Фирма

Джон Гришэм, 1991

Эта фирма погасила его кредит. Предоставила новый «БМВ». Организовала покупку дома. И даже пригласила декоратора! Но бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Об этом следовало вспомнить начинающему юристу Митчу Макдиру, когда он принимал невероятно выгодное предложение работать на фирму «Бендини, Ламберт энд Лок». И теперь ему предстоит сделать невозможное, чтобы спасти свою жизнь…

Глава 5

Когда ровно в восемь тридцать утра, как и договаривались, Митч вошел в небольшую приемную, примыкавшую к офису Макнайта, она была пуста. Едва слышно присвистнув и кашлянув, он принялся нетерпеливо ждать. Откуда-то из-за шкафа с папками появилась древняя седовласая старушонка-секретарша и бросила на него сердитый взгляд. Митч объяснил ей, что он должен встретиться с мистером Макнайтом в им самим назначенное время. Секретарша улыбнулась, сказала, что ее зовут Луиза и что она вот уже тридцать первый год является личным секретарем мистера Макнайта. Не захочет ли молодой человек выпить кофе? С удовольствием, согласился Митч, черный. Секретарша вышла и тут же вернулась с чашечкой на блюдце. По интеркому она связалась со своим боссом, после чего предложила Митчу присесть. Теперь она его вспомнила — кто-то из коллег указал ей на него вчера во время похорон.

Она извинилась перед ним за мрачную атмосферу — никто не может работать, пояснила она, и пройдут дни, прежде чем все войдет в норму. Такие приятные молодые люди! Зазвонил телефон на ее столе, и она сказала в трубку, что у мистера Макнайта важное совещание и беспокоить его нельзя. Раздался еще один звонок, выслушав, она провела Митча в кабинет своего патрона.

Вошедшего приветствовали Оливер Ламберт и хозяин кабинета, управляющий Ройс Макнайт. Тут же Митчела представили двум другим компаньонам, Виктору Миллигану и Эйвери Толару. Все расселись за небольшим столом. Луизу попросили принести еще кофе. Миллиган заправлял в фирме налогами, а Толар, ему был сорок один, был молодым в общем-то компаньоном.

— Митч, ты должен нас извинить за такое не совсем радостное начало, — заговорил первым Макнайт. — Хорошо, что ты вчера вместе со всеми был на похоронах, хотя, повторяю, нам очень жаль, что твой первый день в нашей фирме оказался таким печальным.

— Я чувствовал, что не могу не пойти на похороны.

— Мы гордимся тобой, Митч, мы возлагаем на тебя очень большие надежды. Мы потеряли двух замечательных юристов, оба они занимались налогами, так что ты сейчас нам просто необходим. Нам всем теперь придется работать более напряженно.

Вошла Луиза с подносом, на нем — серебряный кофейник, чашки тонкого фарфора.

— Нам очень грустно, — сказал Ламберт, — раздели нашу скорбь с нами, Митч.

Мужчины склонили головы. Ройс Макнайт просматривал какие-то записи в блокноте.

— Митч, по-моему, мы с тобой об этом уже говорили. Нового сотрудника мы всегда закрепляем за компаньоном, который направляет его деятельность. Вопрос их взаимоотношений довольно важен. Мы стараемся подобрать такого компаньона, с которым нетрудно сработаться, и, как правило, не ошибаемся. Если же это происходит, мало ли что, то мы просто подбираем другого. Твоим партнером будет Эйвери Толар.

Митч смущенно улыбнулся ему.

— Он будет твоим непосредственным руководителем, и все дела, над которыми ты будешь работать, — это его дела. Фактически ты будешь заниматься только налогами.

— Отлично.

— Митч, давай пообедаем сегодня вместе, — повернулся к нему Толар.

— С удовольствием.

— Возьмите мой лимузин, — предложил Ламберт.

— Я это и собирался сделать, — ответил Толар.

— А когда у меня будет лимузин? — спросил Митч.

Все рассмеялись, похоже, благодарные ему за то, что он постарался разрядить атмосферу.

— Лет через двадцать, — отозвался Ламберт.

— Я терпелив.

— Как твой «БМВ»? — Это был Миллиган.

— Замечательно! Пробежит пять тысяч миль без всякого обслуживания.

— С переездом все в порядке?

— Да, отлично. Я очень благодарен фирме за помощь. Здесь нас так тепло встретили. Мы с женой очень всем признательны.

Макнайт согнал с лица улыбку и вновь уткнулся в блокнот.

— Как я уже говорил, Митч, главное сейчас — сдать экзамен по адвокатуре. До него у тебя есть шесть недель, можешь рассчитывать на любую помощь. У нас есть свой собственный курс подготовки к нему, и ведут этот курс самые опытные компаньоны. В ходе подготовки будут затронуты все аспекты экзамена, и руководство фирмы станет внимательно контролировать твои успехи, особенно тщательно этим займется Эйвери. По крайней мере полдня у тебя должно уходить на подготовку, да и большая часть твоего свободного времени тоже. Никто из сотрудников фирмы не проваливал этого экзамена.

— Я тоже не буду первым.

— Но если это случится, у тебя отберут «БМВ», — сказал Толар с легкой усмешкой.

— У тебя будет секретарша, ее зовут Нина Хафф. Она работает в фирме более восьми лет.

Несколько темпераментна, не очень симпатичная, но весьма работоспособная. Она неплохо знает право и любит иногда давать советы, особенно новичкам. Сам решишь, устроит она тебя или нет. Если нет — подыщем другую.

— Где мой офис?

— На втором этаже. Дизайнер по интерьерам, ты с ней уже встречался, подойдет после обеда. Следуй ее советам, насколько возможно.

Ламар тоже работал на втором этаже, и мысль об этом подействовала на Митчела успокаивающе. Ему вдруг вспомнилось, как он сидел у бассейна, промокший, бормочущий что-то со слезами на глазах.

— Митч, — донесся до него голос Макнайта, — боюсь, я забыл упомянуть кое о чем во время нашей первой беседы.

Митч чуть подождал, затем неторопливо спросил:

— Ну и что же это?

Сидящие внимательно вслушивались в слова Макнайта.

— Мы никогда не позволяем новому сотруднику начать его карьеру в фирме, не рассчитавшись со студенческими займами. Мы предпочитаем, чтобы у тебя по иному поводу болела голова и чтобы ты иначе тратил свои деньги. Какова сумма долга?

Митч глотнул кофе, мозг его быстро работал.

— Почти двадцать три тысячи.

— Начни завтрашний день с того, что положи все документы по займам на стол Луизы.

— Вы… гм-м… имеете в виду, что фирма все оплатит?

— Такова наша политика. Если ты, конечно, не против.

— Нисколько не против. Просто я не знаю, что сказать.

— Тебе и не нужно ничего говорить. Мы делали это для каждого нового сотрудника на протяжении последних пятнадцати лет. Просто передай бумаги Луизе.

— Но это очень великодушно, мистер Макнайт.

— Да, это так.

Пока лимузин медленно продвигался вперед по забитым машинами улицам города, Эйвери говорил без умолку. Митч напомнил ему его молодость, говорил он. Ребенок из распавшейся семьи, воспитанный приемными родителями где-то на юго-западе Техаса. По окончании школы он оказался предоставленным самому себе, работал в ночную смену на обувной фабрике, чтобы скопить денег на учебу в колледже. Ему посчастливилось получить благотворительную стипендию. Колледж окончил с отличием, разослал заявления о приеме в одиннадцать вузов и остановил свой выбор на Стэнфордском университете. Окончил факультет права вторым на курсе и отказался от предложений всех самых крупных фирм на западном побережье. Он хотел заниматься налогами, и ничем иным. Оливер Ламберт нашел его шестнадцать лет назад, когда в фирме не было и тридцати человек.

Толар был женат, имел двоих детей, но о семье говорил мало. Его больше интересовали деньги. Они были его страстью, как сказал он. В банке уже лежал первый миллион, второй ожидался через пару лет. С ежегодным доходом в четыреста тысяч вряд ли это потребует больше времени. Его специальностью было создание товариществ по закупке супертанкеров. В своем деле Толар слыл профессионалом, ставка его составляла триста долларов в час, а работал он шестьдесят, иногда семьдесят часов в неделю.

Митч начинал со ста долларов в час и пятичасового по меньшей мере рабочего дня до тех пор, пока он не сдаст экзамен. После этого — восемь часов, по сто пятьдесят долларов за каждый. Скрупулезный учет рабочего времени и объема проделанной за день работы, или, как в фирме говорили, оформление счетов, — вот что являлось фундаментом процветания. Каждый вел свои счета сам. От них зависело абсолютно все: продвижение по службе, повышение окладов, премии, льготы, успех — словом, выживание. Новичкам в этом вопросе уделялось особое внимание. Если кого-то уличали в несерьезном отношении к этим ежедневным калькуляциям, то делалось серьезное предупреждение. Эйвери не помнил ни одного в свой адрес. Было бы просто неслыханно, сказал он, чтобы кто-то позволил себе пренебречь столь важным делом.

Для сотрудников средняя почасовая ставка равнялась ста семидесяти пяти долларам. Для компаньонов — тремстам. Миллиган с некоторых своих клиентов брал по четыреста в час, а Натан Лок запросил однажды даже пятьсот — за какую-то работу, связанную с налоговым обеспечением сложной сделки по обмену недвижимости в нескольких странах. Пятьсот долларов в час! Эйвери доставил себе удовольствие, чуть развив мысль: пятьсот в час, умноженные на пятьдесят часов в неделю и на пятьдесят недель в году, дают один миллион двести пятьдесят тысяч долларов! За один год. Вот как делают деньги в их бизнесе. Человек начинает свое дело с несколькими компаньонами, и вырастает династия. С приходом каждого нового человека увеличивается общая прибыль, так-то.

Не пренебрегай оформлением счетов, предупреждал он Митча. Это первое правило выживания. Если вдруг закончатся папки, с которыми работаешь, тут же дай знать ему, Эйвери, у него в офисе их предостаточно. В десятый день каждого месяца во время обеда компаньоны обсуждают положение дел со счетами за предыдущий месяц. Это настоящий обряд, священнодействие. Ройс Макнайт зачитывает имя компаньона и сумму, которую он заработал фирме за прошедший месяц. Среди компаньонов существует даже подобие некой конкуренции. В конце концов, все они становятся богаче, разве нет? Что касается сотрудников, то никто не упрекнет того, у кого самый низкий итоговый показатель, если в следующем месяце цифра возрастет. Позже Оливер Ламберт объяснит это все подробнее. Но еще ни у кого в фирме не было низких показателей три месяца подряд. Сотрудникам с особенно высокими показателями могут выплачиваться премии. Сумма гонораров играет важную роль при переводе сотрудника в ранг компаньона. Поэтому — не пренебрегай предложениями! Это превыше всего, после сдачи экзамена, конечно.

Экзамен — чепуха, просто формальность, через которую нужно пройти, ритуал, не более. Выпускнику Гарварда опасаться нечего. Просмотришь наш повторительный курс, вспомнишь, чему учили, говорил Эйвери, и достаточно.

Лимузин свернул в боковую улочку между двумя высокими зданиями и остановился у растянутого поперек тротуара тента, ведущего к металлической двери, выкрашенной в черный цвет. Эйвери посмотрел на часы и бросил шоферу:

— Подъедешь сюда к двум.

«Два часа на обед, — подумал Митч. — Это больше шестисот долларов. На ветер!»

Клуб «Манхэттен» занимал последний, десятый, этаж здания, которое в начале пятидесятых было целиком заселено какими-то конторами. Толар окрестил его развалиной, но не преминул сообщить Митчу, что клуб известен в городе дорогим рестораном и изысканной кухней. Доступ в него был открыт только белым мужчинам, обстановка была роскошной. Знатные обеды для знатных людей: банкиров, юристов, чиновников высокого ранга, антрепренеров, немногих политиков и горстки аристократов. Позолоченный изнутри лифт без остановок промчался через покинутые конторами этажи и замер на элегантно отделанном последнем. Представительный метрдотель обратился к спутнику Митча по имени, осведомился о здоровье Оливера Ламберта и Натана Лока, выразил сочувствие по поводу гибели Козински и Ходжа. Эйвери поблагодарил и представил ему нового члена фирмы. Лучший столик ждал их в углу. Безупречно вышколенный черный официант, Эллис, предложил гостям меню.

— В фирме не разрешается принимать спиртное во время обеда, — заметил Эйвери, открывая меню.

— Я и не пью во время обеда.

— Вот и хорошо. Что будешь?

— Чай со льдом.

— Чай со льдом для моего друга, — обратился Эйвери к официанту, — а мне сухой мартини, и положи туда три оливки.

Митч прикусил язык и ухмыльнулся, прикрывшись меню.

— Слишком много у нас всяких правил, — пробормотал Эйвери.

За первым мартини последовал второй, но на этом Толар остановился. Он сделал заказ за обоих: какая-то жаренная на огне рыба, блюдо дня. Ему приходится следить за своим весом, объяснил он Митчу. Помимо прочего, добавил Эйвери, он ежедневно ходит в спортивный клуб, свой собственный клуб. Почему бы Митчу не прийти как-нибудь и не попотеть вместе? Как-нибудь после экзамена, а? После этого Митч отвечал на его стандартные вопросы о футболе, с излишней скромностью умаляя свои достижения.

В свою очередь, Митч спросил его о детях. Эйвери ответил, что они живут вместе с их матерью.

Рыба оказалась сыроватой, а картофель был просто недопечен. Митч ковырял вилкой в салате и слушал рассуждения своего патрона о других обедающих в зале. Вон за тем большим столом сидит мэр с каким-то японцем. За соседним столиком — один из банкиров фирмы. Там дальше — кое-кто из коллег по профессии. Митч заметил, что ели все увлеченно и в то же время со значимостью, как, собственно, и должны такие люди есть. Атмосфера была самая что ни на есть пуританская. По словам Эйвери, выходило, что каждый из обедающих являлся весьма важной персоной как в своем деле, так и в городе. Эйвери был здесь дома.

Они оба отказались от десерта и заказали кофе. Митч должен быть на своем месте не позже девяти часов утра, объяснял ему Толар, раскуривая длинную, тонкую, золотистого цвета, сигару. Секретарши приходят к восьми тридцати. Заканчивается рабочий день в пять часов пополудни, но никто не работает по восемь часов ежедневно. Он сам, например, приходит к восьми и редко уходит раньше шести. Он может позволить себе вписывать в счета по двенадцать часов каждый день, вне зависимости от того, сколько часов фактически был занят работой. Пять дней в неделю по двенадцать часов. По триста долларов час. В течение пятидесяти недель. Девятьсот тысяч долларов в год. Такова его норма. Правда, в прошлом году из-за обстоятельств личного характера он дотянул только до семисот. Фирму не волнует, придет Митч в шесть утра или только в девять, если работа, порученная ему, будет сделана.

— А во сколько открывают двери здания? — спросил Митч.

У каждого есть свой ключ, так что прийти и уйти можно в любое время. Меры безопасности соблюдаются очень строго, но охрана давно привыкла к трудоголикам. Некоторые из привычек сослуживцев стали легендой. Виктор Миллиган в молодости работал по шестнадцать часов в день, семь дней в неделю, и так до тех пор, пока не стал компаньоном, после чего прекратил работать по воскресеньям. У него случился сердечный приступ, и он был вынужден пожертвовать и субботами. Лечащий врач посадил его на «диету»: не более десяти часов в день, пять дней в неделю, и с тех пор он чувствует себя совершенно несчастным. Марти Козински знал в лицо и по именам всех уборщиц. Он приходил к девяти, поскольку хотел завтракать вместе с детишками. А уходил в полночь. Натан Лок притворяется, что не может нормально работать после прихода секретарш, и вот он является к шести. Это будет просто позором — прийти позже. Вот перед вами старик, которому шестьдесят один год и который стоит десять миллионов долларов. А ведь он работает с шести утра до восьми вечера пять дней в неделю, да еще прихватывает половину субботы. И что же — уходить на покой? Да он тут же умрет.

Можно приходить и уходить когда захочешь, никто не будет смотреть на часы. Лишь бы дело делалось.

Митч сказал, что все понял. Шестнадцать часов в день? В этом не будет для него ничего нового.

Эйвери похвалил его новый костюм. Неписаное правило в одежде все-таки было, но Митч его усвоил быстро. У него есть неплохой портной, сказал Эйвери, старенький кореец, его можно будет рекомендовать Митчу позже, когда он сумеет оплачивать такие счета. Какие? Полторы тысячи за костюм. Митч сказал, что подождет годик-другой.

Извинившись, их беседу прервал адвокат какой-то крупной фирмы. Он обратился к Толару с выражением сочувствия и расспросами о семьях погибших. В прошлом году ему пришлось вместе с Джо Ходжем работать по одному делу, и он до сих пор никак не может поверить, что произошло несчастье. Эйвери представил его Митчу. Оказывается, тот тоже был на похоронах. Они сидели с Толаром и ждали, когда незваный гость уйдет, но он все говорил, говорил, все сожалел и сожалел. Было ясно, что ему хочется узнать подробности. Поскольку Эйвери молчал, тот наконец убрался.

К двум часам обедающая знать города уже выпустила пар, в зале начинало пустеть. Эйвери подписал чек, и метрдотель проводил их до выхода. За рулем лимузина их терпеливо дожидался водитель. Митч потянул на себя заднюю дверцу и развалился на мягком кожаном сиденье. Разглядывая проносящиеся мимо здания и автомобили, спешащих куда-то пешеходов, он вдруг подумал: а многие ли из них сидели в лимузине? Или были гостями «Манхэттен-клуба»? Сколько человек из них разбогатеют через десять лет? Он улыбнулся своим мыслям и почувствовал себя совсем хорошо. Гарвард находился от него за тысячу миль. И никаких долгов! А Кентукки был просто на другой планете. Прошлого для Митча не существовало. Он родился только что.

Уже знакомая ему женщина-дизайнер ждала его в кабинете. Эйвери извинился и попросил Митча прийти к нему в офис через час — пора приниматься за дело. Дизайнер принесла альбомы с образцами мебели и прочего. Он попросил ее высказать свое мнение, выслушал его, а затем доверительно объяснил, что полностью полагается на ее вкус и заранее одобряет сделанный ею выбор. Ей понравился письменный стол вишневого дерева, без всяких ящиков, легкие стулья с подлокотниками, обтянутые темно-коричневой кожей, и дорогой восточный ковер. Митч посчитал все это великолепным.

Она вышла, и Митч уселся за старый письменный стол, который прекрасно выглядел и полностью бы его устроил; но нет, поскольку им уже пользовались, он не мог считаться достаточно хорошим для нового юриста фирмы Бендини. Офис его был размером пятнадцать на пятнадцать футов, с двумя большими окнами, выходившими на север. Из окон открывался вид на такие же окна второго этажа соседнего старого здания. Ничего захватывающего. Правда, если вытянуть шею, в уголке окна можно было увидеть полоску реки. Оклеенные обоями стены совершенно голы — кажется, она выбрала какую-то гравюру? Митч решил, что стена, которую он видит перед собой, сидя за столом, будет его стеной: на ней в рамках будут висеть его дипломы, лицензии и прочее. Для сотрудника кабинет был не так уж и мал, гораздо больше тех комнатушек, в которых сидели новички в Нью-Йорке и Чикаго. Пару лет можно проработать и здесь. Затем перебраться в другой, с приличным видом из окна. Ну а потом в «угол», в «кабинет власти».

Постучавшись, вошла мисс Нина Хафф, его секретарша. Они представились друг другу. Нина была крупной женщиной лет сорока пяти, и с первого взгляда становилось ясно, почему она до сих пор одинока. Не будучи отягощена семьей, она, видимо, тратила деньги исключительно на одежду и косметику — и все впустую. У Митча мелькнула мысль: почему бы ей не открыть салон красоты? Занялась бы собой еще серьезнее. Она тут же ему выложила, что работает в фирме восемь с половиной лет и о делопроизводстве знает все, что о нем стоит знать. Если у него возникнут какие-либо вопросы, он может проконсультироваться у нее. Митч поблагодарил мисс Хафф за любезность. Она сообщила ему, что в последнее время была на должности машинистки и очень рада возможности вернуться к работе секретаря. С видом полного понимания ее проблем Митч значительно кивнул головой. Знает ли он, как управляться с диктофонами? Да, знает. Год назад он проходил практику в довольно крупной фирме на Уолл-стрит, там работали триста человек, и фирма была оснащена по последнему слову техники. Но если у него будут проблемы, заверил ее Митч, он обязательно обратится к ней за помощью.

— Как зовут вашу жену? — спросила мисс Хафф.

— А для чего вам нужно это знать?

— Мне бы хотелось называть ее по имени, когда она будет звонить сюда. Я и в телефонных разговорах привыкла быть вежливой и дружелюбной.

— Эбби.

— А какой кофе вы предпочитаете?

— Черный. Но я варю его сам.

— Что вы, я не против того, чтобы варить для вас кофе! Это моя обязанность.

— Я варю себе кофе сам.

— Но это делают все секретарши.

— Если вы хоть раз прикоснетесь к моему кофе, я обещаю вам проследить, чтобы вас отправили в канцелярию лизать марки.

— У нас марки наклеивает машина. А на Уолл-стрит их лижут?

— Это была метафора.

— Хорошо. Имя вашей жены я запомнила, вопрос с кофе мы обсудили. Я готова приступать к работе.

— С утра. Будьте здесь в восемь тридцать.

— Да, босс.

Она вышла, и Митч улыбнулся. «Дерзкая баба, — подумал он, — зато с ней не соскучишься».

Следующим посетителем оказался Ламар. Он опаздывал на встречу с Натаном Локом, но ему хотелось заглянуть на секунду к другу. Он был доволен, что их кабинеты рядом. Еще раз извинился за несостоявшийся ужин. Да, конечно, он вместе с Кей и детьми будет у них сегодня к семи, чтобы посмотреть дом и обстановку.

Хантеру Куину уже исполнилось пять лет, а его сестре Холли — семь. Оба сидели за новехоньким обеденным столом и, демонстрируя безукоризненные манеры, поедали спагетти, благовоспитанно пропуская мимо ушей то, о чем разговаривали взрослые. Эбби не сводила с них глаз и мечтала о собственных детишках. Митч находил их прелестными, но ему все не представлялось случая сказать об этом их родителям. Он мысленно переживал события дня снова и снова.

Женщины быстро покончили с едой и отправились рассматривать мебель и судачить о том, как лучше ее расставить. Малыши потащили Хорси во двор.

— Меня несколько удивило, что они дали тебе Толара, — вытирая губы салфеткой, бросил Ламар.

— Почему?

— По-моему, он раньше никого не опекал.

— Тому есть причины?

— Вряд ли. Он отличный парень, но не командный игрок, замкнут. Предпочитает работать один. У них с женой какие-то проблемы, ходит слух, что они живут раздельно. Но он все держит в себе.

Митч отодвинул тарелку, сделал глоток чая со льдом.

— Он хороший юрист?

— Да, очень. Они все хорошие юристы, если уж стали компаньонами. Большая часть его клиентов — богатые люди, которые не прочь подыскать прикрытие от налогов для своих миллионов. Он имеет дело с учреждением компаний с ограниченной ответственностью. Некоторые его ходы довольно рискованны, и он прославился тем, что всегда охотно вступает в борьбу с Национальным налоговым управлением. Почти все его клиенты известны стремлением к рискованной игре. Тебе придется попотеть, сидя над документами, но будет интересно.

— Во время обеда он объяснял мне, как оформлять свои счета.

— О, это важно. От нас постоянно требуют, чтобы наши счета росли. А что мы имеем на продажу? Только наше время. После того как сдашь экзамен, твои счета будут еженедельно просматривать Толар и Макнайт. Все это компьютеризировано, так что они смогут высчитать твою производительность с точностью до десяти центов. В течение первых шести месяцев твои счета должны покрывать тридцать — сорок часов в неделю. Затем на протяжении двух лет — пятьдесят. И прежде чем тебя будут рассматривать в качестве кандидата на партнерство, ты на протяжении нескольких лет будешь покрывать своими счетами не менее шестидесяти часов в неделю. Ни у кого из компаньонов нет показателей меньше этой цифры, и у большинства с максимальными почасовыми ставками.

— Немало.

— Да, вроде бы, но только на первый взгляд. Хороший юрист может работать восемь или девять часов в сутки и писать в счет двенадцать. Это называется подкладка, или подбивка. Может, это не совсем справедливо по отношению к клиенту, но это общепринятая практика. Все крупные фирмы выросли именно на этом. Своеобразная игра.

— Не очень-то этичная.

— А как же адвокаты, навязывающие свои услуги тем, кто пострадал от несчастных случаев? Неэтично юристу, представляющему интересы наркодельцов, получать гонорар наличными, если у него есть основания подозревать, что эти деньги — грязные. Вокруг нас полно неэтичных вещей. А что ты скажешь о враче из государственной больницы, принимающем по сотне пациентов в день? Или о хирурге, который делает абсолютно ненужную больному операцию? Знаешь, почти все мои клиенты и понятия не имеют об этике. Не так уж трудно подбить свой счет, если твой клиент — мультимиллионер, пытающийся изнасиловать правительство и желающий сделать это легально — с твоей помощью. Мы все занимаемся этим.

— Этому учат в фирме?

— Этому учишься сам. Когда начинаешь работать, много времени уходит на всякую чушь, но постепенно приходит навык, ты уже действуешь экономнее, идешь к цели прямо. Поверь, Митч, поработаешь с нами год и поймешь, как, работая десять часов в день, вставлять в счет двадцать. Это шестое чувство, которое появляется у юриста с опытом.

— А какой еще опыт я приобрету?

Ламар поболтал кубики льда в стакане, задумавшись.

— Наберешься немного цинизма — профессия работает на тебя. Когда учился, ты наверняка вынашивал благородные идеи о том, каким должен быть порядочный юрист. Борец за права личности, защитник конституции, последнее прибежище обиженных, принципиальный адвокат, стоящий на страже интересов своего клиента. Но после шести месяцев практической работы ты начинаешь понимать, что ты всего лишь наемник, ловко подвешенный язык, продавшийся большим боссам, доступный любому мошеннику и подонку, имеющему достаточно денег, чтобы оплачивать твои сумасшедшие гонорары. И ничто уже не тревожит твою совесть. Все привыкли думать: право — удел достойных, но ты столкнешься с таким количеством бесчестных юристов, что тебе захочется поставить на этой профессии точку и попытаться подыскать работу почище. Да, Митч, ты станешь циником. А это грустно, поверь.

— Может, не стоило тебе говорить мне об этом в самом начале?

— Но ведь за это тебе будут платить. Ты не представляешь, какую грязную и нудную работу готов выполнять человек за двести тысяч долларов в год.

— Грязную и нудную? Но это звучит просто страшно, Ламар.

— Мне очень жаль, Митч. Однако все не так уж и плохо. С четверга мой взгляд на жизнь совершенно изменился.

— Может, хочешь посмотреть на дом? Он неплох.

— В другой раз. Давай лучше поболтаем.