Афера

Джон Гришэм, 2017

Студенты частной юридической школы «Фогги-Боттом» Марк, Тодд и Зола мечтали изменить мир к лучшему… а стали жертвами аферы владеющего этой школой фонда. Оказалось, фонд заинтересован лишь в том, чтобы опутать будущих адвокатов сетью огромных долгов по кредитам за обучение. Однако Марк, Тодд и Зола не намерены опускать руки. Они собираются использовать все полученные в школе знания и любые юридические лазейки, чтобы противостоять фонду. А если закон окажется на стороне могущественных мошенников – что ж, значит, придется действовать не вполне законными методами…

Глава 3

За три года до рождения Золы Маал ее родители бежали из Сенегала. Они поселились в иоганнесбургских трущобах с двумя малолетними сыновьями и перебивались самой черной работой: скребли полы и копали канавы. Через два года они накопили денег, чтобы заплатить посредникам, в жутких условиях переправлявших людей в Америку на борту либерийского грузового судна, и вместе с дюжиной других сенегальцев очутились в Майами. Когда они нелегально выгрузились на берег, их встретил чей-то дядя и отвез к себе домой в Ньюарк, штат Нью-Джерси, где они жили в двухкомнатной квартире в здании, набитом сенегальцами, ни у одного из которых не было грин-карты^[5].

Через год после их прибытия в США в университетской больнице Ньюарка родилась Зола, которая автоматически стала американской гражданкой. Пока родители работали на двух-трех работах каждый, получая менее чем минимальную оплату, причем всё — наличными, Зола и ее братья учились в школе и постепенно ассимилировались. Как ревностные мусульмане, они отправляли все обряды своей религии, хотя Зола уже в раннем возрасте обнаружила тягу к западному образу жизни. Отец ее был человеком строгим и требовал, чтобы они переходили с родных языков, волоф и французского, на английский. Мальчики легко усвоили новый язык и помогали с ним родителям.

Семья часто переезжала с места на место, кочуя по Ньюарку из одной тесной квартирки в другую, хотя каждая следующая была чуть-чуть просторней предыдущей, но неизменно в окружении других сенегальцев, которые — все до единого — жили в постоянном страхе депортации. Однако чувство сплоченности давало им ощущение безопасности — во всяком случае, они в это верили. Каждый стук в дверь вызывал короткий приступ паники. Главной установкой было — избегать неприятностей, и Зола с братьями научились уклоняться от всего, что могло привлечь к ним нежелательное внимание. Даже при том, что у самой Золы документы были в порядке, она ясно понимала, что ее семья в опасности, и жила в страхе, что родителей и братьев могут арестовать и выслать обратно в Сенегал.

В пятнадцатилетнем возрасте она нашла первую работу — мыть тарелки в закусочной, разумеется, за наличные, и, конечно же, очень небольшие. Ее братья тоже работали, и вся семья жестко экономила, стараясь скопить сколько можно.

Когда Зола не работала, она училась. Легко окончила школу с хорошими оценками и поступила в местный колледж на вечернее отделение, без отрыва от работы. Небольшая стипендия впоследствии позволила ей перейти на дневное отделение, и параллельно Зола начала работать в библиотеке колледжа. Но мыть тарелки и убирать в домах она не перестала — помогала матери, а также подрабатывала почасовой няней в семьях друзей, которым с работой повезло больше. Ее самый старший брат женился на американке, которая не была мусульманкой, и хотя это расчищало ему путь к гражданству, с родителями возникли серьезные трения. Потом брат с женой переехали в Калифорнию и начали новую жизнь.

Когда Золе исполнилось двадцать, она поступила в Государственный университет Монклер. В общежитии она соседствовала с двумя американками, которые тоже были стеснены в средствах. В качестве специальности она выбрала бухгалтерское дело, потому что обожала числа и имела склонность к работе в области финансов. Когда позволяло время, она усердно занималась, но необходимость поспевать на две, а то и три работы мешала учебе. Соседки по комнате приобщили ее к своей тусовке, и выяснилось, что к этому у нее тоже есть склонность. Хотя Зола продолжала придерживаться строгого мусульманского запрета на алкоголь и действительно не любила вкуса какого бы то ни было спиртного, к другим соблазнам она оказалась более восприимчива — прежде всего к модной одежде и сексу. Росту в ней было почти шесть футов, и ей часто говорили, как потрясающе она выглядит в плотно облегающих джинсах. Ее первый ухажер благополучно обучил ее всему, что касается секса. Второй познакомил с так называемыми веселящими наркотиками. К концу первого года обучения она молча, но решительно стала считать себя непрактикующей мусульманкой, хотя родители об этом понятия не имели.

К тому же у ее родителей вскоре возникли более серьезные проблемы. Когда Зола училась на последнем курсе, во время осеннего семестра арестовали ее отца, и две недели он провел в заключении, пока не удалось организовать залог. В то время он работал на подрядчика-маляра, тоже сенегальца, но с выправленными документами. Вероятно, тот получил подряд на покраску интерьера крупного офисного комплекса в Ньюарке, занизив цену по сравнению с минимумом, установленным профсоюзом маляров, и профсоюз уведомил иммиграционную службу, что он использует нелегалов в качестве рабочей силы. Это само по себе было достаточно серьезно, но кроме того, утверждалось, что на складе недостает некоторых материалов, и отца Золы вместе с еще несколькими не имевшими документов рабочими подозревали в крупной краже. Они получили повестки с требованием явиться в иммиграционный суд, а также им предъявили уголовное обвинение.

Зола наняла адвоката, утверждавшего, что он специализируется именно на этих вопросах, и семье пришлось выложить за его услуги 9000 долларов — практически все ее сбережения. Адвокат был чрезвычайно занят и редко откликался на их телефонные звонки. Пока родители и брат Золы прятались по всему Ньюарку, Зола осталась разбираться с адвокатом. Она начала презирать этого человека, пустозвона и любителя сгустить краски, и охотно избавилась бы от него, если бы не выплаченный аванс. На другого адвоката денег не осталось. Когда он не явился на слушания, судья отстранил его от дела. Золе в конце концов удалось добиться, чтобы назначили бесплатного адвоката, и уголовное обвинение было снято. Однако угроза депортации никуда не делась. Процесс тянулся так долго и отнимал у нее столько сил и времени, что в конце концов начала страдать ее успеваемость. Несколько раз посидев в зале суда и понаблюдав за ходом слушаний, Зола убедила себя, что все адвокаты либо ленивы, либо глупы и она сама сможет справиться с делом лучше, чем они.

Так Зола стала жертвой того же мошенничества, уверовав, что легкие федеральные деньги позволяют каждому окончить юридическую школу, и предприняла первые шаги на этом пути, которые привели ее в Фогги-Боттом. Теперь, дойдя до середины последнего курса, она оказалась в таких долгах, каких даже представить себе не могла. Родители и ее неженатый брат Бо по-прежнему жили под угрозой депортации, хотя их дела застряли где-то в самых дальних коридорах иммиграционных судов.

Зола жила на Тридцать третьей улице, в здании, может, не настолько обветшалом, как Курятник, но во многих отношениях похожем на него. Оно было забито студентами, теснившимися в крохотных, нищенски обставленных квартирках. В начале третьего курса она познакомилась с Гордоном Таннером, красивым, атлетически сложенным блондином, обитавшим в квартире прямо напротив. События развивались быстро, и у них начался злополучный роман, вскоре приведший к разговорам о совместной жизни — разумеется, в целях экономии. Но в конце концов Гордон отказался от этой идеи, поскольку Бренда, его очаровательная невеста-землячка, обожавшая большие города, часто его навещала.

Балансирование между двумя женщинами оказалось чрезмерным испытанием для Горди. С Брендой он был помолвлен практически всю жизнь и теперь отчаянно хотел избежать брака. С Золой были связаны совсем другие проблемы: он не мог убедить себя, что у него хватит смелости сбежать с чернокожей девушкой и распрощаться с семьей и друзьями. Если прибавить к этому скудный — если вообще существующий — рынок труда, удушающие долги и перспективу провалить адвокатский экзамен, то неудивительно, что Горди потерял контроль над собой. Пятью годами раньше ему поставили диагноз: биполярное расстройство. Лекарства и психотерапия хорошо помогали, и если не считать одного пугающего эпизода, случившегося во время учебы в колледже, жизнь Горди можно было назвать вполне нормальной. Все изменилось в период, предшествовавший Дню благодарения, на третий год учебы в Фогги-Боттом, когда он перестал принимать лекарства. Золу шокировали скачки́ его настроения, и в конце концов она потребовала объяснений. Он сознался в своем диагнозе и снова начал пить таблетки. Недели на две резкие колебания настроения прошли.

Оба сдали сессию и разъехались по домам на каникулы, хотя ни он, ни она ехать не хотели. Горди решил окончательно выяснить отношения с Брендой и расстроить свадьбу. Зола не хотела проводить каникулы с семьей. Несмотря на все неприятности, отец не преминул бы обрушить на ее голову назидательные тирады по поводу греховного западнического поведения.

Неделю спустя оба они снова оказались в округе Колумбия; Горди был по-прежнему помолвлен, и 15 мая ему по-прежнему предстояла свадьба. Он снова отказался от лекарств и вел себя непредсказуемо. В течение двух дней не выходил из спальни, спал по многу часов подряд, потом сидел, уткнувшись подбородком в колени и уставившись в стену. Зола время от времени приходила к нему, не зная, что делать. Потом Горди исчез на три дня, сообщив ей в эсэмэске, будто он едет на поезде в Нью-Йорк, чтобы «побеседовать кое с какими людьми». Якобы он напал на след крупного заговора и должен многое сделать. Зола спала в своей спальне, когда он ворвался к ней в четыре утра, на ходу срывая с себя одежду и сгорая от вожделения. Позднее в тот же день он исчез снова, отправившись в погоню за некими плохими парнями, чтобы «собрать на них компромат». Вернулся он в том же маниакальном состоянии и часами просиживал за своим ноутбуком. Ей он велел не заходить к нему, потому что у него очень много работы.

В конце концов, напуганная и измученная, Зола явилась в «Рыжую кошку» и все рассказала Тодду.

Примечания

5

Грин-карта — идентификационная карта, подтверждающая наличие вида на жительство у человека, не являющегося гражданином, но постоянно проживающего на территории США, и предоставляющая право трудоустройства на территории этой страны.