1. Книги
  2. Современные любовные романы
  3. Джина Шэй

Девушка с пробегом

Джина Шэй (2020)
Обложка книги

Это история про Золушку. Про Золушку, которая в какой-то момент, решила, что принцы — это слишком хлопотно.Что если одна художница примет для себя решение, что больше не будет искать в отношениях с мужчинах ничего серьезного? Будет бежать от идеи стать чьей-то женой так быстро, как не подобает приличной женщине. Определится для себя, что её дочь и любимое ремесло для неё ценнее, чем ободок на безымянном пальце.Что если один очаровательный кудрявый наглец не пожелает примиряться с ее решением? Сможет ли он пробиться сквозь воздвигнутые бастионы её цинизма? И чего это ему будет стоить?Эта история — искрометно смешная, безбашенно дерзкая, а местами, до слез реалистичная. Остаться равнодушным просто невозможно!В книге присутствует упоминание нетрадиционных сексуальных установок, но это не является пропагандой.

Оглавление

Купить книгу

Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Девушка с пробегом» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

10. Гроссмейстер ставит шах

Ну фудкорте торгового центра неожиданно шумно для буднего дня. Кто-то мутит какую-то движуху. То ли мастер-класс, то ли что-то еще. Почему они вдруг устроили это сегодня? Да без понятия, акция какая-то. Экологическая. Потому что девочки, что бегают между столиков с аквагримом, разрисовывают мелкоту в основном под зверят всяких. Леопардов, там, коал. О, не только разрисовывают, но и учат аналогичному за отдельную доплату. И конечно, пожертвования собирают. Ясно.

Кошелек в сумке я нашариваю не глядя, еще до того, как Лиса обернулась ко мне с огромными вытаращенными умоляющими глазищами. Котик из Шрека и рядом не стоял с моей Лисицей и её умением корчить умильные рожицы.

— Будешь должна, — предупреждаю я дочь, вытягивая из кошелька купюру, — и только одно из двух, мастеркласс или разрисовка, договорились?

На большее Лискиных накоплений точно не хватит. Нет, если бы этот весь движ был после воскресного выгула с папой, хватило бы, конечно, от папы Лиса приходит вечно с пятисоткой в кармане, сейчас-то Паша “может себе позволить” баловать дочь. Ага, сейчас — может. Баловать. А вот алиментами побаловать меня ему, что, религия не позволяет? Через пень колоду платит, и то после того, как я уже зверею и начинаю собираться в сторону суда.

Лисица смотрит на сотню в своей руке, задумчиво взвешивая, что ей нужнее. Что же победит: практический навык или эстетическое желание походить с расписанной под какую-нибудь дикую кошь мордашкой и порычать на окружающих. Лично я бы выбрала последнее, практический навык нам нафиг не сдался.

Можем мы и сами лица расписать усами.

Художница в третьем поколении Лисица Павловна Соболевская тоже пришла к этому выводу. Поэтому встала в очередь к первой попавшейся нам на пути “панде”, на столе у которой были разложены палитры и кисточки для аквагрима.

Я же падаю за столик в двух шагах от “панды”, чтобы не терять Лису из поля зрения. Нет, она у меня девочка большая, но все равно. Один раз я её в торговом центре потеряла. И да, повторять эти незабываемые ощущения, чтобы снова ощутить себя самой паршивой матерью на свете, я не очень хочу.

Совершенно случайно вспоминаю, что я тут вообще-то не одна, раскаиваюсь, оборачиваюсь к Давиду. А он стоит уже рядом с моим стулом и смотрит на мельтешащую вокруг него толпу мелкоты с еле заметным в его сдержанной улыбке удовольствием.

— Ты замечтался, мой Аполлон? — спрашиваю я, касаясь его ладони кончиками пальцев.

— Задумался, — Давид кивает, будто выныривая из размышлений, а потом смотрит на меня так, будто замыслил коварный план. — А вот я хочу мастеркласс, пожалуй, что думаешь?

— У кого-то в детстве были только деревянные игрушки? — я слегка закатываю глаза. — Ни в чем себе не отказывай, милый.

— Отлично, будешь моей жертвой, — ослепительно улыбается Давид. Бесстыжая морда, а!

— Эй, мы так не договаривались! — запоздало восклицаю я, а его уже и след простыл — нашел-таки свободную девочку с аквагримом и притащил к нашему столику.

— Ну что, Надя, ты готова?

Это что, тест на безрассудность? Он хочет проверить, насколько я светская или не светская львица? Хотя не, по-моему, мальчик просто развлекается, шило у него в ягодице засело прочно, без опытного хирурга и не извлечешь.

— Если я дам себя расписать, потом — я распишу тебя, — невозмутимо отбиваю я его подачу. — Готов ли ты к взаимности наших чувств, мой мальчик?

— Более чем, — Давид кивает девочке с аквагримом, а сам ставит стул рядом со мной, — глаза закрой.

Судя по блестящим глазам — мальчик задумал какую-то пакость. Ну, он достаточно взрослый, вроде, для того, чтобы не рисовать у меня на лбу что-то неприличное, посмотрим, что там он задумал.

Глаза я закрываю и стягиваю с шеи шарф Давида, свое сокровище, перекладываю его к себе на колени.

— Я буду подглядывать, мне надо следить за Алиской, — честно предупреждаю сразу.

— Я сам за ней подглядываю, если что, — тут же откликается мой Аполлон, поймавший вдохновение. Категорически не хочет, чтобы я подглядывала.

— Если она потеряется…

— Богиня, будешь много болтать — я тебе усы криво нарисую. Не потеряется Лиса. Я слежу. Сейчас она — третья в очереди.

Никогда в жизни не оказывалась чьей-то натурщицей, никогда в жизни не давала на себе рисовать. Разве что Алиске, в возрасте пяти лет, когда она рисовала на моих запястьях сердечки. Аллергия правда у меня тогда вылезла на фломастеры, но я, в общем и целом, пережила этот апокалипсис.

И вообще это довольно забавное ощущение, когда кисточка порхает по твоему лицу и на него ложится легкая, невесомая краска. Щекотно и приятно. Надо будет маску, что ли, увлажняющую сегодня сделать, раз я так издеваюсь над собственной кожей.

Девочка рядом с моим Аполлоном молчит и вообще, кажется, куда-то свинтила, потому что советы этому мальчику не очень и нужны. Ну, не удивительно, я примерно представляю, как нарисовать на лице какую-нибудь кошачью мордочку, понимает и Давид, он ведь дизайнер, какие-то базовые рисовальные навыки у него должны быть. Да и Огудалова утверждала, что в своей еще более юной юности её сын отличался талантом к рисованию. В художники не пошел, решил использовать свои навыки в чуть более приземленном ремесле.

И на самом деле — сейчас я ловлю внезапный кайф, будто зашла к парикмахеру и пытаюсь не заснуть в кресле, пока мне перебирают волосы. Только не волосы — а лицо.

— Готово, — удовлетворенный голос Давида будит меня, заставляет очнуться от легкого транса.

Алиска уже тут, сидит себе на стуле, улыбается мордочкой снежного барса, и тянется ко мне со своим девчачьим зеркалом.

Ну, с богом, да? Надеюсь, он разрисовал меня не под клоуна. Он же помнит, что у меня будет возможность ему отомстить?

А из зеркала на меня глядит что-то рыжее и бесстыжее с белыми и черными полосами.

— Тигрица? — я поднимаю брови, глядя на свое лукавое божество, что уже в открытую ржет. — И почему тигрица?

— Потому что, — иногда одного подмигивания достаточно, чтобы понять весь смысл похабного намека. Целоваться при Лисе нельзя, так хоть так, да?

— Ой, ладно, мой Аполлон, не льсти моим талантам, — смеюсь я и накладываю лапу на кисти для аквагрима. Их хозяйка пасется рядом с уже расписавшей Лису “пандой”, мне кивает, кажется, ей оплатили за троих, поэтому она и не против подобного покушения на свои покрасочные материалы. Это она зря, потому что её запасам белого сейчас не поздоровится.

Я терзаю мужественно подставившегося моим злым лапкам Давида со вкусом. Даже кончик языка высунула, до того старалась породить на свет произведение искусства.

— Ты решила расписать меня всего, богиня? — хмыкает Давид. Ну, да, он-то мне только верхнюю часть лица разрисовал своими полосками, а я уже и вокруг его дивных губ кисточкой не один раз пробежалась.

— А разве меня кто-то ограничивал? — фыркаю я, а затем чуть откидываюсь на спинку стула. — Готово, кстати.

Давид открывает глаза, и смотрит на меня… А я пытаюсь не заржать, потому что да, этот его пристальный взгляд из-под бровей его образу очень подходит.

Ах, какая жалость, что мой мальчик не рыж, тогда бы образ клоуна-убийцы Пеннивайза удался бы на все сто. Впрочем ладно, и так прекрасно. Девочка, забравшая аквагрим, тайком показала мне большой палец.

Давид рассматривает свое отражение в зеркальце придирчиво, будто сложную, построенную на очень тонких аллюзиях картину.

— Я что, такой страшный? — скептически уточняет он. — Думаешь, уволоку тебя в подвал и съем?

— Да кто тебя знает, ты подозрительный. Адрес, вон, мой раздобыл. Маньяк, поди. Просто хорошо притворяешься лапочкой, — смеюсь я. — Кто-то хотел меня покормить. Не помнишь такого человека?

— Что-то припоминаю, — Давид снова смотрит в зеркальце, — как думаешь, я достаточно страшен, чтобы выбить скидку на кофе?

— Увы, мальчик мой, тебя так сложно испортить. Я так старалась, но у меня не вышло. Придется тебе обойтись без скидки, — трагично вздыхаю я.

Мой Аполлон смотрит на меня слегка кровожадно. Кажется, его раздражает мой снисходительный тон. Еще бы я собиралась что-то менять. В конце концов, я все еще заинтересована в том, чтобы сия очаровательная физиономия перестала маячить на моем горизонте. Я ведь и всерьез влюбиться могу, а не понарошку.

–Какое подношение примет моя богиня?

Эта его очаровательная улыбка — совершенно незаконный приём. Его за неё должны привлечь к ответственности, как за использование психотропных средств. Даже раскрашенный под вышедший их ужастика жутик этот поганец немыслимо обаятелен. Вот за эту улыбку ему, пожалуй, скидку бы сделали…

— Кофе. Самое большое ведро капуччино что найдёшь, — отпечатывая на поверхности души эту улыбку, откликаюсь я, и уже потом, когда он задумчиво поднимает брови, удивляясь такому странном обеденному меню, добавляю: — и чизкейк.

— Богиня, не ешь чизкейки в торговых центрах, — ухмыляется Давид, — они тут совершенно ненастоящие.

— Ну, чтобы есть чизкейки в Нью-Йорке, я ещё не накопила, — я развожу руками.

Заказ у меня скромный, но есть на самом деле не хочется. Я будто и сыта, и пьяна уже только потому, что мой Аполлон рядом со мной.

Я догадываюсь, что можно найти куда-то и поромантичнее сходить, и не обязательно воровать картошку фри из заказа Давида, но честное слово… Не всегда и не всем есть настрой для ресторанов. Мне сейчас здесь хорошо — фоткать Давида, который совершенно пошел в отрыв. Где еще увидишь такое зрелище, а? Бизнесмен, взрослый мужчина, известный в Москве дизайнер интерьеров и косплеит вампира, используя картошку фри вместо клыков. И как не угорать от обезьянящей с этого убойного персонажа Лисицу, сразу превратившейся из простой снежной барсицы в саблезубую. С таким стыдно не сделать селфи. А я — делаю. И с ним, и с Лисицей, тут же радостно влезшей в кадр.

Потрясающий мальчик. Где его такого прятали? И как это с ним бывшая жена так лоханулась? А я-то на полном серьезе думала, что он будет весь такой серьезный, супер-воспитанный — я же знаю его мать, Огудалова даже чай пьет, интеллигентно оттопырив мизинчик. А этот… Пытается кормить меня картошкой фри с рук и заявляет, что это ему компенсация за то, что я вообще ем его картошку. Ух, так бы и откусила ему что-нибудь. Ухо, например!

Боже, да Лиса даже глаза не закатывает, глядя на нас. У неё же, как у многих деточек её великого возраста, первый инстинкт, при виде парочки взрослых брезгливо сморщиться. Типа, фу, вы, может, еще и целуетесь, гадость какая.

А нет. Мой самый главный козырь, та самая, которая спугнула мне уже троих непонравившихся ей мужиков — то просто своим нежданным появлением, то просто слишком активной болтовней и демонстративным игнором — показывает Давиду, как рисует своих котов, рассказывает, как далеко сегодня на физре подала мяч в пионерболе. И…

Я ощущаю вкус смутного поражения…

Черт, кажется, я проиграла этому паразиту. Опять…

И если я хочу все-таки избавиться от этого паразита — мне нужен новый план…

Вам также может быть интересно

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я