно. Ибо именно Лука является единственным автором-язычником в Новом Завете (Кол. 4:10 и дал.)^[37]. Хорошо образованный и много повидавший, Лука — единственный из авторов Евангелий, который называет Галилейское море «озером», потому что может сравнить его с Великим морем — Средиземным. Он обладает широким познанием греко-римского мира, его истории и географии. Поэтому он раскрывает свою историю об Иисусе и ранней церкви на фоне современных ему мирских событий. И он использует слово oikoumene, «населенная земля», чаще (восемь раз), чем все другие авторы Нового Завета, взятые вместе.

Но Лука, богослов спасения, также в значительной степени является евангелистом. Ибо он провозглашает Евангелие спасения от Бога во Христе для всех людей. Поэтому он включает в Деяния такое большое количество проповедей и обращений, особенно Петра и Павла. Он показывает, что они проповедовали своим непосредственным слушателям, и дает возможность услышать эти проповеди нам, живущим многие столетия спустя. Ибо, как сказал Петр в день Пятидесятницы, обетование спасения принадлежит всем, «кого ни призовет Господь Бог наш» (Деян. 2:39).

2. Введение в Деяния (Деян. 1:1–5)

После нашего общего введения в Евангелие от Луки и обсуждения цели написания Евангелия и Деяний, перейдем непосредственно к Деяниям и к их предисловию. Необходимо внимательно проследить за тем, как Лука понимал взаимосвязь между обеими книгами и роль Апостолов как основателей церкви.

а. Две книги Луки

Первую книгу написал я к тебе, Феофил, о всем, что Иисус делал и чему учил от начала 2 До того дня, в который Он вознесся, дав Святым Духом повеления Апостолам, которых Он избрал.

Здесь Лука говорит нам о своем двухтомном труде на тему происхождения христианства, который по сути составляет примерно одну четвертую часть всего Нового Завета. Он не рассматривает первый том как историю об Иисусе Христе: от Его рождения, через Его страдания и смерть — к триумфальному воскресению и вознесению, а том второй — как историю церкви Иисуса Христа: с момента ее рождения в Иерусалиме, через ее страдания в гонениях — к триумфальному завоеванию Рима приблизительно тридцать лет спустя. Ибо в двух этих книгах сопоставительная параллель проложена между двумя этапами служения Христа, но не между Христом и Его церковью. Свою первую книгу он написал обо всем, что Иисус делал и чему учил от начала до того дня, в который Он вознесся. Он рассказал о том Иисусе, «Который был пророк, сильный в деле и слове пред Богом и всем народом» (Лк. 24:19). Во второй книге он напишет (предположительно) о том, что Иисус продолжал делать и чему продолжал учить после Своего вознесения, особенно через Апостолов, чьи проповеди и чьи «чудеса и знамения» во свидетельство Лука запишет с большой верностью. Таким образом, за личным служением Иисуса на земле последовало Его служение с небес, осуществлявшееся Его Апостолами через Духа Святого. Более того, водоразделом между этими двумя видами служений было вознесение Иисуса. Этим событием не только закрывается первая книга Луки (Лк. 24:51) и открывается вторая (Деяния 1:9). Вознесением также завершается земное служение Иисуса и начинается Его небесное служение.

Как же, в таком случае, правильнее было бы назвать вторую книгу Луки? Ее популярным названием, особенно в Соединенных Штатах, является «Книга Деяний», и это вполне подтверждено Синайским кодексом четвертого века, в котором она озаглавлена просто как Praxeis, «Деяния». Но из этого названия не ясно, чьи деяния изображает Лука, не помогает отличить его книгу от более поздних апокрифических книг второго века, подобных «Деяниям Иоанна», «Деяниям Павла» и «Деяниям Петра», а также произведений третьего века, таких, как «Деяния Андрея» и «Деяния Фомы». То были мелкопробные романы, которые превозносили авторитет того или иного Апостола, в особенности при помощи мифических чудес, и обычно имели целью протащить под покровительством высокого имени какую-нибудь неортодоксальную тенденцию^[38].

Начиная со второго века, официальным названием произведения Луки было «Деяния Апостолов», с или без определенного артикля перед Апостолами. И конечно же, именно Апостолы занимают центральное место на сцене театра Луки: сначала Петр и Иоанн (главы 1–8), затем один Петр (главы 10–12), Иаков как председатель Иерусалимского собора (глава 15) и в особенности Павел (главы 9 и 13–28). И все-таки в самом этом названии уделено слишком большое внимание человеку; в нем нет и намека на ту божественную силу, при помощи которой Апостолы говорили и действовали.

В восемнадцатом веке были предложения озаглавить эту книгу как «Деяния Святого Духа». Иоганн Альбрехт Бенгель, например, писал, что второй том Луки «описывает не столько деяния самих Апостолов, сколько деяния Святого Духа, так же, как первая книга описывает деяния Иисуса Христа»^[39]. Эта концепция стала очень популярной благодаря Артуру Т. Пирсону, чьи комментарии (1895 г.) были опубликованы в книге под этим же названием («Деяния Святого Духа»):

«Эту книгу мы можем, пожалуй, назвать Деяниями Святого Духа, ибо от начала и до конца она является рассказом о Его явлении и деяниях. Здесь мы видим, как Он пришел и как действует… Но (то есть только) здесь можно признать лишь одно истинно Действующее Лицо, или Посредника, в то время как другие, так называемые актеры, или работники, являются просто Его инструментами. Посредник — Тот, Кто действует, а инструмент — это то, через что Он действует»^[40].

Пирсон заканчивает свою книгу волнующим призывом:

«Церковь Христова! Летопись деяний Святого Духа никогда не завершится. Это такая книга, которая не может иметь конца, потому что ждет продолжения в виде новых глав так скоро, как только Божьи люди вернут благословенному Духу Его святое место Руководителя»^[41].

Это, надо сказать, разумные коррективы. Во всем своем повествовании Лука говорит о Святом Духе: об обетовании Духа, Его даре, излиянии, крещении, Его полноте, силе, свидетельстве и водительстве. Прогресс распространения благовестия в мире невозможно объяснить без действия Духа. И все-таки, если в названии «Деяния Апостолов» преувеличивается человеческий элемент, то в «Деяниях Святого Духа» основное место занимает божественный элемент, а значит, в этом случае не уделяется должного внимания Апостолам, главным личностям, через которые действовал Дух. Это также не согласовывается с первым стихом Евангелия от Луки, где автор провозглашает, что действия и слова, о которых говорится в повествовании, принадлежат вознесенному Христу, действующему через Святой Дух, Который, как знает Лука, есть «Дух Иисуса Христа» (Флп. 1:19). Самым точным (хотя и громоздким) названием, которое в полной степени соответствовало бы заявлению Луки в стихах 1 и 2, было бы что-нибудь типа: «Слова и деяния Иисуса Христа, продолжающиеся Его Духом через Его Апостолов».

Таким образом, первые два стиха Евангелия являются чрезвычайно важными. Не будет преувеличением сказать, что они отделили христианство от всех других религий. Основатели других религий завершили свое служение за время своей земной жизни; Лука же говорит, что на земле Иисус только начал Свое служение. Действительно, Он завершил работу по искуплению, и все же завершение того служения является также и началом. Ибо после Своего воскресения, вознесения и дара Духа Своим ученикам, Он, в первую очередь (и в основном), продолжил Свою работу через уникальное основание — служение избранных Апостолов, а впоследствии — через послеапостольскую церковь, повсюду и во все времена. В этого Иисуса Христа мы веруем: Он есть и исторический Иисус, Который жил, и современный Иисус, Который жив. Иисус истории начал Свое служение на земле; Христос славы с тех пор действует через Своего Духа, согласно обетованию быть со Своими людьми «во все дни до скончания века» (Мф. 28:20).

б. Служение Апостолов как основателей церкви

Он вознесся, дав Святым Духом повеления Апостолам, которых Он избрал, 3 Которым и явил Себя живым, по страдании Своем, со многими верными доказательствами, в продолжение сорока дней являясь им и говоря о Царствии Божием; 4 И, собрав их, Он повелел им: не отлучайтесь из Иерусалима, но ждите обещанного от Отца, о чем вы слышали от Меня; 5 Ибо Иоанн крестил водою, а вы чрез несколько дней после сего будете крещены Духом Святым.

Мы уже отмечали, что вознесение явилось тем водоразделом, который разделил две фазы — земную и небесную — в служении Иисуса Христа. Теперь нам следует обратить внимание на то, что Он не вознесся до тех пор, пока не оставил Своим ученикам определенные указания: дав Святым Духом повеления Апостолам, которых Он избрал. Это очень точно выражено в греческом предложении, которое дословно звучит так: «до того дня, когда, дав Своим избранным Апостолам повеления через Духа Святого, Он был взят на небо». Итак, прежде чем закончить Свое личное служение в мире, Иисус намеренно обеспечил его продолжение на земле (через Апостолов), но с небес (через Духа Святого). Поскольку Апостолы занимали исключительное положение, им были даны уникальные возможности. Здесь Лука выделяет четыре этапа.

(1) Иисус избирает их

Они были Апостолами, которых Он избрал (2). Лука использует тот же глагол eklegomai в своем рассказе о том, как Иисус призвал и избрал Двенадцать, «которых и наименовал Апостолами» (Лк. 6:13; ср. Ин. 6:70). Он опять готов употребить это слово, когда из двоих кандидатов избирают того, кто должен будет занять место, оставленное Иудой, и верующие молятся: «Ты, Господи… покажи из сих двоих одного, которого Ты избрал» (24). Примечательно то, что этот же глагол употребляется несколько позже в связи с Павлом. Воскресший Господь говорит о нем Анании так: «…он есть Мой избранный сосуд, чтобы возвещать имя Мое перед народами…» (9:15). Анания передает это сообщение Павлу: «Бог отцов наших предызбрал тебя… ты будешь Ему свидетелем…» (22:14–15). Таким образом нам дается понять, что все Апостолы (Двенадцать и Матфий с Павлом) не сами себя назначили, они не были назначены кем-либо из людей, комитетом, синодом или церковью, но лично были избраны и назначены Самим Иисусом Христом.

(2) Иисус показался им

Другие евангелисты показали, что Иисус назначил Двенадцать, «чтобы с Ним были» и таким образом смогли бы получить соответствующую подготовку, чтобы нести свидетельство о Нем (Мк. 3:14; Ин. 15:27; ср.: Деян. 22:14–15). Свидетели основания и зарождения церкви должны были быть очевидцами (Лк. 1:2). Преемником Иуды, сказал Петр, должен быть кто-нибудь из тех, кто был с Двенадцатью «во всё время, когда пребывал и обращался с нами Господь Иисус, начиная от крещения Иоаннова до того дня, в который Он вознесся от нас» (1:21–22). И он должен быть «вместе с нами свидетелем воскресения Его…» (1:22, ср.: 10:41). Итак, по страдании Своем, воскресший Господь явил Себя живым Своим людям (3). Лука подчеркивает это. Иисус явил Cебя живым по страдании Своем со многими верными доказательствами (tekmerion означает: «убедительное, решающее доказательство» — БАГС), в продолжение сорока дней. В течение этого времени Иисус явил Себя живым (став видимым), говоря о Царствии Божием (и они могли слышать Его так же хорошо, как видели). Ученики Его с Ним ели и пили по меньшей мере один раз, что указывает на то, что Он не был духом, но что Его можно было касаться (10:41, ср.: Лк. 24:41–43 и Ин. 21:10 и дал.). Он предоставил Себя их чувствам: их глазам, ушам и рукам. Такой объективный опыт, полученный благодаря общению с воскресшим Господом, является незаменимым переживанием любого Апостола. Это, в частности, объясняет, почему Павел (1 Кор. 9:1; 15:8 и дал.), а также Иаков (1 Кор. 15:7) смогли стать одними из них и почему с тех пор не было никого подобного Апостолам, и сегодня быть не может.

(3) Иисус дал им повеления или поручения

В дополнение к тому, что Он говорил им о Царстве Небесном (3) и о Духе Святом (4–5) (это темы, которые мы будем обсуждать в следующей главе), Он дал им Святым Духом (Который одухотворял Его учение, ср.: Лк. 4:18) определенные повеления. Что это за повеления? Интересно, что у Безанского, или Западного, текста^[42] есть ответ на этот вопрос. В этом тексте добавляется фраза «дав повеления Апостолам, которых Он избрал, проповедовать Евангелие». Если это правильно, тогда повелением воскресшего Господа явилось то Великое поручение, о котором Лука уже говорил в конце своего Евангелия, имея в виду проповедь покаяния и прощения грехов во имя Его во всех народах (Лк. 24:47).

Иисус вскоре повторит это повеление, призывая стать свидетелями Ему «и даже до края земли» (1:8). В таком случае к портрету Апостола можно добавить еще одно качество. Апостол — это представитель, делегат или посланник, отправленный с определенной вестью, обладающий авторитетом Пославшего. Так, Иисус избрал Себе Апостолов и явил им Себя после Своего воскресения, прежде чем послать их в мир, чтобы проповедовать и учить Его именем.

(4) Иисус обещал им Духа Святого

В горнице (где состоялась Тайная вечеря) Иисус, по словам Иоанна, уже обещал Апостолам, что Дух истины напомнит им все, что Иисус говорил им (Ин. 14:26), и исполнит их тем, чему Иисус еще не научил (Ин. 16:12 и дал.). Теперь Иисус повелевает им ждать в Иерусалиме, пока они не получат обещанного дара (4). Это было обетование Его Отца (4а, предположительно через такие ветхозаветные пророчества, как Иол. 2:28 и дал., Ис. 32:15 и Иез. 36:27), Его собственное обетование (поскольку Иисус Сам повторял о нем во время Своего служения, 4б) и обещание Иоанна Крестителя, который назвал «крещением» этот «дар» или «обещание» Святого Духа (5). Иисус теперь повторяет слова Иоанна и добавляет, что трижды повторенное обетование («обетование Святого Духа», 2:33), исполнится чрез несколько дней после сего. Итак, они должны ждать. Они смогут выполнить свое поручение только после того, как облекутся «силою свыше» (Лк. 24:49), то есть, когда Бог исполнит Свое обещание.

Итак, здесь мы можем видеть четыре вида «снаряжения» Апостолов Христа.

Конечно, в некотором смысле все ученики Иисуса могут претендовать на то, что Он избрал их, открылся им, дал им поручение свидетельствовать о Нем, обещал и дал им дар Своего Духа. И все же Лука здесь говорит не об этих общих привилегиях, но об особой, уникальной миссии Апостола — быть лично назначенным Самим Иисусом, быть очевидцем опыта исторического Иисуса, получить авторское повеление Иисуса, говорить во имя Его и облечься силою Духа Иисуса, который вдохновит на служение в качестве учителей. В первую очередь через этих уникально подготовленных людей Иисус продолжал «делать и учить». С этими людьми Лука собирается познакомить нас в своих Деяниях.

Примечания

7

Кэдбери, с. 8–11.

8

Бауэр, I, с. 109.

9

Гарнак, «Лука», с. 121, 146.

10

Там же, с. 112.

11

НХ, сс. 491–492.

12

В английском варианте вместо «известных между нами» — fulfilled among us, то есть «исполненных между нами, среди нас». — Прим. перев.

13

Хобард, с. xxix.

14

Там же, с. xxxvi

15

Напр.: «Лука-врач». См. его заключение на с. 198.

16

Баркли, с. xiv.

17

Либертины (лат. libertinus — вольноотпущенник) — в Риме отпущенные на волю или выкупленные рабы. — Прим. перев.

18

Гарнак, «Деяния», глава 2, особенно с. 71–87. Он приходит к следующему заключению: «Географические и хронологические ссылки и примечания в книге Луки показывают скрупулезность, осторожность, постоянство и надежность автора» (с. 112). Более подробно о знании Лукой мест, людей и обстоятельств, относящихся к путешествиям Павла (Деян. 13–28), см.: Хемер, с. 108–158.

19

Цитируется из трудов Гарвардского ученого Торрея, который в своем сочинении «Композиция и датировка Деяний» (C. C. Torrey, The Composition and Date of Acts (1916 г.) развил интересную теорию (хотя и неубедительную) о том, что «самые ранние документы в этой иудейско-христианской общине должны были быть написаны на арамейском носителями языка» и Лука, должно быть, «специально искал семитские документы в качестве основных и оригинальных источников, чтобы перевести их на греческий» (с. 5).

20

Рамсей, «Святой Павел», с. 7, 8.

21

Там же, с. 4.

22

А. Н. Шервин-Уайт, с. 186.

23

Эпиграфика — вспомогательная историческая и филологическая дисциплина, занимающаяся изучением древних надписей, найденных на каменных плитах, скалах, на металлических, глиняных и других изделиях. — Прим. перев.

24

Там же, с. 120–121.

25

Там же, с. 189. См. также богатую информацию в главе 5 работы Хемера «Свидетельства исторических подробностей в Деяниях». — Evidence from Historical Details in Acts, p. 159–220.

26

Б. Х. Стритер, «Четыре Евангелия: Исследование происхождения». — B. H. Streeter, The Four Gospels: A Study of Origins (Macmillan, 1924), pp. 534–539.

27

Цитируется по журналу «Религия в коммунистических странах», янв. — февр., 1973 г. (опубликовано в Кестон Колледже).

28

См. статью А. Дж. Матилла, озаглавленную «Цель Деяний: пересматривая Шнекенбургера», в Гаске и Мартине, — A. J. Mattill, The Purpose of Acts: Schneckenburger reconsidered (Gasque and Martin), pp. 108–122.

29

Там же, с. 110.

30

Там же, с. 111.

31

Подробное исследование проблемы в книге Ф. Бауэра «История критики Деяний Апостолов», в переводе доктора Уорда Гаска, — F. C. Baur, A Hictory of the Criticism of the Acts of the Apostles, p. 326.

32

Die Mitte de Zeit (1954 г.), что на английский переведено как «Теология Святого Луки» (1960 г.).

33

Маршалл, «Лука», с. 18–19.

34

Там же, с. 85.

35

Там же, с. 93.

36

Грин, «Значение спасения», с. 125–131.

37

Рассуждения об особом внимании, которое Лука уделяет неуклонному продвижению церкви во всем мире, можно найти у Дюпона в книге «Спасение язычников».

38

Джеймс, с. 228–438.

39

Бенгель, с. 512.

40

Пирсон, с. 18.

41

Там же, с. 141–142.

42

Деяния были известны в ранней церкви в двух греческих текстах — «Александрийском», особенно в великих кодексах четвертого и пятого веков (Синайский, Ватиканский и Александрийский), и «Западном», особенно в Безанском кодексе пятого и шестого веков (он хранится в библиотеке Кембриджского университета), хотя этот вариант отслеживается, по крайней мере, ко второму веку. Последний вариант отличается от первого объемом (примерно на 1500 слов больше), его стиль мягче, а содержание красочнее. Некоторые ученые считают, что сам Лука выпустил два издания Деяний: он начал либо с набросков, которые впоследствии сократил, либо с более точного варианта, который позднее сам же переработал. Другие думают, что Лука написал только один оригинал, который позднее был исправлен каким-то ученым (либо сокращен, либо расширен). «По всей вероятности, — пишет Баррет, — каждый из них может добавить что-то свое к нашему пониманию текста Луки» («Недавние исследования Луки историка». — Luke the Historian in Recent Study, p. 8). Для более подробного анализа см.: Мецгер, с. 259–272, Хенчен, с. 50–60 и Хемер, с. 193–201.