Когда здесь была Марни

Джоан Робинсон, 1967

Анне не очень-то легко живется на свете. Родителей у нее нет, только «тетушка», миссис Престон. С одноклассниками эта девочка не слишком ладит, ничем особенным не увлекается, кроме разве что грез наяву, – неудивительно, что все вокруг считают Анну странноватой и предпочитают с ней не связываться. Может, с ней и вправду что-то не так? Но поделиться своими сомнениями Анне не с кем – ведь задушевной подруги у нее нет. По крайней мере, не было, до тех пор пока ее не отправили к морю – погостить у старой приятельницы миссис Престон. Там-то Анна и повстречала девочку по имени Марни – свою первую настоящую подругу. С Марни можно делиться секретами, с ней так весело играть в дюнах и ходить по грибы, а живет она в загадочном Болотном Доме, который почему-то сразу показался Анне знакомым… Только иногда Марни вдруг начинает вести себя очень странно, и Анна поневоле думает: «Настоящая ли она?» Если уж на то пошло: настоящая ли сама Анна? И что на самом деле связывает двух непохожих девочек из совершенно разных миров?.. «Когда здесь была Марни» – первое произведение для подростков британской писательницы Джоан Робинсон, автора популярных во всем мире детских книг. Вскоре после выхода в свет роман был номинирован на престижную медаль Карнеги, а в 2014 году всемирно известная студия «Гибли», созданная известнейшим режиссером Хаяо Миядзаки, выпустила на основе книги анимационный фильм «Воспоминания Марни». История дружбы Анны и Марни заняла восемнадцатое место в знаменитом списке из пятидесяти детских книг, которые Хаяо Миядзаки рекомендовал к обязательному прочтению.

Глава первая

Анна

Миссис Престон поправила на Анне шляпку. Вид у миссис Престон был по обыкновению озабоченный.

— Веди себя хорошо, — сказала она. — Желаю приятно провести время. Непременно возвращайся здоровой, веселой, подзагоревшей!

Она обняла девочку и поцеловала на прощание. Миссис Престон очень хотела, чтобы та почувствовала себя защищенной, окруженной заботой и любимой.

Анна, однако, ощущала это ее старание, и оно было ей неприятно — словно какая-то стена воздвигалась между ними. Получалось, что в последний момент вся искренность прощания куда-то улетучивалась. У других детей всякие объятия и поцелуи получались как-то сами собой. Анна знала, что миссис Престон весьма порадовало бы нечто подобное, но не могла ничего с собой поделать. Она лишь стояла, замерев, у открытой двери вагона, держа в руке саквояж и очень стараясь изобразить на лице обычное выражение. Скорей бы тронулся поезд!

Для Анны это, может, и было обычное выражение лица, а вот миссис Престон казалось, что девочка застыла с каменной физиономией. Ну что тут прикажете делать? Дама вздохнула и заговорила о вещах более приземленных:

— Поставишь саквояж на багажную полку. Комикс у тебя в кармане плаща. — Миссис Престон порылась в сумочке и протянула Анне сверток: — Возьми, золотко. Тут шоколадка, чтобы тебе в дороге не скучать, и бумажные салфетки — ротик вытереть.

Локомотив свистнул. Носильщик принялся закрывать вагонные двери. Миссис Престон легонько подтолкнула девочку в спину:

— Ступай, милая. Сейчас поедешь.

«Пихается еще!» — проворчала про себя Анна и полезла в вагон.

По-прежнему без улыбки она выглянула в окно купе.

— Передавай большой привет миссис Пегг и Сэму, — напомнила миссис Престон. — Скажи им, я надеюсь вскоре приехать… с однодневной экскурсией, если получится…

Поезд плавно двинулся вдоль перрона. Миссис Престон заторопилась:

— Когда доберешься, обязательно пришли мне открытку! Не забудь, тебя в Хичеме встречать будут! Смотри внимательней, не потеряйся! А еще у тебя пересадка в Кингс-Линне, там трудно запутаться. У тебя во внутреннем кармане саквояжа лежит открыточка с маркой… просто чтобы я знала, что ты добралась благополучно… До свидания, золотко, будь хорошей девочкой!

Она уже бежала рядом с вагоном. Вид у нее был непривычно жалкий, почти умоляющий. Анна поневоле смягчилась — и весьма вовремя.

— До свидания, тетушка! — прокричала она, высунувшись в окошко. — Спасибо за шоколадку! Всего доброго!..

Девочка успела заметить, как при слове «тетушка» обеспокоенное выражение на лице миссис Престон сменилось улыбкой. Еще бы, такого она от Анны точно не ожидала. Потом состав набрал скорость… и станция скрылась за поворотом.

Анна уселась на свое место, даже не оглядевшись по сторонам. Отломила четыре квадратика шоколада. Убрала остаток плитки в карман вместе с упаковкой салфеток. Открыла комикс…

До Кингс-Линна было целых два часа. Даже больше. Надо просто сохранять «обычный» вид, и, если повезет, с нею никто не заговорит. Она будет просто читать комикс и смотреть в окошко, ни о чем не думая.

Ни о чем не думать — в последнее время это успело стать ее любимым занятием. И отчасти причиной, по которой она сейчас катила в Норфолк, чтобы пожить с мистером и миссис Пегг. Не единственной причиной, конечно, только остальные объяснить было бы трудно. Ну не было у нее в школе задушевных подружек. Ну не хотелось ей никого на чай приглашать. И ее меньше всего волновало, что другие ее тоже не приглашали.

Вот в это последнее миссис Престон никак не могла поверить. Она только и делала, что восклицала: «Да что же за безобразие! Неужели все правда отправились на каток, а тебя не позвали?» Вместо катка это мог быть киносеанс, зоопарк, загородная прогулка, поиск сокровищ — нужное подчеркнуть. «Что же ты сама им не намекнешь? — переживала миссис Престон. — В следующий раз непременно дай знать, что ты тоже пошла бы! Почему не сказать: „Девочки, возьмете меня, если местечко найдется? Я с радостью!“ Если все время молчать, как же они узнают, что тебе тоже хочется!»

Но вся штука была как раз в том, что Анне вовсе и не хотелось. В смысле — больше не хотелось. Она не взялась бы втолковать этого миссис Престон, но сама отчетливо понимала: задушевные подружки, чаепития и все прочее были… ну… для тех, кто находился внутри некоего волшебного круга. Анна же определенно пребывала вне его. За чертой. Поэтому ее это все не касалось. Вот так. Все очень просто.

Другим вопросом было «тыдажеинепытаешься». Именно так, одним длинным словом. За последние полгода Анна столько раз слышала эту фразу, что она слилась для нее в единое целое. «Анна, ты даже и не пытаешься!» — каждый день вещала мисс Дэвисон, их классная дама. Даже в годовом табеле так написала. А дома то же самое твердила миссис Престон.

«Я совсем не имею в виду, что с тобой что-то не так, — говорила она. — В смысле, ты ничем не хуже других девочек. Ты умненькая… просто это твое свойство… — И звучало ключевое слово: — Тыдажеинепытаешься! Ты же так всю свою будущность можешь профукать…»

Если же ее спрашивали об Анне — где она будет дальше учиться и всякое такое, — миссис Престон отвечала: «Ах, право, даже не знаю! Эта девочка дажеинепытается! Что с ней делать — просто ума не приложу…»

Анну это вовсе не волновало. Ее вообще ничто особенно не волновало. Зато ужасно беспокоило всех остальных. Первой захлопала крыльями миссис Престон. Потом — классная. И наконец — доктор Браун: его вызвали, когда у нее обнаружилась астма и она целых две недели не ходила в школу.

«Я так понимаю, ты очень переживаешь из-за школы», — с этаким добрым прищуром заметил врач.

«Я? Да нет, — буркнула Анна. — Это она переживает».

«Вот как! — Доктор Браун прошелся по комнате. Он брал в руки то одно, то другое, внимательно рассматривал, клал на место. — Значит, тебе становится особенно плохо перед уроками арифметики?»

«Иногда…»

«Так-так! — Доктор Браун поставил на каминную полку фарфоровую свинку и стал вглядываться в черные нарисованные глазки. — А мне вот кажется, ты все-таки переживаешь!»

Анна промолчала.

«Я угадал?» — И он обернулся к ней.

«Я думала, вы со свинкой разговариваете», — ответила она.

Услышав такое, доктор Браун чуть было не улыбнулся, но Анна смотрела с самым суровым видом, и он продолжал столь же серьезно:

«Я все-таки полагаю, что ты переживаешь. Сейчас объясню, почему я так думаю. Наверное, все дело в том, что твои… — Он осекся, подошел ближе. — Как ты ее называешь?»

«Кого?»

«Миссис Престон. Ты называешь ее тетушкой?»

Анна кивнула.

«Полагаю, ты волнуешься оттого, что волнуется она. Правильно?»

«Нет. Говорю же вам, ни о чем я не беспокоюсь».

Тут он перестал бродить по комнате и просто уставился на Анну. Она лежала в постели, сипло дыша, с «обычным» лицом. Доктор посмотрел на часы и сказал деловым тоном:

«Что ж, хорошо. Значит, все в порядке, так и запишем…»

И унесся вниз по ступенькам — переговорить с миссис Престон.

После этого все начало как-то быстро меняться. Во-первых, Анна так и не вернулась в школу, хотя до конца учебного года оставалось еще недель шесть. Вместо этого они с миссис Престон отправились по магазинам — закупать для Анны шорты, пляжные босоножки и толстый свитер. Потом миссис Престон получила ответное письмо от одной старой подруги. «Да, конечно! — написала ей Сьюзан Пегг. — Пусть малышка приезжает, мы с Сэмом рады будем ее принять. Мы с Сэмом, правда, уже не особенно молоды, и кости у него всю минувшую зиму болели, но раз девочка такая тихоня и не станет повсюду носиться, надеемся, все пройдет хорошо. Как ты помнишь, живем мы простецки, без изысков, но все необходимое в доме найдется. У нас даже телевизор есть…»

«Простецки? — спросила Анна. — Что это значит?»

«Это значит по-домашнему, по-деревенски. Так в Норфолке принято выражаться».

«А-а…»

Тут Анна ни с того ни с сего хлопнула дверью и громко протопала по лестнице к себе наверх.

«Ну вот что я такого сказала, что она так расстроилась?» — огорчилась миссис Престон и убрала письмо в ящик стола, чтобы позже показать его мистеру Престону. Знать бы ей, что Анна испытала труднообъяснимое, но жгучее отвращение к слову «тихоня». Да, она была необщительна и молчалива, но обзываться-то зачем?

Она и по ступенькам-то ногами топала, в основном чтобы доказать противоположное…

Теперь она вспоминала об этом, сидя в поезде и делая вид, будто изучает комикс — на самом деле давно прочитанный. Ей вдруг пришло в голову: а что, если ее и здесь уже кто-нибудь посчитал за тихоню? Анна грозно нахмурила лоб и обвела пассажиров вагона неприветливым взглядом. В уголке дремал старичок. Женщина напротив него смотрелась в карманное зеркальце, подправляла косметику. Анна с невольным интересом к ней пригляделась и тут же почувствовала, как уходит с лица недружелюбное выражение… Вновь насупилась и взглянула на соседку напротив.

Та тоже спала.

Ну и отлично: значит, сработало «обычное» выражение. Никто не собирался дарить ее непрошеным вниманием. Анна с облегчением отвернулась к окошку. Снаружи тянулись заболоченные низины. Мелькали поля, уединенные фермерские домики…

Анна смотрела в окно и ни о чем не думала.