Добрый друг Декстер

Джефф Линдсей, 2005

Декстер Морган – волк в овечьей шкуре. Он красив, обаятелен и очень прагматичен. При всем при том он серийный убийца, впрочем придерживающийся золотого правила – убивать только плохих людей. Чтобы избежать подозрений, Декстеру пришлось глубоко замаскироваться: проводить время со своей девушкой и ее детьми, постепенно становясь первым в мире серийным убийцей-домоседом. Но вот в Майами появляется психопат, который ампутирует у жертвы все, что только можно, не убивая ее. Извращенные приемы маньяка лишают дара речи даже Декстера. Когда его сестра Дебора, стойкий полицейский, втягивается в дело, становится ясно, что Декстеру придется выйти из укрытия и начать охоту на монстра. Если, конечно, убийца не найдет его первым… По роману «Дремлющий демон Декстера» в 2006 году был снят знаменитый сериал «Декстер», ставший суперуспешным и продлившийся 10 сезонов. Главную роль в нем исполнил Майкл С. Холл, позднее получивший за свое исполнение премию «Золотой глобус».

Глава 7

Так не могло продолжаться долго. Мне следовало бы знать, что столь ненормальное развитие событий должно уступить место естественному ходу вещей. Ведь я живу в городе, где за каждым облаком подобно солнечному сиянию скрывается членовредительство. Через три недели после моего первого нарушившего жизненное равновесие свидания с сержантом Доаксом в облаках наконец появился просвет.

Это была удача — не упавшее пианино, на которое я так надеялся, но тоже весьма счастливое совпадение. Я сидел за ланчем с сестрой Деборой. Простите меня великодушно, я должен был сказать «сержантом Деборой». Как и отец Гарри, Деб была копом. В результате счастливого завершения недавних событий ее повысили в чине, вытряхнули из костюма проститутки, который она была вынуждена носить, служа в полиции нравов, прогнали с тротуара и выдали набор собственных сержантских нашивок.

Это должно было сделать ее счастливой. Во всяком случае, это было именно то, чего, как ей казалось, она хотела. Дебора давно мечтала перестать прикидываться шлюхой. Любого более или менее привлекательного молодого копа женского пола из полиции нравов рано или поздно привлекают к тайной операции по борьбе с проституцией, а Дебора, надо признаться, весьма хороша собой. Но роскошная фигура и здоровый вид не принесли моей сестре пользы. Они лишь вводили ее в смущение. Сестренка терпеть не могла надевать вещи, которые хоть немного намекали на ее физическое очарование, а пребывание на улице в откровенных штанишках и коротком топике без бретелек являлось для нее сущим мучением. Существовала угроза, что мрачное выражение лица прилипнет к ней навеки. Так же как и соответствующие этому выражению морщины.

Как всякое бесчеловечное чудовище, я стремлюсь быть логичным и поэтому пришел к заключению, что новое назначение положит конец ее мученичеству в роли Святой Девы Постоянной Сварливости. Но, увы, даже перевод в убойный отдел оказался не в состоянии вызвать на ее лице улыбку. В свое время Дебора решила, будто серьезные сотрудники правоохранительных органов должны перекроить свои физиономии так, чтобы стать похожими на здоровенных злобных рыб, и в настоящее время моя сводная сестра делала все, чтобы добиться в этом деле совершенства.

Мы прибыли на ланч в новой машине, полученной Деборой в автомобильном гараже убойного отдела. Это было еще одним проявлением повышения в звании, призванным бросить солнечный луч в мрачный мир существования моей сестрицы. Однако последнего, как мне казалось, не произошло. Может, мне уже начать за нее тревожиться? Я продолжал следить за сестрой, скользнув в одну из кабинок нашего любимого кубинского ресторана «Релампаго». Сообщив диспетчеру свое местонахождение и фамилию, Дебора заняла место за столиком напротив меня.

— Итак, Сержант Большая Рыба… — произнес я, когда мы получили меню.

— Полагаешь, это смешно, Декстер?

— Да, ужасно смешно. И немного печально. Как и сама жизнь. Особенно твоя жизнь, Дебора.

— Да пошел ты, Декстер! — сказала она. — Моя жизнь просто прекрасна.

Чтобы доказать это, Дебора заказала себе лучший в Майами сэндвич «медианоче» и молочный коктейль «батидо де мамей» с редким тропическим фруктом, обладающим вкусом персика и арбуза.

Моя жизнь была столь же прекрасной, как и ее, поэтому я заказал себе то же, что и сестра. Поскольку мы являлись завсегдатаями, посещавшими заведение чуть ли не всю свою жизнь, пожилой небритый официант с выражением лица, способным служить для Деборы моделью, вырвал из наших рук меню и затопал в кухню с видом двигающейся на Токио Годзиллы.

— Все веселы и счастливы, — заметил я.

— Это не сериал «Соседство мистера Роджера», Декс. Это Майами. Здесь счастливы только плохие парни. — Она одарила меня взглядом идеального копа и поинтересовалась: — Как случилось, что ты не смеешься и не поешь?

— Нехорошо с твоей стороны, Деб. Нечестно. Я остаюсь хорошим вот уже несколько месяцев.

— Угу, — буркнула она, отпив воды. — И от этого у тебя едет крыша.

— Гораздо хуже, — содрогнувшись, вздохнул я. — Похоже, это делает меня нормальным.

— Тебе меня не обдурить.

— Как ни печально, но это так. Я стал домоседом. — Немного поколебавшись, я выложил ей все. А что? Если парнишка не имеет возможности поделиться своими проблемами с членами семьи, то кому еще он может доверять? — И в этом виноват сержант Доакс, — закончил я.

— У сержанта на тебя большой зуб, — кивнула Дебора. — Держись от него подальше.

— С удовольствием. Но дело в том, что он не держится подальше от меня.

Ее взгляд копа стал более жестким.

— Что ты намерен в связи с этим предпринять?

Я открыл рот, чтобы с негодованием отмести все, что на самом деле замышлял, но, к счастью для моей бессмертной души, прежде чем я успел соврать, портативное радио Деборы подало сигнал. Сестра склонила голову набок, схватила трубку и сообщила, что уже находится в пути.

— Пошли! — бросила она, направляясь к дверям.

Я последовал за ней, задержавшись лишь на миг, чтобы бросить на стол деньги. Когда я вышел из «Релампаго», Дебора уже выводила задним ходом машину. Я подбежал к автомобилю и схватился за ручку дверцы. Сестренка рванула с парковки еще до того, как я успел втянуть в салон обе ноги.

— Побойся Бога, Деб! — обиделся я. — Я чуть не потерял ботинок. Что за спешка?

Дебора с мрачным видом нажала на акселератор и проскочила в узкое пространство между двумя мчащимися машинами. На подобные подвиги способны лишь водители славного города Майами.

— Не знаю, — ответила она и врубила сирену.

Я моргнул и, стараясь перекричать грохот улицы, спросил:

— Разве диспетчер тебе не сообщил?

— Тебе когда-нибудь доводилось слышать, Декс, как заикается диспетчер?

— Нет, Деб, не доводилось. А что, этот очень сильно заикался?

Деб рывком обогнала школьный автобус и выскочила на шоссе. Круто повернув баранку, она избежала столкновения с «БМВ», под завязку набитым какими-то юнцами. Молодые люди хором послали нам вдогонку проклятие.

— Я думаю, это убийство, — проговорила она.

— Ты так думаешь…

— Да. — И Деб сконцентрировала внимание на дороге.

Я оставил ее в покое. Езда с большой скоростью всегда напоминает мне, что я смертен, особенно на дорогах Майами. Что же касается «Дела о заикающемся диспетчере», то мы с сержантом Нэнси Дрю узнаем о его сути очень скоро с учетом скорости, с которой гнала казенный автомобиль Дебора. А нетерпеливое возбуждение всегда доставляло мне удовольствие.

За несколько минут Деб ухитрилась без серьезных людских потерь промчаться по эстакаде у стадиона «Оранж-Боул», спуститься на землю, сделать несколько крутых поворотов и с визгом шин тормознуть рядом с домом на Четвертой улице.

По обеим сторонам улицы тянулись однотипные дома. Они стояли на крошечном расстоянии друг от друга, но зато каждый мог похвастаться собственной цепной изгородью. Многие здания были выкрашены в яркие тона и имели мощеные дворики.

Перед нужным нам домом уже стояли две полицейские машины с работающими проблесковыми маячками. Пара патрульных полицейских растягивала вокруг места преступления желтую пластиковую ленту, а когда мы вышли из автомобиля, то увидели третьего копа. Парень, сгорбившись и закрыв лицо ладонями, сидел на переднем сиденье патрульной машины. На открытой веранде дома рядом с рыдающей пожилой дамой стоял четвертый коп. На веранду вели ступени, на которых и сидела старуха. Она прерывала рыдания лишь для того, чтобы немного поблевать. Где-то рядом на одной ноте выла собака.

Дебора решительным шагом подошла к одному патрульному. Это был темноволосый, плотного сложения человек средних лет. Выражение его лица свидетельствовало о том, что сейчас он тоже больше всего хотел бы сидеть в машине, закрыв лицо ладонями.

— Что здесь у нас? — спросила Дебора, продемонстрировав свой значок.

Коп, не глядя на меня и Деб, покрутил головой и выпалил:

— Я туда больше не пойду, пусть это даже будет стоить мне пенсии!

Он развернулся и резво двинулся к одной из машин, растягивая на ходу желтую ленту, словно та могла защитить его от того, что находилось в доме.

Дебора посмотрела в спину копа, а затем перевела взгляд на меня. Признаюсь, я не мог сказать ей ничего полезного или умного, и мы молчали, глядя друг на друга. Лента шуршала под ветром, а собака продолжала выть. Жутковатое завывание в стиле йодль, которое никоим образом не могло усилить моей любви к собачьему роду.

— Кто-то должен заткнуть пасть этой треклятой псине! — объявила Дебора, нырнула под желтую ленту и направилась к дому.

Я двинулся следом. Через несколько шагов я сообразил, что источник воя становится ближе. Собака находилась в доме. Скорее всего, выл любимец жертвы. Животные очень часто скверно реагируют на смерть хозяина.

Мы задержались у ступеней. Деб посмотрела на идентификационный значок копа и произнесла:

— Коронел, эта дама — свидетель?

— Да, — не поднимая глаз, ответил полицейский. — Это миссис Медина. Она сообщила в полицию.

Пожилая женщина отвернулась, и все то, что еще оставалось в ее желудке, вылилось на землю.

— А что это за собака? — приняв еще более суровый вид, спросила Дебора.

Коронел издал какой-то лающий звук — нечто среднее между смехом и отрыжкой. Ничего членораздельного он так и не произнес.

Деборе это показалось явным перебором, и я не склонен был ее винить.

— Что, дьявол вас всех побери, здесь происходит?! — гаркнула она.

Коронел наконец поднял голову и посмотрел на нас. Его лицо было похоже на неподвижную маску.

— Взгляните сами, — проговорил он ровным, без всякого выражения тоном и отвернулся.

Дебора намеревалась что-то сказать, но передумала. Вместо этого она посмотрела на меня и пожала плечами.

— Что ж, мы действительно можем взглянуть, — произнес я, надеясь, что ничем не выдал своего нетерпения.

На самом деле мне очень хотелось посмотреть на то, что вызвало у закаленных копов Майами столь необычную реакцию. Сержант Доакс мог с успехом лишить меня возможности вершить дела, но он был не в силах помешать мне наслаждаться творчеством других мастеров. В конце концов, моя работа включает в себя и осмотр трупов, а от своего труда каждый должен получать удовольствие. Разве не так?

Дебора же, напротив, демонстрировала столь несвойственную для нее нерешительность. Она обернулась и посмотрела на машину, в которой все еще сидел коп, спрятав лицо в ладонях. Затем Деб перевела взгляд на Коронела и пожилую женщину, а после уставилась на входную дверь маленького дома. Выдержав паузу, она набрала полную грудь воздуха, резко выдохнула и произнесла:

— Ладно. Пойдем взглянем.

Дебора не сдвинулась с места, и я, проскользнув мимо нее, толчком распахнул дверь.

В гостиной маленького дома царил сумрак — жалюзи опущены, а шторы задернуты. В ней стояло лишь одно кресло, которое, судя по его виду, было приобретено у старьевщика. На кресле чехол — такой грязный, что установить его первоначальный цвет невозможно. Кресло находилось перед складным фанерным столом со стоящим на нем маленьким телевизором. Больше в комнате ничего не было. Из-под двери на противоположной от входа стене пробивалась полоска света и доносился вой в стиле йодль. Я направился в глубину дома.

Животные меня не любят, и это доказывает, что они гораздо умнее, чем мы думаем. Они, похоже, чувствуют, что я собой представляю, и выражают свое неодобрение. Порой это делается в демонстративной форме. Поэтому я не очень жаждал свидания с собакой, настроение которой было уже испорчено. Но я все же осторожно шагнул через порог, произнеся с надеждой в голосе:

— Собачка… Хорошая…

Судя по вою, мне предстояла встреча не с хорошей собачкой, а с питбулем, мозги которого сдвинулись под воздействием бешенства. Но я всегда стараюсь делать хорошую мину при плохой игре, будь это даже рандеву с одним из наших четвероногих друзей. В общем, я приблизился к двери, изобразив на физиономии бесконечную доброту и беспредельную любовь ко всему животному миру. Скорее всего, за дверью находилась кухня.

Коснувшись открывающейся в обе стороны двери, я ощутил легкую и чуть тревожную вибрацию Темного Пассажира. «В чем дело?» — поинтересовался я, но ответа не последовало. Я закрыл глаза, но страница осталась чистой; на внутренней стороне моих век не появилось никакого тайного послания. Я пожал плечами, толкнул дверь и вступил в кухню.

Верхнюю половину кухни покрывала давно выцветшая и изрядно засаленная желтая краска, а нижнюю украшала белая с синими полосами кафельная плитка. В углу стоял небольшой холодильник, а на кухонной стойке располагалась электрическая плитка. Пальмовый жук, промчавшись по стойке, нырнул за холодильник. Единственное окно кухни было заколочено фанерой, и помещение освещала свисающая с потолка электрическая лампочка без абажура.

Под лампочкой стоял большой тяжелый деревянный стол старинной работы. Ножки стола имели квадратное сечение, а столешница отделана фаянсом. На стене висело огромное зеркало под углом, позволявшим видеть все, что лежало на столе. И в зеркале в данный момент отражалось… мм…

Полагаю, что находящееся на столе существо начало свою жизнь как человек. Вероятно, как мужчина южноамериканского происхождения. В том состоянии, в котором он находился, определить это было довольно трудно даже для меня. Однако, несмотря на изумление, я не мог не восхититься тщательностью работы и той аккуратностью, с которой ее провели. Подобной работе позавидовал бы даже хирург, хотя вряд ли какой-либо хирург мог оправдать перед организацией медицинского обеспечения необходимость подобной операции.

Я, например, никогда недодумался бы до того, чтобы удалить губы и срезать веки. Несмотря на то что вполне обоснованно горжусь тонкостью своей работы, я не сумел бы сделать этого, не повредив глаз. Сейчас же взгляд глаз, которые не могли ни закрыться, ни даже мигнуть, бешено мечась из стороны в сторону, постоянно возвращался к зеркалу. Я не знал, как это делалось, но у меня складывалось ощущение, будто глаза обрабатывались последними, намного позже того, как были аккуратно удалены нос и уши. Однако не мог решить, как поступил бы я. Я никогда не знал, когда лучше заняться лицом: после того, как удалены руки, ноги и гениталии, или же до того. Выбор трудный, но, судя по результату, в данном случае все было совершенно правильно. Здесь работал специалист, не страдавший от недостатка практики. Увидев хорошо препарированное тело, мы часто говорим: «Хирургическая работа». Но в данном случае действовал настоящий хирург. Кровотечение полностью отсутствовало. Исключением не был даже рот, хотя губы и язык были изъяты. Удалены даже зубы, и подобной тщательностью невозможно не восхищаться. Каждый разрез профессионально закрыт. К каждому плечу, или, вернее, к тем местам, откуда раньше свисали руки, прикреплены клейкой медицинской лентой белые марлевые тампоны. Многие порезы уже зажили, как бывает только в самых лучших больницах.

С тела срезано все. Абсолютно все. Ничего не осталось, кроме голой, лишенной всяких человеческих черт головы, прикрепленной к торсу. Я не мог представить, как это можно было осуществить, не убив объекта. Причины, побудившие кого-то осуществить подобного рода операцию, лежали за пределами моего понимания. Такая жестокость позволяла задать вопрос: является ли наша Вселенная действительно хорошим местом? Прошу простить, если эти слова в устах Декстера Мертвая Голова звучат лицемерно. Прекрасно знаю, что я такое, знаю результаты своих поступков, но это было совсем не то, что я сейчас видел перед собой. Я совершал только то, что Темный Пассажир считал необходимым, и имел дело лишь с теми, кто действительно того заслуживал. В результате моей деятельности всегда наступала смерть, что, по мнению лежащего на столе существа, могло быть и не плохим исходом.

Но подобное… Провести неспешное препарирование и оставить жертву в живых перед зеркалом… Я чувствовал, как в глубинах моего существа зарождается и постепенно разрастается черное изумление, и Темный Пассажир впервые стал ощущать себя фигурой менее значительной.

То, что находилось на столе, судя по всему, не заметило моего появления и продолжало издавать звуки, свойственные собаке, страдающей психическим расстройством. Одна страшная, чуть колеблющаяся нота повторялась снова и снова.

За моей спиной возникла Дебора.

— Боже мой, — прошептала она. — Что это?

— Не знаю, — ответил я. — Во всяком случае, не собака.