Книжный магазинчик счастья

Дженни Т. Колган, 2016

Несмотря на свою застенчивость, Нина Редмонд одержима подлинной, всепоглощающей страстью. Она любит книги – и конечно, читателей, ведь Нина работает в одной из старых библиотек Бирмингема. Но библиотеку закрывают. Как жить дальше, а главное – на что жить? Все, что Нина умеет делать в свои двадцать девять лет, – искать «конкретные книги для конкретных людей». И тут она понимает, что больше всего на свете ей хотелось бы открыть маленький книжный магазин! И она решается на отчаянный шаг: едет в Шотландию, где по объявлению продается старый фургон, покупает его и приспосабливает под передвижную книжную лавку. Покоренная красотой и своеобразием шотландской земли, Нина остается здесь надолго. Ее ждут новые встречи, и одна из них обещает очень многое… Впервые на русском!

Глава 7

Даже энтузиазм Суриндер по поводу плана Нины начал угасать, когда Нина обзвонила все нужные места и выяснила, что получение лицензии на продажу книг из фургона может оказаться трудным до невозможности. Похоже, все было бы куда проще, если бы Нина решила продавать бутерброды, чай и вечные горячие сосиски.

Она подчеркнула в разговоре с человеком из комиссии, что куда легче случайно убить человека плохой сосиской, чем книгой, а он ответил коротко и серьезно, что Нина явно не читала «Капитал». Ей пришлось признать, что она действительно такого не читала, на том они и остановились.

Но все же Нина снова села в междугородный автобус, вооружившись трилогией «Чуть свет — в Кэндлфорд» вместе с полной серией «Чужестранки», чтобы погрузиться в них на долгом пути.

Чем дальше они забирались на север, тем холоднее становилось, но погода стояла ясная, и изумительный восточный свет заставлял Эдинбург светиться, как Москва, когда они проезжали через него. Огромный мост снова показался невероятными воротами в неведомое, потом автобус катил все дальше на север, и города, деревни, дорожное движение и люди оставались позади. Теперь только длинные, ленивые красные поезда тащились параллельно извилистым дорогам, перед глазами остались крошечные деревушки, необъятные стаи птиц над долинами, и овцы, везде овцы, пасшиеся на сочных зеленых лужайках в длинных косых лучах садившегося солнца.

На остановке Нина съела вишневый пирог и снова погрузилась в книгу, а когда наконец вышла из автобуса в Кирринфифе, то как будто вернулась домой, и, когда она открыла дверь паба, это чувство при виде улыбчивых лиц Эдвина и Аласдера только усилилось.

— Эй, книжная девчушка! — с удовольствием воскликнули они.

Аласдер, не дожидаясь заказа, налил ей легкого пива. Должно быть, заметил, с каким трудом она в прошлый раз справилась с местным напитком.

— И что вы нам привезли?

Конечно, Нина хорошо подготовилась, и тут же расстегнула молнию на своей сумке, чтобы достать несколько триллеров и криминальных романов, на которые мужчины набросились с радостью.

— Так, значит, — заговорил Эдвин, — вы действительно хотите битком набить этот грузовик книгами?

Аласдер уже весело шарил вокруг в поисках ключей от фургона. Нина протянула ему чек, на котором значилась сумма, почти равная ее пособию по сокращению.

— Да, идея такова.

Когда у Нины появился конкретный план, она стала спокойно ходить на работу. У нее имелось в запасе несколько недель, но теперь никого не заботило, будет ли она слишком долго обедать, или опоздает, или каждый вечер будет мешками увозить домой списанные книги… а она именно это и делала. Нина чувствовала себя так, словно она спасает сирот от казни.

Гриффин начал носить рубашки и галстуки. И его борода исчезла следом за хвостом. Он приходил рано и много времени проводил на разных встречах, а вместо прежнего выражения скуки и раздражения на его лице появилось выражение постоянной тревоги. Как-то вечером он остановил Нину и сказал, что она должна заполнять заявки на все книги, которые забирает, а когда она спросила: «Серьезно?» — в его глазах отразилось страдание, зато Нина теперь была счастлива, как никогда в жизни…

— Ох, это будет просто замечательно! — сказал Эдвин. — Тебе нужно обязательно поехать в деревню Кэрни. И к Бонни-Бэнкс. И в Уиндигейтс. Там моя сестра живет. К ним раньше ездил библиотечный автобус, но теперь перестал. Так что лучше ты, чем ничего. Ты не можешь работать и как библиотека?

— Боюсь, нет, — ответила Нина. — Мне же есть нужно. — Она посмотрела на обоих мужчин. — Вы понимаете, что я не стану постоянно держать фургон здесь? Я поеду на нем в Бирмингем.

Мужчины явно растерялись.

— Но он для здешних мест! — воскликнул Эдвин. — Мы поэтому его и купили!

— Нет, я перегоню его на юг, — терпеливо пояснила Нина. — Я там живу.

— Но на юге, в городе, не нужны книги! — заявил Аласдер. — У них там полно книжных магазинов и библиотек, и университеты, и всякое такое. У них есть все, что им нужно. Это нам нужны книжки.

— Да, но живу-то я там, — повторила Нина. — Там мой дом. Я должна вернуться.

Наступило молчание.

— Ты можешь и здесь поселиться, — заговорил наконец Аласдер. — Нам не помешает немножко свежей крови.

— Я не могу переехать сюда. Я никогда не жила в деревне.

— Да, но ты никогда не водила книжный автобус, — с логикой упрямства стоял на своем Эдвин.

— Эй, я думал, мы тебе помогаем для того, чтобы ты смогла остаться здесь, — почти рассердился Аласдер. — Я так и сказал всем своим постоянным посетителям.

— Я думала, все ваши постоянные посетители — это Эдвин и Хьюго, — улыбнулась Нина.

— Ну и они тоже. И все были рады.

— Я тоже была бы рада, — согласилась Нина. — Но честно говорю — не могу. Я должна вернуться и все наладить и начать зарабатывать на жизнь.

Снова все умолкли. Нине чувствовала себя ужасно из-за того, что обманула их надежды, она совершенно не собиралась этого делать.

— Но… — начал было Эдвин.

— Мне очень жаль, — твердо перебила его Нина.

Она собиралась забрать фургон и этим же вечером отправиться обратно в Бирмингем. Она просто не могла позволить себе задерживаться, даже в таком дешевом и приятном месте, как этот паб. К тому же Суриндер весьма категорично ей заявила, что если она без промедления не освободит дом от книг, то либо перекрытия рухнут, либо Нина вылетит на улицу.

— Я должна ехать, — грустно повторила она.

Все смотрели на ключи, лежавшие на стойке бара.

— То, что вы сделали для меня, очень любезно, вы так добры… Спасибо вам.

Оба мужчины что-то проворчали и отвернулись.

Снаружи наконец стемнело, последние розоватые лучи угасали за западными холмами. Как только исчезло солнце, стало холодно, и Нина дрожала, шагая к фургону. Она потуже закуталась в пальто и посмотрела на фургон, казавшийся гигантским на затихшей мощеной площади. Нина глубоко вздохнула. Она не помнила, когда чувствовала себя более одинокой. И все же она должна была это сделать. Она себя уже связала. Ей следовало найти свой путь.

Нина посмотрела на свой телефон. Она явно не услышала сигнала, когда была в пабе, а ей, как оказалось, пришло сообщение. Из окружного муниципалитета.

Дорогая мисс Редмонд!

Мы хотим сообщить Вам, что Ваше обращение по поводу разрешения на парковку класса 2(би) (торговля и поставки непродовольственных товаров) отклонено в силу строгих ограничений в данном округе. Решение не может быть пересмотрено…

Нина громко выругалась.

Сообщение было длинным, но дальше Нина просто не могла читать, потому что ее глаза наполнились слезами. Казалось, что при всех усилиях она не могла получить хоть краткую передышку. И первое, о чем она никогда даже не думала, так это стоянка фургона перед ее домом. Но теперь, глядя на свой фургон в полутьме, Нина осознавала, насколько он огромен. Он бы перекрыл свет в их доме и в соседском тоже. О чем только она думала?

Она потратила почти все деньги, полагавшиеся ей при сокращении, но даже речи не было о том, чтобы снова войти в паб и сообщить тем мужчинам, что она передумала. Она лишилась работы потому, что не подготовилась как следует к собеседованию, отвлекаясь на мысли о других возможностях. И теперь перед ней главный и самый очевидный барьер.

Но надо было ехать. Найдется где-нибудь место, чтобы поставить фургон. Нужно поговорить с Суриндер. Но что, если она не сможет позволить себе переезд? Кто сдаст ей жилье, когда у нее нет работы? Ох, боже, кажется, в итоге придется жить в фургоне…

Слезы потекли по щекам, Нину охватила паника. Она огляделась вокруг. Конечно, никого. Деревня была абсолютно пустынной и очень холодной. Нина ощутила себя окончательно брошенной.

Она попыталась представить, что сделала бы в такой момент Нэнси Дрю. Или Элизабет Беннет, или Молль Флендерс из романа Даниэля Дефо. Но никто из них, похоже, не был готов к такому вот моменту. Ни одна из тех героинь не оказывалась в полной беспомощности рядом с гигантским фургоном, который невозможно продать, посреди неведомого, не зная, где она будет жить, дрожа от жуткого холода…

Нина старательно выпрямилась. Руки у нее дрожали. Она просто не знала, куда податься. Она попыталась придумать место, где можно поставить такой фургон, и гадала, будет ли он в безопасности, если она просто бросит его.

В отсутствие идеи получше Нина залезла в кабину и повернула ключ зажигания.

Всех много раз предупреждают об опасности вождения машины при сильной усталости, и Нина обычно была очень осторожным водителем, помнившим все эти предупреждения. Обычно.

Но теперь, потрясенная и встревоженная до глубины души, управляя огромной непривычной машиной, она была по-настоящему испугана. Она понимала, что должна съехать с дороги, но где? Нина не могла позволить себе тратить деньги на отель, даже если бы и знала какой-нибудь в этой глуши.

У нее не было навигатора, а телефон не ловил сигнал. Нина включила на полную мощь фары и тащилась по бесконечным сельским дорогам, но ни одна из них как будто не могла привести ее в какое-нибудь подходящее место. Бак фургона был заправлен, горючего вроде бы хватало, и Нина, вытирая ладонью слезы со щек, старалась не впадать в окончательную растерянность. Она что-нибудь найдет, какое-то место. Она найдет.

Впереди Нина увидела огни железнодорожного переезда, но не остановилась, шлагбаум не был опущен, так что ей хватало времени, чтобы там проехать. И она не заметила оленя, пока не стало уже слишком поздно. Он выскочил невесть откуда и побежал через дорогу прямо перед ней. Нина увидела большие черные глаза, мелькнувшие совсем рядом, — испуганные и прекрасные — и мгновенно, не думая, ударила по тормозам. Фургон подпрыгнул, содрогнулся и заглох прямо на переезде, под углом к рельсам.

Олень прыгнул в сторону, стукнув копытами по боку фургона, и, явно невредимый, исчез среди деревьев. А Нина, переведя дыхание, услышала звон колокола и, повернув голову, в ужасе увидела, что шлагбаум перед ней опускается.

Не в силах соображать здраво, она повернула ключ зажигания, забыв нажать на сцепление, не понимая, почему не заводится мотор.

Огни поезда уже были видны, они все приближались и приближались, шум становился все громче и громче.

Нина догадывалась, что ей следует выскочить из кабины, но дверца почему-то оказалась заперта, или ей так казалось. Нина снова попыталась запустить мотор, и опять неудачно.

Из радио лилась музыка. Руки не слушались Нину. Ее инстинкт самосохранения подвел ее окончательно. Она снова посмотрела на поезд, его визжащий грохот заполнил все, и тут Нину поразила более чем странная и нелепая мысль: как неловко будет ее матери объяснять знакомым, что ее дочь с университетским образованием совершила подобную глупость, и застряла на переезде, и погибла под поездом.

Поезд!

Рот Нины медленно открылся, насколько она поняла — в крике, — а земля содрогнулась. Поезд с грохотом несся на нее! В ожидании неизбежного она закрыла глаза.