История Библии. Где и как появились библейские тексты, зачем они были написаны и какую сыграли роль в мировой истории и культуре

Джон Бартон, 2019

Библия – это центральная книга западной культуры. В двух религиях, придающих ей статус Священного Писания, Библия – основа основ, ключевой авторитет в том, во что верить и как жить. Для неверующих Библия – одно из величайших произведений мировой литературы, чьи образы навечно вплетены в наш язык и мышление. Книга Джона Бартона – увлекательный рассказ о долгой интригующей эволюции корпуса священных текстов, который мы называем Библией, – о том, что собой представляет сама Библия. Читатель получит представление о том, как она создавалась, как ее понимали, начиная с истоков ее существования и до наших дней. Джон Бартон описывает, как были написаны книги в составе Библии: исторические разделы, сборники законов, притчи, пророчества, поэтические произведения и послания, и по какому принципу древние составители включали их в общий состав. Вы узнаете о колоссальном и полном загадок труде переписчиков и редакторов, продолжавшемся столетиями и завершившемся появлением Библии в том виде, в каком она представлена сегодня в печатных и электронных изданиях. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Посвящается Кэти

John Barton

A HISTORY OF THE BIBLE

The Book and Its Faiths

Original English language edition fi rst published by Penguin Books Ltd, London

Text Copyright © John Barton 2019 The author has asserted his moral rights All rights reserved.

Перевод с английского Владимира Измайлова

© Измайлов В.А., перевод на русский язык, 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

Вступление: Библия в наши дни

Канадский литературный критик Нортроп Фрай (1912–1991) писал о Библии: «…непостижимым образом эта книга, необъятная, совершенно бесцеремонная, восседает, вальяжно раскинувшись, прямо посреди нашего культурного наследия… мешая всем нашим усилиям ее обойти» [1]. Возможно, кому-то покажется удивительным то, сколь велик интерес к Библии в нашей светской эпохе — а то, сколь он велик, ясно показали торжества в честь 400-летия Библии короля Якова, которую порой еще называют и «авторизованной»; даже те, кто не верит в христианство, по-прежнему очарованы мистической силой Книги Книг. В глазах верующих Библия часто предстает как вдохновленная Богом и обладающая высочайшим авторитетом во всем, что имеет отношение к вере и делам. Для неверующих она — стержневой документ западной культуры, и она по-прежнему влечет многих как собрание значимых литературных творений. История этих книг, история их распространения и толкований — это сокровенная суть истории всей литературы Запада.

Эта книга — рассказ о Библии. О далеких временах, когда она зарождалась в фольклоре и мифах; о том, как ее принимали; о том, как ее пытаются толковать в наши дни. Здесь мы поговорим о том, как возникала, передавалась, распространялась Книга Книг, и о том, как ее читали и что обретали в ней во все века, от древности до современной эпохи — и в переводах, и на изначальных языках. И надеюсь, после, когда мы узнаем все это, Библия утратит облик неприкосновенного монолита, затянутого в черный кожаный переплет — и мы снова начнем воспринимать ее как завершение долгого и волнительного пути, а еще ясно увидим, сколь по-разному ее читали на протяжении столетий. Конечно же, прежде всего будет ясно и то, как трудно перейти от Библии к религиозной вере: ни об одной из двух религий, притязающих на то, что в их основе лежат библейские книги — я имею в виду христианство и иудаизм, — в Библии прямым текстом не прочесть. А многое в ней даже таит проблему для иудейских и христианских верований. И это не только широко известные морально предосудительные сцены — скажем, когда Бог уничтожает невинных в историях о том, как израильтяне захватывают Землю Обетованную, — но и разнообразие жанров (повествование, пророчество, поэзия), многие из которых не особенно подходят для догматических дефиниций, и сама обстановка античных культур, которая во многом расходится с нашей. Но в то же время я намерен показать, что Библия — это важный источник религиозных прозрений, только ее нужно читать в изначальном контексте и на фоне условий, преобладавших во время ее написания.

Пока будет длиться мой рассказ о библейских книгах и их создании, история неизбежно примет в себя многое из того, что ей предшествовало. В Библии очень мало книг с простой композицией, написанных одним-единственным автором — напротив, большая их часть в высшей мере разнородна, а некоторые зависимы от других, и видно, как в более поздних книгах принимаются те, что были написаны раньше. По самой своей сути Библия — это запись диалога ее авторов и тех, кто передавал традицию. В одних ее книгах скрыты комментарии на множество других, и таких случаев немало. Да что мелочиться: даже Новый Завет не раз говорит о Ветхом! В том мире, где возник Новый Завет, Ветхий, почти весь, воспринимался как «Святое Писание» (я объясню, какой смысл скрывает этот обманчиво знакомый термин). Стоп, а стоит ли христианам вообще признавать Ветхий Завет? И если да, то в сколь великой мере? И опять же, как тогда читать его в свете новых веяний — идей Иисуса, Павла и других? Эти вопросы волнуют самую суть христианского богословия — и всегда ее волновали. В Новом Завете, во Втором послании к Тимофею 3:16, Ветхий Завет назван «богодухновенным» (в прямом переводе «навеянным дыханием Бога»). Христиане расширили эту идею и на книги Нового Завета. Впрочем, как именно эта вдохновенность влияет на образ воздействия Библии и на природу той власти, какую она проявляет над верующими, неясно. Сказав: «Библия вдохновенна», мы подразумеваем, что Бог причастен к ее созданию, но как в точности это происходит — о таком говорится крайне редко.

Моя дальнейшая цель — доискаться до сути того, как ныне обстоят дела с библеистикой. В наши дни Библию подвергают самому дотошному анализу. Уже появилось целое море теорий о ее истоках, смысле, статусе, — и обычный читатель просто рискует в этом море утонуть. Я расскажу, в чем сейчас согласны ученые — там, где они хоть в чем-то согласны, — а еще мы поговорим о спорах, обсудим альтернативы, достойные внимания, и обозначим области, в которых можно было бы действовать и поусердней.

Но я стремлюсь не только описать обстановку. Я выдвигаю и спорный аргумент, и он звучит так: Библию не «спроецировать» напрямую на систему религиозных верований и обрядов — ни на иудейскую, ни на христианскую. Да, Библия, расцениваемая как свод религиозных текстов, незаменима по многим причинам. Но христианство по сути своей — религия не библейская. Средоточием христианства не является книга, воспринятая как единое святое творение. И иудаизм, пусть он и в высшей степени почитает Еврейскую Библию, на самом деле не столь на ней «центрирован», как принято считать. Возможно, идеальный вариант «религии книги» — это ислам, и в сравнении с ним иудаизм и христианство весьма отдалены от своего главного священного текста. Библия очень непохожа ни на кредо, ни на великие «исповедания» веры — скажем, такие, как Аугсбургское исповедание для лютеран или Вестминстерское исповедание для некоторых кальвинистов. Библия — это истинное столпотворение сведений и фактов, и мало какие из них ясно обращены именно к вопросу о том, во что надлежит верить. А значит, история Библии — это рассказ о взаимном влиянии религии и книги, которых не спроецировать друг на друга «один в один».

Да, порой некие версии христианства притязают на право называться просто «библейскими» (подобного нельзя сказать ни об одной из версий иудаизма), но правда в том, что и устроение, и содержание христианских верований — даже среди христиан, искренне убежденных в том, что их вера целиком и полностью стоит на Библии — организованы и сформулированы совершенно не по-библейски. Это ясно заметно в том же христианском фундаментализме, который боготворит Библию, но понимает ее в высшей степени неверно [2]. Фундаменталисты благоговеют перед Библией, которой на самом деле не существует — и видят перед собой идеальный текст, идеально отражающий то, во что они верят. И мало того что описание Библии (со всеми ее изъянами и недостатками), приведенное ниже, неизбежно смутит тех, кто привык идеализировать Книгу Книг, — я еще и покажу, что Библия не является и не может являться всецелым фундаментом ни для иудаизма, ни для христианства. И я, последовав духу современной библеистики, приведу аргументы, подобающие критическому исследованию — иными словами, обращусь к Библии, не предполагая заранее, что любые ее изречения надлежит считать истиной в последней инстанции [3].

Если быть честным до конца, то никаких версий христианства или иудаизма, точь-в-точь соответствующих всем предписаниям Библии, не существует — просто потому, что Библия часто не является тем, во что ее превратили, и ее не раз читали так, как она читаться не должна. Например, в христианстве есть абсолютно центральные доктрины — скажем, тот же догмат о Троице, — о которых практически не упоминается в Новом Завете; и напротив, ряд главных идей Нового Завета — та же теория святого апостола Павла о «спасении благодатью через веру» — по крайней мере до эпохи Реформации никогда не были частью официальной ортодоксии и даже сейчас отсутствуют в Символах веры. Примерно так же изощренная сложность религиозных обычаев и традиций в ортодоксальном иудаизме выходит далеко за пределы всего, что могла подразумевать Еврейская Библия: например, запрет есть мясо и молоко во время одной трапезы, со всеми его последствиями для дизайна кухонь, в котором все призвано к одному — не допустить даже случайного соприкосновения мясных и молочных частичек, — привязан к строке из Исх 23:19 («Не вари козленка в молоке матери его»)^[1], но превосходит все, чего требует и мог бы потребовать сам текст: в большинстве своем это признают и сами иудеи.

Библия центрально важна и для иудаизма, и для христианства — но не как священный текст, из которого неким образом можно «вычитать» целые религиозные системы. Ее содержание проливает свет на истоки обеих религий, знакомит нас с классическими творениями духа, на которых они могут строиться — но не налагает на последующие поколения обязательств в том смысле, как мог бы это делать записанный закон. Библейские смыслы просто не предназначены для подобного. Библия хранит писания, придавшие облик двум религиям — и обретшие под влиянием этих религий свой облик — на разных стадиях их развития. И новые поколения верующих вольны и принимать их, и воспринимать их критически. Приписывать такому документу религиозный авторитет — значит расширить слово «авторитет» до самых его пределов. И поддержать подобное можно только одним путем: изобрести особые способы толкования этой книги и толковать ее иначе по сравнению со всеми остальными.

В священном тексте христианства смешано множество жанров — повествования, афоризмы, поэмы, послания, — и это вносит великую сложность в саму христианскую религию. В католичестве помимо Библии признаны и иные источники авторитета, но принято считать, что Священное Писание обладает неким совершенством. Протестанты создали теории, согласно которым в Библии тем или иным образом присутствует все, что имеет в религии хоть какое-то значение. Иные даже утверждали, что нельзя совершать никаких поступков, если в Библии нет их явного и ясного одобрения, и нельзя разделять никаких убеждений, помимо библейских «официальных директив». Мне кажется, это злоупотребление текстами. Да, они глубоко важны для христианской веры, но, возможно, они просто не в силах вынести бремя, которое на них порой возлагают. Иудаизм подходит к Библии несколько тоньше: иудеи почитают ее, как и многие христиане, но не уверяют, будто все в религии совершается поистине так, как об этом сказано в Библии, и признают развитие в новых направлениях. Тем самым у иудаизма есть священная книга и ряд религиозных верований и обычаев, но книга и вера, пусть и подходят друг другу, все же не соотносятся как «один к одному». Возможно, такая модель позволит нам понять и христианство намного лучше, нежели восприятие доктрин и религиозных практик как напрямую исходящих из Библии, распространенное среди протестантов. Так между Библией и религией появится свободное пространство — и, может быть, оно даст нам услышать, что говорит сама Библия, а религиозная вера сможет развиваться без сдерживающих пут по рукам и ногам. А об отношениях Библии и религии нам нужно говорить непрестанно — и можно даже сказать, что эти отношения требуют постоянных дипломатических переговоров.

Культурная Библия

В современном мире Библия присутствует двояко. Во-первых, в обществе Запада она выживает, как призрак, на границах культуры масс и элит, в облике фрагментов, цитат и аллюзий. Журналисты все еще могут предположить, что их читатели поймут смысл выражения «бой Давида с Голиафом» или уловят намек, если кто-то сошлется на любовь к деньгам как на корень всех зол — хотя, возможно, и не признают верного источника и решат, что это, наверное, Шекспир. Многим, скорее всего, знакомы такие цитаты:

Разве я сторож брату моему? (Быт 4:9)

Не одним хлебом живет человек (Втор 8:3)

Я остался только с кожею около зубов моих (Иов 19:20)

Дней лет наших — семьдесят лет (Пс 89:10)

Нечестивым же нет мира (Ис 48:22)

Соль земли (Мф 5:13)

Не бросайте жемчуга вашего перед свиньями (Мф 7:6)

Не было им места в гостинице (Лк 2:7)

Нет власти не от Бога (Рим 13:1)

Труд любви (1 Фес 1:3)

Но вот точный источник им, скорее всего, неизвестен, и еще менее вероятно, что они знают, какую роль эти фразы играли в своих изначальных книгах. «Библейская грамотность» все еще существует, и рекламодатели (помимо прочих) могут черпать из нее идеи. Кстати, вы не задумывались, сколь вездесущ образ Евы в рекламе? И как мгновенно потребители реагируют на все образные и смысловые аллюзии, связанные с яблоками, змеями и деревьями? [4]

Библия, вопреки предсказаниям атеистов, не исчезла и из массовой культуры — и, как уже говорилось, празднование 400-летия Библии короля Якова показало, сколь широко на Книгу Книг по-прежнему ссылаются грамотные и культурные люди, пусть даже их привлекает не столько смысл, сколько стиль (об этом в главе 18). Одно только издательство Оксфордского университета ежегодно продает четверть миллиона экземпляров Библии короля Якова [5]. Поразительно, сколь часто о Библии хвалебно отзываются атеисты, даже отстраняясь от ее религиозных притязаний. Ричард Докинз явно одобряет ее культурный статус и даже милует библеистов, когда обрушивает свои молнии и громы на теологов [6], а Филип Пулман проводит кампанию за то, чтобы по-прежнему учить школьников библейским историям и притчам, хотя и наряду с фольклорными сказаниями и мифами. У Пулмана есть своя мифология, явленная в его трилогии «Темные начала» (His Dark Materials) [8], и на определенном уровне она представляет собой сознательно антихристианскую переработку истории об Адаме и Еве. Обретение знания и осознание сексуальности он считает не злом, а благом, — вопреки тому, как их порой трактовали христиане, пытаясь истолковать Книгу Бытия.

Библия по-прежнему значительно влияет на культуру в США — в гораздо большей степени, нежели в Европе. Благодаря стойким традициям евангеликов во многих областях Америки Книга Книг сохранила заметное влияние даже на людей нерелигиозных. И если какой-нибудь политик критикует или игнорирует Библию — это политический просчет. Нет, это не значит, будто люди в большинстве своем очень часто и помногу читают Библию: она — икона, символ, знаковый образ, а не предмет для изучения [9]. Ряд штатов время от времени объявляют «год Библии» — например, так поступила Пенсильвания в 2012 году [10]. И даже пусть в теории государство и Церковь в США разделены, Библия широко присутствует в обществе как символ фундамента жизни христианской нации. В Великобритании, где приверженность Библии не столь велика, она по-прежнему исполняет роль священного предмета: например, многие все еще соглашаются приносить в суде присягу «на Библии». А еще можно купить особые Библии в переплете из белой кожи: такие держат невесты, когда их ведут под венец. И даже сейчас, когда привлекательность христианства слабеет и мало кто изучает Библию во всех подробностях, она все равно остается бестселлером почти во всех европейских странах.

Библия в общинах верующих

Второе место присутствия Библии в современном мире — общины верующих христиан и иудеев, и здесь она сохраняет центральную важность. За недавние десятилетия интерес иудеев к Библии возрос многократно: Еврейское издательское общество снова перевело Танах и выпустило двуязычную версию с параллельным английским текстом (1985, 1999); а еще появилась большая и внушительная Еврейская Толковая Библия [11]. (Пусть Библия и пользуется в иудаизме несомненным почтением, правоверные иудеи склонны изучать не ее, а Талмуд.) В христианстве Библия за последние шестьдесят лет тоже пережила великое возрождение. Со дней далекого 1962 года, когда Иоанн XXIII, папа римский, инициировал Второй Ватиканский Собор, стремясь преобразить и обновить Церковь, среди католиков римского обряда поощрялось изучение Библии, и те создали новые переводы Библии на большинство европейских языков и стали применять библейские учебные материалы (комментарии и руководства к чтению Библии) с прежде невиданным размахом. Документы Собора говорят о Библии так:

Поскольку все, утверждаемое богодухновенными авторами, или священнописателями, должно почитаться как утверждаемое Святым Духом, то нужно исповедовать, что книги Писания твердо, верно и безошибочно учат истине, которую Бог ради нашего спасения пожелал запечатлеть Священными Письменами. Итак, «все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен» (2 Тим 3:16–17, греч.).

Поскольку же Бог говорил в Священном Писании через людей и по человечеству, то истолкователь Священного Писания, дабы уяснить, что Бог хотел нам сообщить, должен внимательно исследовать, что священнописатели в действительности намеревались сказать и что Богу было угодно открыть нам через их слова [12].

В XX веке расцвели и протестантские церкви, сосредоточенные исключительно на Священном Писании — особенно разнообразные движения пятидесятников на «Старом» Западе и, прежде всего, в Латинской Америке, Южной Корее и Африке. В своем отношении к Библии многие из этих церквей подходят под описание консервативных (и даже фундаменталистских). Они настаивают: Библия абсолютно истинна, и Бог вдохновлял в ней каждое слово — причем необязательно диктовал, но явно влиял на ум писателей, чтобы те создали именно такое творение, какое Бог и желал уготовить для Церкви. Толковать Библию, как либералы с их излюбленной критикой? Невозможно! Сухо! Безжизненно! В этом нет веры! Это не подобает христианину! В Великобритании и Северной Америке возрастают, как правило, те церкви, которые склонны разделять подобный «консерваторский» подход к Священному Писанию. В них полагают, что всю христианскую веру можно вывести из Библии, в которой видится единственный источник истины и вдохновения. Так появились по меньшей мере пять принципов для прочтения Библии. Их часто поддерживают и более либеральные христиане, хотя и не в столь «концентрированной» версии.

Во-первых, нам следует читать Библию, ожидая, что все найденное в ней окажется истинным. Для некоторых христиан слова «произошло истинно», означают «случилось в прямом смысле, в реальной истории» — и все, что утверждает библейский текст, они принимают как точный факт. Но даже многие из тех, кто не разделяет подобного подхода, согласятся: Библию надлежит читать как заведомую истину, а не как заведомую ложь. Возможно, в ней скрыта иная истина — заключенная в поэтике, в символике, а не в фактах. Как правило, так и склонны считать более либеральные христиане. Но это не дает нам возможности предполагать, будто весь библейский текст — выражение ошибки. Даже если автор первой и второй глав Книги Бытия неточно выразил продолжительность времени, ушедшего у Бога на создание Вселенной, все же неприемлемо говорить, будто он просто ошибался насчет описываемых событий: должен быть некий уровень, на котором то, что он сказал, истинно. Некоторым библейским консерваторам — скажем, «младоземельным» креационистам — важно верить в то, что истинна хронология Ветхого Завета, согласно которой творение свершилось лишь около 6000 лет тому назад. Благодаря этому феномену возникли библейские тематические парки, в которых Адам и Ева гуляют вместе с динозаврами. Их особенно много в США: хорошим примером станет Парк Сотворения в Петербурге, штат Кентукки [13].

Во-вторых, Священное Писание надлежит читать как релевантное. Даже если апостол Павел говорит о проблеме, стоявшей перед ранней Церковью, но уже не возникающей в той же форме сегодня (например, о том, вольны ли христиане вкушать мясо, приносимое в жертву ложным богам — как в Рим 14 или 1 Кор 8 и 10), это не значит, что упомянутый текст уже не может ничего нам сказать. Именно нам и предстоит различить, что говорит нам Бог через внесение в Библию таких отрывков — это наша задача как читателей Священного Писания. Библия канонична, а значит, авторитетна — и в ней нет отрывков, уместных лишь когда-то давно: все, что написано в ней, дано нам в наставление.

А все, что писано было прежде, написано нам в наставление, чтобы мы терпением и утешением из Писаний сохраняли надежду.

Рим 15:4

Все это… описано в наставление нам, достигшим последних веков.

1 Кор 10:11

Следовательно, мы не можем, столкнувшись со сложным, приводящим в замешательство фрагментом, решить, будто он для нас сегодня просто бесполезен. Его сделали частью Священного Писания, а значит, он вечно важен для верующего христианина.

Принцип релевантности, как кажется, встроен в идею Священного Писания в большинстве религий, у которых есть священная книга — а может, и во всех таких религиях [14]. Ранние христиане возводили этот принцип почти в абсолют: они верили, в самом прямом смысле верили в то, что именно их жизнь, именно их времена были предсказаны в Писании Ветхого Завета. Это к ним обращался апостол как к «достигшим последних веков». А священнописатели предсказали грядущее, ибо их вдохновил Бог. Многие консервативные христиане по-прежнему считают это истиной и верят в то, что тексты Священного Писания относятся к современному мировому порядку, который авторы Библии (или Бог, говоривший через них) предвидели совершенно точно.

Это особенно заметно в таком явлении, как «христианский сионизм». Его приверженцы, христиане-евангелики, поддерживают государство Израиль, ибо возвращение иудеев в Святую Землю — одно из предвестий последних времен, о которых пророчит Библия. (За поддержку, оказанную Израилю, иудеи благодарны, но вот почему их при этом еще и пытаются обратить в христианство, они часто просто не могут понять.) Эти времена начнутся с «восхищения», когда истинно верующие будут взяты с земли и пребудут в безопасности с Иисусом (как и усопшие праведники, которые к тому времени уже будут воскрешены) — на все время бедствий, уготованных земле, прежде чем Иисус вернется и воцарится. Основой этого стал библейский стих из 1 Фес 4:17.

Потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними [с мертвыми] восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе [16].

Рынок полон «пророческих романов» на эти темы. Самый знаменитый и влиятельный — сериал «Оставленные» (Left Behind). Там, кажется, восемнадцать книг. Первая, так и названная, «Оставленные», представляет «восхищение» как событие, которое свершается во всем мире в мгновение ока. Самолеты падают с неба, когда на небо «восхищаются» пилоты; машины разбиваются в авариях; везде царят невыразимые страдания — но те, кто осознает, что происходит, обращаются в христианскую веру. В сюжет вплетены и другие темы современной американской мысли: русская угроза; нелюбовь к глобальным организациям, той же ООН; необходимость сохранить американскую культуру чистой и непорочной и спасти ее от демонических влияний того же Евросоюза. Естественно, далеко не все американские христиане поддерживают Израиль по причине того, что верят в такой сценарий. Но значительная часть — да, именно поэтому. Премилленаризм, как называют такую систему взглядов, среди евангеликов в англоязычном мире распространен очень широко.

Более либеральные христиане склонны расценивать релевантность Библии как непрестанную — иными словами, они считают, что Священное Писание говорит о важном во все времена, а не просто предсказывает точные обстоятельства современной эпохи. Очень многие христиане посещают курсы по изучению Библии, на которых участники вчитываются в строки и пытаются понять, чему Бог учит их через тот или иной фрагмент Библии. «Ничему» — этот ответ неприемлем.

В-третьих, в Библии все важно и проникнуто глубочайшей мудростью. В Писании нет никаких тривиальностей, ничего, что следует читать как поверхностное или незначительное — и в этом смысле данный пункт близок к предыдущему, о релевантности Библии. Библия — книга божественной мудрости. В ней нет никаких неважных текстов. Понять и принять это сложно: многие склонны считать, что некоторые части Священного Писания важнее других. Протестантам Послание к Римлянам ближе, нежели, скажем, Второе послание Иоанна или Послание Иуды — ведь именно Послание к Римлянам, с его доктриной «оправдания верой», стало краеугольным камнем большей части Реформации в XVI веке (смотрите главу 16). Но, строго говоря — и даже традиционалисты с этим согласятся — в Священном Писании нет иерархии: все вдохновлено Богом, а значит, все важно. Лютеране порой говорят о «каноне внутри канона», о главных текстах, поистине значимых, сокрытых в полумраке не столь значительных. Но почти все остальные протестанты, равно как и католики, не приняли такого подхода.

В-четвертых, Священное Писание непротиворечиво. Как считается, христианин-читатель не должен «натравливать» одну часть Библии на другую. Если кажется, что два текста противоречат друг другу, нужно вчитаться пристальнее и увидеть, что на самом деле их связь логична. Классический пример — мнимое расхождение апостолов Павла и Иакова во взглядах на благие дела, иными словами, на поступки, достойные награды. На первый взгляд апостол Павел отрицает, что люди оправдываются делами (см.: Рим 3:21 — 4:12), тогда как апостол Иаков утверждает, что благие дела жизненно важны — по сути, что «вера» в отрыве от благих дел пуста и ложна (см.: Иак 2:14). Некоторым христианам это расхождение казалось непримиримым. Мартин Лютер (1483–1546) даже предлагал исключить Послание Иакова из Библии — как противоречащее словам апостола Павла. Но для консервативных христиан подобное недопустимо. Они пытаются показать, что апостолы не противоречат друг другу, а их послания, пусть и ставят разные акценты, в конечном итоге совместимы. В каком-то смысле непротиворечивость Священного Писания подразумевается уже в утверждении о том, что оно истинно — ведь из двух посланий, несовместимых друг с другом, оба не могут оказаться правдой. И поскольку так все голоса Священного Писания обретают гармонию, непонятные фрагменты всегда можно объяснить в свете более ясных.

Кажется, непротиворечивость священных текстов заведомо признается во всех религиях, такими текстами обладающих. Иудаизм явно основан на предпосылке о том, что Библия логически последовательна, и в раввинистической литературе ряд споров призван показать, что мнимые расхождения на самом деле возможно примирить. В Вавилонском Талмуде (Шаббат, 13б) мы читаем о подвиге Анании, сына Езекии, примирившего мнимые противоречия между Книгой пророка Иезекииля и Пятикнижием (первыми пятью книгами Библии, от Бытия до Второзакония) — и пока он примирял все эти противоречия, на поддержание огня в его лампаде ушло триста больших кувшинов масла! Но иудаизм признает, что тексты Библии порой могут вступать в диалог друг с другом и из их «творческого конфликта» может родиться нечто благое, тогда как в христианстве такая точка зрения не снискала себе многих сторонников. Христиане склонны полагать, что все святые тексты должны звучать в унисон. В этом убеждении и скрыта истинная причина стремления услышать созвучие Евангелий и увидеть за повествованиями в различных Евангелиях, на первый взгляд разными, единый и связный рассказ. У таких трудов давняя традиция, восходящая к первым векам христианства. Порой христиане могут считать, что незначительные расхождения в Евангелиях на самом деле не имеют значения — так, скажем, считал Августин [19] — поскольку в важных вопросах, связанных с истинностью послания, они единодушны [20]. Но ревнителям традиций это, наверное, покажется началом опасного пути по скользкому склону — прямо к сомнениям в истинности уже самой Библии.

В-пятых, Священное Писание предназначено для того, чтобы читать его в согласии с сутью христианской веры — иными словами, с тем, что ранние христиане называли «правилом веры» (смотрите главу 13). Это своего рода основа вероисповедания, краткий итог того, во что надлежит верить. Порой современные поборники так называемого богословского прочтения Библии говорят, что мы должны читать «по правилам», и используют этот термин формально, ссылаясь на то, что Священное Писание подвластно правилу веры [21]. Если толкование библейского отрывка идет вразрез с тем, во что верят христиане — значит, это неверное толкование! У этой идеи есть параллели и в иудаизме, хотя там этот вопрос особо не обсуждается. Но в обеих религиях неприемлемо читать Библию, заведомо полагая, будто она противоречит главным доктринам веры — особенно если эти верования, как принято считать, изначально почерпнуты именно из Библии (а так считается по крайней мере во многих формах христианства). Отношения веры и Библии можно понимать по-разному, и мы увидим, что это в высшей степени сложная проблема, — но предполагается, что они взаимно поддерживают друг друга, а не пребывают в противоречии.

Кстати, Послание Иакова может дать нам прекрасный пример — вот к нему и предлагаю вернуться. Если теория оправдания одной лишь верой поистине играет в христианстве центральную роль, тогда в строки Послания Иакова нужно вчитываться как в подтверждение этой мысли, пусть внешне их смысл говорит об ином. Должно быть, о том, что вера мертва без добрых дел, послание говорит не в прямом смысле, — а на самом деле в нем сказано, что настоящую веру можно увидеть только в добрых делах, совершаемых верующими: без таких дел их вера только мнима. (Может быть, это и есть верное истолкование Послания Иакова, но я говорю лишь о том, что приверженность идее согласованности Библии с христианским учением обязывает толковать его именно так — в той или иной степени.) Примирение Библии с традициями веры — дело непростое, пусть даже те, кто им занимается, могут сказать, что примирять-то и нечего, а вера и Библия сочетаются идеально, просто иногда нужно показать, что это так — из-за того, что верующие порой сомневаются и боятся. А я, помимо прочего, стремлюсь показать другое — то, что на самом деле непримиримые моменты есть, а вероисповедания, притязающие на единодушие с Библией, совпадают с ней не во всем, хотя и очень тесно связаны. В более консервативных христианских и иудейских кругах этого сразу не примут, хотя есть и иудеи, и христиане, более открытые к идее о том, что религия и святой текст отличаются друг от друга. Впрочем, есть и те, кто даже не уделяет Библии особого внимания. Но условия спора, как правило, в обеих религиях устанавливают почитатели традиций. И я постараюсь охватить самые разные убеждения, имеющие отношение к Священному Писанию — по мере рассказа о том, как Библия и вера соотносились в веках.

Мир древний и современный

Итак, Библия ни в коей мере не исчезла из современного мира. Но она живет скорее как культурный или религиозный символ. Она отличается от других книг. И в светском мире, и в религиозном мире ее не читают — ее почитают. И в культуре, и в религии она воспринимается как уникальная, особенная книга, и многие вопросы, которые мы задаем о других книгах, просто игнорируются. Как ее написали? Кем были ее авторы? И прежде всего — каков ее истинный смысл? Во многих христианских кругах заведомо предполагают, что Библия обращена к общинам современных христиан и что вопросы о ее истоках и истории — это дело десятое. Но более светские читатели, как и христиане менее консервативного толка, все же иногда задают такие вопросы. И, возможно, их удивит то, сколь на многие из них можно ответить.

Библия может считаться вполне современной книгой — в том смысле, что она по-прежнему жива в обычаях христианства и иудаизма. Но она определенно и древняя, и ее можно понять лишь как итог долгой и часто загадочной истории. Модель духовного авторитета, принятая в фундаментализме, и даже официальное отношение к ней в церквях, к фундаменталистам не принадлежащих, замалчивают этот исторический аспект, воспринимая Библию в каком-то смысле как единую книгу. Например, Церковь часто отвечает на те или иные вопросы «на библейских основаниях», оценивая Библию как единый и неразрывный источник — в отличие от разнообразия более поздних писаний. И с точки зрения истории это не только уводит нас по неверному пути, но и заглушает разные голоса в Библии, не позволяя нам их услышать — даже пусть почтение к Библии по-прежнему остается благоговейным. По словам англиканина Ричарда Хукера (1554–1600), великого литератора XVI века, «невероятные восхваления, воздаваемые людям, часто преуменьшают и принижают доверие к тем похвалам, которые заслужены ими с полным правом, и подобным же образом нам надлежит, проявив великую осторожность, не приписывать Священному Писанию более того, чем оно может обладать, чтобы этим неправдоподобием не ослабить благоговейное почтение к его истинным преизобильным дарам» [22].

Хукер создает фон для моего отношения к Библии в этой книге. Я хочу показать, как она появилась, как развивалась, чему служила и как ее толковали на протяжении лет в христианстве и иудаизме. В ходе этого я подвергну сомнению склонность приверженцев религии воспринимать Библию как нечто столь уникальное, что ее нельзя читать, как любую другую книгу — «приписывать Священному Писанию более того, чем оно может обладать», как это выразил Хукер. И тем не менее, в то же время я не стремлюсь преуменьшать чувство, которое разделяют и верующие, и многие неверующие: чувство того, что Библия — это собрание великих книг. То, что она не идеальна (да и какая книга может считаться идеальной?), вовсе не значит, будто она плоха — напротив, в Священном Писании присутствуют одни из самых проникновенных текстов, какие только созданы родом человеческим. У меня нет намерения «ослабить благоговейное почтение к его истинным преизобильным дарам». Сперва это, возможно, поразит некоторых читателей и покажется некой неуклюжей попыткой сохранить баланс. Но, надеюсь, к концу книги я сумею показать: именно этот подход отдает должное реальной Библии, той, какой она является на самом деле, а не воображаемой Библии, существующей лишь в некоем теоретическом измерении. Вот что сказал об этом полтора века тому назад Чарльз Уиклиф Гудвин:

Если мы признаем, а исторически и по существу это так, что миссией еврейского народа было заложить на земле основы религии и что по воле Провидения народ этот стремился именно к такой цели, разве не наше дело и не наш долг рассмотреть то, как это происходило в действительности? И разве не следует нам, не строя для себя теорий о том, каким следует быть откровению — или как мы справились бы с этой задачей, если бы ее доверили нам, — спросить о том, как Богу было угодно это сделать?.. Есть расхожее мнение, согласно которому Библия, неся на себе отпечаток Божественной власти, должна быть завершенной, идеальной и безупречной во всех своих частях, и тысячи сложностей и нелогичных доктрин проистекли именно из этой теории [23].

План книги

Ветхий Завет, называемый также Еврейской Библией, пришел к нам с Ближнего Востока. И нам не понять его смысла, если мы не будем знать, как складывалась история Израиля в то время и какие языки звучали тогда на его земле. Я начну с IX–VIII веков до нашей эры, с эпохи великих пророков и двух царств, на которые разделился еврейский народ, когда книги начали обретать облик. Все, или почти все книги были завершены к эпохе Александра Македонского (356–323 гг. до н. э.).

Потом я перейду к содержанию Еврейской Библии и подробно опишу четыре ее главных жанра: прозаическое повествование, наставления в законе и мудрости, пророчества, а также псалмы и другие поэмы. Разнообразные стили повествований (глава 2) помогут нам лучше понять их характер и дадут кое-какие подсказки и об их авторах, и о том времени, когда сочинялись книги. А когда мы прочтем их, встанет проблема, к которой мы будем возвращаться снова и снова. Книги просто рассказывают историю! Они не дают указаний насчет того, во что верить или как поступать! Выходит, путь от библейского текста к религиозным верованиям и обычаям, принятым в иудаизме и христианстве наших дней, крайне извилист? Наставления в законе и мудрости (глава 3), как кажется, более откровенны в плане требований и советов. Но даже столь универсальные тексты, как Десять заповедей, предполагали наличие общества совершенно иного, нежели наше. И они были написаны именно для него — а сегодня их не применить, если не истолковать при этом очень широко. И в еще большей степени это справедливо для книг пророков (глава 4). Пророки творили в дни различных политических кризисов в израильской истории — и очень часто говорили загадками. И, наконец, я рассмотрю поэтические тексты (глава 5), особенно Псалтирь, и мы поговорим об истоках и назначении псалмов. Псалмы, согласно датировкам, появлялись в самые разные периоды истории Израиля, от эпохи царя Давида (XI или X века до нашей эры) до эры Маккавеев (II век до нашей эры). Одна важная теория предполагает, что псалмы предназначались для литургического богослужения в Храме Соломона, но многие из них могли возникнуть и как личные молитвы. С уверенностью можно сказать одно: псалмы дают краткое представление о многих религиозных темах, характерных для мысли Древнего Израиля, — и эти темы повторяются в позднем иудаизме и в христианстве.

Новый Завет, как и Ветхий, имеет смысл лишь на фоне своего исторического контекста. В главе 6 описан мир, в котором возникло христианство, и особенное внимание уделено расцвету иудаизма в различных общественных и религиозных группах: среди фарисеев, саддукеев и третьей группы, в будущем самой успешной — первых христиан. Самые ранние уцелевшие тексты этой новой религии — это не Евангелия, а послания апостола Павла, написанные, как указывает датировка, в 50-х годах нашей эры, примерно двадцать лет спустя после распятия Иисуса. Толкование посланий Павла — важная отрасль библеистики, и того, что в ней воцарится единодушие, пока, что говорится, не стоит опасаться. Но мы можем отобрать ряд важных элементов в его мировоззрении и учении — о спасении людей; об отношении христианства к иудаизму; о значении смерти и воскресения Иисуса; а также о том, как они связаны с апогеем человеческой истории, который, как считал апостол Павел, был близок и неминуем. Евангелия и Деяния апостолов (глава 8) возникли во второй половине I столетия. Сейчас почти всеми признано, что Евангелие от Марка появилось первым, а Евангелие от Иоанна — последним. Но как именно и где были написаны три синоптических Евангелия — от Марка, Матфея и Луки? Какими источниками пользовались их авторы? Для всех ли христиан предназначались Евангелия — или только для общины, в которой возникли? Эти вопросы бесконечно интересны библеистам. Скажем, Книга Деяний образует второй том Евангелия от Луки. Но была ли она написана одновременно с первым? Или гораздо позже? В этой главе я стремлюсь показать, как мало нам известно, несмотря на великое множество теорий.

Весьма распространено убеждение в том, что содержание Библии определялось на нескольких церковных Соборах, первый из которых прошел лишь в IV веке нашей эры, и там церковные авторитеты исключили значительный корпус трудов, сочтя их еретическими. В третьей части книги это убеждение оспаривается. На самом деле мало какие решения принимались о том, чему быть каноничным, а чему — нет. Все, или почти все книги Ветхого Завета (Еврейской Библии) принимались как Священное Писание при самой широкой и единодушной поддержке, и порой даже вскоре после того, как их сочинили. Споры возникали лишь на периферии. В ранней Церкви (глава 10), как и в иудаизме, книги принимались и цитировались задолго до того, как появлялись любые формальные постановления о рамках канона. Там, где такие постановления были, они, как правило, просто подтверждали уже существующее положение дел, в то же время оставляя кое-какие книги в непрестанно «подвешенном» состоянии. Книги, которые исключались активно (глава 11) почти всегда были написаны позднее и оказывались не столь надежны, как принятые. Тем, что у нас вообще есть Библия, мы обязаны поколениям писцов, делавшим рукописные копии текстов. И дальше (глава 12) я перейду к тому, как они передавали Библию. Здесь проявится очень важный контраст: иудаизм уже давно наделил авторитетом единый текст Еврейской Библии, в то время как у христиан официального текста никогда не было — они располагали лишь множеством разных рукописных традиций. Все отпечатанные Еврейские Библии восходят к единому манускрипту XI века, а вот все отпечатанные экземпляры Нового Завета основаны на сравнении различных рукописей. Об искусстве такого сравнения я расскажу на примерах, и должен предупредить, что точный порядок слов в Новом Завете определить очень сложно: всему виной недостаток такого текста, с истинностью которого согласились бы все.

Есть ли у Библии единая тема или всеохватный смысл? Христиане, как правило, говорят «да». В главе 13 я попытаюсь определить эти тему и смысл, а наряду с этим устрою фон для последующих глав, в которых этот вопрос рассмотрен уже в деталях. В раввинистических прочтениях Библию склонны воспринимать не как неразрывное произведение, а как собрание изречений, каждое из которых способно пролить свет на другие. Я приведу примеры такого контраста в главе 14. Да, иудейские и христианские толкования временами влияли друг на друга. Но по большей части они формируют две отдельные системы, хотя в обеих Священное Писание по традиции толковали в поддержку своих религиозных воззрений. Эти воззрения частью взяты из Библии, частью нет. Очарование библеистики отчасти кроется именно в том, как взаимно влияют друг на друга поверхностный смысл библейского текста и те смыслы, которые вложили в него толкователи. В Средневековье (глава 15) склонность читать текст в свете своих верований проявляется еще ярче — впрочем, как и акцент на Библии (верно понятой) как на источнике всей религиозной истины. В эпоху Реформации (глава 16) Библию читали по средневековым лекалам — но тогда же и подготовили почву для критических вопросов, которым предстояло стать характерной чертой эпохи Просвещения и современной библеистики. Мартин Лютер особенно яро проявил себя в роли первопроходца, готового оспорить части Библии на основе богословских принципов.

Обсуждение эпохи Просвещения и ее современного наследия (Глава 17) я начну с идей Спинозы (1632–1677). Спиноза сомневался в библейских чудесах и искал им естественных объяснений. А еще он оспорил традиционно приписываемое авторство библейских книг и ввел различие между смыслом текстов и их истинностью, ставшее ключевым для всех последующих библейских исследований. Библейская критика развилась в XVIII–XIX веках; именно тогда она и разработала типичные аргументы и выводы, представленные в первой части этой книги. В главе 18 я исследую библейские переводы — начиная с III или II века до нашей эры, когда Еврейскую Библию переводили на греческий, и заканчивая нашей эпохой. Я рассмотрю версию короля Якова и ее наследие, а также дальнейшие попытки перевести Библию на английский с самого начала. Переводы ставят вопросы не только о смысле текста, но и о его истолковании, и в посвященной им главе я обсуждаю и те пути, по которым ряд современных переводов проник в споры толковников.

Да, изучение Библии бросает вызов религиозной вере и обычаям. Но оно же и питает их. И потому завершающую главу я посвящу размышлениям о том, как Библия относится к своим обетованиям, и о том, в чем именно она не полностью совпадает с иудаизмом и христианством.

Примечания

1

Цитаты из Библии приводятся по Синодальному переводу, за исключением особо оговоренных случаев. — Здесь и далее, если не указано иное, примечания переводчика.