Бросай кости

Джон Максвелл, 2020

До шестнадцати лет Михаил жил жизнью самого обычного подростка. Но стоило лишь ему перейти этот рубеж, как странности покатились на него постепенно увеличивающимся снежным комом: новость о том, что он является чистокровным магом, смена учебы и переезд в эдакий "Хогвартс", встреча с девушкой, прикасаясь к которой он видит сюрреалистические жуткие сцены из своего вероятного будущего, и приглашение в игру, в которой дойти до конца тяжело даже магам-старшекурсникам, а чтобы начать ее, нужно лишь бросить кости. Содержит нецензурную брань.

Часть I. Моя первая игра

Глава I. Скелеты в шкафу

1

Мою первую любовь звали Женей. Евгенией Сибиряковой, если быть точным. У нас была страсть, была романтика и, самое главное, это всё было взаимным. Родители заметили перемены во мне, и потому пришлось им рассказать.

Я познакомил их на ближайших же выходных. Ужин прошел неплохо, мы смеялись, и мне показалось, что она им понравилась. Когда начало темнеть, мой отец отвез ее домой, а когда вернулся — позвал меня на серьезный разговор.

— Родной, — начала мама, пока отец, видимо, нервничая, разжигал свою трубку, — она очень милая девушка, очень хорошая, правда… но вам придется расстаться.

Это удар. Родители всегда казались мне очень классными и понимающими, поддерживали меня в любых начинаниях (даже самых идиотских), помогали советами, подсказывали, как поступить, когда я заходил в тупик, но то, что сказала она в тот день, попросту перевернуло весь мой мир.

— Нет, постой, — вступил отец. — Мама немного не так выразилась.

Мне стало чуть-чуть поспокойнее.

— Она не имела в виду расстаться прямо сейчас… просто не строй никаких воздушных замков. Гуляй с ней, встречайся, занимайся сексом — тебе это нужно. Но не обещай ничего. Ни ей, ни себе.

— Но… но… — я всё же был в шоке, — нам еще учиться три года! А потом мы поступим вместе в универ, и…

— Об этом я и говорил! — оборвал мою речь отец. — Не строй воздушных замков. Ты не пойдешь в десятый — уйдешь после девятого.

— Что?! Я не хочу! — я сорвался с дивана и стал кричать. — Я не хочу уходить! У меня хорошие оценки!

— Ты не пойдешь в десятый! — тоже повысил голос отец. — Ты поступишь в колледж. Ты зачислен в него с самого твоего рождения.

— Какой еще на хрен колледж?!

— Отличный! В нем учился я, и училась твоя мать. Узнаешь в свое шестнадцатилетие.

На тот момент мне было пятнадцать, и я всегда считал, что сам буду решать, куда буду поступать и на кого учиться. Оказывается, у родителей на меня уже были планы… с рождения.

— А если я откажусь?

Отец улыбнулся, сунул в рот трубку, втянул в себя ядовитый дым и выдохнул его, распыляя по комнате. Мать никогда не запрещала ему курить в доме. Несмотря на то, что это вредно. Он курил всю свою жизнь. Эту самую трубку. Я еще разговаривать не умел — а он уже тогда курил. Даже не знаю, как мне удалось дожить до этого возраста, не имея проблем со здоровьем.

— Не откажешься, зуб даю, — улыбка с его лица так и не сходит.

А я все еще зол.

— В тебе… говорят гормоны, — продолжает он. — И я не запрещал тебе гулять с ней, повторюсь. Однако… женишься ты точно не на ней.

— Невесту вы тоже уже с рождения мне подобрали?

Они смеются, и я понимаю, что нет — не подобрали.

— Нет, милый, — мать встает с кресла и медленно подходит ко мне. — Жену выберешь себе сам. Но… ею никогда не станет… Женя.

— Но почему?! — взвизгнул я, топая ногой и разводя руками. — Что с ней не так-то?! Чем она вам не понравилась?!

— Ты поймешь, сын, — говорит отец намного мягче, чем до этого. — Обещаю — поймешь. Меньше года осталось. И ты всё поймешь…

2

Прошел учебный год, наступило лето, пролетели и летние каникулы.

Я все еще общался с Женей и планировал совершить глупость — хотел сбежать. Всерьез это обдумывал, но не знал, как осуществить. Обещал, что мы справимся. Как всегда как-нибудь.

Женя отговаривала меня, говорила, что все наладится. Говорила, что даже мое поступление в колледж не охладит наших чувств. Обещала, что мы будем созваниваться, а встречаться на каникулах и праздниках. Она спрашивала, где этот колледж находится, но я не знал — я о нем вообще ничего не знал. Он по-прежнему оставался страшной тайной.

Родители понимали, что я продолжаю встречаться с Женей, но ничего больше не говорили. Подобный разговор состоялся лишь однажды.

В конце августа мы отметили мой шестнадцатый день рождения. Я собрал всех своих друзей и одноклассников на участке своих родителей в пригороде — там у них был загородный дом на берегу озера. Родители дали много денег — и день рождения прошел на славу. Некоторые из друзей уехали (я вызвал им такси), другие остались ночевать.

Понимая, что это наша прощальная ночь, мы с Женей провели ее на славу — даже в самом начале наших отношений не могу припомнить столько страсти.

Но я тогда даже не мог и представить, что занимаюсь с Женей любовью в самый последний раз.

3

Родители приехали утром.

Приехали точно тогда, когда мы с Женей отправили оставшихся друзей по домам и начали было убираться.

— Женя, тебе пора, — сказал отец. — Валера отвезет тебя домой.

Валера был папиным личным водителем, и сейчас ждал на улице в заведенной «ауди».

— Но я хотела сначала помочь Мише с уборкой…

— Мы сами поможем ему, — мило улыбаясь, сказала мама. — Миш, проводи, пожалуйста, Женю к машине.

Спорить с родителями было некрасиво, неправильно и глупо — я все равно сделаю так, как говорят они, а устраивать скандал в присутствии Жени очень и очень не хотелось.

Я сделал так, как мне сказали — проводил ее до машины. Мы очень страстно поцеловались, и она уехала. Когда я увидел ее вновь, все было уже совсем по-другому…

Вхожу в дом. Вокруг — кошмарный беспорядок. Я думал, что они начнут ругать меня за алкоголь — пустые бутылки из-под вина, пива и виски были разбросаны буквально повсюду.

— Хороший вкус, — говорит отец, поднимая с пола одну из них. — Хорошо, что покупаешь дорогой виски, а не ту парашу, какую пихают себе в глотки люди.

Он бросает бутылку в урну и попадает. Расстояние было метра три, и я хотел было захлопать, но атмосфера была какая-то напряженная.

Наконец, отец улыбнулся. Улыбнулась и мать (кажется, она тоже боялась его реакции от увиденного).

Он прошел к столу, снял с себя свой безумно дорогой и стильный плащ и перебросил его через спинку стула, предварительно вынув из кармана черный конверт с позолоченными узорами.

— Поздравляю тебя с днем рождения, сын, — говорит он и идет обниматься. Обнялись мы крепко. Он и правда был рад. Кажется, этого дня ждал долго. — Поздравляю.

И лишь теперь он протягивает мне конверт, переглядывается с мамой.

Держу это произведение искусства в руках — и очень жалко его рвать. Скреплен он не бумажным клеем — а засохшей красной печатью — прямо как в фильмах про средневековье.

Глотаю слюну, чтобы смочить слегка пересохшее от волнения горло.

— Ломай ее, — подсказывает мама. — Сокровище внутри, и оно более ценно, чем этот конверт.

Я ломаю печать пополам и вскрываю свой подарок. Извлекаю оттуда письмо. Я в жизни своей ни разу не видел золотой лист бумаги, да еще и такого обалденного качества! Быстро пробегаю по тексту, написанному от руки и, судя по всему, чернилами, а не шариковой ручкой: «Уважаемый Волков Михаил Сергеевич, мы рады пригласить Вас на первый курс обучения факультета общей…»

Я поднимаю глаза на родителей. От радости не остается и следа.

— Это че, прикол?

Отец смеется, мать улыбается.

— Прочти вслух, сынок, — просит папа.

Сглотнув, я громко читаю, с наигранно торжественной интонацией:

— Уважаемый Волков Михаил Сергеевич! — я делаю короткую паузу. — Мы рады пригласить Вас на первый курс обучения факультета общей магии в наш Колледж магических искусств!»

Отец трижды хлопает в ладоши.

— Вижу радость на твоем лице, — говорит он с сарказмом. — И знаю, о чем ты думаешь. Я в свое шестнадцатилетие думал о том же.

— И я, — улыбается мама.

Я не знаю, что сказать. Прикол странный. Чертовски странный.

— Один лишь вопрос, — наконец, рождается в моей голове мысль. — А че в Колледж магических искусств? Че не в Хогвартс?

— А ты свободно владеешь английским? — шутит отец, улыбаясь. — Кстати, тут… такой… ужасный… беспорядок. Милая, окажешь честь?

Я всерьез решил, что он заставил мать убираться после меня. Всего на секунду — но я ему поверил. Хотел уже возразить и начать убираться сам, но мать лишь приподнимает руки и дважды хлопает в ладоши.

Раздается очень странный звук. Как-будто где-то рядом щелкнул замок и лязгнула цепь. Не совсем точно такой, но очень близкий к этому.

Мама разводит руки в стороны, а затем скрещивает их перед собой так, что предплечья образуют крест, а мизинцы и безымянные пальцы слегка прижимаюся к ладоням.

И происходит нечто, что можно увидеть лишь на экранах телевизоров, или же во сне. Происходит быстро — и я даже вздрагиваю, когда все начинается.

Посуда поднимается в воздух и несется к самостоятельно открывшейся посудомойке; мусор, подлежащий утилизации, отправляется в черные мусорные пакеты, вынырнувшие из шкафа; швабра, метла с совком и пылесос принимаются за свою работу, будто они только что вернулись со съемок фильма о Гарри Поттере. Остатки еды — в пакет, бутылки — в отдельный пакет для стекла; губка отмывает плиту, а тряпочки протирают мебель. Бутылочка с «Мистером Мускулом» брызгает на экран телевизора, на котором кто-то из моих друзей оставил свои жирные отпечатки, а сухая чистая тряпочка начинает его полировать.

Все заканчивается спустя пятнадцать-двадцать секунд звуком, обозначающим включение посудомоечной посуды.

Мама опускает руки, а я падаю на жопу. Мой рот раскрыт, а руки трясутся. В горле как в пустыне Сахара.

— Тебе… воды? — спрашивает отец, словно прочитав мои мысли. Не помню, кивнул я, или нет, но ко мне по воздуху проплыл графин с водой, а следом за ним — чистый бокал. Графин наливает в него воду, словно кто-то невидимый держит его за ручку. Стакан опускается в мою все еще дрожащую руку. Графин устремляется к своему месту. — В Колледже, сынок, ты узришь и не такое, — обещает папа, широко улыбаясь.

4

Никакого поезда и станции «Девять и три четверти». Ничего такого. Отправились мы в Колледж самым обычным самолетом самым обычным рейсом. Правда, первым классом.

А вот место, куда мы летели, очень и очень меня удивило. Я думал, мы летим в какой-нибудь волшебный город, но оказалось, что это не так.

В Москву? Нет, и не в Москву.

Мы летели в Нур-Султан, совсем недавно переименованную столицу Казахстана.

— Казахстан? — переспросил я родителей, пока мы еще ехали до аэропорта в автомобиле. — Колледж магических искусств… находится в Казахстане?!

— Тогда еще не было Казахстана, — объяснила мама. — Был СССР. Тогда этот Колледж назывался Целиноградским магическим училищем. Много земли, строений мало. Строй, где душе угодно, прячь, где пожелаешь.

— Потом оно стало Акмолинским магическим колледжем, и лишь недавно — Колледжем магических искусств, — дополнил папа. — Там учатся дети со всего постсоветского пространства.

— Дети со всего СНГ собраны в одном месте?

— Нет… подобных институтов много. В России, кстати, тоже один есть, но КМИ — лучший на данный момент, — ответила мама.

— И самый дорогой, — подмигнул отец.

— Почему вы не рассказали мне раньше? Почему… ничему никогда не учили? Блин! Я бы…

— Ребенок не может ни изучать магию, ни знать о ней, — сухо ответил отец. — Лишь в свое шестнадцатилетие мы узнаем о том, кто мы на самом деле. Конкретно ты — потомственный маг. Смешение крови чаще всего приводит к потере магического дара в семье. Женишься на обычной человеческой женщине — и твои дети ничего такого в свое шестнадцатилетие не узнают… с высокой вероятностью. Есть, конечно, исключения, но очень и очень редко.

Теперь мне стало ясно. Ясно, отчего они были против Жени.

— Получается… я никогда…

— Как я уже сказал тебе несколько месяцев назад, — перевел отец на меня свой взгляд, — ты никогда не женишься на Жене. Придется ее забыть.

5

Нур-Султан (ранее Астана) оказался не таким городом, какой я себе, признаться, представлял. Я ожидал увидеть нечто более азиатское, но увидел вполне себе современный город, который превосходил даже многие российские… большую их часть.

Уже в аэропорту нас встретил мужчина казахской национальности, весьма дружелюбный и разговаривающий на чистейшем русском без какого-либо акцента. Он поздравил нас с приездом, схватил мой багаж и отнес к своему автомобилю — черному «мерседесу».

Пробки здесь были далеко на такие ужасные, как у нас, но всё-таки были, и минут через сорок пять нас доставили к огромному огороженному участку. Пустому. Мы остановились на въезде перед шлагбаумом. Через лобовое стекло я рассмотрел только-только начавшуюся стройку какого-то огромного объекта.

— Зачем мы сюда приехали? — мне никто не ответил. Охранник вышел из своего домика и посмотрел на пропуск, который продемонстрировал ему водитель. Кивнул и вернулся на свой пост.

Шлагбаум медленно обрисовал дугу и пропустил нас внутрь.

Автомобиль медленно стал въезжать на территорию.

— А вот теперь смотри, — прошептала мне мама в ухо, и я пригляделся.

Сначала ничего такого — но едва мы переехали черту, отделявшую этот участок от дороги, как я все понял — некое заклятье делало то, что происходило тут на самом деле, невидимым. Создавало иллюзию недавно начавшейся стройки, а на деле тут уже давным-давно был отстроен огромный студенческий городок.

Безумно красивые и величественные здания, слегка отдаленно напоминающие готический стиль, сверкали в лучах полуденного солнца. Чтобы объяснить, как выглядит это место, я бы попросил представить типичный европейский студенческий городок с кучей корпусов, придать ему в воображении немного готики и щепотку арабского шика сверху.

— О-бал-деть, — разделяя по слогам, произнес я, рассматривая студентов, разгуливающих по зеленым лугам и валяющихся на солнышке. Как ни странно, на них не было длинных мантий, или еще какого колдовского одеяния — все по-современному. Но форма одежды была, как я понял, общая. — Вы вместе здесь учились?

— И здесь же познакомились, — ответила мама.

Автомобиль медленно подъехал к стоянке, и водитель вышел, захлопнув за собой дверь.

Отец протянул руку.

— Телефон можешь отдать — он тебе не скоро понадобится. Связь на территории не ловит, а до конца первого курса покидать стены Колледжа категорически запрещено.

— Что? Почему?

— Такие правила, — коротко и сухо.

Нехотя, но я все же отдал свой телефон.

— Все равно розеток тут нет, так что зарядить его не смог бы, — добавил папа, убирая мой телефон во внутренний карман своего плаща. — Что ж, идем. Поздороваемся с ректором.

6

Я медленно шел за родителями, разглядывая прекрасные «внутренности» административного корпуса. Все выглядело так, словно некто хотел построить замок, но сделал это с применением современных методов, добавив немного отсебятины.

К Ректору нас сразу не пустили, сказав, что там сейчас другая семья, что прибыла несколькими минутами раньше нас. Пришлось подождать, но недолго.

Буквально спустя пару минут из кабинета вышли трое — двое взрослых и моя будущая одногруппница, настолько невероятной красоты блондинка, что я с трудом смог удержать рот закрытым — клянусь, раньше я мог увидеть таких девушек разве что на экране.

— Серега? — спрашивает отец этой красавицы, в ответ на что мой стал разглядывать его лицо. Мгновение — и от былой серьезности моего папы не осталось и следа.

— Да ладно!!! — заорал он. — Вован?!

Теперь орали оба. Еще секунда — и вот они уже радостно обнимаются.

— Наши дети будут учиться на одном курсе?! — радуется «Вован». — Просто с ума сойти! Вот совпадение так совпадение! Так только в фильмах бывает! Это Эмма, — знакомит он моего отца со своей женой. — А эта юная красавица — Алла.

Лицо Аллы радости не выражало. Она вела себя так, словно была местной красавицей, а все прочие — тухлым говном. Глядя на нее, начинало казаться, что, присутствуя здесь, она делала всем огромное одолжение.

Тем не менее, она была чертовски прекрасна.

— Это Лена, — говорит уже мой отец, — а это — Михаил.

— Дети, познакомьтесь, — командует «Вован». — Вам вместе учиться.

— Очень приятно, — произносит Алла без особого желания и лениво протягивает мне ручку с безумно шикарным маникюром. Протягивает ее не как для рукопожатия, а словно предлагает мне ее поцеловать, чисто по-женски. Целовать я, ясно-понятно, не стал бы — никогда в жизни такого не делал (или в Казахстане так принято?), и потому просто аккуратно сжал ее.

Едва наши пальцы соприкоснулись, как в моей голове что-то вспыхнуло.

Яркий свет, вспышка — и вот я уже стою не в здании перед кабинетом ректора, а посреди широкой улицы в центре города. Начинаю оглядываться по сторонам. Окна нижних этажей выбиты. Автомобили разбиты и оставлены на тротуаре и дороге как попало. Есть перевернутые, а некоторые и вовсе изнутри окрашены кровью.

На тротуарах лежат мертвые искалеченные тела. У некоторых не хватает конечностей.

Кровь повсюду. Где-то неподалеку раздаются крики боли и ужаса.

Я словно перенесся в город, переживший жуткую катастрофу.

— Что ты наделал?! — раздается женский крик — и я оборачиваюсь. Передо мной эта самая Алла. Только сейчас на ее голове не та модная идеальная прическа — волосы растрепаны, некоторые пряди торчат в разные стороны, другие прилипли к коже. Тушь потекла и размазалась по лицу. Одежда местами изодрана, но совсем не та, в которой она только что была. Маникюр тоже не тот: сегодняшний был красным, а этот — белый. — Где твои кости?!

Я понимаю, что в моей руке что-то есть. Поднимаю ее к лицу и разжимаю. Там два игральных кубика.

— Так бросай же!!! — кричит она. — Бросай чертовы кости!!!

Я разжимаю руку — и они летят к земле…

И все тут же прекращается.

Я вновь стою перед кабинетом ректора, рядом родители, передо мной — эта самая Алла. Маникюр красный в тон ее туфелькам на шпильках и сумочке.

Но вот лицо совсем другое. Она отдернула руку, словно испугавшись. И смотрит на меня как-то… испуганно.

— Что случилось? — спрашивает мама Аллы, но в ответ она лишь покачала головой.

— Ничего, мам, — солгала она. — Током ударил.

Родители рассмеялись.

— Между вами промелькнула искра?! — шутит Вован. — Я был бы не против объединить семьи!

Я смущенно отвернулся, хотя Алла и продолжала смотреть на меня.

— Вам пора заходить к Ректору, — сказала секретарша, и нашим отцам пришлось на время распрощаться.

— Я тебя подожду, Серега! — пообещал Вован, и мы прошли в кабинет.

7

Когда наши отцы снова пересеклись на улице, ко мне почти тут же подскочила Алла, схватила за рукав и оттащила в сторону. Завела за ближайший угол и прижала к стене.

— Что ты увидел? — резко спрашивает она тоном злой училки.

— Что? О чем ты?

— Я знаю, что тоже что-то увидел — у тебя рожу перекосило! У нас были одинаковые видения? Или у тебя что-то другое?

Я смотрел в ее изумительно чистые сапфировые глаза и, кажется, мозг работал совсем не так, как должен был.

— Я видел разбитую улицу, кучу перевернутых автомобилей… трупы… и тебя. И ты кричишь, чтобы я какие-то кости бросил. В руке игральные кубики… и я их… бросаю.

Она хмурится, с лица уходит вся строгость и серьезность. Она слегка растеряна.

— Ну… ладно тогда, — выпрямляется и отходит от меня на шаг. Обхватывает руками свои плечи, словно ей холодно. — Прости, что так набросилась… просто у меня впервые такое… как удар в голову — и галлюциноз!

Она улыбается.

— А… ты что видела?

— Да то же самое, да, — очень неумело солгала она. — Могу я тебя попросить? Не рассказывай родителям, пожалуйста. Не хочу, чтобы они поговорили с моими, и чтобы те затем устроили какую-нибудь диагностику, или еще чего. Они у меня параноики — и… в общем, им нельзя знать. Хорошо?

— Я, сказать по правде, и не думал им говорить. Мысль была, но я ее отсёк на корню, как говорится. Меньше всего мне сейчас надо их повышенное внимание.

— Ладно, тогда договорились. Увидимся.

Алла улыбается и гордо шагает к месту, откуда только что меня привела. Я еще немного стою, прижимаясь спиной к стене и прислушиваюсь к звонкому цоканью ее каблучков.

Закрываю глаза.

— Проклятье, Миша, — шепчу сам себе, — ты не должен о ней думать. У тебя есть Женя. Просто не делать глупостей. Нельзя…

Но не думать об Алле я не мог. Ни стоя у стены, ни заселяясь в свою комнату и знакомясь с соседом, ни перед сном. Все мысли словно вытеснила эта чертова Алла и то видение, которое я увидел, коснувшись ее пальцев. Проклятье! Может, у нее есть парень, который ее ждет. Точно так же, как меня ждет Женя…

— Не спится, друг? — спрашивает Дмитрий, мой сосед.

— Совершенно.

— Девушка есть?

Я киваю.

— Небось, о ней думаешь?

— Можно и так сказать.

— Я тоже о своей думаю. Хотя предки мне давно сказали, что я с ней недолго буду.

— Та же фигня, — подтверждаю его слова и тяжело вздыхаю.

— Ты давно узнал?

— Вчера.

— Вчера?! Тебе вчера только шестнадцать стукнуло?!

— Позавчера. Но родители рассказали вчера.

— С прошедшим, братуха! — он спрыгивает с кровати и подбегает. Пожимает руку. — Слушай, ну давай тогда отметим, что ли?! Я быстро сейчас пацанов соберу! Я здесь уже неделю, и со всеми перезнакомился. Девок не обещаю, но крутых поцев быстро приволоку!

— Да нет, спасибо, — сажусь, отбрасывая одеяло. — Я еще от своей бухаловки не отошел.

Дмитрий понимающе кивает.

— Ты мне не поверишь, но я тебя охереть как понимаю! — кивает он. — И все же! День рождения с новыми друзьями грех не отметить! Тем более что снова бухать будем уже не скоро! Порядки тут серьезные, знаешь ли…

Он подмигивает мне.

— Лады! Ты тогда штанишки накинь хотя бы! Я сбегаю за Толяном и Ильясом. Крутые пацаны! Им только повод дай — и они тебе такой праздник замутят! Они второкурсники!

И Дима, быстро запрыгнув в свои шорты, выскочил вон из комнаты.

Я нехотя встал и подошел к шкафу, достал свои брюки и надел их. И рубашку тоже. На всякий случай. Заправил свою постель и сел за стол.

Дима явился вместе с двумя парнями — тощим русским и неплохо сложенным (я бы сказал мускулистым) казахом. Казах первым протянул руку.

— Ильяс, — назвался он. — А это Толян. У тебя тут, значит, днюха?

— Два дня назад была, — встаю и обмениваюсь с парнями рукопожатиями.

— Ну надо что-нибудь замутить, — тут же говорит Ильяс. — Поздно уже, конечно, но народ не проблема собрать.

— А че с бухлом? — интересуется Толян.

— Да придумаем что-нибудь, — скрещивает Ильяс руки на груди. — Пацан-то вроде нормальный. Грех не помочь. Правда…

Они с Толяном переглядываются.

— Какие-то проблемы? — чувствую я подвох.

— Ну… с девчонками было бы интереснее, — говорит Толян.

— Так их же никак к нам не притащить сюда, — появляется рядом со мной Дима.

Ильяс поднимает руку, улыбаясь.

— Есть же клуб. Если договориться с Максом, то он за час нам диско-пати организует. С бухлом, девчонками и танцами…

— А кто будет с ним договариваться? — спрашивает Толян. Ильяс смотрит на меня и улыбается.

— Ребят, — я улыбаюсь, — если прямо совсем начистоту, то я не планировал вечеринку закатывать. Без обид, но позавчера я выпил столько алкоголя, что до конца первой четверти хватит.

— Что значит, без обид? — шагает на меня Ильяс. — Что значит, без обид?

Он смотрит на меня очень серьезно.

— Показался мне крутым пацаном, серьезным, — продолжает он практически не моргая. — Я думал — о, какой крутой парень этот Мишаня… а он, значит, отпраздновал свое шестнадцатилетие… а перед новыми корешами проставляться и не собирается. Ему вообще насрать на пацанов, я погляжу. Насрать на друзей, на наши порядки и устои. Ни уважения, ни желания познакомиться поближе со своей будущей семьей… я ошибся, кажись…

И Ильяс поворачивается ко мне спиной.

— Идем, Толян, мистер Волков слишком крут, чтобы бухать с таким отребьем, как мы.

— Окей, — громко произношу я, сломавшись под его манипуляторской речью. — Что за Макс и где его искать?

8

Макс был пятикурсником. Последний год — и навсегда покидает стены этого Колледжа. Когда я вошел в его комнату, то мне тут же ударил в нос табачный дым.

Макс сидел на подоконнике перед раскрытым окном и курил. Его иссиня-черные волосы были растрепаны, словно он только что проснулся.

— Это у тебя день рождения два дня назад был? — спрашивает он и затягивается, все еще глядя в окно.

— Да.

— И ты хочешь, чтобы я закатил тебе пир?

Улыбаюсь то ли от того, что было немного неудобно, то ли из-за формулировки. Пир — это звучит как-то… саркастически, что ли…

— Пацаны требуют. Говорят, так надо.

— Так надо, — подтверждает он, продолжая курить.

Я немного подождал, а затем понял, что сам он говорить теперь не будет.

— Так ты поможешь?

— Заключим сделку. Ты мне — я тебе, — и вот теперь он оборачивается. — Сегодня я закатываю тебе дискач с бухлом и телками, а когда придет время, ты сделаешь то, о чем я попрошу.

— Смотря… что ты попросишь.

Тяжело вздохнув, он отворачивается к окну и снова затягивается.

— Тогда проваливай.

Стою еще немного, думаю.

— Одолжение не будет незаконным? Я не вылечу с первого же курса?

— Как знать… — задумчиво говорит он. — Но с сыкунами я не очень люблю дело иметь. Ильяс сказал, что ты норм пацан, а на деле — типичный слюнтяй-перваш. Так что иди. Подрочи и ложись спать.

Играю желваками, топчусь на месте и, скрестив на груди руки, говорю:

— Ладно, по рукам. Что бы ни попросил, сделаю.

Он медленно поворачивает ко мне голову, выпускает изо рта клубы сизого дыма и слегка улыбается.

— По рукам, — слегка кивает он.

Глава II. Вечеринка

1

Место, называемое студентами «Клубом» представляло из себя четырехэтажную широченную башню. Первый этаж был отведен исключительно для танцев — пол этого этажа являлся именно танцполом. Откуда исходила музыка — я так до конца и не понял.

На втором этаже было место для посиделок — удобные диваны, столики, бар. Со второго этажа было отлично видно все то, что происходило на первом, так как потолков как таковых здесь не было — это напомнило мне огромные торговые центры.

— На третий этаж могут зайти лишь те, кому срочно нужно уединиться, — ухмыльнулся Макс. Мы стояли с ним на втором этаже, облокотившись на перила и глядя на танцующих студентов. Народу было так много, что у меня бы никогда не вышло найти Аллу, которую я весь вечер выискивал глазами.

Макс это заметил.

— Кого высматриваешь? — спрашивает он, засовывая в рот очередную сигарету. Я его, кстати, без сигареты не видел вообще — как только одна сгорала до фитиля, он выбрасывал ее (та при этом сгорала прямо в воздухе), и доставал следующую. По моим подсчетам только за этот вечер пачка должна была кончиться раза два уж точно.

— Никого, — лгу я, улыбаясь. — Просто смотрю.

— Пиздёж, — широко лыбится он. — Ищешь тёлку — оно ясно. Я имел ввиду — какую?

Перевожу на него взгляд.

— Ты ищешь какую-то конкретную бабу, — констатирует он, глядя словно мне в душу.

Он может читать мысли?

— Не стесняйся, и скажи мне, какую. Можешь по имени, можешь описать. Я скажу тебе, как она в постели, сколько уже парней успели ее опробовать, и ты решишь — стоит ли игра свеч.

— Ты можешь узнать, сколько было партнеров у девушки, просто на нее взглянув?!

Кажется, он чуть было не проглотил свою сигарету — заржал так громко, что я даже испугался. Мне казалось, что все вокруг станут оборачиваться и смотреть на нас, но никто даже не обернулся. Я вдруг понял, что не слышу никого вообще. Даже тех, кто сидит за ближайшими столиками. Слышу лишь музыку — и Макса. А он ведь даже не кричит — а спокойно говорит.

Какое-то заклинание на контроль звука, кажись…

— Нет, твою мать, ты что?! — оторжавшись, сквозь смех выдавливает он. — Ой, сука… вот насмешил! Ты сделал мой день, чувак! Нет, просто я всё тут знаю. Всё и про всех. Всех давалок опробовал лично, а о недавалках расспрашивал у тех, кто с ними спал. У меня… много должников.

Камень в мой огород. Я напрягся.

Он заметил это и хлопнул меня по плечу.

— Не очкуй. У тебя я не буду в этот раз про личную жизнь расспрашивать. Она мне пока не интересна. У тебя… будет другая миссия, — подмигивает. — Так что за баба? Описывай.

Он бросает сигарету в толпу — и она сгорает, едва отлетев от нас на метр. Когда я перевожу на него взгляд, во рту уже новая сигарета. Прикуривал он, кстати, по щелчку. Щёлк — и сигарета уже дымит.

— Блондинка, — говорю я. — Красивая такая…

— Такая, что сразу кончить прям в трусы?

Он пока еще смущал меня своими словами. Я не привык говорить так легко на столь интимные темы с незнакомыми людьми.

— Ну… что-то типа того, да. И она приехала сюда тоже сегодня.

— А! — тут же врубается он. — Знаю ее! Охеренная! Тоже на нее глаз положил, чувак. Хорошо, что мы поговорили, потому как я планировал сегодня же к ней подкатить. Откровенно говоря, хотел сделать это сразу, как только она бы пришла.

— А она еще не пришла?

— Нет, я же все еще здесь, — и он улыбается. — Но теперь не пойду. Предоставлю шанс тебе, — тычет он в меня указательным пальцем.

— Спасибо, — глотаю слюну, мгновенно вспоминая Женю. Чертовски некрасиво… всего два дня назад виделись, а я уже тут на дискотеке подкатываю к другой бабе…

— Но скажу сразу, брат — так что без обид.

Я поднимаю на него взгляд.

— Если она тебя отошьет — я к ней все же подкачу. Дело не в спортивном интересе, просто она реально классная. Таких тут единицы, и я уже всех записал.

— Записал?

Он ухмыляется и протягивает руку. В ней тут же появляется небольшой черный блокнот. Открывает его и дает мне.

Там куча имен — русских, казахских и иностранных. Но все они — женские. После каждого имени стоит одна заглавная буква (первая буква фамилии?), а напротив — оценка. На тех двух страничках, что я видел, минимальной была двойка, а максимальной — восемь с половиной.

— Оцениваю их страстность, технику и субъективные ощущения, — комментирует он.

— Оцениваешь… как они ведут себя в постели?

— Ну да, — забирает он блокнот. — Я же должен помнить, к какой из них ходить снова, когда станет скучно. Не хочу дважды ощутить уныние и разочарование. Да и они ведь прогрессируют. Раз в полгода можно и повторять, проводить переаттестацию.

Блокнот таинственным образом исчез. Мне уже не терпелось научиться хотя бы одному из таких фокусов. Но ждать я умел — месяц ждал, пока Женя мне впервые даст, а уж до начала обучения всего пара дней осталась.

— Ты не девственник? — вновь обращается он ко мне, и я отрываю свой взгляд от толпы. — Да не пялься ты туда так! Как только она придет, я тебе тут же сообщу — глаз даю.

— Обычно… говорят «зуб».

— Зуб мне жалко. Боюсь стоматологов. Так ты не девственник?

Отрицательно качаю головой.

— Сколько у тебя их было?

— Меньше, чем у тебя.

— Ты же не знаешь, сколько их было у меня. Может, эти две страницы — это и есть весь список.

— У меня меньше, чем у тебя записано на одной странице.

— Так сколько? Мне нужно число.

Улыбаюсь и отвожу взгляд. Ощущаю, что он продолжает на меня смотреть.

— Две, — отвечаю честно. — Девушка, с которой я сейчас встречаюсь…

— Её можешь забыть, брат, — говорит он немного иным тоном, чем тот, с каким весь вечер разговаривал со мной.

— Да-да, знаю, — опускаю взгляд вниз, наблюдая за танцем двух девушек, обхвативших друг друга и страстно извивающихся. Одна обнимала свою подругу за талию, а вторая держала руки на бедрах первой.

— Хотелось бы оказаться между ними, а? — раздается голос Макса и я резко поднимаю глаза. Как он мог понять, на кого именно я смотрю?! Внизу сотни людей! Сукин сын всё-таки читает мысли!

— Родители уже сказали мне, что жениться придется на колдунье.

Макс поднимает вверх указательный палец и морщится. Вынимает изо рта сигарету.

— Никогда не называй их колдуньями и тем более ведьмами — совсем иные классы. Все девушки, обучающиеся в нашем Колледже — магессы. Волшебница, ведьма, колдунья и магесса — совсем разные категории. У меня… даже есть списочек.

Я заинтересованно посмотрел на него. Он улыбнулся.

— Я ни разу не трахал волшебниц и колдуний. У меня есть список тех дел, которые я должен совершить до того, как мне исполнится тридцать. И секс с колдуньей и волшебницей — два пункта, что есть в этом списке.

— А с ведьмой? Они… некрасивые что ли?

— Ведьму я уже пялил, — спокойно заявляет он, улыбаясь. — Как-нибудь расскажу.

— А чего не сейчас?

— Сейчас я должен тебя отпустить.

Смотрю на него вопросительно. Он указывает вниз своей сигаретой — и я смотрю в том же направлении. Через толпу медленно пробирается Алла в настолько короткой юбке, что та едва прикрывает ягодицы, а чулки в сеточку и длиннющие шпильки на высоченной платформе добивают образ (про кожаную жилетку, подчеркивающую роскошное декольте, я и вовсе молчу).

— Сука, — говорит Макс, все еще глядя на меня. — Брат, нельзя так говорить, но… пожалуйста… облажайся. Уснуть не смогу, если сегодня ей не вставлю. Тем более, если даже не попытаюсь.

Я уже не смотрю на него — иду к лестнице, по которой спускаюсь на первый этаж.

2

Минуты три я потратил на блуждания в толпе, прежде чем услышал голос Макса со второго этажа. Поднял на него взгляд. Он указал мне направление и я кивком поблагодарил его. Двинулся в указанную сторону и вскоре вышел туда, куда надо.

Она танцевала с подружкой, тоже офигенной красоткой, но совершенно меня не интересовавшей. Я надолго залип на ее туфельках. Даже не представляю, как на таких можно стоять, держа равновесие, в принципе… а она в них еще и танцует…

Эта самая подружка заметила меня и тут же что-то сказала Алле. Блондинка перевела на меня взгляд. Я улыбнулся, но она просто отвернулась, не переставая танцевать.

Ощущаю себя неловко.

— Миха! — снова слышу Макса и поднимаю голову.

Он засовывает сигарету в рот и сжимает ее зубами. Изображает руками, будто держит два стакана. Я понимаю, что намекает он на то, чтобы я заказал ей выпить, но… бар же на втором этаже…

Он взмахивает руками — и я уже держу в своих три коктейля.

Смотрю на него с нескрываемым охереванием — он кивает с деловым видом, как бы говоря: «Пожалуйста!»

Снова разворачиваюсь к девушкам и подхожу чуть ли не вплотную. К ним уже успели подкатить два парня, но девушки никак на них не реагировали.

— Разрешите угостить? — спрашиваю я негромко, так как помню, что заклинание отлично работает со звуками — и голоса людей, обращающихся к тебе, звучат как бы в голове, не сливаясь с музыкой и не приглушаясь ей.

— Офигеть! — говорит подруга Аллы, удивленно подняв брови. — Сукин сын! Мой любимый коктейль!

Она выхватывает один из бокалов и берет одну из двух трубочек в рот.

— Чертяга! — облизывает она губы. — Я Микаэлла, третий курс. И, если скажешь, кто тебе выдал инфу обо мне, сделаю тебе глубокий минет.

Лукаво подмигивает она мне, и я улыбаюсь. Два парня, что стояли по другую сторону от девушек, тут же отвалили, поняв, что здесь им ловить нечего.

Микаэлла проводила их взглядом и повернулась.

— Про минет шутка была — хотела их отшить, так что спасибо, — подмигивает мне одним глазом. — Но с коктейлем ты и правда угадал.

Алла оглядела два оставшихся бокала.

— А вот с моим не попал даже рядом, так что не экстрасенс. Хотя… я попробую этот, — и она тоже берет один из бокалов. — Вкусно, признаю.

Я заметил, что под донышком оставшегося бокала что-то есть. Какая-то картонка с текстом.

Беру ее и читаю: «Пригласи их наверх. М.»

— Наверх не хотите подняться? — тут же спрашиваю я.

— Мы только пришли, красавчик, — снова подмигивает Микаэлла. — Сначала танцы. А коктейли и то, что после них — еще успеется. Ночи здесь длятся долго… порою даже бесконечно.

Она посмотрела на меня, посмотрела на Аллу и улыбнулась. Бросила бокал на пол — но вместо того, чтобы разбиться, тот исчез, словно растворился.

— Вот черт, — улыбнулась брюнетка. — Надо же. Только решила покувыркаться с парнем, а он, оказывается, не ко мне подкатил.

Алла тоже допила свой коктейль и бросила бокал на пол, повторяя за Микаэллой. Продолжает танцевать, лукаво улыбаясь и временами поглядывая то на меня, то на свою подругу.

— Как тебя звать, красавчик? — Микаэлла тоже танцевала, но теперь уже развернувшись ко мне. — Расслабься, чувачок.

Она очень широко улыбалась, забрала у меня мою выпивку и бросила в сторону.

— Все равно не пьешь, — проговорила она и повернулась ко мне спиной, прижалась и продолжала танцевать, пытаясь тереться об меня как можно сильнее. Взяла мои руки и положила себе на живот.

Я даже не заметил, как начал пританцовывать. Но даже находясь в такой вот близости с этой смуглой брюнеткой, я продолжал смотреть на нее — на Аллу. И чем дольше длился танец, тем реже Алла отводила от меня взгляд. К окончанию мелодии мы тупо смотрели друг на друга.

— Что ж, — цокнула языком Микаэлла, — наверное, в следующий раз.

Похлопав меня по плечу, она отошла, продолжая подстраиваться телом под ритм следующей композиции.

— Ты хотел поговорить? — спрашивает Алла.

— Да, там наверху очень комфортно. И… нам есть, что обсудить.

— Ладно, идет, — говорит она. — Веди.

Я перевожу взгляд на Микаэллу.

— Я там с другом, — говорю ей. — Он будет рад, если я вернусь с двумя девушками.

— И кто твой друг, красавчик?

— Ты должна его знать. Его зовут Макс.

Микаэлла широко улыбается.

— Должна была догадаться! — закатывает глаза. — Ну ладно, пошли.

Она двинулась к лестнице первой, все еще продолжая изгибаться в такт музыке. Я прекрасно осознавал, что, если бы не Алла, то запал бы и на Микаэллу. С легкостью — она тоже словно сошла с обложки Плейбоя. Но Алла… каким-то то мистическим образом она попросту вытесняла собой все, что происходит со мной, всё, что когда-либо происходило. Я шел вперед, зная, что она идет следом — и мое сердце трепетало просто от осознания этого.

3

— Макс, дорогой! — кричит Микаэлла, широко расставляя руки и двигаясь ему навстречу. Они не просто обнялись, а сплелись друг с другом, соединившись в самом страстном поцелуе, что я видел в этой жизни. Он даже ради этого сигарету изо рта вынул. Я бесстыдно смотрел, как он сжимает руками ее аппетитный упругий зад. Наконец, их губы разомкнулись, и его язык покинул ее рот. — Какую вкусноту ты куришь! Дай попробовать?

Он выудил из кармана пачку и протянул ей, а после того, как она выбрала одну сигарету и сунула ее в рот, щелкнул пальцами.

— Что это? — поинтересовалась она, и Макс показал ей пачку.

— Блэк Эппл, — произносит он, хотя название отчетливо читается и на самой пачке. Я удивился тому, что на ней не было наклейки с отпугивающим изображением испорченного органа — такие стали клеить у нас недавно, чтобы хоть немного снизить процент курящих. Глядя на всех тех, кто курил до этого могу сказать, что сработало так себе.

— Так это твой новый друг? — поинтересовалась она. — Как звать-то? А то он целых три минуты терся о меня, но имени так и не назвал.

— Почти как тебя, — отвечает Макс. — Михаил.

— Микаэль, — улыбается она. — Может, это судьба?

Снова Микаэлла смотрит на меня и улыбается.

— Я буду звать тебя Майк, пупсик, — вновь подмигивает.

— А теперь знакомь меня со своей подружкой, — просит Макс, шлепая Микаэллу по заднице, но глядя при этом на стоящую справа от меня Аллу. — Зовут Алла, знаю, но хочу, чтобы ты нас представила.

— Ну, раз так, — она встала между ними. — Макс, это моя новая соседка — Алла.

— Что, классно сосёт? — спрашивает он, улыбаясь.

— Пока не знаю, — смеется Микаэлла. — А это, моя красавица, Макс. Самый крутой парень, какого ты сможешь найти в этом хреновом колледже. Надо что-нибудь найти — он это высрет, просто скажи. Он как хренов джинн. А трахается… словно Бог.

Широко улыбаясь, Макс протягивает руку. Алла пожимает ее, и я замечаю, что она не испытала от этого знакомства особого восторга. Протягивая ему руку, она даже на мгновение бросает взгляд на меня, но тут же его прячет.

— Надо же, — говорит Макс, убирая руку в карман. — После такого представления ты даже не потекла?

— Я так поняла, должна была, да? — спрашивает Алла, отчего мой друг широко ухмыляется.

— Я в шоке, милая! — обращается он к Микаэлле. — Впервые вижу телку, которая не заинтересовалась мною даже вот на столечко! — его указательный и большой палец показывают невидимый сантиметр. — Смотри-ка! Они только и думают о том, чтобы мы поскорей отвалили и оставили их одних.

— Я могу ее понять, — Микаэлла решительно берет Макса под локоть, — он красавчик.

Улыбаясь, они почти тут же удаляются.

Секунд десять мы молча провожаем их взглядами.

— Вот языки без костей, — говорит, наконец, она.

— Это точно, — киваю. — Что, присядем?

Она соглашается, и мы идем к ближайшему свободному столику. К нам тут же подходит милая рыжеволосая девушка и подает два коктейля.

— Мой любимый! — вскидывает она брови. — Как Вы узнали?!

— Макс заказал именно эти коктейли, — улыбается рыжая и тут же уходит.

— Козел, — шучу я, усмехаясь. — Те коктейли тоже были от него… но тогда я типа не угадал.

Алла улыбается, но затем усилием воли подавляет улыбку и выравнивает спину. Пробует свой коктейль.

Целую минуту мы просто сидим, глядя на то, как на первом этаже танцует огромная толпа.

— Они пошли наверх, — говорит вдруг она. — Не вниз, а наверх.

— На третий этаж?

— Ага, — снова потягивает коктейль через трубочку. — Микаэлла сказала, что там этаж для перепихона.

Улыбаюсь скорее от смущения, чем от чего-то еще. И Алла замечает это.

— Что? — улыбается она уголком губ. — Тебя смущает слово «перепихон»? Или сама тема? Мне уже шестнадцать, так что, я считаю, могу свободно об этом говорить.

— Не думал, что мы будем говорить об этом в первый же день нашего знакомства, вот и все.

— А о чем говорить? — пожимает она левым плечом. — Ты молчишь, как воды в рот набрал, хотя хотел поговорить. Могли остаться внизу и танцевать. Было бы веселее, чем сидеть тут и молчать.

— Прости, что… да, я скучный, признаю.

Она поднимает глаза и смотрит на меня.

— Да ладно, забей, — улыбается. — Я шучу — не принимай всерьез. Натанцеваться еще успеем — в этом клубе время течет медленнее, как объяснила Микаэлла. Говорит, она тут иногда готовилась к экзаменам за час до них. Успевала все книги перечитать.

— Это место искажает время?

— Да, типа замедляет. Ну… я так поняла. Я вообще только вчера узнала, что мои предки колдуны, так что…

Я тут же поднял вверх указательный палец.

— Не называй их так, — деловито объясняю. — Колдуны — это другой класс. Твои предки — маги. А не колдуны.

Она хмурится.

— Есть разница?

Улыбаюсь и пожимаю плечами.

— Есть, но пока не знаю, какая именно.

Она смеется. Очень звонко, хоть и недолго. И от этого смеха у меня на душе становится тепло. На мгновение в памяти всплыл образ Жени, и я вдруг понял, что не должен здесь находиться.

Хотя… что плохого случится из-за обычной беседы? Я же не флиртую и не лезу к ней обниматься. Я просто… просто разговариваю. Ничего больше. А мечтать — это не то же самое, что измена. Совсем не то же самое.

— Есть девушка? — с меткостью снайпера попадает она в яблочко, заставляя меня замереть. Хочется сказать правду, но что-то внутри меня орет, призывая солгать.

— А у тебя?

— Я бы не спросила, если бы у меня кто-то был, — говорит она. — И не терлась бы о других парней, если бы у меня кто-то был. Честно? Я бы даже сюда не пришла. Потому как его тут бы не было. И тем более не разоделась как последняя шлюха.

Кажется… я ее обидел.

— Ненавижу, — говорит она, глядя на меня будто бы с презрением, — когда отвечают вопросом на вопрос.

— Да, у меня есть девушка.

— Я уже поняла, — берет бокал и потягивает коктейль. — Но ты не прочь перепихнуться, да? Что ж… пойдем наверх, может?

В голосе не было флирта. Она говорила сухо и безэмоционально. Совсем не соблазнительно.

— Не думал, — отстраняюсь от нее и вжимаюсь спиной в диван, — что ты… такая.

Она хмурится.

— В смысле? Ты разве не этого хотел? Я думала, что просто ускоряю нашу беседу. Для этого же ты меня сюда позвал… поишь коктейлями, нет?

Я растерялся. Кажется, она просто издевалась. Или что-то вроде этого.

— Я вовсе не хотел… я…

— Не хотел меня поиметь? Серьезно? То есть я типа тебе не нравлюсь, и желания никакого не вызываю? Даже когда я одета вот так? — она показывает на свое декольте. Ощущаю в брюках легкое напряжение.

— Ты просто… издеваешься сейчас, да?

— Ух ты! Вы ли это, мистер Холмс?

— Ты чертовски сексуальна. Безумно соблазнительна и неописуемо красива. И я, конечно же, с радостью разорвал бы твою обертку и пошел бы дальше. Но я ничего такого не планировал. Не собирался я уединяться с тобой наверху, и не для этого пою коктейлями. И потому не ожидал, даже не думал, что ты перейдешь к этой теме и предложишь…

— Расслабься, — подняла она руку к лицу и прикрыла ей половину лица, закрыв глаза, — я просто…

Сложила руки на столе перед собой в замок.

— Я проверяла, — смотрит на меня немного иным взглядом, более дружелюбным, — думала, что ты конченый кобель. Решила так минуту назад и рада, что ошиблась. Если ты, конечно, лапши мне сейчас на уши не навешал. Просто спросила о девушке, а ты… в общем, извини, ладно?

Я снова наклоняюсь к столу и глотаю свой напиток. Алкоголь тут же греет изнутри.

— Я девственница, — вдруг выдает она.

Я чуть было не поперхнулся коктейлем.

— Просто я сейчас говорила как шлюха, и одета так же. Не хочу, чтобы ты думал, что я… ну… ты понял.

— У такой девушки… не было парня?

— Был, — кивает она. — И не один. Но ничего больше поцелуев. Просто если ты питаешь хотя бы малейшую надежду на мой счет, то можешь забыть.

— Я ничего такого не…

— Я серьезно, Михаил, — говорит она, глядя мне в глаза. — Если ты намерен сегодня хорошо провести время и потрахаться, то я — не вариант. Лучше бы ты остался с Микаэллой.

— Слушай, ты… — я качаю головой, — ты просто сейчас выносишь мне мозг. Повторяю еще раз — я не собирался изменять своей девушке.

Кажется, она, наконец, расслабилась. Подняла глаза вверх, о чем-то задумалась.

— Просто… ты так смотрел на меня внизу… она об тебя терлась, а ты смотрел на меня… таким взглядом, что я… я подумала…

Она стала чаще моргать.

— Слушай! — она отставила от себя стакан. — Что за хрень тут наливают?!

— Что?

— Я все подряд тебе вываливаю! Мысли в голове совсем не держатся! Только подумаю — и слова уже на языке! У меня в жизни такого не было! Я напивалась больше, чем сейчас, но никогда не теряла контроль над речью. Тут снова магия какая-нибудь?

— Если честно, я без понятия.

Пожимаю плечами. Лично я могу контролировать свои мысли и говорю то, что хочу. Но я почти ничего и не выпил, так что… может, в ее словах есть доля истины?

— У тебя с ней серьезно? — возможно, я ошибаюсь, но в ее голосе мне послышалась надежда.

Беру коктейль и совершаю глоток, возвращаю стакан на стол.

— Если честно, теперь не знаю.

— Вот же сукин сын, — отстраняется она. — Так и знала! Решил, что сможешь залезть мне под юбку — и…

Ее лицо выражает нескрываемое презрение.

Она резко встает.

— Знаешь, что, иди ты на хер! — выходит из-за стола. — Чертов кобель!

— Нет, Алла, подожди! — я тоже выпрыгиваю из-за стола и хватаю ее за руку, пытаясь остановить.

И едва мои пальцы касаются кожи ее оголенного предплечья — как вновь меня ослепляет некая вспышка, будто в глаза ударил свет прожектора.

Я сижу за красным деревянным столом. Прямо передо мной — Алла. Она смотрит на меня, но как только я это замечаю, отводит взгляд.

Чуть поодаль от нее — Макс. Читает книгу с красной обложкой. За его спиной стоит миниатюрная девушка с пепельными волосами и слегка разминает его плечи, временами опуская руки к его груди. Она чертовски красива, но я решаю осмотреть остальных. Микаэлла и Ильяс тоже здесь, но нет ни Димона, ни Толяна. Зато есть какой-то чернокожий лысый качок — Микаэлла как раз сидит у него на коленях и исследует его рот своим языком. Алла смотрит на это, но она не единственная — Ильяс занят тем же. Но вот только он, в отличие от Аллы, смотрит на это с напряжением, некой злостью и… завистью.

Семеро, — считаю я. Четверых я знаю, а эти двое мне незнакомы.

— Ну что, готовы? — спрашивает Макс, отрываясь от книги. — Сейчас все берем по два шестигранных кубика и бросаем. От броска будет зависеть, кого куда закинет. Наилучший вариант, если выпадет двенадцать, но вероятность этого мала. Встречаемся у входа в башню и стараемся не сдохнуть хотя бы до тех пор, пока не соберемся вместе. И… знаю, что это от вас не зависит… но постарайтесь не выбросить два.

Каждый из присутствующих берет по два кубика. Я обращаю свой взор на горстку игральных костей перед собой. У всех кубиков совершенно разная форма и количество граней. Я беру два стандартных, с шестью гранями.

— На счет три, — говорит Макс и начинает считать, как только Микаэлла покидает колени своего бойфренда. — Раз… два… бросаем кости!

И все кубики одновременно падают на стол.

И я отпускаю руку Аллы, разжав пальцы.

Она тут же поворачивается ко мне — на лице нечто невообразимое. Глаза расширены, рот приоткрыт. Грудь соблазнительно высоко вздымается от глубокого частого дыхания. Особенно это заметно через ее не самое закрытое декольте.

— Что за хрень происходит? — спрашивает она, все еще дыша через рот. — Ты что-то делаешь со мной? Это магия какая-то?

— Клянусь тебе, я ни одного заклинания пока еще не знаю. Такая херь и со мной впервые происходит! Что ты видела? Расскажи мне!

— Сначала ты.

— Нет уж! Ты снова соврешь, как утром!

Она виновато опускает глаза.

— Ты понял?

— Конечно. Так что на этот раз ты первая.

Она снова делает то же самое, что делала утром — обнимает себя за плечи. Учитывая, что одеждой скрыта меньшая площадь ее тела, чем оставшаяся оголенной, сейчас действительно можно поверить в то, что ей холодно.

— Я уже второй раз… — она глотает слюну — я вижу это по тому, как напрягается кожа на ее шее, — уже второй раз вижу нас с тобой. Но если утром мы просто… целовались… то сейчас… — она поднимает глаза, снова начинает учащенно дышать, — мы пошли дальше.

Моргаю.

— И… никаких… кубиков?

— Что? — она то ли усмехнулась, то ли едва сдержалась, чтобы не заплакать. — Какие кубики?

— То, что я видел утром, я уже рассказывал. А сейчас… мы сидели за столом. Я, ты, один мой знакомый, Макс, Микаэлла и еще двое — чернокожий парень и блондинка с белыми волосами.

— Белыми? Или как бы платиновыми?

Пожимаю плечами.

— Наверное, второе.

Она хмурится.

— Тогда ты говоришь о Джессике. Она англичанка. Приехала сюда еще двадцатого августа. Тоже первокурсница, но на вечеринку не пошла — чувствовала себя плохо. Такая… худенькая, стройненькая, как куколка Барби.

— Да! — чуть ли не вскрикиваю я. — Офигеть! Мы что, видим будущее?

— Не знаю, — говорит она чуть тише. — Но после нашего утреннего рукопожатия… ты словно проник в мою голову… и не покидаешь ее.

Чувствую, что сердце значительно ускорило свой темп.

— Мы видим будущее? — теперь спрашивает то же самое она.

Я пожимаю плечами.

— Я правда не знаю, — шепчу ей в ответ. — Но я с самого утра не могу ни о чем думать, кроме как о тебе и том видении. А теперь добавилось еще одно.

— Так будет происходить каждый раз, когда мы будем… касаться друг друга?

Я снова пожимаю плечами.

— У меня голова кругом, — улыбается она, касаясь лба. — Давай сядем, может?

И мы вернулись за стол. Тут же появилась та рыжая, что приносила нам коктейли. И заменила пустые бокалы новыми.

— Может… расскажешь о себе? — спрашивает она. — Думаю, раз с нами такое происходит, мы просто обязаны узнать друг друга лучше.

4

Мы разговаривали. Разговаривали долго. По ощущениям — несколько часов.

За это время к нам успели вернуться Макс с Микаэллой, немного посидели с нами и выпили, Макс произнес красочный тост о женской красоте. Затем они ушли, оставив нас одних. На этот раз они ушли вниз. А мы продолжали разговаривать.

Меня не покидало чувство, что мы уже давно знакомы. Мы продолжали и продолжали говорить, темы всплывали сами собой. Мы говорили о фильмах, о детстве, об увлечениях. Она тоже любила читать, хотя я никогда бы не подумал, что книгами увлекаются такие красотки — внешность, поистине, обманчива.

— Я просто не дура, — улыбается она. — Знать, как должна выглядеть и вести себя девушка, чтобы парни на нее пялились — вовсе не значит быть давалкой. Я просто нехеровый психолог.

Когда наша выпивка в очередной раз закончилась, а перед глазами у меня уже слегка плыло, она резко встала.

— Хочу танцевать, — говорит она. — Я бы взяла тебя за руку и потащила на танцпол, но… давай лучше без касаний.

Кивнул, соглашаясь с ней, и вышел из-за стола.

Я даже не заметил, как мы покинули второй этаж и оказались на первом. Я просто двигался в такт музыке, наслаждаясь моментом. Людей стало намного меньше, и потому было не так тесно, как тогда, когда я подошел к ней с коктейлями в начале вечера.

Я смотрел на нее. Буквально наслаждался тем, как она использовала свое тело в танце. Я видел, как на нее смотрят другие парни, и меня это заводило. До того момента, пока к ней не подкатил какой-то блондинчик. Он что-то сказал ей, коснулся ее запястья. Она тут же сократила расстояние между нами и практически вжалась в меня.

— Я занята, дружок, так что прости, — ответила Алла, улыбаясь.

Он отошел, но она не отпрянула — мы продолжали танцевать рядом друг с другом, и я слышал ее дыхание. Наши тела даже стали соприкасаться. Быстрый темп сменился медленным, и все танцующие разделились на парочки.

— Может, — тихо говорит она, — нужно просто не касаться руками?

Ее пальцы касаются моей груди, но ничего не происходит.

— Наверное, если касаться обнаженной кожи, — предполагаю я и обнимаю ее за талию — и снова ничего.

Мы медленно двигаемся. Я вдыхаю чудесный запах ее волос — пахнет ягодами. Возможно, это духи, но может быть и запах шампуня — черт его знает, к каким приемам прибегают девушки, чтобы так вкусно пахнуть.

— Не должна я этого говорить, — тихо произносит она, — но я бы не пошла сюда. Староста нашего этажа забегала и сказала, что будет вечеринка, куда все парни придут. А у меня сразу ты в голове. И я такая — черт! Я просто должна его увидеть! Ну и вот, — улыбается, наклоняет голову. — Чертова Женька…

Меня будто выбрасывает из сна.

— Что ты сказала? Женька?

Танцу хана. Алла усмехается, кажется, все поняв.

— Ее зовут Женя, да?

Я стою, не зная, что сказать.

— Совпадение, — улыбается. — Но… прямо в цвет.

Она делает шаг в сторону, чтобы уйти.

— Стой, — прошу ее, и она замирает. — Давай… коснемся друг друга?

Я протягиваю ей руку.

Она смотрит на мои пальцы, затем поднимает взгляд и теперь сморит мне в глаза.

— Давай не будем, — отвечает Алла и, отвернувшись, уходит.

Я долго стою между танцующими парочками, проклиная это гребанное совпадение. Я все еще тяну по направлению к ней руку и смотрю на ее удаляющийся силуэт.

— Ну ты и дебил, — слышу голос Макса, подошедшего ко мне со спины, и ощущаю, как он хлопает меня по плечу.

Глава III. В полном сборе

1

— Чистые трусы есть? — спрашивает Димон, и я опускаю книгу, которую читаю уже третий час подряд, чтобы посмотреть на него.

Это он… ко мне сейчас обращается?

Взгляд определенно направлен на меня.

Всё-таки ко мне

— Ты носишь чужие трусы?

— Нет, но… — Димон пожимает плечами. — Завтра просто будет открытие учебного года. А это значит, что после речи ректора будет праздничное застолье. А после застолья все идут в Клуб, чтобы нажраться. То есть я сначала увижу всех первокурсниц, выберу себе какую-нибудь — и позову ее в клубешник! Стопудово куча целочек не пришли на твою днюху, потому как побоялись. А если стать ее кавалером на вечер и повести ее в клуб…

— И при чем тут мои трусы?

— Мои все грязные. Я хожу и чувствую, как воняют яйца. Даже если помыться, а потом надеть грязные трусы — все равно вонь вернется. А ты думаешь, что на мою вонь девчонки потекут?

— Ну так пойди и постирайся.

— Чувак, вот как ты считаешь? — сел на мою кровать. — Они успеют до завтра высохнуть? Даже если я их сегодня постираю. И даже если успеют, в чем я, по-твоему, должен буду спать?

Закрываю книгу и откладываю на прикроватную тумбочку.

— Хер с тобой, бери мои херовы трусы — возвращать не нужно.

— Можно тогда сам выберу?! — рванул он к моему шкафу. Извлек почти тут же. — Вот эти! Желтые!

— Ты давно на них глаз положил, да?

Выразив неопределенную эмоцию, он удалился в душевую, чтобы переодеться.

Почти тут же раздается стук в дверь, и гость, не дожидаясь ответа, отворяет дверь:

— Телки голые есть? — спрашивает Толян и сразу же заходит.

— Очень смешно, — юмор Толяна заключался в том, что его назначили дежурным по этажу, и он должен был ходить по комнатам, чтобы проверять их убранность, а также убеждаться, что никто не смог провести особу женского пола. — Можешь зайти на третий этаж — если телки и есть, то только там.

На третьем этаже живут только неофиты четвертого и пятого курсов, при чем у каждого пятикурсника — комната на одного. Эдакий люкс.

Про других не знаю, но Макс, по его же словам, протаскивал девок к себе не раз.

— Да мне пофигу как-то, — говорит он. — Я по делу.

Сказав это, он достает из кармана записку.

Ах да! Еще одна функция дежурных — это разносить сообщения. Так как телефонов и компьютеров тут нет, все студенты переписываются исключительно с помощью писем. Бросаешь свое письмо в специальный ящик — и дежурные доносят его до адресата. Естественно, бессмысленные и не особо содержательные письма не стоили того, чтобы портить бумагу и конверт.

Но Толян держал в руке не конверт, а свернутый пополам листок. Значит, письмо не с женской общаги, а с другого этажа. Учитывая, что записка небольшая, писал пятикурсник — лишь они могли позволить себе гонять дежурных ради пары слов.

— Макс? — спрашиваю, поднимаясь с постели.

— Ну а кто еще? Думаешь, я бы по просьбе кого-то другого бегал с посланиями?

Разворачиваю: «Поднимись ко мне. М.»

Усмехаюсь и иду к двери.

2

— Мог бы и на словах передать, — говорю я Максу. — Или даже самому зайти, а не гонять сначала дежурных, а потом еще меня. Дело даже не в том, что я поднимался на третий этаж… просто… куча времени потеряна.

— А мне не к спеху, — он лежит на своей кровати и смотрит в потолок. Во рту, традиционно, сигарета. — Садись, че стоишь? В ногах правды нет.

Я направляюсь к креслу и хочу в него упасть — уже даже согнул колени и зад примостил, — как он резко обрывает:

— Нет, не туда. Кресло только мое. Садись на диван.

Выпрямляюсь и иду к дивану. Сажусь.

— Предложение есть.

— Предложение?

— У тебя серная пробка? — поворачивает он ко мне голову, я усмехаюсь.

— Я к тому, что… просто я думал, что ты вызвал меня, чтобы забрать должок.

— Во-первых, — он вынимает изо рта сигарету, сжимая ее между указательным и средним пальцами, и ими указывает на меня, — я тебя не вызывал, а позвал. Пригласил, если так больше нравится. Но не как не вызывал. Я тебе не начальство. Я… твой друг.

Киваю.

— А во-вторых, — сигарета снова возвращается в рот, — должок я с тебя еще успею забрать. Начну рассказ сначала и издалека, если ты не против.

Он лежал на расстеленной кровати в одних трусах. Для сна было рановато, но он, видимо, был уже готов отправиться на боковую. А может в душ собирался — черт его знает.

— Валяй, — киваю я и устраиваюсь поудобнее.

Замечаю на полу прямо под его кроватью использованный презерватив, завязанный посередине узлом, чтобы наружу не вылилось содержимое.

— В общем, я с самого первого курса каждый год играю в кое-какую игру. Попал я туда по чистой случайности — подружился с второкурсником, который был членом клуба, так скажем. Участие принимают семь человек. Первая партия в каждом учебном году играется первого сентября сразу же после всеобщего застолья. То бишь завтра.

Он смотрит на меня, словно проверяя, слушаю ли я, а затем снова возвращается к разглядыванию узоров на потолке.

— Собирает набор игроков Мастер. Мастер избирается каждый год предыдущим Мастером. В прошлом году Мастером был тот самый второкурсник, который притащил меня в игру. После последней партии… Мастером был на сегодняшний год назван я.

Он хлопает в ладоши сам себе.

— Трое игроков (включая меня) у нас уже есть — с прошлого года остались, и сменить их нельзя: если входишь в команду, выйти из нее уже сможешь только после пятого курса, закончив Колледж. Членство в клубе держится в строжайшем секрете. Вступишь — рассказать никому не сможешь. Ни рассказать, ни уйти… такие дела.

— Я так понял, ты предлагаешь мне вступить в Ваш клуб?

— А почему нет? Ты мне понравился, — снова переводит на меня взгляд. — В общем, смотри, моя цель — притащить в игру еще четверых. Утром я уже разговаривал с Ильясом — он в деле. Также пригласил одну девочку-первокурсницу — с ней ты скоро познакомишься. Остается два вакантных места. Я бы мог пригласить кого угодно, но… хочу, чтобы это был ты.

— А зачем мне это? Есть… какой-то резон?

Он садится и хитро улыбается.

— Моя защита.

Хмурюсь.

— Ни для кого не секрет, что на данный момент я — самый влиятельный студент Колледжа. В стенах этого городка моя власть практически безгранична. Ты думаешь, я как получил все это?

Пожимаю плечами.

— После каждой партии ты возвращаешься другим человеком. И меняешься не только ты… но и мир вокруг. Это сложно объяснить, но, поверь мне: всего одна партия — и к следующей встрече ты не сможешь нормально спать из-за предвкушения следующей игры. Ты переживешь такой ужас, пока будешь играть в нее… ты словно проживешь целую жизнь — и все кончается. Если успешно, то любое твое желание исполнится. Главное, чтобы оно не противоречило желанию другого выжившего.

— Выжившего?

Он улыбается.

— Не факт, что до конца игры дойдут все семеро. Некоторые, безусловно, проиграют. Вот взять, к примеру, Криса — с ним еще познакомишься. Так вот он вообще ни разу не дожил до конца. Бедолага. Я бы избавился от него, если бы это было возможно… к сожалению, придется терпеть его еще целый год. А потом оставлю его на тебя. Он сейчас на четвертом курсе, так что тебе страдать на год больше, чем мне. Если, конечно, ты согласишься.

— Давай вернемся к желанию — этот момент я не понял. Кто будет исполнять мое желание?

Макс задумчиво затягивается и выпускает дым к потолку.

— Никто не знает, — признается он. — Когда завершается игра, дошедшие до конца попадают в дивное место… вечнозеленый сад. Куча гладких камней, мелкого песка и река. Фонтан, водопад. Знаешь, если бы Эдем был правдой, возможно, он выглядел бы именно так.

Еще одна затяжка, еще один выдох, но теперь он выдыхает через нос — и две струи дыма разъезжаются в разные стороны.

— Можно пробыть там, сколько захочешь. Время в игре останавливается.

— Как в клубе?!

Макс улыбается.

— А ты думаешь, откуда вообще взялся этот клуб? — его глаза сверкнули, а улыбка стала еще шире. — Это я его создал. Он был моим желанием. И принадлежит он лишь мне. Время внутри него практически останавливается, а выпивка не кончается. Бокалы не бьются, сигареты исчезают сами по себе и сами по себе же появляются, а девки никогда не залетают — так что даже резинки не нужны! Клуб является чертовой временной аномалией, всюду играющей на руку тем, кто внутри.

— Пожелать можно что угодно?

— Покуда хватит фантазии.

— Нужно быть дураком, чтобы отказаться, да?

— Да, — кивает Макс. — Я тоже такого мнения. Кстати, я уже решил, что… если ты согласишься, то я попрошу Микаэллу, чтобы она позвала Аллу. Ты же будешь рад?

Моя улыбка стала шире.

— Черт, это было бы круто!

— Это да, — ухмыляется он.

— Микаэлла, получается, тоже в игре?

— Ага, — кивает Макс. И она лишь на третьем курсе. Кстати, именно я ее привел в игру. И не пожалел.

Он на миг задумался.

— Как-то мы с Микаэллой дошли до финала вдвоем. И оказались в том саду…

Он замолчал. Я ждал его ответа, но он словно ушел в свои мысли.

— И? — решил я нарушить его раздумья.

— Мой тебе совет, — подмигивает Макс. — Если вдруг доживешь с Аллой до конца… доживешь с ней вдвоем, то не спешите загадывать желания. Просто… наслаждайтесь. В этом году тебе такое не светит, конечно, так как я ни разу еще не проигрывал, но… учти на будущие годы. Если пригласим ее, она будет участвовать в игре пять лет. Ни ты, ни она уйти не сможете. Даже если разругаетесь в хлам, играть придется. До самого выпуска.

Возможно, он все это придумал. Это вполне могло оказаться шуткой, но я ему верил. Верил даже в то, что по окончанию можно загадать желание.

— Почему тогда я? Не верю, что у тебя не появилось за эти пять лет нормального друга.

— Мои друзья… уже окончили Колледж. Остались те, кому я более-менее доверяю. До недавнего времени одним из таких людей был Ильяс. Я еще в начале лета был уверен, что приглашу именно его. А остальные… они все неинтересные какие-то. А вот вы — ты и Алла — мне понравилось наблюдать за вами. Вы странные, — он улыбается. — Можешь назвать это интуицией, брат. А я доверяю интуиции. И еще я очень хорошо разбираюсь в людях. Уверен, что я не пожалею. Не прогадал же с Микаэллой?

Дверной замок щелкнул, и дверь в ванную отворилась. В комнату вошла удивительной красоты и изящества девушка, обернутая полотенцем, скрывающим все самые сокровенные места. Ее мокрые платиновые волосы прилипли к плечам и шее.

— Ой! — подпрыгнула она, и я узнал ее.

Та девушка из моего видения — это точно она!

— Я же обещал, что ты познакомишься с той самой первокурсницей, что присоединится к нам! — как ни в чем не бывало говорит Макс. — Познакомься — Джессика.

Я встаю.

— Джессика, это Михаил, но можешь называть его Майкл, если тебе так будет удобнее.

— Хай, Майк, — улыбается она, поднимая руку в приветственном жесте. — Рада познакомиться.

Она съела букву «р», да и вообще говорила с типичным для англичанки акцентом.

— Что ж, мы договорились? — встает Макс и протягивает руку. — Я могу на тебя рассчитывать?

— Да ты прикалываешься, — пожимаю я ему руку. — Я с радостью поддержу это и любое другое дерьмо, в какое ты решишь влезть. Можешь на меня рассчитывать.

— Рад слышать это, — говорит он и подходит к красотке. Слегка тянет за полотенце, и ее взгляд начинает красноречиво умолять его подождать, пока они останутся вдвоем. Он берет ее за руку и разворачивает к себе спиной — теперь он смотрел на меня из-за ее плеча. Поднимает ее руку вверх и начинает ею махать. — Скажи: «Пока, Майк!»

— Пока, Майк! — улыбается она, и я машу ей в ответ, после чего тут же покидаю их комнату, закрывая за собой дверь. Слышу ее звонкий смех и скрип кровати, будто на нее кто-то упал. Дверной замок так и не щелкнул, но, я так понял, к нему никто бы и не осмелился зайти.

3

Перед сном я думал о многих вещах.

Думал о Жене, думал о родителях, об этом месте. О том, что бы я пожелал, если бы дошел до конца и получил бы право загадывать желание. Но больше всего мысли были посвящены ей — Алле.

Я видел ее лицо и силуэт, когда закрывал глаза. И будто слышал ее голос, пока засыпал. Когда я начинал думать о том, что бы я пожелал, если бы выиграл, то мысли непременно возвращались к ней. Я попросту не мог о ней не думать.

Уснул, визуализируя ее перед собой.

Не помню, что мне снилось, и снилось ли что вообще, но проснулся я в радостном ожидании этого вечера. Если все случится, а случиться оно должно, то вечером мы с ней будем сидеть за столом и играть в игру.

Внезапно в голове возник образ. Образ того видения, что появилось перед глазами в первый раз. В момент нашего знакомства — тот разрушенный город… она… и ее вопрос. Она будто обвиняла в произошедшем меня… что это было? Видение, имеющее смысл? Или все-таки будущее?

И там были кубики… это связано с сегодняшней игрой?

Стало немного не по себе. Однако стоило мне принять душ и одеться — как подобные мысли тут же покинули мою голову и заполнились Аллой.

4

В огромнейшем зале с кучей деревянных столов была куча народу — раза в три больше, чем было на дискотеке Макса. И все это — студенты этого Колледжа.

Еще один длинный стол с семью высокими стульями находился на возвышенности — не сложно было догадаться, что за ним сядет руководство Колледжа. Ректор и, видимо, деканы. Ну или кто там еще есть?

Стоял громкий гул — огромный поток студентов переговаривался между собой, и я с грустью вспомнил, как хорошо было в Клубе, где ты мог разговаривать с кем угодно — и никто друг другу не мешал. Здесь же подобного, к сожалению, не было.

Димон долго стоял рядом со мной, а затем куда-то свалил. Я тоже недолго постоял на месте, выискивая знакомые лица, но ни одно не промелькнуло. Хотел уже было пойти и сесть за какой-нибудь из столов, как вдруг позади раздался знакомый голос:

— Ма-айки!

Оборачиваюсь.

Это была Микаэлла. Она была в сногсшибательном красном платье и шла навстречу мне, раскинув руки в стороны.

— Так приятно тебя видеть, пупсик! Макс мне уже сообщил! — мы обнялись и дважды чмокнули воздух, касаясь друг друга щеками на французский манер. — Кстати, она согласна.

И Микаэлла заговорщицки подмигивает мне, затем наклоняется, чтобы сказать шепотом:

— Согласилась почти тут же, лишь услышала о том, что ты участвуешь.

Мне было приятно. Чертовски приятно. Внутри прям моментально потеплело.

— Сучка в тебя втрескалась, красавчик, — пожимает она мои руки, широко улыбаясь. — Надеюсь, конечно, что вы расстанетесь, и я-таки смогу тебя оседлать, но…

Я усмехаюсь — мне все еще было неловко слушать ее пошлые шутки.

–…но и если вы с Аллой сойдетесь, и у вас все серьезно замутится — тоже не откажусь на это посмотреть. Вы оба клевые.

Нажав мне на кончик носа своим пальчиком, она удалилась, и мой взгляд застыл на той, что стояла в нескольких шагах позади — на Алле. В чертовски красивом черном платье.

Она стояла и смотрела на меня. Я сделал шаг — и она шагнула навстречу.

Пара мгновений — и вот мы уже стоим друг напротив друга.

— Привет, — говорю, наконец, я. — Мне ужасно неловко за тот вечер…

— Я очень много выпила, и потому извиняться стоит мне. Я столько лишнего наговорила. Давай просто забудем, ладно?

— Принято, — я улыбаюсь. — Не против, если вместе сядем?

— Да, почему бы и нет? Все равно с Микаэллой мне сесть нельзя — все курсы сидят в разных зонах, а с нашего курса… я знаю только тебя и еще пару девчонок, но те, думаю, прекрасно обойдутся и без меня. Так что да. Где твой стол?

— Пока… — я улыбаюсь, почесывая затылок и улыбаясь, — нигде.

Она улыбается.

— Тогда давай вместе выбирать, — предлагает она и берет меня под руку. Я съеживаюсь, ожидая третью вспышку с очередным видением, но ничего не происходит. Бросаю взгляд на ее руку — а она облачена в длинную, выше локтя, перчатку, подходящую под цвет платья.

— Что, заценил, да? — она улыбается. — Я решила, что так будет поспокойнее, чем терять связь с реальностью.

— Я заценил, — соглашаюсь я, и мы отправляемся на поиски стола.

Прошли мимо трех или четырех — и наткнулись на стол, за которым сидела та самая Джессика, с которой мы столкнулись в комнате Макса вчера вечером. Она тут же начала махать нам рукой, приглашая за свой стол.

— А вот и Джесс, кстати, — говорит Алла. — Помнишь, я тебе говорила о ней?

— Да, девочка из моего видения.

— Я вас познакомлю, — говорит Алла, походя к столу, но Джессика все портит.

— О нет, не нужно! — машет она руками, — мы уже познакомились вчера.

— Вчера? — Алла смотрит на меня, хмурясь.

— Долгая история, — отвечаю я, пододвигая за Аллой стул. — Нас познакомил Макс. Она… будет играть с нами.

— Ты уже в курсе, что я тоже в деле? — Алла на мгновение удивляется. — Ах да! Ты же сначала с Микаэллой пересекся… ну да, ну да… язык без костей у этой Микаэллы…

— А ты хотела скрыть от меня эту новость?

— Хотела… сохранить до поры до времени в тайне. Тем более, что я еще вроде как не до самого конца уверена. Сказала предварительно да… но не сказала, что это сто процентов.

— Вы с Максом друзья? — вклинивается Джессика. — Давно с ним знакомы?

— Три дня, — честно отвечаю я.

— А я и того меньше.

— Значит, — задумчиво говорит Джесс, — я знаю его побольше вашего…

— Не сомневаюсь, — говорю я, глядя на рассаживающихся студентов. У нас было еще три свободных места, и очень вскоре их заняли совершенно незнакомые нам люди. Один из подсевших парней принялся смотреть на Аллу, загадочно улыбаясь. Выглядящая как настоящая леди в своем платье, перчатках и высокой прическе, она и правда привлекала к себе недюжинное внимание.

— Девушка, — облизывает этот парень губы, — а вы чем занимаетесь после этого обеда? Прогуляться не хотите?

Она демонстративно кладет свою руку на мою и слегка сжимает. Я ощущаю нечто, что попросту невозможно описать — настолько яркий спектр самых разнообразных эмоций!

— Ясно, — улыбается этот парень и переводит взгляд на Джесс. — Девушка, а Вы…

— У меня уже есть бойфренд, — тут же обрезает она.

— Ну… вы его почти год не увидите, так что…

— Он здесь учится. На пятом курсе.

Парень тут же теряет какой бы то ни было интерес к нашему краю стола и отворачивается. Кажется, он пожалел, что присел именно к нам. Но уже поздно, ибо все студенты расселись по своим местам.

Алла медленно убрала свою руку с моей и спрятала ее под стол.

— Извини, — прошептала она, — просто так быстрее всего.

— Я вовсе не против, — отвечаю ей и улыбаюсь. И она улыбается в ответ.

Что-то привлекло ее внимание, и я воспользовался случаем, чтобы попялиться на ее изумительный профиль. Больше всего меня сейчас восхищала ее осанка — она сидела, гордо выпрямив спину, словно жила в семье аристократов.

Наконец, на сцену вышли семеро взрослых, и все студенты тут же вскочили со своих мест. Первокурсники немного отстали, но тоже повставали.

Женщина, которая должна была занять среднее место за столом на сцене, показала руками, что мы можем сесть.

Когда студенты вернулись на свои места, сели и шестеро преподавателей (или деканов?). Женщина в центре продолжала стоять. На вид ей было лет шестьдесят или семьдесят, она была стройной и статной. Очень важным взглядом она оглядела всех студентов за столами, начиная с пятого курса и заканчивая нами.

— Традиционно, — начинает говорить эта женщина — и весь зал мгновенно затихает, готовясь внимать каждому ее слову, — в первую очередь мы чествуем тех, кто поступил на первый курс. У вас еще все впереди. Не только познания в магии и пять лет в стенах этого Колледжа, но и целая жизнь. Вам всем — по шестнадцать лет. Кому-то шестнадцать исполнилось уже давно, и вы ждали почти целый год, чтобы попасть сюда, а кому-то шестнадцать исполнилось буквально пару дней назад, — мне показалось, что она смотрит в мою сторону, когда говорит эти слова. — В любом случае, шестнадцать — это самое начало. Начало вашего жизненного пути. Каждый год в этот день я вспоминаю, какой была в свои шестнадцать я. Как пришла в это заведение, не имея ни малейшего представления о том, что будет дальше. Так и вы сейчас. Вы найдете здесь зрелость. Станете достойными магами и магессами и определите свою дальнейшую судьбу. Некоторые встретят здесь свою любовь…

Я невольно перевел взгляд на Аллу и заметил, как она отводит свой, так как тоже, видимо, посмотрела на меня.

–…а некоторые создадут семью. И это прекрасно. Я всегда радуюсь, когда вижу наших выпускников среди выдающихся магов современности. Безумно рада видеть их детей. Большую часть ваших родителей обучала я лично. С некоторыми работала заграницей. И для меня большая честь — стать частью вашей истории. Этот день… навсегда сохранится в ваших сердцах и отпечатается в памяти. На всю вашу долгую и, надеюсь, счастливую жизнь.

Говоря про сохранение этого дня в памяти, она точно смотрела в нашу сторону. Мне даже показалось, что смотрела она именно на наш столик. Не могу знать точно, совпадение ли это, но мне так показалось. И в этот момент было… слегка жутковато.

— Люблю я говорить, — улыбается Ректор, и по залу пробегает волна смеха. — И ведь не осмелится никто остановить.

И снова смешок.

— В общем, пора и на стол накрыть, — говорит она и совершает едва заметный легкий кивок.

Тут же на столах из ниоткуда материализуются множества самых разнообразных блюд — две большие чаши с супами, несколько видов второго, салаты. На любой вкус.

— Приятного аппетита, неофиты! — произносит Ректор. — А вам, наши первокурсники — добро пожаловать в семью!

И мы принялись есть.

Тут же поднявшись, я взял тарелку Аллы, опередив ее порыв тоже встать с места.

— Что тебе положить? — спрашиваю я, и наши взгляды пересекаются.

Слегка помедлив, она назвала мне желаемые блюда, и я тут же принялся накладывать их в ее тарелку. Наложив ей, я наполнил теперь и свое блюдо. Сел и пожелал ей приятного аппетита. Ее благодарный взгляд грел мне душу.

Сидя за столом, я неоднократно натыкался на завистливый взгляд того парня, что пытался подкатить к Алле, и прекрасно понимал его природу. Сидя на его месте, точно так же завидовал бы и я, даже не представляя, что завидовать пока еще, в общем-то, нечему.

Но я надеялся, что это исправлю.

5

— Ты надела перчатки, — говорю Алле, пока мы медленно шли из здания, где только что состоялся столь шикарный прием пищи.

— Весьма наблюдательно, — язвит она, и эта шутка заставляет меня усмехнуться.

— Я к тому, что… ты ведь не проваливаешься в эти видения, касаясь других парней, верно?

Она улыбается, но вслух ничего не говорит.

— Ты надела их для меня.

Кажется, я ее смутил.

— Что ты хочешь, что бы я сказала? — поворачивает она по направлению ко мне голову. — И тебе не кажется, что о некоторых вещах… лучше не говорить? Некоторые вещи… они попросту не нуждаются в объяснениях. Ты понял, для чего — молодец. Но зачем давать понять мне, что понял ты? Для чего? Чтобы я поняла, какой ты умный и проницательный? Не думаю, что для того, чтобы сложить два и два, нужен великий интеллект. Тогда на что ты надеешься? Просто хочешь, чтобы я сказала что-то типа: «Да, Михаил, я надела перчатки для того, чтобы в случае встречи с тобой снова не пережить то, что пережила уже дважды»?

Ответить я не успеваю, так как между нами вклинивается Микаэлла. Она прямо-таки разбивает нас, отталкивая в разные стороны.

— О чем воркуем, голубки? Выясняем отношения?

— Микаэлла, — тяжело вздыхает Алла, — я уже тебе говорила — у меня к Михаилу исключительно дружеское отношение.

— Да-да, помню, — кивает она. — Куда направляетесь?

— Ну… я вот хотел Аллу проводить до общежития, а потом пойти к себе. До вечера же времени еще много — успею книжку дочитать.

— Ясненько. А может, я вам пару интересных мест покажу, прежде, чем вы разбежитесь до конца сегодняшнего дня?

Я пытаюсь посмотреть на Аллу, чтобы оценить ее реакцию, но девушка отвечает:

— Мика, я очень ценю, что ты пытаешься устроить мою личную жизнь, но давай я лучше как-нибудь сама, ладно? И вообще, знаете… вы идите, куда запланировали, наверное, а я пойду уже в общагу. Сама.

Не знаю, что ее так обидело (может, и правда Микаэлла, а может, я что не то сказал или сделал), но в итоге она свернула на дорожку, ведущую к женскому общежитию, и медленно пошла по тропинке.

— Сучка обидчивая, — тихо говорит смуглянка, тоже глядя ей вслед. — Что там у вас? Все глухо? Или ты еще не теряешь надежду?

— Пока не теряю. Она, походу, решила, что мы с тобой спланировали, что ты куда-то нас поведешь.

— Ну и хер с ней, — машет она в ее сторону рукой. — Пойдешь со мной? Одна я просто туда не попрусь, а парня лень искать. Да и… ты как раз под руку попал.

— Не, ты знаешь, я откажусь.

— Серьезно? — Микаэлла разводит руками. — Слушай… я тебя не понимаю — она только и делает, что вечно убегает, а ты…

— Что?

Стоит передо мной и внимательно смотрит.

— Окей, давай прямым текстом, да? Взрослые люди, как никак. Да, мне восемнадцать, а тебе еще нет, но по магическим законам совершеннолетними считаются лица от шестнадцати лет. Потому тут и не запрещено ни курево, ни спиртное, ни секс. А теперь давай так. Я — суперская телка, — она демонстрирует руками свою фигуру. — Знаю это — даже не отрицай. Однако ты, вместо того, чтобы поступить как мужик и взять бабу, которая на тебя так и прыгает — носишься за этой бледной поганкой, хотя она тебя с самого первого дня динамит. Если тебе показалось, что мы с Максом типа пара, то, черт, ты не прав! Мы просто трахаемся с ним порой. Да, мы раньше мутили, но это в прошлом. Я сейчас абсолютно свободна — слово тебе даю.

Я очень тяжело вздыхаю.

— Слушай, Микаэлла, ты права, — киваю. — Ты реально суперская телка. Тут даже спору нет. И я бы не задумываясь нырнул в твои объятия, как в омут с головой… но у меня крышу сорвало, понимаешь? Я сам не свой, когда вижу Аллу. У меня словно… мозг отключается. Я закрываю глаза — и вижу ее. Я шел на обед — и мечтал увидеть ее. А когда она сегодня коснулась моей руки… Микаэлла, я… никогда прежде не чувствовал ничего подобного. И, пусть мы с ней еще пока не пара, но я чувствую, что предам ее, если… ну… ты поняла.

Она кивнула, и ее губы расплылись в улыбке.

— Кажется, поняла, да, — улыбка становится еще шире. — Значит, дело не в сексе, да? Она не просто очередная твоя девчонка, которую ты просто пытаешься отыметь?

— Нет, — отрицательно качаю головой.

Микаэлла хмурится.

— И никакого спора с Максом?

А вот теперь я удивляюсь.

— Спор с Максом? Что?

— То есть не было?

— Спора с Максом?! Какого спора?! Он сказал, что мы поспорили? Или о чем ты?

Микаэлла скрестила на груди руки.

— Окей, звучишь убедительно.

— А что такое-то?

— Макс пытался к ней подкатить, — спокойно говорит Микаэлла. — Она его отшила, но теперь ей кажется, будто вы на нее поспорили. Мол, кто сорвет ее цветочек. Она ведь рассказала тебе про то, что еще не?..

— Да, рассказала.

— Ну вот. А девушки — одна из главных слабостей Макса, — стоит, задумавшись. — Я, в принципе, и не сомневалась, но Алла попросила меня пробить.

— Алла попросила тебя… пробить, не поспорил ли я на нее с Максом? Круто…

Микаэлла пожимает плечами, после чего хлопает меня ладонью по груди.

— Она боится, Майки, — упирается руками в свою талию, — боится, потому что тоже… не понимает своих чувств. Рассказывает мне, что тоже дуреет, когда тебя видит, что с мыслями собраться не может, что никогда такого не было и тэдэ и тэпэ. И я ее понимаю — ей есть, что терять. Да еще так башню рвет. В общем, в тебе я уверена, красавчик, так что больше интим не предлагаю. Если вдруг решишься — обратишься сам. Идет?

Усмехаюсь.

— Слово даю, — киваю я. — Поверь, Микаэлла, первым делом.

Она улыбается.

— Мика, — говорит она. — Для друзей Мика. Но ты называй, как хочешь. Ладненько, у меня в планах потрахаться перед тем, как мы начнем, так что я пойду. Тебе бы тоже посоветовала, но тебе не скоро светит, так что… удачи, короче. Но напряжение все же сбрось. Хвала богам, что у вас, мальчиков, есть две верные подружки. Увидимся в Клубе.

Подмигнув напоследок, она гордо зашагала прочь, соблазнительно виляя бедрами.

6

Встретились мы все вместе ближе к вечеру, когда солнце начало близиться к закату. В Клубе было четыре этажа. И если о трех нижних я узнал на той вечеринке, то вот про четвертый — его назначения я не знал до этого самого вечера.

А теперь я вошел в небольшую комнату, посреди которой стоял стол из красного дерева и семь стульев. Посреди стола — рассортированные по цветам семь кучек кубиков: зеленый, желтый, голубой, фиолетовый, красный, черный и белый.

Я пришел третьим — Макс и Джессика уже ждали. Остальные стали потягиваться уже после меня. Первым стал Ильяс. Макс познакомил его с Джессикой, после чего уселся за стол, взяв красную книжку, и начал что-то в ней искать. Джесс принялась ходить туда-сюда, рассматривая стены и потолок, и ходила так, пока не пришел здоровенный накачанный негр. Я видел его впервые, если не считать того видения, и потому встал, чтобы поздороваться. Его звали Крис. Именно о нем говорил Макс. Тот, что ни разу не дожил до конца.

И последними, как парой вишенок на торте, стали Алла и Микаэлла.

Я подорвался с места и попросил Аллу поговорить со мной. Мика понимающе отошла, после чего прыгнула на колени к Крису, начав расспрашивать того о том, как прошло его лето.

— Алла… это место… и все мы — я это видел. Когда мы коснулись друг друга в последний раз. Почти один в один. Если мы будем стоять вот так еще немного — вот смотри — Мика станет лизаться с Крисом, а Джесс начнет от скуки Максу массаж делать. Хочешь, проверим?

Я стоял к остальным спиной, и потому не видел, что там происходит, однако Алла стала наблюдать за ними, глядя через мое плечо.

И уже очень скоро ее глаза стали округляться.

— Значит, мы видим будущее?

— Когда касаемся друг друга? — отвечаю я вопросом на вопрос. — Выходит, что да. А значит, это плохая новость.

— Ну… — ее глаза забегали, — я бы… как бы…

— Я говорю о своем видении, — опускаю взгляд к полу и смотрю на ее белые туфельки. Поднимаю глаза к ногтям — они белые. — С ума сойти…

— Что?

— Алла, — глотаю я вставший в горле ком, — слушай, я почти уверен, что эти наши видения… они не случайны. Последнее видение было об этом дне. Об этом моменте. Давай… пока еще не началось… попробуем снова…

— Коснуться друг друга?

— Возможно, мы увидим что-то важное. Что-то, что может нам пригодиться. Но я не стану тебя трогать, если ты будешь против.

— Я не против, — шепчет она и протягивает руки.

— Я не уверен в том, что только что наговорил. Просто интуиция.

Она улыбается и пожимает плечами.

— Повторяю, — говорит она, — я не против.

Киваю и, еще раз глотая очередной ком, касаюсь ее кистей. Наши руки смыкаются — и в глаза бьет яркий свет. Все, как в прошлый раз.

— Отпусти! — кричит Алла, держа меня за руку.

Она висит над бездонной ямой, и единственное, что ее удерживает — моя рука.

— Отпусти! Вдвоем сорвемся!

— Отпусти ее! — слышу голос Макса сверху. — Отпусти и брось кости! Другого выхода нет!

Но я не отпускаю. Левой рукой я продолжаю держать ее, а правой держусь за какую-то корягу.

— Миха, не тупи! Вдвоем не спасетесь! — орет Макс.

— Отпусти! — кричит Алла, но я отказываюсь и продолжаю сжимать ее кисть. Она уже разжала пальцы, но я продолжаю ее держать. — Отпусти, говорю тебе!!!

И тут что-то происходит. Тот самый корень, за который держался я, то ли отрывается, то ли еще что — но мы начинаем падать. Мы падаем, хотя я все еще сжимаю эту корягу в руке.

Мы разжимаем руки.

Алла стоит передо мной, закрыв глаза.

— Мы вернулись? — спрашивает она шепотом.

— Да, — отвечаю я после недолгой паузы.

— Увидел, что хотел? — спрашивает уже чуть громче, но все еще тихо и по-прежнему держа глаза закрытыми.

— Да, — отвечаю почти сразу.

— Тогда садись за стол. Я сейчас подойду.

Я не знаю, что она увидела такого, но послушно иду к столу и сажусь на свое место.

— Мне красные! — заявляет Микаэлла, и я подаю ей горсть красных кубиков. Взяв их, она возвращается к любовным утехам на коленях Криса. Все остальные тоже разбирают себе по кучке.

Смотрю на Ильяса и убеждаюсь, что тот, как и в видении, пялится на это действо. Джесс делает массаж Максу, а напротив меня садится Алла, начинает смотреть на подругу, исследующую рот качка своим языком.

Поднимаю на нее глаза, и она тут же отводит взгляд, так как всего мгновение назад смотрела на меня.

— Ну что, готовы? — наконец, спрашивает Макс, видимо, найдя в книге то, что искал. — Сейчас все берем по два шестигранных кубика и бросаем. От броска будет зависеть, кого куда закинет. Наилучший вариант, если выпадет двенадцать, но вероятность этого мала. Встречаемся у входа в башню и стараемся не сдохнуть хотя бы до тех пор, пока не соберемся вместе. И… знаю, что это от вас не зависит… но постарайтесь не выбросить два.

Передо мной черные кубики, и я выбираю из них два шестигранных.

— На счет три, — слышу голос Макса и поднимаю на него взгляд — он направлен на Микаэллу. Та, словно поняв намек, сползла с коленей Криса и взяла два красных шестигранных кубика в руку, показала их Максу. — Раз… два… бросаем кости!

И я бросаю.

Все четырнадцать костей падают на поверхность стола. У меня выпадает три и пять — восемь.

— И… что теперь? — спрашивает Джессика, оглядывая остальных.

Макс поднимает на нее свой взгляд и вынимает изо рта сигарету. Кладет ее в пепельницу в специальный проем.

— Докурю, как вернемся, — говорит он и делает глубокий вдох. — Бросив кости, друзья, вы только что подписали договор. И его уже не отменить. Пора сказать вам то, чего я не мог сказать до того, как мы сели, ибо тогда вы могли передумать.

— Что? О чем ты, Макс? — спрашиваю я, и он поднимает на меня взгляд.

— Если никто из нас не дойдет до конца, то все, что произойдет… произойдет на самом деле. Мы все умрем, а с нашим миром произойдет то, что произойдет во время игры.

Удивленные тут лица только у меня, Ильяса, Джессики и Аллы.

— А что… произойдет с миром? — спрашивает Ильяс, но ответ получить не успевает, так как стол под нашими костями вдруг начинает будто бы гнить. Именно в тех местах, где лежат кубики.

Мгновение — и кубики устремляются куда-то вниз. Но я понимаю, что они падают не на пол. Они устремляются в какую-то другую вселенную.

— Все ищем башню! — кричит Макс, так как вокруг всё начинает громко грохотать. — Встречаемся там! Не забудьте! И, как только окажетесь на месте, главное — найдите свои кости! Найдите их и бегите на улицу. В случае смертельной опасности — бросьте их!

Что-то под моим стулом стало не так. Я опустил глаза — и понял, что пол подо мной гниет. Еще пара секунд — и я упаду вниз так же, как только что упали кости.

— Помните, это всего лишь игра! — кричит Макс еще громче. — Следуйте правилам и будьте внимательны! И ни за что, повторяю — ни за что! Не отдавайте свои кости кому бы то и было! Даже друг другу! Кости — ваш единственный путь из игры! И главная цель — вернуться!

И тут пол подо мной лопается, словно мыльный пузырь.

Я крепко вжимаюсь в стул и кричу. Ору так, как не орал даже на американских горках. Визжу, как девчока. Вместе со стулом я мчусь вниз, словно падаю в самые недра Ада, в саму Бездну…

Глава IV. Да начнется игра!

1

Раздался типичный для открывающейся сонной капсулы шипящий звук.

Внутрь устремился кислород, и я сделал глубокий вдох, наблюдая за тем, как стеклянная прозрачная крышка отъезжает вверх.

— С пробуждением, офицер, — говорит довольно симпатичная девушка-сержант, и я после гибернационного сна не могу вспомнить, знаком ли с ней. — Для восстановления памяти разрешите мне задать Вам несколько вопросов. Назовите свою фамилию, имя и звание.

Облизываю губы и пытаюсь побороть головокружение и подкатывающую тошноту.

— Волков Михаил, капитан.

— Верно, — девушка перелистывает лист. — Код доступа к отсеку четыре-А?

— Три, семнадцать, двадцать восемь, четыреста четыре, тысяча.

— Верно, — кивает она, пока я медленно пытаюсь встать. — Кодовое имя протокола номер семьсот сорок три?

— «Алая вспышка».

— Верно. С возвращением, капитан.

— Сколько я проспал?

— С момента начала Вашей гибернации прошло четыре месяца.

— Почему разбудили раньше?

— Майор приказал собрать в штабе всех офицеров, но также три имени было в списках тех, кого следует разбудить преждевременно.

Мне подали мою форму — и я быстро ее надел. Посмотрел направо, глядя на то, как ту же самую процедуру проходят еще два офицера, но они были тоже не с моей смены. Оба были также в звании капитана, и одним из них была женщина.

— Капитан Макс Браун, — протягивает мне руку мужчина, а затем, после того, как я называю ему свое, как-то странно улыбается. — Не можете меня вспомнить, капитан?

Я хмурюсь.

— Ну хорошо, — говорит он. — Не стану обламывать тебе кайф.

Мне не понравилось, как быстро этот капитан перешел на «ты», но я решил ничего не говорить. Мы просто встретили глазами подошедшую к нам девушку с кожей цвета молочного шоколада.

— Капитан Михаил Волков.

— Капитан Макс Браун.

— Капитан Микаэлла Сакс.

Почему-то капитан Браун снова начал улыбаться.

— Еще одна жертва амнезии, — начал он, но, заметив наши недоумевающие взгляды, вытянул руки вперед. — Ладно-ладно. Скоро вспомните. Тоже будете ржать.

— Капитаны, — обращается к нам подошедший гладко выбритый лейтенант, — прошу за мной. Майор ждет вас.

Я помнил, где находится штаб, и потому быстро зашагал вперед, обгоняя лейтенанта.

— Лучше не спеши, кэп, — снова слышу этого Брауна. — Если он сказал идти за ним — то лучше идти за ним. Он как скрипт в компьютерной игре.

Он меня начал реально бесить. Обернувшись к нему, я делаю несколько шагов и встаю прямо перед ним.

— Слушайте, капитан Браун…

— Для тебя просто Макс.

— Макс? — переспрашивает капитан Сакс и начинает разглядывать этого «просто Макса», будто и правда что-то начала вспоминать. Прямо на моих глазах в ее глазах словно расцветает понимание. Я словно вижу, как воспоминания загружаются в ее мозг. — Вот же срань святая!

Бьет она себя по лицу.

— Макс! Сукин сын! — и тут она прыгает на него, нарушая субординацию. Нисколько не стесняясь, они обнимаются и в конце даже сливаются в поцелуе.

— Я буду вынужден написать рапорт о неподобающем поведении и нарушении субординации. Вы не имели права, имея любовную связь, заходить вместе на борт. Отношения подобного рода недопустимы…

— Господи, Майк! Угомонись! — восклицает капитан Сакс — от ее былого уставного поведения не остается ни следа.

— Да погоди ты, Мика. Чувака штырит. Это же его первый приход.

— Слушай, мы ни разу не были в космосе. Это круто! — от этой фразы у меня словно пробегает по спине электрический разряд. Капитан ни разу не была в космосе? Это ее первый вылет? Как это понимать?!

— Ладненько, — поднимает руки капитан Браун, — вы, капитан Волков, идите за лейтенантом — отстали от него порядком. А мы прямо за вами, хорошо? Только дайте слово, что не будете обгонять. Лейтенант же явно дал понять — за мной, а не впереди меня.

— Капитан, — склоняю я голову, — если бы не обстоятельства и устав… я бы сейчас Вам врезал. Прошу меня извинить.

Последняя фраза с извинениями направлена капитану Сакс, после чего я следую совету Брауна и иду к штабу, быстро догоняя лейтенанта.

До входа в штаб остались каких-то жалких четыре метра, но дойти мы не смогли — после раздавшегося громкого звука, означающего не что иное, как взрыв, меня подбросило — и я с силой ударился о металлический потолок.

Падаю на пол и пытаюсь встать, но ощущаю дичайшую боль в ноге.

«Диагностика целостности внутренних органов, — раздается внутренний голос моего биодатчика. — Состояние здоровья — ровно шестьдесят процентов. Рекомендовано посещение медицинского корпуса».

— Ты как, детка? — слышу хриплый голос Брауна у себя за спиной.

— Сорок один процент. У тебя?

— Тридцать четыре.

— Проклятье! — ругается капитан Сакс.

— У тебя что, Миш?

Меня аж передергивает от этого панибратства.

— Шестьдесят, — тем не менее, отвечаю я и смотрю на лежащего передо мной лейтенанта — он сломал себе шею, и датчики на его костюме погасли. — У нас жертва.

— Да насрать на НИПа, — ругается Браун, чем вызывает мой гнев.

— Что значит, «насрать», капитан?! — я поднимаюсь. — Как Вы смеете?! Он был нашим товарищем!

Браун и Сакс лежали в четырех метрах от меня — капитан Сакс чуть ближе.

— Черт, — Сакс качает головой, — меня тоже так долго плющило после моего первого броска?

— Еще сильнее. Ты почти до конца в себя не приходила.

Я совсем не понимал, о чем они говорили. Ясно одно — они, определенно, были на одной волне.

«Тревога! Тревога! Корабль атакован! Приказ всему офицерскому составу собраться в штабе! Повторяю…»

Повторять мне было не нужно. Я подошел к капитанам — Сакс могла идти, хоть и прихрамывала, а вот из бедра Брауна торчал острый осколок кости.

— Бывало и похуже, — говорит он и извлекает из-за пояса анестетик. — В прошлый раз сюжет немного был другой — к атаке был не готов.

— В прошлый раз? — спрашиваю его я. — Кажется, капитан, у вас сотрясение. Давайте оттащу вас в медицинский центр.

— Слушай, капитан, — смотрит он на меня, — ты лучше помоги мне до штаба добраться — а дальше я уже сам разберусь, куда мне и когда. Окей? Договорились?

Собравшись с мыслями и переосилив себя, чтобы все-таки ему не врезать (да и сейчас это было бы попросту нечестно), я помог ему встать.

Он вскрикнул, когда кость хрустнула.

— Сука! — заорал он. — Вроде же восьмерка выпала! Какого хера я так отхватил-то нехерово?!

Сомнений не было — у капитана точно была травма мозга, и ему нужно было в медицинский центр.

— Куда ты меня ведешь, придурок?!

— Майки, куда ты?! Нам в штаб, Майк!

— Дебил, твою мать! Что ты творишь?! Мне нужно в штаб! Приказ был идти в штаб!

— Потом скажете спасибо, капитан, — говорю я, уводя его прочь от штаба и приближаясь к медицинскому корпусу. — Ваши индикаторы тоже горят красным, капитан Сакс. Вам тоже нужно в медцентр.

— Мика, не иди за нами! Иди в штаб! Найди остальных и ищи свои кости! Найди кого-нибудь из наших — Криса или Ильяса — и тут же за мной!

Едва он успел договорить, как до моих ушей тут же донесся звук ее спешно удаляющихся шагов. Несомненно, она побежала делать все так, как он и сказал.

— Ей бы тоже не помешала помощь, как и Вам. У Вас контузия.

— Это у тебя контузия… проклятье…

2

Я лежал на кушетке, пока медробот летал вокруг меня и вводил в разные участки тела медицинские препараты. Другая диагностическая станция летала вокруг капитана Брауна.

— Так здоровье не увеличить, Миш, — говорит он.

Все, о чем я сейчас молил — чтобы ему наконец укололи успокоительные — и он бы уснул.

— Игнорируешь меня? — он тяжело вздыхает. — Ты даже не представляешь, насколько ты сейчас косячишь… потом будешь прощения у меня просить.

— Это вряд ли, — отвечаю как раз перед тем, как металлическая дверь зашипела и отъехала в сторону. В дверях показалась майор Джессика Сандерс — и я тут же встал.

— О, Джесс! Хвала Всевышнему! Пожалуйста, скажи, что ты в своем уме! — вновь нарушая субординацию, заговорил Браун.

За спиной майора появляется капитан Сакс, и она отрицательно качает головой.

— Не поняла Вас, капитан, — говорит майор, и Браун роняет голову на кушетку.

— Вот же гадство! — ругается он.

Майор молча осматривает ранение капитана и переводит взгляд на меня.

— Система защиты пока держится, но есть вероятность, что нам придется вести бой, — говорит майор, и я киваю. — Вам необходимо взять на себя защиту западного крыла. Система считает, что именно туда придется удар. Капитан Сакс возьмет сектор два-А, и, если что, придет к Вам на подмогу.

— Вас понял, — собираюсь уже уходить, как вдруг Браун вновь заговорил.

— Мика, ты нашла свои кости?

— Была в каюте, но там нет.

— А что-нибудь, напоминающее башню?

— Вообще ни хрена.

— Простите? — поворачивается к Сакс майор.

— Ой, прошу прощения, — и капитан Сакс очень несерьезно начинает шлепать себя по губам, словно издеваясь над майором.

— Миха! — кричит Браун, когда я уже практически покинул медицинский центр. — Миха, вспомни! Ты помнишь, какой была твоя последняя служба? Что было перед тем, как ты впал в гибернационный сон? Можешь вспомнить? А учебу в академии, или еще что-нибудь?

— Вам надо отдохнуть, капитан, — спокойно отвечаю я и ухожу.

— Падла, стой! — орет он.

— Ввести ему успокоительные, — говорит майор медицинскому роботу.

— Миха, ты должен мне! — продолжает Браун. — Сделка! Помнишь?! Я тебе вечеринку сделал! Сделай то, что я сейчас скажу — и мы квиты! Ты мне ничего не должен!

Я вернулся в комнату.

— Постойте, майор! Подождите! — прошу я.

— Что такое, капитан? — майор показывает роботу жестом, чтобы тот притормозил с успокоительным.

Я подхожу к Брауну и внимательно смотрю в его глаза.

— Вспомнил, сукин сын? — он улыбается. — Я устроил тебе дискач. Ты сам пришел ко мне и попросил. И я взял с тебя обещание, что ты сделаешь то, что я скажу. И сейчас этот час настал, твою мать. Проснись, сука! И мы в расчете!

И тут меня ослепляет вспышка. Я вижу деревянный стол — и всех нас. Я вижу Колледж, вечеринку, и первый день моего приезда.

— Сука! — ору я, хватаясь за голову. — Сука!!! Макс, прости!

Я падаю на колени и стараюсь удержаться, чтобы не вырубиться — в глазах темно.

— Что с вами, капитан Волков? — Джесс бросается ко мне, но я понимаю, что она еще не с нами — она все еще в этой сказке. Верит в то, что… постойте… а во что она верит-то?!

— Мы где, мать его?! — стараюсь встать, держась за кушетку Макса.

— В игре, Миша, — отвечает он.

— Слава Богу! — выдыхает Микаэлла. — В общем, в каюте костей нет, Миш. По крайней мере, моя пуста.

— Значит, пусты будут все каюты, — уверенно говорит Макс. — Видимо, придется пока поиграть в сюжет. Главное — пробудить теперь нашего майора.

И мы втроем поворачиваемся к Джесс.

Сделать ничего не успеваем — она тут же выходит из комнаты и нажимает на кнопку, аварийно закрывающую эту чертову дверь.

Мы с Микой бросаемся к ней, но уже поздно.

«Капитаны, — раздается голос Джесс из динамика, — видимо, вы поражены каким-то нейролептическим газом, и он задурманивает вас. Я вынуждена отстранить вас от командования до полного выздоровления».

И связь обрывается.

— Гадство! — ору я. — Блин, это все моя вина! Макс, прости!

— Видишь? — улыбается он. — Я же сказал, что будешь прощения просить.

— Ладно, что делать-то теперь? — Микаэлла проходит к кушетке Макса, обходит ее и встает с другой стороны. Внимательно наблюдает, как медицинская летающая станция проводит операцию на бедре Макса.

— Пока выбора особого нет, — говорит он. — Сейчас мне «починят» ногу — и будем что-нибудь делать. Хорошо, что у Джесс не хватило мозгов транквилизаторами нас заколоть. Будем думать. Выход, определенно, есть — в игре не бывает тупиковых ситуаций.

Впервые я видел Макса таким серьезным… и без сигареты во рту. Я видел, как он думает — этот процесс прямо-таки отображался на его лице.

И тот момент, когда ему в голову пришла идея — был бесценен. У него в глазах словно что-то вспыхнуло — будто зажегся свет, эдакая внутричерепная лампочка.

— Кто-нибудь из вас шарит в кибернетике? Что за специализация у вас? Какие навыки, помимо боевых?

Теперь свет зажегся и у меня. Он спросил — и я вдруг понял, что и правда с какого-то перепугу помню, как и что делать с роботами, как их программировать, и так далее. Я даже помню все команды и лазейки в кодах медицинских роботов, хотя все еще не представляю, откуда вся эта информация.

— Модель Б-триста восемь, — произношу я, после чего лампочки летающего робота начинают мигать, — запустить протокол «Четырнадцать».

И двери медицинского центра тут же отъезжают в стороны. Не только наша дверь, а вообще все двери всех типа палат.

Макс очень медленно переводит на меня взгляд. Операция на его ноге как раз подходит к концу, и его рана сшивается специальным регенерационным гелем.

— Красавчик, — говорит он и встает с кушетки. — Но ты все равно меня разозлил.

Он первым выходит из комнаты и идет вперед. Идет быстро, но резко останавливается возле одной из комнат медицинского центра. Его заинтересовывает один из пациентов — он медленно скрывается в одной из «палат».

Мы с Микаэллой заходим за ним и замираем — на столе лежит Ильяс. Он без сознания, но это и к лучшему — то, что произошло с его телом, представляло из себя просто ужасающее зрелище — его туловище отсутствовало наполовину. Роботы возились вокруг него, пытаясь найти замены всем отсутствующим органам, чтобы поддержать жизнь, но очевидно одно — играть Ильяс не сможет. На цифровой панели горит надпись: «1%».

— Можно считать, что нас шестеро, — говорит Макс. — Если здоровье опускается ниже десяти, шанс, что ты пройдешь на следующий этап — почти нулевой. А у него один процент. Ниже быть просто не может. Ладно, бежим искать остальных.

И мы поочередно покинули комнату. Я вышел последним, так как долго не мог оторвать от Ильяса взгляд. Я понимал, что это всего-лишь игра, и что это не на самом деле… но… черт… как же это, мать его, реалистично!

Настолько реалистично, что становится даже немного жутко…

3

Меня хотели отправить к западному крылу. Микаэлла должна была быть рядом. Макс предположил, что туда нам и надо.

— Не думаю, что она сама приняла это решение, — обосновал он свою мысль, — пока ты не приходишь в себя, то тобою как будто управляет Игра. Да, в тебе еще сохраняется личность, но твои действия и решения будто запрограммированы. Она отправила тебя к Западному крылу, потому что так нужно. Не исключено, что остальные окажутся там же.

Мы явились туда уже вооруженные и готовые отражать атаку нападающих. В моих руках был массивный футуристический бластер белого цвета, очень стильный.

Прошлись мимо кучи ожидающих приказа солдат, но не нашли ни Криса, ни Аллу.

— Странное чувство, — говорю я сразу же после того, как снимаю с бластера блокировку (то же самое, что с предохранителя снять). — Мозгами я вроде понимаю, что такое со мной впервые, и что я никогда не держал ничего подобного в руках, но… я точно знаю, как им пользоваться. И знаю, как убивать. Ощущения такие, словно я тысячу раз так делал.

— Я тебя прекрасно понимаю, — кивает Макс. — Когда впервые был в Игре, тоже от этого охеревал.

— А я каждый раз охереваю, — улыбается Мика, тоже снимая блокировку.

— Обязательно обыскивайте каждого убитого противника, — говорит Макс.

— Да знаю я, — отвечает Мика, и Макс переводит на нее взгляд.

— Но Миха-то не знает.

Микаэлла понимающе кивает, осознав, что немного затупила.

— Кто командующий?! — кричит Макс, и тут же откуда-то появляется китаец с погонами лейтенанта.

— Я, сэр! — отвечает он. — Лейтенант Минь!

— Хорошо, — кивает Макс, после чего отходит на несколько шагов в сторону. — Держитесь подальше от этого лейтенанта Миня.

— Почему? — пячусь я вместе с ним.

— Первым помрет, — отвечает вместо Макса Мика.

И именно в этот момент происходит взрыв. Заряд снаружи выбивает часть обшивки нашего корабля — и она влетает внутрь, срезая нескольких солдат ровно посередине. Минь оказывается одним из таких невезунчиков.

— Я же говорил, — произносит Макс и снимает с блока свой бластер. — А теперь… удачи.

Он ныряет в противоположный проем и трижды выстреливает из укрытия по невидимым пока для нас врагам. Тут же прячется — и прямо рядом с ним в стену вонзается четыре энергетических луча.

— Прямо лазерное шоу! — кричит радостно Микаэлла, а затем, издав боевой клич тоже ныряет в перестрелку.

Я прекрасно осознаю, что делать и как поступать. Не понимаю этого, но попросту знаю. Видимо, это как сосательные инстинкты у ребенка — безусловные рефлексы.

Несколько раз вбираю в себя воздуха и тоже вступаю в битву.

Нашими противникам оказались люди в черных скафандрах. Не знаю, есть ли среди них Дарт Вейдер, но пока я ощущал себя участником звездных войн.

Вот уже двое врагов легли от моих точных попаданий. Я вхожу во вкус и готов сражаться дальше. Правда, все слишком быстро заканчивается.

Мое сердце часто стучит от прилива адреналина, но это конец.

«Диагностика. Уровень целостности внутренних органов — пятьдесят восемь процентов».

— Что?! Пятьдесят восемь?! Было же шестьдесят!

Макс молча указал дулом своего бластера на мою ногу. Я опустил взгляд — по моему бедру прошелся лазерный выстрел и слегка зацепил.

— Я даже… не почувствовал…

— Потеря процентов неизбежна в каждой битве, если нет лута, — говорит Микаэлла.

— А где взять лут?

— Я уже говорил! — слышу я голос Макса, который уже вовсю осматривал убитых собой врагов.

Вспомнив его слова, я тоже понесся к первому убитому мною врагу.

— Нашел! — орет Макс и громко смеется. — Нашел, твою мать!

— И я! — присоединяется Мика.

У первого я ничего такого сверхъестественного не обнаружил, пока не залез к нему в карман — там был какой-то сверток. Что-то завернутое в смятый лист бумаги.

Кубики! Мои игральные кубики! Те самые, что я бросил, когда начинал эту игру.

Но мое внимание привлекло то, что было напечатано на листе бумаги.

Я развернул его полностью и расправил.

— Охренеть просто, — шепчу и принимаюсь читать: «Правила игры. Чтобы начать играть, семеро участников должны взять две шестигранные кости и бросить. Результат броска определит начальные условия Вашего путешествия. Чем выше результат броска, тем легче игроку будет добраться до Башни…»

— Я выкинул восемь, — говорит Макс, — подойдя ко мне. Подозреваю, что и ты, и Микаэлла тоже.

«Цель игры — выполнить все задания и завершить сюжет. Каждая новая партия будет разительно отличаться от предыдущей…»

— Это точно, — кивает Микаэлла, оглядывая второго убитого собою солдата.

«Чтобы получить первое задание, доберитесь до Башни и войдите внутрь».

— Не понял, — поднимаю я глаза на Макса. — Так мы сейчас не выполняем задание?

— Выполняем, но оно не основное. Основное будет заключаться в каком-нибудь финальном аккорде этого сюжета.

«Выполнив третье, последнее, задание, доберитесь до верхушки Башни и покиньте игру. Важные пункты. Первое — бросив кости и начав игру, вы уже не сможете ее закончить, не доиграв до конца. Второе — на забудьте первым делом, попав в игру, найти свои кости — без них вы не сможете выполнять некоторые действия, входить в Башню, получать задания и — самое главное — закончить игру. Третье — если попали в безвыходную ситуацию — бросьте кости (данное действие не может быть выполнено более трех раз за Игру). И четвертое — никогда и ни при каких обстоятельствах не передавайте свои кости третьим лицам, даже партнерам по команде. Потеря костей может привести к непоправимым последствиям!»

Складываю лист пополам, а потом еще раз — и засовываю в карман.

— Да на кой черт он тебе?! — ругается Макс. — Лучше второго обшманай своего!

Я осмотрел второй труп и обнаружил у него интересную вещицу — энергетический щит. Тут же сняв его с трупа, я прицепил его на себя и активировал.

— Вау! — смотрит на меня Макс. — Поздравляю, боец! Вещица редкая.

— А у тебя что?

Он демонстрирует черный короткий бластер.

— Занимает всего одну руку, и потому более полезен в таких перестрелках, чем мой громадный. Улучшает параметры, но вещица весьма обычная, на самом деле. Но лучше, чем ничего.

— То же самое, — появляется рядом с нами Микаэлла и показывает свой. Точь-в-точь как у Макса.

— Так, — облизывает Макс пересохшие губы. — Нужно найти ваших ненаглядных и добраться уже до чертовой Башни. Даже не представляю, как она выглядит…

Я иду мимо него и подхожу к монитору. Нажимаю на кнопочку, вызывая интерфейс и подключаюсь к наружным камерам нашего корабля. Переключаюсь с одной на другую, пока на экране не появляется изображение черного космолета, напавшего на нас.

Я чуть было не подпрыгнул от счастья, когда увидел, что его форма немного необычна, и самое странное в ней — это нелепый усеченный конус в самом центре.

— Спорим, — говорю я, оборачиваясь к разговаривающим о чем-то ребятам, — что это и есть ваша хренова Башня?

4

Мы шли по длинному коридору, переодетые в черные костюмы захватчиков.

Шли не спеша.

— Расскажи о последнем пункте, Макс, — прошу я.

— Про тот, где нельзя терять кубики и отдавать их?

— Да.

Коридор, по которому мы шли, был эдаким шлюзом, соединяющим наши два корабля. Через него мы попадем туда, куда нам надо — в эту самую Башню.

— Если потеряешь свои кости, и не сможешь попасть в Башню, то застрянешь в этом мире. К примеру, вот если ты сейчас посеешь свои кости, то мы все перейдем на второй уровень, а ты останешься здесь. И будешь жить жизнью капитана Волкова. Состаришься… и когда-нибудь умрешь. И все начнется сначала — гибернационная капсула, атака, потеря кубов, Башня…

— А если во второй раз я не потеряю кубики?

— Потеряешь. Если потерял их в первый раз, то будешь терять во время каждого повтора. Возможно, какие-то отличия в твоей жизни происходить и будут, но кубы ты будешь терять всегда.

— И так… до бесконечности?

— Пока мы тебя не вытащим. Но это маловероятно. Редко, когда Игра отправляет в Лимб. Шанс один из двенадцати.

— Но это, получается, возможно?

— Все возможно.

Двери вражеского корабля разъезжаются в стороны.

— Почему вас только трое? — интересуется космический пират.

— Остальные сдохли, — отвечает Макс и тут же наставляет на вопрошающего свой черный бластер. Выстрел — и стражник падает. Я быстро беру под контроль левую сторону коридора, а Микаэлла — правую. Макс продолжает разбираться со стражниками, лидера которых только что грохнул.

В моем крыле появляются четверо грозных ребят, и я начинаю перестрелку, предварительно активировав щит. Вскоре все они оказываются на земле, а я касаюсь плеча, которое задевает один из попавших в меня лучей, почему-то не отразившийся энергощитом.

«Пятьдесят семь процентов», — словно издеваясь, докладывает система.

Убедившись, что больше никто не бежит, я быстро перемещаюсь к четырем убитым и обыскиваю их. У троих голяк. И лишь у одного находится хоть что-то более менее стоящее — зеркальный нагрудник, что-то вроде бронежилета, но отражающий выстрелы именно этих футуристических винтовок.

— Класс! — говорит Макс, показываясь мне. — У меня теперь два таких бластера!

— Мальчики! — слышим мы радостный визг Мики и оборачиваемся к ней.

Стандартный шлем Микаэллы падает к ее ногам, а на голову водружается чертовски крутой и стильный шлем с прозрачным стеклом, не скрывающим лица. Волосы тоже теперь не убираются вовнутрь, а ниспадают сзади.

— Я теперь мега-секси, да?! — мы видим, как она прикусывает нижнюю губу.

— Повезло так повезло, — соглашается Макс. — Тут ни дать, ни взять. Легендарный шмот с бота второго уровня — это круто…

— А то! — подпрыгивает она. — Шлем не был на боте — я его из ящика взяла.

И она показывает пальцем на уже раскрытый контейнер.

— Эти два умника куда-то его тащили, я их пришила — ну и всего делов.

Раздавшиеся за моей спиной резкие шаги заставили нас тут же среагировать и принять боевые позиции. Мы прицелились на проход, чтобы начать, если что, стрелять, как в друг из-за угла выныривают двое наших.

— Микаэлла! — радостно говорит один из этих двоих. Он ускоряется и бежит к нам, по пути снимая шлем. Левая половина его формы испачкана кровью, а еще он сильно прихрамывал на правую ногу.

Когда шлем больше не скрывал лица, я запросто узнал того негра, что начинал с нами игру.

— Крис! — кричит Макс, а Микаэлла прямо-таки визжит от восторга. — Ты дожил до этого момента?! Надо будет обязательно это отметить!

Макс тоже снимает свой шлем.

— Макс! Черт возьми, как же я рад, что мы, наконец, встретились. А мы стартанули вдвоем, короче…

— Вдвоем? — спрашиваю я и тут же снимаю шлем. Форма второго солдата, плетущегося вслед за Крисом, но намного медленнее, женская. И та девушка, что внутри костюма, еле движется. Сказать, что она хромает — не сказать почти ничего. — Алла?

Она останавливается. Медленно поднимает руки и снимает шлем. Наружу высыпаются мокрые от пота и местами вымазанные кровью золотые волосы, и через мгновение я вижу безумно прекрасное, хотя и испорченное гримасой страдания и боли, лицо Аллы. Она улыбается, но я понимаю, что делает она это через силу. И вижу, что вот-вот заплачет.

Она бросает шлем на пол и идет ко мне. Я тут же иду по направлению к ней — и, едва я оказываюсь рядом — она бросается на меня и прижимается лицом к моей груди.

— Боже, это ужасно, — едва не плача, выговаривает она. — Сначала я вообще не понимала, что я — это я. Была на сто процентов уверена, что старший лейтенант корабля. Нас с Крисом разбудили и отправили за какой-то хренью, но по пути нас тряхануло, и придавило какой-то трубой — мне распороло плечо, и тут мне помог Крис. Но я еще долго доставала его, неся всякий бред про свою воинскую честь, и про то, что хочу умереть, а не попасть в плен в врагам… и это продолжалось до тех пор, пока у меня в голове что-то не щелкнуло, — она прижалась ко мне плотнее. — Черт, это ужасно! Мне больно, я едва стою…

Ее индикатор здоровья горит ярко-красным. Провожу рукой по панели — и появляется число: «11%».

Тяжело вздыхаю.

Чувствую, как ее ноги подкашиваются. Понимаю, что идти она не сможет.

— Крис чуть ли не на себе меня все это время тащил. Мы проникли на их корабль через другой шлюз — там был сущий ужас… Боже… руки стреляют, убивают, а я готова кричать… я… я не знаю, зачем я согласилась…

И она, кажется, ослабла еще сильнее.

— Макс! — кричу я, но, как оказалось, зря — он уже здесь.

— Одиннадцать процентов, мужик, — говорит он то, что я и без него знаю. — Еще потеряет хотя бы процент — и…

— Макс, я помню. Что делать?

Он тяжело вздыхает.

— Идти может?

— Макс, она уже глаза открыть не может. Какой идти?

Макс молча осматривает ее руку — вернее, браслет на левой руке.

— Классную хрень выбила себе, — говорит он.

Я смотрю на руку и понимаю, о чем он. Хер знает, откуда эти знания, но я понимаю — это героический щит. Но если мой крепится на спину, то этот используется именно как щит — держишь руку и отбиваешь чужие выстрелы.

— Жаль, что нельзя с нее его взять, — говорит он. — Мне бы пригодился.

Я смотрю на него очень холодным и слегка даже злым взглядом.

— Врачи тут не помогут. Здоровье восстановит только Башня. До нее мы еще как минимум раз встретимся с патрулем, а затем нас ждем встреча с боссом. Она не доживет.

— Доживет, — уверяю его я.

— Миш, она даже дойти до Башни не сможет.

— Тогда я ее донесу, — я беру ее на руки и встаю.

Смотрю на Макса, он — на меня.

Ухмыляется.

— Это просто игра, — говорит он. — Ты не реальную жизнь ей спасаешь.

— Порою… не имеет значения. Я просто должен.

Он кивает.

— Хорошо, — кивает снова. — Будь по-твоему, бро.

Он разворачивается и идет вперед. Воркующие Крис и Мика, замечая это, тут же надевают свои шлемы. Затем Мика подходит к моему, лежащему на полу, поднимает и надевает мне на голову.

— Не за что, — подмигивает она мне через прозрачное стекло своего крутого легендарного шлема.

Макс бежит впереди без шлема. Кажется, он больше не намерен его надевать. В каждой его руке по бластеру.

Останавливается, смотрит куда-то вперед, медленно шагает.

Коридор закончился — и мы теперь входим в огромный проем, напоминающий просторную пещеру. Туда-сюда бродят патрули, некоторые враги заняты какими-то странными делами.

— Я думал, что они на нас как бы напали, — говорит Крис.

— Так и есть, — Макс пытается оглядеться, придумывая, что делать теперь.

Мы полуприсядом доползаем до ближайших ящиков, которые будто поставили возле выхода именно для того, чтобы за ними можно было быстренько спрятаться.

Я усаживаю Аллу на пол, прислоняя ее спиной к ящику. Вооружаюсь.

— Не спеши, — шепчет Макс, отрицательно качая головой. — Мы тут не пройдем. Их до хрена.

— Что делать? — смотрит на Макса Микаэлла.

Он пожимает плечами.

— Скорее всего, нужно тащить сюда наших солдат. Типа дать ответную атаку. Я вообще не понимаю, чего они тут ходят, раз идет абордаж… но это же Игра. Откуда у ее ботов здравый смысл и продуманная стратегия?

— Нам нужна Джесс, да? — доходит до меня.

Макс кисло улыбается и кивает.

— Она майор, — говорит он. — Она могла бы всех наших сюда притащить.

— И… как нам ее заставить сделать это? — Крис усаживается рядом с Максом, кажется, осознав, что в ближайшее время мы никуда не идем.

В ответ наш лидер лишь пожимает плечами.

— Ну, — усаживается по другую сторону от Макса Мика, — если кто и сможет мозги ей вправить, мой дорогой, то только ты.

Макс смотрит на меня, затем на Аллу.

— Твою мать, — тихо говорит он. — Столько сюда переть, чтобы возвращаться назад…

Сказав это, он поднялся на ноги и, не выпрямляясь, побежал назад. Туда, откуда мы буквально только что пришли.

Около минуты мы сидели в абсолютной тишине, прислушиваясь к шагам патрулей.

— И… — разрушает эту идиллию Крис, — что будем делать?

— А какие предложения? — смотрит на него Мика. — Я была бы не прочь снять стресс, но умею делать это тремя способами: бухлом, танцами и сексом. Ни один из трех сейчас не применим. Ну… ладно. В теории, секс еще возможен, но это было бы охренеть как странно!

— Не то слово, — улыбается Крис. — Но я бы не отказался, если б ты всерьез предложила.

— Серьезно? — смотрю я на них двоих. — Вы серьезно будете сейчас разговаривать о том, как потрахались бы здесь?

— Почему бы и нет? — пожимает Мика плечом. — Тема не самая скучная, а мне, если не заняться им, то хотя бы помечтать о нем. Мечтать не вредно, между прочим, знаешь ли…

Крис кивает, как болванчик в автомобиле.

Я перевожу взгляд на Аллу — она все еще спит.

— А где та куколка, что Максу плечи разминала? — интересуется Крис.

— Это Джессика и есть, — отвечает Микаэлла. — За ней Макс и побежал.

— А! — понимающе кивает он. — А я думал, это вторая которая.

— Какая еще вторая? — поднимает она на него взгляд.

— Ну… там же еще кто-то был. Девка же вроде?

— Нет, пацан, — отвечаю я. — Ильяс. Но он уже вылетел.

Крис, кажется, немного удивлен.

— Надо же, — говорит он. — Обычно… первым вылетал я. Не всегда… но часто.

Мы не расслышали, как стражники подошли к нам. Глазом моргнуть не успели, как оказались окружены целой кучей вооруженных солдат.

— Кажется, у нас гости, — говорит один из них.

Глава V. Во мраке тайн

1

— Кажется, у нас гости…

Я секунды четыре смотрю на дуло его энергетического бластера. Ощущаю, что смерть, пусть и виртуальная, близка. Бросаю кроткий взгляд на Мику. Она — на Криса.

— У Аллы меньше всего здоровья, — тихо говорит он. — Логичнее всего, чтобы она бросила кости.

— Она без сознания, придурок, — шипит Микаэлла.

— Эй! Вы чего тут разговоры устроили?! — один из солдат подходит к Мике и резко бьет ее прикладом по голове. Несмотря на шлем, она тут же теряет три процента своего здоровья, и на ее индикаторе загорается число «тридцать пять».

— Заткнулись все! — кричит тот, что держит меня на мушке. — Сейчас все дружненько пройдем к капитану.

— Она… — тихо говорю я ему, и киваю в сторону Аллы, — не сможет идти.

Стражник слегка отклоняется, чтобы внимательней осмотреть Аллу. Смотрит на нее несколько секунд, а затем поворачивается к двум парням, что стоят слева от него. Кивает в ее сторону, и те убирают свои пушки за спины. Подходят к ней. Один берет под плечи, другой за ноги.

— Остальным встать, руки за спины.

Мы повиновались — и уже через секунду на моих запястьях оказались футуристические наручники. Я видел, как точно такие же оказываются на руках Микаэллы и Криса — вместо привычной цепочки, соединяющей два браслета, между этими некая светящаяся трубка.

— Вперед, — ткнул в Криса дулом винтовки один из стражей, и Крис пошел вперед, следуя за двумя солдатами.

Мы шли вперед, но не в ту сторону, где была нужная нам башня — она осталась слева, а вскоре и вовсе пропала из области видимости. Я не знал, можно ли что-то придумать, кроме того, чтобы бросить кости согласно пункту о безысходной ситуации. Она таковой, как мне казалось, вовсе не была. Не исключено, что нас должны были схватить как бы по сюжету. Единственная херня в том, что с нами сейчас не было Макса.

Нас завели в какой-то странный и местами проржавевший отсек, и двое солдат, что тащили все это время Аллу, отделились от нас. Я быстро стал искать глазами какой-нибудь ориентир, чтобы запомнить, в какую сторону бежать. К счастью, прямо возле необходимого мне поворота красовалась надпись красной краской — «В4».

Мы пошли дальше. Прошли В3, В2, В1 и свернули налево — перед нам открылся гигантских размеров отсек. Куча мостиков, херова туча мониторов и огромнейшее стекло, за которым виднелись звезды, астероиды и бесконечно бездонные пучины черного космоса.

— Добро пожаловать на мой борт, господа! — к нам навстречу вышел высокий худощавый мужчина в длинном черном плаще. Левая половина его головы (область глаза, виска, левой половины лба и всей левой половины черепа) отсутствовала и была заменена на роботизированную. Механический красный глаз быстро оглядел нас троих, словно фотографируя, или, что вероятнее, фиксируя. — Всего трое?

— Четверо, — отвечает офицер, тут же подошедший к нему. — Но одна была в отключке.

— Матерь Божья! — вдруг восклицает Микаэлла. — Да ты же капитан Космос!

Мужчина в черном плаще широко улыбается.

— И я тебя помню, Микаэлла, — кивает он. — И помню, как твой дружок сделал мне это!

Он указывает пальцем на свое лицо, тыкая именно на роботизированную, как ни странно, половину.

— Да тебе повезло, что ты вообще выжил! — говорит она. — Я думала, что после такого уже не встают! Он же тебе полбашки взорвал!

Кажется, ему не понравились ее слова.

— Спасибо, — говорит он, играя желваками, — что воскресила в моей памяти эти сладкие воспоминания.

— Микаэлла, — тихо говорит Крис, — а разве сюжетные линии с прошлых Игр могут продолжаться в последующих?

— Видимо, да, — отвечает она. — Вот только хера ли ты меня спрашиваешь? Ты на год больше в эту Игру играешь!

— К слову, о тех сладостных моментах, — Капитан Космос подходит к Микаэлле и встает прямо перед ней. — Где… твой дружок?

— Давно уже погиб, — врет она, на что капитан начинает громко смеяться.

— Ты думаешь, я идиот?! — он резко хватает ее за подбородок рукой, надавливая пальцами на щеки. Она морщится от боли. — Да я напал на ваш херов корабль только для того, чтобы вырвать ему легкие через анус! Знаешь, как долго я его искал?! Все эти два года, чертова ты шлюха! Но ни один из моих шпионов — а их тысячи, сука — не могли ничего о нем узнать! И вот — о чудо! Он на корабле, находящимся всего в паре световых лет от меня. Два узла — это как сейчас ты на расстоянии от меня! Разве не провидение? Я никогда не верил в фатум. Но в этот раз, мразь… в этот вот самый раз…

Он бросает ее на пол.

–…в этот раз я повернулся к этому самому окну, — он развернулся к нам спиной и распростер руки, — и сказал: «Спасибо, Господи!»

— Пожалуйста! — раздается крик за нашими спинами.

Капитан Космос разворачивается на сто восемьдесят — то же самое делаю и я.

Секунда — и мимо меня проносится энергетический заряд.

Провожаю его взглядом и вижу, как смачно взрывается правая половина головы Капитана Космоса — я вижу это словно в замедленной съемке. И тут же начинается пальба. Еще до того, как тело уже не очень живого Космоса шлепается на пол, туда-сюда начинают носиться лазерные заряды.

Макс, держа в каждой руке по бластеру, бежит вперед, стреляя поочередно то с первого, то со второго. Прямо за ним бежит Джессика (пока не ясно, пробудившаяся, или все еще считающая себя майором космического корабля), и чуть отстающая целая армия космических пехотинцев.

— В сторону, блядь! — орет на меня Макс, и я тут же ныряю в укрытие, как это уже сделали Микаэлла с Крисом.

— Ты совсем оглох?! — теперь на меня кричит Микаэлла. — Мы тебе тут уже целый час орем!

— Ну… не час… пару секунд, — встревает Крис, на что тут же получает резкое: «Заткнись!»

Вскоре выстрелы прекращаются, и Макс вместе с Джессикой подходят к нам.

— В порядке? — голосом властной стервы вопрошает Джесс, и теперь становится ясно, что она все еще в образе.

— Да, майор, — киваю я. — Спасибо.

Макс и Микаэлла улыбаются, но ртов не раскрывают. Если честно, не понимаю, почему они просто не могут подыграть. Как мне кажется, некоторых проблем можно было бы попросту избежать, если бы они подыграли мне тогда возле капсул сна.

— Поздравляю, капитан Браун, — кивает она Максу, и тот тоже делает максимально серьезное лицо. — Отлично сработано.

Подходит пара солдат и быстро отключают наши наручники.

— Вам нужно обыскать кого-нибудь, майор, — советует Макс. — Мне кажется, у одного из них должно быть что-то, что принадлежит Вам.

Она немного не понимает, о чем он, но, тем не менее, идет к трупам. Брезгливо поворачивает первого попавшегося ногой (кстати, сапоги ее костюма были оснащены не самыми удобными для схватки каблуками). Наклоняется и поднимает какую-то коробочку. Заинтересованно рассматривает ее и раскрывает. Берет оттуда, как я полагаю, кости.

И в ее голове, наконец-то, щелкает.

— Holy shit! — она стоит, широко раскрыв рот и глядя на нас. — Ребята, простите!

Очень интересно, но именно сейчас у нее вновь появился тот самый, присущий ей, акцент.

— Все путем, детка, — улыбается Макс и идет к своему давнему врагу. — Надо же. Я и не думал, что сюжетные линии могут продолжаться. Но теперь, наверное, ему вряд ли восстановят мозги.

Убирая бластеры в отведенные для них места на бедрах, он оборачивается к нам.

— Чего стоим? Возвращаемся — и к Башне.

— А тот парень-казах и девушка-блондинка? — спрашивает у него Джесс, цепляясь в его плечо обеими руками.

— Ильяс уже вылетел, а Алла… а где Алла?

— Алла! — вскрикиваю я, хватаю винтовку одного из лежащих на земле солдата и бегу. Бегу по тому самому коридору, пока не нахожу поворот на В4.

Сворачиваю.

Бегу дальше, начиная держать оружие на весу.

Нажимаю на кнопку первой же встретившейся мне двери, но она загорается красным. Отхожу и стреляю в панель из винтовки — дверь тут же отъезжает в сторону. Камера пуста. Иду к следующей двери и провожу те же самые действия — камера снова пуста.

Третья дверь отъезжает в сторону после очередного выстрела — и моим глазам предстает не самая лицеприятная картина — две мрази (те самые солдаты), раздевшись по пояс, пытаются раздеть Аллу, но она сопротивляется. Очень слабо, но настолько, насколько позволяют силы. На ее лице — кровоподтек, а на панели состояния здоровья — семь процентов. Кто-то из ублюдков ударил ее.

Дважды стреляю, проделывая в их грудных клетках две дыры, и бросаю винтовку на пол. Подбегаю к ней, разворачиваю лицом к себе.

— Алла, ты как?

Ее взгляд затуманен.

— Алла?

— Она уже не сможет продолжать, — раздается неизвестный мне голос.

Оборачиваюсь. Передо мной — молодой мужчина, но с длинными седыми волосами, перехваченными на затылке резинкой, из-за чего прическа напоминает не что иное, как конский хвост. Одет он в длинный красный плащ-пальто, руки облачены в красные перчатки. Лицо совершенно не соответствовало цвету его волос — я бы дал ему не более двадцати. Если бы не эти странные волосы…

Дверь в камеру закрывается сама собой.

Я пытаюсь дотянуться до винтовки, но она тут же отскакивает к дальней части стены, оказываясь за спиной этого мужчины. Телекинез? Он может двигать вещи силой мысли?

— Ты — новенький, да? — спрашивает он.

— Да, — глотаю я вставший в горле ком. — А ты еще кто?

Мужчина внимательно смотрел мне в глаза, затем перевел взгляд на Аллу. Его впалые щеки очерчивали границы его черепа.

— Я могу спасти ей жизнь, — он снова смотрит на меня, убирает руки за спину. — в обмен на кости.

— Я не идиот, — ухмыляюсь. — Самый последний пункт правил гласит…

–…что нельзя ни при каких обстоятельствах передавать свои кости кому бы то ни было другому, я помню.

Его голос пробирает до костей. Не до игральных костей, а тех, что внутри человеческого тела. Мне становится жутко от вида этого человека.

— Семь процентов, — констатирует он. — Она не покинет этот этаж. Так что либо ты оказываешь ей честь — и убиваешь, либо обрекаешь ее на долгие и мучительные страдания, пока проценты не опустятся до нуля. Либо… отдаешь мне свои кости. Третий пункт ты выполнять не будешь — я понял. И оставлять умирать тоже не станешь, потому что… любишь.

Я хмурюсь. В его лице есть нечто очень знакомое. Я его видел когда-то. Возможно, он выглядел иначе, но я его точно где-то видел. Может, когда он не был столь худым?

— Тогда остается последний вариант, — и винтовка вновь срывается с места и устремляется мне в руки.

— Как ты делаешь это?

— Научишься и не такому, — холодно говорит он. — Стреляй. Хочу посмотреть, как ее прекрасное лицо разлетится в разные стороны, а мозги окрасят стену. Стреляй именно в лицо, чтобы ей не было больно.

Я смотрю на нее, и не могу сделать то, что должен.

— Это всего лишь игра, Михаил, — произносит он, и я, вздрогнув, перевожу на него взгляд.

— Я не говорил своего имени.

Он молчит. Стоит и молча смотрит мне в глаза, все еще держа свои руки за спиной.

Целиться в него смысла нет. Да и незачем — он пока еще не сделал мне ничего плохого. А если на чистоту, то я бы, наверное, и не смог.

— Времени почти не осталось, — говорит этот человек, тяжело вздыхая. — Если не выстрелишь, то обречешь ее на страдания…

— Нет, — бросаю я оружие на пол. — Макс сказал, что когда здоровье опускается ниже десяти, шанс войти в Башню маленький, но не говорил, что его нет.

Я оборачиваюсь к мужчине, но его уже нет. Он попросту исчез.

Дверь отъезжает в сторону. За ней — Микаэлла и Макс. За их спинами вижу туповатое лицо Криса.

— Мог бы подождать, — говорит Макс и смотрит на Аллу. — Черт… вероятность будет семьдесят процентов. Ей придется кидать десятигранный кубик. Выпадет от восьми до десяти — и она останется здесь, Миша.

— Семьдесят процентов — это же неплохо, да? — спрашиваю я и тут же беру Аллу на руки. — Шанс неплохой.

Макс набирает полную грудь воздуха.

— А как ты смог закрыть дверь? — интересуется Микаэлла, замечая, что панель уничтожена.

— Потом расскажу, — обещаю я, вынося из комнаты Аллу. — Идемте к Башне.

2

Башня представляла из себя овальную металлическую комнату, расположившуюся в самом центре корабля. Ее первый этаж целиком помещался в корабле, а те этажи, что выше, уходили наверх и были вынесены как бы в космос.

Когда металлическая черная дверь отъехала в сторону, нашим глазам предстала большая круглая комната, почти полностью пустая. В самом ее центре стоял увесистый круглый стол с шестью стульями.

— Игра знала, что выберутся не все? — спрашиваю я.

— Нет, стульев просто столько, сколько человек доходит до комнаты. Их всегда столько, — объясняет Микаэлла. — Мы в прошлом году пришли к Башне втроем, а стульев было четыре. Так поняли, что есть еще один живой. Пошли его искать, нашли, но до Башни не дотащили — умер в дороге. Возвращаемся — стульев уже три.

Я подхожу к столу и усаживаю на один из стульев Аллу.

Она слегка приходит в себя, но видок у нее тот еще.

— Милая, давай, — прошу я. — Где твои кости?

— Милая? — переспрашивает Микаэлла.

Я поднимаю на нее взгляд.

— Что?

— Ты… назвал ее милой?

— Милой? — не понимаю я.

— Да, ты сказал «милая», — подтверждает Крис.

Джесс, вцепившаяся в плечо Макса, тоже кивает.

— Да нет, — улыбаюсь я. — Не мог я так сказать, вы что?

Макс пожимает плечом, свободным от Джессики, и идет к одному из стульев. Они садятся с ней рядом, оба достают кости. То же самое делает и Микаэлла с Крисом.

Алла очень медленно извлекает свои кубики из кармана, кладет их на стол.

Но их не два, как у всех, а три.

Прямо между двумя шестигранными лежит другой, более странный — с десятью гранями.

— Садись, Миша, — говорит Макс.

— Мне больше нравится «Майк», — сообщает Мика.

— Мне тоже! — радостно вклинивается Джесс.

— А мне по хер, — добавляет Крис. — Так что садись, и давай уже бросим чертовы кости.

— Процент здоровья останется тем же? — сажусь я рядом с Аллой на соседний стул.

— Нет, он увеличится в зависимости от того, сколько ты выкинешь сейчас на костях, — отвечает Макс. — Может быть, восстановишься полностью, а может совсем слегка.

— Проблемы с памятью, — смотрит на Макса Джесс, — будут опять?

— Они бывают не всегда, — говорит он. — Вообще неизвестно, будут ли они, и у кого. У меня, к примеру, в этот раз не было вообще. Мика тоже вернулась очень быстро. Есть лишь наблюдение, что те, кто играют в эту игру несколько лет, амнестируют намного реже и меньше по времени. А вот те, кто играют впервые…

— Я поняла, — кивает Джессика.

Все дружно взяли кости в руку, а я сначала подал кубики Алле.

— Ну что, насчет три? — спрашивает Макс. Я видел на его лице легкое беспокойство.

— Что такое? — спрашиваю я его.

— В смысле?

— Твое лицо. Ты что-то хочешь нам сказать?

Он отрицательно качает головой.

— Чувствую себя херово. Сейчас немного отхилюсь — и все будет путем. Раз… два…

Я видел, что Алла снова потихоньку «уходит».

— Бросаем кости!

Я не смотрю на то, что кидаю я — мой взгляд обращен к костям Аллы.

И я от боли закрываю глаза, когда вижу, что на десятигранной кости у нее выпадает 9.

3

Время замедляется.

Замедляется настолько, что практически останавливается.

Я смотрю на остальных, замерших, словно восковые фигуры, смотрю на свои кости — у меня выпало пять — и смотрю на Аллу. Ее замерший взгляд тоже обращен к костям и полон печали.

Почему все замерло? И лишь я один двигаюсь в обычном темпе…

К Алле со спины подходит тот самый мужчина в красном плаще.

— Какая неудача, — говорит он, а затем касается своей тощей рукой, по которой можно без

проблем изучать анатомию костей, ее волос. Узловатые пальцы напоминают пятерню Кощея бессмертного.

— Не трогай ее!

— А что ты мне сделаешь? — он спокоен и холоден. Отводит ее волосы за спину, оголяя лицо и шею, будто для меня, а затем наклоняется над ней.

— Не трогай ее! — я пытаюсь встать, но именно этого сделать не могу. Могу шевелить руками и головой, могу говорить, но не встать — я словно прикован к своему стулу.

Тощий прислоняется своим носом к ее шее и вдыхает воздух.

— Целых семь процентов, — говорит он. — Мы неплохо проведем время…

Сказав это, он хватает ее под плечи и поднимает, берет на руки ее обмякшее тело.

— Оставь ее, сукин сын! — кричу я.

— Я говорил тебе, — сообщает он. — Убей. Но ты решил играть в вероятность. В игру семьдесят на тридцать. Вышло тридцать. Я победил.

«Если попали в безвыходную ситуацию — бросьте кости», — всплывает в моей голове, и я тут же хватаю свои кубики со стола.

Бросаю.

Лицо этого тощего расплывается в широкой улыбке.

— Увидимся, Михаил, — говорит он.

Я оборачиваюсь к Максу и замечаю, что его замерший взгляд обращен ко мне. И вижу, как в нем отчетливо читается укор.

Все кубики тут же уносятся вверх и пробивают потолок.

А затем за ними устремляемся и все мы.

Я зажмуриваюсь и закрываю лицо руками перед ударом, но боли нет…

4

Я понимаю, что стою, и открываю глаза.

Нахожусь посреди улицы. Прямо на двойной сплошной.

Мимо проезжающие автомобили громко сигналят, а я стараюсь поймать момент, чтобы перебежать дорогу и попасть на пешеходный переход.

Но меня перестает интересовать эта затея пару секунд спустя, ибо я замечаю в небе два объекта. Две черные точки, которые постепенно увеличивались. Люди на тротуарах тоже стали останавливаться и смотреть в небо. Кто-то стал показывать на эти точки пальцем, а кто-то стал доставать смартфон, чтобы заснять сие действо.

Меня охватывает ужас еще до того, как вокруг все начинают громко вопить. Я понимаю, что это не просто объекты, а два падающих метеорита!

— О Господи, — шепчу, пытаясь хотя бы примерно определить, куда они летят, чтобы понять, в какую сторону бежать. И чем больше я на них смотрю, тем больше мне кажется, что они летят прямо на меня. Спустя еще некоторое время я понимаю, что это не совсем метеориты, и что они не круглой формы. Это два куба.

Две игральные кости.

Я пытаюсь убежать, чтобы миновать удар — и меня тут же сбивает машина.

Слышу звук трескающегося стекла и скатываюсь с капота на землю, когда автомобиль останавливается. Ощущаю на лице кровь, но все равно встаю, чтобы начать бежать.

И меня подбрасывает.

Звук упавших кубов, разбивающих к ебеням феням асфальтированную дорогу, доносится до меня уже в воздухе.

Врезаюсь в ближайшее здание и падаю на бок.

Ощущаю, что получил несколько переломов. Надеюсь лишь, что целы внутренние органы, хотя вероятность этого мала. Телефону крышка — я извлекаю его из кармана, чтобы вызвать скорую, он разбит вдребезги.

Встать не получается. В ушах гудит, картинка слегка плывет перед глазами.

Постепенно звук начинает проясняться, и я слышу крики. Чудом оставшиеся стоять строения лишились стекол на нижних этажах. Машины разлетелись в разные стороны. Некоторые уже покинуты водителями, в других они умерли на месте от ударной волны.

Еще пара мгновений, и у меня получается встать.

Пытаюсь найти эти два метеорита, но их нет. Посреди дороги лишь огромный кратер. Иду к нему, очень сильно хромая на левую ногу и держась за живот — в него боль отдавала при каждом шаге.

Внутри кратера, в самом центре, лежат два маленьких кубика. Не знаю, зачем, но я спускаюсь вниз, что дается мне непросто, и беру их.

Разглядываю. Кладу в карман и медленно выбираюсь наружу. Иду вперед.

На тротуарах повсюду изувеченные мертвые тела. Почему они умерли, находясь дальше от падения, а я все еще жив — неизвестно. Наверное, просто повезло. Отворачиваюсь, когда замечаю, что у одной из девушек не хватает ноги. Становится страшно и жутко.

Достаю кубики из кармана, начинаю перебирать их в руке.

Как такие маленькие ребята могли такое сотворить?..

Чем дальше я иду, тем кошмарнее разворачивается перед глазами картина — всюду кровь. Всюду мертвые тела с отсутствующими конечностями. С трудом справляюсь с наплывающей тошнотой.

И тут за моей спиной раздается громкий крик:

— Что ты наделал?!

Я оборачиваюсь. Передо мной девушка. Безумно красивая. Красивая настолько, что ее красоту не может испортить даже ее внешний вид — грязная изорванная одежда и прилипшие к лицу мокрые волосы. Тушь потекла и размазалась по лицу — девушка, очевидно, плакала.

— Кто? — переспрашиваю я, не понимая. — Я?

— Где твои кости?! — игнорируя мой вопрос, кричит она, и я поднимаю руку, показывая ей два кубика, что нашел на дне кратера.

— Эти?

— Так бросай же!!! — кричит она.

— Что? Зачем?

— Бросай чертовы кости!!!

Я переворачиваю руку — и кости устремляются вниз.

Они падают на асфальт, подпрыгивают и приземляются уже насовсем.

Я смотрю на девушку, она озирается по сторонам, обнимает себя за плечи, словно ей стало холодно.

— Почему… ничего не происходит? — она начинает плакать. — Ты же бросил кости… почему ничего не происходит? Почему?

Я смотрю на нее и не понимаю.

— Извините, могу я чем-то еще Вам помочь?

— Вам? — она поворачивается ко мне. Смотрит так, словно не понимает. — Почему ты обращаешься ко мне на Вы?

Делает ко мне два шага.

— Ты… меня не помнишь?

Отрицательно качаю головой.

— Здорово, — истерически усмехается она, и по лицу струятся слезы. — Нужно было просто оставить меня там, Миша.

— Где?

Она качает головой.

— Никогда больше не кидай кости во время перехода.

— Да о чем ты? — я не понимал, о чем она. Совершенно не понимал.

Может, она ненормальная? Или у нее шок? Головой ударилась?

Запрокинув голову, она смотрит в небо, продолжая плакать.

— Я не могу с тобой пойти, — говорит она. — Если ты хочешь спасти меня, то должен найти кое-что… но… увидев это… ты вряд ли захочешь после этого со мной быть.

Ее губы дрожат, а слезы льются рекой.

— Бери кости и иди. Чем дальше… тем ближе ты окажешься к цели.

Я наклоняюсь к земле и беру кубики. А когда поднимаюсь, этой странной девушки уже нет.

Мне жутко. Я вновь разворачиваюсь и иду по дороге. Падение этих кубиков вызвало какой-то обратный эффект. Обычно больше всего страдают именно ближайшие к участку катастрофы объекты, но тут — наоборот.

Чем дальше я иду, тем ужаснее становится все меня окружающее. Стекла здесь выбиты уже повсюду, на улице полно разбросанных камней. И тела. Мертвые тела повсюду.

Сейчас я уже не могу ступить и шагу, чтобы рядом не оказалось как минимум одно тело. Немного погодя мне приходится попросту ползти по трупам, ощущая их холодную кожу. Некоторые были бледными, другие и вовсе голубые, покрытые трупными пятнами и окоченевшие.

Я ползу по этой горе, состоящих из трупов, и уже ничего не чувствую.

Совсем.

И вот конец. Вершина этой горы. Я смог-таки на нее взобраться.

Делаю последние рывки — и оказываюсь на зеленом дворовом участке. Небо серое. Кажется, скоро пойдет дождь. Как-то очень быстро темнеет…

Передо мной — одинокий двухэтажный домик. Небольшой. Трава во дворе слегка колышется от дующего слева ветерка. На веревках сушится белье, а в песочнице лежит детская кукла с оторванной головой.

Чем ближе я приближаюсь к дому, тем темнее становится вокруг. С каждым моим шагом я ощущаю, как даже воздух становится сначала плотнее, а затем будто бы каким-то вязким. Вытягивая руку и хватаясь за ручку, я делаю это через силу, прикладывая немалые усилия, словно пробираюсь через густое, студенистое желе.

Поворачиваю ручку — и отворяю дверь.

5

Я стою внутри небольшого дома. Уже с прихожей могу разглядеть вход на кухню и в гостиную. Справа от меня лестница, ведущая на второй этаж.

Мне немного не по себе — кожа становится гусиной, и я ощущаю, как на руках дыбом встают волоски.

Из гостиной раздаются негромкие звуки работающего телевизора, а с кухни пахнет пиццей. После третьего шага моя нога сталкивается с пустыми бутылками из-под пива, разрушая их ровное построение. Слушаю этот звонкий звук ударяющегося друг о друга стекла.

Сверху раздается какое-то движение.

— Папочка, пожалуйста! — раздается оттуда звонкий девчачий голосок. — Папа, не надо! Пожалуйста! Я не хочу!!!

Голос исполнен ужасом.

Я тут же бросаюсь на лестницу, но меня останавливает голос.

— Миша!

Оборачиваюсь.

Прямо под лестницей стоит та самая блондинка. Она, задрав голову, смотрит на меня, руками обнимает себя за плечи и вся дрожит.

— Если поднимешься туда, узнаешь мою тайну… и никогда не захочешь быть со мной, ведь я… тебя обманула.

Она плачет. Не просто плачет, а уже рыдает. Навзрыд.

— Папа!!! — снова кричит девочка сверху, и я несусь наверх. Бегу по коридору, минуя первую спальню, оказавшуюся пустой. Вбегаю во вторую — ее дверь заперта, но, к счастью, открывается вовнутрь. И потому я выбиваю ее ногой.

На небольшой детской кроватке происходит действо столь мерзкое, что меня начинает от этого трясти. Мужчина, лицо которого кажется мне отчего-то знакомым, стоял на этой кроватке, полностью оголенный ниже пояса. Его набухшая крайняя плоть готова вот-вот проникнуть в тело маленькой двенадцатилетней девочки, одежда которой была сейчас изорвана, как не сложно догадаться, этим самым ублюдком.

— Отойди от нее! — кричу я и бросаюсь на него, хватаю за плечи и отбрасываю к стене.

Девочка, громко рыдая, поворачивается к стене и прижимает к себе ноги, маленькие ручки обхватывают плечи. Точно так же, как это делает эта девушка…

— Но в тот вечер тебя там не было, — говорит она с укором.

Я оборачиваюсь. Блондинка стоит прямо за моей спиной, все еще обнимая свои плечи.

— И он продолжал, — говорит она, глядя мне прямо в глаза. — Мама знала, но ничего не говорила. Она тоже боится его. Его все боятся.

Теперь она опускает глаза и смотрит в пол.

— Я солгала тебе, когда сказала, что девственница. Перестала ей быть в двенадцать лет. Четыре года он насилует меня. Сейчас я… уже даже не сопротивляюсь.

Она плачет. Не думая, я тут же подхожу к ней и крепко обнимаю. Крепко прижимаю к себе.

— Я больше не позволю ему тебя трогать, — шепотом обещаю ей. — Клянусь, я не позволю ему больше к тебе прикоснуться.

— Что ты сделаешь? Он не просто извращенец, педофил и насильник. Он к тому же, как оказалось, и маг. Узнав, что он не обычный человек, я поняла, что случилось со Славкой, моим парнем… я рассказала ему об отце, и он пообещал, что убьет его. На следующее же утро Славки не стало. А отец пришел этой же ночью ко мне, и сказал, что убьет каждого, кто попытается его остановить. А еще сказал, что если я расскажу еще кому-нибудь… он убьет мою маму. И он сделает это, Миша… он сделает это!

Всю речь она говорила сквозь слезы и всхлипывания.

Я все вспомнил. Вспомнил ее имя и то, как здесь оказался. Я понял, что нахожусь в Игре.

— Дай мне кости, — слышу голос и оборачиваюсь на него. Тот худощавый мужик! Но только теперь на нем нет того футуристического красного плаща, а самая обыкновенная одежда. Но он все еще худой и мерзкий. Скелет, обтянутый тонкой кожей. — Дай кости — и я убью его. Даю тебе слово. Силенок у меня хватит.

Кости зажаты в моем кулаке, а Алла почти не двигается. Она просто стоит, прижавшись ко мне, и тихо плачет.

— Я не могу их отдать, — шепотом отвечаю ему я. — Не могу. Я сам с ним разберусь.

— Сам, — стиснув зубы, отвечает худощавый мужик, — ты лишь разделишь участь Славика.

— Нам пора уходить, — говорю Алле и беру ее за руку. В этот раз никаких вспышек — ничего такого, что было ранее, не происходит. Хочу забрать с собой и маленькую Аллу, но кровать уже пуста. На ней лишь небольшое кровавое пятно, словно шрам на гладкой бархатной коже.

Комната пуста. Мы покидаем ее, спускаемся по лестнице вниз и выходим из дома. Прямо на участке стоит стол. За ним сидят Макс, Джессика, Микаэлла и Крис. Два стула свободны, и мы с Аллой их занимаем.

Я беру свои кубики, а она свои.

Вскоре уже нет ничего — ни травы под нашими ногами, ни дома. Вокруг — лишь черная, непроглядная тьма.

Рука Аллы, сжимающая кости, дрожит.

— Никогда не бросай меня, — просит она. Ее брови и губы дрожат. — Я поверила тебе, Миша.

— Не брошу, — обещаю я ей, глядя в глаза.

— И ты… не чувствуешь… никакого ко мне отвращения?

— Нет.

— Даже после того, как увидел это?

— Я чувствую отвращение к твоему отцу.

Она всхлипывает. Я пододвигаю к ней стул и беру ее за руку.

— Я всегда буду рядом, — даю очередную клятву. — Никто тебя больше не тронет.

Она кивает. Все еще плачет и кивает.

— Давай бросать кости, — предлагает она, и я протягиваю вперед руку, свободную от руки Аллы.

— Насчет три? — предлагаю я — Алла кивает. — Раз… два… три!

У меня выпало пять, а у Аллы восемь.

— Черт! — расстроенно произносит она. — Я хотела, чтобы мы оказались вместе…

— Я тебя найду, — даю ей слово, а затем тьма проглатывает ее.

Я больше не вижу ее лица, но чувствую руку.

Я вообще больше ничего не вижу.

Глава VI. Лекция

1

Я проснулся в огромной лекционной аудитории. Парты были выстроены полукругом в одиннадцать рядов, и каждый следующий находился на одной ступени выше предыдущего. Сам лектор стоял в эдакой лекционной яме и что-то рассказывал.

Осматриваю записи перед собой — есть лишь сегодняшнее число и название лекции — третье сентября, «Воздействие на внутренние органы живых существ с целью исцеления».

Я сидел на восьмом ряду, что было для меня высоковато. Почти все студенты занимали ряды поближе к преподавателю, и лишь несколько оболтусов, которые пришли сюда, видимо, не для учебы, перешептывались о чем-то на задних рядах.

— Достаточно лишь приложить ладони к собаке, — говорит лектор, подходя к демонстрационному столику, на котором лежала собака; она вовсе не была привязана, но и без сознания тоже не была, — и направить в нее часть вашей энергии. Но не слишком много — совсем чуть-чуть. Вам нужно, чтобы энергия мягко прошла через все внутренности пса, а затем вернулась обратно. Эффект почти тот же, что у ультразвукового исследования у людей. Так мы найдем пораженный очаг. Вы ощутите отсутствие энергии в этом месте. Возможно, холод, или пустоту. Ваша цель теперь — пополнить ее запас именно в этом органе. Посылаем немного больше энергии, и замедляем ее скорость. Прицельно посылаем ее именно туда, пытаемся не рассеивать. Очень важно не переборщить.

— Скажите, Абай Юсупович, — поднимает руку какой-то студент с первого ряда, — можно мне задать Вам вопрос?

— Конечно, Владимир, задавайте, — престарелый преподаватель убрал руки с собаки.

Молодой студент поднялся со своего места.

— Вы говорите именно о собаке, но, правильно ли я понимаю, с людьми эта процедура работает точно так же?

— Да, совершенно верно, — кивает лектор.

— И еще один вопрос. Важно — не переборщить. А если мы все же переборщим? Это будет опасно… для здоровья?

— Если совсем немного, то нет, но из одного недуга может развиться другой. К примеру, была у Вашего, скажем так, пациента проблемы с мочеиспусканием. Скажем, проблема в почках. Развилась недостаточность. Вы стали его лечить и отдали слишком много энергии. С недостаточностью проблем у него уже не будет — теперь он станет каждый час в туалет по маленькому бегать.

По аудитории прокатывается волна громкого смеха.

— А если переборщить… не чуть-чуть, Абай Юсупович? Что, если переборщить очень сильно?

Лектору эта тема не понравилась. Он раздраженно махнул рукой.

— Чтобы переборщить очень сильно, нужно быть абсолютной бездарностью! Такие у нас не доходят до пятого курса. У Вас всё? Кончились вопросы?

Студент сел. К нему тут же повернулся его сосед и что-то спросил. Не знаю, ответил ли тот, что только что стоял, так как я не видел его лица.

В область моего зрения попал студент, сидящий прямо передо мной, рядом ниже. Он постоянно крутился и что-то высматривал. Стоило ему повернуться назад — мы тут же встретились с ним глазами.

— Макс?! — удивленно шепотом спрашиваю я. — Что ты тут делаешь?! Ты же на пятом курсе учишься!

— Это и есть тема пятого курса, — отвечает он. — Но только не моего. Абай Юсупович умер двадцать лет назад. Он был на тот момент ректором Целиноградского магического училища и часто читал лекции.

К нам почти тут же оборачивается еще один студент с ряда Макса. Криса узнать было несложно — он был единственным чернокожим в аудитории. Тогда, видимо, здесь учились исключительно с СССР.

— Стой, — шепчу я, хмурясь, — так мы еще в Игре?

— Ты что, только сейчас это понял? — кажется, Макс слегка офигел.

— Эй, чуваки! — здоровается Крис с Максом, а потом протягивает кулак мне. Я в него тут же ударяю своим. — А че вы здесь делаете? Решили лекции четвертого курса послушать?

Макс смотрел на него секунды три или четыре, практически не моргая.

— Беру свои слова назад, Майк. У тебя не все так плохо.

И он снова стал вертеться.

— Давай, помогай мне. Ищи остальных.

Узнать своих со спины было нелегко, но Джессику я нашел практически сразу. Хлопаю Макс по плечу — показываю на нее пальцем. Она угодила на ряд ниже его, но слегка сдвинулась вправо.

Макс тут же вырвал лист из своей тетради, что-то написал, скомкал и получившийся бумажный шарик бросил в нее. Попал точно в голову.

Джесс обернулась, увидела машущего ей Макса, повертела пальцем у виска и обиженно вернулась к своей записи. Несложно было догадаться, что она пыталась конспектировать все, что рассказывает лектор.

— И Джесс здесь? — кажется, у Криса сейчас случится мозговой коллапс. Мозги прямо-таки кипели. — Нафига вы все приперлись, да еще и по разным местам расселись?

И я, и Макс попросту проигнорировали Криса, начав искать остальных. Блондинок было немало. Кто из них Алла, сказать было сложно. Микаэллу тоже найти не удалось — в аудитории было человек триста как минимум.

— Когда лекция закончится, все ломанутся к выходу, — объясняет Макс. — И эта придурошная тоже, — показывает он на Джесс. — Где потом их искать? Если память к ним не вернется, они решат, что все путем. Мозг будет хавать любую херню. Смело пойдут на другую лекцию, или на семинар. Хер его знает, кто кем себя сейчас считает.

— А где кости искать? — спрашиваю я. — Вряд ли тут есть космические десантники, которых можно убить и обыскать.

Макс хотел ответить, но, кажется, своим вопросом я привлек внимание ректора.

— Молодой человек, я Вам не мешаю?

Мне было немного не по себе, но тут мне пришла здравая мысль. Я встал и набрал в грудь воздуха, чтобы кое-что сказать, как вдруг Макс схватил меня за руку и усадил на место.

— Не отвечай! Просто молча извинись! Не привлекай к себе внимание! — шепотом стал подсказывать он.

Лектор все еще смотрел на меня. На действия Макса почему-то даже не отреагировал. Молча я покачал головой, как бы извиняясь. Абай Юсупович тут же продолжил свой урок.

— Нельзя привлекать к себе внимание, — сел ко мне Макс полубоком. На тебя бы среагировали не только наши, но и остальные. Проявляя признаки девиантного поведения, ты бы запустил отторжение. Мир бы стал пытаться удалить тебя. Последствия могли бы быть такими, что ты бы не смог продолжать сюжет. Нужно играть по правилам, не ломая их. Если мы попадем в средневековье, и тебе дадут роль стражника короля, не смей покидать свой пост, если только этот самый король — не один из нас. Не пытайся быть самым умным и переиграть остальных. Думаешь, если бы так было можно, я бы уже не выбежал на трибуну и не обратил на себя внимание?

Я замечаю, что Крис тоже очень внимательно слушает Макса со слегка приоткрытым ртом.

2

Когда лекция заканчивается, все происходит в точности так, как Макс и говорил — студенты встали практически одновременно и ломанулись к выходам, а их было целых два. Именно потому поток и разделился.

Мы тут же бросились делать то, что нам сказал делать Макс. Крис должен был рвануться к правому выходу и ловить Микаэллу и Аллу (он к тому времени уже пришел в себя), а я — к левому.

Я понесся налево, практически перепрыгивая через ряды, чтобы успеть никого не пропустить, и успешно выполнил свою задачу, подбежав к выходу раньше остальных. Тут же встаю у дверей и начинаю внимательно разглядывать всех студентов, покидающих аудиторию. Но еще до того, как я замечаю Мику или Аллу, мне на глаза попадаются двое парней, которые шли одними из первых, но не очень-то спешили. Они шли и о чем-то разговаривали. И лица обоих были мне хорошо знакомы. Первым, совершенно точно, был мой отец. Он выглядел моложе на двадцать лет. Не был столь мужественным и серьезным, как сейчас, да и волосы были не так стильно уложены, но его лицо, хотя и сильно помолодевшее, но все же было легко узнаваемо.

Чего не скажешь о его друге с зализанными назад каким-то гелем волосами. Его взгляд немного настораживал. Слушая то, что рассказывал ему отец, он то и дело пялился на девчонок, разглядывая их ноги и филейные части. И лицо этого человека тоже было отлично мне знакомо. И, если бы я видел его лишь однажды — в первый день своего приезда, — я бы и не вспомнил, возможно… но мы встречались с ним вновь. Тогда, когда я сбросил его с маленькой двенадцатилетней девочки. Именно в тот момент его разъяренное лицо и врезалось мне в память навсегда. Тяжело было поверить, что этот молодой человек, что шел сейчас рядом с моим отцом, станет насильником и педофилом, да еще по отношению к своей дочери… но факт остается фактом — это случится.

Мне хотелось сейчас же вырвать его из толпы и отпечатать свой кулак на этой мерзкой физиономии, но я не стал. Я помнил, что сказал Макс — нельзя привлекать внимание.

Слегка напрягся, когда, проходя мимо, он (этот самый «Вован»), очень внимательно на меня посмотрел. Длился наш зрительный контакт пару секунд, а затем он тут же отвел взгляд и прошел мимо, покидая лекционный зал.

— Надеюсь, мы еще встретимся здесь с тобой, — тихо говорю я, провожая его взглядом, и тут же возвращаюсь к порученной мне миссии.

Микаэллу я замечаю практически сразу — она идет вперед, обняв учебник и несколько тетрадок. Ее одежда выглядит намного скромнее, чем та, в которой я постоянно ее вижу. Они вообще с Аллой одеваются весьма раскрепощенно в реальном мире, чересчур вульгарно и вызывающе, я бы сказал. Что слегка не вязалось теперь у меня в голове с ее — Аллы — прошлым.

Если вдуматься… девочка, которую с двенадцати лет подвергают изнасилованию… теперь ходит в сексуальной одежде, как последняя шлюха? Чтобы парни постоянно смотрели на нее? И не только парни, но и ее же отец. Где логика?

Конец ознакомительного фрагмента.