Ханаанцы. На земле чудес ветхозаветных

Джон Грей

Книга рассказывает об истории ханаанцев – народе, населявшем территорию современной Палестины и Сирии в дохристианскую эру. Автор использует богатый документальный материал, данные археологических раскопок, древние литературные источники и воссоздает подробную картину культуры, быта и обычаев жителей древнего Ханаана.

Глава 2

История и район обитания

Ханаан относится к тем районам, в которых издревле пересекалось множество дорог в Египет, Месопотамию и Анатолию; кроме того, через него проходил очень важный торговый путь из Европы в Азию. Прибрежные районы Ближнего Востока были последней населенной землей перед безбрежными пустынями Северной Аравии, откуда ежегодно приходили кочевники-амориты, искавшие свободные пастбища или стремившиеся ограбить удаленные друг от друга поселения, жители которых только что собрали очередной урожай. Скорее всего, амориты расселились здесь в конце третьего или начале второго тысячелетия, образовав в начале железного века, то есть приблизительно в 1200 году, великую конфедерацию арамейских племен. Общее происхождение и постоянные контакты с семитскими племенами, жившими в глубине аравийской пустыни, постепенно привели к выработке общего уклада жизни и нивелированию этнических и культурных различий между отдельными племенами.

В четвертом тысячелетии влияние Месопотамии прослеживается в отпечатках на семитской керамике из Мегиддо, а также в характерной росписи одного и того же периода из долины нижнего Оронта (керамические изделия из Телль-Халафа и Убайды) и из Рас-Шамры (уровни IV и III).

Сложнее установить степень проникновения на запад (в Амурру или Аморитские земли) войск аккадского царя Саргона, которого в Книгах Пророков необоснованно называют покорителем «той земли, где садится солнце и горы сплошь заросли кедром». Скорее всего, в первый имперский период месопотамской истории Саргон пересек узкий перешеек между Евфратом и морем, чтобы добраться до экономических ресурсов Сирии, в связи с чем он и упоминает о кедре, возможно добывавшемся в Аманусских горах, и установил полный контроль над всей территорией.

Косвенно данные события отразились и в эпической поэме о Гильгамеше, где рассказывается о том, как герои убивают Хуваву, дикого стража кедровых лесов. Клинописные таблички XVIII и XVII веков до н. э. из Мари (средний Евфрат) содержат переписку, которую вели правители городов-государств Ямхада (Алеппо), Угарита, Кветны и Библоса с аморитским правителем в Мари. Как важнейший торговый центр в этой переписке упоминается находящийся в Палестине Гезер (Хазор).

О возрастающем влиянии Месопотамии в конце бронзового века свидетельствуют цилиндрические печати с месопотамскими мотивами и сюжетами аккадских легенд, найденные в Рас-Шамре, Кветне, Атшане, Телль-Таннеке, Сихеме и других местах Сирии и Палестины.

Амарнские таблички времени царствования фараонов Аменхотепа III и Аменхотепа IV, содержащие переписку с египетскими чиновниками и местными вассалами из Ханаана (около 1412–1378 годов до н. э.), доказывают, что аккадский язык был дипломатическим языком на всем Ближнем Востоке, включая и Ханаан.

Сихемские таблички указывают и на то, что ханаанские правители, возможно, располагали своими собственными писцами, а также учителями грамоты. Об интенсивных связях с Аккадом свидетельствует обнаруженная в Телль-эль-Амарне запись шумерской легенды об Адапе, человеке, обретшем бессмертие, и обнаруженная близ Мегиддо в 1959 году табличка с написанным аккадской клинописью фрагментом эпоса о Гильгамеше. Таким образом, начиная с конца третьего тысячелетия в Ханаане отмечается четкое влияние месопотамской культуры, которая естественно смешивалась с семитским и аморитским субстратами, носителем которого было доминировавшее в обеих областях население.

О египетском влиянии в Ханаане можно судить по материальным остаткам внутри слоев, относящихся к третьему тысячелетию до н. э., в таких поселениях, как Библос, Рас-Шамра, Мегиддо и Аль, а также из египетских погребальных надписей. На протяжении всего второго тысячелетия количество подобных свидетельств неуклонно возрастает.

Интересы Египта были связаны не только с получением бирюзы и определенного количества меди с Синая, но также и кедровым лесом из Ливана. В папирусе Голенищева, где описываются злоключения посланников Египта во время ослабления его влияния (около 1100 года до н. э.), Библос изображен как главный лесной порт. Интенсивность торговли лесом в начале третьего тысячелетия подтверждается медной головкой для топора, принадлежавшей египетскому лесорубу, одному из членов команды корабля. В надписи упоминается Хеопс, строитель великой пирамиды в Гизе. Этот топор нашли в 1911 году близ устья Нахр-Ибрахима (Адонисе классического периода), то есть в районе современного Бейрута.

Предметы из Египта и печать с архаическими иероглифами, найденные под мостовой более позднего святилища в Библосе, указывают на египетское влияние в местном культе богини плодородия начиная примерно с 3000 года до н. э.

Как показывают находки египетских алебастровых ваз периода древних царств во дворце или храме в Аи, контакты с Египтом не ограничивались континентом, простираясь и на острова. Ослабевшее после вторжений из Азии в последние три века третьего тысячелетия, египетское господство в Ханаане вновь установилось в начале второго тысячелетия.

О существовании уже в XII веке дружественных отношений между Угаритом и Египтом свидетельствуют культовые предметы с картушами (орнаментированными надписями, содержащими почетные титулы и посвящения) фараона Сесотриса I (1980–1935) из XII династии, обнаруженные около храма Дагона в Рас-Шамре. К этому же времени относятся два королевских сфинкса с картушем Аменемхета III (1849–1801) и статуи других египетских богов, найденные поблизости от храма Ваала. Скорее всего, это приношения в знак уважения к местным богам, выражающие добрую волю фараона. Вместе с тем монументальные статуи египетских богов должны были вызвать у местных жителей страх перед его силой и великолепием.

Особый интерес представляет сидячая фигура царицы Кхумет-нофр-Нех (Кхумет — «красивейшая», «венценосная»), жены Сесотриса II (1906–1887). Но самым совершенным считается сфинкс другой жены фараона, принцессы Ита, обнаруженный в Кветне примерно в 11 милях к северо-востоку от Хомса.

Профессор Шеффер считает, что обе царицы были местными ханаанскими принцессами, на которых фараон женился из политических соображений и в соответствии с местной традицией, которой следовали и фараоны поздней XVIII династии, что подтверждается свидетельствами на амарнских табличках. О влиянии Египта в Ханаане свидетельствует и множество жертвенных предметов и подарков из золота, обнаруженных в храмах и царских захоронениях в Библосе, относящихся к XIX–XVIII векам до н. э. Примечательно, что и орнаментика короны царей Библоса содержит такие типично египетские мотивы, как скипетр и столб, увенчанные изображением королевской кобры. Они символизируют процветание, жизнь, благополучие и незыблемость власти фараона.

Однако не всегда отношения между отдельными правителями Ханаана носили дружественный характер. Они были воинственными вождями, и их приход в Ханаан в конце третьего тысячелетия отмечен разрушенными поселениями, которые обнаруживаются в раскопках по всей территории — в Рас-Шамре, Библосе, Хаме, Бет-Шане, Аи, Иерихоне, Гезере, Ашкелоне, а также в Таанахе и Мегиддо. Отмечены два периода сравнительного затишья — с 2400-го по 2300 год и с 2100-го по 2000 год.

Первым значительным документальным свидетельством, подчеркивающим стремление Египта получить контроль над Ханааном в середине бронзового века (с 2000-го по 1600 год до н. э.), являются две группы надписей, содержащих тексты проклятий. Первую группу составляют надписи иератическим письмом и стилизованными иероглифами на сосудах, которые были разбиты во время совершения обряда проклинания врагов. К сожалению, мы не можем установить место их обнаружения и, соответственно, археологический контекст. Их купили в Луксоре сотрудники Берлинского музея древностей. Палеографическую датировку провел известный египтолог Дж. Позенер примерно в 1850 году.

В этих текстах содержится перечисление врагов Египта, среди которых упоминается ряд вождей и местных правителей из Северной Сирии и Палестины, что свидетельствует не только о заинтересованности египтян в этих землях. Перечисление имен документально отражает этнический состав жителей Ханаана и позволяет установить характер его заселения в самом начале рассматриваемого нами периода.

Кроме того, имена вождей отражают и их верования, поскольку все они теофорны, то есть включают имена богов. По форме они идентичны с аморитскими или протоарамейскими именами кочевников, которые вторглись в Месопотамию из северных арабских степей в конце третьего тысячелетия и сохраняли власть в Вавилоне с 1800 года до н. э. на протяжении правления I аморитской династии.

В основном в них употребляются те же самые наименования и атрибуты богов, что и в аморитских именах Месопотамии того же периода. Они также соответствуют по форме еврейским собственным именам, особенно именам патриархов, обычно принимавшим имена богов или их развернутые определения, соединяя существительное или прилагательное с глагольным предикатом.

Благодаря их именам мы получаем информацию и о группах мужественных аморитов, которые прорвались из североарабских степей на плодородные земли Месопотамии и Сирии, и о тех богах, которым они поклонялись.

По текстам проклятий можно составить представление о политической и социальной организации аморитского населения Ханаана, а также об их переходе в XIX веке до н. э. от родоплеменной структуры к оседлым сообществам — поселениям. В более ранних текстах из Луксора, например, упоминаются несколько вождей, проживавших в одном и том же районе. Так, в Иерусалиме было два вождя, а в Аскалоне — три.

Существование выявленных нами автономных племенных объединений, возникавших в результате постепенного увеличения числа кочевников, четко подтверждается открытием доктора Катлин Кеньон в Иерихоне. Она установила, что захватчики, уничтожившие последние поселения раннего бронзового века, одновременно применяли не менее пяти различных форм погребения.

Племенная организация, о которой упоминается в луксорских текстах, и личные имена, в которых имена богов соединяются с терминами родства, обозначающими кровных родственников — амму (дядя со стороны отца), хали (дядя со стороны матери) или абу (отец), подверждает, что ее носители — выходцы из степей Северной Аравии. Отраженные в них социальные взаимосвязи и характер подчиненности и сплоченности внутри родственных групп являются важным фактором для выживания племени в условиях пустыни. Племенные объединения, которые сложились и существовали на территории Ханаана на протяжении всего второго тысячелетия, образовались из представителей разных независимых групп. Множественные различия между ними, так и оставшиеся непреодоленными, а также ограниченное количество плодородной земли следали обитателей Ханаана легкой добычей для таких безжалостных и сплоченных агрессоров, как Израиль и многочисленные арамейские племенные объединения начала железного века (около 1200–1000 годов до н. э.).

Конец ознакомительного фрагмента.